Неожиданно зазвонил телефон в передней, и Георгий, выскочив из-за стола, побежал к двери.

– Слушаю, – нетерпеливо сказал он в трубку.

– Это… Георгий? – раздался в ответ робкий девичий голос, заставивший его вздрогнуть.

– Да, да! Это я! А это кто? Марина?

– Да…

– Мариночка! Где вы? – срывающимся голосом за кричал Георгий.

– Я… я получила вашу записку. И хотела…

– Сначала скажите, где вы! Откуда вы звоните?..

– Я не знаю… – еле слышно прошептала девушка.

– То есть как не знаете?!

– Я в одном доме… Адреса я не знаю… Я вам хотела сказать…

– Постойте, постойте! Сначала приезжайте скорее домой! Мы вас так ищем!

– Нет, нет, я не могу приехать! – испуганно воскликнула она.

– Ну хорошо. А к вам можно позвонить? Туда, где вы сейчас? Какой у вас номер?

– Я же не знаю, – с каким-то отчаянием ответила девушка и вдруг торопливо добавила: – Ой, идут!.. А я вам хотела сказать, чтобы вы меня не искали…

– Марина! – вдруг закричал Георгий. – Что вы видите в окно?

Он сам не понял, почему задал этот нелепый вопрос.

– Я?.. – В голосе девушки прозвучало удивление. – Маленький зеленый домик… А за ним церковь… – И она прошептала, очевидно прикрыв ладонью трубку: – Прощайте, Георгий… Больше нельзя говорить…

Послышались короткие гудки отбоя.

Георгий машинально повесил трубку и потер лоб. Рука дрожала. Он отсутствующим взглядом окинул переднюю, стараясь собраться с мыслями, прийти в себя от этого разговора. Что же происходит с Мариной? Где она? Как ее найти?.. Ну нет! К черту! Подумаешь, воскресенье!..

Внезапно разозлившись, он снова сорвал трубку и поспешно набрал номер. Раздались длинные гудки. Георгий нетерпеливо ждал, барабаня рукой по стене. «Так и есть, ушел, – раздраженно думал он. – Гуляет себе, а тут…» Он нажал на рычаг и тут же набрал новый номер. Но и на этот раз никто ему не ответил. «Ну вот и на работе нет. Конечно, гуляет, – со злорадным удовлетворением констатировал Георгий. – А может быть, позвонить Александру Матвеевичу?» И он в третий раз стал торопливо крутить диск.

Ему ответили почти мгновенно.

– Александр Матвеевич? – обрадованно закричал Георгий.

– Нет. Кто говорит?

– Урманский говорит!

– Позвоните позже. Идет совещание. Извините.

– Но мне…

– Извините, – решительно повторил незнакомый голос.

Разговор оборвался.

Ах, у них совещание! Тут такое происходит, а у них совещание! Ну хорошо же!..

Георгий яростно бросил трубку и кинулся к себе в комнату. У него продолжали дрожать руки, пока он одевался. Уже в передней, натягивая пальто, он приоткрыл дверь в комнату родителей и увидел их напряженные, взволнованные лица.

– Я скоро приду! – торопливо сказал он. – То есть нет. Не знаю, когда приду!

И, схватив шапку, он выскочил на лестницу, громко хлопнув дверью.

– Звонит какой-то Урманский, – доложил сотрудник, прикрыв ладонью трубку.

Лобанов махнул рукой:

– Скажи, совещание. Пусть позже позвонит.

Володя Жаткин доложил о своих вчерашних открытиях.

О встрече с Тамарой рассказал Коршунов.

– Кажется мне, что снотворное… – сказал Лобанов.

Тут его и прервал телефонный звонок Урманского. Он нетерпеливо отмахнулся от него и закончил:

– …подсыпала ему эта самая Тамара.

– Днем мог прийти и еще кто-нибудь, – как всегда, невозмутимо произнес со своего места Храмов.

И Сергей невольно отметил про себя, что тот, оказывается, может и поспорить с начальством.

– Не всякому он ключ от дома дает, – упрямо возразил Лобанов. – Ей вот доверял.

– А ночью тоже с ключом пришли, – не сдавался Храмов.

– Она и отдала, раз уж снотворное подсыпала, – стоял на своем Лобанов.

Но тут вмешался Жаткин.

– Одна интересная деталь! – нетерпеливо воскликнул он. – Разрешите, Александр Матвеевич?

– Ну давай, давай, какая там деталь?

– Вот вы послушайте. Коробочка со снотворным лежала под подушкой. Так? Почему под подушкой? Он что, на ночь его принимал? Но на ночь принимают нембутал, димедрол, барбамил, мединал, наконец, люминал. Но…

Его прервал общий смех.

– Да ты кому это все прописываешь? – изумленно спросил Лобанов. – Кого сам-то усыпляешь?

– Просто я в аптекоуправлении недавно побывал. Интересовался, – без тени улыбки объяснил Жаткин, – раз уж такое дело нам попалось, со снотворным. Вот я и говорю, – снова увлекаясь, продолжал он, – это снотворное Семенов не мог принимать. Понимаете? Значит, подложили коробочку. Ручаюсь, подложили. И второпях, не подумав. И еще знали, что спать он уже не ляжет. Значит, подложили не ему, а нам. Чтоб с толку сбить.

– Выходит, Тамара эта говорила Сергею Павловичу про снотворное не случайно, – вставил кто-то из сотрудников.

– Вот именно! – азартно подхватил Жаткин. – И вообще… – он на секунду запнулся, – это свидание мне очень подозрительно…

И снова его прервал смех.

– Нет, на самом деле, – смущенно попытался закончить Жаткин, поглядывая на улыбающегося Сергея, – потому что…

– Ну верно, верно. Подозрительно, – поддержал его Лобанов. – Вообще, очень перспективная эта девчонка. Прямо скажем. И насчет того письма, которое Семенов будто бы сам себе послал. Ну, об этом экспертиза нам завтра скажет точно.

– И еще одна деталь, – вмешался Сергей. – Обратите внимание. У Семенова не обнаружена записка Урманского к Горлиной. Выходит, Тамара ему ее не передала.

– Вот видите! – не утерпев, воскликнул Жаткин. – Я же говорю! Опять эта девчонка! Между прочим, она могла передать записку в тот дом, куда заходила перед домом Семенова.

– Ну, это как сказать, – заметил молчаливый Храмов.

– Надо вот что сделать, – решительно произнес Сергей, и все умолкли. – Надо вам, Володя, сейчас же поехать по этому адресу, установить, кто там живет и все такое. Это что за место?

– Окраинная улица, – ответил Жаткин. – Орловская. Прямо в деревню Орловку переходит. На другом конце города от Луговой, где Семенов живет.

– Ну так вот. Поезжайте. А я, пожалуй, загляну к этой Тамаре. Надо продолжить свидание, – он улыбнулся. – Много у меня к ней вопросов…

Телефонный звонок на этот раз прервал его. Лобанов снял трубку.

– Да!.. А-а, это вы?.. Что?!.. Ну, ну, и… Стойте! Передайте трубку дежурному!.. Алексеев? Немедленно пропустить товарища ко мне.

Все, умолкнув, недоуменно прислушивались к его разговору. Лобанов с треском положил трубку и сказал:

– Урманский. Ему только что звонила Горлина,

Новость эта ошеломила даже Храмова, и он обвел всех изумленным взглядом. На секунду воцарилось молчание.

Георгий ворвался, в кабинет и остановился у порога, смущенный своей порывистостью. Здесь и в самом деле шло совещание.

– Заходите, заходите, – нетерпеливо сказал ему Лобанов. – И рассказывайте. Что вам Горлина сказала? Да вы садитесь.

Прикрыв за собой дверь, Георгий опустился на стоявший рядом стул.

– Значит, так, – стараясь успокоиться, начал он. – Это час назад было…

Говорил он торопливо и сбивчиво, поминутно откашливаясь, потом, словно спохватившись и продолжая говорить, жадно закурил.

Все молча слушали.

– …Воскликнула: «Ой, идут!» и бросила трубку, – взволнованно закончил Георгий, заново переживая весь этот короткий разговор.

– Зачем же все-таки звонила? – спросил Сергей.

– Ах да! – спохватился Георгий. – Она попросила ее не искать. Но это как-то даже в голове не укладывается. И пожалуйста…

– Так, так, – задумчиво перебил его Лобанов. – Я считаю, вам сегодня хорошо бы дома побыть, может, она еще позвонит.

– Ее искать надо!

– Этим уж мы займемся. А вам сидеть дома, – твердо, как приказ, повторил Лобанов.

Сергей согласно кивнул головой:

– Так надо, Георгий. Вы и нам можете понадобиться.

– Ну если надо… Я, конечно, могу…

Когда ушел встревоженный и какой-то необычно вдруг притихший Урманский, Сергей сказал:

– Обрати внимание: она видела из окна домик и церковь.

Лобанов досадливо махнул рукой.

– В городе еще не меньше двух десятков церквей и вокруг них сотни домов. Их можно видеть из тысячи окон.

– Тем более если она смотрела с пятого или шестого этажа, – добавил Жаткин.

– Так-то оно так. Но все-таки интересно.

Совещание закончилось. Уехал на задание Жаткин, а еще один сотрудник за Тамарой – Сергей передумал и решил ее вызвать в управление.

Лобанов сказал:

– Да-а, а узелок затягивается еще туже, я гляжу.

– По-моему, наоборот, – возразил Сергей. – У меня такое ощущение, что он вот-вот развяжется. Понимаешь, сейчас впервые наконец реально пересеклись две линии наших поисков – Семенов и… думаю, Прохоров.

– Эх, допросить бы сейчас Семенова, – мечтательно произнес Лобанов и даже потер руки. – Давай-ка позвоним.

Но из больницы сообщили, что Семенов все еще в тяжелом состоянии, хотя жизнь его теперь вне опасности.

– И на том спасибо, – положив трубку, сказал Лобанов. – Своё он, значит, получит.

Потом друзья вспомнили, что с утра еще ничего не ели, даже, собственно говоря, не с утра, а со вчерашнего вечера, и побежали в буфет: столовая по воскресеньям не работала.

Сергей еще дожевывал у себя в кабинете бутерброд, прихваченный из буфета, когда в дверь заглянул сотрудник.

– Банкина здесь, Сергей Павлович.

– Кто? – в первый момент не понял Сергей.

– Ну, Тамара, – усмехнулся сотрудник.

– Пусть заходит, – сказал, Сергей, пряча недоеденный бутерброд в ящик и торопливо смахивая со стола крошки.

Тамара вошла сразу, разгоряченная, злая, в распахнутой знакомой шубке, под которой виднелось легкое платье в каких-то ярких Цветах и разводах.

– Это что же такое, а? – сразу перешла она в наступление. – Я что, виноватая, по-вашему? Присылаете тут всяких!..

Сергей холодно и подчеркнуто спокойно спросил:

– Будете рассказывать?

– А мне больше нечего рассказывать! Я вам все вчера рассказала! Вот я, как знала, что теперь таскать будете! Как знала!.. С вами только свяжись! Только палец вам сунь!..

– Значит, все сказали? – все так же спокойно переспросил Сергей. – Ну хорошо. Тогда я вас попрошу ответить на некоторые вопросы. Да вы садитесь.

Тамара опустилась на стул и, прижав к груди руки, плачущим голосом сказала:

– Ну что я такого сделала вам? Чего вы меня терзаете?

– Кому передали записку для Марины?

– Да вы что? Какую записку?

Она всплеснула руками и с таким удивлением посмотрела на Сергея, что тот подумал: «Ну и артистка».

– Ту, самую, которую Георгий вам дал.

– Господи! Да я ее нарочно взяла, чтобы успокоить его. Никому я ее не передавала!

– Где же она?

– Где? Выбросила.

– Так. Первая ложь, – невозмутимо констатировал Сергей. – Марина записку получила и два часа назад звонила Георгию.

– Ну да?..

Тамара широко открыла глаза и изумленно посмотрела на Сергея.

– Представьте себе, звонила, – подтвердил тот.

– Ничего не понимаю. Своими руками ее выбросила. Может, кто подобрал?..

– Ах, вот как? Подобрал? Ну тогда я вам должен кое-что разъяснить, – строго проговорил Сергей. – Вы мешаете следствию. Вы даете заведомо ложные показания. За это наказывают, учтите.

– Я что, воровка? Бандитка? – пронзительно закричала Тамара. – Ничего не крала!.. Никого не грабила!.. Я… Я…

Слезы потекли у нее по щекам, и она, трясущимися руками расстегнув сумочку, достала платок.

Сергей посмотрел на ее руки, на длинные, сильные пальцы с ярким маникюром, и ему в голову пришла неожиданная мысль.

Он встал, прошел в угол кабинета, где на тумбочке стоял графин с водой, и, налив полный, до краев, стакан, подошел к девушке:

– Выпейте и успокойтесь.

Она почти вырвала у него стакан, расплескав воду, и, сделав несколько жадных Глотков, поставила его на стол возле себя.

– Будете рассказывать?

– Ну чего, чего вы от меня хотите? – умирающим голосом спросила она, прижимая ладони к вискам – Это же пытка какая-то. Мне сейчас плохо будет…

– Не хотите говорить про записку, скажите: зачем вчера приходили к Семенову?

– Я?.. А он сам велел!

– Зачем?

– Одну вещь взять…

– Какую вещь?

Сергей сам поражался своему терпению.

– Какую?.. Ну, эту… – она запнулась, потом быстро добавил: – Костюм джерсовый, вот какую. Купил мне и сказал, чтоб взяла. Вот я и взяла. Могу показать, если хотите.

– Покажите. А Семенов подтвердит.

Впервые, кажется, смятение отразилось на её лице, и она пробормотала:

– Я почем знаю, подтвердит он или нет…

– Увидим. Ну, а вы что ему принесли?

– Я?.. Н-ничего не принесла…

– А вы припомните.

– Говорю, ничего, значит, ничего!.. И хватит ко мне приставать! Я… я больше вынести этого не могу!..

Долго еще продолжался этот бессвязный, путаный разговор. Тамара то грубила, то начинала истерически рыдать, то хваталась за сердце и жадно пила воду. Лживые слезы текли по ее раскрасневшемуся, потному лицу. Она так взвинтила себя, что под конец, кроме' каких-то бессвязных выкриков, от нее уже ничего нельзя было добиться.

И Сергей решил прекратить этот бесполезный, все нервы вытянувший из него разговор. Он чувствовал, что при всей своей выдержке вот-вот сорвется.

– Ну ладно, – наконец произнес он, и Тамара сразу насторожилась. – Успокойтесь и идите домой. Подумайте там как следует. Нам еще придется встретиться. Телефона у вас нет? За угол бегаете, к автомату? Ну так вот. Сегодня уже не бегайте. И никуда не ходите. А если к вам придут… Что ж, это будет неплохо. Вам все ясно, надеюсь?

– Куда уж яснее!..

Она вышла из кабинета, с силой стукнув дверью.

Спустя некоторое время Сергей вызвал одного из сотрудников и, указав ему на стакан, из которого пила Тамара, хмуро сказал:

– Отнесите его в НТО. Он нам в две минуты скажет больше, чем она за два часа тут наговорила. А главное, скажет правду.

Утро понедельника выдалось ясное, солнечное и морозное. Сергей бодро дошагал до управления, чувствуя необыкновенный прилив сил и желание действовать.

Первым делом он позвонил в НТО и узнал, что результаты всех экспертиз будут готовы к середине дня.

Затем Сергей спустился на второй этаж, в уголовный розыск, и они с Лобановым выслушали рассказ Жаткина о его вчерашней поездке на Орловскую улицу.

По установленному адресу проживал некий Звонков Василий Прокофьевич, старший официант ресторана в аэропорту, который, получив на работе отгул, вот уже второй день дома не ночевал, во всяком случае, жители соседних домов его в эти дни не видели. Поэтому, к кому приходила вчера Тамара, было неясно. Звонков оказался человеком скользким и подозрительным. Володя не поленился съездить в аэропорт и поговорить о Звонкове с сотрудниками ресторана. При этом говорил он, конечно, и о многом другом, так что в результате ни один из его собеседников не мог ответить на вопрос: что, собственно говоря, нужно было от них молодому и веселому сотруднику милиции? Из этих разговоров Володя сделал и еще один вывод: следовало особо поинтересоваться прошлым Звонкова. Что же касается дома на Орловской улице, то Володя осторожно обошел его несколько раз, заглядывая во все окна и чутко прислушиваясь. В конце концов он пришел к выводу, что дом пуст.

Еще до разговора с Жаткиным Лобанов позвонил в больницу и поинтересовался состоянием здоровья Семенова. Ему ответили то же, что и вчера: опасность миновала, но больной очень слаб.

Одновременно поступило сообщение, что Сенька сидит дома и никаких сношений с внешним миром не поддерживает, свято выполняя полученные указания. Видимо, беседа с Коршуновым произвела на него впечатление.

Тамара Банкина тоже вела себя безукоризненно. Только один раз, зареванная и испуганная, она сбегала в булочную, при этом обошла будку телефона-автомата на таком расстоянии, словно та заминирована и вот-вот взорвется. Кстати, оказалось, что Тамара работает официанткой в том же самом ресторане, что и Звонков.

Потом Лобанову принесли большой пакет, полученный из Москвы, со старым делом Прохорова, и они с Сергеем заперлись в кабинете последнего, чтобы досконально и спокойно ознакомиться с содержащимися там документами. В кабинете Лобанова этого сделать было немыслимо: туда каждую минуту заглядывали сотрудники.

Однако друзья не успели дочитать до конца даже описи находящихся в папке документов, как на столе зазвонил телефон.

– Меня, конечно, – проворчал Лобанов. – Разве от этих чертей скроешься?

Но оказалось, что звонит начальник управления, и звонит Коршунову.

– Сергей Павлович, – солидно пророкотал комиссар. – У меня тут сейчас один товарищ из Москвы, из учреждения, где работала Горлина. Не побеседуете ли с ним?

– Конечно! – живо откликнулся Сергей. – Он может ко мне зайти?

– Да, да. Сейчас направлю.

Лобанов собрал разложенные на столе бумаги и торопливо ушел, бросив на ходу:

– Займусь пока другими делами. До черта их скопилось.

А через минуту в дверь кабинета постучали аккуратно, вежливо и спокойно.

На пороге появился высокий пожилой человек в шапке из серого каракуля и в сером, модно сшитом зимнем пальто с узким тоже из светлого каракуля, воротником: Лицо у человека было широкое, грубоватое. Густые брови низко и сурово нависли над глазами. «Серьезный товарищ», – подумал Сергей.

Человек неторопливо пересек кабинет, пожал Сергею руку и представился:

– Сорокин.

– Очень рад. Прошу.

Сорокин опустился на стул возле стола, снял шапку, расстегнул пальто, при этом сдержанно улыбнулся.

– Жарковато у вас здесь.

– Да, у нас жарко, – усмехнулся Сергей, закуривай и протягивая пачку с сигаретами через стол Сорокину. – Прошу вас.

И предупредительно щелкнул зажигалкой.

Тот, чуть смущаясь, взял сигарету, прикурил и широко выпустил дым через нос.

– Что же вы нам расскажете о Горлиной? – спросил Сергей.

– Прежде всего объясню, почему я зашел, – покачал головой Сорокин и аккуратно стряхнул пепел. – У нас очень взволнованы происшедшим. Я проездом здесь, и товарищи просили меня зайти к вам, рассказать о Нине, то есть… о Горлиной.

– Почему же именно к нам?

– В Москве у нас были товарищи из милиции и сказали, что Горлина задержана тут, в этом городе.

– Положим, еще не задержана, – заметил Сергей.

– Ну так, очевидно, будет задержана.

– Надеемся.

– Вот видите. Товарищи просто опередили события.

– Пожалуй, что так.

– А раз так, – твердо произнес Сорокин, – то вы должны знать, кого задержите.

– Кого же?

– Честного человека, абсолютно честного.

– Но деньги-то у нее пропали? И она скрылась?

– Вот именно – пропали. А Нина, она копейки чужой не возьмет. Понимаете? Копейки. Она у нас целый год работала. Мы ее все любим, как дочь родную.

– Но деньги все-таки пропали. И их надо искать.

– Вот именно – искать деньги. Искать вора. Но не Нину. Она куда-то уехала и приедет. Тут уж не беспокойтесь. Может быть, и случилось у нее что-нибудь личное, так сказать. Дело-то молодое, знаете. Любовь и прочее… Словом, за Нину мы ручаемся. Это меня и просили вам передать.

– М-да, – задумчиво произнес Сергей. – Ну, а вот, скажем, любовь. Вы не знаете, кто за Ниной ухаживал?

– Понимаю, – усмехнулся Сорокин. – Но вы опять это дело с ней связываете. Так вот повторяю: ошибаетесь. Чужие деньги она и возлюбленному не отдаст.

– Скажите, у Нины, кажется, родителей не было, она одна жила? – снова спросил Сергей.

– Сирота, – сокрушенно вздохнул Сорокин. – К нам сразу после школы пришла. Мать у нее в тот год умерла. А отца и не помнит. И родных никого. Вот только совсем недавно какой-то родственник у нее, кажется, отыскался.

– Кто такой? И где?

– Никто не знает. Где-то далеко, не в Москве. Только все это, имейте в виду, крайне недостоверно.

– Да, да. Понятно, – рассеянно согласился Сергей.

Сорокин подробно рассказал о подругах и знакомых Нины Горлиной, о ее доброте и безусловной, порой даже наивной, честности.

Сергей слушал его со вниманием, не позволяя себе взглянуть на часы. Под конец он спросил:

– А где вас можно, в случае чего, найти, товарищ Сорокин?

– У знакомых остановился. Денек еще тут побуду. Запишите телефон, – охотно ответил тот и вдруг спохватился: – Батюшки! Сколько же я у вас времени отнял! Да и у самого еще уйма дел.

Проводив его до двери, Сергей задумчиво вернулся к столу. Нина, Нина… Что же с тобой случилось, девочка? Ведь я тоже думаю, что ты не брала этих денег… Но кто их взял тогда? Прохоров? Как же он встретился на твоем пути? И почему ты так испугалась? Почему скрылась? Это он тебя испугал? Но вокруг тебя было столько хороших людей. И все тебя там любили, я же вижу. Как же так все могло случиться? Ты растерялась, ты от чего-то совсем растерялась и чем-то дала себя запугать. Но чем, чем? И где ты сейчас?..

Сергей вдруг подумал об Урманском. Бедный парень. Как он вчера волновался, когда передавал свой разговор с ней. Как он сбивался, как он кашлял каждую минуту. Сергей еще ни разу не видел его таким растерянным. Да, он так волновался, что…

В этот момент зазвонил телефон. Сергей досадливо поморщился. Какая-то мысль сейчас вертелась у него в голове, какая-то интересная мысль… За что-то он чуть-чуть не ухватился…

Звонил дежурный по управлению.

– Товарищ подполковник, вас по спецсвязи вызывает Баку Товарищ Ибрагимов Иду

Сергей торопливо вышел из кабинета заперев за собой дверь

Ну вот. Сейчас он услышит еще об одном растерявшемся, выбитом из нормальной колеи человеке. Алек. И Нина. Молодые, совсем молодые ребята, как легко их сбить с пути, испугать, соблазнить, запутать… Потому что в характере у них нет твердого стержня, нет прочного нравственного фундамента, каких-то неколебимых убеждений. И потому нет сопротивляемости плохому, нет готовности к борьбе с ним. Не встретится им это плохое или опасное, они будут хорошие, как были, а встретится – нет сил, нет умения побороть, устоять. Это дефект воспитания, глубинная причина жизненных катастроф. Сколько Сергей думал об этом… Да, совсем молодые, совсем внутренне не защищенные ребята..

В комнате дежурного Сергей поспешно взял трубку телефона.

– Сережа? – услышал он веселый, чуть гортанный голос Ибрагимова. – Здравствуй, дорогой! Сколько лет я тебя не обнимал, а? Такое вино держу для встречи! Ну, а теперь слушай про этого непутевого парня. Мои ребята тут поработали… Слушай, дорогой. Значит так…

Семья у Алека оказалась действительно хорошей. Отец старый нефтяник-бурильщик, сейчас на пенсии. Старший брат – тоже нефтяник, инженер, у него семья, живет отдельно. Сестра – врач, только что закончила институт. Алек – самый младший из детей. Уехал сдавать экзамены в университет, остался там, учится и работает. Часто пишет. В одном из последних писем сообщил свой адрес.

– Стой, стой! Я сейчас запишу! – закричал Сергей, жестом прося у дежурного листок бумаги, и вдруг изумленно произнес: – А-а… это мы знаем… Интересно…

Ибрагимов четко продиктовал ему адрес дома на Орловской улице.

– Понимаешь, дорогой. Я сам это письмо читал. Все точно, – продолжал Ибрагимов. – Он даже комнату свою описал, даже вид из окна…

– Это письмо еще у тебя?

– А как же!

– Нупрачти мне его, если не трудно.

– Пожалуйста, дорогой. Сейчас принесу.

Через минуту Ибрагимов уже читал ему письмо Алека. Одно место в нем он по просьбе Сергея перечитал дважды…

– …Красиво написал, правда? – заключил Ибрагимов. – Теперь так. Установили мы все его связи в Баку…

Нет, никаких подозрительных знакомств у Алека не было. Все хорошие, прямо отличные ребята. И он вел себя хорошо. Ну, горячий, конечно, парень, самолюбивый… Да, да, так себе Сергей вес и представлял, именно так. Пока кругом хорошие люди, и он хороший а встретил плохого и…

– Сережа! – горячо прокричал Ибрагимов. – Ну, все. Когда отпуск? Ко мне приезжай, слышишь? С женой и сыном! Дорогими гостями будете!..

И Сергей, улыбаясь, поклялся, что непременно приедет. До чего же славный этот парень, Ибрагимов, до чего же хорошие там у него ребята, в Баку. И дело знают. Да, дело они знают…

Сергей повесил трубку, поблагодарил дежурного и направился к себе.

А все-таки какая же это мысль мелькнула у него перед тем, как позвонил Ибрагимов? Какая-то интересная мысль… И это письмо Алека… Да, надо обязательно…

Но тут Сергей увидел торопливо идущего к нему навстречу по коридору Жаткина. Подбежав к Сергею, тот возбужденно сказал:

– А я вас ищу. Идемте скорее в НТО. Александр Матвеевич велел срочно вас найти.

– Что там?

– Сейчас узнаете, – Володя лукаво рассмеялся. – Говорить пока не велено.

– А я уже кое-что по вашему лицу узнал, – в тон ему ответил Сергей.

Они прошли в другой конец коридора, где находились комнаты научно-технического отдела. Володя толкнул одну из дверей.

– Вот сюда. К Викентию Ивановичу.

Это оказалась дактилоскопическая лаборатория. На длинном столе были укреплены три микроскопа, на полках под стеклом стояли еще какие-то приборы, на стенах висели таблицы.

Около стола разговаривали Лобанов и Викентий Иванович. Еще один эксперт в белом халате склонился над микроскопом.

Увидев Сергея, Лобанов оживился и поманил его к себе.

Тут только Сергей увидел на столе возле Лобанова уже знакомый ему пистолет, стакан и пожелтевшую, видимо, старую, дактокарту с четкими отпечатками чьих-то пальцев.

– Ну-ка, Викентий Иванович, повторите все сначала, Сергей Павлович пришел, – попросил Саша и, обращаясь к Сергею, добавил: – Ну, открытия, я тебе доложу.

На пистолете оказались отпечатки пальцев трех человек, как и предполагал старый эксперт. Одни из них принадлежали… Тамаре Банкиной.

– …Сравнили с отпечатками на стакане, который вы прислали, – пояснил Викентий Иванович.

Сергей невольно улыбнулся.

– Вторые отпечатки совпали с этими, – Викентий Иванович кивнул лысой головой на лежавшую возле микроскопа старую дактокарту.

– Прохоров, – многозначительно вставил Лобанов, – Из дела взяли. Так что Федоров твой отпадает.

– Ну, а третьи… – продолжал эксперт.

– Семенова, – быстро закончил за него Сергей.

– Ошибаетесь!

– Не может быть!

– Представьте, может. Семенов к пистолету не прикасался.

Это было так неожиданно, что Сергей невольно посмотрел на Лобанова, словно ища его поддержки.

– Подложили, – деловито произнес тот.

– А кто?

– Банкина, – как что-то давно решенное, сказал Лобанов. – Больше некому.

Он уже имел время все это обдумать.

– Но третий. Кто третий? – вздохнул Сергей. – Если подложила Банкина. А она… постой, постой… – Он оживился. – Банкина, конечно, не хранила пистолет у себя. И тем более не носила по улицам. А в тот день ока зашла к Федоровым, потом на рынок к Семенову, потом к Звонкову, а от него сразу…

– Вот именно! – сразу угадал ход его мыслей Лобанов. – Она получила его от Звонкова. А тот, скорей всего, от Прохорова.

Итак, пистолет был подложен. Кто-то решил разделаться с Семеновым и свалить на него все подозрения, все улики. И этим «кто-то» был, видимо, Прохоров. Причем орудием в его руках – только орудием – была Тамара Банкина. «Ну, погоди же, – подумал о ней Сергей. – Теперь я, с тобой поговорю иначе».

– Спасибо, Викентий Иванович, – сказал Лобанов и добавил, обращаясь к Сергею: – Надо идти к почерковедам. Оттуда уже звонили.

Они вышли в коридор. Но дверь напротив оказалась закрытой.

– Эх, – вздохнул Лобанов. – Ушли обедать. Придется пойти и нам. Кстати расскажешь, чего там Ибрагимов сообщил. Ты ему привет передать не догадался?

Спускаясь по лестнице, Сергей опять попытался вспомнить, что же такое мелькнуло у него в голове перед тем, как позвонил Ибрагимов. О чем он думал в тот момент? Кажется, о Нине, о ее судьбе, о том, что ее кто-то обманул, запугал… Нет, нет. Это он уже уходит в сторону. Да, он думал о Нине. Девятнадцатилетняя девочка. Как можно брать таких кассирш? Впрочем, честность не возрастное понятие. Да, но она наивна, доверчива, неопытна. Это все-таки проходит с возрастом… А, черт! Он опять ушел в сторону… Итак, он думал о Нине… и еще о тех, кто за ней ухаживал… и тогда… Ну конечно!.. Он подумал об Урманском! Как он волновался, передавая свой разговор с Ниной. И все время откашливался. Так, так. А тут еще письмо Алека. И этот адрес! Да! Надо еще раз поговорить с Георгием!..

Он вздохнул с таким облегчением, что шедший рядом Лобанов невольно покосился на него и спросил:

– Ты чего?

– Да так, – улыбнулся Сергей. – Вспомнил кое-что. Мучился, мучился и вспомнил. У тебя есть телефон Урманского?

– Есть.

Но после обеда они вместе с Жаткиным прежде всего направились в НТО. Володя просто сгорал от нетерпения.

– А я ручаюсь, что Семенов не мог написать сам себе письмо! – запальчиво говорил он, все время вырываясь вперед, пока они шли по коридору. – Ручаюсь! Она врет!..

– Ну, значит, Алек написал, – посмеиваясь, сказал Лобанов. – Кто же еще, по-твоему?

– У меня, Александр Матвеевич, есть на этот счет…

Но тут они подошли к лаборатории, и Володя рывком открыл дверь.

Старший эксперт-почерковед вынул из папки лист с заключением экспертизы и протянул его Лобанову.

– Прошу вас. Тут все написано, – сдержанно сказал он.

Экспертиза подтверждала, что почерк, которым было написано письмо к Семенову, ни по одному признаку не совпадает ни с почерком самого Семенова, ни с почерком, каким написано объяснение Алека Гамидова.

– Что и требовалось пока доказать, – сказал Лобанов, прочитав заключение, и посмотрел на Жаткина.

– Кстати, – заметил эксперт, – возьмите уж и второе наше заключение по этому делy.

– Это какое? – удивился Лобанов.