Хакер

— Дядь Паш… — Лобстер появился в коридоре с деньгами в руках, увидел лежащего на полу соседа, остолбенел. Хэ прятала пистолет в кобуру под мышкой.

— Помоги мне!

Дядя Паша пришел в себя от дикой боли — ощущение было такое, словно в его голову забили сотню гвоздей. Он открыл глаза, обвел мутным взглядом комнату, увидел Хэ и Лобстера, сидящих напротив него. На столе лежали его вещи: сотовый телефон, пистолет, диктофон, ключи от машины, раскрытый бумажник с деньгами. Он попробовал пошевелить руками, но не смог, руки и ноги были крепко связаны одной веревкой.

— Олежек, ты что? Дядю Пашу-то? Нехорошо это, — пролепетал он пересохшими губами. — Давай-давай, развяжи меня. Пошутили и хватит! Я уже оценил — вязать умеешь. Я с тобой в разведку пойду.

Лобстер никак не отреагировал на его слова. Он смотрел на соседа холодно и жестко. Дядя Паша перевел взгляд на Хэ.

— Хорошо ты меня припечатала, подружка. Олег, что тебе эта узкоглазая сука про меня наговорила, а? Лобстер молчал.

— Олежек, ну хватит уже! Если тебе бабки надо, возьми из «лаптя», сколько надо, я человек раненый, со мной так по-свински обращаться нельзя.

— Можно! — произнес Лобстер.

Неожиданно дядя Паша дернулся в сторону и упал вместе со стулом на пол. Сделал резкое движение всем телом, стул затрещал, но выдержал. Хэ подскочила к соседу, смазала ему ладонью по лбу.

— Ах, падла, по больному-то зачем? — завыл дядя Паша.

Лобстер помог Хэ поднять стул с дядей Пашей.

— Хорошо у тебя под нищего алкаша косить получается, — сказал Лобстер, покосившись на вещи дяди Паши. — Пистолет для меня предназначался? — Вдруг спросил прямо: — Ты Никотиныча убил?

Дядя Паша вздохнул, закинул голову к потолку.

— Ребята, зря это все, ей-богу. Ну, соврал малость, что денег нет. Ну так жадность — она не самый большой грех человеческий. В остальном-то я перед тобой чист.

— Неправда! — резко сказала Хэ. — Ты где служил?

— По Чечне лазил.

— Разведка? Дядя Паша кивнул.

— А ты говоришь — чист!

— Как сказал один великий человек: история нас рассудит. — Дядя Паша попытался улыбнуться.

— Значит, так, сейчас мы будем тебя пытать. Так же, как ты вчера пытал бедного Никотиныча. Ток подключим, почки отобьем, а потом поймаем двух голодных крыс, в ведро их и к твоему животу привяжем. Они себе сами дорогу найдут. Знаешь такую замечательную китайскую казнь? Будет тебе привет от узкоглазой суки!

— Ну что за дешевые понты, ребята, — вздохнул дядя Паша. — Нашли, на что меня разводить! Я «чехов» голыми руками рвал! А они мне крысами угрожают!

Лобстер повернулся к мониторам, щелкнул мышкой, вместо рыбок на правом мониторе появилась заставка банковского терминала.

— Смотри, дядь Паша, сейчас я наберу в верхней строчке пятьдесят шесть знаков кредитной карты, и счет откроется. Мы пока не знаем, сколько там бабок — тыща или сто. Вчера ты не успел, Никотиныч его закрыл, а сегодня можешь успеть, я их сам переведу куда надо. Ты только правду нам скажи!

— Ну ты мудила! — Дядя Паша тряхнул головой. — Ну ладно, если тебе так хочется жизнь погорчить… Выпнули меня из разведки, Олежка, за просто так — за то, что перед начальством вовремя не прогнулся. Ты посмотри на меня — я молодой мужик, мне сорок пять всего, а они меня списали! Я помыкался, подрыгался — на эту пенсию только водку пить, а жить охота. Ну и пошел охотником за вашим братом.

— То есть как охотником? — не понял Лобстер.

— Он должен был вас вербовать, — объяснила Хэ. — Для кого?

— Для чеченов, для кого еще? У меня там такие связи остались, что же их — псу под хвост? Хакеры, они для чего нужны? Чтоб секреты воровать. Вот они у меня и воровали, а потом я их «чехам» за бабки сдавал. Прижму такого щенка, как ты, он сопли и распустит. Не хочется предателем Родины быть! А дальше «чехи» его в оборот берут, и он уже только на них работает.

— И сколько ты из наших народу навербовал? — поинтересовался Лобстер.

— Троих, — сказан дядя Паша. — Тебя тоже должен был. Наводку мне дали, что ты чуть ли не самый крутой из всех. Ну я через твою тусовку тебе заказик и подкинул.

— Через Гошу? — уточнил Лобстер.

— Неважно, через кого. Я после первого взлома думал — ты мой. А там такая «дезуха» оказалась! Из-за нее в Чечне народу полегло! Ты вот у своей подружки спроси: зачем они тебе такое подсунули? Подставили они тебя этим, потому что «чехи» таких шуток не любят. Мне сказали: сам вербовал, сам и убирай. А как же я тебя, сукиного сына, уберу, если ты у меня уже три месяца на «жучках» стоял и я знал, что вы с Никотинычем хотите английский банк подломить? Сколько Никотинычу на лабораторию бабок надо было? Десять миллионов, что ли? Вы передо мной всегда голенькие были. И как ты с девками трахался, я тоже слыхал. Вот я и подумал: пускай ребята сначала бабки переведут, куда мне надо, а уж потом я их уберу. Зачем же золотую курицу резать? А тут, как назло, «жучок» сдох. Жалко, он ведь двести баксов стоит…

— А Белка? — внезапно вспомнил Лобстер.

Когда дверь за Лобстером захлопнулась, Белка вскочила с постели, побежала в туалет. Послышался звук смываемой воды. Она вернулась в комнату, подошла к стулу, на котором были навалены вещи, стала шарить по карманам.

Оглянулась, выискивая глазами свою сумку. В это мгновение щелкнул замок входной двери. «Черт!» — Белка на мгновение замерла с купюрами в руке, потом сунула их назад в карман джинсовой куртки. Позвала громко:

— Лобстер, это ты?

На пороге стоял незнакомый мужчина. Это был дядя Паша. Белка отчаянно взвизгнула, схватила со стула куртку, прикрылась ею.

— Извините, пожалуйста, девушка, а разве Лобстера дома нет? — робко спросил дядя Паша.

— А вы кто такой?

— Родственник.

— Он в магазин за джином пошел, — объяснила Белка. — Вы бы отвернулись, дали девушке одеться.

— Ну, конечно-конечно. — Дядя Паша повернулся к девушке спиной. Расстегнул ремень на брюках, подцепил крохотный крючок с внутренней стороны ремня и вытянул металлическую четырехгранную удавку. Скосил взгляд. Голая Белка сидела на стуле спиной к нему и держала в руках трусики, собираясь их надеть. Дядя Паша намотал концы удавки на кисти рук, сделал шаг в сторону девушки, накинул удавку на ее шею, потянул на себя, одновременно упершись коленом в ее спину. Девушка захрипела, запоздало потянула руки, чтобы сорвать удавку, но было поздно. Язык вывалился у Белки изо рта, она обмякла, осела на пол.

Дядя Паша услышал, как внизу хлопнула подъездная дверь. Он перетащил девушку на постель, кинулся к балконной двери, открыл ее, исчез в темноте. Он стоял, вжавшись в стену, и краем глаза наблюдал за тем, что происходит в комнате. Лобстер разделся, лег рядом с Белкой, потом вдруг вскочил, заметался, торопливо одеваясь, выбежал из квартиры с туфлями в руках. Дядя Паша проследил за тем, как Лобстер пересек двор и скрылся под аркой, затем заскочил в квартиру, стал торопливо собирать вещи девушки…

— У меня в машине большая прорезиненная сумка была, в которой труповозки жмуриков возят, вот я ее в эту сумку вместе с вещичками и… — Дядя Паша недобро усмехнулся. — Так вышло, парень, ты прости! Зато я тебя дважды от киллеров спасал. Когда «чехи» поняли, что я тебя валить не буду, они других попросили. Немало отморозков по нашей земле ходит.

— Значит, тот труп под аркой?.. — Голос у Лобстера срывался от бешенства, волнения, страха. Он каждый день рисковал своей жизнью!

— Пацан с пушкой? «Чайник», как вы говорите! На хрена было перед тобой светиться?

Дядя Паша не торопясь выехал из-за поворота, переключил скорость. По тротуару вдоль обочины брел уставший Лобстер. Он поднял руку, пытаясь остановить машину, дядя Паша проехал мимо. Он посмотрел налево и увидел еще одну одинокую фигуру. Парень шел быстро, втянув голову в плечи. Оглянулся. Дядя Паша проследил за его взглядом — парень смотрел на Лобстера.

Дядя Паша пару раз цокнул языком и, отъехав метров сто, свернул в проулок. Там остановился. В зеркало он видел, как сначала по улице прошел парень, затем по противоположной стороне — Лобстер.

Дядя Паша вырулил на улицу, вдавил педаль акселератора в пол. Лобстер опять поднял руку, и он опять не остановился…

Дядя Паша заехал во двор и поставил машину так, чтобы арка была видна на просвет. Он увидел, как в арку зашел парень, остановился, выглянул из-за угла, выискивая глазами Лобстера. Дядя Паша выбрался из машины, отскочил к стене дома, чтобы его не было видно, двинулся вперед, на ходу накручивая глушитель на ствол. Парень услышал шорох, обернулся, выхватывая из кобуры пистолет, в это мгновение дядя Паша дважды выстрелил ему в грудь. Парень покачнулся и с размаху упал в лужу, обрызгав и без того грязные стены арки. Дядя Паша побежал к своей машине. Взвыл мотор, машина резко развернулась, пересекла двор и выехала с противоположной стороны на другую улицу.

— Так что лежал бы ты, Олежек, в той самой луже, — неожиданно весело заключил дядя Паша. — Я тебя берег как зеницу ока, пылинки сдувал, а ты мне, гнида, руки вяжешь! Креста на тебе нет! — Дядя Паша замолчал, пытаясь пошевелить затекшими руками.

— Я тогда сразу уехал! — вспомнил Лобстер.

— Правильно, сюда ты и уехал. Я уже к тому времени столько про ваш взлом знал, что подумал, грешным делом, сам смогу. Ну вот и перебрался следом за тобой. Купил у стариков по соседству квартиру. — Дядя Паша посмотрел на пятна на потолке. — Хотелось мне с вами поближе познакомиться. А тут хороший повод подвернулся.

— Значит, специально все? И «компашку» с ключами тоже ты украл? — спросил Лобстер.

— Был грех — врать не буду. Подумал — все равно у вас без них ничего не выйдет. Только не вышло-то у меня. Видать, мозги не так устроены. Вот тогда я его тебе назад подбросил. А в день взлома я вас, честно сказать, потерял. Думал, вы отсюда ломать будете. А ты чего-то засуетился, забегал, девку оставил…

— Где она?

— Не брал, — поглотал головой дядя Паша. — Гудермес брал, Грозный брал — девку не трогал. «Чехи», думаю. Твою золотую башку хотят взамен получить.

— Гошу кто убрал? — спросила Хэ.

— Гошу? Их главного? — кивнул дядя Паша на Лобстера. — Они. Уж больно себя нагло вел! Кидал всех. Вот и получил по заслугам.

Лобстер посмотрел на Хэ. Зрачки китаянки сузились, будто у кошки.

— Значит, Никотиныча — ты?..

Дверь за Лобстером захлопнулась. Никотиныч некоторое время ошарашено смотрел на закрывшуюся дверь, потом выматерился, подошел к компьютеру, опустился на стул. В окошечке призывно светилась сумма — 56427.00. Никотиныч подвел мышку к панели «Перевести», занес палец над клавишей, но потом вдруг курсор метнулся в правый угол к «Отмене». Он закрыл счет, потом вышел из терминала. Сзади послышался какой-то шорох. Никотиныч обернулся и увидел стоящего в дверном проеме знакомого мужчину — это был дядя Паша.

— Вы? — удивился Никотиныч. Он поднялся со стула. — Как вы сюда попали? — Его губы задрожали.

— Садись за компьютер! — приказал дядя Паша, наставив на Никотиныча пистолет с глушителем.

Никотиныч, как завороженный, смотрел на крохотную черную дырку в металлическом теле глушителя.

— Ты че, глухой? Садись, переводи бабки. Вот счет! — Дядя Паша протянул Никотинычу бумажку с длинными рядами цифр.

Никотиныч взял бумажку, сел на стул. Он то опускал глаза на цифры, то поднимал на черную дырку в глушителе.

— Это невозможно. Я уже закрыл терминал, — пролепетал он наконец, чувствуя, как по позвоночнику стекает струйка липкого пота. — Я не смогу его открыть снова!

— Значит, я все-таки опоздал. Куда «капусту» перевели? Ну, быстро!

— Никуда, — помотал головой Никотиныч, глядя на глушитель. — Мы… мы их не стали снимать.

— Ну вот что, если ты сейчас будешь мне лапшу вешать, я тебе такую Варфоломеевскую ночь устрою! Пожалеешь, что на свет родился! — грозно сказал дядя Паша.

— Я же говорю: мы ничего не взяли. Я не могу назад зайти, потому что не умею. Только Лобстер может, — скороговоркой проговорил Никотиныч, боясь, что, если он будет медлить, из маленькой черной дырочки вылетит пуля.

— Гонишь, сука! — Дядя Паша не удержался и ударил Никотиныча по лицу наотмашь. Никотиныч кулем повалился на пол. — Сейчас ты у меня все сделаешь, падаль!

Дядя Паша вздохнул, снова пошевелил затекшими руками.

— Не рассчитал я, Олег. Сердце у него слабое оказалось. Вроде и бил-то не очень сильно. В общем… — Он опустил голову.

— Сволочь! Подонок! — Лобстер подскочил к дяде Паше, стал, что было сил, лупить по лицу. Голова дяди Паши моталась из стороны в сторону. Но он только усмехался и приговаривал: — Так, так, сынок, учись, не все за машинкой своей сидеть! — Из его носа хлынула кровь.

— Отойди! — приказала Хэ. Она оттолкнула Лобстера, нанесла один короткий удар двумя пальцами, дядя Паша коротко охнул, и его голова безжизненно склонилась вниз. — Иди за мной! — приказала Хэ Лобстеру. Она взяла со стола сотовый телефон дяди Паши и направилась на кухню.

— Теперь ты понял, кто твой сосед?

— Это дьявол! — мрачно кивнул Лобстер.

— Его надо убирать, иначе зла на свете будет еще больше! — Хэ открыла крышку сотового телефона, вынула из гнезда батарейку. Сунула ее в карман жакета. Из другого кармана она достала еще одну батарейку, показала ее Лобстеру. — Здесь пятидесятиграммовый эквивалент тротила. Мы ему позвоним. — Она вставила батарейку в гнездо, закрыла крышку.

— Но ведь это убийство! — испуганно прошептал Лобстер.

— Это благо! — возразила Хэ.

— Эй, вы! — раздался из комнаты голос пришедшего в себя дяди Паши. — Идите сюда, мы еще с вами не обсудили одну важную проблему.

Лобстер с Хэ вернулись в комнату. Китаянка незаметно положила телефон на стол.

— Вот девка хорошо бьет, а тебе, Олежек, поучиться надо, — усмехнулся дядя Паша, слизывая языком кровь с губ. — Короче, предыстория окончилась, переходим к десерту. Навострите уши, господа хакеры и китайцы! Если через два часа я не отменю команду отправки корреспонденции на своем компьютере, который, кстати, находится на другом конце города, то в ФСБ уйдет «телега» о том, что некоторые господа из ФАПСИ в свободное от работы время занимаются взломом иностранных банков. Ну, о последствиях можно только догадываться. Так что ты, Лобстер, все-таки деньги мне переведешь! Пятьдесят процентов от всей суммы — я думаю, по-божески. Пять миллионов, да?

Хэ с Лобстером переглянулись. Китаянка на мгновение задумалась.

— Ну что, как десерт? — Дядя Паша рассмеялся.

— Хорошо, мы согласны, — неожиданно произнесла Хэ. — Номер счета?

— Там, в бумажнике, — кивнул дядя Паша.

Китаянка порылась в бумажнике, достала визитную карточку с рядами цифр на обороте, показала ее соседу. Тот кивнул.

— Вы же понимаете, чтобы перечислить такую сумму, нужно время. Мы перечислим деньги в течение часа. Это легко проверить.

— Понимаю, — кивнул дядя Паша. — Хорошо.

— А сейчас я вас прошу поехать и снять задание на высылку корреспонденции.

— Испугались, суки фапсюшные! — ухмыльнулся дядя Паша. — Руки развяжите, не могу больше!

Хэ вынула из его пистолета обойму и сунула ее в карман, затем достала свой пистолет, наставила его на дядю Пашу, кивнула Лобстеру — развязывай. Лобстер присел за спиной соседа, стал развязывать узлы. Его била нервная дрожь.

Дядя Паша поднялся со стула, потирая руки. На запястьях остались ярко-красные следы. Хэ попятилась, давая ему возможность забрать вещи со стола. Он рассовал их по карманам, пистолет вставил в прикрепленную с внутренней стороны икры кобуру.

— В общем, я даю вам час. Надеюсь, Олежек, встретимся когда-нибудь, если тебя, конечно, «чехи» не замочат. Защищать-то теперь некому будет, — сказал дядя Паша на прощание и вышел.

От звука хлопнувшей двери Лобстер вздрогнул. Он растерянно посмотрел на Хэ:

— Он дал час.

— Лобстер, приди в себя! — приказала китаянка. — Он теперь наш.

— Он дал нам час, — повторил Лобстер.

Хэ достала из кармана свой сотовый, вынула разъем из телефона Лобстера, подсоединила к своему, затем она полезла в свою сумочку, достала из нее дискету, сунула ее в дисковод, щелкнула мышкой — левый компьютер чуть слышно зашуршал. На экране появилась программа, записанная на дискете. Какие-то окна с цифрами.

— Что это? — спросил Лобстер.

— Это управление той самой батарейкой. Ты сейчас позвонишь ему по сотовому, а потом нажмешь на «Enter», и программа даст на телефон специальный радиосигнал, который замкнет цепь. Сработает через пятнадцать секунд. Понял?

— Может, лучше сообщить? — неуверенно сказал Лобстер. — Он столько народу убил.

— Ну и как ты это докажешь? — насмешливо спросила Хэ. — Лобстер, не дури! — Хэ сунула ему в руку телефон. — Звони!

— Но если он погибнет, то…

— Звони, Лобстер! Звони! Соверши хоть один стоящий поступок в своей жизни!

Лобстер, глядя на визитную карточку, оставленную дядей Пашей, набрал номер. Потом вдруг бросил трубку на стол, будто это была гигантская сколопендра, побежал на кухню. Хэ кинулась за ним.

В трубке раздался длинный гудок, потом возник голос дяди Паши.

— Алло!

— Я не могу! Я не могу! Я не могу! — бормотал Лобстер, опустившись на корточки рядом с батареей. — Я все другое могу! Банк взломать, информацию скачать, вирус запустить! Я человека убить не могу!

— Ты не увидишь, не услышишь этого! Он очень далеко! Это как в компьютере — виртуальный мир. Лобстер, если ты этого не сделаешь, я сама сделаю!

— Алло, говорите! — повторил дядя Паша. На стол вскочил Триллер, он быстро пробежался по клавиатуре: «/.I;llknjhb3igvtfrdsesxw» — и наступил на клавишу «Enter», после чего сиганул вниз. Вечером ему всегда хотелось пошалить.

— Алл..!

Дядя Паша ехал на машине по Енисейской.

— Алло, говорите! Алло! — крикнул он, и в трубке сотового телефона раздался короткий щелчок, и в следующее мгновение горячая струя ударила ему в голову. В машине прогремел взрыв, она вильнула, бойко заскочила на поребрик и врезалась в фонарный столб…

— Ты тряпка, Лобстер! — Хэ оставила его на кухне и направилась в комнату. Она удивленно уставилась на экран монитора. Кнопка «ВЫПОЛНИТЬ ЗАДАЧУ» была вдавлена в панель.

— Лобстер! — крикнула Хэ. — Иди сюда! Лобстер подошел к столу.

— Что?

— Это судьба! Кто-то уже нажал на «Enter», — удивленно произнесла Хэ.

— Знаю я эту судьбу, — тяжело вздохнул Лобстер, посмотрел растерянно на Хэ. — Ее зовут Триллером. Что же теперь делать?

— Как что? Деньги переводить! — сказала Хэ и улыбнулась, показав крупные белоснежные зубы.

С утра Лобстер долго не мог прийти в себя. Все тело болело, будто его вчера как следует поколотили палками. Когда он проснулся, Хэ уже не было, она уехала на работу выяснять обстановку.

Он позавтракал и позвонил матери в больницу. Трубку взял Андрей.

— Привет, как мама?

— Ухайдакал ты ее! — зло сказал водитель.

— Я спрашиваю: как она? — Лобстер тоже начал злиться на любовника матери.

— Немного лучше. Но теперь нужен полный покой. Разве с тобой это получится? То он исчезнет на месяц, то фортель выкинет.

— А ты кто такой, чтоб меня учить? — окончательно завелся Лобстер. Он вдруг поймал себя на мысли, что с удовольствием бы сейчас вставил этому Андрюше в телефон батарейку с тротиловым эквивалентом в 50 граммов.

Сел за компьютер, щелкнул мышкой. Хотел посмотреть электронную почту, вдруг там что-то есть?

— Я тебе, конечно, никто! — вздохнул Андрей. — Потому и жаль, иначе давно бы уже всыпал по первое число!

«Как бы я тебе первому не всыпал!» — подумал Лобстер. Так и есть — было два послания. Лобстер выключил трубку, не попрощавшись с водителем.

(02.25)Кому: Лобстеру.

От: главного киберпанка страны Гоши.

Тема: «Смерть».

"Дорогой ты мой Лобстрюша, надо тебе сказать, что шутки твои в последнее время стали совсем дурацкие! Что за туфту ты в очередной раз послал нашим друзьям? Думаешь, здесь сидят одни лохи, которые «демона» от «крона» отличить не могут? Расскажу тебе на этот раз весьма поучительную историю, которая может показаться тебе забавной, а может — и не очень. Ходили мы как-то на своем небольшом сухогрузе к пингвинам в Антарктиду. А там, надо тебе сказать, очень суровые условия выживания, не то что жизни. Ходили мы туда летом в сопровождении «Ленина», большого такого, знаешь ли, атомного ледокола, потому как самим в такую глушь не пробраться.

Ну вот, дошли мы до Антарктиды безо всяких приключений, если не считать того, что старпом решил на льдину с борта поссать (примета такая морская есть — пометить, так сказать, территорию), да к ней и примерз, потому как струя за минуту насквозь замерзает и как «речка подо льдом блестит». Не в этом суть. Высадились мы на берег и пошли, как водится, бордель искать. А борделей, я тебе скажу, в Антарктиде видимо-невидимо, куда ни кинь взгляд — одни только снежные бабы. Ну вот, нашли мы одну такую снежную бабу и пристроились к ней всей командой, она сначала помалкивала, а потом как по-американски закричит: «Насилие, насилие!» — и на нас в окружной суд подала. Судов там, в этой чертовой Антарктиде, еще больше, чем борделей. Но только американцы почему-то не окружной суд жалуют, а Линча. Видать, парень этот у них особо отличился в дебатах по юриспруденции. Ну вот, пришли, значит, окружные судьи и давай нас линчевать. Следует заметить, дорогой Лобстрюша, что американское линчевание очень напоминает наше повешение.

Ну вот, а теперь скажи мне, пожалуйста, дорогой ты мой, на чем в Антарктиде линчевать? Когда там ни одного даже самого хилого деревца нет? Не знаешь? Ну так вот, я тебе отвечу: на тех самых бабах и линчуют, которых там видимо-невидимо. У них ведь вместо носа морковка торчит, вот на этих самых морковках нас и повздергивали! Один только старпом, приросший к льдине, в живых остался. Ну вот, до сих пор я вишу и жалею, что пожил мало. Мораль сей истории тебе, наверное, ясна: как говорится, был бы человек, а уж веревка с морковкой для него всегда найдутся! Так что давай не забывай, пиши, заглядывай, а то мы очень скучаем, особенно Миранда".

(02.29) Кому: Лобстеру.

От: Миранды.

Тема: «Любовь».

«Лобстер, миленький, сижу я прикованная наручниками к батарее, держат меня на воде и хлебе, даже в туалет сходить не дают! Ведро поставили и писай тут при них, а они ржут! Ты меня тогда кинул, а они пришли и забрали! Пожалуйста, сделай, что они велят, иначе меня убьют! Они так и сказали: пришлем ему (тебе то есть) твою (мою то есть) голову. Я тебя умоляю, даже если ты меня уже совсем не любишь, сделай, что они просят. Мне так страшно, ты даже подумать не можешь, как мне страшно! Тебя никогда наручниками к батарее не приковывали и писать в ведро не заставляли. Если ты меня спасешь, я рабыней твоей стану, буду твои ноги мыть, носки стирать, галстуки гладить! Я не шучу — это правда! Они так и сказали: если сделаешь, они на все четыре стороны меня пошлют! У тебя же голова золотая, ты всем нужен: пекарям и шкиперам, хакерам и факерам, а особенно ментам и бандитам. Будь ласков, не дай погибнуть! Несмотря на подлость твою, что ты с чужой бабой спишь, люблю я тебя и хочу, чтобы все было именно так, как ты обещал тогда в порту. Вот так. Жду привета, как соловей лета! М.».

Снега в этот день выпало много, и машина Хэ завязла, не доехав каких-нибудь двухсот метров до места операции. Они с Лисом бросили машину посреди дороги и пошли пешком. Хэ было особенно тяжело, и Лис ее всячески подбадривал. Объект представлял из себя обыкновенную типовую двенадцатиэтажку. Вычислил ее сегодня утром Лобстер. На свое несчастье, бандиты позвонили ему по сотовому. А дома у него стоял недавно купленный за тысячу баксов сканер, который определяет расстояние до сигнала с точностью до нескольких метров, и на мониторе тут же появился микрорайон с названиями улиц и домами, обозначенными квадратиками и прямоугольниками. Лобстер выдал Хэ цветную распечатку, где красным крестом был помечен злополучный дом. Он был взят в кольцо через десять минут после получения сигнала. Прослушку подключили сразу ко всем телефонам в доме — «ковровое бомбометание». Теперь нужно было вычислить квартиру. В домоуправлении был получен список всех жильцов, а дворничиха дала сочные характеристики некоторых проживающих: «ни баба, ни девочка», «стручок перченый», «сунореф двух б… поддев» и пр. Хэ привлекло словечко «сунореф». Лис объяснил, что так экзотично называют иногда представителей Кавказа, которые, как известно, обладают крупными носами, и при этом посмотрел в зеркало на свой собственный…

В конце концов, были выявлены две «нехорошие» квартиры. Одна на втором этаже, другая на десятом. И в той и в другой жили странные люди, которые вежливо здоровались с дворничихой, но при этом прятали глаза, будто боялись окаменеть. Промедление было смерти подобно, поэтому решили брать сразу обе. В конце концов, перед жильцами одной из квартир всегда можно извиниться, побитые стекла вставить, сломанные руки загипсовать. Квартиру на десятом было решено штурмовать с крыши и из подъезда одновременно. Квартиру на втором — с помощью лестниц.

Хэ в операции, конечно, не участвовала, но зато могла издали наблюдать за всем происходящим.

Штурм начался ровно в пять. К дому подъехала машина, из нее выскочили люди в масках с тремя металлическими лестницами в руках (по количеству окон в квартире), за плечами у них висели короткоствольные автоматы. Они подбежали к дому, приставили лестницы, вскарабкались по ним, как обезьяны, выбили прикладами окна и скрылись внутри. В то же самое время с крыши на уровень десятого этажа на тросах спустились пятеро автоматчиков (тоже в масках). Они выбили стекла ногами и тоже влетели внутрь квартиры. На десятом этаже раздалась частая стрельба. На втором было тихо — там оказался небольшой наркоманский притон, в котором спали вповалку девочки и мальчики от четырнадцати до семнадцати лет. Они были настолько «обдурены», что даже не поняли, что случилось. Спецназовцы вызвали ОБНОН…

Когда в окно влетел автоматчик в маске, Миранда дико заверещала и пригнулась, стараясь закрыть голову свободной от наручников рукой, потому что на нее густым дождем посыпались осколки. Началась стрельба, от которой она тут же оглохла. Миранда не видела, что творится в квартире, потому что сразу же закрыла глаза. Но она слышала выстрелы, мат, стоны, звонкие удары, будто кто-то лупил боксерскую грушу. Запахло порохом, штукатуркой, раскаленным металлом. Со звоном сыпались гильзы. Кто-то попал в батарею, пуля взвизгнула о металл, и тут же в разные стороны брызнула горячая вода.

— Спасите, горячо, горячо! — истошно завопила Миранда. Она попыталась отодвинуться, чтобы вода не обжигала голые руки, но это оказалось непросто: кран мешал наручнику двинуться дальше по трубе.

В конце концов, все стихло. Миранда осторожно открыла глаза и увидела распростертого посреди комнаты мужчину. Это был чеченец, который один раз в день кормил ее жидкой похлебкой. Под ним расплылась большая лужа крови. На мгновение Миранда даже забыла, что ей горячо. К ней подошел человек в маске, быстро перекусил наручники большими кусачками.

— Спасибо, — поблагодарила Миранда слабым голосом.

— Сколько их тут было? — поинтересовался спецназовец, поднимая ее с пола.

— Пятеро, — сказала Миранда.

— Здесь четверо. Покажи, кто из них главный.

Миранда осторожно обошла лужу около трупа, заглянула в соседнюю комнату, здесь лежали двое. Вернее, один сидел, прислонившись к стене, все его лицо было залито кровью, другой лежал ничком. Миранда покачала головой — нет! Ее провели на кухню. Чеченец лежал под раковиной, раскинув руки. При падении он свернул пластиковое колено под раковиной, и теперь вода, которая капала из плохо закрученного крана, попадала ему прямо на лицо, в полуоткрытый рот.

— Здесь его нет, — сказала Миранда.

— Все, иди, там тебя «скорая» ждет, — кивнул человек в маске. Он вынул из нагрудного кармана рацию и передал: — Одного нет, усилить наружку.

Хэ видела, как из подъезда вывели завернутую в какое-то одеяло Миранду, посадили в машину «скорой помощи». Дверца захлопнулась, машина с воем выехала со двора.

— Что там? — спросила Хэ у Лиса, который слушал рацию.

Он выставил средний палец, показывая неприличный жест.

— Одного нет? — догадалась Хэ.

Лис кивнул.

Тут Хэ увидела, как из-за угла показалась невысокая фигура человека средних лет. Голова у него была седая, а на макушке торчал панковский хохолок — небольшой «ирокез» красно-желтого цвета. Он повернулся к ним спиной, и лица его Хэ не разглядела.

— Гоша? — не поверила своим глазам Хэ. Человек обернулся, и тут она поняла, что ошиблась. У него было другое лицо.

— Извините.

— Ничего, бывает, — улыбнулся человек и пошел своей дорогой.

Хэ замерла на несколько мгновений, потом вдруг выхватила пистолет и закричала пронзительным голосом:

— Стоять!

Человек обернулся и выстрелил первым — это был Седой. В руке у него оказался большой «магнум». Выстрелив, сразу побежал. Тяжелая пуля оторвала хрупкую, как фарфоровая статуэтка, Хэ от земли, швырнула в успевший подтаять снежный сугроб. Она умерла, не успев ни о чем подумать. Сейчас ее, мертвую, маленькую, хрупкую, легко можно было засунуть в большой чемодан и вывезти в Корею, чтобы похоронить в родной земле, но некому было это сделать.

Лис, выхватив пистолет, встал на одно колено и прицелился. Красный хохолок был хорошо виден на белом фоне.

— Лицом к стене! — Голос у конвоира был резкий, как звук плети.

Лобстер повернулся к стене и под бренчание ключей стал изучать ее неровную поверхность: застывшие в краске волоски от кистей, пупырышки, шероховатости. Он подумал, что стена похожа на выжженную пустыню.

— Пошел!

Он вошел в камеру. Дверь за ним с грохотом захлопнулась. Камера была узкая и длинная, как пенал. Кровать с дистрофичным плоским матрасом, железный стол, привинченный табурет. Около двери желтый унитаз и умывальник с отбитой эмалью. «А что, очень даже приличная обстановка, — подумал Лобстер, оглядев камеру. — Есть возможность подумать, помечтать. Набросать какую-нибудь забавную программку».