Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Пожиратель мух

ModernLib.Net / Ужасы и мистика / Алексеев Кирилл / Пожиратель мух - Чтение (стр. 1)
Автор: Алексеев Кирилл
Жанр: Ужасы и мистика

 

 


Кирилл Алексеев

Пожиратель мух

Глава 1

Виктор увидел, как в свете фар темно-серая лента дороги вдруг исчезла, словно кто-то отхватил ее огромными ножницами. Он сбросил скорость до минимума и пополз по скользкой жиже, готовый в любой момент вдавить педаль тормоза в пол. В поворот он вписался очень аккуратно.

О том, что произошло дальше, он потом думал часто. Только что он видел пустую дорогу, как вдруг сзади взвизгнула Катя, оборвав на полуслове рассказ о приснившемся накануне кошмаре. Сидевший рядом Андрей вжался в спинку сиденья и вскинул пухлые ладони, будто собрался сдаться в плен тому, что увидел. Катин визг включил у Виктора вырубившееся было на долю секунды сознание, и он заметил посреди дороги человека. Тот словно вырос из-под земли.

Виктор нажал на тормоз, хотя понимал, что на проселке, превращенном затяжными октябрьскими дождями в глинистую жижу, это бесполезно. Даже на двадцати километрах в час. «Девятка» заскрипела тормозами, но почти не замедлила бег. Виктор инстинктивно крутанул руль влево и тут же почувствовал сильный удар. Человек, взмахнув руками, будто собравшись взлететь, перекатился через капот и с ясно различимым чваканием упал справа от машины. Из-за резкого торможения «девятка» пошла юзом по скользкой грязи, и Виктор завертел рулем, пытаясь удержать машину на дороге. Наконец, она замерла у самой обочины, встав поперек узкоколейки.

«Господи, – подумал Виктор, облизнув сухие губы, – я ведь его сбил. Твою-то мать, я только что сбил человека».

Как сквозь сон до него доносились всполошенные голоса Кати и Андрея. Сердце трепыхалось в каком-то рваном ритме, то замирая, то пускаясь в карьер. Он с трудом оторвал руку от руля и помассировал левую сторону груди.

– Эй! – Андрей потряс его за плечо. – Что с тобой? Ты в порядке?

Виктор кивнул, хотя чувствовал, что так же далек от порядка, как клиент отделения интенсивной терапии… Или как тот парень, которого он только что отправил бампером в глубокий нокаут.

«Как же так? Черт, ну надо же, а… Сбил человека. Только что взял и сбил. Вот ведь, дерьмо-то, господи! Все из-за гребаной головы. Надо было посадить за руль Андрея».

Часа два назад, едва они свернули с шоссе на проселок, в машине запахло апельсинами. Слабый, едва уловимый запах, скорее даже, намек на него. Запах, который Виктор не переносил. За последний год аромат цитрусовых превратился в нечто вроде предупредительной таблички, которую головная боль показывала, прежде чем наброситься, раззявив зубастую пасть. «Привет, парень, это снова я. Иду жрать твой мозг». За запахом следовал легкий укол в левом виске, а через несколько минут какой-то шутник начинал медленно вкручивать острые шурупы в виски и темя.

Виктор сразу же проглотил пару таблеток анальгина, хотя знал, что это бесполезно. Съешь хоть всю упаковку, тварь уйдет только тогда, когда утолит голод. Поначалу ей для этого требовалось минут двадцать. Но в последнее время дела пошли хуже. Приступы теперь растягивались на час-два: аппетит приходит во время еды.

Все твердили ему, что нужно лечь на обследование. Виктор и сам это понимал, причем куда лучше других. Но иногда бывает так, что вероятность аневризмы или опухоли не воспринимается, как катастрофа. Порой это всего лишь название остановки, на которой ты сойдешь через год-другой.

Аутоагрессия. Агрессия, направленная на самого себя. Он не раз произносил эти слова в диктофон после беседы с очередным клиентом. С каким-нибудь парнем, который выкуривает по две пачки в день, желая побыстрее доехать до остановки под названием «рак легких», или с девицей, запястья которой покрывает паутина тонких белых шрамов. Вскрыть вены и отказываться идти к врачу, когда в голове сидит какая-то дрянь, вознамерившаяся свести тебя в могилу – по сути одно и то же. Разная форма, а содержание одинаковое – мне просто надоело бултыхаться в этом дерьме.

Андрей, маленький толстячок с по-детски доверчивым лицом, заросшим трехдневной щетиной, которая придавала ему вид громилы-недотепы, снял затертую зенитовскую бейсболку, вытер ладонью вспотевший лоб с высокими залысинами и нахлобучил кепку козырьком назад. Открыл дверь и высунулся из машины, пытаясь разглядеть сбитого человека. Но в сгущавшихся сумерках, да еще за пеленой противного моросящего дождя, дорога уже в десяти метрах тонула в серой хмари. Андрей захлопнул дверь и посмотрел на друга:

– Вить, надо, наверное, глянуть. Как он выскочил-то? Ты что-нибудь заметил?

Виктор покачал головой, которая налилась горячей пульсирующей кровью и была готова лопнуть от боли, как перезревший арбуз.

– Вот блин… Я тоже не видел. Как чертик из табакерки… Ну ладно, сдай чуток назад. Только аккуратно. Не хватало еще раз по нему прокатиться. Сможешь осторожненько?

Виктор глянул в зеркало, включил заднюю передачу и медленно тронулся назад. Он уже взял себя в руки. Когда у тебя в голове психованный гном, вооружившись отбойным молотком, пытается продолбить череп, чтобы выбраться наружу, эмоции притупляются сами собой. По-настоящему волнует одно – когда же, наконец, утихнет боль. Хотя в глубине души Виктор был уверен, что ему не раз приснится, как человек взмахивает руками и с тяжелым стуком перелетает через капот. Будто какая-то гигантская сюрреалистическая птица.

Через несколько секунд Виктор увидел незнакомца. Тот стоял на одном колене, придерживаясь рукой за землю.

Виктор с облегчением вздохнул. Ему даже показалось, что голове стало немного легче.

– Вон он. Слава богу, вроде цел.

Андрей развернул бейсболку козырьком вперед, проверил ребром ладони, ровно ли она сидит, словно это была не кепка, а капитанская фуражка, и подмигнул Виктору:

– Ну что, командир, можешь звездочку на борту рисовать.

Виктор криво усмехнулся.

– Андрюша, перестань! Тебе бы все шуточки шутить, – Катя, стройная брюнетка с короткой мальчишеской стрижкой и строгим, но миловидным личиком, хлопнула мужа по плечу. – Что тут веселого? Теперь, наверное, в больницу придется его везти. А я, между прочим, устала.

– Устала? Тю… Хочешь Витек тебя загипнотизирует? Внушит, что ты бодра и весела… Он может. Он с Серегой такие шутки шутил, что любо-дорого.

– Витя, это правда? Ты гипнотизировать умеешь?

Виктор кивнул, внимательно глядя в зеркало. К гипнозу он серьезно не относился, считая это ребяческой забавой, и никогда не применял его в работе. Но иногда они дурачились с Сергеем. Тому было интересно попробовать себя в роли подопытного кролика. Типа, писатель все должен испытать на себе, бла-бла-бла. Сергей, как это говорится, был очень внушаем. Подарок для любого гипнотизера. Никаких проблем, несколько слов, и он уже в полной отключке, рассказывает о том, как описался в детском саду прямо за столом во время обеда, или цитирует слово в слово какой-нибудь рассказ Хемингуэя. Глупости, конечно, но иногда бывало забавно.

– Умеет, умеет… Приедем, он тебя усыпит и заставить рассказать, сколько раз ты мне изменяла, – Андрей хохотнул. – Хотя… Нет, незачем такие штуки афишировать, да, милая моя?

Виктор затормозил в двух шагах от незнакомца, которому удалось-таки подняться на ноги. Теперь он стоял, слегка пошатываясь. То, что Виктор поначалу принял за балахон, оказалось светло-серым дождевиком. Изрядно замызганным. Дождевик был похож на обычную армейскую плащ-накидку, только с рукавами, и висел на высоченном, под два метра, но худом незнакомце, как на вешалке. Островерхий, низко опущенный капюшон полностью скрывал лицо мужчины.

В машине вдруг стало совсем тихо. Все, казалось, перестали даже дышать. Было слышно, как работает на холостых оборотах двигатель, как мелкие капли дождя стучат по крыше и с мягким «так-так» бегают по стеклу «дворники».

Мужчина стоял, сунув руки в карманы и, как показалось Виктору, исподлобья смотрел на машину, хотя в таком капюшоне он вряд ли разглядел бы и носки собственных сапог. Но Виктор не мог избавиться от ощущения, что незнакомец буквально сверлит его взглядом.

Нужно было выйти из машины, подойти, поинтересоваться, как он себя чувствует, предложить отвезти в больницу… Да просто извиниться, наконец, хотя в подобной ситуации «извините» прозвучало бы глуповато. «Мы тут тебя чуть не укокошили, но не со зла, так что уж не обессудь, приятель». Глупее не придумаешь. И все-таки, все-таки… Все это нужно было сделать. Но эта фигура с лицом, скрытым капюшоном вызывала…

Страх? Нет, Виктор был уверен, что это не страх… Тревога? Пожалуй, да. Тревога. Необъяснимая, иррациональная. Глупая и совершенно неуместная, как анекдот на поминках. Но ясно различимая. Она была сродни тому давно забытому чувству, которое охватывало, когда родители уходили куда-нибудь вечером, оставляя его, шестилетнего пацана, дома. В ту минуту, когда он получал прощальные поцелуи, наказ не подходить к телефону и инструкции по обращению с плитой, а потом закрывал дверь, страха как такового не было, он приходил позже. Но с самого начала было тягостное ожидание этого страха. Тоскливая уверенность в том, что он обязательно появится с первым шорохом под кроватью, с первой причудливо отброшенной огромным маминым фикусом тенью на полу комнаты.

Много лет спустя он случайно наткнулся на стихотворение Кеннета Петчена:

Иди же сюда, дитя,

если бы мы хотели

причинить тебе зло, неужели ты думаешь,

мы бы затаились здесь,

у дороги,

в самом темном уголке

леса?

Эти строки живо напомнили ему те моменты, когда он закрывал дверь за родителями и оставался один в полутемном коридоре. Предчувствие кошмара, томительное ожидание неизбежного ужаса. Тишина квартиры, наполненная тихим вкрадчивым шепотом чудовищ: «иди же сюда, дитя…»

И сейчас, глядя сквозь струи воды, стекавшие по заднему стеклу «девятки» на неподвижную фигуру в дождевике, вернее, на ее размытые контуры, Виктор будто перенесся в далекое детство.

Наконец, ОН заставил себя вылезти из машины, глубоко вдохнул холодный сырой воздух и поднял воротник куртки. Но капли дождя все равно проникали за шиворот, покалывая шею, словно десятки ледяных иголок. Виктор поежился. Тревога постепенно отступала.

– Ради бога простите, – сказал Виктор, подойдя к незнакомцу. – Не заметил я вас. Поворот там, понимаете… Видимость тоже никуда.

Слова, которые срывались с губ, показались какими-то ненастоящими, словно выпиленными из фанеры. Но других найти он не смог. Вид долговязой, совершенно неподвижной фигуры, которая буквально нависала над ним, как каменный идол с острова Пасхи, напрочь разогнал все связные мысли.

Пропитавшийся влагой дождевик свисал тяжелыми складками, и казалось, распахни незнакомец полы плаща, под ним окажется лишь тонкий шест с перекладинкой на уровне плеч. Накладной нагрудный карман дождевика был наполовину оторван, и слабо колыхался на пронизывающем ветру, будто крошечный флажок. Тут и там виднелись кое-как залатанные прорехи. Нескольких пуговиц не хватало. Дождевик выглядел так, будто его нашли на свалке.

– Ты как, мужик, в норме? – подошел Андрей, который со всеми сразу был на «ты».

– Да, в самом деле… Переломов нет? Как вы себя чувствуете? Может, в больницу? Извините меня, пожалуйста…

Вместо ответа незнакомец громко шморгнул носом. И снова у Виктора от затылка к пояснице аллюром «три креста» пронеслись мурашки. Ему показалось, что человек так и будет играть в молчанку…

«…До скончания века», – мелькнула шальная мысль.

И ее визгливый панический крик прокатился гулким эхом в голове:

«До скончания века. До скончания века. До скончания века…»

Боль, ослабившая было хватку, снова взялась за дело. Ополоумевший гном бросил отбойный молоток, схватил бензопилу и принялся кромсать мозг, вереща от возбуждения.

Виктор посмотрел на незнакомца, придумывая, как бы повежливее распрощаться с этим молчуном. Он по-прежнему видел только подбородок, заросший седой щетиной, и кусочек тощей шеи с острым, сильно выступающим кадыком. И когда тот вдруг пришел в движение, Виктор невольно вздрогнул. Впечатление было такое, будто под кожей ожил дремавший до поры до времени зверек и решил вылезти на свободу, проделав дырку в горле своего хозяина.

– Д-д-да ничего, – заикаясь произнес незнакомец. Голос из-под капюшона звучал глуховато, но вполне миролюбиво. – С-ссо мной все в п-ппорядке. Не п-ппереживайте. Нога вот т-тттолько сильно ббо-лит. Раа-асшиб.

Виктору показалось, что в голосе мужчины мелькнули виноватые нотки. Тот будто извинялся за то, что так неудачно принял удар бампера.

– Нога? – растерянно переспросил Виктор.

– Ага, нога. Вот тттут, – мужчина вынул руку из кармана и прикоснулся к левому бедру. Рука была в брезентовой рукавице. – Раа-асшиб.

– Что, нога, говоришь? Кость цела? Хотя, если сам встал, значит – цела… Выходит, ушиб. – Сказал Андрей. Он едва доставал макушкой до груди незнакомца.

– Раа-асшиб, – согласно кивнул мужчина.

И снова Виктор уловил какую-то виноватость. «Господи, только этого не хватало», – подумал он.

Ему было бы куда легче, начни мужик качать права. По крайней мере, было бы чем крыть. А тут… Все равно что пнуть собаку, которая и так скулит, поджав хвост. Мерзейшее чувство.

– Может, в больницу вас отвезти? Рентген сделать, гипс там…

Незнакомец покачал под капюшоном головой:

– Да нет, не надо, с-сспасибо. П-ппоздно уже. Куда вы на ночь глядя п-ппоедете. До города ннне близко. Сам ккак-нибудь…

– Как скажешь, – Андрей пожал плечами. – На нет и суда нет. Что, Вить, если претензий к нам нет, поедем?

– Так и оставим его здесь? Нога же у человека болит… Может, вас хотя бы до дома подбросить?

– До д-д-дома можно, – сказал мужчина. И помолчав, добавил. – А то ногу раа-асшиб. Б-бболит ссильно.

Андрей придвинулся вплотную к Виктору и, не сводя взгляда с незнакомца, прошептал:

– Он, по-моему, башку расшиб, а не ногу. – И уже для незнакомца: – А тебе куда надо? В Пески? Мы-то туда едем, если по дороге – захватим.

– П-ппо дороге, ппо дороге. Мне ннадо на ббазу. Знаете? На озере к-ккоторая. Это рядом ссовсем.

Виктор кивнул. База действительно была неподалеку. Километрах в трех от них была развилка. Проселок там раздваивался, и одна дорога продолжала бежать прямо, а другая, поуже, уходила влево, в сторону Псковского озера. На берегу озера и была расположена небольшая база отдыха, на которой уже давным-давно никто не отдыхал.

Построили ее в начале семидесятых для сотрудников какого-то завода-монстра. После перестройки завод развалился, народ расползся кто куда, а база осталась – не сносить ведь. Превратить ее в престижное место отдыха не получилось. Строили в свое время для простых работяг, привыкших к спартанской обстановке, и чтобы хоть как-то облагородить и обустроить, денег потребовалось бы столько, что дешевле новую построить. Какие-то средства город давал, вернее, те чиновники, которые любили сюда заехать в выходные. Средств хватило только на новую баню, которую поставили года два назад. Случались и редкие гости из Питера. Но в основном база пустовала. Присматривал за ней сторож из местных, который и жил там круглый год с женой.

Сторожа Виктор знал хорошо. Все звали его просто Коля, хотя в прошлом году он разменял седьмой десяток. Веселый, компанейский, немного жуликоватый, он не раз за пару бутылок и чисто символическую плату пускал их компанию попариться в отличной баньке и в сезон угощал шашлыками из лосятины. Хороший мужик, хотя и снял однажды колпаки с машины Сереги, свалив все на местных.

– Ну что, Андрей, подкинем до базы?

– Да, конечно. Я-то думал, еще куда нужно… А до базы – без вопросов. Только давайте тогда быстрее в машину, я уже мокрый, как мышь. Вить, тебя на секунду можно в сторонку?

– Слушай, – тихо сказал Андрей, когда они отошли на пару шагов. – Кате этот черт не понравился. Вряд ли обрадуется, если он рядом сядет. Посади его рядом с собой, ладно? А мы сзади.

– Как скажешь, – Виктор пожал плечами.

Он махнул рукой незнакомцу и направился к машине.

Мужчина открыл дверь и втиснулся на сиденье. Ему пришлось практически сложиться вдвое, да еще нагнуть голову. И все равно макушкой он упирался в крышу.

В салоне резко запахло сырой землей и прелыми листьями.

– С-сспасибо, – вежливо сказал мужчина, откинул капюшон и улыбнулся Виктору.

Виктор почти ожидал увидеть нечто вроде обмотанной бинтами головы мумии. Но рядом сидел обычный мужчина лет сорока. Разве что лицо было очень уж худым. Даже изможденным, как на фотографиях жертв концлагерей. В темноте как следует разглядеть его было нельзя. Но эту запредельную худобу Виктор заметил сразу – выпирающие скулы, провалившиеся глаза, губы, натянутые на зубы, так, что казалось, вот-вот порвутся. Редкие волосы на туго обтянутом кожей шишковатом черепе прилипли ко лбу, так что казались нарисованными. А от благодарной улыбки незнакомца у Виктора мороз пробежал по коже. Ему улыбался череп. И при этом старался быть очень обаятельным.

Виктор глянул в зеркало, заметил белое лицо Кати и ободряюще подмигнул ей. Та ответила таким ненавидящим взглядом, что Виктор на мгновение забыл о головной боли.

Ему и самому было неуютно чувствовать рядом этого парня. На сумасшедшего он, конечно, не был похож. На грабителя – тем более. Но все равно Виктор очень жалел, что тот так неудачно повстречался на дороге.

Чтобы избавиться от неприятного чувства, Виктор сделал глубокий вдох и, как мог непринужденно, спросил:

– Вы к Коле едете? Как у него дела?

Незнакомец немного помолчал, потом неторопливо, немного растягивая слова, как все заики, проговорил:

– Я не к К-к-коле. Он ббольше там не р-рработает.

– Почему? Уволился?

– Ну, вроде ттого. Уехал. Вместе с женой и с собакой.

На слове «собака» голос незнакомца немного изменился. Совсем чуть-чуть. Но Виктор понял, что собак мужчина недолюбливает. И, кажется, побаивается. Впрочем, Колиного пса боялись все. Ничего удивительного – огромный свирепый кавказец, который даже на хозяина смотрел, как на потенциальный ужин.

– И кто вместо Коли теперь?

– Я.

– Давно?

– С неделю. А вы сами в дддеревню едете?

– Да. У друга нашего день рождения. Может, знаете, Парамонов. Бабушка у него здесь жила, Нина Михайловна. Три года назад умерла.

– Н-нинка-то? Ну как же не ззнать! Та еще с-с-ссучка ббыла…

Виктор снова услышал неприкрытую злобу в голосе мужчины. Он бросил быстрый взгляд на незнакомца. Тот сидел, задумчиво глядя на черную стену деревьев за окном.

– Самая настоящая с-сссучка, – после паузы повторил он.

– Ну, зачем вы так, – мягко сказал Виктор. – Очень милая старушка была.

Мужчина внимательно посмотрел на него.

– Милая? Я бы вам ррассказал, ккакая она на самом деле «м-ммилая»… Да ладно. Как гговорится, кто сстарое помянет, тому ггглаз вон…

Незнакомец на секунду замолчал, а потом удивленно воскликнул, уже не заикаясь:

– Надо же, а? Глаз вон!

И хрипло рассмеялся, будто сказал что-то очень смешное.

Виктор глянул в зеркало заднего вида, поймал взгляд Андрея, который, судя по всему, уже готов был сказать что-нибудь эдакое, и покачал головой. Незачем было вступать в дискуссию. Виктор понял, что незнакомец не в себе. Не сумасшедший, конечно… Пока. Но окончательный слет с катушек не за горами. И любые разговоры будут сейчас, что называется, в пользу бедных. Даже хуже – этот парень может выкинуть какую-нибудь глупость, если услышит что-то неприятное для себя. А как могут вести себя в таких случаях подобные типы, Виктор знал хорошо. Для Катиных нервов это будет серьезным испытанием.

До развилки оставалось совсем немного. А там пара километров по узкой лесной дороге, и они на месте. Высадят этого парня к чертям собачьим, и тут же обратно. Главное, не спровоцировать его сейчас. Виктору не нужны были бессвязные выкрики, дерготня и забрызганное слюной лобовое стекло.

Но незнакомец, к счастью, пока вроде бы не собирался устраивать сцен. Сидел, чинно положив руки в брезентовых рукавицах на острые колени, и с детским любопытством разглядывал огоньки на приборной доске.

«Интересно, кто же это взял его сторожем-то на базу? У кого ума хватило? – подумал Виктор, увидев, как мужчина протянул руку и осторожно коснулся болтавшейся на зеркале ароматизированной елочки. Когда-то на ее месте висела маленькая иконка. Еще до того, как Виктор окончательно выяснил отношения с Богом. – Везде блат… Готовы любого придурка назначить, если родственник или приятель».

– А это что? – спросил мужчина, указывая на елочку.

– Ароматизатор. Ну, вроде освежитель воздуха. Чтобы в салоне пахло хорошо, – Виктор говорил тем тоном, который обычно приберегал для самых тяжелых клиентов.

– Ишь тты! – мужчина хмыкнул.

Виктор снова поймал взгляд друга. Андрей выразительно покрутил пальцем у виска. Виктор кивнул и снова пожалел, что был так невнимателен на дороге.

До развилки доехали без приключений. Виктор повернул налево, и машину тут же начало кидать из стороны в сторону. По сравнению с этой дорогой проселок, с которого они свернули, был просто автострадой.

Виктор стиснул руль, чувствуя, как при каждом толчке гномья бензопила с воем вгрызается в кости черепа. Радовало только, что незнакомец по-прежнему вел себя тихо, хотя то и дело бился головой о потолок, а коленями – о крышку бардачка. Он молчал, глядя в окно и, судя по всему, полностью ушел в свои мысли.

«Потерпи еще немного, приятель. Совсем чуть-чуть. Немного выдержки, и все закончится хорошо. Только не заводись. Подумай о чем-нибудь приятном. Например о том, что…»

…ТО, ЧТО КОГДА-ТО ЕЛО, САМО ДОЛЖНО БЫТЬ СЪЕДЕНО.

Виктор чуть не подпрыгнул на сиденье, когда эта фраза вспыхнула в мозгу, ясная, четкая, как неоновая вывеска. Каждая буква переливалась разноцветными огоньками, и все вместе они складывались в какую-то омерзительную бессмыслицу. Это не было похоже на обычный мыслительный процесс, когда слова «проговариваются» про себя, рождая какие-то визуальные образы. Он на самом деле видел внутренним взором эту фразу, абсолютно чужую, запредельно чужую… Эдакое мыслительное граффити. Будто кто-то забрался к нему в голову и принялся малевать на поверхности сознания всякую дрянь.

Ничего подобного Виктор еще не испытывал. Ощущение было странным и пугающим.

«Господи, неужели это опухоль так дает знать о себе? – похолодев, подумал он. – Неужели это только начало, и головная боль – вовсе не самое страшное?»

Он вытащил из нагрудного кармана пачку «Кэмел», вдавил прикуриватель, и когда тот с щелчком выпрыгнул из гнезда, поднес ярко-красную спираль к кончику сигареты. Ему пришлось докурить сигарету до самого фильтра, прежде чем липкие холодные пальцы, сжимавшие его желудок, ослабили хватку.

Они продолжали дорогу в полной тишине. Но она была сродни той тишине, которая наступает за несколько мгновений до первого грозового раската. Виктор всей кожей чувствовал, что одно неверное слово, одно движение, и машина превратится в мини-палату для буйнопомешанных. Только без мягких стен и дюжих медбратьев. Зато псих будет просто отличный.

И когда свет фар, наконец, выхватил покосившиеся, распахнутые настежь ворота базы, Виктор не смог подавить вздох облегчения. Андрей с Катей тоже оживились.

«Девятка» медленно вползла на территорию базы, миновав забор, обтянутый ржавой, местами порванной железной сеткой, и остановилась. Впереди шагах в двадцати темнел дом, в котором раньше жил сторож Коля с женой. Теперь его, должно быть, занимал незнакомец. Перед домом лежали в ряд накрытые брезентом лодки, стоял старенький трактор – приобретение Коли, которое он так и не привел в порядок. Чуть дальше справа едва угадывались в сгустившихся сумерках три двухэтажных коттеджа для отдыхающих. Нигде не было видно ни огонька. Виктора это не удивило. Они часто приезжали сюда и заставали именно такую картину – погруженные во мрак домишки среди высоких сосен.

– Ну вот, – выдохнул Виктор. – Приехали. Всего вам доброго, и извините меня еще раз.

Но незнакомец сидел сиднем, разглядывая рукавицы. Всем видом он давал понять, что никуда не торопится.

Виктор почувствовал, что его терпение на пределе. Да, конечно, больной человек есть больной человек. Нужно относиться к нему с пониманием и все такое. Даже если от него тебя бросает в дрожь… Есть, в конце концов, профессиональная этика. Но в сложившихся обстоятельствах лучшим выходом для всех было побыстрее распрощаться и не выяснять, у кого первого сдадут нервы.

– Всего доброго, – повторил Виктор, стараясь, чтобы голос не звучал виновато.

– Не так ббыстро, – медленно проговорил незнакомец, оторвавшись, наконец, от изучения рукавиц. – Не так ббыстро… У меня к вам еще одно д-дельце. Видите ли, я очень хочу есть…

* * *

Сергей протопал в сапогах через комнату, положил на пол охапку поленьев, открыл створку дверцы в печке и присел на корточки. Лицо обдало жаром. Он протянул руки к огню, бездумно глядя на пламя.

В комнате пахло дымом и сыростью. Она еще не успела протопиться, хотя Сергей не жалел дров. Печь давно надо почистить, привести в порядок, но заняться этим некому.

Дед умер три года назад, ненамного опередив жену. Последнее, что он сделал для дома – установил собранный собственными руками дизель-генератор. Такой дизельный монстр был здесь почти у каждого жителя – обычное дело после того, как электричество стало роскошью, доступной не каждому. С соляркой проще – ее можно выменять у ближайшего совхоза на что угодно. А еще проще – слить втихую ночью с совхозных машин, да и дело с концом.

Сейчас генератор деловито тарахтел за стеной, питая старенький черно-белый «Рекорд» и лампочку в шестьдесят ватт под потолком. Лампочка заливала тусклым неуверенным светом единственную комнату. Комната, которая служила одновременно и кухней, и гостиной, и спальней, была разделена на две половины древним, как череп динозавра, сервантом. Выцветшие обои, розы на которых давным-давно превратились в размытые пятна неопределенного цвета, подчеркивали убожество жилища, знавшего три поколения Парамоновых.

Летом здесь все выглядело немного иначе. При ярком солнечном свете комната неуловимо преображалась. Исчезали бурые потеки клея под обоями, пропадали сами собой щели в дощатом, выкрашенном коричневой краской полу. Рассохшийся, покосившийся сервант словно вытягивался по стойке «смирно», и бодро посверкивал остатками лака на дверцах.

Сейчас же комната выглядела, как старая кокетка, смывшая перед сном косметику и превратившаяся в то, чем на самом деле была – в одинокую несчастную старуху.

«А может быть, дело вовсе не в солнечном свете, – подумал Сергей, окидывая взглядом комнату. – Просто раньше ты всего этого не замечал. Тебе было наплевать. Ты был здесь один или с друзьями, которым тоже наплевать на обои и прочую дребедень. Теперь же ты смотришь глазами Вики, а для нее занавески, подобранные не в тон – настоящее преступление».

– Не утруждаешь себя, да? – сказала Вика.

Она сидела на диване, поджав ноги, укутанные пледом, который предусмотрительно взяла с собой из города. На ней была толстая фланелевая рубашка Сергея в крупную клетку, и женщина зябко куталась в нее.

– Конечно, зачем снимать грязные сапоги! Мать меня рожала специально для того, чтобы я бегала за тобой с тряпкой.

Говоря это, Вика не отрывала взгляда от телевизора. На экране сквозь помехи время от времени пробивалась размытая зернистая картинка. Мужской голос что-то лопотал по-эстонски.

– Попробуй стащить сапоги, когда в руках у тебя охапка дров! Вот пойди и попробуй. А еще лучше – потаскай дрова сама.

Сергей направился к выходу, оставляя грязные лужицы на дощатом полу, который тяжело скрипел при каждом шаге. В сенях он снял сапоги, надел разношенные рваные кроссовки и вернулся к печке. Подбросил два полена в огонь, подождал, пока они займутся, и закрыл дверцу.

Он сел за стол, уставленный пластиковыми контейнерами с салатами, банками маслин, бутылками и стопками одноразовой посуды, вытащил из пачки сигарету, но, заметив, как вытянулись в ниточку губы Вики, передумал и убрал сигарету на место. Некоторое время они сидели молча, уставившись в телевизор.

Ходики на стене прокуковали девять вечера.

– Ну, и где твои друзья? – Вика смахнула с клеенки несуществующие крошки. – Или они думают, что я всю ночь буду с ними сидеть, так что спешить некуда?

– Я не знаю, Вик. Мы договаривались на семь. Уже давно должны были приехать.

– Так позвони им. Что, руки отвалятся?

– Ну не берет здесь телефон, сколько раз говорил!

– А ты попробуй. Или ты вообще ничего сделать не можешь, кроме как гадить?

– Господи, ну почему не могу-то?

– Не знаю. Родился, наверное, таким.

– Как же меня все это достало!

– Что именно?

– Выходки твои.

– Милый, ты сам виноват. Нужно делать все нормально, а не через жопу. Я тебе с самого начала говорила – незачем ехать в эту глушь. Нет! Нам же приспичило! – Вика уже не смотрела в телевизор. – Объясни мне, что ты здесь забыл? А? Чего молчишь? Ну, понятно, тебе-то что! Мы ведь нажремся, как обычно, заблюем все вокруг и дрыхнуть завалимся со своими дружками. А мне готовить на этой дерьмовой плитке, а потом убирать да мыть за вами посуду в ледяной воде. Ты вон даже шмотки из машины не принес! Только бухло и прихватил.

– Ну зачем тебе сейчас одеяла и «Фери»? Потом принесу. Успеется.

– У тебя всю жизнь так, все «успеется». Много успел-то?

Вика посмотрела на Сергея, будто действительно ждала ответа, и снова отвернулась к телевизору.

Сергей взял пачку «Пэлл-Мэлл» и молча вышел из комнаты. В последнее время такой молчаливый уход, больше напоминавший бегство, стал единственно возможным ответом. И что самое плохое – Сергей каждый раз чувствовал облегчение, когда дверь захлопывалась. Год назад его еще хватало на арьергардные бои. И последнее слово, оставленное за собой, было чем-то вроде медали за мужество. Но год – большой срок. Особенно, если жизнь достаточно трудолюбива, чтобы регулярно отвешивать тебе хороший пинок.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19