Охота на короля

      – Раз, два… прыгать… три! – скороговоркой сосчитал Кор и оттолкнулся от карниза, увлекая за собой растерянно захлопавшего ртом, но к счастью для обоих, не издавшего даже писка разведчика.
      Уже в полете, едва парочка пролетела мимо окон второго этажа, тело Лачека начало группироваться перед жестким, очень жестким приземлением. Однако профессиональные навыки солдату не пригодились, когда мостовая была уже совсем близко, а ноги должны были ощутить чудовищной силы толчок, кровопийца-толстяк каким-то неестественным образом изогнулся и подхватил его на руки. Если бы на улице в этот момент кто-нибудь был, то непременно покатился бы с хохоту. На мостовую с неподражаемым чмокающим звуком приземлился обнаженный по пояс толстяк, державший на руках и крепко прижимавший к волосатой груди не изящную девицу, а взрослого мужчину.
      Сколь ни опытен был Кор в таких фокусах, но все же ему не удалось удержать равновесия, и парочка в обнимку повалилась на землю. Сей прискорбный факт нисколько не удручил придавленного сверху телом Лачека толстяка, а, наоборот, привел к новому приступу неудержимого хохота.
      – Ну, хватит, милый, хватит… мне тяжело, мне больно… я устала! – резвился жирный кровосос, не отталкивая пытавшегося встать на ноги разведчика, а, наоборот, еще крепче прижимая его мощными лапищами к своим вспотевшим, сальным телесам.
      Стер улыбку с толстощекого лица лишь крепкий удар кулаком под дых. Видимо, Палиону удалось пробить толстую жировую прослойку, а может, Кор просто слишком увлекся безумным спектаклем и был не готов к защите.
      – Чо разлегся?! Ишь, понравилось! Я те не подушка! – огрызнулся, вмиг став серьезным, вампир и, наградив Палиона ответным подзатыльником, резко раскрыл объятия, а затем отпихнул компаньона обеими ногами.
      Не успел Палион подняться с мостовой и оправиться, как Кор снова схватил его за руку и, не тратя времени на объяснения или извинения, потащил за собой. К счастью, на этот раз путь пролегал не по крышам и не по карнизам, а всего лишь по быстро мелькавшим перед глазами разведчика улочкам, подворотням, огородикам и снова улочкам. Палиону казалось, что его ноги существуют отдельно от тела, что они вот-вот должны оторваться и понестись дальше, в то время как туловище с головой и правой рукой, находящейся вне капкана цепких пальцев вампира, упадут на мостовую и останутся беспомощно лежать. Примерно так же себя чувствует человек, чья рука случайно запуталась в ремнях седла понесшей лошади. Ноги передвигались с неестественной скоростью, их натянутые, как струны виолончели, мышцы работали в небывало напряженном режиме. Наконец-то Кор остановился, притом он затормозил так резко, что Палион сбил его с ног и, подмяв под себя, повалил на землю.
      – Во второй раз уже не смешно, – с обидой в голосе произнес дважды ставший подушкой толстяк, спихивая с себя одеревеневшее тело запыхавшегося попутчика.
      – А теперь-то… что? Теперь-то… куда? – выдавил из себя Палион, прилагавший массу усилий, чтобы восстановить сбившееся в ходе сумасшедшей гонки дыхание.
      – А теперь, мой тощий, хиленький друг, вон туда, – лукаво улыбаясь, произнес Кор, показывая прищуренными, хитрыми глазками на видневшееся неподалеку отверстие в основании моста, ведущее, как не сложно было догадаться, в коллекторы под лиотонской столицей. – Добро пожаловать во дворец, правда, наш путь будет усеян далеко не розами, но ты уж потерпи, родимый!
 
      Когда наступает последний, решающий миг перед каким-то важным событием, то всегда трудно сдержать дрожь в руках. Вебалс сидел неподвижно за пустым столом и в снова воцарившейся в комнате темноте не сводил глаз с входной двери. Он первым почуял опасность, это произошло всего минуты три назад, но Озету казалось, что прошла уже целая вечность. Чуткий сон божества был прерван едва уловимым запахом находившегося поблизости от их пристанища вампира. Не успел он сесть на кровать, как угрозу почуял и Кор, притом сонный толстяк утверждал, что запах чужака ему знаком, что такие флюиды исходили от кого-то из членов разгромленной и полностью вырезанной дукабесской общины. Сомнений быть не могло: либо кто-то из кровососов стал марионеткой Ордена, либо враг научился подделывать запахи. И в том, и в другом случае ждать чего-то хорошего от ночного визитера было нельзя. Озету предстояла схватка, в которой товарищи были бы только помехой, к тому же, когда над головой нависает угроза, всегда следует разделять риск. От него рыцари Ордена вряд ли б отстали, а у Палиона с Кором был хоть какой-то шанс проникнуть во дворец и покончить с Кергарном, перебив поодиночке всех носителей его сути.
      Вкратце проинструктировав вампира и выставив его затем вместе с едва успевшим отойти от сна Палионом, Вебалс стал поджидать ночного посетителя, который почему-то мешкал и, находясь уже внутри гостиницы, не спешил подниматься на верхний этаж. Такое поведение весьма удивило Озета, и он уж грешным делом начал подозревать, что произошла ошибка, виновником которой был Кор, точнее, его раскрасневшийся после вчерашней выпивки нос. Когда речь идет о цветовых оттенках и похожих друг на друга ароматах, так легко перепутать один с другим, тем более если совсем недавно изрядно перебрал со спиртным. Вполне вероятно, что толстяк ошибся и принял за своего бывшего соплеменника кого-то из столичных вампиров, а это в корне меняло дело. Здешние кровососы не интересовали Вебалса, а им, в свою очередь, был до лампады гостивший в столице Озет. Хищники редко нападают на себе подобных, если те не стремятся захватить их территорию.
      Однако тонкая нить надежды в скором времени оборвалась, запах стал усиливаться, а слух божества уловил тихий скрип половиц в коридоре. Вебалс положил на стол меч и засучил рукава. Вставать он не собирался, поскольку в первые секунды сражения хотел использовать в качестве метательных снарядов парочку довольно увесистых табуретов, а уж только потом схватиться за меч.
      В дверь не вломились, а деликатно постучали. Неожиданное начало, в особенности для наглых кровососов, считавших весь мир по ночам своей вотчиной.
      – Открыто, – произнес Озет, готовый метнуть первый табурет, если посетителей окажется больше, чем один.
      Дверь открылась, а рука божества вернулась на стол, окончательно распрощавшись с перспективой табуретометания. На пороге стояла небезызвестная Вебалсу Лукаба, когда-то бывшая правой рукой Кора. Выглядела красавица совсем иначе, чем при последней встрече в Дукабесе: вместо элегантного платья с откровенным декольте на ней был надет немного мешковатый, топорщащийся мужской костюм, а в глазах чувствовались недавно пережитая боль и усталость. Здоровый цвет щек, отсутствие синевы под глазами и прочие признаки сытой вампирской жизни не смогли обмануть Озета, привыкшего выделять главное и никогда не обращать внимания на то, что легко подделать.
      Оправдалось его первое предположение: девица попала в плен и ради спасения собственной шкуры, кстати, довольно привлекательной, согласилась выследить для рыцарей Озета. Иная цель появления красотки в его убежище не приходила Вебалсу на ум.
      – Привет, Лукаба, вижу, тоже путешествуешь? – пропел как можно жизнерадостнее Вебалс и одарил прелестницу самой милой из своих улыбок.
      – Где Кор? – с ходу спросила девушка в мужском платье, тут же выдав причину своего недавнего замешательства.
      Коль Кор почувствовал ее флюиды, значит, и она ощутила рядом с Озетом присутствие своего собрата. При данных обстоятельствах встреча с бывшим главой общины была крайне нежелательной. Толстяк наверняка видел, как девушка попала в плен, и легенда о чудесном спасении из стальных перчаток жестоких рыцарей уже не сработала бы, а значит, и втереться в доверие к одинокому, вечно испытывающему недостаток общения с женщинами Озету вряд ли удалось бы. Так думал Вебалс, приветливо улыбаясь прелестному созданию. Он почти угадал, всего лишь не предусмотрев возможность, что вампир по его запаху искал не его самого, а его компаньона, Палиона Лачека.
      – Где же толстяк? Я отчетливо почувствовала его запах и зашла на огонек, – немного переигрывала красавица, но кое-что из ее слов все-таки было правдой: девушку действительно взволновало душистое амбре, великодушно оставленное волосатым толстяком.
      – На подошве моих сапог и на кончике моего меча, хотя нет, лезвием я дорожу, я его уже оттер от крови, – не снимая улыбки с лица, заявил Озет, решивший чуть-чуть подыграть посредственной актрисе и посмотреть, что из этого получится. – Видишь ли, этой ночью он почему-то открыл охоту за моей головой. Даже предположить не могу, с чего это вдруг?.. Бормотал что-то невнятное насчет Дукабеса и клыками все щелкал…
      – Ты его убил? – спросила Лукаба, изображая в данный момент то ли удивление, то ли огорчение.
      Красавицы редко утруждают себя игрой с интонациями. Они слишком сильно полагаются на свою красоту и мимический шарм, которые безотказно действуют почти на всех мужчин, кроме любителей себе подобных, несчастных, уже израсходовавших запас любовных сил, и представителей славного рода Озетов. Последние из данного списка ужасные зануды и прагматики, они привыкли просчитывать шансы на успех в каждом конкретном случае, а не полагаться на мужское «а вдруг»:…а вдруг я ей нравлюсь… а вдруг, у меня есть шанс, и с этой красоткой что-то получится…
      – Я не хотел его смерти, но обстоятельства были сильнее, – с трудом натянув на лицо выражение раскаяния, произнес Вебалс и для усиления трагического эффекта с сожалением развел руками. – Пытался с ним поговорить, пытался объяснить, что жизнь играет с нами суровые шутки, но… он был невменяем… Мне искренне жаль…
      Красавица прислонилось спиной к стене, затем картинно закрыла лицо ладонями и, делая вид, что плачет, сползла на пол. Наверное, в этом месте должны были раздаться аплодисменты, нет, оглушительные овации, но единственный зритель спектакля также одного актера едва не давился со смеху.
      – Как же мне теперь?.. Куда же мне?.. – сквозь плач и всхлипывания звучали жалобные слова. – Теперь я одна! О-о-о, это так ужасно!
      Вполне вероятно, Вебалс потратил бы еще немного времени, чтобы дать дебютантке возможность немного поупражняться в явно новом для нее или основательно забытом актерском мастерстве. Однако донесшийся из коридора стук сапог поставил точку, точнее, многоточие в оборвавшейся на середине импровизации. Озет кинулся к недавно выбитому окну, но царапнувший ухо арбалетный болт заставил его вернуться обратно.
      – Дура, ты хоть понимаешь, что натворила?! – прокричал Вебалс, поспешно баррикадируя дверь. – Ты теперь им не нужна, они нас обоих… вместе прирежут!
      Лукаба еще не давила из себя слез, но и не предпринимала активных действий, чтобы помешать Озету. Она вдруг поняла, что Мерун обманул ее при постановке задачи, а значит, велик шанс, что не сдержит своего слова и сейчас, когда получит рыжеволосую голову Вебалса. Извечный вопрос: «Что делать?», мучивший на протяжении веков не только людей, парализовал сознание красавицы. Она находилась в прострации, а тем временем события быстро и неумолимо развивались своей чередой.
 
      – Ну, что обомлел? Не рад видеть, что ли? – произнес Наставник, смотря на сотника в воровском одеянии как-то по-другому, кажется, даже с большим уважением. – Повторять за смазливой дурой всякие бредни не стоит. Мы все слышали, мы были рядом… почти всегда.
      – Так, значит!.. – в исстрадавшейся душе сотника начал закипать гнев, он вдруг понял, как ловко его провели.
      – Тише, тише, старина, успокойся, ничего страшного не произошло. – Мерун пытался одобряюще похлопать Марвета по плечу, но гордый солдат сделал шаг в сторону. – Неужто ты подумал, мы отпустим тебя одного? Неужто верил, что я буду целый месяц сторожить твое захолустье, и брошу в бой с Озетом хоть бывалого, но не подготовленного к встрече с могущественным колдуном ветерана? Это смешно! Что же ты не смеешься?
      Марвету не понравились сказанные слова, его раздражала пренебрежительная интонация и просто бесила ухмылка одного из рыцарей, двадцати – двадцатитрехлетнего сопляка, смотревшего на него с превосходством и снобизмом.
      – Чо лыбишься, рыцаренок, щас зубы твои в пасть вгоню и сожрать заставлю! – взревел сотник и собирался сказать еще много неприятного и нелестного, но рука Меруна крепко зажала ему рот.
      – Пакль, еще раз так на уважаемого господина сотника взглянешь, и я ему позволю осуществить обещанное, а еще лучше, сделаю это сам! – Жанор не кричал, а шептал, но в его голосе чувствовались холод и сталь. – А вы чего, господа, уставились?! Ну-ка, живо за дело!
      Повинуясь приказу командира, четыре рыцаря бесшумно проскользнули в направлении гостиницы и, разбившись на пары, заняли как будто заранее оговоренные позиции: двое у входа и двое под окнами. В руках у храмовников появились странные арбалеты, которых Марвет сколь ни воевал, но ни разу не видел на вооружении ни у одной из армий.
      – Я понимаю, что ты чувствуешь, но и ты в мое положение войди. Выхода у меня иного не было, как тебя в неведении держать, – к удивлению ветерана, хорошо изучившего наглую господскую породу, вдруг стал оправдываться Мерун; человек, который мог не только унизить или использовать его, не объясняя для чего, но и растоптать сапогом, как таракана, и даже не почувствовать угрызений совести. – В той гостинице засел опаснейший во всем Лиотоне колдун, Вебалс из рода Озетов. Чтобы найти его, я потратил более года, и все безуспешно. Обнаружить колдуна в огромном городе непросто, с этой задачей мог справиться лишь вампир, у них, понимаешь ли, нюх друг на дружку необычайно хорошо развит.
      – Ну а я-то здесь при чем, меня-то зачем понадобилось впутывать? – недовольно пропыхтел Марвет, уже пришедший в себя после потрясения, но все еще не понимающий смысла мудреной рыцарской затеи.
      – В том-то как раз и дело, в том-то и загвоздка, что вампиры – твари двуличные по природе своей, и далеко не каждый из них способен слово свое держать, а если уж честно говорить, то совсем никто. – Мерун неотрывно смотрел в глаза Марвета, четко отслеживая изменения в настроении, а также слушает ли его ветеран или пропускает слова мимо ушей.
      Вроде бы пока упрекнуть старика было не в чем, он, поджав губы, внимательно слушал, хоть и не кивал и никак по-другому не выражал своих эмоций.
      – Ну, дал я поручение этой девке, что с того? Она бы Вебалса нашла и с ним тут же бы спелась, а меня вокруг пальца обвела б. Колдуны, кровопийцы, вутеры, оборотни и прочие твари богомерзкие быстро между собой общий язык находят, а правому делу Небес для них послужить, все равно что нам с тобой Вулаку в верности присягнуть. Если бы я своего человечка за ней приглядеть послал, она б, зверюга хитрая, быстро, что к чему смекнула б и подальше от Озетишки увела б!
      – А как же ларь со склянками?
      – Эх, старик-старик, да если б такие микстуры имелись, мы бы уж давно весь Лиотон, да что там Лиотон, все королевства от погани отчистили бы… – рассмеялся Мерун. – Вода в той склянке была обычная, ключевая вода, правда, немного подкрашенная. Но ты не думай, как раз тебе-то в этой истории абсолютно ничего не грозило. Девка обрадовалась, что за ней тебя, деревенщину немытую, приглядывать послали, вот бдительность и потеряла; подумала, коль я такой дурак, значит, действительно Вебалса посетить можно. Пока ты доложишь, пока мы приедем, а ее с колдуном уже и след простыл. Разве у тебя, когда по крышам скакал, ощущения не возникло, что она как будто специально тебя поджидала?
      – Но почему? – хотел спросить было Марвет, но Наставник не дал ему вставить слова.
      – А зачем? Она тебя видела, но позволяла за собой следить. Если бы ты потерял ее след, или если б она тебя сожрала, то мы прибыли б в столицу гораздо раньше, и, следовательно, у нее не было б шанса выбраться из города. А так все замечательно сложилось: ты следил за ней, мы приглядывали за тобой, а она настолько увлеклась игрой в «кошки-мышки», что не заметила нашего присутствия.
      – Выходит, я кто-то вроде дурачка-побегунчика бесполезного, кто лишь для отвлекающего маневра годен?!
      – При данных обстоятельства считай «да»! – как ни в чем не бывало заявил Мерун и все-таки похлопал Марвета по плечу. – Вот только единственное, в чем мы просчитались, так это в твоих способностях: и с нужными людишками дружбу быстро свел, и по крышам, как горный козел, скачешь…
      – Но-но-но, прошу, ваш благородь, без сравнений! – обиженно насупился Марвет, но быстро отошел, понимая, что портить отношения с влиятельными господами – занятие неблагодарное, за такую вольность и без головы остаться можно.
      – А что, очень даже похож… и бородищей, и бодливостью. Да ладно, не злись, я ведь в шутку, да к тому же один на один, так что кое-что и мимо ушей пропустить можно.
      Один из рыцарей вдруг замахал рукой, подавая условные знаки, Наставник ему ответил кивком головы, а потом показал три пальца. Смысл кода был Марвету не ясен, но по нахмурившемуся лицу собеседника понял, что дело неладно.
      – Ну вот, веселуха, кажется, и началась, – подтвердил опасения сотника Жанор. – Вебалс знает о нашем присутствии, пошли!
      – Куда еще? Я свое дело сделал, дальше вы уж сами как-нибудь, без деревенщин немытых, – замотал головой Марвет, выражая категорическое несогласие дальше участвовать в борьбе с темными силами. – Да и до Лютена дорога не близкая, ребята меня, чай, уже заждались.
      – Нужен ты больно кому, – презрительно поморщившись, хмыкнул Жанор. – Свято место пусто не бывает, такую поговорку знаешь? Так вот, на следующий день, как ты в столицу выехал, почтенные граждане города Лютена нового сотника избрали, и поскольку он в близком родстве с городским управителем состоит, то вряд ли тебе место обратно уступит.
      – Да он же растяпа, балбес, каких мало! – взревел Марвет, прекрасно понимая, о каком преемнике Наставник говорит.
      – А вот это уже никого не интересует, поверь! – пожал плечами Жанор. – Ты ополчение воинскому делу обучил, дисциплине хорошо выдрессировал, так что местечко теперь тепленькое и очень не хлопотное, на нем любой без труда усидит.
      – Да что же вы… Вы слово за меня не замолвили, что я по вашему поручению отлучился! – распереживался Марвет, чуть не позволивший себе схватить рыцаря за грудки.
      – А зачем это мне? – снова пожал плечами Наставник и с вызовом посмотрел Марвету в глаза. – Такого пункта в договоре с тобой не значилось, а лишние сплетни мне ни к чему, так что извини, но возвращаться тебе, похоже, некуда, если, конечно, посмешищем не хочешь быть.
      – И куда же мне теперь? – Силы неожиданно покинули обескураженного старика, несколько секунд назад потерявшего смысл жизни.
      – Можешь к Кифу пойти, он же тебе предлагал… – проявил завидную осведомленность вездесущий Наставник. – А что, дело прибыльное, но вот только соперников много, с законом постоянно не в ладах, да и среди «своих» доброжелателей полно, что тебе в спину кинжал захотят вонзить. Подумай еще, куда бы на службу поступить мог? – Мерун сделал паузу, но поскольку ответной реакции со стороны собеседника не последовало, вскрыл свои карты и закончил игру в недомолвки: – Например, ко мне… Твой опыт и твоя сноровка весьма пригодились бы в Ордене. Операции, вроде этой, естественно, с большей степенью доверия, обучение наемников, воспитание зарвавшихся сосунков вроде Пакля и много-много чего еще… Что скажешь, готов достойно провести остаток лет? Ведь в армию тебя уже не возьмут, для дураков-генералов ты слишком стар, им требуется молодое, покорное мясо. Не молчи, старик, у тебя на раздумье десять секунд! Не я тебя к стенке прижимаю и ответ выдавливаю, а обстоятельства. Или мы с тобой вместе начинаем охоту на Озета, или гнить тебе до самой смерти среди лиотонской голытьбы, сбережений-то, поди, нет?
      – Согласен, – сквозь резь пересохшего горла выдавил из себя Марвет.
      – Тогда пошли, сержант, – усмехнулся гроза чудовищ, Жанор Мерун, и хлопнул нового члена Ордена по плечу, что в среде рыцарей считалось знаком милости и одобрения.
 
      Таинственный язык жестов, на котором разговаривали рыцари, был довольно прост, и Марвет расшифровал увиденные им послания тут же, как только они с Меруном приблизились к гостинице. Рыцари заметили разбитое окно на третьем этаже и сообщили об этом Наставнику, тот, в свою очередь, отдал приказ не спускать с него глаз.
      Рыцари не удивились, что сотник принимает участие в операции, то ли Жанор успел уже с ними этот вопрос обсудить, то ли правила Ордена были настолько строги, что подчиненные не смели даже взглядом выразить свое недоумение.
      – Вы трое, глаз с окна не спускать! Пакль, с нами идешь! – не замедляя шаг, приказал Мерун и, быстро миновав стрелков с диковинными арбалетами, направился к входу.
      Марвету оставалось лишь следовать за новым командиром и про себя недовольно ворчать, что на первое же задание в качестве члена Ордена ему приходится идти с самоуверенным сопляком, который вряд ли знает, что такое настоящий бой и уж точно не прикроет спину, попади они в опасное положение. А ведь их противники были не кто иные, как настоящий колдун, вампир и неизвестно кто еще, но тоже явно необычайно опасный.
      – Все как обычно, в разговоры ни с кем не вступать! Особо не красться, все равно он нас услышит! – отдал приказ Жанор, широко распахнув входную дверь, и ворвался в холл гостиницы так же резко, как в ворота вражеского замка, сметая всех и вся на своем пути.
 
      Несмотря на ночь в приемном зале гостиницы было многолюдно. Повсюду толкались прислуга, рассыльные, слуги постояльцев и много кто еще, чьи одежды настолько жалки, а лица столь омерзительны, что делать свою работу они могли только ночью, пока господа спят и не терпят эстетического дискомфорта от созерцания простолюдинов.
      Троица бойко заработала локтями, пробиваясь к лестнице, и почти не встречала сопротивления на своем пути. Лишь один раз какой-то несмышленыш в ливрее осмелился преградить путь и задать какой-то вопрос, которого, правда, никто не расслышал. Жанор ударил гостиничного слугу кулаком в нос, а затем просто отшвырнул в сторону, как ненужную, путающуюся под ногами вещь.
      Подъем по крутым ступенькам лестницы не запечатлелся в памяти бывшего сотника, зато он отчетливо запомнил те несколько секунд, что они провели перед запертой дверью. Тонкие доски, которые можно было бы легко пробить всего одним ударом кулака, отделяли закрытых врагов. Они чувствовали, что за дверью кто-то был, слышали его частое дыхание, а враг, в свою очередь, прекрасно слышал их. Последние мгновения перед боем, участники схватки необычайно напряжены, и ни одна из сторон не осмеливается начать первой, нарушить призрачный мир и приступить к тому, ради чего они, собственно, и собрались.
      Схватку начал Мерун. Декоративная и явно не предназначенная для защиты от вторжения дверь разлетелась от первого же удара кованого сапога. Однако переломившиеся пополам доски полетели не внутрь комнаты, как это предполагалось, а в противоположном направлении… Колдовство здесь было ни при чем, просто Озет оказался хитрее, и маленький отряд угодил в довольно примитивную, но действенную ловушку.
      На стоявшего слишком близко и поэтому не успевшего вовремя отскочить Наставника посыпались обломки досок, а затем рухнул вертикально приставленный к двери тяжелый дубовый стол. Пакль обомлел и тут же получил по раскрытому рту табуретом, быстро вылетевшим из комнаты. Хоть снаряд и не причинил большого вреда, кроме разве что выбитых зубов, но до конца боя на новичка можно было не рассчитывать.
      Поняв, что дело плохо и исход схватки зависит теперь только от него, ветеран лиотонской армии кинулся в атаку, пробежав прямо по перевернутому столу, под которым уже зашевелился Мерун. Еще до того, как Марвет увидел лицо врага, перед глазами появилась крышка второго табурета, как не трудно догадаться, направлявшаяся уже в его сторону. Прикрывшись левой рукой от прожужжавшего над ухом и чуть не переломившего кость снаряда, Марвет ворвался в комнату и тут же ударил мечом по шее старого знакомого, внешне почти не изменившегося со времени их первой и последней встречи в Лютене. Колдун легко уклонился от движущегося к его голове лезвия и мгновенно нанес ответный удар в живот противника своим тонким, но необычайно острым и прочным мечом. Марвет почувствовал легкую боль: острие клинка пробило вшитые в куртку пластины, но, потеряв изначальную силу, застряло в мышцах живота, немного не добравшись до жизненно важных органов. Рассвирепев от боли и от вида чужого меча, застрявшего у него в пузе, Марвет нанес второй удар и все также по шее. Вебалс не успел бы вытащить оружие, чтобы прикрыться, и поэтому просто увернулся, но не рассчитал, что противник был вооружен не только мечом.
      К удивлению колдуна, из-под плаща сотника с жутким гудением вылетела неизвестно откуда появившаяся палица. Мощный, дробящий инструмент убийства летел снизу, и увернуться от него только что обретшему равновесие после маневра Озету не было никакой возможности. Тяжелый, шипованный набалдашник врезался точно в центр подбородка противника, подкинув колдуна в воздух и подняв фонтан из брызг крови и мелких осколков зубов.
      От неожиданно доставшейся победы сотника отделяла всего одна секунда, всего еще один удар, уже по черепу беспомощно распластавшегося на полу тела, но как раз этой секунды у Марвета и не было, как раз именно этот удар ему и не дали нанести.
      Сильный толчок сзади сбил ветерана с ног. Едва его нос успел больно стукнуться о доски пола, как на спину приземлилось не тяжелое, но необычайно сильное и когтистое существо. Оно не давало встать, одной рукой давя на хребет, а другой пытаясь добраться до шеи жертвы. К счастью, пластины куртки заметно замедлили продвижение когтей, а на выручку попавшему в незавидное положение солдату вовремя подоспела помощь.
      В превратившейся в поле сражения комнате раздался пронзительный женский визг, затем послышался гул удара, мягкий шлепок и протяжный стон. Марвет резко перевернулся на спину и увидел перед своими глазами поразительную картину, настолько неестественную, что в нее трудно было поверить. Каким-то чудом выбравшийся из-под стола Жанор снова вернулся в строй. Он избавил Марвета от сидевшего на его спине вампира, весьма неделикатным способом: схватил Лукабу за волосы и отшвырнул упыриху к стене, оставив себе на память клок ее волос вместе с куском окровавленной кожи. Девица продолжала выть в дальнем углу комнаты, а Наставник, не тратя времени даром, накинулся на начавшего, шатаясь, подниматься на ноги врага, в котором уже нельзя было узнать рыжеволосого весельчака Озета.
      Кровавое месиво вместо лица смотрелось ужасно, но что еще хуже, кровь застилала взор, голова Вебалса гудела, как чугунный котел, по которому ради забавы глупый пятилетний малыш бьет палкой, а расплывчатые очертания нападавшего двоились и троились. Вебалс пропустил много ударов рыцарского меча. Обычный человек давно бы уже умер, но колдун по-прежнему стоял на ногах. Жанор упорно теснил врага к стене, чередуя удары клинка и кулака в стальной перчатке, однако, не сделав поправку на глупость своих подчиненных, допустил ошибку, о которой потом очень сильно жалел.
      Когда спина колдуна, еле сдерживающего натиск Наставника, появилась в проеме окна, трое стрелков посчитали необходимым выстрелить. Два болта глубоко засели в лопатках Озета, а третий отскочил от металлического крепежа оконной рамы и угодил Меруну в плечо. В победоносной серии ударов возник маленький перерыв, которым не обративший внимания на ранение колдун тут же и воспользовался. Вебалс выпрыгнул в окно и быстро побежал по карнизу. Пока стрелки внизу перезаряжали арбалеты, враг уже успел залезть на крышу и покинуть пределы видимости.
      – Идиоты, кто ж вас просил?! – держась правой рукой за простреленное навылет плечо, прокричал высунувшийся из окна Наставник. – Я же вам двадцать раз говорил, стрелять, только если он сам в окно полезет, если бежать попытается!
      Крики и последовавшая за ними ругань не могли исправить положения дел. Шанс убить колдуна был безвозвратно потерян, оставалась лишь надежда снова выйти на его след при помощи все еще корчащейся от жуткой боли девицы. Обхватившая обеими руками окровавленную голову Лукаба со злостью смотрела из угла комнаты на повернувшихся в ее сторону мужчин. Она их ненавидела и была готова загрызть, но должна была подчиниться желанию сильного, поскольку хотела жить.

Глава 13
Путь, усыпанный далеко не розами

      Что бы ни говорили любители худобы, стремящиеся к идеальной упругости и твердости своих форм, а быть толстым прекрасно, если, конечно, между жиром и костью имеется крепкая мышечная прослойка, а носитель лишнего веса не испытывает дискомфорта от собственной массы и откровенно плюет на презрительные взгляды окружающих. Толстые люди, точнее те из них, кто уже не стремится во что бы то ни стало стать таким же, как все, по-иному смотрят на мир, гораздо мудрее и спокойнее. Они более уравновешены, рассудительны, как правило, обладают завидным чувством юмора, способны посмеяться над самим собой и не придают излишнего значения внешности, то есть обладают почти абсолютным иммунитетом к одному из самых ужасных недугов человечества – нарциссизму, часто доводимому до стадии неизлечимой звездной болезни. Крепыши-толстяки менее подвержены перепаду температур, что часто помогает им пережить холодные зимы; способны дольше обходиться без пищи и обычно более выносливы, чем их антиподы – обезжиренные атлеты. Порой их тело само борется с агрессивной внешней средой и, к примеру, не дает утонуть, когда толстяк устал и уже не может шевелить обессиленными конечностями.
      Одурманенный зловонными испарениями и мучившийся от неприятного привкуса во рту Палион с завистью наблюдал за нежившимся на поверхности испражнений Кором, тихо мурлыкавшим себе под нос какую-то популярную и вульгарную, что в принципе одно и то же, лиотонскую песенку. Разведчик устал, после сумасшедшей пробежки и недолгого отдыха ему приходилось плыть, глотая сточные воды ртом, в то время как вампир не прикладывал ни малейших усилий, чтобы двигаться по коллектору, притом с такой же скоростью, как и он. Толстяк просто лег на спину, как поплавок, широко раскинул конечности и великодушно позволил грязной мути нести свои телеса в единственно возможном направлении. Жировые складки хорошо удерживали грузное тело на плаву, и вампир отдыхал, даже, как Палиону показалось, иногда позволял себе погружаться в легкую полудрему. Раззавидовавшийся чужому счастью Лачек попытался поступить по примеру напарника, но тут же пошел ко дну; утонуть не утонул, но всякой мерзости нахлебался изрядно. Вот так вот несправедлива судьба: одни отдыхают, другие гребут изо всех сил, а результат приблизительно тот же.