Виноградов (№4) - Зона поражения

Кто-то что-то проговорил в мегафон.

— Будем считать, что я не понял! — Френкель вдавил педаль газа в пол и непостижимым образом, сбив всего пару из множества оказавшихся на пути мужчин, вырвался за пределы оцепленного пространства.

— Ну, брат, ты даешь…

— Ладно, мой грех!

Они уже, свистя покрышками, выруливали в сторону авенида Аточа, когда в заднее стекло с хрустом врезалась первая автоматная очередь.

…Виноградов посмотрел на часы — до обратного автобуса оставалось времени как раз столько, чтобы еще пару раз нырнуть в гидромассажную ванну, а потом привести себя в цивилизованный вид и одеться.

Он встал, сделал несколько махов руками и оглянулся. На мгновение Владимиру Александровичу показалось, что из потянувшейся уже к выходу толпы на него глянули пронзительно злые и умные глаза Василия…

В тот вечер, уйдя от погони и спрятавшись на одной из явочных квартир Френкеля в районе станции «Метрополитано», они напились до полной потери сознания.

— С днем рождения, Саныч!

— С очередным? И ведь не сосчитаешь теперь, сколько их всего было-то!

— А зачем считать? Живи, наслаждайся…

Но прежде чем дать себе волю, приятели попытались кое в чем разобраться.

— Кто начнет? — спросил тогда Виноградов.

— Я заказчик… Так что — давай первым!

Возразить что-то было трудно, поэтому

майор в меру сил и понимания изложил последовательность произошедших с ним событий. Факты выглядели убедительно, однако с причинно-следственными связями дело обстояло несколько хуже.

— Значит, образец у тебя отобрали?

— Да, — кивнул Владимир Александрович.

— Плохо.

— Чего уж хорошего! — вынужден был признать он.

— Ладно… — Собеседник допил оставшуюся на дне первой бутылки водку. После чего сформулировал свое видение происходившего.

По словам Френкеля, англичанин работал на него. Нет, не в качестве члена организации — он был чем-то вроде платного агента для особых поручений. Отставник, в свое время дослужился до приличного чина в британской контрразведке… Потом ушел в собственный бизнес — издание детективов на темы международного терроризма и разнокалиберных шпионских мемуаров. Дела продвигались из рук вон плохо, амбиции не позволяли ужаться в расходах — вот тут-то соратники бывшего опера дядечку и завербовали. Официальный статус англичанина идеально подходил для «Черной недели», потому-то и пал на него выбор.

— Чтобы за мной следить?

— Чтобы тебя страховать!

В общем, бедняга успел выйти на связь только дважды: сначала сообщил о прибытии Виноградова, а потом неожиданно подал сигнал тревоги. В тот же вечер его убили…

На следующий день Василий уже был в Хихоне. Владимира Александровича он не застал — майор в это время сквозь сон любовался из окна автобуса пейзажами равнинной Сеговии. Зато сразу же «снял» из тайника информацию покойного агента.

Получалось, что вокруг гостя из России активно действуют по меньшей мере два тщательно законспирированных и не связанных между собой оперативных дуэта: француженка и господин Юргенс, а также очаровательная Габриэла с пресс-секретарем фестиваля.

Немца агент не знал, а вот про женщину, называвшуюся на «Черной неделе» красивым именем Дэльфин, мог порассказать… Да и не только он — каждый из тех немногих, кто занимался контактами боевиков-террористов Ирландской республиканской армии со спецслужбами СССР, сразу узнал бы в девице неуловимого курьера из Москвы, посещавшего Белфаст непосредственно перед очередным сенсационным взрывом или террористическим актом.

— Вася, ты по-прежнему веришь во все

эти сказки времен «холодной войны»?

— Я верил покойнику. И продолжаю верить!

— Хорошо, допустим… Твой источник заподозрил и даже засек конспиративную связь Дэльфин и немца. А чем ему тогда не понравились Хуан с итальянкой? — заинтересовался Виноградов. — Ведь они-то как раз своих отношений не скрывали! Наоборот, изо всех сил демонстрировали этакий бурный роман…

— Тут все еще интереснее. Агент перехватил с компьютера пресс-центра одно из посланий «сладкой парочки». Понять, конечно, ничего не удалось, но во-первых, оно совсем не походило на репортаж или короткую газетную информацию. А во-вторых, подписано было не псевдонимом даже, а каким-то кодовым обозначением… Но главное — наш человек в силу долгой своей службы в контрразведке знал абонента, по номеру которого отправлялось сообщение!

— Ну-ка? Не томи, сукин сын…

— Это… Это всего-навсего «почтовый ящик» Восточно-Европейского бюро Интерпола.

— Интерпола? — ухватился тогда за темя Виноградов. — Значит, Габриэла и пресс-секретарь…

— Скорее всего. Наливай!

К финишу, без особой закуски, подходила уже вторая бутылочка «Смирновской». — И что ты сделал?

— А я решил эту липовую француженку взять за ее упругую розовую задницу. И взял! Вывез за город, объяснил что к чему. Она сначала поупиралась, но потом сообщила, что работает на Генерала по линии твоего «обеспечения». С Юргенсом, дескать, никаких отношений, наоборот — есть данные, что именно он и представляет здесь тех, кто увел из Франкфурта евроденьги. О гибели англичанина узнала от Габриэлы… Кстати, милая девушка! И очень обиделась на твой поспешный отъезд.

— Она знала мой новый адрес?

— Нет! — успокоил Виноградова собеседник. — Говорит, только выяснила на автовокзале, что ты уехал «утренней лошадью» в Мадрид.

С горя Френкель отнял у пленницы мобильный телефон — это был шанс, и упускать его не следовало. Впрочем, до встречи в Ретиро Владимир Александрович так и не позвонил…

— А почему же ты сам не пришел в парк? И при чем тут этот Хуанито?

— При чем? Не знаю! — выдохнул Френкель. — А насчет меня… Я ведь был там неподалеку, все видел. Проверился, хотел уже появиться, и тут этот мужик идет! А потом началось…

— Да уж! Началось.

С профессиональной точки зрения все было нормально: «заказчик» постарался уйти, не привлекая внимания — и с этого момента уже ни на секунду не отрывался от трофейной телефонной трубки. Помочь-то он все равно не мог!

— Знаешь, ждать ведь иногда похуже, чем…

— Знаю.

Когда после долгого молчания ожил наконец телефон, оставалось только назначить и подготовить встречу.

— Ага, — прокомментировал хмелеющий Виноградов, — так подготовить, чтобы меня на подходе к ней повязали…

— Идиот! — взвился не более трезвый уже собеседник. — Свинья неблагодарная, понял?

До потасовки, однако, не дошло. Поругали друг друга солдатским матом, выпили — и опять занялись прикладными аспектами вечных русских вопросов: кто виноват и что делать…

Глава шестая

РОССИЯ

Господи, дай мне душевный покой, чтобы

принять то, чего я не могу изменить, мужество

изменить то, что могу, и мудрость всегда

отличать одно от другого.

— Ну? И что теперь прикажете делать?

— Хороший вроде парень. Жалко!

— Хороший… — Начальник районного уголовного розыска в сердцах придавил о край пепельницы только что раскуренную сигарету: — Делать-то что?

У женщины-следователя было красивое и умное лицо, на котором почти не сказались долгие годы милицейской службы:

— Не знаю! Подумать надо.

— Саныч, а ты что скажешь?

— Насчет чего? Извините, я прослушал…

Третьим в кабинете был майор Виноградов.

Примостившись в углу, на шатающейся табуретке, он как раз заканчивал делать выписки — для очерка о доблестных сыщиках лучшего в городе РУВД требовалась качественная «фактура», а времени, как всегда, не хватало.

— Да тут, блин, такая… хреновина! — в другом обществе хозяин выразился бы значительно крепче, но при даме и человеке из «интеллигентной» службы главка решил соблюсти приличия.

Вкратце, ситуация выглядела следующим образом.

Из грузинской милиции в Петербург пришел официальный запрос. В соответствии с договором о правовой взаимопомощи между независимой Россией и не менее независимым закавказским государством, коллеги информировали о том, что ими разыскивается скрывшийся от следствия опасный преступник — далее следовали установочные данные и номер статьи, по которой предъявлено обвинение.

По информации грузинских сыщиков, злодей мог скрываться у своего брата, гражданина Российской Федерации, постоянно и очень давно проживающего в северной столице по такому-то адресу… Соответственно — просьба оказать содействие в розыске и задержании, так как «санкция государственной прокуратуры имеется».

Проверили. Точно, все сходится… Более того, разыскиваемый имел нахальство официально регистрироваться в органах внутренних дел и даже временно прописался!

Святое дело — международная полицейская солидарность: на следующий же день участковый инспектор с нарядом ОМОНа вытащил из постели ничего не понимающего парня, запаковал его в наручники и доставил в управление. Тут же, по телетайпу, в южную республику ушло соответствующее сообщение.

— Ты чего же там такое натворил, зверюга? — с ходу полюбопытствовали сыщики во главе с начальником районной уголовки. — Лучше признайся!

Однако пацан только хлопал глазами и уверял, что ни сном ни духом… Это настораживало еще больше и вызывало у сотрудников милиции вполне обоснованное желание «притянуть» задержанного к паре-тройке нераскрытых на обслуживаемой территории преступлений.

Однако ни оперативными методами, ни уговорами, ни даже набором традиционных затрещин склонить грузинского подданного к откровенности не удалось. Да и вообще — на жителя солнечного юга он походил мало: рыжеватые волосы, нос картошкой… Полукровка: отец с Кавказа, а вот мать-то русская.

— Ну — ты что? Убил кого-то, ограбил? Изнасиловал? — задушевно интересовалась женщина-следователь.

— В глаз-за смот-тр-реть, падла! — поддерживал ее мощным рыком дежурный оперативник.

Никакого результата, все впустую…

— Что же это за статья такая? — перечитывая текст запроса, консультировались они в Следственном Управлении ГУВД. Но там только недоуменно вздыхали, сетовали на отсутствие текущей правовой информации и советовали не забивать себе голову пустяками.

— Непростой, видать. Тертый… — решили в РУВД и оставили задержанного в относительном покое холодной камеры. Где он так и просидел бы до приезда полицейских из Тбилиси, если бы не пришел в уголовный розыск его вернувшийся из командировки брат.

— Ага! — обрадовались милиционеры, перебирая принесенную узнику передачу. Не много белья, продукты, курево…

Запрещенных вложений не было. Да и сам родственник не выглядел ни укрывателем, ни соучастником.

Впрочем, первое впечатление зачастую обманчиво. Исходя из этого, злополучного братца на всякий случай пару часов продержали в заплеванном и темном «аквариуме» дежурной части, после чего доставили в уголовный розыск:

— Рассказывай. Только честно, а не то…

И бедолага, путая от волнения и страха

русские падежи и склонения, по существу заданных вопросов пояснил следующее. Действительно, брат его, отслужив срочную еще до перестройки, в девяносто втором снова попал под мобилизацию. На этот раз уже независимой Грузии потребовались солдаты для абхазской кампании.

А так как парень два года оттянул не в строительных войсках, а в морской пехоте Северного флота, надели на него красивый цветной берет президентской гвардии. Особо и не спрашивали — война есть война, пусть и не объявленная! Тем более что подразделение элитарное, платили неплохо…

Но как-то, в очередном бою под Сухуми, от роты гвардейцев осталось семнадцать автоматчиков. Выжившие потихоньку снялись с позиций, сели в круг на лесной поляне и единогласно, «советом стаи» решили идти по домам. Кто куда, а ныне задержанный парень — к родному брату, в Россию. Устроился грузчиком на мелкооптовую базу, хотел жениться… Никакого резона проливать кровь в чужой междоусобице ему не было, а уж за границей, думал он, рука грузинских органов не достанет. Ан нет — достала!

— Так что это за статья-то? — ткнул пальцем в нужное место на бланке озадаченный начальник отделения.

— Дезертирство, я их маму! — Газетная вырезка на грузинском языке в руках сидящего напротив мужчины дрогнула и чуть не вывалилась на пол. — Как это переводится… Вот: «самовольное оставление части в условиях боевых действий».

— И сколько могут дать?

— Расстрел могут — запросто.

— Ни фига себе!

— А ты думал что? — отозвался из угла молоденький опер. — Даже если живым останется… Сначала «опустят» в тюрьме, а потом всей армии носки будет до пенсии стирать.

Гортанная реплика брата-посетителя подтвердила, что предположения в полной мере соответствуют горькой действительности.

— Слышите, гражданин… вы вот что! Вы посидите пока в коридорчике, ладно? — вмешалась женщина-следователь, а когда дверь закрылась, произнесла: — Как хотите, но жалко парня!

— Правильно и сделал, — от души поддержал ее молодой оперативник. — Я бы тоже на его месте…

— Может, отпустим?

— А договор? О межгосударственной, мать ее разэтак, правовой помощи? — поинтересовался начальник розыска. — Тем более что уже и телетайп им в Тбилиси отправили.

— Эх, знать бы с самого начала, из-за чего сыр-бор! Искали бы мы его до морковкина заговенья, — опер мечтательно закатил глаза под потолок.

— Да уж, нашли бы, что коллегам ответить… — кивнула следователь и повторила: — Жалко парня.

— Жалко… Делать-то теперь что?

— Неужели будем выдавать? — по-женски всплеснула руками собеседница.

— Не хочу, — откровенно признался начальник районного уголовного розыска. — Предлагайте!

— Подумать надо.

Так и думали — всю первую половину дня… Перебирали варианты, просчитывали возможные служебные неприятности, соотнося их с отдельно взятой человеческой судьбой.

За этими занятием их и застал прибывший из. ГУВД по своим журналистским делам майор Виноградов…

— Вот, такая ситуевина. Что скажешь?

— Да уж… Не знаю, братцы! — честно развел руки Владимир Александрович.

Собственно, никаких особо ценных мыслей и рекомендаций от него никто и не ждал, но все равно по лицам коллег промелькнуло обидное разочарование:

— Ладно, Саныч. Дописывай, чего тебе там надо…

Замигала лампочка на телефонном пульте. Начальник розыска придавил пальцем нужную кнопку внутренней связи и рявкнул:

— Слушаю!

— Это дежурный. Проверяющий из ГУВД у вас?

— Какой проверяющий? — не понял главный районный сыщик.

— Ну как его… майор Виноградов?

— Тоже мне, нашел проверяющего. Это же наша гордость! Российский Сименон, золотое перо милицейского главка… — хмыкнул хозяин кабинета, покосившись на Владимира Александровича и его многочисленные выписки. — Он тут про нас целый роман готовится создать, в стихах, а ты — «проверяющий»!

— Его к телефону. Переключить? — для престарелого милицейского офицера все, кто приезжал «сверху», были начальством. И относился он к ним соответствующим образом — на всякий случай.

— Давай!

Виноградов, с трудом дотянувшись через стол, принял трубку:

— Слушаю.

— Саныч, это ты? — Как всегда, заместитель редактора «Криминального обозрения ГУВД» забыл представиться и пришлось узнавать его по голосу.

— Допустим. Чего надо?

— Слушай, тебе надолго там?

— Ну это как сказать… — пожал плечами Владимир Александрович. И уточнил: — Смотря в чем дело.

— Понимаешь, тут накладочка…

В хозяйстве, которым заведовал собеседник, постоянно случались накладочки разного уровня необратимости. Газета главка давным-давно образовала в умах и душах ее сотрудников гремучую смесь из милицейского отношения к службе и присущей журналистам, как творческим личностям, безалаберности — поэтому в ходе технологического процесса подготовки очередного номера там И сям постоянно гремели локальные взрывы.

— Короче!

— Саныч, выручи, а? Ребята из Пулково сообщили — у них какое-то задержание в международном аэропорту, скандальчик. Понаехало прессы… А наших нету! Это, по-твоему, справедливо?

— Нет, не справедливо, — согласился Виноградов. — Надо кого-то послать!

— Некого! — простонал заместитель редактора.

— Ну уж… — Ехать в другой конец города не хотелось.

— И машины нет! — А это уже больше по ходило на предсмертный всхлип: — Выручишь?

Действительно, собеседник не врал — весь автотранспорт пресс-службы вчера откомандировали на операцию «Урожай», гоняться по полям области за расхитителями корнеплодов.

А Виноградов, как-никак, был на колесах…

— Ладно, еду.

— Давай, родной! Потом отзвонись, я вечером дома.

…По пути в международный аэропорт Пулково-2 машину Владимира Александровича дважды останавливали инспектора ГАИ — первый раз за дело, а второй просто так. И потерял бы он массу времени и еще больше денег, если бы не милицейская солидарность — даже среди самых свирепых ребят с полосатыми жезлами обижать «своих» считается дурным тоном. Вполне достаточно показать коллегам служебное удостоверение… Хорошо!

Впрочем, может быть, из-за этого ощущения безнаказанности сотрудники органов внутренних дел разбиваются в дорожно-транспортных происшествиях чаще и страшнее, чем законопослушные граждане — автолюбители.

Но, как бы то ни было, вскоре майор уже протискивался через толпу журналистов к двери с лаконичной надписью «Таможня»:

— Пропустите… Прошу прощения!

— Виноградов? И ты здесь?

— А, привет! Извините, девушка… Разреши?

— Не будь гадом Саныч! Поделись информацией-то?

— Ребята, потом… Сам только что приехал, видите же!

Майорское удостоверение подействовало безотказно — на всякий случай имелась и репортерская аккредитационная карточка, но ее лучше было приберечь для других случаев…

Оказавшись внутри, Виноградов почувствовал, что в переполненной людьми досмотровой комнате долгое время уже никем не произносилось ни слова. Напряженная тишина густо обволакивала присутствующих, почти одновременно повернувшихся к Владимиру Александровичу.

— Это кто? — процедил расположившийся у окна холеный бугай в серебристом костюме. Второй такой же подпирал могучей спиной противоположную стенку — и вид у обоих был до неприличия наглый.

— Кто надо! — огрызнулся из-за стола знакомый Виноградову капитан РУОПа. Впрочем, он вовсе не выглядел хозяином положения, так же как и склонившийся над заполненным бланком рапорта старший сержант в милицейской форме.

Пятым в комнате был красный от возбуждения и обиды дежурный инспектор таможни, а в дальнем углу нервно выстукивал пальцами по столу мелодию хачатуряновского «Танца с саблями» господин средних лет. Причем, глаза его выражали почти животный ужас и одновременно — некое тайное знание, что все образуется само собой.

— Здорово! — Владимир Александрович по очереди пожал руки оперативнику, милиционеру и хозяину. Остальных решил игнорировать: — Что стряслось-то?

Нельзя сказать, что отношения у Виноградова и части сыщиков из Регионального управления по оргпрестутшости сложились — скорее, наоборот. Майор называл РУОП «рабоче-крестьянским ФБР советского разлива», а кое-кто в этой почтенной организации считал его отъявленным коррупционером в погонах, который лишь по стечению обстоятельств еще находится на службе и вообще на свободе.

Однако сейчас было не до старых обид: оперу требовалось выпустить пар, вот он и заговорил — громко, с матерками, демонстративно не обращая внимания на злобную мимику замерших по сторонам бугаев:

— Понимаешь, какое дело…

Получалось, что буквально несколько часов назад «источник» РУОПа в одной из этнических кавказских преступных группировок сообщил, что их боевики готовятся совершить нападение на прибывающего из-за границы курьера. Якобы, тот должен привезти в Россию целый чемодан нелегальной валюты… Имелись только приметы и номер рейса.

Решили рискнуть. Приехали. Подключили таможню.

На всякий случай, пассажиров приземлившегося рейса досмотрели не там, где обычно, а у запасного выхода. Описанию соответствовал только один — с сумкой через плечо и тяжеленьким чемоданчиком. Предъявив депутатскую ксиву, этот господин попытался пройти без досмотра…

— Я, блин, как почувствовал! Думаю: «Эх, была не была…» И как только он декларацию «чистую» сдал, скомандован все-таки тормознуть.

— Депутата чего?

— Государственной думы.

— Это — круто! Молодец… — от души, уважительно присвистнул Виноградов. — И что?

— Обнаружили! — подал голос таможенник и потянулся было к лежащему перед ним кейсу.

т — Не трогать! — оглушительно рявкнул, подавшись вперед, тот, что стоял у окна.

Инспектор отдернул руки, но виноградовский собеседник только поморщился:

— Пош-шел ты…

К изумлению Владимира Александровича, бугай стерпел и только громко сглотнул слюну. Тем временем опер щелкнул кодовыми замками:

— Ну как?

— Да-а! — Бархатная утроба портфеля была плотно забита единообразными банковскими упаковками стодолларовых купюр США. — Впечатляет…

— Чистая контрабанда, — покосился на человека в серебристом костюме инспектор таможни.

— Поздравляю!

— Пока не с чем. У него, пидора, — руоповец кивнул в сторону холеного господина, — неприкосновенность и всякое такое… Понаехало сразу же всяких!

Красноречивый взгляд отпечатался на тех, кто расположился у стеночек, а потом ушел в сторону внутренней двери с табличкой «Начальник смены».

— А кто они такие-то? — вовсе невежливо игнорируя тех, о ком идет речь, поинтересовался майор.

— Эти? Щас… — Оперативник придвинул к себе черновой журнал и сделал вид, что освежает память: — Как же их… А-а, вот! Служба охраны, ГУО — оберегают покой Межпарламентской Ассамблеи.

— Столичные штучки?

— Да нет, это у нас, в Питере, — Таврический дворец.

— Понял. Развелось дармоедов…

— Резвитесь, ребята, резвитесь! — зловеще процедил один из «серебристых». — Потом сочтемся.

— Слышь, Саныч — это намек! На то, что когда я стану депутатом, он меня охранять не станет.

— Знаешь что, мент…

Еще секунда, и начали бы стрелять. Даже Виноградов заметил, что ладонь его незаметно и непроизвольно стискивает вспотевшую рукоятку «Макарова».

— Я, падла, таких, как ты!

Обошлось… Громко стукнула об стену распахнутая настежь дверь начальственного кабинета — и в комнате досмотра народу сразу прибавилось.

— Все в порядке, — не обращаясь ни к кому персонально констатировал возглавляющий процессию мужчина. В принципе, он представлял из себя всего лишь копию двух других «серебристых»: разве что, лет на десять постарше, да костюмчик сидит повальяжнее, чем на них.

— Иван Альбертович? — из-за плеча высокопоставленного сотрудника Главного управления охраны шагнул заместитель начальника питерского РУОПа.

— Да! — вскочил из угла виновник торжества.

— Вы свободны. — Глядя на старого сыщика, хотелось плакать и скрипеть зубами.

Депутатское удостоверение с гербом и заграничный паспорт перешли из рук в руки:

— Извините…

— Ничего, бывает! Понимаю — служба. — Торжествующий Иван Альбертович не сдержался: — Усердие, так сказать, не по разуму… Можно забрать вещи?

Старавшийся держаться в тени толстяк со знаками различия советника таможенной службы кивнул:

— Пожалуйста.

— Всего доброго! — И чемоданчик с валютой опять оказался в руках счастливого обладателя депутатской неприкосновенности.

Улыбнувшись всем вместе и каждому в отдельности, Иван Альбертович шагнул навстречу истомленному ожиданием морю пишущей и снимающей братии. За ним, с непроницаемыми физиономиями, проследовали сопровождающие в штатском…

— Блядь косая, — покачал головой представитель РУОПа, когда дверь за ними закрылась. — Надоело… Уйду, к ежкиной матери, на пенсию!

Таможенный советник развел руками и многообещающе посмотрел на своего подчиненного: с тобой, мол, потом разберемся! Тот переглянулся с опером, и оба почуяли неминуемые проблемы в ближайшем будущем.

— Товарищи, разрешите? — заерзал на стуле сержант и попросился выйти. Его сразу же отпустили за ненадобностью, а вслед отправился и сам Виноградов.

Владимир Александрович считал, что отношения начальников с подчиненными — штука интимная и всегда в той или иной степени напоминают половой акт. А он никогда не был любителем группового секса…

Машину Виноградов загнан на стоянку уже в темноте. Аккуратно втиснулся между соседями на свое место, выключил свет и повернул ключ в замке. Рука ощутила приятную тяжесть металла — брелок, купленный на остатки песет перед отъездом из Мадрида, заставил еще раз прокрутить в памяти события последней «командировки».

…Тогда, после жуткой попойки с Френкелем, он проснулся без всякого желания продолжать жизненный путь.

— Эй, Саныч! Вставай.

Но Виноградов только промычал что-то, залез с головой под вонючий плед и поджал колени.

— Вставай. Пора звонить… — Василий призывно щелкнул колечком пивной банки прямо над ухом майора.

Это подействовало. Владимир Александрович ухватился за холодный цилиндр и припал к нему губами.

— Куда звонить? — оторвавшись в конце концов от живительного источника приоткрыл он глаза.

— Ну ты даешь! Мы же договорились.

— Не помню, — честно признался Виноградов. — Но верю… Тебе — верю!

Вскоре он уже тупо разглядывал клавиатуру поданного Френкелем мобильного телефона:

— Все тот же?

— Да, спасибо француженке. Трубка хорошая, пусть еще нас разочек выручит, а то эту квартиру светить не хочется.

— Подожди, номер вспомню…

Наконец все цифры кода и абонента выстроились в мозгу в неустойчивое подобие шеренги.

— Слушаю вас, — ответила девушка.

— Будьте любезны, позовите пожалуйста…

После обмена условными фразами Виноградова соединили с Генералом:

— Слушаю.

— Это я, — представился Владимир Александрович.

— Где ты находишься? Что случилось? — Кажется, старик был не на шутку взволнован.

— Извините, я трубочку передам…

— Здравствуйте, говорит некто Френкель! — Василий перехватил мобильник, пока на том конце, линии не прервали разговор. — Припоминаете?

— Припоминаю, — прозвучало после не продолжительной, но напряженной паузы. — Что вам угодно?

Это было сказано тоном потомственного дворянина, впустившего в квартиру патруль матросов из ВЧК. Френкель даже смутился:

— Мы тут выручили из серьезных неприятностей вашего человека… — Разговор занял не меньше десяти минут, но в конце концов стороны пришли к следующему соглашению.

Василий продолжает укрывать у себя обложенного и гонимого со всех сторон Виноградова, переправляет его в указанное Генералом место и в дальнейшем продолжает выполнять достигнутые ранее договоренности относительно исхода «евро-долларовой» сделки. Те же, кого представляет собеседник, должны оказать в ответ небольшую услугу.

А именно: требовалось найти и доставить на встречу некоего бывшего советского гражданина, а ныне жителя Германии Эриха Юргенса. Причем — в целости и сохранности!

— Первый раз слышу, — пожал плечами на другом конце линии старик. Он уже записал надиктованные Френкелем установочные данные и теперь ждал продолжения.

— Вполне возможно… Но те, с кем я беседовал в гостинице «Дон Мануэль», говорят, что он уехал из Хихона к себе, во Франкфурт-на-Майне.

— Допустим.

— У меня нет возможности найти его быстро. А у вас — есть! Этот Юргенс — очень криминальный тип, такие должны состоять на специальных учетах. Ваша контора имеет свои доверительные источники и в немецкой полиции, и в среде выходцев из стран СНГ… Верно?

— Не стоит преувеличивать.

— Во всяком случае, мне этот господин нужен. — Зазвенел металлом в голосе Френкель. Сидящий рядом Владимир Александрович даже поежился. — И ваши шансы найти его — предпочтительнее.

— А зачем?

— Это мое дело, верно?

— Допустим! — Генерал, судя по всему, догадался, что интересующий собеседника человек имеет непосредственное отношение к предстоящей сделке. И что будет возможность побеседовать с ним до предполагаемого обмена на Виноградова. Однако, будучи опытным профессионалом, он прекрасно понимал, что «заказчик» ничем не рискует — даже если выпотрошить немца до донышка, использовать информацию не получится. Что с ней делать дальше, знает только Френкель… Недаром современные правоохранительные и криминальные системы построены так, что предательство одного, даже самого важного, человека всерьез повредить им не может. — Сколько у меня времени?

— Ч ем раньше, тем лучше! Вы ведь хотите снова увидеть своего бравого майора? Не дай Бог, если он попадет в руки Интерпола или еще кого похуже…

— А если я не смогу вам помочь?

— Нам! — уточнил «одинокий волк» Василий. — Нам помочь, обоим… Не говоря уже о сидящем рядом со мной Владимире Александровиче.

— Бросьте, — хмыкнул Генерал. — Вы же не станете ликвидировать своего приятеля?

— Не стану. Я просто отпущу его на все четыре стороны. И не пройдет получаса, как товарища майора без документов и с подозрением в соучастии в неприглядных делах арестует первый же попавшийся на улице полицейский.

— Почему без документов? Дайте мне его! — забывшись, скомандовал человек на другом конце телефонной линии.

— Да пожалуйста, — не стал перечить ухмыльнувшийся Френкель и передал трубку Владимиру Александровичу. — Сейчас, ваше благородие…

Пришлось коротко изложить старику последовательность событий.

— Ты сам-то как? — с неожиданной заботой в голосе поинтересовался Генерал.

— Ну не лучшим образом, однако терпимо, — пожал плечами Виноградов. Он предоставил воображению собеседника создавать картину пережитых майором испытаний, среди которых жестокий похмельный синдром занимал отнюдь не последнее место…

…Первым делом Владимиру Александровичу сделали новые документы. Теперь он был гражданином Мексики по имени Хусто Мартинес.

— Интересно! Я был там. Пролетом… — Майор вспомнил прошлогоднее пересечение южной границы Соединенных Штатов и поежился.

— Это вовсе и не обязательно. Ну-ка, сравни… — продемонстрировал приятелю свой паспорт Френкель. Судя по гербам и печатям, они опять оказались «соотечественниками». Очень удобно — как уже знал Виноградов, для мексиканцев существовал безвизовый режим пребывания в Испании, Франции и ряде других государств.