Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Эффингтоны-Шелтоны - Визит сэра Николаса

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Александер Виктория / Визит сэра Николаса - Чтение (стр. 7)
Автор: Александер Виктория
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Эффингтоны-Шелтоны

 

 


— Как это хорошо для вас, — тихо проговорила она, отходя от него.

— А вы пребываете в мире?

— Что за странный вопрос.

— Ничуть. Но если вы не хотите отвечать, я могу, разумеется…

— Я довольна своей жизнью. — Слова ее прозвучали размеренно, словно она открывала каждое из них для себя в тот момент, когда оно слетало с языка. — Быть может, не всякий поверит, что женщина, оставшаяся с двумя детьми после семи лет замужества…

— Да нет же, вовсе нет! Элизабет повернулась к нему:

— Но должна признаться, что теперь я очень дорожу своей независимостью и своей свободой.

— И возмущаетесь мною за то, что я лишаю вас этих преимуществ.

Это прозвучало скорее как утверждение, а не вопрос.

Ее брови взлетели вверх:

— А вы бы не возмущались, оказавшись в подобном положении?

— Без сомнения, возмущался бы. — Он усмехнулся. — И вероятно, вел бы себя точь-в-точь как вы сейчас.

— То есть?

— Обдумывал бы план бегства.

Она с минуту молча смотрела на него, потом вдруг расхохоталась.

— Отлично, сэр Николас, какая проницательность. Но у меня уже есть наготове план бегства, как вы это называете. — Она круговыми движениями поболтала бренди в стаканчике. — Судя по словам моего брата, моими финансами не будете управлять ни вы, ни он, если я выйду замуж за кого-нибудь… — Тут в глазах у нее вспыхнули искорки веселого лукавства. — Подходящего.

— Это крайняя мера, если учесть, что у вас есть возможность полностью избавиться от меня в Рождество.

— Совершенно верно, тем более что я не хочу выходить замуж еще раз.

— Почему бы нет? — Он постарался придать своему тону максимальную беззаботность. — Как я понял, вы с Чарлзом были счастливы вместе.

— Да, были, — произнесла она, пожалуй, чересчур поспешно.

Она пытается убедить его? Или самое себя?

Ник вдруг подумал: а что, если Джонатон ошибается и Элизабет на самом деле знала о неверности мужа? Дядя прав: никто не может знать, что на самом деле происходит в скрытом от постороннего глаза уединении семейной жизни.

— Совершенно счастливы, — сказала Элизабет, и в глазах у нее теперь был откровенный вызов. — И тем не менее я не ищу себе мужа.

— Почему? — снова спросил он, нахмурившись. Тон ее ответа был подчеркнуто беззаботным, однако она тщательно выбирала слова:

— У меня был муж, я знаю, что такое жизнь в браке. Каким бы совершенным ни было мое замужество, я не вижу необходимости повторить опыт.

— Понятно.

— Вам понятно? — Элизабет вскинула голову, и глаза у нее загорелись. — Мне нравится свобода, доступная вдове, сэр Николас. Мне нравится возможность заниматься чем я хочу и с кем хочу. Вы можете контролировать мои финансы временно или постоянно, но не в ваших силах контролировать мою жизнь.

— Я вовсе не хочу делать это.

— Чего же вы желаете, сэр Николас? Чего вы хотите от меня?

Ее вопрос как бы повис в воздухе между ними.

«Я хочу тебя. Хочу, чтобы мы жили вместе. Я хочу спать с тобой в одной постели до конца моих дней. Хочу, чтобы ты навсегда поселилась в моем сердце».

Николас вздохнул. Сейчас не время говорить ей о том, что с годами для него ничего не изменилось. Что он лгал, когда оттолкнул ее от себя тогда, десять лет назад. Что в ту минуту, когда он увидел ее снова, он понял, какую огромную, самую большую ошибку в жизни совершил, утратив — нет, отказавшись от нее.

Он поставил стаканчик на столик и постарался заговорить весело и непринужденно:

— Для начала я хотел бы, чтобы вы называли меня просто Николас.

Она покачала головой:

— Это совершенно неприемлемо.

— Почему? — Самообладание ему изменило. Он подошел к Элизабет ближе. — Пропади оно пропадом, Элизабет, почему вы не можете называть меня по имени?

— Вам это не нравится? — прищурив глаза, спросила она.

— Да, и даже очень не нравится.

— Прекрасно. — Она изобразила самую сладкую улыбочку. — Называть вас просто по имени было бы в высшей степени неприлично и намекало бы на отношения, которых между нами не существует.

Он процедил сквозь стиснутые зубы:

— Но вы обычно называли меня по имени.

— Тогда мне было девятнадцать лет, и я была до крайности глупа.

— Что-то я не помню такого вашего качества, как глупость.

— Память избирательна, сэр Николас. Я хорошо помню, что была достаточно глупа, чтобы думать… то есть чувствовать… — Она досадливо махнула рукой. — Это не имеет никакого значения.

— А я полагаю, что имеет. Он придвинулся ближе.

— Вы заблуждаетесь.

Сейчас она находилась на расстоянии вытянутой руки от него. Что она сделает, если он заключит ее в объятия?

— Все, что происходит между нами, чрезвычайно важно.

— Когда-то, может, и было важно, однако не теперь. Теперь это всего лишь мгновение из давно забытого прошлого.

— Вы забыли?

Что, если бы он прижался губами к ее губам и поцеловал со страстью, сдерживаемой вот уже десять лет?

— Да, — отрезала она, но не отступила ни на шаг.

— Все? — спросил он, глядя на ее губы, полные, упругие и неотразимые. — Абсолютно все?

— Тогда не произошло ничего значительного, что оказалось забытым, и ничего достаточно важного, что стоило бы помнить, — решительно и твердо возразила она. — Вы стоите чересчур близко ко мне, сэр Николас.

— Я стою недостаточно близко.

— Вы намереваетесь поцеловать меня?

— Я и сам не знаю, каковы мои намерения, Элизабет. Ее аромат обволакивал Николаса; слегка пряный, он, видимо, поэтому напоминал о Рождестве.

— Леди Лэнгли, с вашего позволения, — сказала она, но Николасу показалось, что она слегка наклонилась в его сторону.

— Вы помните наш последний поцелуй? Элизабет сдвинула брови:

— Разве мы с вами целовались?

— Раз или два.

— Вы, должно быть, с кем-то меня путаете. Я не помню, чтобы целовала вас, — заявила Элизабет, но Николас видел по глазам, что она лжет.

— Вы не помните, как ваши губы соприкоснулись с моими? Не помните, как ваше дыхание смешалось с моим?

—Нет.

Голос ее был тверд, однако она нервно облизнула губы, словно бы внезапно пересохшие от его слов.

— Не помните, как я обнял вас? — Он заметил, как бурно вздымается ее грудь от участившегося дыхания. — Как вы прильнули ко мне всем телом так, будто мы созданы друг для друга?

—Нет.

Она не отводила взгляда от Николаса, и он видел, что зеленые глаза Элизабет затуманены воспоминаниями, которые она могла отрицать, но не в состоянии была убить.

— И не помните, как нас обоих охватило желание с такой силой, что мы оба едва могли дышать?

Точно с такой же силой, опасной, возбуждающей и неотразимой, оно охватило их и теперь — охватило обоих, Николас чувствовал это.

— Нет, — произнесла она чуть слышно.

— А я помню, Элизабет. — Он собрал в кулак всю свою волю, чтобы не поддаться импульсу и не заключить Элизабет в объятия. — Я помню все.

— Вот и прекрасно, а я нет, потому что и помнить особо нечего. И предупреждаю вас, если вы вздумаете поцеловать меня сейчас, то я…

— Вы ответите на мой поцелуй.

— Более чем уверена, что нет.

— Очень и очень жаль. У меня в памяти сохранился ваш ответный поцелуй. Вы прильнули ко мне, словно к источнику жизни. Вы…

— Прекратите немедленно! — Судорожно дыша, она отступила на шаг и ухватилась за спинку кресла, словно ей нужна была надежная опора, чтобы устоять на ногах. — Чего ради вы все это проделываете со мной?

Николас по мере сил призвал себя к сдержанности и проговорил как можно спокойнее:

— Что такое я проделываю?

Вы отлично знаете что. Вы принуждаете меня вспоминать о том, о чем и помнить-то не стоило. О том, что существует… — Тут она сокрушенно покачала головой. — …только в вашем воображении.

— У меня не столь уж богатое воображение.

Николас подошел к столику, взял свой стакан, стараясь не обращать внимания на то, что рука у него слегка дрожит, и допил бренди.

— Я знаю, что причинил вам когда-то боль, и прошу у вас прощения за это.

Резким движением Элизабет повернулась к нему:

— Вам не кажется, что ваши извинения несколько запоздали?

— Вероятно. — Он снова налил себе бренди. — Но у меня ,были причины поступить так, как я поступил.

— Да, я понимаю. Позвольте, как это… — Она прищурилась, делая вид, что припоминает. — Ах да, вы сказали, что мои деньги и мои семейные связи соблазнительны, но что сама я, на ваш взгляд, чересчур легкомысленна. И добавили, что я забавна. Даже чересчур забавна. Кажется, так.

— Я вижу, что это вы помните.

— Неясно!

— Для меня это звучит совершенно по-особому.

— А мне по-особому запомнилось, что я была очень молода, очень глупа и сильно увлечена мыслью о жизни, полной приключений, которую вы намеревались вести. И… и… набросилась с этим на вас в самой абсурдной и душераздирающей манере! — Она обхватила себя обеими руками за плечи; вся ее фигура выражала бурное негодование. — Я была полной, невероятной дурой, и это я помню до ужаса отчетливо. Только это и более ничего!

— Но было очень много другого, чрезвычайно важного для нас.

Элизабет вздернула подбородок:

— Не было никаких «нас».

— И было и должно быть. Вы не были дурой. Полным дураком был я.

Элизабет с шумом втянула в себя воздух, но не сказала ни слова.

— Я не должен был упускать вас. Я совершил ошибку, Элизабет, всю огромность которой полностью осознал, лишь увидев вас снова. — Он сделал долгую паузу и смотрел на Элизабет, недоумевая в который раз за день, как он мог отказаться от нее. Единственное, чего он сейчас хотел, это немедленно заключить ее в объятия и все уладить между ними. И больше никогда не отпускать ее от себя. Но в эту минуту такое поведение тоже было бы ошибочным. — Я не намерен совершить еще одну.

— Что именно вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что за прошедшие десять лет я преуспел во всем, в чем хотел преуспеть, приобрел все, что хотел приобрести, за одним примечательным исключением. — Он выпил бренди, со стуком поставил стаканчик на столик и посмотрел на Элизабет. — Это исключение — вы.

— Вы хотите приобрести меня? Меня? — возмущенно повторила она, глядя на него так, будто не могла ушам своим поверить. — Как пароход или какое-нибудь предприятие?

— Я не формулировал бы это так грубо.

— Но вы это только что сделали! Он пожал плечами:

— Примите мои извинения. Еще раз.

— Они не приняты! Ни за ваше поведение нынче вечером. Ни за ваше поведение десять лет назад. А теперь… — Она резко повернула голову, указывая таким образом на дверь. — Будьте добры оставить мой дом. Немедленно.

— Вы правы. Час уже поздний, а наши дела на сегодня завершены. Но у меня есть еще кое-какие дела на этот вечер.

— Какие еще дела? — спросила она с нескрываемой подозрительностью.

— Главным образом корреспонденция. Я давно уже обнаружил, что голова у меня лучше всего работает по ночам, когда исчезают дневные соблазны.

— Добрый вечер, сэр Николас, — проговорила Элизабет сквозь стиснутые зубы.

— Добрый вечер, леди Лэнгли. — Он пошел было к двери, но вернулся. — Я хотел бы установить постоянное время для ежедневной проверки ваших счетов. Думается, половина третьего вполне подходит.

— Вы в самом деле намерены ревизовать мои счета ежедневно?

— Разумеется. — Он приятно улыбнулся. — И я рассчитываю завтра познакомиться с вашими детьми.

— Зачем?

— Я облечен ответственностью за управление их наследством, даже при том, что вы сейчас осуществляете эти заботы.

— Под вашим неусыпным наблюдением, — с неприязнью произнесла она.

— Тем более нам следует быть представленными друг другу.

— Но они дети, сэр Николас.

— Один из них виконт, а другой — его наследник. Невзирая на юный возраст, оба заслуживают знать, кому доверено их материальное будущее.

— Они знают меня. — Она почти выплевывала слова. — Я их мать.

— Вы всегда будете их матерью. Однако всегда ли вы будете управлять их делами, это еще вопрос, — сказал он, печально покачав головой.

— Это угроза, сэр Николас?

— Наверное, нет, но кто может знать. — Он сверкнул на нее лукавой усмешкой. — А пока до завтра.

Николас снова направился к двери, отворил ее, переступил порог и обернулся.

— Еще одно, леди Лэнгли, прежде чем я уйду.

— Что еще? — огрызнулась она.

— Как вы знаете, я человек дела, не привык ошибаться и не намерен совершать ошибки впредь. Но я проявил бы известное нерадение, если бы не упомянул об одной вещи, окончательно последней. — Он окинул Элизабет оценивающим взглядом и улыбнулся. — Вы ответили тогда на мой поцелуй.

Он закрыл за собой дверь и, подождав возле нее не более секунды, услышал в библиотеке грохот.

Нет, вечер прошел совсем не так, как он ожидал. Он мог бы пройти куда лучше.

Глава 8

— В жизни не чувствовала себя такой дьявольски беспомощной, как теперь.

Элизабет быстрыми шагами пересекла комнату для завтрака, едва не столкнувшись с сестрой, которая двигалась в противоположном направлении.

— Просто не могу поверить, как это Чарлз мог поступить с тобой подобным образом. — Голос Жюль был полон возмущения. — Если бы мой муж посмел поставить меня после своего ухода из жизни в подобные условия, то я, клянусь, вырыла бы его из могилы ради удовольствия сломать ему шею.

— Поскольку он был бы мертв, никакого смысла в этом деянии не было бы, — возразила Элизабет, хотя сама идея такого символического акта показалась ей весьма привлекательной.

— Впрочем, смею заметить, я ни в коем случае не попала бы в такое положение, — уверенно заявила Жюль.

Элизабет остановилась и с любопытством посмотрела на сестру.

— Я не решилась бы утверждать нечто подобное о себе, — сказала она. — Чарлз даже не счел нужным обсудить это дело со мной. А каким образом ты можешь избежать этого?

— Во-первых, — начала Жюль, но тут же умолкла, чтобы смерить сестру критическим взглядом. — Ну-с, так, во-первых, я никогда не скрывала своего ума. Поэтому никто, а в особенности человек, выбранный мною в мужья, не преуменьшал моих способностей. Во-вторых, я училась на твоих ошибках.

— Да что ты? — приподняла брови Элизабет. Жюль утвердительно кивнула.

— После смерти Чарлза, — продолжала она, — я поставила себе целью как следует ознакомиться с финансовым положением своей семьи, со всеми инвестициями, с управлением имением и так далее. Как ни странно, мой муж был доволен, что я проявляю к этому интерес.

— Это просто замечательно для вас обоих, — заметила Элизабет с кривой усмешкой. — Почему же ты никогда не упоминала об этом?

— Нужды не было, — пожав плечами, отвечала Жюль. — К тому же это могло быть воспринято как излишняя самоуверенность.

— Как будто тебя это хоть когда-нибудь останавливало!

— Возможно, я после долговременных усилий устранила хотя бы один недостаток своего характера, — рассмеялась Жюль.

Настроение у Элизабет было хуже некуда, но смех сестры оказался таким заразительным, что и она засмеялась.

— Вернемся, однако, к тому, с чем мы имеем дело в данный момент. — Жюль заложила руки за спину и возобновила свое хождение по комнате. — Что мы, вернее, что ты собираешься предпринять по отношению к сэру Николасу?

— Не знаю, могу ли я вообще что-то предпринять. — В голосе у Элизабет прозвучала неуверенная нотка. — Можешь мне поверить, с прошедшего вечера я ни о чем другом и не думаю.

Она провела очень долгую и почти бессонную ночь, перебирая в уме все подробности встречи с Николасом, но не пришла ни к какому определенному выводу. Она испытала некое удовлетворение, когда он признался, что расставание с ней было ошибкой, зато его последнее — и вполне соответствующее истине — высказывание привело ее в ярость. Но ведь она и в самом деле вернула ему поцелуй.

Негодование по поводу разоблачения поступка Чарлза и самоуверенного поведения Николаса придавало ей сил в течение всего вечера. Но когда Николас удалился, а она от злости грохнула о стену особенно ценную вазу, не получив от этой акции ни малейшего успокоения, гнев ее сменился величайшим смущением. Чувства, которые она считала давно угасшими, возродились, сопровождаемые желанием отомстить.

Николас ее хотел?

Он хотел ее сейчас, и стало очевидно, что он хотел ее и десять лет назад. Но почему он тогда предпочел оттолкнуть ее таким жестоким и бессердечным способом? Он, разумеется, понимал, что его слова причинят ей глубокую боль. Такую глубокую, что она могла никогда не простить того, кто эту боль причинил. Он сказал, что у него были на то свои причины, но для нее это не имело ни малейшего смысла и только увеличивало душевную смуту и вносило путаницу в мысли.

— Мне кажется, — раздумчиво начала Жюль, — что сэр Николас сам предложил тебе путь к спасению. Ты просто продолжаешь управлять своими делами как привыкла, а после Рождества избавляешься от его опеки. Время не столь уж долгое, и ты, конечно, в состоянии несколько недель держаться по отношению к нему корректно.

— Видишь ли, дело это более сложное, — вздохнув, ответила сестре Элизабет. — Кажется, он не столько хочет контролировать мои финансы, сколько хочет… меня.

— Тебя? — Жюль замерла на месте, уставившись на свою сестру. — Как это понимать, что он хочет тебя?

— Тебе непонятно, что я сказала? — Элизабет испустила долгий вздох. — Если я не заблуждаюсь, то, судя по выражению его глаз, он хочет меня в том же смысле, в каком любой мужчина хочет женщину.

— Бог мой, как это типично для мужчин, все они на один лад! — Широко раскрытые глаза Жюль были само недоумение в чистом виде. — Если он имеет право управлять твоим состоянием, то права на сугубо личные отношения это ему не дает. Как он смеет думать, что может войти в твою жизнь и позволять себе недопустимые вольности? Да, он с детства был дружен с Джонатоном, но для тебя он всегда оставался добрым знакомым, не больше.

— Он вправе смотреть на это несколько иначе, — не слишком разборчиво пробормотала Элизабет.

— Но ведь он никогда не был более, чем просто знакомым? — сощурившись, задала вопрос Жюль.

— Ну как тебе сказать… — Элизабет сцепила пальцы обеих рук. — Вероятно, несколько более.

— Лиззи!

— Разве я об этом не упоминала?

— Ни единым словом. — Жюль скрестила руки на груди. — Сделай одолжение, расскажи мне сейчас. И расскажи все как есть.

— Это было давно, точнее, десять лет назад, еще до того, как я вышла замуж за Чарлза. — Элизабет произнесла эти слова и вдруг подумала, что это больше не кажется ей таким уж давним, — словно было вчера. — Николас и я… мы… как бы это сказать…

— Вы что? — повысила голос Жюль.

—Да ничего плохого! — Элизабет нетерпеливо махнула рукой. — Между нами возникло нечто… я назвала бы это дружбой. Мы обычно находили друг друга на вечерах и приемах и общались наедине…

— Наедине? То есть только ты и он, вдвоем?

— Если наедине, то, разумеется, вдвоем, как же иначе!

— Господи! — выдохнула Жюль. — И никто даже не узнал о ваших тайных свиданиях?

— Я бы не назвала их тайными в полном смысле слова.

— Если о них никто не знал, стало быть, они тайные.

— Ну хорошо, пусть тайные, но мы встречались, чтобы поговорить друг с другом, всего-навсего поговорить. Мы вели долгие замечательные разговоры обо всем на свете. Искусство и политика, надежды на будущее, да мало ли о чем еще нам очень интересно было разговаривать. — Элизабет пожала плечами. — Вот и все.

— И ты вела долгие разговоры с мужчиной о политике? Ты? — Жюль покачала головой со скептической миной. — Я не удивилась бы этому сейчас, но десять лет назад ты редко беседовала с мужчинами о вещах, которые не были…

— Пустяковыми? — Элизабет сморщила нос. — Я была тогда твердо убеждена, что женщина не должна показывать свой ум, если хочет казаться привлекательной мужчинам.

— Еще одна из твоих ошибок, из которой я извлекла урок для себя.

— Ну что ж, надо признать, что ты в этом смысле сообразительнее меня, — с явным раздражением сказала Элизабет. — Я вела себя глупо, поэтому и оказалась сейчас в нелепом положении.

— Не только поэтому, Лиззи. Чарлз достаточно хорошо знал свою жену, чтобы полностью на нее положиться.

— Я тоже хорошо его знала, — сухо возразила Элизабет.

Глаза сестер встретились. Жюль была единственным человеком, которому Элизабет рассказала о неверности мужа.

Она узнала о существовании его любовницы едва ли не за два дня до его смерти. Впервые в жизни она не знала, как поступить, и откладывала объяснение до тех пор, пока не стало уже поздно. Она, разумеется, пришла в бешенство, но гнев, вызванный тем, что ее предали, как ни странно, смешивался с чувством вины, осознанием, видимо, совершенной ею самой какой-то ошибки. Возможно, она не была Чарлзу хорошей женой. Или недостаточно его любила. Но ведь любила же! Всегда любила, хотя ее чувство нельзя было назвать той всепоглощающей страстью, о которой говорил брат.

Вплоть до той минуты, когда она обнаружила письма женщины, с которой состоял в любовной связи ее муж, у Элизабет не было и тени сомнения в том, что их с Чарлзом брак совершенно благополучен. Собственно говоря, во многих отношениях и она, и Чарлз вели каждый собственную жизнь. Он делил свое время между заботами о финансовых и прочих делах и теми занятиями, которые свойственны всем джентльменам его положения. Она вела дом, занималась детьми и благотворительностью, были у нее и светские обязанности. И если они с Чарлзом не всегда присутствовали вместе на каком-нибудь обеде, приеме и так далее, то ведь так бывает в любой семье. Это вовсе не значит, что они не были счастливы друг с другом. Элизабет ни секунды не думала, что ее постель — не единственная, которую он посещает. До последнего момента она считала, что и эта часть их совместной жизни вполне благополучна.

Быть может, тот удобный, теплый, приятный стиль чисто любовных отношений, который сложился у них, не вполне устраивал Чарлза. Быть может, он мечтал о большой страсти и нашел ее в отношениях с другой женщиной…

— Я считаю, что сейчас это не имеет значения. Я считаю, что Чарлз предал тебя при жизни и сделал это и после смерти, — твердо и убежденно произнесла Жюль. — На твоем месте я бы всерьез подумала о моем предложении.

— Как ни завлекательно это звучит, у меня в данный момент совсем другое на уме.

— Ах да! — Жюль язвительно усмехнулась. — Сэр Николас. Мистер Коллингсуорт. Ни-ко-лас. — Жюль села к столу и налила себе чаю. — Ты еще не все рассказала мне о вас обоих.

— Да почти нечего больше рассказывать. Элизабет тоже села и налила чаю себе.

— Он целовал тебя?

— Два раза. —Ну и?

— Ну и все. — Элизабет пожала плечами. — Больше ничего и не было.

— Ты врешь. Это написано на твоей физиономии. Я же вижу.

— Ничуть не бывало, — возразила Элизабет, храбро встретив пронизывающий взгляд сестры. — Как тебе известно, меня целовали и до того. — Она вздохнула и добавила, сдаваясь: — Но не так. Как никогда не было.

— Даже с Чарлзом?

— Даже с Чарлзом.

Жюль широко раскрыла глаза:

— Боже мой, вот это открытие! Просто пикантное. Я даже готова простить тебя за то, что ты молчала об этом целых десять лет.

— Благодарю за снисхождение.

— Не за что. — Жюль отпила из чашки и заговорила самым легкомысленным тоном: — И как тебе Николас по прошествии столь долгих лет? Все такой же мрачный и серьезный, каким я его помню?

— Ничуть. Он был бы весьма обаятелен, если бы не его чрезмерная самонадеянность и высокомерие. Впрочем, вел он себя вполне обходительно даже при том, что я была с ним не слишком любезна. — Помолчав, она продолжала: — Я не ожидала увидеть его вчера, да и вообще когда-либо. Его появление просто потрясло меня.

— Вполне понятно. — Жюль посмотрела на сестру с любопытством. — Скажи, Николас все также красив?

— Даже еще красивее. С годами он похорошел. Огонь в его глазах остался прежним, быть может, стал еще ярче. И вся его наружность сделалась более впечатляющей. Когда он вошел в библиотеку в ее доме, ей показалось, будто комната слишком мала для него. Отрешенное от мира сего существо, которое она помнила, исчезло, перед ней стоял человек, уверенный в себе, сильный и неотразимый. Человек, который радуется жизни. Человек, в обществе которого приятно находиться. Мужчина, от одного взгляда которого у нее ослабели колени, да, это было, хоть она и убеждала себя, что смогла скрыть это от него.

— Он по-прежнему наследник высокого титула и к тому же стал невероятно богат, не так ли?

Элизабет кивнула. Жюль сдвинула брови:

— Он женат?

— Насколько я знаю, нет.

— У него есть любовница?

— Он только-только приехал в Лондон. Смею утверждать, что у него еще не было возможности обзавестись любовницей.

Жюль пренебрежительно фыркнула. Неверность Чарлза подействовала на его свояченицу не менее сильно, чем на его жену. Жюль отныне была твердо уверена, что ни один мужчина, за исключением разве что ее собственного супруга, не заслуживает доверия.

— У него честные намерения?

— Не знаю.

— Это имеет значение?

— Конечно. Я… — Элизабет помолчала. — Этого я тоже не знаю.

— Оч-чень любопытно. Итак, посмотрим. Николас богат, красив, обаятелен и заинтересован в тебе с намерениями то ли честными, то ли иными, это нам неясно. — Жюль провела пальцем по краю своей чашки. — За исключением того неприятного обстоятельства, что он обязан управлять твоими делами, что, впрочем, может скоро закончиться, я, признаться, не понимаю, в чем твоя проблема.

—Жюль!

— Если только, разумеется, ты не скрываешь еще чего-то от меня.

— Ну, есть кое-что еще. — Элизабет встала и бесцельно прошлась по комнате. — Вечером накануне его отъезда…

— Во время рождественского бала десять лет назад? —Да.

— Бог мой, еще один неожиданный поворот!

— Я предложила ему поехать с ним, но… он отказал мне.

— Ясно.

— И ты не потрясена?

— Узнай я об этом тогда, наверное, была бы потрясена, а сейчас не особенно. Как ты сама сказала, с тех пор прошли годы, и ничего из этого не вышло. Никаких последствий. — Жюль немного подумала. — Значит, Николас отклонил твое предложение, а ты дала Чарлзу согласие выйти за него замуж.

— Я любила Чарлза, — просто произнесла Элизабет.

— Все любили Чарлза, — сухо заметила Жюль. — Полагаю, в этом и была его беда. А Николаса ты любила?

— Ничего подобного. Это просто абсурдная мысль, — быстро проговорила Элизабет. — Как же я могла выйти за Чарлза, если бы любила другого человека?

— Я вовсе не говорю, что ты не любила Чарлза. Ты любила его на свой лад большую часть твоей жизни, — сказала раздумчиво Жюль. — Но мне думается, ты не могла не любить Николаса, если предложила ему бежать с ним.

— Это не была любовь, — возразила Элизабет. — Не более чем, ну, я не знаю, сильное влечение. Жажда приключений и тому подобное. Примерно так я определила бы свое отношение к нему.

— Значит, он не разбил тебе сердце?

— Разумеется, нет. Он задел мою гордость, но сердце тут ни при чем.

— Ну, если ты его не любила…

— Не любила.

— И он не разбил твое сердце…

— Не разбил.

Тогда опять-таки скажу тебе, моя дорогая сестра, что я ничего не понимаю. — Жюль наклонилась вперед и посмотрела Элизабет в глаза. — Ты все еще испытываешь к нему какие-то чувства?

— Я его ненавижу. Жюль усмехнулась.

— Ну, может, я слишком сильно выразилась, но, во всяком случае, я ему не доверяю.

— Тогда не выходи за него замуж.

— Замуж? О замужестве вообще нет речи. Он не упоминал о браке, а я не собираюсь выходить за него замуж. Я всего лишь согласилась сопровождать его на обед к его дяде, и то лишь потому, что у меня нет иного выбора. Мне даже в голову не приходила мысль о браке с Николасом или с кем бы то ни было еще.

— А что приходило тебе в голову?

— Ничего существенного. — Элизабет слабо улыбнулась, отлично понимая, что лжет не только сестре, но и самой себе. В бесконечно долгие часы бессонной ночи она думала о том, что хочет гораздо большего, чем вернуть Николасу его поцелуй.

Жюль смотрела на нее изучающим взглядом и молчала.

Элизабет произнесла с покорным вздохом:

— Возможно, я тоже хочу его.

— Тогда я не вижу причины, почему бы тебе не отдаться ему.

Жюль сделала глоток чаю с милой улыбкой, как будто речь у них шла о предполагаемой поездке на Бондстрит с целью приобрести душистое мыло, а не о чем-то скандальном, неприличном и аморальном.

— Наверное, я не смогла бы, — ответила Элизабет, сама не веря тому, что произносят ее уста.

— Почему?

— Это было бы неправильно. У меня есть свои принципы, в конце концов. На повестке дня вопрос о собственности. Это подразумевает определенный стиль поведения.

— Мужчины постоянно вступают в любовные связи, — сообщила Жюль как нечто само собой разумеющееся.

— Я не мужчина.

— Но ведь ты сама настаиваешь на том, чтобы в деловых вопросах с тобой считались так же, как считаются с мужчинами. — Жюль снова глотнула чаю и посмотрела на сестру широко раскрытыми и такими невинными глазами, что Элизабет была поражена. — И ведь ты вдова, а не супруга. Ты радуешься свободе, которую предоставляет тебе твой статус. Почему бы не распространить эту свободу на собственную постель?

— Жюль! Как ты можешь говорить подобные вещи? Я даже не представляла, что ты так… так свободно мыслишь!

Жюль расхохоталась:

— Ничего подобного. Я просто счастлива своей жизнью и желаю тебе такого же счастья.

— Я была счастлива.

— Нет, моя дорогая заблуждающаяся сестра. Ты была довольна. — Жюль откинулась на спинку стула и продолжала: — Когда ты вышла за Чарлза, я думала, что твоя жизнь станет прекрасной. Потом я так и считала до тех пор, пока не встретила своего избранника и вышла за него замуж. С ним я поняла, что такое настоящее счастье. Мой муж — вторая половина моей души.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16