На радостях О'Хара купил четыре бутылки лучшего французского шампанского.
      – Такое событие надо отметить! – восклицал он, изо всех сил похлопывая Дика по спине своей здоровенной ладонью. – Надо же! Такому парнишке, как ты, дать снимать такое кино, как «Шехеразада»! Классный мужик этот С. 3., коль скоро судит людей не по одежке, а по таланту. Ведь он, по сути дела, тебя на улице подобрал!
      – Да, мистер О'Хара, – проговорил Дик, отстраняясь подальше от ирландца – от его ласк у Неверна уже трещало в затылке. – Мистер Эбрамс – удивительный человек. Он говорил мне, что в юности сам хлебнул много горя и поэтому хочет дать шанс всем талантливым, но бедным молодым людям.
      – А какой он из себя? – с любопытством спросила Мисси.
      – Среднего роста, густые черные волосы, большие темные глаза. Очень благообразный мужчина. Впрочем, я не большой специалист в мужской красоте – это надо у кого-нибудь из дам спросить. А вот одевается он очень красиво: даже в эту дикую жару он все время в чистейшей рубашке, при галстуке.
      – Знаете, – продолжил Неверн после небольшой паузы, – у меня создалось впечатление, что мистер Эбрамс– человек-загадка: даже старые сотрудники «Мэджик-Муви» не могут до конца понять своего начальника. Известно, что он ни разу еще никого не обжулил, но и цену деньгам он знает – все финансовые вопросы решает лично. С. 3. невозможно провести – ему известно даже, сколько стоили на прошлой неделе почтовые марки. Но в скупости мистера Эбрамса обвинить трудно: он регулярно дарит своим звездам огромные букеты цветов и время от времени преподносит им поистине королевские подарки.
      – Ну что ж, – сказал О'Хара, поднимая бокал шампанского, – раз Эбрамс такой славный парень, предлагаю выпить за его здоровье! А также за успех нашего юного друга Дика в постановке фильма века – «Шехеразады»!
      – Теперь, когда у вас появились деньги, вы, наверное, уедете из нашего пансиона, мистер Неверн, – задумчиво проговорила Роза. Она привыкла смотреть на вещи трезво: как только у бедных жильцов заводились баксы, они начинали искать себе более комфортабельное жилье.
      – Боюсь, что мне действительно придется перебраться в другое место, – признался Дик. – Дело в том, что мне придется уходить из дому очень рано, а возвращаться очень поздно, так что я просто вынужден поискать себе место для ночлега поближе к студии. Но если вы позволите, я все равно оставлю за собой комнату в «Розмонте». Мало ли что?
      – Но ты уже никогда не вернешься сюда, – заплакала Азали. – Я знаю, я чувствую. Опять все будет не так, как раньше.
      Хозяева и жильцы с тревогой посмотрели на девочку: она побледнела, по щекам катились крупные слезы.
      – Ты ошибаешься, Азали, – веселым голосом проговорил Дик. – Все будет именно так, как раньше: комната останется за мной, я даже не стану забирать вещи. Как только у меня появится минутка свободного времени, я буду приходить к тебе в гости. И потом, – добавил он с улыбкой, – у меня есть к тебе деловое предложение. Я хотел бы предложить тебе маленькую роль в «Шехеразаде», если, конечно, ты будешь себя хорошо вести и не плакать по каждому пустяку.
      – Правда?! – оживилась Азали. Глаза ее мгновенно высохли. – А можно, я исполню роль маленькой танцовщицы?
      – А почему бы и нет? – улыбнулся Дик, обводя взглядом собравшихся за столом: Маршалла, Милли, Лилиан, Мэри, Бена, всех остальных. – Вы все получите роли в «Шехеразаде»! Если бы вы только знали, как благодарен я всем вам – особенно Розе и Мисси – за то, что вы поддержали меня в трудную минуту. Вы не дали мне впасть в отчаяние, и теперь я постараюсь сделать все, чтобы хоть как-то отблагодарить вас.
      О'Хара наполнил бокалы и, встав во весь рост, произнес:
      – Уважаемые дамы и господа, друзья! Прошу внимания! Мне надо сказать вам кое-что важное. Дело в том, что я уже много лет знаком с Розой Перельман и Мисси О'Брайен. Вот уже несколько лет я добиваюсь руки одной из них. До сих пор я получал весьма уклончивые ответы типа «Может быть» или «Поговорим через год». С тех пор много воды утекло, и вот, неделю назад, я вновь нашел ту, которую так любил все эти годы. Клянусь, что никого и никогда я не любил так, как ее!
      Обернувшись к Мисси, он пристально посмотрел на нее и спокойным голосом произнес:
      – Видишь, Мисси, я свидетельствую перед всеми собравшимися, что люблю тебя. И сейчас, в присутствии всех этих людей, я еще раз прошу тебя стать моей женой. На этот раз я убедительно прошу тебя дать мне ясный ответ.
      Их взгляды встретились. Мисси смотрела на большое красивое лицо О'Хары, и ей казалось, что никого, кроме них, в комнате нет. Шемас с тревогой ждал ее ответа – Мисси еще раз поразилась его честности и благородству: он сохранил любовь, несмотря даже на то, что она побывала замужем за другим. Он не постеснялся признаться ей в любви при всех этих людях и сейчас ждал ее ответа, как приговора суда – обвинительного или оправдательного.
      – Ах, О'Хара, – проговорила Мисси. – Как я сожалею о том, что не ответила тебе согласием еще тогда!
      – Так значит… значит, ты согласна пойти за меня замуж?!
      – Да, О'Хара, я согласна, – прошептала Мисси.
      – Господи! – воскликнул О'Хара, бросаясь к Мисси и заключая ее в объятия. – Неужели сбылись мои мечты?! Неужели ты моя, Мисси О'Брайен?!
      Горячо облобызав Мисси, О'Хара полез в карман пиджака и извлек оттуда небольшую коробочку.
      – Перед отъездом из Нью-Йорка я зашел в лучший ювелирный магазин и – на всякий случай – приобрел для тебя вот это.
      Он раскрыл коробочку, и собравшиеся увидели прекрасный бриллиант.
      – А вот и обручальное кольцо, – добавил О'Хара, доставая из другого кармана замшевый футляр. – Я подбирал его специально к этому бриллианту. Тебе нравится, дорогая?
      – Они просто великолепны, О'Хара, – прошептала Мисси. – Я недостойна таких подарков.
      – Жена Короля О'Хары достойна всего самого лучшего! – воскликнул Шемас. – Да я и жизнь свою отдам ради тебя, Мисси О'Брайен! Будущая Мисси О'Хара.
      Винона села за фортепиано и заиграла свадебный марш. Собравшиеся бросились к Шемасу и Мисси и начали от души поздравлять их. Никто поначалу и не заметил, что куда-то пропала Азали.
      Девочка выбежала на крыльцо, кинулась к Виктору и, зарывшись лицом в его густую шерсть, громко расплакалась.
      – Ах, Виктор, – причитала она, – опять все изменится. Я знаю… Они уедут из этого дома в другое место, в другой город. Но мы с тобой никуда не уедем, Виктор! Слышишь, никуда!
      Ярко зажглись огни в пансионе «Розмонт», из распахнутых окон на улицу доносились звуки музыки, взрывы смеха, хлопание откупоривавшихся бутылок. Но маленькой Азали было не до веселья – она улеглась на деревянные доски крыльца, прижалась к верному псу и через некоторое время заснула.
      Венчание было назначено на следующую субботу. Оно предполагалось в церкви на Голливудском бульваре. Молодые приглашали на торжество всех желающих. Азали была уготована роль подружки невесты, а Розе – посаженой матери.
      – Ни разу в жизни не переступала порог церкви, – призналась она Мисси, – но, коль скоро Бог един, ничто не помешает мне принять участие в твоем торжестве.
      Наскоро были куплены свадебные наряды, заказаны букеты; свадебный завтрак планировалось устроить в ресторане отеля «Голливуд».
      В то утро О'Хара поднялся раньше обычного. Он надел серебристо-серый костюм и шелковый цилиндр, заколол галстук перламутровой заколкой, приколол к лацкану пурпурную гвоздику… В церковь он явился на полчаса раньше назначенного срока.
      В пансионе «Розмонт» царила предпраздничная суета. Жильцы примеряли перед зеркалами свои лучшие костюмы, давали друг другу советы, какая шляпка лучше подходит к наряду. Наконец шумной толпой все вышли на улицу, прихватив с собой Розиных дочек.
      – Ну, Азали, – проговорила Роза, внимательно глядя на девочку, – тебе уже говорили, что ты настоящая красавица? Будь я кинорежиссером, я давно уже предложила бы тебе лучшую роль.
      Смущенная Азали, поправляя оборки желтой плиссированной юбки, подняла глаза на Розу и проговорила.
      – Ты действительно думаешь, что из меня выйдет кинозвезда?
      Роза прижала девочку к груди и крепко поцеловала ее в обе щеки.
      – Если бы мистер С. 3. Эбрамс видел тебя сегодня, он тотчас же предложил бы тебе сниматься.
      Девочка громко рассмеялась, и Роза облегченно вздохнула: в последние дни Азали была как-то непривычно спокойна, и она начала волноваться за ее состояние. Сначала Роза подумала, что девочка ревнует Мисси к О'Харе, но вскоре поняла, что дело не в этом. К сожалению, поговорить по душам с крошкой Азали так и не удалось: как только девочка понимала, что с ней хотят «серьезно побеседовать», она замыкалась в себе.
      На пороге комнаты появилась Мисси в свадебном наряде – Роза и Азали ахнули от восторга. На Мисси было длинное гипюровое платье кремового цвета – с длинными рукавами, глубоким вырезом на груди и пышной юбкой. В волосах был цветок флердоранжа, в руках букет чайных роз. Но не роскошный свадебный наряд поразил Азали и Розу – их поразили глаза Мисси—веселые, светящиеся от счастья.
      – Как я тебя люблю, Мисси! – воскликнула Азали, бросаясь ей на шею.
      – Я тоже тебя очень люблю, – прошептала Роза, глядя, как Мисси обнимает Азали и что-то шепчет ей на ухо.
      – Я тебя никогда не брошу, – шептала Мисси. – Запомни, ты всегда останешься моей маленькой девочкой. Знай, милая, ты для меня дороже всех на свете. Мне хочется лишь одного – чтобы ты была счастлива. Пожалуйста, будь счастлива.
      – Хорошо, я очень постараюсь, – кивнула Азали. В комнату заглянул Дик Неверн.
      – Роза, за вами приехала машина.
      Азали стремглав выбежала на крыльцо и через какую-то минуту возвратилась, ведя на поводке Виктора – к его ошейнику была приколота роза.
      – Виктор поедет с нами, – сказала девочка, с надеждой глядя на Мисси.
      – Ну, конечно, конечно, – успокоила девочку Мисси. – Куда же мы без Виктора?
      Дик внимательно посмотрел на Мисси, а потом, откашлявшись, произнес:
      – Дерзну сказать, многоуважаемая Мисси, что ни разу в жизни мне не доводилось видеть таких красивых дам, как вы.
      Мисси улыбнулась.
      – Значит, вы просто никогда не влюблялись, Дик. Подождите немного – даю вам честное слово, что ваша невеста в день свадьбы будет выглядеть ничуть не хуже.
      В этот момент Мисси с ужасом подумала, что она почти ровесница Дику – ей ведь было всего двадцать четыре года, но по сравнению с этим чистым и пылким юношей она ощущала себя многоопытной, видавшей виды женщиной.
      При виде входящей в церковь невесты, О'Хара расплылся в блаженной улыбке. Мисси грациозно шла по центральному нефу – мерцали свечи, горели светильники, с потолка свисали гирлянды роз, скамьи были украшены цветами флердоранжа.
      Служба была как-то по-особому торжественна, умилительно пел хор. Когда О'Хара взял ее руку в свою и надел на палец кольцо, Мисси со всей отчетливостью поняла, что наконец-то нашла истинное счастье с человеком, которого любила.
      Свадебный завтрак в ресторане отеля «Голливуд» сопровождался таким шумом – музыкой, криками восторга, что в дверь ресторана стали заглядывать другие постояльцы отеля. Разумеется, всех их тоже пригласили к столу.
      О'Хара подарил Азали рубиновый кулон в форме сердечка – девочка радостно завизжала и стала прыгать вокруг стола; Розе он преподнес бриллиантовый браслет, при виде которого «посаженая мать» лишилась дара речи.
      Жених произнес небольшой спич, в котором сказал, что от всей души любит всех собравшихся и надеется, что никто не станет обижаться, если он похитит у них на недельку Мисси – молодые собирались в свадебное путешествие в Сан-Франциско.
      Азали с улыбкой смотрела, как Мисси и О'Хара идут по ковру из риса и розовых лепестков. Она погладила Виктора и подумала, что, может быть, все будет совсем не так плохо: может быть, О'Харе так понравится Голливуд, что он сам не захочет никуда уезжать и навеки поселится в «Розмонте». Может быть, на этот раз обойдется без крутых перемен.
      Если стараниями Эдди Арнхальдта у Мисси создалось превратное впечатление о медовом месяце, то в первую же ночь, проведенную с О'Харой, она наконец поняла, какую радость может испытывать женщина на брачном ложе.
      О'Хара дал ей почувствовать, что такое настоящая нежность, что значат ласки. В отличие от грубого и эгоистичного Эдди, он обращался с ней, как с настоящей королевой, боясь даже невольно доставить ей малейшую неприятность.
      Неделя пролетела на одном дыхании – молодожены почти не выходили из спальни.
      Прежде чем Мисси успела осознать это, они уже были в купе экспресса, несшего их обратно в Лос-Анджелес.
      – Как только приедем в «Розмонт» – начинай собираться, – сказал О'Хара, когда поезд стал замедлять ход. – Надо возвращаться в Нью-Йорк – у меня неотложные дела.
      – В Нью-Йорк?! – переспросила ошарашенная Мисси. – А я-то думала, мы навсегда останемся здесь, в Голливуде. Азали здесь так хорошо.
      Только сейчас Мисси поняла, как сильно ошибалась: конечно, О'Хара был настоящим бизнесменом и не мог бросить свое дело – даже ради любимой жены.
      – За Азали можешь не волноваться, – постарался успокоить ее О'Хара. – Я сделаю все, чтобы девочка была счастлива. Она пойдет в лучшую школу Нью-Йорка. Азали будет настоящей маленькой принцессой – ведь теперь она дочь Короля О'Хары.
      Азали будет жить, как принцесса. Если бы только Мисси могла рассказать О'Харе, какая кровь течет в жилах этой девочки. Увы, она знала, что делать этого не нужно: и так уже слишком много людей знали тайну семьи Ивановых. Как знать, может быть, с новыми документами, выписанными на имя Мисси и Азали О'Хара, им удастся скрыться от преследований большевиков и Арнхальдтов.
 
       Нью-Йорк
      Пентхауз на крыше отеля «Шерри Недерланд» показался О'Харе недостаточно вместительным для его новой семьи, и он принял решение переселиться в новую квартиру – она была расположена на верхнем этаже высоченной башни на Парк-авеню. Четыре спальни, столько же ванных комнат, библиотека, отделанная дубовыми панелями (на полках уже были расставлены книги), огромная гостиная с двумя мраморными каминами. За просторной кухней располагались комнаты для Бэлы и двух ее помощниц.
      Вопреки ожиданиям, Азали не захотела брать с собой Виктора.
      – Нет, – проговорила она, с трудом сдерживая слезы. – Пусть он лучше останется жить здесь, на этом уютном деревянном крылечке… Незачем тащить пса в этот вонючий Нью-Йорк.
      Вспомнив о том, как весело выбегал в свое время Виктор на пожарную лестницу в доме на Ривингтон-стрит, Мисси подумала, что, может быть, и на Манхэттене псу будет не так уж плохо, но Азали была непреклонна в своем решении.
      – Я буду часто навещать тебя, Виктор, – прошептала девочка, покрывая морду собаки горячими поцелуями и слезами.
      Азали очень старалась выполнить обещание, данное Мисси – она старалась быть счастливой. В квартире на Парк-авеню у нее была отдельная комната, заставленная красивыми игрушками; она снова пошла учиться в школу Бидл, но после нескольких месяцев, проведенных в Голливуде, после ежедневных разговоров о кино жизнь в Нью-Йорке казалась девочке скучной и лишенной смысла.
      Азали с тревогой думала, что стоит ей привыкнуть к какому-то одному месту, как судьба вырывает ее из родного окружения и перебрасывает за тридевять земель. С головокружительной скоростью менялись квартиры, друзья, развлечения: Ривингтон-стрит, Пятьдесят Третья улица, Хаус-Арнхальдт, Голливуд, наконец эта квартира на Парк-авеню. Но, судя по всему, и здесь Азали было не суждено пустить корни: О'Хара поговаривал о том, чтобы на несколько месяцев перебраться в Чикаго.
      За все эти годы скитаний Азали не забыла, кто она и откуда родом. В детской памяти навсегда остались смутные воспоминания о России. Однажды, лежа в постели, девочка постаралась напрячь память и разложить все по полочкам. Да, в те далекие годы все вокруг казалось таким большим – и дома, и деревья, и люди, а она была такой маленькой. Азали никогда не заговаривала об этом с Мисси, но она навсегда запомнила своего настоящего отца – не могла забыть, как по утрам он приходил к ней в детскую и прижимался к ее щеке своим подбородком; она помнила аромат фиалок, который всегда исходил от матери. Мать нежно гладила ее по голове, но губы ее почему-то всегда были холодны. Она хорошо помнила старшего брата Алексея. Азали крепко зажмурила глаза и мысленно перенеслась в Варышню: она бежала вверх по высоким ступенькам, а Алексей гнался за ней. Она помнила его большие серые глаза, его голос. По утрам брат говорил только по-французски, а после обеда – по-английски. А какие чудные колыбельные пела на ночь няня!
      Азали часто мечтала об этом счастливом мире, мире детства, где все ее любили и понимали, где можно было обратиться за помощью к любому человеку, где не было зла, болезней и смерти. Как хотелось ей надеяться, что рано или поздно она снова окажется в этом волшебном мире…
      А пока что Азали ходила в школу Бидл, принося домой весьма нелестные отзывы учителей: девочка невнимательна на уроках, предается мечтаниям и плохо справляется с заданиями. Чуть ли не каждый день она разговаривала по телефону с Розой и ее дочками, засыпая их вопросами о судьбе жильцов «Розмонта» – все ли уже снялись в «Шехеразаде», как успехи Дика на режиссерском поприще. И, конечно же, очень переживала Азали за Виктора: она дотошно выпытывала у Сони, Рэчел и Ханны, сильно ли скучает по ней верный пес.
      Каждый раз, перед тем как положить телефонную трубку, Азали обещала Перельманам, что скоро приедет в Голливуд, но со времени их расставания прошел уже целый год, а ей так и не удавалось выполнить это обещание.
      Однажды вечером они сидели втроем за большим столом на кухне: Азали доедала ужин, а Мисси и Бэла обсуждали меню на следующую неделю. Вдруг дверь распахнулась настежь, и на пороге появился О'Хара – он улыбался во весь рот.
      – Готовьте ваши лучшие платья, девочки, – прогремел он. – Завтра мы уезжаем в Чикаго.
      – В Чикаго? – воскликнули Мисси и Азали.
      – Обустройство «Розовой орхидеи» близится к концу, – пояснил Шемас. – Я планирую торжественное открытие на середину следующей недели. По-моему, надо побывать на этом мероприятии всем вместе – как вам кажется, красавицы мои?
      Шемас подошел к Мисси и крепко обнял ее.
      – Представляешь! – рассмеялся он. – Король О'Хара открывает свой третий ночной клуб! Не так уж плохо для бывшего содержателя пивной на Деланси-стрит.
      – Ты просто молодец, О'Хара, – улыбнулась Мисси. – Но ведь за весь этот год ты ни разу не брал меня с собой в твои клубы. Так что, честно говоря, мне довольно трудно судить о том, насколько ты преуспел.
      О'Хара нахмурился.
      – Ты не должна обижаться, Мисси. Ты же знаешь, как я отношусь к ночным клубам: это не место для порядочных женщин. – Он запнулся и густо покраснел. Мисси громко расхохоталась.
      – Что я слышу, Шемас? – воскликнула она. – Выходит, Король О'Хара содержит такие заведения, в которые стыдно пойти порядочной женщине. Интересно, что бы сказали на это наши соседи? Насколько мне известно, у многих из них сыновья и дочери – завсегдатаи «Королевского клуба» и «Пурпурной орхидеи».
      – Это совсем другое дело, – резко перебил ее О'Хара. – Бизнес есть бизнес. И потом, Мисси, я ведь только что пригласил тебя на открытие «Розовой орхидеи». Я лично составлял списки приглашенных – там будут только сливки общества. Светские львы и львицы смогут увидеть мой новый клуб и познакомиться с моей женой.
      – А чем ты их будешь поить – джином, приготовленным в собственной ванне? – язвительно спросила Мисси.
      – Ну и шуточки у тебя! – обиделся О'Хара. – Да я получаю самый отборный джин прямо с Бермудских островов!
      Мисси с удивлением посмотрела на О'Хару.
      – С Бермудских островов? А я-то думала, ты покупаешь все спиртное у твоих друзей – этих… как бишь их… братьев Ориконне.
      – У Ориконне? – О'Хара закашлялся. – У меня с братьями Ориконне диаметрально противоположные взгляды на стоимость оптовых поставок. Так что я приобретаю у них лишь половину спиртного – по старой дружбе. Ладно, хватит болтать об этих итальяшках – надо собираться в дорогу! Наш поезд отправляется завтра утром.
      При виде Азали, сидевшей с понурым видом над недопитым стаканом молока, О'Хара подошел к девочке и, погладив ее по голове, проговорил:
      – А для тебя у меня есть один маленький сюрприз, детка. Из Чикаго мы отправимся прямо в Голливуд – в гости к твоей любимой тете Розе.
      Личико Азали вмиг порозовело, глаза заблестели от восторга: неужели она наконец увидится с Виктором, Розой и ее дочерьми?!
      – Ах, Король О'Хара! – воскликнула девочка, бросаясь ему на шею. – Спасибо, огромное тебе спасибо!
      – Ну что ты, что ты, – улыбнулся О'Хара. – Для меня ведь главное – счастье моих девочек.
      – На вашем месте, мистер О'Хара, – заметила Бэла, – я бы требовала, чтобы Азали называла вас «папа», а не «король».
      Мисси покачала головой: она слишком хорошо понимала, что при всей своей любви к О'Харе Азали никогда не сможет называть его папой. Девочка помнила, что у нее есть другой, настоящий отец, и не теряла надежды, что когда-нибудь, в один прекрасный день он найдет ее – ведь именно так заканчивались все счастливые сказки, которые читала Азали перед сном Бэла.
 
       Чикаго
      Семья О'Хара остановилась в старом чикагском отеле «Палмер Хаус»: Шемасу нравилось это роскошное заведение с высокой ротондой, египетским салоном, французской мебелью и итальянскими фресками на стенах.
      – Мои девочки имеют право жить в самых лучших отелях! – с важным видом заявил Король, делая очередную затяжку.
      Немного отдохнув с дороги, они отправились ужинать в банкетный зал. По периметру комнаты стояли стройные мраморные колонны, с расписанного лучшими европейскими мастерами потолка свисали тяжелые хрустальные люстры; возле стола замерло пять официантов в белоснежных костюмах – они дожидались распоряжений Короля.
      О'Хара подмигнул Мисси.
      – Помнишь, как я впервые пригласил тебя на обед в ресторанчик Ориконне в Нью-Джерси?
      Мисси кивнула.
      – В тот день ты сказала, что вся эта обстановка для тебя слишком роскошна. Если помнишь, я с тобой не согласился. Так вот и сейчас, сидя в этом роскошном зале, я со всей ответственностью утверждаю, что все это богатство не стоит и твоего мизинца.
      О'Хара с любовью посмотрел на Мисси и положил на стол перед ней какую-то коробочку.
      – Какая красота! – воскликнула она, открывая крышку и любуясь платиновой орхидеей с розоватыми бриллиантами. – Ах, Шемас, это просто чудесный подарок!
      О'Хара улыбнулся.
      – Что это с тобой случилось, дорогая? Раньше ты всегда звала меня по фамилии, и вдруг – «Шемас»!
      – Я люблю тебя, дорогой, – тихим голосом проговорила Мисси. – Я люблю тебя, Шемас О'Хара. Спасибо тебе за все!
      Густо покраснев, О'Хара повернулся к Азали.
      – А теперь твоя очередь получать подарок! А ну-ка открой эту коробочку!
      Сгорая от любопытства, Азали подняла крышку. – Надо же! – воскликнула она. – У меня тоже орхидея!
      – Почти как у твоей мамы, но с небольшой поправкой на возраст, – прокомментировал Шемас.
      Действительно, орхидея Азали была сделана из розового кварца, и лишь в самом центре красовались розовые же бриллианты.
      Широко улыбаясь, О'Хара протянул руки к Мисси и Азали.
      – Если бы вы только знали, как я сейчас счастлив! – проговорил он.
      «Розовая орхидея» располагалась на бойком месте – как раз между Стейт-стрит и Кэльюмет-Авеню, в самой гуще подобного же рода заведений: кафе «Сансет», «Дримленд», «Панама», «Новый Орлеан».
      Вечернее небо пронзили лучи десятков прожекторов. Оператор с большой камерой, укрепленной на штативе, снимал прибытие почетных гостей. Столы в ночном клубе были заставлены бутылками лучшего французского шампанского. Мисси была неотразима в своем темно-розовом шифоновом платье, с приколотым к груди букетом розовых орхидей. Да и сам Шемас смотрелся весьма неплохо: белый галстук, фрак, розовая орхидея в петлице. А как очаровательна была Азали в платьице из нежно-розовой кисеи! О'Хара так расчувствовался, что крепко обнял девочку и со слезами на глазах заявил, что он страшно горд иметь такую дочурку и ни за что не бросит ее.
      Азали подняла глазки и проговорила: – Я очень рада, что теперь ты мой папа, О'Хара. Услышав эти слова, Шемас зарычал от восторга и, подняв девочку на руки, стал осыпать ее жаркими поцелуями.
      С видом радушного хозяина О'Хара стал показывать «своим девочкам» новый ночной клуб. Темно-синий сводчатый потолок был усеян розовыми звездами, такие же звезды были вкраплены в пол танцевального пятачка; на покрытых розовыми скатертями столах стояли серебряные кубки и розовые канделябры; по стенам зала выстроились официанты в ярко-розовых пиджаках и продавщицы сигарет в коротеньких розовых юбочках, едва прикрывавших их очаровательные ножки в розовых колготках.
      На каждом столе стояла ваза с одной-единственной розовой орхидеей.
      На небольшой сцене расположился джаз-банд: Шемас специально консультировался по этому поводу со знатоками музыки и подписывал контракт только с джазменами, имевшими солидные рекомендации.
      Но в день открытия развлекательная программа не ограничивалась выступлениями джаз-банда. Ожидались знаменитые артисты и танцовщики, увидеть которых так мечтала Азали.