10.

Габриэль, прикованная наручниками к скамейке, безостановочно рыдала. Слезы текли по лицу, размазывая косметику. Подошел полицейский и попросил автограф.

— Для моей дочки, — пояснил он улыбаясь. — Ей тринадцать. Ее зовут Мисти.

Габриэль потянулась за ручкой и нацарапала свое имя на клочке бумаги, жалея, что ее не приковали за правую руку.

— Это обычная практика, всех задерживают до завершения формальностей, — доброжелательно пояснил он. — Вас скоро отпустят. Не беспокойтесь.

Он ушел, но вскоре вернулся с пачкой носовых платков. Габриэль, используя свободную руку, попыталась вытереть лицо и нос. Закончив, она с ужасом уставилась на свои пальцы. На них все еще оставались чернила. Полицейский присел рядом:

— Это легко смоется водой с мылом. Надо будет только чуть-чуть потереть.

Она постаралась рассмотреть неожиданного приятеля. Он выглядел слишком молодо, чтобы иметь дочь-подростка. Гладкая кожа, аккуратно подстриженная бородка, загар, зеленые глаза — на вид этому парню с жетоном, гласящим, что его зовут Крис Кирби, не было и тридцати.

— Я не понимаю, что происходит. Я здесь со вчерашнего вечера.

Крис пожал плечами:

— Обычная процедура. Вы оказались участницей перестрелки.

Габриэль снова начала всхлипывать. Это была уже вторая самая длинная ночь в ее жизни…

Все началось во владениях Шаники Джексон, в пятидесятиэтажном небоскребе на Парк-авеню. Габриэль прибыла туда около шести. Она уже бывала прежде на «Хот Джемс-97» в качестве гостьи, так что знала, куда идти.

В маленькой студии было царство Шаники: ароматические свечи, приглушенный свет. Маленький лысый чернокожий — без сомнения, продюсер — сидел напротив нее, управляясь с микрофонами и просматривая поступающие сообщения.

В эфире грохотал тяжелый рок, а Шаника изучала отчеты, громко чавкая клубничной жвачкой как уличная девчонка. Она бросила на Габриэль лишь один взгляд и улыбнулась так, словно выиграла в лотерею, а затем повернулась к своему коллеге. Они, казалось, понимали друг друга без слов. Звуки рока стихли.

Шаника Джексон начала:

— Прошу прощения, но вы не поверите, кто только что вошел в мою студию. Черный Сахарок. Именно так. Я сказала Черный Сахарок. Она не знает, что Квин Би уже ушла, и прибыла, чтобы прояснить некоторые моменты. Сейчас у нас будет перерыв на рекламу, но не звоните нам. Следующей будет выступать Черный Сахарок. Вы слушаете «Вниз и в грязь с Шаникой Джексон». А сейчас серьезно — руки прочь от телефонов. Я слежу за вами.

Шаника стянула наушники и метнулась к стеклянной двери.

— Детка, лучше бы ты позвонила, чем терять время в пробках. У нас осталось только девяносто секунд эфирного времени. Может, придешь завтра?

Габриэль смерила ее ледяным взглядом.

— Нет, спасибо. Мне хватит времени, чтобы сказать то, что я должна сказать.

Ведущая повернулась к своему партнеру.

— Натан, подготовь микрофон. Черный Сахарок сейчас прихлопнет пчелку!

Парень поднялся во все свои пять футов два дюйма и протянул, здороваясь, маленькую ручку:

— Натан Квин, я продюсер Шаники.

Габриэль сделала вид, что не заметила его жеста.

— Давайте поскорее покончим с этим.

Все еще звучала реклама. Ванильная кока-кола. Новый фильм. А затем в эфире вновь появилась Шаника Джексон:

— Эй вы, я вернулась в полной готовности потрясать улицы. Но прежде чем я угомонюсь, у меня есть для вас кое-что еще, еще один маленький сюрприз. В нашей студии — Черный Сахарок. И думаю, у нее есть сообщение для Квин Би. Наше время почти истекло, так что переходи сразу к делу, детка.

Габриэль вцепилась в микрофон:

— Когда я была маленькой, мама учила меня, что если ты не можешь сказать о человеке ничего хорошего, то лучше не говорить вообще ничего. Разумеется, Квин Би не получила приличного домашнего воспитания. Меня до глубины души возмущают рэперы, которым нечего сказать, поэтому они понапрасну теряют время, задирая других артистов. Послушайте любую песню на моем новом диске. Вы не услышите в них ни одного упоминания о Квин Би. Зачем? Я пишу о важных вещах. И мне не нужны скандалы, чтобы привлечь внимание к своему творчеству. Потому что моим фанатам нужна моя музыка. Это все, что я хотела сказать.

Бросив презрительный взгляд в сторону Шаники, Габриэль отложила микрофон и направилась к дверям, где ее ждал Медвежонок. В полном молчании они прошли к лифту. Она слышала, как закончилась трансляция, а потом Шаника бросилась им вдогонку.

— Детка, ты должна прийти по-человечески и спокойно дать интервью. Золотых правил поведения, блин, пока никто не отменял.

Габриэль в ярости обернулась:

— Ты не заслуживаешь своего места, Шаника.

Но та не собиралась отступать:

— А ты, возможно, не заслужила своего. Почему бы не доказать это? Приходи ко мне на передачу и ответь на все выпады.

— Я не намерена опускаться до уровня Квин Би или твоего.

— Ты каждую ночь опускаешься до уровня Угрозы Взрыва, а он не считает, что роняет свое достоинство с Квин Би. — Шаника Джексон торжествующе причмокнула губами. — Как, впрочем, и со мной.

Габриэль усилием воли постаралась скрыть удивление.

— Не беспокойся. Тогда он был еще совсем мальчишкой. Маленький разбойник, проталкивающий свою первую запись на одну станцию за другой, — пояснила Шаника. — Ну я и дала ему.

— Это меня совершенно не удивляет. Тогда были отчаянные времена. Ради эфира он был готов почти на все.

— Э, мисс Жеманница, если Квин Би права, с тех пор мало что изменилось. Сейчас ради этого он выдает богатую шлюху за девочку из гетто.

Габриэль судорожно сглотнула.

— Молись, чтобы твоя легенда получила подтверждение, — грозно продолжала Шаника. — Фанаты хип-хопа не любят фальшивок. Спроси у людей.

Двери лифта открылись, и Медвежонок вошел в кабину. Габриэль застыла на месте, с ужасом чувствуя, как вся ее жизнь разваливается на куски. В конце концов она шагнула в лифт за Медвежонком и кивком отдала ему приказ спускаться.

За миг до того, как двери лифта сомкнулись, Шаника выпустила последнюю стрелу:

— Слушай завтрашнюю передачу, детка. Моим специальным гостем будет твой старый приятель. Уверена, ты его помнишь. Его зовут Теори.

Спускаясь вниз этаж за этажом, Габриэль чувствовала, как в желудке у нее сжимается тугая спираль. Едва ли у Теори найдутся добрые слова для нее. Их отношения закончились довольно болезненно, и в его жизни с тех пор ничего не изменилось. Он по-прежнему работал в «Флюидологии», все так же прикармливая голодных поэтов.

Медвежонок серьезно посмотрел на нее:

— Я могу что-нибудь сделать, Сахарок? Может, убедить этого Теори отменить визит на радио? Ну, чтобы завтра он остался дома.

Габриэль погладила его могучие бицепсы:

— Не стоит, Медвежонок. Ситуация уже вышла из-под контроля. — Она с тоской вздохнула: — И, боюсь, становится действительно опасной.

— Мне все равно, что они говорят. Я на твоей стороне, Сахарок, и прикрою тебя. Всегда. Везде.

Габриэль была тронута таким выражением преданности. Она почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза.

— Ты не просто хозяйка, которая мне платит. Что бы ни происходило, я твой верный пес. Ты ведь это знаешь, да?

Габриэль обняла его тепло, по-дружески:

— Да, Медвежонок, конечно, знаю.

Выйдя из здания, они направились прямиком к лимузину.

— О, блин! — воскликнул Медвежонок, выдергивая из-под дворников штрафную квитанцию.

Габриэль рассмеялась:

— А чего ты хотел? Лимузин, припаркованный с нарушением правил, напоминает неоновую вывеску. Сколько у тебя штрафов за этот месяц? Тридцать? Сорок?

— Двадцать семь, — буркнул Медвежонок.

— Если бы ты не был таким милым, я бы подумала о том, чтобы вычесть эти суммы из твоего жалованья.

И тут она заметила черный «кадиллак» с тонированными стеклами, несущийся в их направлении. Медвежонок, разумеется, тоже его заметил. И не спускал с него глаз. Взвизгнув тормозами, роскошный автомобиль остановился, блокируя выезд лимузину.

— В машину, Сахарок, — скомандовал Медвежонок.

Но прежде чем Габриэль успела двинуться с места, с пассажирского сиденья «кадиллака» выскочила Квин Би.

— Сука, что ты вообще знаешь о домашнем воспитании? Это твоя мамочка научила тебя быть такой хитрожопой б…ю, не иначе!

На миг Габриэль замерла, пока в ее сознании не оформилась мысль о непосредственном эффекте прямого эфира. Затем она обошла лимузин и, оказавшись лицом к лицу со своей Немезидой, вскинула руку.

— Я сказала все, что хотела. Тебе не удастся спровоцировать меня на кровную месть. Может, тебе это и необходимо, чтобы сделать карьру, но мне — совершенно ни к чему.

— Погоди-ка, стерва! — Квин Би выбросила вперед руку с яркими акриловыми ногтями. — Не смей обращаться со мной, как с пустым местом!

— Коли туфелька впору…

Квин Би разошлась вовсю:

— Да-а, сука, это Гуччи. Конечно же, впору. Поговори-ка еще. Каждое слово обернется новой проблемой на твою задницу!

Медвежонок сурово взглянул на Габриэль:

— Я разберусь с этим, Сахарок. Садись в машину.

Но Габриэль не шевельнулась. А Квин Би продолжала бушевать:

— Что это за дерьмо насчет того, что мне не о чем писать, а?

— Это касается тебя, твоих журналистов и внимания прессы, которого у тебя нет, — ответила Габриэль. — Это совершенно не мое дело.

Квин Би выпятила свою огромную грудь и угрожающе улыбнулась:

— А Угроза Взрыва твое дело?

— В гораздо большей степени, чем твое, — не менее грозно улыбнулась в ответ Габриэль.

Квин Би, обернувшись, загадочно подмигнула своему водителю. Тот цокнул языком. Квин Би повторила звук, а затем переспросила:

— Ты уверена?

— Абсолютно. Взрыв — представитель старой школы. Ты же знаешь, каковы мужчины такого типа. Порой им нравится копаться в отбросах.

Ноздри Квин Би бешено раздувались, она окинула Габриэль презрительным взглядом.

— Раньше он так и делал. Но теперь он возится со мной.

Медвежонок подошел к «кадиллаку» со стороны водителя и неожиданно хлопнул ладонью прямо по крыше автомобиля:

— Проезжай, парень. Ты меня запер.

Шофер Квин Би выскочил с такой скоростью, что сразу стало ясно: он молод, глуп и поэтому агрессивен.

— Ты! Толстожопый ублюдок! Убери свои лапы от машины!

Медвежонок поднял обе ладони с деланным смирением.

— Парень, не горячись. Просто подвинься, чтобы мы могли проехать, и все.

Шофер нырнул обратно в салон. Квин Би без всякого предупреждения подвинулась к Габриэль и грубо толкнула ее, прижав к лимузину.

— Хочешь достать меня, сучка, да? Хочешь достать?

Неконтролируемая ярость охватила Габриэль. Она резко взмахнула одной рукой и одновременно дернула второй, влепив Квин Би затрещину и вырвав у нее порядочный клок волос. Квин Би не удержала равновесия и рухнула, завопив от боли, потому что, царапнув по асфальту, акриловые ногти сломались.

Рядом возник ее шофер. Габриэль заметила блеск металла. Пистолет!

— Черт побери, Сахарок, марш в машину! — рявкнул Медвежонок.

На этот раз Габриэль мгновенно повиновалась, юркнув в безопасные глубины лимузина.

— Пристрели эту суку! — верещала Квин Би.

На миг Габриэль запаниковала. Первый выстрел прозвучал как удар грома. Габриэль зажмурилась. Второй выстрел вдребезги разнес ветровое стекло. Сердце бешено колотилось в груди. Она подумала, что все может кончиться прямо здесь и сейчас. Бессмысленная стычка на улице из-за дурацкой песенки с человеком, до которого ей нет никакого дела. Ирония ситуации дошла до ее сознания. В конце концов, ей придется прожить именно ту жизнь, какую придумали ей продюсеры.

Следующие несколько минут показались размытыми кадрами фильма, который ей совсем не хотелось смотреть.

Вой сирен. На месте действия появляются полицейские. Вокруг толпятся зеваки. Припадочный водила прижат лицом к лимузину, и двое здоровенных полицейских пытаются его утихомирить. Квин Би, сопротивляющаяся аресту с воплями: «Убери от меня свои грязные лапы, ублюдок!» Медвежонок удивленно смотрит на кровь, которая льется из его правой руки прямо на тротуар. И в отдалении — человек с камерой, в полном восторге от того, что ему удалось запечатлеть в подробностях всю эту кошмарную сцену…

Это произошло четырнадцать часов назад, а она все еще прикована наручниками к этой проклятой деревянной скамье. О Боже! Сколько же еще? Эти железки чертовски больно впивались в запястья.

Габриэль была совершенно измучена, голодна и умирала от жажды. Во рту пересохло, губы потрескались. Она хотела только, чтобы ее отпустили. Несмотря на все ее мольбы, никто не желал рассказать ей о Медвежонке. Они лишь бесконечно просили ее повторить свою версию произошедшего — вновь и вновь, одно и то же.

Черт! Кажется, она рассказала эту историю уже миллион раз. И каждое последующее изложение ничем не отличалось от предыдущих. Габриэль с удивительной ясностью помнила все до мельчайших подробностей. Они пытались подловить ее своими бесконечными вопросами, но она ни разу не отступила от первоначального варианта. Потому что это было абсолютной правдой. И в первый раз, и в миллионный.

Она наблюдала за детективами, которые просматривали протокол ее допроса. Старший следователь направился к Крису Кирби. Состоялся короткий диалог. Крис, улыбаясь, вернулся к ней и немедленно снял наручники.

Габриэль с благодарностью посмотрела на него, растирая измученные запястья. В глазах ее оставался вопрос.

— Вы свободны, можете идти, — объявил Крис. — Но пожалуйста, будьте осторожны. Вы связались с опасными людьми. В их машине обнаружили еще оружие — пару автоматов. Так что все могло быть гораздо хуже. Вашего друга увезли в госпиталь «Гора Синай». С ним все будет в порядке, ранение легкое.

— Габриэль!

Она стремительно обернулась и увидела стоящую у перегородки Лару. Поспешно поблагодарив Криса, она бросилась в объятия подруги. Как замечательно, когда друг появляется именно тогда, когда в нем больше всего нуждаешься!

Лара чуть отодвинулась, внимательно осматривая Габриэль.

— Слава Богу, ты в порядке.

— Со мной все хорошо, — успокоила ее Габриэль. — Медвежонок — мой телохранитель — ранен.

Лара кивнула:

— Я знаю. Об этом сообщили уже во всех «Новостях».

Габриэль прижала руку к груди, внезапно ощутив приступ паники: ее вещи — кошелек, сумочка, телефон — исчезли. Но она тут же вспомнила, что все это осталось в лимузине, который на время конфисковали.

— Могу я воспользоваться твоим телефоном?

— Разумеется. — Лара порылась в сумочке и протянула ей телефон.

Габриэль мучительно пыталась припомнить номер Медвежонка. Наконец, собравшись с мыслями, позвонила.

Тот ответил сразу же, но голос его звучал слабо.

— Медвежонок!

— Сахарок! — Чуть бодрее.

— Где ты?

— В больнице.

И Габриэль расплакалась. Лара взяла ее за руку.

— Я в порядке, Сахарок. Чуть задело руку. — Он тихонько рассмеялся. — Чтобы укокошить мою толстую задницу, требуется гораздо больше одной пули.

Габриэль улыбнулась сквозь слезы:

— Это все из-за меня. Ты велел мне садиться в машину, а я не послушалась. Если бы только…

— Прекрати, Сахарок. Эти придурки искали неприятностей. И винить во всем надо только Квин Би и этого ее обкуренного водителя.

— Меня только что выпустили из полиции. Я еду к тебе.

— Лучше отдохни. Тебе всю ночь пришлось просидеть в участке. А со мной здесь вся компания — мама, брат, двое кузенов, приятели. Так что обо мне не беспокойся. Позаботься о себе.

Габриэль вздохнула.

— У меня здесь машина с водителем, — объявила Лара. — Ты поедешь ко мне.

Габриэль попыталась возразить.

— Ты находишься в кризисном состоянии. Ничто не доставит Приви большего удовольствия, чем понянчить тебя денек. Она приготовит тебе роскошную ванну и накормит восхитительным обедом. — Лара усмехнулась. — Ну и, разумеется, тебе придется получить от нее нагоняй. Это входит в программу.

Габриэль улыбнулась. Она помнила, как они ездили к Ларе домой на День благодарения на втором курсе Брауна. Приви была самым ярким и запоминающимся элементом визита — такая добрая и уютная.

— После, — взяла ее за руку Лара. — Все решим потом. А сейчас пошли со мной.

Она разыскала туалет и там принялась доставать из бездонной дорожной сумки «Луи Виттон» все, что могло сейчас понадобиться Габриэль: питьевую воду «Эвиан», дезинфицирующий лосьон для рук, зубную щетку, зубную пасту, губку и полотенце, очищающую пенку для лица, увлажняющую помаду от «Шанель», шарф от «Эрмес», солнцезащитные очки «Дольче и Габана»и плащ «Берберри».

Габриэль расхохоталась:

— Ты просто настоящий спасатель!

Лара просияла от гордости.

— Умоешься, почистишь зубы — и сразу почувствуешь себя другим человеком.

Раковина была грязной, горячая вода отсутствовала в принципе, но один лишь процесс омовения позволил почувствовать себя просто восхитительно. Она мазнула помадой по губам и, повязав на голову шарф, стала не похожа на себя. Темные очки и длинный плащ полностью изменили ее внешность.

Габриэль внимательно изучила свое отражение в зеркале.

— Я выгляжу как знаменитость, которая пытается неузнанной покинуть кабинет пластического хирурга.

Тень беспокойства пробежала по лицу Лары. Габриэль приподняла очки и посмотрела ей прямо в глаза:

— Есть кое-что, о чем ты мне не рассказала, Лара. Я слушаю.

После паузы та проговорила:

— Ты слышала когда-нибудь такое название — «Дымящийся пистолет»?

У Габриэль замерло сердце.

— Интернет-сайт, который раскапывает всякую грязь о людях, — тихо проговорила она, уже понимая, в чем дело.

— Сегодня утром они опубликовали твою фотографию, сделанную во время перестрелки.

— Ну… я выглядела неплохо, — глубоко вздохнула Габриэль.

Но следующая новость, похоже, была намного страшнее.

— Они также обнаружили связь между Черным Сахарком и Габриэль Фостер.

Молчание.

— Они даже раскопали фотографии с твоего выпускного.

Все оказалось гораздо хуже, чем она предполагала. Теперь в эту историю будет втянут Морган Этвуд. Габриэль вновь надвинула очки на глаза и решительно посмотрела на Лару:

— О’кей. И насколько все плохо?

— Не стану лгать тебе, Габриэль. Дальше будет только хуже. Как только скандал разгорелся, он начинает жить своей собственной жизнью.

11.

Они находились в вагончике фуникулера, направляясь в Тиру, когда Дин Пол заявил:

— Я договорился, мы улетаем завтра.

Эспен даже не повернулась в его сторону.

— На пять дней раньше. Удивительно, чта ты продержался так долго.

— Что ты имеешь в виду?

Она резко повернулась к нему:

— Предполагалось, что это наш медовый месяц, а ты вообще не обращал на меня внимания. Сначала эта твоя дурацкая работа, потом ты каждый день все больше и больше беспокоился об одной из своих бывших подружек. Почему ты не женился на какой-нибудь из этих сучек? Черт, почему ты не женился на всех них? Могли бы переехать в Айдахо или Юту и жить там коммуной.

— Дело совсем не в этом, Эспен. — Он потянулся было к ней, но она его оттолкнула. — Все дело в этом дерьме насчет тех снимков. Мои родители крайне обеспокоены.

Эспен закатила глаза:

— О, на этот раз твои родители. Оказывается, я даже не на пятом месте.

— Это не соревнование.

— Во всяком случае, не честное. Я не могу с ними соперничать.

Дин Пол выдержал паузу:

— У нас еще будет медовый месяц. Скоро. Я обещаю.

— Я бы хотела закончить этот.

Он чувствовал, что его терпение иссякает. Молодая жена становилась просто невыносимой.

— С каких это пор? Ты же всем была недовольна. Шоппинг отвратительный. Солнце слишком яркое. Погонщики мулов — грубияны. Мы лишь дважды занимались сексом. Ты либо не в настроении, либо обгорела на солнце. Честно говоря, я думал, что ты рада будешь вернуться домой.

— Домой? Нью-Йорк — это твой дом, а не мой. Мое будущее связано с Западным побережьем.

— Сколько можно обсуждать одно и то же? Теперь у нас новая, общая жизнь.

— Поправочка — у тебя новая жизнь. А что должна делать я?

Он молчал.

— Не понимаю, почему ты не можешь поговорить руководством программы «Голливуд в прямом эфире» насчет меня. Мы могли бы работать вместе. Как пара. Почему вся слава достается Нику Лачи и Джессике Симпсон, хотя мы умнее и лучше выглядим?