Глава 3

Виктор осторожно потрогал шишку на затылке. Неудивительно, что память отшибло, – решил он. И хорошо, этим отделался, могло быть хуже.

Почему же он сразу не раскусил этого психа?

«А если бы и раскусил, что дальше? – подумал Виктор. – Бросить на дороге? Отвезти в городскую больницу, где кроме клизмы ни черта нету, а настоящих психов и в глаза не видывали? Не надо посыпать голову пеплом. Ты не ясновидящий, и допустить, что он так слетит с катушек, не мог».

Виктор зло сплюнул. Будь он внимательнее на дороге, ничего этого бы не случилось. Раскуси он вовремя попутчика – тоже все обошлось бы. Но нет, прокололся дважды. Дважды! И подставил друга. А потом слинял в глубокий нокаут, предоставив Андрею расхлебывать всю кашу.

Остается только надеяться, что Андрей смог в одиночку справиться с незнакомцем. Только тут одна загвоздка – если Андрей сумел одолеть этого психа, какого черта он, Виктор, сидит в подвале? Не Андрей же его сюда засадил в наказание за ошибки. Не стоило себя обманывать. Победа осталась за незнакомцем. Что случилось с Андреем и Катей, Виктор не знал, но разлагающееся в подвале тело сторожа заставляло думать о худшем.

В углах опять зашуршало, крысам не терпелось вернуться к трапезе. Виктор щелкнул зажигалкой. В темноте блеснули глазки-бусинки. Виктора передернуло. Крыс он не боялся, но относился с опаской из-за болезней, которые они разносят. Немного радости подхватить гепатит от такой твари. И потом, одно дело, когда какой-нибудь зазевавшийся городской крысенок порскнет мимо тебя, когда ты выносишь на помойку мусорное ведро. И совсем другое – делить подвал с десятком-другим крыс-трупоедов. На людей они не нападают в большинстве случаев, но Виктору как-то не хотелось оказаться среди неудачливого меньшинства. Что, если этим тварям захочется свежатинки? При одной мысли, что его цапнет за руку крыса, которая час назад закусывала покойником, у Виктора мороз пробежал по коже.

Он топнул по деревянному настилу. Глазки исчезли. Но возня по темным углам не стихла. Крысы набирались храбрости перед очередным заходом.

Газа в зажигалке почти не оставалось. Виктор понял, что вскоре он снова останется без света. Без света, без ответа на добрый десяток вопросов и без надежды выбраться из подвала. В институте на старших курсах он серьезно интересовался поведением человека в экстремальных ситуациях. И знал, что есть две продуктивные стратегии поведения. Первая – взять себя в руки и спокойно ждать, когда ситуация изменится к лучшему. Главное при этом – не делать ничего такого, что может ее ухудшить. И другая стратегия – пытаться изменить положение вещей самостоятельно, действовать активно и целенаправленно. Первый путь более безопасный. Второй – с большей вероятностью гарантирует тот исход, который нужен тебе.

Поразмыслив, Виктор пришел к выводу, что ждать, пока все решится само собой, он не может. Надо выбираться. И делать это прямо сейчас, иначе может быть слишком поздно. От удушливой ядовитой вони уже начинала кружиться голова. Могильный холод делал свое дело. Пальцы закоченели, и в скором времени эта же участь ожидала кисти, а за ними и все остальное. Тяжелое дыхание подступающей паники шевелило волосы на затылке.

По статистике семьдесят процентов людей в экстремальной ситуации впадают в ступор, двадцать – в истерику. И только десять сохраняют самообладание, благодаря чему и выживают. Виктору хотелось угодить в эти десять процентов. Он должен был оказаться в десятке лидеров, для того, чтобы попытаться помочь Андрею и Кате, если это еще возможно.

Теперь, когда память, наконец, перестала валять дурака, он предположил, что находится в доме Коли. Незнакомец собирался именно туда, схватился он с Андреем перед самым домом, а в подвале лежит труп Коли. Десять против одного, что это дом сторожа. Здесь Виктор бывал несколько раз. Изучить планировку ему, конечно, не удалось, не до того было. Но примерно представить, что и где находится, мог.

Люк вел на кухню. Странно, что он не открывается. Обычно никто не ставит задвижку или замок на крышку люка – будешь все время спотыкаться, да и смысла нет. Значит, крышку попросту прижали чем-то тяжелым. Мебели в доме хватает. И не ДСП-шных поделок, а настоящих мебельных мастодонтов из какого-нибудь дуба или карельской березы.

Но люк – не единственный способ попасть в подвал, Виктор это знал наверняка. Здесь во всех домах делался вход в подвал и с улицы. Нужно найти дверь. Скорее всего, она заперта снаружи, причем, на навесной замок, но… Виктор вытащил связку ключей, найденную в кармане трупа, и чиркнул зажигалкой. Шесть ключей, явно не от навесных замков, да брелок-открывашка с полустертой рекламой пепси-колы.

«Все равно нужно искать дверь. Найти ее, а уже потом думать, как открыть. Иначе я не тронусь с места. Потому что на каждый ответ придется десять новых вопросов».

Он осторожно встал со ступенек, выпрямился, насколько позволял низкий потолок, и снова зажег зажигалку. Позади, в трех шагах шла сплошная стена. Полки были заставлены рядами банок. Его внимание привлекла самая нижняя полка. На ней выстроилась целая батарея бутылок. Самого разного калибра. Все они были наполнены какой-то мутноватой жидкостью, на каждую была наклеена этикетка с рукописными каракулями.

Самогон! Виктор вспомнил, что Коля был любителем натуральных напитков домашнего производства, об этом знали по всей округе. Местные предпочитали спирт, можно водку, а если уж дело было совсем плохо – шла и тормозуха, и гуталин, словом, любая жидкая и не очень дрянь, в которой содержался хоть один моль заветного С2Н5ОН. Коля был исключением, и придерживался дедовских способов, но гнал не на продажу, а исключительно для себя, за что деревенские его недолюбливали.

Виктор подошел к полке и присел на корточки. Каждая бутылка была снабжена этикеткой. Старка, кантабас, вишневка, полынный, медовый, анисовый – Коля был мастером своего дела. На каждой бумажке указание срока изготовления и крепость – от сорока до семидесяти градусов. Недолго думая, Виктор взял первую попавшуюся бутылку, вытащил зубами пробку, хлебнул, закашлялся. Сразу потеплело, боль в затылке притупилась.

– Спасибо, Коля, – Виктор грустно отсалютовал бутылкой покойнику.

Он глотнул еще раз, заткнул бутылку пробкой и поставил на место. Посветил зажигалкой, отыскал бутылку с надписью «Первач. Прогон 75°С. Крепость 70°», снял ее с полки и сунул за пазуху. Потом с зажигалкой в руке опустился на четвереньки и пополз по настилу в поисках какой-нибудь палки. Через минуту ему повезло. Одна из досок настила оказалась подгнившей, и Виктор, изрядно попотев, отломал кусок метровой длины.

Он стянул куртку, рубашку и футболку. Спина и руки моментально покрылись гусиной кожей. Но Виктор не чувствовал холода. Он разрезал футболку Колиным ножом так, чтобы получились несколько полос шириной сантиметров пять, и обмотал их одну за другой вокруг конца доски. Потом торопливо оделся.

Проверил, надежно ли завязаны полоски ткани. Открыл бутылку и обильно полил обвязанный тряпками конец доски, стараясь, чтобы самогон не попал на одежду. Когда, по его мнению, ткань достаточно пропиталась, он достал зажигалку, чиркнул и поднес огонек к импровизированному факелу.

Вспыхнувший огонь едва не опалил волосы. Виктору пришлось на несколько секунд зажмуриться, настолько ярким было пламя. В углах что-то зашебуршало, послышался топот множества маленьких лапок. Крысам свет тоже не понравился. Постепенно глаза привыкли, и Виктор смог, наконец, как следует разглядеть подвал. Он оказался немного меньше, чем представлялось в темноте. В противоположной стене, под самым потолком, для вентиляции было прорублено небольшое окошко десять на десять сантиметров, забранное решеткой. Виктор подошел к нему и глубоко вдохнул свежий ночной воздух. После подвальной вони он показался кристально чистым.

Туда, где лежал труп сторожа, Виктор старался не смотреть. Хватило и того, что он видел при свете зажигалки.

Его внимание привлекла дальняя стена, вернее, низкий, метра полтора, проем, который он до этого не заметил. Оно и понятно, когда он обследовал стену вслепую, руки скользили по стене примерно на уровне глаз. Обычное дело.

Виктор, пригибаясь, чтобы не разбить голову о потолочные балки, направился к черному провалу проема. Оказалось, что там, за стеной – продолжение подвала. Кому и зачем понадобилось разделять подвал на две части, было неясно. Но Виктор понял главное – если и есть дверь, то она там, во второй половине.

Эта часть была раза в два меньше первой и использовалась, судя по всему, в качестве свалки. Деревянный настил отсутствовал, под ногами был плотно утрамбованный земляной пол. Вдоль стены тянулись водопроводные трубы, в одном углу стояла старая «буржуйка», рядом с ней пристроились два больших молочных бидона – остатки самогонного аппарата. В другом углу на боку лежала ржавая тачка без колес. Рядом с тачкой были свалены в кучу куцые метлы, грабли со сломанными рукоятками и еще какой-то садово-инвентарный хлам. Ничего полезного Виктор не обнаружил.

Зато его предположения оказались верны. Дверь действительно была здесь. Низенькая, узкая, она глубоко утопала в нише, на манер потайных дверец в старых замках. Было видно, что ей давно не пользовались. Отовсюду свисали клочья паутины, зеленая краска облупилась, нижний край, казалось, врос в землю.

Виктор дернул за ручку. Дверь даже не шелохнулась. Он присел на корточки и внимательно осмотрел ее. Коля все делал обстоятельно. Хорошие крепкие доски, надежные петли, ни малейшего зазорчика между дверью и косяком. Отличная работа, мать его, просто отличная. Виктор в сердцах пнул дверь ногой, проклиная Колину основательность.

Самодельный факел начал гаснуть. Виктор хотел было сделать еще один, но передумал. Жертвовать рубашкой не стоило. В одной куртке он быстро замерзнет.

Виктор взял нож, снял с его помощью остатки горелых тряпок с доски и отщепил от нее несколько лучин. Света они давали куда меньше факела, но это лучше, чем ничего.

Рядом с дверью нашлось еще одно вентиляционное окошко. И с такой же толстой решеткой. Больше ничего примечательного в этой части подвала не было.

Виктор положил на бок один из бидонов и сел на него. Рекогносцировка утешительных результатов не дала. Оба выхода из подвала перекрыты надежно. Великолепная маленькая тюрьма. Если незнакомец и псих, то псих очень расчетливый. Для содержания пленника удачнее места он найти не мог. Виктор вдруг подумал, что Коля, когда попал сюда, был еще жив. Ранен, истекал кровью, без сознания, но жив. В противном случае, на кой ляд незнакомцу было его сюда пихать?

Виктор хлебнул из бутылки. Ему показалось, что он глотнул жидкий огонь. На глазах выступили слезы. И тут же захотелось курить. Захотелось так, что аж скулы свело. Он бы с легкостью согласился провести в этом подвале еще сутки за одну только штуку «Кэмел».

– За это ты тоже, сукин сын, мне ответишь, – сказал Виктор в темноту. – Лишняя, знаешь ли, строчечка в обвинительном приговоре.

Без всякого предупреждения перед глазами снова вспыхнула кроваво-красным цветом фраза:

ВСЕ, ЧТО КОГДА-ТО ЕЛО, САМО ДОЛЖНО БЫТЬ СЪЕДЕНО.

И Виктор услышал незнакомый грубый голос, приглушенный расстоянием, но все же достаточно ясный и четкий:

– Вика, открой! Открой эту чертову крышку!

Виктор подскочил от неожиданности, чуть не опрокинув бутылку с первачом. Сердце оборвалось.

– Я просто хочу с тобой поговорить, голубушка!

Виктор быстро огляделся. Уши улавливали лишь шорохи подвала и потрескивание горящей лучины. А голос… И тут до него дошло – голос звучит в его голове. Прямо в мозгу, минуя барабанные перепонки, всякие там молоточки с наковаленками и слуховые нервы. Что-то вроде случайно ворвавшихся в радиоэфир позывных какого-нибудь радиста-любителя. «Господи ты, боже мой, приехали. Мне мерещатся голоса. Вот ведь дерьмо собачье!» – Виктор потряс головой и вслух произнес:

– Нет, ерунда все это. Слуховые галлюцинации – не обязательно признак расстройства психики, кому как не тебе это знать. Все из-за темноты, тишины и нервного напряжения. Информационное голодание плюс нервы – отсюда и глюки. Мозг сам себя развлекает, как может… Сосчитай до десяти, подыши глубоко. И подумай о том, как тебе отсюда выбраться.

Звук собственного голоса немного успокоил. Виктор снова присел на бидон. Несколько минут он сидел, напряженно вслушиваясь в тишину подвала. Но ничего, кроме деловитого шуршания крыс, не услышал. Галлюцинации не повторялись.

Постепенно мысли снова завертелись вокруг поиска выхода. Потребовалось полчаса, чтобы придумать и как следует обмозговать план. Идея была рискованная. Очень рискованная. Но ничего лучше изобрести не удалось.

Отогнав последние сомнения, Виктор взялся за дело. Он прекрасно понимал, чем может кончиться его затея. Если что-то пойдет не так, смерть от холода и отравления трупным ядом окажется цветочками.

– Ну что же, – сказал он себе, пытаясь придать голосу побольше уверенности, которой на самом деле не чувствовал. – Значит, нужно сделать все так, чтобы комар носу не подточил.

Ему казалось, что происходящее здорово смахивает на кошмарный сон. Это ощущение не покидало его, пока он складывал под дверью аккуратной кучкой обломки грабельных черенков, связки метельных прутьев, какие-то наполовину сгнившие тряпки, которые нашел под тачкой, словом все, что может стать пищей для огня. Когда все было готово, он тщательно осмотрел эту часть подвала. Нужно было убедиться, что больше здесь гореть нечему.

«Кроме потолочных балок, – мрачно подумал он. – Если они все-таки займутся, ты узнаешь, каково пришлось Джордано Бруно. Лучше надейся на то, что ниша окажется достаточно глубокой».

Стараясь отогнать ненужные мысли, Виктор вылил остатки первача на кучу деревяшек перед дверью, потом прошел в другую часть подвала, распугав по пути крыс, нашел еще одну бутылку с пометкой «70°», вернулся и облил дверь. Запах самогона уверенно перебил трупную вонь.

Виктор замер с лучиной в руке, еще раз прокручивая в голове план действий. Подсознание настойчиво искало хоть одну вескую причину, по которой ему не стоило бы делать то, что задумал. Отчаявшись, оно махнуло рукой и дало команду «добро». Понимая, что, быть может, делает самую большую глупость в жизни, он шагнул к двери.

– Ну, как говорится, с богом! – сказал Виктор, поднося зажженную лучину к куче пропитанного первачом мусора. У него было чувство, что он нажимает на спусковой крючок приставленного к собственному виску пистолета.

Пламя вспыхнуло весело и ярко. Лицо обдало жаром. Виктор отшатнулся и прикрылся рукой. Потом отступил на несколько шагов и, убедившись, что гаснуть огонь не собирается, быстро нырнул в проем, забаррикадировав его за собой тачкой.

Дело было сделано. Пути к отступлению отрезаны. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что огонь не перекинется на потолок. Или перекинется, но не очень скоро. Виктор подошел к окошку. За ним была темнота. Накрапывал дождь. Ледяные брызги приятно холодили разгоряченное лицо. Виктор вдруг заметил, что рубашка, несмотря на стылый воздух подвала, прилипла к взмокшей от пота спине.

«А я здорово перетрусил, – подумал он. – Так-то, парень. Все мы герои, пока валяемся на любимом диване. А стоит вляпаться в какую-нибудь историю, от этого диванного героизма и следа не остается».

Он прислушался к гудению пламени и треску горящего дерева. В подвале делалось все теплее. Он постепенно заполнялся дымом. Большая часть дыма уходила в вентиляционное окошко, но полностью справиться с едкими клубами оно не могло. У Виктора запершило в горле. Он прижался лицом к ржавой решетке, вдыхая полной грудью свежий воздух с горькой примесью. Если потолочные балки все же загорятся, вентиляционные окошки сослужат плохую службу. Открытые окна создают дополнительную тягу, и огонь начинает распространяться быстрее. Но пока они были его спасением.

«Только не паникуй, – уговаривал он себя. – Если запаникуешь, ты покойник. Барбекю. Просто стой и дыши. Это не так уж сложно. Под силу даже ребенку. Ты справишься. Главное – не паникуй».

Несмотря на все доводы разума, тело не желало успокаиваться. Сердце интенсивно гнало по артериям накачанную адреналином кровь, легкие работали, как кузнечные мехи, мышцы подрагивали от напряжения. Виктор вцепился скользкими от пота ладонями в прутья решетки.

Огонь за стеной уже не гудел – ревел, как пойманный в ловушку зверь. Что-то громко треснуло. Виктор вздрогнул, но с места не двинулся. Если огонь добрался до потолка, ничего уже не поделаешь. Не огуречным же рассолом его тушить!

По ноге что-то пробежало. Он посмотрел вниз. Здоровенная крыса. Глянул по сторонам и заметил еще несколько голохвостых тварей, спешащих прочь от огня в дальний конец подвала. Виктор с трудом подавил желание броситься вслед, визжа от страха.

«Спокойнее, парень, – в сотый раз повторил он. – Потерпи еще немного. Сколько прошло времени? Десять минут? Двадцать? Да, пожалуй, что-то около двадцати. Доски еще крепкие, лезть туда рано. Стой и жди, стой и жди».

Виктор попытался вспомнить, что нужно делать при пожаре. Первым делом – закрыть все окна и двери, чтобы не было сквозняка. С этим мимо – окошки не закроешь. Если только собственной задницей заткнуть. Что еще? Обмотать лицо мокрой тряпкой. Лечь на пол, внизу дыма почти нет. Если совсем прижмет, он так и сделает. Но пока еще терпимо. Хотя горло саднит так, будто он проглотил рулон наждачки, а из глаз, разъедаемых дымом, слезы льют в три ручья. Виктор тяжело закашлялся.

Он скинул куртку, потом рубашку, оторвал от нее рукав и снова оделся. Рукав он сложил в несколько раз, попытался отыскать банки с рассолом, но в таком дыму это было невозможно. Немного поколебавшись, он расстегнул ширинку. Несколько раз ему доводилось читать в книгах про войну, как солдаты, чтобы наполнить пересохший пулеметный кожух жидкостью или охладить раскалившиеся минометные стволы, использовали собственную мочу. Господи, спокойно ссать, когда рядом рвутся снаряды! Для этого нужна безмятежность настоящего дзен-буддиста. Сейчас у него появилась возможность проверить, реально ли выполнить этот трюк на самом деле. Странно, но крантик повел себя так, будто его хозяин находился не в горящем подвале загородного дома, а в туалете собственной квартиры.

С тряпкой на лице дышать было действительно легче. Виктор заставил себя отлепиться от окошка и заглянуть в проем. Сначала ему показалось, что полыхает весь подвальчик. Клубы дыма и отплясывающие канкан ярко-красные языки пламени – генеральная репетиция преисподней. Отличная возможность немного попривыкнуть к климату, в котором предстоит провести остаток вечности. Трус и паникер, живущий в каждом нормальном человеке, истошно завопил:

Господи, ты же заперт в горящем подвале! И выхода из него нет!

Но Виктору опять удалось подавить приступ паники. Вопреки всем инстинктам, требовавшим одного – бежать отсюда прочь как можно быстрее, он шагнул в охваченный огнем подвал.

Все оказалось не так плохо. По-настоящему горела только дверь. Ближайшая к ней потолочная балка едва занялась. Крошечные язычки огня осторожно облизывали ее со всех сторон, словно выбирали наиболее вкусное местечко, в которое можно будет всадить зубы всерьез.

Виктор понял, что минут через десять здесь будет самый настоящий ад. А еще через полчаса опознать его смогут только по зубным коронкам. Надо было действовать немедленно.

Хрипя и задыхаясь от едкого дыма, раздирающего глотку и легкие, он метнулся к тачке, схватил ее и обернулся к объятой огнем двери. Немного постоял, собираясь с силами, а потом бросился вперед, орудуя тачкой, как тараном. Послышался громкий треск, но дверь выдержала и ответила залпом горящих щепок. Виктор отскочил, матерясь и стряхивая с себя тлеющие угольки.

– Вот сука, а! – прохрипел он, глядя на дверь, победно салютующую снопами искр.

Он перехватил поудобнее тачку и снова ринулся вперед. Второй удар оказался более удачным. Он увидел, как дверь треснула вдоль, и почувствовал, что в щель ворвался сырой октябрьский ветер. Тут же в лицо ему метнулся длиннющий язык огня. Инстинктивно Виктор отпрянул, но пламя все же достало куртку. Сухая ткань вспыхнула, будто была облита бензином. Виктор выронил тачку, и захлопал себя по груди, прыгая в клубах дыма и крича что-то нечленораздельное, словно танцевал какой-то дикий шаманский танец.