Сны призрака

Выбрав наконец, как ему показалось, меньшее из Двух зол, таможенник сказал:

– Проходите, пожалуйста, и поторопитесь!

Не удостоив его ответом, Ремпальдс поспешил к кораблю. Он видел, как стюардесса на верхушке трапа уже подняла руку, но задержала ее, заметив, что по дорожке к взлетному полю спешит еще один пассажир. Алехан вскочил на нижнюю ступеньку и быстро поднялся – теперь он уже не заботился о грациозности движений.

– Извините меня! Не успевал я с делами, опоздал я, – бросил он на ходу стюардессе, вбегая в переходной отсек. Дверь за ним тут же закрылась. Носильщик попытался подхватить чемодан, но Ремпальдс недвусмысленно отстранил его и уже неторопливым шагом пошел к лифту, который доставил его в салон.

У Алехана было место в среднем классе. Обычно инопланетяне, и тем более маризяне, предпочитали отдельные каюты, но Ремпальдс посчитал бессмысленным тратиться на комнату ради суток перелета. Он медленно шел по коридорчику между рядами пассажиров, оглядываясь в поисках своего места. Остановился возле юной пары: девицы в коротком хамелеоновом платье и пацана в легком спортивном костюме, оба с прическами в стиле «неделя после конца света». У пацана из наушников гремели немелодичные перестуки – похоже, он выжал громкость до предела.

– Да запатрал уже своими «Иксепшенами»! – вызверилась девица.

– Много ты веешь! Это классика асимметрики!

– Уй-уй-уй! Вся твоя асимметрика – компетное хно! Лучше б «Тара-рам-вай» впудлил.

– Сама ты тара под хно, курля… – Тут он поднял глаза и увидел маризянина, нависшего над ним. Пацан испуганно приглушил музыку – вид у него был такой, будто больше всего ему хочется зарыться под кресло, только он не знает, как. Девица, тоже заметившая инопланетянина, застыла с раскрытым ртом.

Ремпальдс широко улыбнулся, а затем, постояв несколько секунд, еще раз сверился с билетом и опустился на сиденье в следующем ряду. Его место было со стороны прохода. У окна дремала женщина средних лет, посредине сидел мужчина в очках, уткнувшийся в читалку. Они даже не заметили появления третьего пассажира.

Взлетели. Когда закончилась тряска, которую не могла полностью погасить даже последняя интеровская система балансировки, Ремпальдс подозвал стюардессу и сказал, что хочет сдать чемодан в багаж. Та кивнула, предложила отнести сама, но Алехан предпочел пройтись с ней до багажного отсека. Проводница, видавшая и не такое, согласилась без вопросов. Получая номерок, маризянин в последний момент выразил желание еще раз пересмотреть вещи – он несколько минут рылся в чемодане, после чего оставил себе небольшую сумку, а все остальное аккуратно упаковал назад и отдал на хранение.

Когда Ремпальдс вернулся на место, руки его были пусты. Сосед искоса глянул на него и тут же снова переключился на читалку – похоже, его инопланетянами было не удивить. Женщина у окна так и не проснулась, парочка впереди вела себя тихо. Алехан опустил кресло пониже и вскоре тоже задремал.

Формально война окончилась подписанием перемирия и нескольких договоров о сотрудничестве, однако на взгляд со стороны могло показаться, что победили маризяне – уж слишком подобострастно вели себя земные власти по отношению к ним. Их счастье, что на Маризе не было фирмы вроде «Интергалактик», претендующей на галактическое первенство, иначе еще вопрос, кто оказался бы лидером.

Общество на розовой планете было устроено совсем иначе, чем на голубой. Привычных для жителей Земли иерархий там не существовало: в основе всего лежало отношение ответственности. Суть его на Земле правильно представляли немногие – ведь по принципам этого отношения тот, у кого вроде должно быть больше всего власти, на деле оказывался самым уязвимым и беззащитным. Впрочем, те, кто дольше общался с маризянами, знали, что этим их странности не исчерпываются, и понимали: победителей или проигравших в войне нет. Победил тот, кто выжил, потому что целью Маризы была полная очистка Земли от человечества и последующее ее заселение. Землянам очень повезло, что почти все военные действия велись в космосе и зацепили только пограничные колонии, но ни в коем случае не колыбель-матушку.

На самом деле все было еще сложнее. Большинство жителей Маризы отнюдь не проявляли высокомерия, а, скорее, даже стыдились того, что их соотечественники начали войну. Простым людям война не нужна была вовсе – они были против нее, хотя и не из симпатии к землянам, а потому что средства на военные действия шли в том числе из их карманов. К космической агрессии маризян привели внутренние политические интриги – некие силы на розовой планете захотели почувствовать настоящую власть, по земным понятиям. В какой-то момент они и решили, что им не нужны соперники в Галактике. Затем эти силы были уничтожены – канули в небытие вместе с безумным Ииввриком, – и между двумя планетами воцарились мир-дружба и спокойствие. Не последнюю роль в этом сыграла космическая разведка и группа Михаила Квалина – все-таки, что ни говори, национального героя за просто так не дают.

Кстати, если верить свежим новостям, Квалин пропал без вести и с большой вероятностью погиб. Ремпальдс сожалел об этом – на Маризе разведчика любили. У них не было звания национального героя, но, если бы его ввели, Михаил мог стать единственным получившим его инопланетянином. Онбыл одним из немногих землян, кто научился понимать маризян – Квалин общался с ними, а не «контактировал», как большинство его соотечественников. Некоторые даже считали, что ему следовало родиться на розовой планете, а не на голубой. Правда, после войны он почти не бывал на Маризе – в глубоком космосе осталось еще множество неисследованных мест, которые сейчас интересовали дальнюю разведку куда больше.

Тем временем позади остался Новый Сыктывкар – небольшая земная колония, где обитали в основном ученые. «Гусь» стоял там недолго. Стюардесса, проходя мимо Ремпальдса, поинтересовалась, не хотят ли пассажиры чего-нибудь выпить. Сосед взял себе пиво, маризянин же предпочел сок.

– Я прошу прощения, если лезу не в свое дело, – сказал мужчина в очках. – А вы на Эалью или на Кумбиэн?

– Лечу я на Кумбиэн. Сделать дела у меня там.

– Надо же, и я тоже на Кумбиэн! Но не по делам – друзей проведать. Понесла их туда нелегкая, и чего дома не сиделось… Ну, не знаю – говорят, хорошо живут, вот теперь сам посмотрю…

– Живете вы землянин? – спросил Ремпальдс.

– Само собой. А вы с Маризы, это я сразу понял! Я же так обрадовался, когда объявили перемирие! То есть не потому, что боялся, что мы проиграем, или там что-то такое… А потому что война – это глупо, по-моему. Я думаю, наш путь – единая Галактика. Вот, смотрите: Галактический совет какой-никакой уже есть – а там и дальше постепенно…

– Не верю я в Галактику единую, – сказал Алехин. – Есть мы разные слишком – не получится единая. А есть война, говорил я всегда, глупо. Не хотел я войны тоже.

– Ну, вот видите – значит, уже не настолько разные! – торжествующе сказал сосед. – Кстати: Василий Голодаев. Да чего там – Вася просто.

– Зовут Алехан Ремпальдс, – откликнулся маризянин.

– А знаете, вот если бы не порядок слов, так вы очень хорошо по-нашему…

– Даются мне легко языки, – сказал Ремпальдс по-кумбиэнски.

– Надо же! Если бы вас не видеть, так я бы сейчас решил, что рядом со мной настоящий кумбиэнец!

– Есть мое правило: знать язык планеты всегда, нахожусь я где.

– Очень похвально! А, простите, если не в свое дело, что у вас за дела-то на Кумбиэне?

– Торгую я. Налаживаю я контакты. Договариваться хочу с компанией «Хейгорн».

– А, «Хейгорн»! – воскликнул Голодаев. – Вот и мои друзья, говорили, туда устроились. Непонятно мне, и чем им «Интергалактик» не подошла? Не патриоты – что тут скажешь… Но я так думаю – и пускай. Если такие простые люди вроде нас с вами будут потихоньку налаживать контакты, так мы и придем потихоньку к объединенной Галактике. Почему бы нет?

– Придем мы, может, – не стал спорить Ремпальдс. – Покажет жизнь нам.

Скоро остановились на Эалье, и вышло три четверти пассажиров, включая так и не сказавшую ни слова женщину у окна и девицу с пацаном из ряда впереди. Взамен них часть мест заняли другие, но больше половины кресел так и остались пустыми – райская планета находилась в сфере земного влияния и связи между ней и Кумбиэном были налажены слабо. Голодаев попытался снова разговорить Ремпальдса, но тот, похоже, потерял интерес к беседе, и землянин, оставив попытки, снова взялся зачиталку.

Наконец Алехан решил немного пройтись. Он спустился ниже, где не было пассажирских мест – уровень был целиком отведен под заведения, где пассажиры могли скоротать время полета. Проходя по центральному коридору, Ремпальдс миновал ресторан, спортзал, игральню и танцпол. Ненадолго остановился возле бильярдной, где как раз шла напряженная партия, и решил заглянуть сюда потом: сейчас его больше интересовала другая комната. Ее маризянин нашел в конце коридора. Точнее, там было целых четыре двери, за каждой из которых, в свою очередь, находилось несколько кабинок. Некоторые инопланетяне для отправления естественных надобностей желали уединяться чуть ли не в целом зале – разработчики корабля это учли. Ремпальдс выбрал крайнюю справа дверь. Заходя, он заметил чей-то осторожный взгляд со стороны лестницы, на миг скользнувший по нему.

Заняв ближнюю кабинку, Алехан быстро справил нужду. Собираясь выходить, он развернулся, открыл дверцу и едва не уперся носом в трубку лучемета:

– Ни с места!

Ремпальдс и не подумал подчиниться. Вместо этого он в мгновение ока схватил противника за запястье и с силой рванул на себя, одновременно уходя вправо и подсекая ему ноги. Луч ударил сбоку и оставил темное пятно над унитазом. Но дело было сделано – нападавший явно не ожидал столь решительного сопротивления и не сумел удержать равновесие. Он рухнул лицом в унитаз. Алехан перехватил его руку сзади и вырвал лучемет. Затем, прижимая сверху коленом и окуная противника в грязную воду, он обернулся и свободной рукой запер кабинку. Все это заняло не больше двух секунд.

Маризянин придавил нападавшего еще сильнее. Тот невразумительно булькал, трепыхался под ним, дергая руками и ногами. Ремпальдс стукнул его рукояткой лучемета по затылку, после чего враг сразу поутих. Тогда Алехан сел на него сверху. Снаружи доносился звук шагов – кто-то еще (двое, определил маризянин) был в туалетной комнате. Он услышал, как они заперли дверь изнутри.

– Роско! – окликнул один из вошедших. Ремпальдс прибавил мощности на импульснике и выстрелил на звук с таким расчетом, чтобы в случае чего попасть по ногам. Луч легко проделал дырку в двери. Затем раздались быстрые шаги: те, кто был снаружи, отбежали в дальний угол туалета. Там маризянин не смог бы их достать, не высунувшись из кабинки.

Первый нападавший тихо лежал под Алеханом. Ремпальдс встал, поднял его за шиворот и развернул, прижав лицом к двери. Несомненно, он был жив, но едва ли в сознании. Маризянин ткнул ему в спину лучемет. Произнес так, чтобы слышно было в другом конце комнаты:

– Находится Роско здесь, живой пока. Вышибу я ему мозги. Вышибу потом и вам.

Ответом была тишина.

– Не вышибу, если скажете, что нужно вам. И отведу в полицию.

На кораблях, летавших между планетами разного подданства, всегда был отдел галактической полиции. Отдел – громко сказано: обычно он состоял из двух представителей планет, между которыми проходил маршрут. На этом «Гусе» их должно было быть трое: землянин, эалиец и кумбиэнец. Однако, думал Ремпальдс, Эалью вполне могли проигнорировать. В любом случае, его больше интересовал кумбиэнец – уж этот-то не даст спуску распоясавшимся землянам.

Алехан отпер дверь и распахнул ее. Чуть подтолкнул вперед полуживого Роско. Теперь двое других могли видеть его, но не прячущегося за ним маризянина. Враг начал приходить в себя – тяжело задышал, сплевывая воду. Ремпальдс сильнее прижал к его спине трубку лучемета, и он сразу затих.

– Есть что нужно вам? – спросил он. Если акцент в его речи и раньше был едва заметен, то сейчас его не осталось совсем. Медленно провел лучеметом по позвоночнику пленника вниз, потом вверх. – Говори, Роско!

– Контейнер… – пробормотал тот, едва дыша.

– Есть какой контейнер?

– С экраном…

– Понял я. Есть сколько у вас пушек? – вопрос предназначался другим двоим. Однако они молчали.

– Снесу голову ему! – выкрикнул Ремпальдс.

– Скажи ему, Ник! – взмолился Роско.

– Одна, – донесся голос. Чувствовалось, что произнес он это нехотя.

– Бросьте обе на пол, – сказал Алехан. – Толкните вперед, чтобы видел я.

Некоторое время было тихо. Потом что-то грохнулось и проехало по полу. Ремпальдс действительно увидел лучемет, замерший посреди комнаты.

– Брось вторую!

– Больше нет.

– Есть правда, Роско? – Маризянин пошевелил трубкой между лопаток.

– П… правда, – с трудом выговорил тот.

– Умрешь, если нет, – спокойно сказал Ремпальдс. – Есть хорошо. Поднимите руки. Иди, Ник, встань лицом к стене, задом ко мне. Иди второй потом.

Тут входная дверь задергалась – кто-то проверял, свободен ли туалет.

– Зови полицию! – заорал Алехан.

Стуки тотчас же прекратились. В следующую секунду Роско согнулся и застонал: луч ударил его в живот. Целая серия лучей прошла справа: напуганный упоминанием полиции враг решил не церемониться. Ремпальдс почувствовал, как ему обожгло правую руку. Подумал: а еще говорят, что молния не бьет дважды в одно место… Он отклонился влево, чуть высунулся из-за служившего прикрытием Роско и несколько раз выстрелил в ответ. Противник с воплем упал. Другой потянулся, чтобы перехватить у него оружие, но маризянин еще раз нажал кнопку. Землянин вскрикнул и замер с пробитой ладонью.

Ремпальдс толкнул Роско от себя – тот рухнул без сознания, как мешок. Вытянул руку с лучеметом. Последний враг стоял у дальней стены без оружия, хлопая глазами и держась левой рукой за истекающую кровью ладонь правой.

– Поднял руки! Стал лицом к стене! – скомандовал Алехан.

Противник подчинился. Тот, кто не пожелал по-хорошему расстаться с оружием, лежал без чувств у его ног. Оба были в простых транспортных куртках. Ремпальдс вышел из кабинки, но приближаться не стал – остановился у неподвижного Роско.

– Зовут тебя как? – спросил спокойно.

– Иван…

– Ответишь, Иван, на вопросы – жить останешься. Понял меня?

– П-понял…

– Работаешь на кого?

– Не знаю…

– Есть плохой ответ. – Маризянин выстрелил, и луч продырявил землянину правую штанину. Тот вскрикнул – впрочем, если ногу и задело, то разве что кожу.

– Черный… так мы называем его… не знаю, кто он…

Ремпальдс стрельнул снова – теперь уже с левой стороны.

– Будет еще одно «не знаю», Иван, – и отшибу член твой.

– Он нам доплачивает… чтобы мы смотрели за пассажирами. Ну, если увидим странное… то, что нам покажется странным.

– Быстрее! – потребовал Ремпальдс.

– Сказал за тобой особенно следить. А потом Ник у тебя увидел контейнер. И черный сказал – отберите любой ценой. Потом, сказал, заплачу, не сомневайтесь. А я не сомневаюсь… Он всегда платит. Думал, может, смогу работу бросить, уехать…

– Понял я тебя, – сказал Алехан. – Разберется теперь полиция с тобой.

Иван начал поворачиваться, но Ремпальдс остановил его:

– Стоять! Не шевелиться, не скажу я пока! Нападавший снова замер. Маризянин подошел сзади, примерился и сильно ударил рукояткой по голове. Иван только охнул и сполз на пол по стене. Алехан старательно вытер лучемет, опустился и вложил рукоять в ладонь упавшему. Повезло мне, подумал, что у нее не нашлось здесь кого-нибудь более опытного. Потом развернулся и быстро покинул комнату.

В коридоре Ремпальдс прошел чуть дальше за туалет и оказался возле лестницы. Там он нашел на стене едва приметную кнопку и нажал.

– Слушаю? – почти тут же раздался женский голос.

– Сто сорок семь, – сказал Алехан на чистом земном.

– Где?

– Туалет, этаж развлечений. Только что оттуда вышел раненый маризянин.

– Боже… спасибо! А вы кто?

– Пассажир. – Он отпустил кнопку и поспешил вверх по лестнице – обратно в салон.

Не успел Ремпальдс дойти до места, как к нему подскочила взволнованная стюардесса:

– Извините, как вы себя чувствуете?

– Чувствую нормально. Болит рука только. – Маризянин улыбнулся.

– Давайте я вас проведу, вам помогут… Алехан позволил увести себя в медпункт. Там его оккупировали полицейские, только что вернувшиеся с места события. Убедившись, что слушают и землянин, и кумбиэнец, он рассказал, как в туалете его попытались убить и он едва отбился. Не преминул заметить, что на Кумбиэн он летит по важному торговому делу; что ему, вероятно, придется летать еще не раз, но только не на земных кораблях. Полицейские смотрели на Ремпальдса с удивлением: должно быть, прикидывали, как он, безоружный, в одиночку справился с троими. Маризянин заметил, что он, конечно, сам не воевал и всегда был против войны, но все же кое-чему научился.

– Чего же они хотели? – спросил кумбиэнец.

– Есть ненормальные они, показалось мне. Закончилась война недавно – ненавидят нас до сих пор.

Полицейские переглянулись.

– За остальных не скажу, но Ника я знал, – заметил землянин. – Давно тут летает, парень вроде благополучный… Не похоже это на него.

– Утопить хотели в унитазе, – сказал Ремпальдс. – Думаю, из-за ненависти. Знать не могу точно.

– Нам следовало бы вас задержать, – произнес полицейский. – До выяснения обстоятельств: пока хулиганы очнутся и их можно будет допросить. Такой порядок, понимаете? Мы вас ни в чем не обвиняем, но свидетелей-то нет…

– Будет нехорошо это! Спешу я. Сорвется важная сделка у меня. Скажу средним – не полетит больше никто на ваших кораблях!

Землянин призадумался.

– Кого вы представляете? – спросил он.

– Представляю я себя. Называется фирма «Флим-меркед». Хочу покупать я комплектующие для космоса.

– Мы это проверим. Вы ведь не станете возражать?

– Буду рад я только, – улыбнулся Алехан.

– Я сказал, что вас следовало бы задержать. Но можно без этого обойтись, – тут полицейский глянул на кумбиэнца, и тот утвердительно кивнул, – при одном условии. Вы никому не расскажете об атом инциденте. Ни одно слово не попадет в медию. Мы примем меры, сообщим руководству корпорации. Они станут тщательнее проверять персонал, и больше такого не повторится. Но если об этом раструбят на всю Галактику, пассажиры будут бояться летать межпланетными рейсами. Будет паника, а это никому не нужно. Понимаете?

– Понимаю отлично. Будьте спокойны: не узнает никто ничего.

– Тогда мы обойдемся без формальностей. Вы ведь сами не настаиваете…

– Не настаиваю, – Ремпальдс не дождался окончания фразы.

– Вы собираетесь быть в столице? – поинтересовался кумбиэнец.

– Быть да, в Немертоэне.

– Хорошо. Я передам туда об инциденте – когда вы прибудете, наши люди будут присматривать за вами. Для вашей же безопасности, разумеется.

– Будет это очень хорошо! Хочу верить я, что делает полиция всегда все возможное. – И Алехан показал широкую улыбку.

Когда он все-таки вернулся на место, Голодаев тут же поинтересовался, что у него с рукой.

– Споткнулся я, – сказал Ремпальдс. – Упал я неудачно.

Сосед пожал плечами: знаем, мол, мы такие падения, но если не хочешь – не говори.

Остаток полета прошел без приключений. Минут за десять до того, как корабль должен был начать снижение, маризянин вышел и, убедившись, что за ним никто не следит, свернул в технический отсек. Там он остановился у одной из дверей. Чтобы попасть внутрь, требовался допуск на карточке; вместо этого Ремпальдс отодвинул стекло, за которым находилась клавиатура, и набрал код – универсальную комбинацию, подходящую к любым подобным дверям пассажирских кораблей «Интергалактик». Проход открылся, и Алехан оказался в подсобке. Несколько секунд он разглядывал ряды агрегатов и запчастей, потом нагнулся и вытащил сумку.

В сумке лежал квадратный ящик, а в нем, защищенный отрицательным эккумундивным полем, находился белый продолговатый предмет с красной полоской. Должно быть, подумал Ремпальдс, эта полоска и сейчас все так же мигает и плевать она хотела на то, что за ней охотятся все, кому не лень.

II

Мэри Уинслоу, допив кофе из чашечки, поставила ее на край столика. Японоамериканец Патрик Хиеши, с недавних пор руководитель засекреченного проекта «Интергалактик», сидевший на диванчике вполоборота к ней, поинтересовался:

– Хочешь еще?

– Нет, спасибо. Значит, ты говоришь, вы готовы начать?

– Ну, Мэри, я прямо так не сказал… Я сказал, что все тесты прошли успешно, образец признан работоспособным, и…

Она впилась в него кошачьими глазами:

– Патрик, именно это и означает, что можно начинать, не так ли? Или я что-то упустила?

– В общем, нет, но… – Хиеши пододвинулся ближе. – Ты все-таки не думаешь, что для начала стоит ограничиться… ну, хотя бы городским кварталом?

– Патрик, Патрик… мы ведь уже сто раз об этом говорили!

– Да, но… я же о тебе беспокоюсь! Власти – ладно, но как бы не было проблем с департаментом…

– Проблемы с департаментом я решу, – в голосе Уинслоу послышались ледяные нотки. – Тебя это вообще не должно касаться, побеспокойся лучше о себе! Мне не нужны полуфабрикаты, у нас нет на это времени. Образец рабочий? Ну и отлично! Ставим его на спутник – и вперед! Если все пройдет нормально, потом нам не нужно будет ничего менять.

– Это, конечно, так, – согласился Патрик. – Я просто на всякий случай.

– Даже не сомневайся: про «всякие случаи» я сама думаю целыми днями и ночами. Но ты же видишь: ситуация сейчас не в нашу пользу. А нападение – лучший способ защиты.

– С тобой не поспоришь, – признал Хиеши.

– Вот именно, дружок. Когда будете готовы вывести ТК на орбиту?

– Два дня, я думаю. Встроить его в спутник, еще немножко потестировать…

– Значит, у тебя есть два дня – и ни часом больше! Ты меня понял?

– Конечно, госпожа! – Он склонился и поцеловал ей руку.

– Прекрати! – отрезала Мэри. – И, пожалуйста, оставь меня одну.

– Как пожелаешь. – Патрик встал. – Я только вот что еще хотел сказать… Нашел тут в Кантровске один любопытный ресторанчик – у них там эалийская кухня по оригинальным рецептам, ну и оформление – прибой там, утесы, все такое… Так я подумал: не хочешь ли вечером сходить?

– Вот вечером и подумаю. Иди уже! – Девушка повела рукой, словно отмахиваясь от назойливой мухи.

Мэри прекрасно понимала, что Патрика интересует не ресторан, а то, что будет после. С первого же дня, как она возвысила его, доверив руководство над «Мозговым штурмом», он только и мечтал залезть к ней в постель. То есть мечтал он, конечно, и раньше, сейчас же решил, что желание наконец может осуществиться. Иногда Уинслоу всерьез подумывала о том, чтобы переспать с ним, только чтобы показать: для нее это ничего не значит и никакой власти над ней он не получит. Однако она не спешила: Патрик нужен был ей на взводе, готовый к бою. Пускай сначала доведет до ума проект, а там можно будет подумать.

Девушка взяла кофейник, наполнила чашку и задумчиво отпила. В последнее время она особенно остро ощущала, как на самом деле одинока. Шутка ли: сейчас ей всего двадцать четыре, а президентом галактической корпорации она стала в двадцать один. Внешностью природа ее не обделила, но Мэри ненавидела тех, кто считал, что красота и ум в женщине несовместимы. А таких было слишком много… Иногда, пытаясь объяснить директорам филиалов суть новых стратегических направлений, она ловила взгляды, интересующиеся отнюдь не ее точкой зрения на развитие компании, а ее внешними данными. В такие моменты президент скорее предчочла бы быть уродиной; впрочем, уволив пару человек из правления за то, что облик Леди Интергалактик волновал их куда больше ее мыслей, она частично решила проблему.

Мэри навсегда запомнила день, когда она впервые вошла в правление, держа в руках документ, подтверждающий ее право на президентство. Она помнила, как они смотрели на нее: одни – насмешливо-презрительно, другие – смущенно, будто стыдились того, что какая-то девчонка будет отныне их начальницей. Еще вопрос, что раздражало ее больше. Тогда Уинслоу поняла сразу: нужно немедленно показать им, что она пришла сюда не в игры играть, что она здесь не на минутку – а всерьез и надолго. И уж она показала! Когда Мэри исключила добрую половину надменных морд из правления и заставила их тут же покинуть зал, они еще не верили, что это не шутки. Думали, девочка поиграется, наломает дров да и поспешит вернуть бразды взрослым дядям. На самом же деле она только начинала воплощать в жизнь большие планы.

За год правления Мэри поняла многое. Она знала, что Старикан Джозеф был не дурак. Конечно, он любил сына и очень хотел, чтобы тот стал достойным продолжателем, но уж кто-кто, а старый Уинслоу всегда был реалистом. Поэтому он не случайно уделял столько внимания воспитанию внучки – уже давно он видел в ней будущую наследницу. Возможно, думала она, он назначил Мартина преемником только для того, чтобы потом было легче передать власть ей. Джозеф, кажется, был единственным, кого она в самом деле любила. Пускай бывали моменты, когда любовь граничила с ненавистью, когда маленькая Мэри плакала от злости и бессилия – дед мог запереть ее в комнате на полдня, заставляя решать непосильные для детского ума задачи… Случалось всякое, но, повзрослев, она поняла: все знания и умения, которые помогали ей чего-то добиться в жизни, она получила именно от Старикана. Все дети играют в игры – и Мэри играла в виртуальную «Интергалактик»: уже тогда она пробовала себя в роли руководителя фирмы космического масштаба, борющейся с инопланетными конкурентами. В те годы она не надеялась, что по прошествии времени игры станут реальностью, но, когда это произошло, навыки еще как пригодились. Джозеф посвящал внучку во все дела корпорации. Часто объяснял ей, почему принимает то или иное решение, а иногда спрашивал совета, как у взрослой. Он, тоже в ходе игры, показывал Мэри надежных людей, которым можно доверять, как самой себе, и тех, с кем надо быть осторожнее. Потом, когда его не стало, она глядела на то, что творит Мартин, и спрашивала себя, как можно быть таким недальновидным. Пыталась советовать и поняла, что Старикан единственный воспринимал ее всерьез, для остальных же юная Уинслоу была назойливым подростком, вечно сующим нос не в свое дело. Она терпела до поры до времени, но прошло несколько лет, и ситуация менялась только к худшему. Когда корпорация оказалась на грани распада, когда отец бездарно развалил почти все, что строил дед, внучка спросила себя: могу ли я что-то сделать? И тут же ответила: «могу» – неверное слово. Я должна.

Вряд ли отец верил, что у нее получится. Просто это было не его и он очень устал – пожалуй, он бы с удовольствием передал власть кому угодно и не делал этого только потому, что был все-таки сыном Джозефа и старался держаться до последнего. Но ведь родная дочь – не «кто угодно». Что ж, за три года получилось немало. Корпорация не распалась, удержала позиции в Галактике и даже продолжила расширяться – где и столкнулась с новыми конкурентами. Тут знания Старикана уже не всегда помогали Мэри – возникали задачи и проблемы, подобных которым у «Интергалактик» еще не было. Требовался скорее дедовский жизненный опыт, который при всем желании неоткуда было взять в двадцать с лишком лет. Президент заработала себе репутацию железной леди, но, случалось, она вновь ощущала себя маленькой девочкой, запертой в комнате, из которой не будет выхода, пока она не отыщет решения. Так хотелось найти кого-нибудь большого и сильного, упасть к нему на грудь, выплакаться, а потом спросить совета… Но нет – она совсем одна, а вокруг слишком много врагов, так что сильной придется быть самой.

Будь Джозеф жив, он бы не упустил Квалина, думала Мэри. С Михаилом вообще вышло хуже некуда. Он не понравился ей сразу: наглый, заносчивый, да попросту хам и вдобавок видевший в ней только заигравшуюся девчонку. Так что, отдавая приказ, она не колебалась. Но теперь ей все чаще казалось, что с точки зрения Старикана космический разведчик был как раз тем, кому стоило доверять, а не тем, от кого лучше избавиться. Президент же захотела убить сразу двух зайцев – в результате один убежал, а другой грозил обернуться волком. И теперь слишком поздно было идти на попятный.

«Да что там – Джозеф вообще не дал бы Хейгорну перехватить „Призрак"!» – как раз подумала она, когда секретарша сообщила, что к ней рвется какой-то молодой человек.

– Что ему нужно?

– Говорит, это связано с вашим проектом. А больше ничего говорить не хочет.

– Дай картинку, Глори.

Лицо возникло над столом: определенно не землянин, о чем свидетельствовали чересчур раскосые глаза, но красив, черт возьми. Он даже слегка напоминал Квалина, которого она только что вспоминала, только волосы совсем черные и более густые. Мэри вдруг представилось, как она с наслаждением запускает руки в эти волосы, притягивает лицо к себе и… она испугалась, отогнала видение. Надо послать его прочь и выкинуть из головы, подумала тут же и неожиданно сказала:

– Пусть войдет.

Гость не заставил себя долго ждать. Он прошествовал в комнату так, будто сам был главой галактической корпорации или правительства планеты, и, не дожидаясь приглашения, опустился на диванчик, где только что сидел Патрик. Его ярко-голубые глаза глядели на хозяйку прямо, не мигая. Обычно так позволял себе смотреть на нее только один человек, но у того взгляд будто рыбий, а этот – удивительно успокаивающий, располагающий к себе.