Виски со сливками

Никитин покачал головой.

— Хоть охрана там и хреновая, но не настолько же. Нет, выключим. Потом, если что… Ладно, с Богом, перекрестясь…

По-моему, дядя Саша всегда был уверенным атеистом, что это он вдруг? Но я не стада утруждать себя мыслями на тему религиозности дядя Саши — зачем напрягать своё родное серое вещество? Пусть отдохнёт, пока ещё можно.

Неизвестно, что нас ждёт в ближайшее время.

Мы дружненько загрузились в «лендровер», на заднее сиденье, где стекла были настолько тёмными, что невозможно было разглядеть, сидит ли кто там вообще. Вадим высадил нас у последнего дачного кооператива, ближайшего к виллам. Высадку нашего десанта не должны были видеть дежурные солдатики у дач генерала и прапора. На наше счастье дорога делала поворот, а от вилл не было видно, что происходит между домами простых советских дачников. Мы договорились, что Вадим будет нас ждать на Новой дороге, первый раз подъедет через два часа, потом будет подъезжать на это же место через каждый час. Расставшись с Вадимом, наша троица уныло побрела к генеральской даче.

Солдатики слушали нас с интересом. Это было нам на руку на тот случай, если люди Дубовицкого все-таки начнут проверять, кто мы такие и заходили ли ещё куда-нибудь.

Солдатики просто маялись от безделья. От дачи прапорщика к нам подтянулись новые слушатели и не отпускали часа два. Наверное, следовало договариваться с Вадимом не раньше, чем часа через четыре. Правда, ещё неизвестно, как дальше дела пойдут.

Нас напоили чаем, мужчин угостили куревом, в общем, мы расстались друзьями, нас приглашали ещё заглядывать. Солдатики сообщили, что поскольку сейчас будний день, практически нигде народу нет. На одной из дач живёт жена бизнесмена с двумя детьми, кое-где есть сторожа. Вот только на последней — они махнули в сторону леса и дачи Дубовицкого — народу много. Там каждый день пьянка-гулянка. Солдатики помялись и заметили, что нам бы, наверное, туда заглядывать не стоило… Неизвестно, как нас там примут…

Дядя Саша заверил их, что мы — люди Божьи (какие Божьи, если мы — Дети Плутона?), поговорим с народом, может, кого и наставим на путь истинный. Как раз нужно идти — раз там порок и разврат.

— А женщины там есть? — простодушно поинтересовался дядя Саша.

— Да есть вроде какие-то, — протянул один парень. — Визги, бывает, на всю округу разносятся…

— По крайней мере, мы не видели, чтобы они бл… Ой, простите, вырвалось! В общем, не видели, чтобы на машинах туда женщин возили. В другие дома, когда хозяева на месте, — постоянно. А там… Но крики женские были.

Точно были.

Тут ребята вспомнили, что как-то раз им показалось, что крики были не совсем те, что разносятся из соседних домов во время повальной пьянки-случки.

Вроде на помощь женщина звала… потом замолчала…

— Что же вы, братья, не узнали-то? — сокрушался дядя Саша. — Братьям и сёстрам нашим помогать надо. А если женщине больно делали? А вдруг силой её туда затащили?

— Силой сюда никого не привозят, — возразил один из солдатиков: молоденький мальчик очень приятной внешности. — Здесь бывают только… — Он пытался подобрать нужное слово, которое можно употребить в общении с Божьими людьми, — В общем, непутёвые женщины. Они приезжают сами и знают, зачем. Так в чем им помогать? Они знают, на что идут.

Дядя Саша опять пустился в разглагольствования на темы возврата братьев и сестёр на путь истинный. Не ожидала я от него такого красноречия. Как выяснилось, Марис тоже оратор неплохой, я иногда вставляла по словечку, оценивающе оглядывая молоденьких пареньков. Только бы блуд в моих старческих глазах не заметили!

А то ещё подумают чего — мало того, что старуха, да ещё и Божья, а туда же…

Наконец мы расстались с нашими новыми друзьями и побрели к другим домам, надеясь, что нас больше никуда не пустят. Кроме последнего, тринадцатого, естественно.

Надежды наши не оправдались: бизнесменская жена тоже помирала со скуки и принимала нас у себя больше часа. Я думала, что дядя Саша скоро охрипнет, но ничего, он успешно справлялся. Но, может, и хорошо, что нас пригласили в два места до похода в интересующий нас дом: мы как раз потренировались, отрепетировали версию происхождения и существования Детей Плутона, теперь и у меня уже от зубов отскакивали проповедуемые нами «истины».

И вот мы приблизились к вилле Дубовицкого. У ворот курили двое парней лет по двадцать восемь — двадцать девять, в пятнистых штанах. Один был в грязно-белой футболке с какими-то иероглифами, второй — в кожаной жилетке, расстёгнутой на груди. У каждого на боку висело по автомату, также имелись и наплечные кобуры то ли с револьверами, то ли с пистолетами — это я определить не могла. Ребята были явно с хорошего бодуна.

— Чего надобно, старцы? — спросил нас тот, что был в жилетке.

— Да вот, сынки, ходим, с людьми знакомимся, про услышанные нами Истины рассказываем, — вступил в разговор дядя Саша.

— Ты чего, папаша, учение какое-то своё выдумал? В пророки записался? — Парни заржали.

— Ну что ты, сынок? Я просто контактер. Передаю людям услышанное мной.

— Кто? Кто? — вылупились парни.

— Контактер. Проводник Высшего Разума. — И дядя Саша пошёл заливаться соловьём о том, как живущий на Плутоне Разум разговаривает с избранными, которые должны донести до остального человечества его волю.

— И чего повелевает твой Разум? — уже более серьёзно поинтересовались парни.

Дядя Саша давил на уничтожение ядерного и бактериологического оружия, почему-то вспомнил войну во Вьетнаме («Его что, туда тоже забрасывали?» — подумала я), рассказал о последствиях, с которыми несчастные вьетнамцы мучаются до сих пор. У меня появилась мысль, что про вьетнамцев Никитин заговорил, вспомнив посещение металлопрокатного завода. Парни слушали, раскрыв рты. Вскоре из ворот вышли ещё четверо и присоединились к нашей честной компании. Этим охранникам тоже было нечего делать, как и солдатикам на дачах генерала и прапорщика и бизнесменской жене, а туг такое развлечение. Дядя Саша — прекрасный рассказчик, жизнь у него была интересная, есть, что вспомнить.

Конечно, после стакана виски (не разбавленного сливками) он говорил бы гораздо лучше, но не станешь же у этих охранников просить горячительного, тем более, мой любимый коктейль? С нашим внешним видом подобная смесь не очень согласовывалась.

— Эт-та что такое? — Внезапно резкий голос прервал монолог дяди Саши.

Из ворот появился мужик лет сорока пяти с опухшей красной физиономией, по форме напоминающей блин. Маленькие серые глазки с выделяющимися воспалёнными капиллярами уставились на нашу троицу. На мужике были пятнистые штаны, как и на всех остальных обитателях виллы, но здорово вытянутые на коленях, и расстёгнутая до пупа застиранная гимнастёрка с тёмными кругами пота под мышками. От пота взмокли и его волосы на лбу.

— Кто такие? — сурово спросил он. Просвещённые дядей Сашей молодые люди, явно ходившие в подчинении у потного дядьки, сообщили своему начальнику про нашу великую миссию перед человечеством. Дядька послушал своих орлов, потом снова повернулся к нам и тут дядя Саша опять запел свою хорошо отрепетированную песню.

Дядька стоял, почёсывая волосатую грудь. Теперь на улице перед воротами, казалось, собрались уже все парни, охраняющие дачу Геннадия Павловича. Вернее, те, кому в обязанности вменялось её охранять. То, что они делали, трудно было назвать охраной объекта. Все были с перепою. Даже стоя среди этих орлов, меня не отпускало желание закусить — столько паров шло в мою сторону. Представляю, как хотелось огурчика дяде Саше… Да ему бы и горло смочить не мешало — чтобы лучше говорилось.

Услышав про Вьетнам, потный дядька здорово оживился и спросил, не был ли там случайно сам дядя Саша — уж больно здорово говорит. Никитин тут же заявил, что Дети Плутона живут по всему миру. («Ах, значит, мы состоим в международной организации, — с интересом для себя выяснила я. — Мелочь, а приятно ощущать себя членом интернационального братства».) — Да, — ответил дядя Саша, — доводилось. Во время одного из контактов мне было ведено ехать туда, найти один из госпиталей и поработать там четыре месяца.

— И вы работали?! — хором спросило несколько человек.

Оказалось, что да. У меня язык чесался выяснить, на самом ли деле так было. Нужно отдать должное дяде Саше, рассказывал он очень правдоподобно и здорово чувствовал настроение аудитории. Он расписывал последствия применения «Оранжа», которые бедные вьетнамцы ощущают до сих пор. Ему довелось увидеть жутких сиамских близнецов, детей, рождённых без кистей рук, одного уха, с шестью пальцами на руках или ногах и прочие уродства. Их содержат именно в том госпитале, куда Высший Разум послал дядю Сашу. Это было его испытанием перед тем, как стать одним из Главных Контакторов. Он его выдержал с честью и теперь несёт то, что говорит Плутон, в массы своих соотечественников.

— А чего сюда приехал? — спросил старший. — Ты что, не знаешь, что здесь за дачи? Что здесь за люди живут? Ходил бы по инженерам, что на своих шести сотках копаются, а ты сюда попёр. А?

Никитин тут же нашёлся, что ответить. Высший Разум велел ему говорить с теми, кто имеет вес в обществе, обладающими властью и могуществом, что-то решающими в этом мире. Им и надо сообщать о повелениях Высшего Разума.

— Шёл бы прямо в мэрию, — заметил дядька.

— Мы придерживаемся других правил общения, — пояснил дядя Саша. — Мы рассказываем о наших Истинах в частной беседе. Говорим с людьми вот так, как сейчас с вами. Вы потом донесёте это до своих друзей, начальников. Если они захотят, то снова пригласят нас. А мэрия — это мэрия. С кем нам там дадут поговорить? С вахтёром? С дежурной в бюро пропусков? Прямо к мэру же никто не поведёт. А когда человек приезжает на дачу, он расслабляется, благодушно настроен, может нас послушать…

— Так чего вы тогда в будний день пришли? — не унимался дядька.

— Мы и в выходной приедем, — ответил дядя Саша. — Вот сейчас мы вам рассказали про наши Истины, вы своему хозяину сообщите про нас, мы приедем в субботу или воскресенье, с ним поговорим. Вроде как уже знакомые.

Дядя Саша упомянул беседу с солдатиками, которые нас так хорошо приняли, чайком напоили…

— Ну, мы только водки можем предложить! — захохотал мужик. — А как там ваш Плутон к алкоголю относится? Запрещает или как?

— В умеренных количествах разрешается, — пояснил дядя Саша. — Чтобы в радость и в удовольствие было. Тогда можно. И курить не запрещает.

— Вот эта религия мне нравится, — закивал потный дядька.

— Это не совсем религия… — пояснил дядя Саша.

— А с бабами чего?

— Есть и женщины-контактеры. — начал дядя Саша. — Вот наша сестра, — он кивнул в мою сторону, — тоже иногда общается с Высшим Разумом. Реже, чем я. Она ещё не прошла Великое Посвящение, но и с ней Плутон время от времени разговаривает.

— Когда он с тобой разговаривает? — спросил меня мужик.

— Во сне, сынок, во сне, — залепетала я старушечьим голоском. Знал бы этот «сынок», что сам мне в отцы годится…

Дядя Саша снова взял инициативу в свои руки и сообщил, что Плутон со всеми разговаривает во сне, иногда контактер просто внезапно погружается в сон — например, гуляя по лесу, вдруг ощущает желание сесть под дерево, опускается на землю и мгновенно засыпает, а через некоторое время просыпается, уже зная, что должен нести людям. Во время этого короткого сна Высший Разум и общается с ним.

— Мне тоже иногда голоса слышатся, — сообщил дядька. — Как приму лишнего.

Он заржал. Кое-кто из молодых парней тоже усмехнулся, но некоторые стояли с серьёзными лицами. Видимо, им было интересно слушать дядю Сашу.

Рассказчиком он оказался отменным.

— Михалыч, — обратился к потному дядьке парень в расстёгнутой кожаной жилетке — один из тех двоих, кто с самого начала стояли у ворот, — может, в дом стариков пригласим? Послушаем? Здорово дед говорит.

Остальные закивали.

— Ну чего ж, — кивнул Михалыч, — пусть поразвлекают нас. Значит, дед, говоришь, что Плутон тебе водку пить не запрещает?

— Не запрещает, — подтвердил дядя Саша. — Рюмочку приму с хорошими людьми.

— Да чего только рюмочку-то? — засмеялся Михалыч, указывая дорогу к дому. — Разве это по-русски? Ты русский, дед?

— А не видно, что ль? — удивлённо посмотрел на него дядя Саша. — Только помногу пить — здоровье уже не то, сынок. В твои-то годы я стаканами глушил…

И самогон, и спиртик.

— Ну, ты крепкий дед, поджарый…

— Я же хожу много, сынок. Активный образ жизни веду. Вон, посмотри, и брат с сестрой тоже какие поджарые.

— Это твои брат с сестрой? — удивился Михалыч. — Не похожи…

— Нет, сынок, ты не понял. Мы, Дети Плутона, называем друг друга братьями и сёстрами. И любой человек, слушающий нас, — наш брат. Или сестра. Ну вот тебя могу и сынком назвать, потому что ты мне в дети годишься.

— А… — протянул Михалыч, заводя нас в дом через боковую дверь.

Я обратила внимание на собаку непонятной породы, которая спала, привязанная к конуре. Собака приоткрыла глаза и снова их закрыла. Она охраняла Объект точно так же, как и двуногие существа.

Мы оказались в огромной кухне, которая была значительно больше, чем кухня в доме Вахтанга. Да и сама вилла Дубовицкого казалась более внушительной.

У плиты трудилась девушка со множеством косичек. «Таджичка? Или узбечка?» — подумала я. Она повернулась, услышав звук открывающейся двери и с удивлением уставилась на нашу компанию, но не произнесла ни звука. Девушка была совсем юной, правда, я затруднилась бы точно определить её возраст — пятнадцать? семнадцать? девятнадцать? Не больше.

— Сулема, накрой чего-нибудь по-быстрому, — велел Михалыч. — Сашка, — он повернулся к одному из парней, — тащи ящик из гаража.

— Так там же ничего не осталось после вчерашнего, — выпалил Сашка.

— Как не осталось? — Михалыч искренне удивился. — Андрюха когда в подвал-то лазал? Ты чего, паря?

— Не осталось, шеф, — кивнул охранник в кожаной жилетке. — Все пустые.

— Ну ни хрена себе… — протянул Михалыч. — И когда это мы только…

Так, ладно, мужики, кто-нибудь живо в подвал. Старче, ты какую водку предпочитаешь?

— Нашу, сынок, отечественную, — тут же выпалил дядя Саша. — Не эту иностранную дрянь.

— Молодец, папаша, — Михалыч хлопнул дядю Сашу по плечу. — Наш человек.

Андрюха, давай «Синопскую»!

Дядя Саша одобрительно закивал, и они с Михалычем стали вспоминать, в каких годах какую водочку употребляли. Я поняла, что Михалыч все больше проникался идеей общения с Плутоном, несмотря на то, что у него на волосатой груди висел обычный крестик на верёвочке.

Михалыч крикнул двоим ребятам, чтобы пошли встали на ворота: мало ли что.

— Да что тут может быть? — невинно спросил дядя Саша. — Террористов, что ли, опасаешься? Пусть ребята с нами посидят, Михалыч. Запрут ворота и к нам подключаются. Ну какие воры сюда сунуться? Подумай сам. Элитный посёлок, везде охрана…

Михалыч подумал и согласился, велел закрыть ворота, притащить стулья и рассаживаться. Начиналась пьянка, которые здесь определённо происходили ежедневно.

Сулема быстро накрывала на стол, не поднимая глаз на мужчин и не произнося ни звука. Немая? Нет, слышала, что ей сказал Михалыч. Управлялась она здорово. Я вначале хотела предложить ей свою помощь, но решила, что лучше этого не делать: не стоит старушке предлагать помочь молодой девчонке.

Выпили по первой. Я только чуть-чуть пригубила: опять же негоже было Божьей (или Плутоновой) старушке опрокидывать в себя рюмку. Дядя Саша с Михатычем вскоре стали лучшими друзьями. Я знала, что Никитин пить умеет, ему нужно ведро, чтобы опьянеть. Наверное, старая кагэбэшная закваска, плюс морское прошлое. Мне доводилось видеть его пьяным, но он всегда оставался на двух конечностях и мог сам дойти до дома. Однажды я помогала ему открыть ключом дверь, так мы и познакомились. Но не сомневаюсь: дядя Саша справился бы без чьей-либо помощи — раньше или позже. Но пить с друзьями — одно, с врагами — совсем другое. Во вражеском лагере расслабляться нельзя, поэтому он почти не пьянеет по его словам, он мобилизуется, если нужно для дела.

— А этому можно научиться? — как-то спросила я, заинтересовавшись, не входит ли подобный навык в программу подготовки чекиста.

— Не знаю, — ответил дядя Саша и рассказал, как сам себе устраивал тренировки по насильственному воздержанию и по умению не напиться «до карачек».

Как я уже говорила, он пятнадцать лет плавал за границу на пассажирском лайнере. Там было шесть баров, естественно, все бармены пытались расположить к себе человека из «конторы». Времена-то какие были.

— Вот выхожу утром из каюты, — вспоминал дядя Саша, — а первый уже тележку катит, заставленную всеми мыслимыми и немыслимыми напитками. «Что сегодня кушать будете, Александр Петрович?» — спрашивает. «Уйди! — кричу. — Не трави душу!» Иду дальше. Второй бар. Бармен зазывает, он уже налил, стаканом трясёт. Молча прохожу мимо. Третий навстречу движется с улыбочкой… И так по несколько раз в день. Но сдерживался. Просто видел, сколько мужиков классных спились на судах. И башка варила. Планы по молодости у меня были наполеоновские… Вот и не спился.

«Интересно, а какие планы у Александра Петровича в неполные пятьдесят?»

— хотелось узнать мне.

Марис пил поменьше, общался, в основном, с Андреем, который ходил в подвал за ящиком водки. Со мной заговорил парень в кожаной жилетке, которого звали Валерой, остальные слушали дядю Сашу.

Я вытащила из авоськи наш рекламный проспект и стала показывать его Валере. Сидевший рядом Костик, его приятель, тоже периодически заглядывал на цветные страницы, слушая то дядю Сашу, то меня.

Журнальчик был оформлен красочно и отпечатан на хорошей финской бумаге.

На каждой странице сверху шли какие-то закорючки.

— Это каббалистические символы? — вдруг спросил Костик.

«Ба, какие мы слова знаем!» — подумала я, решив, что надо быть осторожнее и не ляпнуть какую-нибудь глупость. Хорошо, что я сегодня по пути задала дяде Саше именно этот вопрос. От нечего делать я листала журнал, пока они с Марисом занимались своими делами, и поинтересовалась, что это за закорючки. Никитин объяснил, что данные письмена ничего не значат — просто кто-то дрожащей рукой выводил посылаемые в нетрезвый ум сигналы, давая им буквенное воплощение. Про кабаллу меня просветил Марис, так что я была подкована и по этому вопросу. Со знанием дела я занялась просвещением Валеры с Костиком.

Естественно, я не стала выдавать версию дяди Саши насчёт того, кто придумал эти символы, заявив, что это алфавит того языка, на котором говорит Высший Разум.

— Значит, вначале язык надо выучил», а только потом можно с ним общаться? — уточнил Валера.

— Знание приходит естественно, — пояснила я. — Плутон говорит с тобой, и ты понимаешь, что он говорит. А насчёт каббалы… Понимаете, братья, каббалистика основана на вере в то, что при помощи молитв и ритуалов человек в состоянии активно вмешиваться в божественно-космический процесс. Мы, Дети Плутона, только доносим до людей сообщаемое нам Высшим Разумом. Не вмешиваясь в божественно-космический процесс, мы говорим о том, что нужно сделать, чтобы жизнь стала лучше. Вот, например, уничтожение бактериологического оружия. Это принесёт только добро.

— Но люди все равно продолжают воевать, — заметил Костик. — И не собираются отказываться от оружия.

— Мы хотим, чтобы они отказались, но понимаем, что такое пока невозможно… Мы не идеалисты. Но пусть другие будут менее жестоки, главное, чтобы от его применения не страдали следующие поколения. Вы понимаете меня, братья?

Молодые люди закивали. Я подумала, что с братом Костиком я предпочла бы вступить в родственные отношения, только не братско-сестринские, а несколько иные. Парень был в моем вкусе.

Ещё я в этот момент подумала о том, что если бы Дети Плутона проповедовали идеи, подобные тем, что высказывали мы с дядей Сашей, то их никто не стал бы разгонять. Настоящие Дети Плутона буквально порабощали молодых людей, заставляя работать на себя на многочисленных предприятиях, принадлежащих секте. Правда, в их рекламных проспектах все расписывалось в радужных тонах — и про то, как стать Контакгером, и как пройти Великое Испытание. Для этого желающим давали наркотики, чтобы подчинить воле хозяев и делать зависимыми от «иглы» или таблетки. Короче — рабами, которые использовались верхушкой в своих целях.

— Мамаша, — обратился ко мне Валера («Да я младше тебя, родной», — хотела сказать я, но промолчала), — а вы порчу снимаете? Лечите людей?

— Нет, сынок, порчу мы не снимаем и бесов не изгоняем, но многие наши братья и сестры имеют медицинское образование. Есть потомственные лекари. Если можем — помогаем людям, но следуем клятве Гиппократа. Стараемся не навредить.

Можем — помогаем. Нет — не берёмся. Иногда ведь и доброе слово может облегчить страдания, правда? А ты на что-то жалуешься, сынок?

Валера был кровь с молоком, впрочем, как и остальные добрые молодцы, собравшиеся за столом. Ещё бы: железное здоровье надо иметь, чтобы так квасить каждый день. А из застольной беседы я поняла, что пьянки тут идут ежедневно, за исключением тех редких вечеров, когда появляется хозяин, но о его приезде сообщается заранее, и тогда на даче начинается генеральная уборка, все приводят себя в порядок.

Сам Валера ни на что не пожаловался, но вот… Он явно сомневался, сказать мне о том, что его беспокоило, или нет. Они переглянулись с Костиком.

Тот пожал плечами.

— Мальчики, — обратилась я к ним, — давайте выйдем на свежий воздух, здесь так накурено, а я — человек немолодой…

Парни тут же встали. Михалыч, несмотря на то, что был пьян, — мгновенно поднял голову:

— Куда?

— Да вот бабушка просит на свежий воздух вывести подышать…

«Знал бы ты, милый, какая я тебе бабушка. Тоже мне — внучек!»

Михалыч махнул рукой, отпуская. Другой рукой он уже обнимал дядю Сашу.

Михалычу довелось побывать в Афгане, правда, всего два месяца, и он углубился в воспоминания.

Мы вышли на крылечко с задней стороны дома. Между домом и забором было метра три.

— Что-то у вас во дворике ни деревца, ни кустика, — заметила я. — Да и травка вся какая-то пожухлая, примятая.

— А, это все Михалыч.! — махнул рукой Костик. — Чтобы никакой душман за деревом не спрятался.

— Он что, боится призраков? — спросила я и подумала: «Не начинается ли у старшего белая горячка?»

— Да непонятно, чего он боится. Живём тут уже два года. Никто не заявлялся. Ни мусора, ни душманы, ни привидения.

— И зачем же вас поселили тут, мальчики? — с невинным выражением на морщинистом лице спросила я.

Ребята переглянулись, но потом, видимо, признали вопрос вполне естественным. Что может подумать Божья старушка, узнав, что шесть молодых парней под началом Михалыча два года живут на загородной вилле, ничего, с её точки зрения, не делая.

— Да понимаете… — начал Костик, почёсывая затылок. — В общем, мы этот дом охраняем.

— А что его охранять? Мы вот сегодня с солдатиками говорили, они тоже два дома охраняют. А другие никто не охраняет. Вон их сколько, неохраняемых.

Ваш хозяин думает, что сюда воры полезут? Да такой забор от всех воров защитит!

Взял бы собаку позлее…

— Не нам решать, мамаша, — неожиданно резко ответил Валера.

Я удивлённо посмотрела на него. Он явно понял, что переборщил, извинился, заметил, что их наняли, чтобы охранять дом, платят за это, с работой сейчас тяжело, а они с Костиком, в общем, кроме как на охрану, ни на что не пригодны.

Я подумала, что ребятам эта жизнь уже опостылела, они с удовольствием поменяли бы место работы, только не знают, куда податься, да и расслабились здесь явно. Конечно, им бы не следовало разговаривать с посторонними, но они уже так надоели друг другу, что были рады любому новому лицу. А мы, трое стариков, никакой опасности не представляли. Можно и побеседовать.

— Так что болит, мальчики? — Я решила вернуться к разговору, из-за которого мы, в общем-то, и покинули общий стол.

— Не у нас… — Парни снова переглянулись, и наконец Валера решился:

— У одной девушки.

— А где она, милые?

— Здесь.

— Это у этой восточной, что ли?

— Нет, с Сулемой все в порядке, — покачал головой Костик и добавил через несколько секунд:

— Пока.

Валера ткнул его в бок.

— Здесь ещё одна кухарка есть? — Я прикинулась ничего не понимающей. — Я как раз думала: что же всего одна девушка на вас на всех готовит? Тяжело, наверное. И дом такой большой убирать.

— Сейчас она одна готовит, — сказал Валера. — Вот другая как раз заболела… Мы хотели вас попросить… поговорить с ней, что ли. Она жить не хочет. От еды отказывается. Лежит, отвернувшись к стенке. Вроде бы так с ней все в порядке… Поговорите, бабушка.

— Конечно, поговорю, — закивала я, судорожно размышляя: «Рута? Или нет?»

Мы снова вошли в дом и поднялись по лестнице на третий, последний, этаж. Верхняя площадка была похожа на клетку, дверь, тоже металлическая, из прутьев, была заперта. У Костика имелся ключ, он вставил его в навесной замок, повернул два раза и пропустил меня вперёд, потом снова навесил замок, теперь уже изнутри.

Я посмотрела, в какой карман он опустил ключ. Мне не нравилось быть запертой вместе с этими орлами, тем более, ни Марис, ни дядя Саша не знали, где точно я нахожусь. А вдруг эти парни на что-то обратили внимание? Поняли, что никакая я не Божья старушка? Сейчас оставят меня в этой тюрьме, потом мужиков повяжут… И не выбраться нам никому отсюда. Нет, так лучше не думать.

Мы оказались в коридоре, по обеим сторонам которого шли тяжёлые деревянные двери. По две на каждой стороне на относительно большом расстоянии одна от другой. Я видела, что впереди коридор расширялся, переходя в холл, но что там находилось, рассмотреть не могла, увидела только одну металлическую дверь прямо напротив выхода из коридора в холл. Видимо, она отделяла ту часть коридора, которая являлась его продолжением. остановились у одной из дверей по правой стороне, Валера набрал код (к сожалению, мне не удалось увидеть цифры), толкнул дверь. Валера вошёл первым. «Как хорошо, что он не приучен пропускать женщину вперёд!» — подумала я. Первой мне не хотелось бы заходить в эту комнату. Я последовала за Валерой, Костик замыкал шествие.

Это была большая комната метров двадцать — двадцать пять, с обшитыми деревом стенами. Окно было застеклено очень толстым стеклом. «Бронированным?» — возникла у меня мысль. Широкая кровать, белая тумбочка с телевизором «Сони», вешалка, на которой висело несколько дорогих женских платьев, комод с множеством ящиков, над которым висело огромное зеркало. На полу — толстый ковёр, лампа искусственного света, встроенная в потолок, ночник над кроватью.

Комнату с такой обстановкой нельзя было бы назвать тюремной камерой. Была ещё одна существенная деталь: работал кондиционер. Но все равно это была чья-то тюрьма…

— Лилька, мы тебе гостей привели? — крикнул Валера.

Парни явно опешили, как я поняла, они ожидали увидеть на кровати девушку.

— Лиля, выходи! — Валера, подошёл к закрытой двери, расположенной за кроватью;

«Туалет?» — подумала я.

Валерий дёрнул дверь. Она оказалась заперта изнутри.

— Зачем она закрылась? — тем временем спрашивал у друга Костик. — На хрена вообще защёлки ставили?

Парни дёргали дверь по очереди. Она определённо была заперта изнутри.

— Черт, почему она не внутрь открывается?! — воскликнул Костик. — Выбили бы сейчас к чёртовой матери!

Дверь не казалась особо мощной — по сравнению с той, что вела в комнату, выбить её таким добрым молодцам ничего не стоило — независимо от того, куда она открывалась, что они и сделали, на мгновение забыв о моем существовании.

При виде открывшегося зрелища, нас всех начало рвать.

Красивая при жизни девушка, обезображенная смертью, лежала в ванне, заполненной густой красной жидкостью. У неё была запрокинута назад голова и слегка приоткрыт рот. Одна рука безвольно свисала с края ванны. Девушка перерезала себе вены.

Глава 14

Люди по-разному реагируют на смерть. Мне уже доводилось видеть трупы тех, кто умер не своей смертью. Моего предыдущего, например. Видок был, скажу я вам… Когда хоронили, его, конечно, привели в божеский вид. Лицо подправили.

Гримёр, или как он там называется, на славу поработал. Но то, что предстало моим бедным глазонькам в этот миг было просто жутким… А запах…

Мы все втроём вылетели в коридор. Пожалуй, я отреагировала спокойнее всех, может, потому что была мобилизована на опасность. Вырвать меня, конечно, вырвало — на пушистый ковёр, но после этого я быстро взяла себя в руки. Надо было и дальше работать, не выходя из образа.

Костик стоял, прислонившись к стене, и хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Глаза у него были безумные, похоже, что в эту минуту он ничего не соображал. Он силился что-то сказать, но не мог выдавить из себя ни звука. Валера, наоборот, матерился, изобретая все новые и новые комбинации, потом его опять стало тошнить.

Я поняла, что должна воспользоваться ситуацией: второго такого шанса у меня не будет. Как наверняка и у Мариса с дядей Сашей. Но мужики есть мужики.

Хорошо, что я давно усвоила истину о том, что в жизни можно полагаться только на себя, а уж никак не на особей мужского пола. Из всех моих знакомых я могла, пожалуй, положиться только на моего предыдущего. Или мне это сейчас так кажется? Обязательно надо на могилку съездить. Давно я там не была. Ладно, приступим к выполнению задания.

— Где тут ещё ванные комнаты? — спросила я Валеру, по моему мнению, более способного дать вразумительный ответ.

Он вяло махнул рукой вдоль по коридору, видимо, имея в виду те комнаты, двери которых выходили в коридор. Их было четыре, включая комнату, которую мы только что покинули.

— Ванны во всех комнатах? — уточнила я.

Валера опять кивнул. Костик был не в состоянии отвечать на вопросы и, кажется, вообще не понимал их смысла. Да, слабоваты мужики, слабоваты.

Расслабились за два года на такой-то службе.

Я ткнула в одну дверь, другую. Из-за одной послышался женский голос: