– Виноват, ваша светлость, но кони не кормленные, ослабли, - не моргнув глазом, соврал капитан. - В лагере Ордена народец прижимистый, со вчерашнего вечера во рту ни маковой росинки.
– У кого, у коней? - удивленно вскинул тонкие брови герцог.
– И у них тоже, - выкрутился капитан.
– Ладно, потом на судьбинушку лихую пожалуешься… и не мне, - смилостивился Самвил. - Слушай теперь мой приказ. Подбери трех солдат покрепче, пусть проводят меня в лес. Сам с остальными бездельниками останешься здесь. Пока я не вернусь, следи, чтоб ни одна живая душа в лес не сунулась: ни местные мужланы, ни служивый люд, ни благородные господа. Ослушается кто, убей, понял?!
– Так точно, - привычно отрапортовал капитан. - Да вот только вчетвером в лес идти…
– Не твоего клопиного ума дело! - вновь перешел герцог на крик. - Я не для того тебя держу, чтобы глупые советы выслушивать!
«Держат только собак да кошек. Хотя ты меня, дружок именно псом цепным и считаешь, - подумал Андре, ни за что и ни при каких обстоятельствах не осмелившийся произнести эти крамольные слова вслух. - Ну что ж, натасканный сторожевой пес в хозяйстве всяко расфуфыренного индюка полезней. Ори, голубчик, беснуйся! Чтоб ты осип, самодур!»
– Карету за деревья отгони да ветками прикрой, чтоб ее с дороги видно не было, - приказал Самвил, необычайно быстро успокоившись и оборвав только начавшееся нравоучение. - Люди твои пусть тоже на опушке не толкутся, но в лес дальше, чем на сто шагов, заходить запрещаю! К вечеру вернусь.
– А что нам делать, если не вернетесь? Ваша светлость, в лесу зверье, разбойники, всякое случиться может, взяли бы охрану побольше, - сделал вторую попытку вразумить самоуверенного вельможу капитан.
– Сказал - вернусь, значит, вернусь, - произнес уже спокойно, без крика, герцог Самвил и открыл дверцу, вылезая из кареты.
Капитан, к сожалению, не мог ослушаться глупого приказа, хотя если с герцогом что-то случилось бы в чаще, то виноватым бы все равно был только он. Мучаясь нехорошими предчувствиями, Андре послал с вельможей своих лучших людей и, утешая себя, как всегда, весьма расплывчатой надеждой: «Авось и обойдется!», стал отдавать приказы по обустройству стоянки за деревьями леса. Гвардеец-ветеран не мог знать, что именно с двоюродным братом короля в лесу и не могло ничего произойти, а вот троих своих лучших людей он послал на верную гибель.
* * *
По возвращении отряда с ночного рейда жизнь походного лагеря вернулась в прежнее русло. Слуги с усердием принялись за грязную работу, благородные послушники в перерывах между молитвами помогали наемным мастерам в подготовке снаряжения к следующей вылазке, а рыцари и наемные солдаты оттачивали ратное мастерство, доводя упорными тренировками до совершенства сложные комбинации ударов и защитных блоков. Отдыхали лишь те, кто вернулся из ночного похода и кому только еще предстояло отправиться в опасный путь.
Рыцарь Ликарас медленно прохаживался вокруг огороженной изгородью тренировочной площадки. Он внимательно наблюдал за движениями своих братьев, отмечая про себя слабые и сильные стороны каждого из упражняющихся бойцов. Стрелявшие рядом по мишеням лучники не интересовали коменданта, как, впрочем, и группа легких пехотинцев, пытавшаяся совместными усилиями добиться слаженности действий в плотном строю. И те, и другие были недостойными внимания наемниками, платным сбродом, к услугам которого порой приходилось прибегать. В борьбе против порождений Тьмы стрелки с пехотинцами не стоили и ломаного синдора, но Ордену приходилось иметь дело и с чудовищами о двух ногах: беглыми каторжниками, сбивающимися в шайки и бродящими по лесам; разбойничьими формированиями из разношерстного воровского сброда; да и с армиями некоторых королевств, чьи правители не понимали важности возложенной на Братию миссии. К примеру, сейчас назревал весьма кровопролитный конфликте лиотонским Двором, на землях которого имел несчастье находиться их отряд.
«Наставник Мерун или близорук, или обладает информацией, которой не спешит со мной делиться, - размышлял Ликарас, нутром чувствуя, что Орден стоит на пороге важных событий и больших перемен. - Зачем он злит короля? Почему не скрывает своего презрения к правящей династии и не пускается в хитрые дипломатические игры? Он слишком прямолинеен, недостаточно умен, чтобы представлять интересы Ордена…»
Рыцарь испугался. Вначале невинные размышления привели его к крамольным выводам, чуть не подтолкнули на разрушающий душу путь заговоров и интриг, в то время как его истинные помыслы были далеки от грязной возни за власть. Рыцарь Ликарас, когда-то бывший графом Асканом, одним из троих крупнейших землевладельцев Тульвии, уже давно питал отвращение к напыщенности светской жизни и той низкопробной мерзости, которую в его кругах было принято называть политикой. «Жизнь человека слишком коротка, чтобы растрачивать ее по пустякам. Стремящийся достичь высот вынужден не только идти по трупам, но и обкрадывать самого себя», - высказанная когда-то давно бродячим мудрецом мудрость глубоко запала в сердце уже успевшего кое-чего достичь и нажить пару дюжин врагов графа. За время службы Ордену рыцарь ни разу не пожалел, что отказался от своих владений в пользу младшего сводного брата. Он жил полной жизнью: боролся, любил, ненавидел, тешил свой мозг погонями и расследованиями, в то время как младший из Асканов то чах от скуки в родовом замке, то «воевал» в кулуарах тульвийского дворца.
Среди двух десятков упражнявшихся на площадке рыцарей нельзя было выделить самого сильного и ловкого. У каждого были свои плюсы и минусы, каждый совершал глупые ошибки и радовался, как ребенок, когда точно проводил победоносную комбинацию рубящих и колющих ударов. «Новички!» - это слово звучало в голове Ликараса, не как оскорбление вновь поступивших в Орден, а как жестокая реалия ежедневной борьбы. Опытных бойцов в их отряде осталось не очень много. Чем активнее командир отряда гонялся за чудовищами, тем меньше было в рядах ветеранов. Наставник Мерун всегда славился своей неуемностью, постоянным желанием преследовать и убивать.
Тех, кто сейчас отдыхал по палаткам, задействовать в разведывательной экспедиции было нельзя, полсотни всадников ускакали в Бобровые Горки, а среди оставшихся не было достойных кандидатов. Конечно, даже среди новичков отыскалась бы троица проворных да смышленых дворян, но отсутствие жизненного опыта могло сыграть с ними злую шутку. Какой из рыцарей, пускай он даже из Небесного Братства, не кинется спасать попавшую в беду баронессу или герцогиню? Цель же их миссии состояла совершенно в ином, они должны были действовать тихо, а не греметь по округе мечами, гоняясь за шайкой разбойников. К тому же высока была вероятность и того, что от слишком осведомленных о нежити дамочек в конечном итоге придется избавиться. Ветеран смог бы совладать с эмоциями, а сопливый новичок, привыкший видеть мир исключительно в черно-белом цвете, естественно, нет. Ликарас не мог рисковать и полагаться на случай, он должен был добыть информацию как можно быстрее и желательно без потерь, в то время как присутствие дам всегда оборачивалось кровопролитием.
Наставник Мерун был хорошим стратегом, но не видел, что для решения поставленных им задач элементарно не хватало средств. Из двух десятков кандидатов благородный рыцарь Ликарас в конце концов выбрал двух новичков потолковей, а третьим данной ему властью назначил себя. Только в этом случае у разведывательной экспедиции в Дукабесе имелись шансы на успех.
В лесу было жутко, даже несмотря на день. Солнечные лучи кое-как добирались до земли сквозь густые кроны прямых и тощих, как ошкуренные жерди изгороди, деревьев. Под ногами путников хлюпала грязная, мутная жижа, порой доходившая аж до пояса. Временами на фоне монотонного скрипа гниющих снизу и рассохшихся ближе к верхушке стволов слышались уханье какой-то птицы и зловещее бульканье: то ли за отрядом из четверых смельчаков следовала проголодавшаяся болотная тварь, то ли просто на поверхность воды со дна поднимался воздух.
Солдаты не знали, чем были вызваны тревожные звуки, и, на всякий случай обнажив мечи, держались плечом к плечу. Тяжелые доспехи служивого люда уже давно наполнились холодной водой и невероятно сковывали движения, но ни один из охранников ни за что не решился бы ослабить крепежные ремни лат или хотя бы снять натершие руки наручи. Местность была чужой, зловещей; в воздухе веяло смертью, а царившая вокруг тишина поднимала из глубин напуганных душ самые страшные предчувствия. И лишь члену королевского семейства были нипочем ни странные звуки, ни гнетущее безмолвие, ни омерзительный пейзаж гниющего в воде леса.
Герцог Самвил двигался неестественно легко и уверенно, как будто не брел по заболоченной чаще, а вытанцовывал мазурку на балу, только вместо сухощавой партнерши-аристократки в руках брат короля вертел крепкую ольховую палку, которой он то прощупывал почву в воде под ногами, то отодвигал в сторону хлещущие по лицу ветки. С таким проворством передвигаться в лесу мог не каждый крестьянский мальчишка, охранники еле поспевали за своим господином, а тот так ловко маневрировал между деревьями и подныривал под корягами, что не только не порвал, но даже нигде не испачкал расшитого золотыми нитями и бриллиантами камзола. Конечно, без доспехов продвигаться было сподручнее, а тяжелый щит не оттягивал господскую спину, но все равно солдаты не ожидали от изнеженного вельможи подобной прыти и даже прониклись к нему чем-то вроде уважения.
За полчаса блуждания по топям так ничего и не произошло: из воды не выскочили скользкие, змеевидные твари, а с верхушек гладкоствольных деревьев не повыпрыгивали зубастые вутеры. Лес как будто смирился с присутствием в нем четверых чужаков, но вряд ли найдется что-то обманчивее и коварнее продолжительного спокойствия. Уставшие воины успокоились, растянулись в одну линию и вложили в ножны мечи. Тем временем их хозяин продолжал уверенно продвигаться в глубь топи и, казалось, совершенно не обращал внимания на падение дисциплины в рядах его немногочисленных защитников.
Местность изменилась. Вода под ногами заметно мутнела и теперь источала особо зловонный аромат. Деревья стали ниже и раскидистее, их ветви часто сплетались в невообразимо уродливые формы, дразнящие острыми углами воспаленное страхом воображение воинов. Внезапно герцог остановился и закрутил головой, что-то выискивая среди клубов густого, стелющегося над водой тумана, затем решительно направился к единственно прямому дереву и бесстрашно засунул руку по локоть в дупло. Неизвестно, какой потайной механизм привел придворный вельможа в действие, но полый ствол задрожал и наполнил воздух монотонно гудящим звуком, от которого у невольных свидетелей этого странного поступка забегали мурашки по коже.
– Ваша светлость, - обратился к вельможе самый старший из солдат, испуганно вертя головой и кладя на всякий случай широкую ладонь на мокрую рукоять меча, - а что это вы делаете?
– Заткнись! - Герцог Самвил решил не снисходить до объяснения своего странного действия. - Не твоего ума дело, смерд! Приказывают - выполняй, а пасть без спросу не разевай!
Над поверхностью то ли залитого водой леса, то ли поросшего деревьями болота прокатился второй, в точности такой же звук, но только исходивший откуда-то издалека. Позабыв о долге и верности короне, солдаты дружно выхватили мечи и обступили вельможу полукругом.
– Ты куда нас завел, супостат?! Погибели нашей хочешь?! - прорычал седобородый солдат, держа острие меча на уровне барского кадыка.
– Ясно дело, - поддакнул товарищ по несчастью, заходящий справа. - В сговор ирод благородный с нечистью вступил, честный люд в чащу заводит!
– Что, душами нашими с бесовским отродьем расплачиваешься, да-а-а?! - истерично заверещал третий, нанося в припадке безумия смертоносный удар тому, кого еще несколько минут назад был готов прикрыть собственной грудью.
Острый меч взлетел в воздух и вот-вот должен был разрубить правую лопатку вельможи, прикрытую лишь дорогой тканью и не защищенную даже тонкой кольчугой. Солдаты не пытались остановить наносящего удар товарища, для них цель прогулки в дремучий лес теперь тоже была ясна. Зачем же еще завел их вельможа в чащу? Кому подавал странный сигнал? И вообще, что делать праведному человеку в гиблом месте, среди болот, кишащих ползучими тварями?
Меч пролетел по воздуху, но цели так и не достиг, замер всего в паре сантиметров от мерно вздымающейся плоти. Когтистая чешуйчатая лапа, неожиданно вынырнувшая из тумана, схватила оружие прямо за середину острого лезвия и с хрустом переломила его пополам. Остальные охранники не успели даже вскрикнуть, не то что сдвинуться с места. Точно такие же лапы схватили их за шеи и за считанные доли секунды отделили головы в шлемах от закованных в латы тел.
– Почему так долго? - недовольно проворчал герцог, глядя, как вода с бульканьем поглощает бездыханное тело последнего из солдат.
– Зачем ты их привел? Разве не знал, кто тебя встретит? - прозвучал встречный вопрос вышедшего из тумана чудовища.
– Вообще-то не твое дело, но так уж и быть, скажу, - подбоченившись ответил вельможа, ничуть не испугавшись вида троих безобразных чешуйчатых вутеров. - Мне по болоту пешком несколько миль тащиться пришлось, а вдруг разбойники?!
Откровенное признание венценосного вельможи было встречено залпом дружного демонического хохота. Хищные твари не могли предположить, что столичный дворянчик окажется настолько глуп. Последний лесной лиходей, обитавший поблизости от их болот, был сожран еще полгода назад.
– Ладно, хватит ржать! - прикрикнуло одно из чудовищ на своих дружков. - И ты, благородная вырезка, рожу сердитую тут не корчь! Тебя хозяин уже заждался, пошли!
Разговорчивый вутер махнул чешуйчатой лапой, приказывая следовать за ним, и вместе с подручными скрылся в тумане. С секунду покрутив в руках обломок меча, герцог недовольно хмыкнул и поспешил следом за новыми провожатыми.
Глава 6
СВИНЬИ ГРЯЗИ НЕ БОЯТСЯ
Мужика за соседним столом стошнило. Неприятное зрелище, в особенности если учесть, что опухшая, покрытая красными пятнами рожа горожанина смотрела в этот момент именно в их сторону. Палион отвернулся, едва сдерживая подкативший к горлу ком, а вот на его сотрапезника сей казус не произвел удручающего впечатления, скорее, наоборот, рассмешил и позабавил. Обросшая рыжими бакенбардами физиономия колдуна растянулась в широкой улыбке, а в зеленоватых глазах появились огоньки азарта.
– Ну давай, друг! Ну еще разок! Ну поднатужься! - громко выкрикивал Вебалс, стуча кулаком по столу в такт резких гортанных движений пропойцы.
Странное желание приезжего - взять на себя руководство процессом очищения чужого желудка - вызвало искреннее удивление на лицах присутствующих в этот поздний час в кабаке. Корчмарь, разносчицы и примерно три дюжины шумевших о чем-то своем посетителей мгновенно затихли и повернули головы в сторону омерзительного действа, притом извергавший на стол остатки ужина мужик интересовал зрителей гораздо меньше, чем добровольная группа поддержки в лице одного необычайно активного господина.
– Прекрати, немедленно прекрати балаган! - прошипел Палион сквозь сжатые зубы и пнул компаньона под столом.
– Ну вот и все, мои поздравленьица, господин хороший! - картинно выразил свое удовлетворение по поводу окончания мучительного акта колдун, легко, между делом, убрав свою ногу из-под удара кованого каблука, настороженно озиравшегося по сторонам разведчика.
Пара отекших, слезившихся глаз подмастерья, не моргая, уставилась на рыжеволосого путника, судя по одежде, небогатого торговца; перепачканный рот раскрылся, издав серенаду скрипучих звуков, и голова бедолаги безвольно повалилась на стол в липкую лужу собственного производства. Посетители мгновенно потеряли интерес к происшествию, толстый корчмарь что-то недовольно проворчал себе под нос и вернулся к кропотливому процессу разлива вина по кувшинам. Сновавшие между столами девицы не спешили браться за тряпки и убрать за перепившим посетителем. К чему суетиться, если ночь еще только-только начиналась, если через пару-другую минут все равно кто-нибудь да стукнется лбом о тарелку или деликатно, не создавая прислуге хлопот, повалится под стол.
– Может, на твоей родине так и принято, людей потехи лишать, а в Лиотоне почтенные горожане и мелкие дворянчики типа меня по кабакам затем и шастают, чтобы на скотство голытьбы насмотреться. Острых ощущений нам не хватает, понимаешь? - с важным видом сделал замечание сотрапезнику колдун и, не зная, чем дальше заняться, с печальным видом принялся гонять вилкой по пустой тарелке последнюю горошину.
– Не дури, экстремал, - недовольно проворчал Палион, так и не сумевший отвыкнуть от некоторых неизвестных в этом отсталом мире словечек, и затравленно осмотрелся по сторонам.
Выступление бедного дворянина, странствующего в компании отставного кавалериста, не прошло бесследно. Хозяину заведения не было до них дела, девицам с подносами тоже; храпевшего в луже своих испражнений мужика вообще ничего не волновало, кроме тех бредовых грез, что блуждали сейчас в его одурманенной голове. Однако из-за углового стола, за которым расположилась компания шестерых вооруженных мужчин, за ними внимательно наблюдали две-три пары зорких, недобрых глаз. Пока суровые бородачи в легких кожаных доспехах лишь недовольно косились в их сторону, но кто знает, что может прийти в голову захмелевшим солдатам?
Пугал разведчика не столько вид раскрасневшихся щек, обросших клочками грязных, сальных волос, сколько отсутствие на одеждах мускулистых соседей эмблем и гербов. «Наемный сброд или обычные разбойники, подкарауливающие на выезде из города беспечного купца или богатого ротозея, позабывшего перед дорогой нанять охрану. А может, они сами охранники, но сути дела это не меняет. О дисциплине и сдержанности вольные вояки слыхом не слыхивали. Завяжется потасовка в кабаке, а потом со стражей замучаешься разбираться, еще чего доброго в тюрьму попадешь», - рисовал Палион в голове печальные перспективы.
– Глупый ты, - оставив в покое случайно уцелевшую горошину, Вебалс наконец удостоил внимания своего товарища. - Считаешь, если в уголке тихонько сидишь, то тебя никто и не приметит? А выходит-то как раз наоборот: чем тише мышка шуршит, тем бдительней кошка за ней приглядывает. Те вон, шестеро смелых, - колдун небрежно кивнул в сторону бородачей, - тебя давно заприметили, ждут не дождутся оказии, чтоб кошель из тебя вытрясти.
– Ага, а я-то думал, это они в твою сторону косяка давят. - Палион наморщил лоб, что обычно означало смехотворность аргументов оппонента. - Ты ведь у нас благородным вельможей прикидываешься, у тебя кошель монетами звенеть должен.
Вебалс тяжело вздохнул. С тех пор как он поспешно ретировался из Лютена, его внешность претерпела разительные изменения. Нет, он не отрастил бороды, не обрил бакенбарды и не срезал косичку, которой почему-то гордился. Однако в одежде ранее похожего на столичного франта странника уже не было прежнего лоска. Найденных в тайном логове Кергарна денег едва хватило на покупку видавшего виды платья и невысоких сапог со сбитыми каблуками. Грозный Вебалс из рода Озетов, могущественный колдун, а может, и божество, выглядел жалко и убого, как обнищавший рыцарь из юго-восточных степей королевства.
– Я по достоинству оценил твое жалкое подобие юмора, - ответил колдун, выдержав небольшую паузу, - а теперь давай серьезно. Выглядим мы примерно одинаково, оба в рванье. За ужин ты платил, у тебя кошель толст и окладист, как брюшко городского писарчука, а мой совсем отощал, едва пара синдоров найдется.
– Сам виноват, - почему-то почувствовав себя неловко, буркнул Палион, - меньше нужно было на шмотки тратить.
– Вот именно, шмотки, хламиды, ибо одеждой это тряпье назвать нельзя, - печально вздохнул рыжеволосый колдун, вспомнив ушедшие дни, когда он ходил в бархате да шелках. - Присмотрел лихой люд тебя, поджидают ночные старатели, когда ты из корчмы выйдешь, а уж буду ли я рядом или нет, их не интересует. Шестеро на двоих, по их мнению, то же самое, что шестеро на одного.
– Но ведь мы же не выйдем? - спросил Палион, с опаской глядя на прищурившегося в ожидании предстоящей потехи колдуна.
– Отчего же? Синдорами разжиться, дело хорошее, тем более когда их так легко взять. Разбойничков-то всего шестеро.
– Нет, не надо! - Палион быстро схватил привставшего из-за стола колдуна. - Мы в городе, пусть и на окраине, здесь кругом полно стражи, здесь нельзя!…
– Ты эту помойку городом называешь? - презрительно хмыкнул рыжеволосый смутьян, но присел обратно на скамью. - Что с тобой творится? Тебе не кажется, что уже давно пора оправдать твое грозное прозвище? Какой ты, к Вулаку, палач такой, если кулаки о чужие рожи попачкать боишься?
– Мы прибыли в Дукабес, это крупный населенный пункт Лиотона с весьма строгими нормами поведения, - со злостью стиснув зубы, зашептал Палион. - Здешние законы…
– Да плевать мне на здешние законы! - вновь стукнул Колдун кулаком по столу. - И не только мне, всем остальным тоже плевать! Забудь причудливые понятия чужого мира, забудь об оковах формальностей! Выжить - вот единственный закон, выжить, а уж потом думать о миссии, долге и прочей чепухе! - разбушевавшийся Вебалс неожиданно успокоился и, быстро прильнув к уху партнера, перешел на вкрадчивый шепот: - Ты не хочешь портить отношения со стражей, я уважаю твою осмотрительность, но пойми и ты, наконец, мир так странно устроен: избегаешь конфликтов ты, неприятности сами находят тебя. Кто ведет себя паинькой и чтит закон, влезает в шкуру тупого барана, которого или волки задерут, или хозяева на убой заведут. У нас нет выбора, нет: или мы нападем на бандюг, или они нас в темном переулке подкараулят. Не сегодня, так завтра ночью, но это непременно случится. Избежать боя нельзя, значит, нужно выбрать стратегически верную позицию! Инициатива - половина победы; кто ждет нападения, непременно погибает!
– Предлагаешь напасть самим? - спросил Палион, залпом осушив кубок вина.
– Предлагаю, но не здесь, - кивнул Вебалс. - Неподалеку есть замечательная подворотня: дома заброшенные, овраги, хламу всякого разбросано и не видно ни зги. Заманим дурачков и нападем, пока разбойнички сообразят, что к чему, их уже двое или трое останется.
– Рискованно, - покачал головой Палион, уже почти готовый согласиться на опасную затею. - И зачем мы только в этот проклятый Дукабес приперлись?
– Об этом позже потолкуем, - прошептал колдун, вдруг сильно сжавший плечо наемника. - Они сзади, осторожней, не дергайся, не дай им себя спровоцировать!
Противник перешел от пассивного наблюдения к разведке боем. Давно не мывшиеся бородачи избрали банальную тактику случайного столкновения. Самый рослый и широкий в плечах детина, не спеша поднял свои мускулистые телеса с табурета и, слегка пошатываясь, побрел в сторону прилавка, где предусмотрительный корчмарь уже готовил для разгулявшихся богатырей новый бочонок вина. Палион сжался, мурашки прокатились по позвоночнику разведчика, когда за его спиной, мимоходом рыгая и бурча себе под нос непристойности, прошествовали сто пятьдесят килограммов крепких костей и мяса.
Как и предупреждал Вебалс, великан не напал, лишь слегка задел коленкой скамью, отчего Лачека хорошенько тряхнуло, а на столе зашаталась посуда. Первый ход был сделан. Палион не толкнул и даже не оскорбил неуклюжего недотепу, значит, боялся, а трусы легко отдают кошель, если их, конечно, правильно попросить.
– Это все? - спросил Палион, отирая тряпкой перепачканные холодным жиром рукава.
– Нет, это только начало, - невозмутимо заметил Вебалс, старавшийся не смотреть в сторону верзилы и его дружков. - Они пытаются определить, насколько ты трус, придется ли тебя убить, всего лишь оглушить или просто запугать.
– А ты, конечно, сидишь спокойно и морду воротишь, делаешь вид, что ни при чем и со мной случайно за одним столом оказался! - ехидно прошептал Палион.
– Не-а, дружок, я как раз другую роль играть буду, - заявил Вебалс и многообещающе подмигнул.
Разбойник дошел до стойки и вопросительно посмотрел на своих дружков. Чернобородый боец, сидевший с краю компании, едва заметно кивнул, давая «добро» на начало следующего действа кабацкого трагифарса.
– Что-то серьезное? - спросил Палион, едва сдерживаясь, чтобы не повернуть головы в сгорону стойки. Маневры За спиной всегда вызывают опасения.
– Да, нет, сиди спокойно, всего лишь небольшие водные процедуры, - едва успел предупредить Вебалс, как Палион ощутил легкий толчок в спину и мокрую жижу, покрывшую его затылок.
Неся открытый бочонок обратно к столу, великан немного покачнулся и нарочно вылил на спину и голову разведчика примерно с кружку вина. По залу прокатилась волна дружного хохота, в Палиона тут же полетело несколько огрызков, притом с разных столов. Доблестный карвелесский наемник мгновенно превратился в объект всеобщих насмешек, в шута для пьяного сброда, не догадывающегося, что хотя бы раз в неделю не мешало бы помыться. Лачек сжал кулаки, но, все-таки совладав с гневом, вопросительно посмотрел на улыбающуюся физиономию Вебалса.
«У тебя всего три варианта действий, - прозвучал в голове разведчика спокойный и размеренный глас не открывавшего рот колдуна. - Ты можешь продолжать сидеть и увертываться от огрызков. Можешь накинуться на обидчика, в потасовке тебя наверняка убьют и заберут кошель. А еще ты можешь просто уйти, но тебя вскоре догонят и, отдубасив в темной подворотне, обдерут до нитки. Выбор за тобой, друг!»
– Что посоветуешь?
– Не знаю, выбор за тобой, - пожал плечами колдун. - Как поведешь себя, так оно и будет…
– Ага, значит, божество развлекается, скучно ему! - разозлился бывший солдат на бездействие союзника и одарил колдуна гневным, многообещающим взглядом узко прищуренных глаз.
Свиная кость больно ударила Палиона по левому виску, подав весьма ощутимый сигнал, что бездействие чревато последствиями. Вебалс молчал и, задумчиво подняв невинные глаза кверху, продолжал изучать грязевые разводы на потолке. Лачеку предложили на выбор три стандартных варианта, а следовательно, можно было найти и четвертый, оптимальный с точки зрения трех, противоречащих друг другу показателей: личной безопасности, соблюдения законности и, как ни странно, прибыльности.
Громче всех хохотали, естественно, разбойники-бородачи. Трое из них повскакали с мест и одобрительно захлопали по оголенным плечам силача-виноноса. Тот, в свою очередь, позабыв о бочонке, вскочил на стол и загорланил навесь кабак, как победный гимн, непристойную песню, демонстрируя полнейшее отсутствие слуха, но наличие голоса.
Не встав со скамьи и даже не повернувшись назад, Палион резко выкинул руку. Все та же свиная кость юлою закрутилась в воздухе и, рассекая густые винные пары, завершила полет точно в глотке бородатого ревуна. Грузное тело на секунду застыло, а затем повалилось на стол, свозя посуду, кубки и опрокидывая беснующихся рядом товарищей. Пока разбойники поднимались, певец умер: тяжелый снаряд раздробил ему нижнюю челюсть, а острые края превратили разорванную гортань в кровавое месиво.
– Кто еще потешиться изволит? - раздался в гробовой тишине низкий мужской голос.
Опешившие посетители удивленно моргали глазами, глядя, как еще несколько секунд назад безнаказанно закидываемый объедками солдат в форме карвелесского наемника поднялся со скамьи и, вытащив меч, застыл посредине залы. Больше шутников так и не нашлось, даже разбойники притихли над мертвым телом товарища и не спешили накидываться на смельчака. Пара посетителей с крайних столов стали потихоньку пробираться к выходу, но метко брошенный в их сторону табурет, пресек на корню попытку позорного бегства.
– Разговор еще не закончен, - отчеканил холодный и жесткий голос Палиона, явно не удовлетворенного молчаливым признанием его мужественности. - Мне было нанесено оскорбление. Я не рыцарь, не благородного происхождения, поэтому не беспокойтесь, вашей кровью позор смывать не буду, как-нибудь обойдемся деньгами. С вас, весельчаки, - Палион указал острием меча на разбойников, - по тридцать синдоров, с корчмаря сотня, нечего бардак в заведении разводить, а со всех остальных по десятке!
– Вот это ставки, - присвистнул себе под нос приятно удивленный Вебалс.
– Чего лыбишься, крысохвостый? С тебя тоже причитается… - бросил ему через плечо вошедший в раж Лачек. - Вместе со всеми ржал, так вместе и плати! Карман пуст, куртку снимай!
Рискованная затея удалась, присутствующие предпочли расстаться с деньгами, чем перечить сумасшедшему, так метко бросавшему кости. Собрав богатый урожай медяков и серебра, Палион завернул добычу в куртку колдуна и, не спеша убирать меч, медленным шагом направился к выходу. Единственным, кто не стал жертвой наглого грабежа, был пьяный подмастерье, проспавший на столе в луже своих испражнений до самого утра. Очевидцы утверждают, что в ту ночь на стене корчмы неизвестно откуда появилась выцарапанная мечом надпись: «Здесь откушивал Палач!»
«Что со мной творится? Что происходит? Зачем я это делаю, зачем?» - слишком много вопросов гнездилось в голове Палиона и не давало ему покоя. С момента высадки на Шатуре, или, как принято было называть эту забытую планету в его мире, РЦК678, прошло не более четырех дней, а с ним уже начало твориться что-то неладное. Организм разведчика ощущал странную метаморфозу, происходящую внутри: взгляд стал каким-то другим, изменились походка, движения, заострились черты лица. Быть может, это всего лишь сказывалась слишком быстрая адаптация к новому климату, а может, дело было и в чем-то другом. Палион подозревал, что время от времени Вебалс позволял себе покопаться в его голове, но делал это колдун весьма осторожно, разведчик ничего не чувствовал.
Кроме внешних изменений, которые были слишком незначительными, чтобы делать какие-то выводы, с Палионом творилось что-то еще. Он уже не был прежним майором Лачеком, штрафником-диверсантом, отправленным в одиночку на опасное задание. Мозг солдата постепенно начинал мыслить в иных, непривычных для цивилизованного человека категориях и быстро, очень быстро забывал все то, что осталось на Небесах.
