Хакер

— А, вот она, хилость городская, — махнул рукой Егор. — А мы, знаешь, всех здесь держим, — он крепко сжал кулак, — и город, и область, и в Москве у нас тоже уже свои смотрящие сидят. Люди сами бегут: защитите от беспредельщиков, кричат, житья от них нет. Вот мы и наводим порядок. А ты думал — как? Санитары леса! — Егор рассмеялся. — Хочешь, иди ко мне бухгалтером, а то мой недавно «боты двинул», будешь на своей машинке цифры щелкать, бабки небольшие на первое время положу, а потом развернешься. Девку тебе найдем из наших, чистенькую, как вот этот поросенок, не то что ваши, городские, траханые. — Он пододвинул к себе блюдо, взял большой нож, вилку, стал резать поросенка на куски. — Давай-давай, иди, в обиде не будешь.

— Так ведь подумать надо, — сказал Лобстер тихо.

— Э-э, чего там думать. Ты когда-нибудь столько бабок видел? — Егор потянулся к стулу, на котором висела его одежда, полез в карман пиджака, достал большой кожаный «лапоть» — бумажник, вытащил из него пачку долларов, потряс ими в воздухе, небрежно бросил на стол. Купюры рассыпались веером. — Вот, я столько каждый день в руках держу, а то и больше. Понял?

Лобстер послушно кивнул. Никотиныч поднялся из-за стола, пошатываясь, направился к двери.

— Я щас!

Лобстер проследил за ним взглядом. Следом за Никотинычем из горницы вышла Светка.

— Вот ты скажи — как тебя там? — тебе че, двенадцать лет — на машинке стучать? У меня пацан в эти бирюльки играет.

— Так это у меня работа такая. Есть же люди — программисты, без которых ни один компьютер работать бы не стал, — начал терпеливо объяснять Лобстер, в другое время он бы уже сорвался, наорал: что за тупость — таких простых вещей не понимать!

Никотиныч стоял на крыльце и курил. За его спиной скрипнула дверь, он обернулся. Светка смотрела на него исподлобья, не моргая, щеки пунцово горели.

— Что, Сергей Дмитрич, убежали, значит?

— Почему убежал? Вот же я — здесь, — сказал Никотиныч, смущаясь.

— Вы здесь, потому что Егор завернул, а если б не он… — Светка замолчала. — За ключ — спасибо. А записку я порвала. Вы чего же, испугались, что женить на себе буду?

— Я уже свое отбоялся. Дочь взрослая, скоро внуки пойдут. То, что в записке написано было, — правда. Работа у нас с Олегом срочная.

— Так и не нравлюсь я вам совсем? — неожиданно спросила Светка.

— Да как же — не нравишься? — смутился Никотиныч. — Как раз — наоборот! Мучился я, хотел тебе в окошко стукнуть, предупредить, а этот все торопит — давай-давай. Фанат. За работу Родину продаст.

— Вы все шутите! — Светка рассмеялась.

— Да нет, не шучу я, — вздохнул Никотиныч. Он взял Светку за руку, потянул за собой с крыльца во двор, будто боясь, что здесь их подслушают. Завел ее за угол — стена дома была глухая, без окон, — заговорил торопливо, нервно: — Я всю жизнь в городе прожил, а здесь только дачником был. Приехал, повалял пару месяцев дурака и уехал. В шахматы играл, учился, в научном институте работал. После того как с женой развелись, все, подумал, ну ее к чертям собачьим, эту личную жизнь, — страдания одни, решил карьеру делать, работал как волк, на баб старался не смотреть. Так только иногда, случайно. А здесь тебя встретил. Ну и… В записке правда все. Я таких, как ты, не встречал. Ты — другая, и я сразу понял… — Никотиныч замолчал, шумно сглотнул набежавшую слюну.

Светлана приблизилась к нему, обняла за шею, прошептала:

— Я тоже поняла, Сережа. Ты это… пойдем.

— Куда? — несколько растеряйся Никотиныч.

— К тебе.

— А как же?..

— Ничего, обойдутся — не маленькие, — сказала Светка, увлекая его за собой.

Егор уже был изрядно пьян. Он мотал головой, размахивал руками, хвастаясь перед Лобстером, какой он крутой, необыкновенный, что вся область у них в руках, они — самые сильные здесь — ее держат и никому никогда не отдадут. Халат распахнулся, на волосатой груди болтался большой золотой крест.

Лобстеру было скучно. Он давно уже ушел в свои мысли и только поддакивал Егору, натянуто улыбаясь его «скобарским» шуткам. Господи, где ему понять, что сила заключается не в кулаках и пистолетах, а вот в этой самой, как он говорит, машинке, которую создал человеческий ум! Машинка эта может поднять ракеты, запустить корабль на Венеру, остановить движение поездов и самолетов, погрузить мир в хаос или, наоборот, сделать его гармоничным, послушным людям. Она, конечно, всего лишь инструмент в чьих-то руках, наподобие их пистолетов, но в ней нет тупости, как в той пуле, которую увидел он сегодня утром, когда в него целились; лет через двадцать компьютер будет умен, как человек, а значит, сможет принимать алогичные решения и сможет стать кем захочет: слугой, царем, дьяволом, богом…

— Слушай, бухгалтер, а чего мы здесь сидим? — неожиданно спросил Егор.

Лобстер неопределенно пожал плечами.

— Будем по бутылкам стрелять! — Егор поднялся и, пошатываясь, направился к кухне. — Эй, парни, быстро нам две пушки и выставите все пузыри во дворе! — приказал он.

Никотиныч устало откинулся на подушку, вздохнул, счастливо глядя в обклеенный посеревшей от времени бумагой потолок. Светка положила голову ему на грудь, обняла.

— Я так долго искал тебя. Так долго искал, — сказал Никотиныч с надрывом. Он был готов расплакаться от счастья. — Подумать только — шесть лет тебе было! Хоть убей — не помню!

— Такая же и была, только маленькая.

— Ничего себе, маленькая. Заложила нас тогда с Егором, да?

— Заложила, — кивнула Светка.

— И сейчас тоже заложишь?

— Сейчас нет — поумнела. — Светка провела рукой по его щеке. — Колючий.

— А что же ты про братца своего ничего не говорила?

— Ты ведь и не спрашивал.

— Значит, бандит он у тебя?

— Бандит, — просто согласилась Светка. — Если б не он, давно бы уж ноги протянула. Четвертый месяц зарплату получить не могу, да и какая она — зарплата? Он мне и продукты возит, и тряпки всякие.

— Почему в город не заберет?

— А кто ж здесь за бабой Варей ухаживать будет? Ты, что ли, дачник? — насмешливо спросила Светка.

За окном раздались звонкие выстрелы. Никотиныч вздрогнул, встрепенулся. /

— Лежи, не бойся. Это Егор по бутылям из пистолета шмаляет. Забава у него такая, как напьется.

— Ничего себе забава, — вздохнул Никотиныч.

— Ты вот лучше мне скажи, чем вы со своим дружком ночью на почте занимались?

— Ты же видела — на компьютере он работал.

— Видела-видела, не за красивые же глазки он по клавишам щелкает? Воруете чего?

— Воруем, — честно признался Никотиныч, удивляясь женской проницательности. — А с чего ты решила так?

— Да как же? По ночам, украдкой. Вот, все вы воруете: и Егорка, и ты. Потом детей научите, внуков. Получается, одно ворье только и будет жить.

— Света, перестань! — резко оборвал ее Никотиныч.

— Ладно, ты собирайся давай, а то на вечерний автобус не поспеете, — неожиданно сказала женщина.

За окном опять звонко грохнули выстрелы.

Лобстер вытянул вперед руку с тяжелым пистолетом, зажмурил левый глаз, затаил дыхание. Грохнул выстрел, рука дернулась вверх, в ушах зазвенело. От доски в заборе отлетела большая щепа.

Егор рассмеялся.

— Слабоват ты, бухгалтер, у тебя пушка гуляет, будто не ты пил, а она. Смотри. — Егор запахнул полы халата, поднял пистолет, почти не целясь, выстрелил. Пивная бутылка звякнула и рассыпалась. — Это тебе не на машинке стучать!

Лобстер прицелился снова. Он вдруг ощутил силу, исходящую от пистолета, который лежал в его руке, эта сила предавала ему необыкновенное чувство восторга, власти. Сейчас возьмет да и направит на кого-нибудь из бандитов пушку! Он вспомнил об одной забавной «стрелялке», в которой герои делились на плохих и хороших. И грохнуть можно было любого — и ублюдочного монстра, и очкастого профессора, который пытается тебе помочь. Иногда Лобстер развлекался, воюя на стороне монстров, убивал «своих» — подойдешь вплотную к ничего не подозревающему помощнику и бац его из «винчестера» в лоб!

— Егор, прекрати немедленно! — раздался грозный окрик Светланы.

Лобстер опустил руку, оглянулся. Протрезвевший Никотиныч стоял у калитки, раскрасневшаяся Светка зло смотрела на брата.

— Ты в прошлый раз настрелял, а у бабы Вари приступ случился. Участковый приезжал, орал, что пристрелишь кого-нибудь нечаянно.

— Срать я хотел на твоего участкового! — сказал Егор. — Ладно, раз сестра говорит, не будем. Ох и строгая ты у меня! — Он рассмеялся, взял у Лобстера пистолет, поставил на предохранитель. — Ну что, пойдем дальше бухать?

— Ребятам ехать надо, у них дело в Москве срочное, — возразила Светка.

— Нет, погодите, какое может быть дело, когда я здесь? — возмутился Егор.

— Тебе же сказали — срочное. Автобус уйдет, а следующий только завтра.

— Нет! — жестко сказал Егор — Я их никуда не отпускаю! Ты что, очумела, двадцать лет не виделись!

— Егор, ты же пьяный! — строго произнесла Светка.

— Скажешь тоже — пьяный! Как стекло. Видишь, все бутылки побил. Был бы пьяный… Не обламывай ты нас, дай посидеть спокойно! Я только, понимаешь ли, с бухгалтером разговорился. — Егор обнял Лобстера за плечи. — Ладно, побухаем, а потом ребята вас на машине до самой Москвы отвезут.

Светка с Никотинычем переглянулись.

— Ужретесь опять!

— Да нет, мы по чуть-чуть, зуб даю!

— Я лично никуда не тороплюсь, — неожиданно произнес Лобстер.

Была глубокая ночь. «Мерседес» причалил к тротуару рядом с подъездом. Из машины выбрался Никотиныч, за ним — Лобстер с рюкзаком. Проснувшийся Триллер отчаянно замяукал в коробе.

— Тихо ты, людей разбудишь! — цыкнул на котенка Никотиныч. — Спасибо, мужики! — Он захлопнул дверцу машины, нетвердой походкой направился к подъезду.

Хлопнула дверь.

— А все-таки Егорка хороший мужик, хоть и бандит, — сказал Никотиныч, влезая в кабину лифта. — Мы с ним на Жабне вот таких лещей ловили. — Он развел руки, показывая размеры рыбы.

— Да, еще те рыбачки! — зло произнес Лобстер. — Сейчас диск с ключом искать будешь!

От прежнего ощущения необыкновенной силы, когда держал в руке пистолет, не осталось и следа. Болела голова, хотелось спать. По дороге они сбили какое-то животное — не то большую собаку, не то олененка. Что-то мягкое, взвизгнув, стукнулось о бампер, подлетело высоко вверх и исчезло в темноте. Бандиты даже не остановились.

Никотиныч не мог попасть ключом в замочную скважину. Лобстер отобрал у него ключи, стал открывать дверь квартиры.

— А я Светку люблю, — неожиданно сказал Никотиныч, прислонившись к стене лбом. — Возьму вот и женюсь на ней.

— Флаг тебе в руки. — Лобстер вошел в квартиру, включил свет в прихожей. — Давай уже быстрее, спать охота! — Он скинул с плеча рюкзак, прошел в комнату.

Рука потянулась к выключателю и замерла на полпути. Лобстер увидел силуэт человека, сидящего на стуле у окна.

НОМЕ

Лобстер выскочил из комнаты и, пригнувшись, бросился к входной двери, полагая, что вдогонку ему прозвучит характерный хлопок погашенного глушителем выстрела. Еще ничего не успевший понять Никотиныч смотрел на него в изумлении.

— Лобстер, не надо! — прозвучал из комнаты женский голос. В голосе этом, похожем на звон серебряного колокольчика, было что-то неуловимо иностранное — то ли акцент, то ли интонации. Лобстер замер, не успев открыть дверной замок.

Теперь уже испугался Никотиныч. Он щелкнул выключателем и уставился на миниатюрную девушку восточной внешности, которая сидела на стуле по-турецки, подложив под себя ноги. Черные, как воронье крыло, волосы, были коротко пострижены, темно-карие глаза при электрическом свете походили на влажные ягоды смородины. В руках у нее были коралловые четки. Тонкие пальцы с ярко накрашенными ногтями теребили розовые камешки.

— Что вы здесь делаете? — спросил Никотиныч, выдавая голосом крайнее волнение.

— Ждала вас, здравствуйте, — кивнула девушка. — Меня зовут Хэ Дзянь. Гоша говорил вам про меня. Родом я из Южного Китая.

— Но как вы?.. — начал было Никотиныч. Он явно хотел высказать, насколько возмущен ночным вторжением, но боялся.

— Если вы не будете задавать глупых вопросов, я расскажу все по порядку. Пожалуйста, выключите свет, — попросила девушка. — За квартирой установлено наблюдение. Я здесь, как говорится, с официальным визитом.

Никотиныч послушно щелкнул выключателем.

— Садитесь, — предложила девушка, будто она была хозяйкой в доме.

Никотиныч с Лобстером одновременно опустились на диван. Они сидели перед ней, как первоклашки, не выучившие урок. Несмотря на то что свет был выключен и комната погрузилась в темноту, Лобстер представлял ее удивительно красивое лицо, блестящие волосы, темные глаза и тонкие пальцы, перебирающие розовые коралловые четки. Он тут же вспомнил рассказ Гоши о своих китайских приключениях и девушке, которую он привез в чемодане.

— Гоша говорил о вас, — сказал Лобстер.

— Гоша мертв. Его нашли две недели назад в ванне с копьем в груди.

Лобстер вздрогнул, когда она произнесла слово «мертв», и дрожь эта передалась Никотинычу. Он вдруг поймал себя на мысли, что подсознательно ожидал услышать эту страшную весть. Тут же в памяти всплыли последние слова Гоши, его панковский хохолок, похожий на окровавленный коровий рог, крепкое рукопожатие, насмешливый циничный взгляд.

— Основная версия — убийство из ревности. Они нашли чью-то косметичку. Сейчас оперативники прощупывают всех, кто был с ним связан. Придут и к тебе. В квартире есть твои отпечатки, и на копье тоже.

— Там столько народу было, я-то тут при чем? — Голос Лобстера сорвался. Он тут же вспомнил историю с актрисочками, которые из-за него чуть глаза друг другу не выцарапали. Рассматривал ли он в тот вечер копье?

— Неважно. Это подстава. Ты кому-то очень сильно помешал. Давайте по порядку и без паники. — Хэ Дзянь опустила ноги на пол. — О чем был ваш последний разговор?

— Гоша сообщил, что меня искали какие-то люди, — произнес Лобстер. — Но он ничего им не сказал про меня.

— Можно подумать, мы живем на Луне! — сказала Хэ насмешливо. — Они могли найти тебя и без его наводки. Гоша хотел предупредить, но убрали его по другой причине. Все дело в том, что он был сотрудником ФСБ и занимался хакерами.

— Кем — нами? — не сразу поверил ее словам Лобстер. Не вязалась прикольная киберпанковская внешность Гоши с погонами сотрудника безопасности. Хотя… чему тут удивляться? Деревенский парень стал городским «авторитетом», китаянка, которая казалась Лобстеру плодом буйной фантазии киберпанка, оказалась настолько реальной, что может беспрепятственно проникать в чужие квартиры и сидит сейчас в темноте, разговаривая с ним, а Никотиныч, которого он подозревал в «голубизне», влюбился в тридцатилетнюю бабу.

— Да, в течение пяти лет, — кивнула Хэ Дзянь. — Фээсбэшники поняли, что ситуация способна выйти из-под контроля. Деньги можно воровать миллионами, не выходя из дому. Были созданы соответствующие отделы в подразделениях. Они столкнулись с тем, что нет ни одного классного специалиста по взломам. Никто даже сленга хакерского не знал. У вас, как у китайских триад, свой, тайный язык. И тогда стали вербовать. Гоша был одним из первых.

— Гоша — фээсбэшник, вот это прикол! — Лобстер нервно рассмеялся.

— Ему было поручено отслеживать все ваши взломы и стараться привлечь в хакерскую тусовку как можно больше продвинутой молодежи. Так они оказывались под контролем. До тех пор, пока ты работаешь один, о тебе ничего не знают, но как только попал к Гоше, каждый твой шаг контролируется. Взломы, не представляющие интереса для государственной безопасности, проходили без осложнений, прочие не получались, просто не могли получиться. Нужно было объединить хакеров и направить их энергию в нужное русло. Гоша оказался хорошим организатором. Что там у него произошло, кому он помешал? — Хэ помолчала немного и сама же ответила на поставленные вопросы: — Он помешал тем людям, которые искали тебя. Его убрали, потому что почувствовали, что он может представлять опасность. Хороший хакер — мертвый хакер, так, кажется, говорят? Сейчас Лобстер почувствовал в этой миниатюрной кареглазой девушке такую силу, что даже слегка успокоился.

— На меня тоже покушались. Дважды. Теперь я это точно знаю. Один раз у них что-то сорвалось, второй раз стрелял киллер. Покушение было рядом с домом, в котором я сейчас живу. — Лобстер не хотел рассказывать о трупе в арке. Если надо, они сами узнают.

— Значит, ты тоже представляешь для них реальную опасность. Идет планомерный отстрел. Наши боятся утечки информации, поэтому Гошино дело поставлено на особый контроль. Давай проанализируем сложившуюся ситуацию, — предложила китаянка.

— Извините, я могу в туалет сходить? — робко спросил протрезвевший от страха Никотиныч.

— Конечно. Вы у себя дома. Это я — в гостях. — Хэ рассмеялась.

Никотиныч вышел из комнаты боком, будто боялся повернуться к нежданной гостье спиной.

— Итак, за твоей работой в последнее время следили с двух сторон. С одной — ФСБ. Все то, что ты делал во время натовских бомбардировок Югославии, им нравилось. Оценили мастерство. Хотели предложить работу в отделе защиты информации, Гоша сказал — рано. Он несколько раз подсовывал тебе заказы от ФАПСИ, и ты их легко выполнял. С другой стороны была некая темная сила, которая заинтересована избавиться от тебя любым способом, даже застрелив или подставив, и это теперь очевидно. Своей акцией они убивают сразу двух зайцев: хакерская тусовка на некоторое время становится неконтролируемой, а ты выбываешь из игры. Менты возьмут тебя в оборот, и; ты быстро сломаешься — подпишешь любые признания. Два против одного.

— В смысле? — не понял Лобстер.

— Против тебя сейчас уголовный розыск и те, кто тебя подставил, за тебя — ФСБ. Это та реальная сила, которая может защитить тебя и от тех, и от других. Они волоску с твоей головы упасть не дадут. Уголовный розыск начнет отрабатывать другую версию, а бандитов обезвредят. Я сама заинтересована в том, чтобы они были найдены.

— Какой же интерес у ФСБ?

— Во-первых, замена Гоше, контроль над организованными хакерами и привлечение неорганизованных, потому что ты знаешь почти всех, во-вторых, обычная ваша работа — будете, как раньше, взламывать программы… В связи с тем, что вы работаете в паре, предложение о сотрудничестве получите оба.

— А почему, интересно знать, предложение исходит именно от вас, а не от начальника отдела, или как он там называется?

— Потому что времени у нас, Лобстер, нет. Начальством было принято решение — если вы не вернетесь сегодня со своей Жабни, будет проведена специальная операция по захвату. Да и потом, проще — в неофициальной обстановке…

— Да уж, куда проще, — усмехнулся Лобстер. — В три часа ночи!

— Ночь — любимое время для работы хакеров, не правда ли? Я тоже «сова». Вернулся Никотиныч.

— Может быть, чайку? — предложил он робко.

— Спасибо, но мне уже пора. — Девушка поднялась, направилась в прихожую. Лобстер последовал за ней. Хэ вынула из кармана куртки визитную карточку, протянула ее Лобстеру. — Завтра они ждут вас. И не тяните с этим, иначе послезавтра будет поздно.

— Извините, это правда, что Гоша привез вас в Россию в чемодане? — неожиданно спросил Лобстер. Девушка грустно рассмеялась:

— Хотите проверить, влезу ли в чемодан?

— Да нет, — смутился Лобстер. — Просто я думал — вранье.

— У вас в стране самые фантастические истории оказываются правдой. Я тоже не верила, что когда-нибудь смогу так говорить по-русски… А познакомились мы с Гошей действительно в Китае. Всего доброго. — Китаянка выпорхнула за дверь. Щелкнул замок.

Лобстер некоторое время стоял в прихожей, задумчиво глядя на дверной глазок.

— Как она сюда вошла? — спросил за его спиной Никотиныч.

— Хватит прикидываться идиотом! — неожиданно сорвался Лобстер. — Ты до сих пор не понял, что она из ФСБ?

— То есть как? — Лицо Никотиныча вытянулось в удивлении.

— А вот так! Пока ты в сортире сидел, она сказала, что у нас сейчас только один выход — пойти работать к ним.

— У нас?

— Ну хорошо, у меня. Ты можешь дальше в своем «железе» ковыряться.

— Но почему?

— Потому что иначе меня просто грохнут, а так — реальная «крыша». Безопасность, охрана… В общем, как хочешь, а я завтра иду.

— Погоди! А как же наш взлом?

— Взлом? — Лобстер на мгновение задумался. — А что, это идея! У них же высокоскоростные линии связи. Волоконная оптика. То есть как раз наоборот — все получится!

— Ты уверен? — недоверчиво спросил Никотиныч.

— Все, я спать хочу — отвянь!

Лобстер быстро разделся и улегся под прохладное одеяло, а Никотиныч, тяжело вздыхая, стал копаться в «компашках» и дискетах.

Несмотря на усталость, сон не шел. Лобстер вспоминал о своих проделках во время войны в Югославии, когда он вступил в борьбу с НАТО через сеть: переполнял натовский почтовый ящик бредовой корреспонденцией, путал карты наводчикам, передавал югославам сроки вылетов бомбардировщиков, выуженные из взломанной военной сети. Да, это было настоящее мастерство, и, пожалуй, ему тогда не было равных… Ну что же, ФСБ так ФСБ, или как там у них это называется — агентство правительственной связи — ФАПСИ? Может быть, это единственный способ надежно защитить себя от тайных преследователей.

«Добро пожаловать в органы, сынок!»

Лобстер с Никотинычем сидели за столами в просторном кабинете и усердно исписывали листы анкет. Начальник, к которому они попали на прием, был с ними любезен: предложил кофе, поинтересовался прежней работой, спросил, нет ли проблем со здоровьем, потому что предстоит пройти серьезную медицинскую комиссию. Понятно, спецназовцам или оперативникам необходимо крепкое физическое здоровье, а им-то зачем? Более-менее сносное зрение да башка на плечах! Интересно, что дадут им ломать? Сложные софты, на которые у государства нет денег, или секретные файлы потенциального противника? Конечно, всякая хакерская работа хороша, но одно дело, если ты занимаешься ею в свое удовольствие, испытывая кайф, когда загадочный виртуальный мир делается послушным тебе, другое — по принуждению, из-под палки, из-за безвыходной ситуации, потому что некуда бедному податься. Это две большие разницы, как говорят в Одессе.

Лобстер наивно полагал, что их сразу же отведут в отдел, посадят за компьютеры, попросят взломать что-нибудь простенькое для проверки хакерских способностей. Не тут-то было. Пришлось оформлять какие-то допуски, пропуски, прикладывать вымазанные черной краской подушечки пальцев к листам бумаги. Потом была изнурительная медкомиссия, бесконечная череда специалистов, сдача каких-то анализов, мазков. Лобстер ходил из кабинета в кабинет и все никак не мог поверить в то, что скоро ему придется здесь работать. Вчерашний визит подруги Гоши, китаянки Хэ Дзян, не был галлюцинацией или сном. Вербовка «рекрутов» прошла в домашней неформальной обстановке, без шантажа, угроз и посулов. Никотиныч, конечно, при желании мог не «вестись», но вот теперь-то они в одной связке…

Предложения послужить на благо Отечеству в структуре спецслужб поступали Лобстеру и раньше. От армии он был благополучно "откошен” любящей мамочкой. Сколько она заплатила, Лобстер не знал, однако после того, как он бросил институт, военкомат ни разу не побеспокоил. В заключении призывной медкомиссии значилось, что у него серьезные проблемы с сердцем, просто удивительно, как он до сих пор еще жив! Поэтому, когда начальник отдела стал интересоваться здоровьем, Лобстер занервничал, а вдруг всплывет его призывная липа? Не всплыла, хотя о ней наверняка знали… Здесь все начиналось с чистого листа, будто не было у него никакого прошлого.

Чуть больше года назад ему второй раз пришлось встретиться с одним молодым человеком, из «этих». Подтянутый, коротко стриженный, в безупречно сидящем костюме. Предложил Лобстеру хороший оклад и продвижение по службе. Он, конечно, отказался. Небо над головой Лобстера тогда было безоблачным, карманы оттопыривались от денег, никто ничем не угрожал, да и вообще… Он — свободный хакер и привык работать, когда хочется ему, а не чужому дяде? Обижать образцового малого мгновенным отказом не стал, обещал позвонить позже, но, конечно, не позвонил. Плевать он хотел на спецслужбы! И вот тебе надо же — здрасте, мы к вам по крайней нужде!

Утром, прежде чем пойти сдаваться, Лобстер еще раз проанализировал ситуацию и пришел к выводу, что Хэ была абсолютно права — он оказался между двух огней: если ментам не удастся повесить на него убийство, те, другие, его просто грохнут. И в этот раз дяди Паши рядом не будет…

Вечером, когда часть процедур по оформлению документов была окончена и они с Никотинычем оказались на улице, в голове Лобстера мелькнула сумасшедшая мысль, что вся эта кутерьма, вплоть до смерти Гоши, подстроена ФСБ; тогдашним своим отказом он только подзадорил их, и вот теперь приказ невидимого начальника выполнен — его заполучили с потрохами. «Коготок увяз — всей птичке пропасть». Но потом он отогнал от себя эту мысль — слишком уж все хитро.

— Ну что, чувствуешь ли ты себя в безопасности, сынок? — спросил Никотиныч, оглядываясь по сторонам в поисках серого соглядатая с плоским незапоминающимся лицом.

— Честно сказать — нет, — покачал головой Лобстер. — Ничего, привыкну. Единственное, что я теперь знаю точно, — банк мы с тобой взломаем.

— Тихо ты — орешь! — сердито прошептал Никотиныч. — А что толку? Надо еще свалить отсюда, потом деньги за кордоном получить!

— Ладно, не заморочивайся, получим! Отвези меня домой, пожалуйста, а Триллера я завтра заберу.

И Никотиныч поплелся к СБОИМ стареньким «Жигулям».

…Лобстер внимательно оглядывал квартиру. Все стояло на своих местах, на мониторах, мебели, посуде лежал толстый слой нетронутой пыли. Он переоделся, помыл ванну, заткнул сливное отверстие пробкой, открутил оба крана до отказа. Наконец-то — после всех этих деревень, поселков, дорог, полей, автобусов, поездов, машин, — наконец-то он в своей родной стихии. Сейчас нырнет, уляжется на дно и будет думать только о хорошем. Например, о лаборантке из Музея антропологии, Ольге Геннадьевне. Нехорошо тогда получилось, кинул он ее, уехал, не сказав ни слова. Ну, ничего, она его простит, должна, если, конечно, не дура. Он ведь шкуру свою хитиновую спасал — не просто так.

Пока наполнялась ванна, он включил компьютеры, проверил почту. Посланий было много: от Миранды, от матери и… от Гоши. Вот ведь как бывает: человека больше недели в живых нет, а письмецо его электронное — вот оно, и он ему, мертвому, тоже «на мыло» ответить может, если, конечно, оперативники его машину к себе в убойный отдел в качестве подарка к предстоящему Дню милиции не конфисковали, грустно подумал Лобстер.

Ему было жалко главного киберпанка страны.

(18.55)

Кому: Лобстеру.

От: главного киберпанка страны Гоши.

Тема: «О двоеженстве».

«Долго я, Лобстрюша, размышлял, прежде чем отправить тебе это поучительное послание. Что же ты за бардак в прошлый раз у меня дома устроил? Нельзя двух баб зараз соблазнять. Не по-хакерски это, нечеловечно… („Теперь-то мы знаем, какой ты на самом деле был киберпанк. Казачок засланный, с красным, как знамя, хохолком“, — подумал Лобстер.) Я твою актрисочку потом-долго в чувство приводил. Утешил-таки, но осадок остался. И как-нибудь расскажу тебе по этому поводу очень поучительную историю, которая случилась со мной в Красном море возле Египетского побережья, куда ходили мы с нашим маленьким сухогрузом. Вообще-то дело у меня к тебе есть на сто мильонов, надо одну замечательную программку сломать. Денежки башляют хорошие, на всю оставшуюся жизнь в сладком шоколаде будешь, как вишня пьяная».

Лобстер посмотрел на дату. Да, как раз в этот день в него стреляли, после чего они с Никотинычем поспешно бежали из города на Жабню. Программку сломать — и денег на всю жизнь хватит? Такие большие деньги только за военные секреты башляют. Он в такие игры не играет, да и не мог ему Гоша такое предложить. А что, если кто другой его послание Лобстеру дописал? Из тех, кто его грохнул?

У Лобстера перехватило дыхание, снова стало страшно, будто кто-то с крыши противоположного дома наставил на него вороненый ствол. Лобстер подскочил к окну, осторожно, из-за шторы, стал вглядываться в скат блестящей от дождя крыши. Слуховые окна сумрачно чернели. Внизу топорщились холодными дождевыми иголками большие лужи. Ни души — с деревьев тихо облетали листья. Совсем нервы ни к черту — лечиться ему надо! Наплевать бы на все да махнуть куда-нибудь в Шурышкары! Но нет, завтра опять комиссия, какие-то тесты, проверки, анализы. «Не состоял, не имел, не привлекался. Характер нордический. Морально неустойчив».

Лобстер вспомнил о ванне, бросился из комнаты. Вовремя! Вода плескалась у самой кромки, собираясь политься на пол. Верхний слив не справился с мощным потоком. Лобстер закрутил краны, потрогал пальцем воду — не горяча ли, вернулся в комнату, чтобы дочитать сообщения.

(9.37)

Кому: Лобстеру.

От: Миранды.

Тема: «Пивная радость».

«Лобстер, можешь плясать от радости, я перестала на тебя сердиться. Живем мы тут хорошо, и здоровье у нас хорошее. Кушаем гамбургеры и пьем бочковое пиво „Гиннесс“. Бе-бе-бе, ты такого точно никогда не пил! Дорогое только очень — два фунта за пинту! Работаю, как вол, даже в театр сходить некогда. Проклятые капиталисты с меня тут три шкуры дерут. Зато с зарплаты смогу себе пятьдесят пор кроссовок купить или десять курточек, в какие папа Карло своего Буратино одевал. Вот так-то! Все, ты мне на этот адрес не пиши, а на домашний можешь, который в прошлый раз был, а то у нас начальник — дядька суровый — заругается!»

Лобстер включил настольную лампу, стал рыться в компьютерных журналах. Из «Хард энд софта» выскользнул компакт-диск, упал на пол. Лобстер чертыхнулся, поднял диск, поднес его к свету. Так и есть — тот самый, который они с Никотинычем потеряли — с шифрами! Как же он его мог забыть? Ведь все диски со стола взял!

(19.22)