Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Слепой (№27) - Умереть, чтобы воскреснуть

ModernLib.Net / Боевики / Воронин Андрей Николаевич / Умереть, чтобы воскреснуть - Чтение (стр. 13)
Автор: Воронин Андрей Николаевич
Жанр: Боевики
Серия: Слепой

 

 


— Значит, ты никого с ним не видел? Блефует, гад.

Уверенности в голосе не прозвучало. От них наверняка строго потребовали исключить для заложников всякую тень риска. Предупредили, что Веденеев в силу своей квалификации способен на самые неожиданные ходы.

Платформа плавно уплыла назад, электричка набирала обороты.

— Вообще-то я так не договаривался, — заметил Глеб. — Я взялся быть посредником, а не средством ориентировки при захвате.

:., —; — Тебя не заденут, не бойся.

— И еще он передал: если кто-то из вас войдет в вагон, он за последствия не отвечает.

— Он нас не знает в лицо, — процедил сквозь зубы ближний к Сиверову «охотник».

— Много он успел передать, — заметил другой. — Мы ни черта такого не слышали.

Собеседник протянул Сиверову обычные миниатюрные наушники, какие подростки используют для своих плееров. Глеб отчетливо различил в них окружающие звуки, усиленные раза в два и слегка измененные по тембру, — стук колес, разговоры пассажиров, голос продавца, вошедшего в вагон с набором газет и журналов.

— Мы такого не слышали, — повторил Глебов собеседник.

— Капитан на пальцах объяснялся. Подозревает, что на мне микрофон с передатчиком.

— Если он нас собрался предупреждать, какого черта не озвучить?

— Будет возможность — лично спросишь. Может, он привык разговаривать глядя в глаза и не желает общаться через микрофон?

— Тонкая натура, мать его.

— Пойду искать. А вы поступайте как знаете.

Веденеев обнаружился в третьем вагоне с «головы». Он рассчитал все правильно. Кто-то из «охотников» будет следить по экрану ноутбука, когда встанет метка, то есть Сиверов. Остановка будет означать, что Глеб нашел капитана и вступил с ним в контакт. Движение означает продолжение поиска.

Капитан жестом показал, что останавливаться не надо. Электричка не была забита битком, но в проходе торчало достаточно много народу. Сиверов продолжал медленно протискиваться дальше, как если бы он внимательно оглядывался по сторонам.

Веденеев пристроился перед ним — бывший оперативный сотрудник уже избавился от легкой куртки без рукавов, остался в рубашке. Теперь его спина представляла собой не светлое, а темно-синее пятно. Время от времени он поворачивался вполоборота назад, чтобы обменяться с Глебом фразами на языке немых.

— Там, в принципе, согласны, — сообщил Сиверов. — Но хотят услышать всех троих, убедиться, что они в порядке. По-моему, вполне законное желание.

Как все настоящие или мнимые глухонемые, он отчетливо шевелил губами, произнося беззвучно слова в дополнение к движениям рук.

— Я не против. Если возьмешь камеру, они смогут даже увидеть. Только не хочу давать наводку. Пока «пилюля» на месте, такая услуга не покатит. Если сможешь избавиться от начинки и от «хвоста», появись на объекте 149А. Повторяю: 149А. Все, конец, в Павшине мне выходить.

Глеб притормозил только в последнем по счету, головном вагоне. И тут же рядом оказались знакомые личности в штатском.

— Я его не нашел, — развел руками Сиверов. — Может, он вообще не сел?

— Наши остались в Тушине, следили за Платформой.

— Значит, на Трикотажной слез или в Павшине.

— Мы же высовывались из вагонов, отслеживали всех сходящих! — мрачно процедил другой «охотник».

— Не до конца, значит, высовывались, — пожал плечами Сиверов. — Давайте пройдем еще раз, от головы к хвосту.

Глава 31

— У нас есть все основания думать, что вы помогаете преступнику, — начал разговор Прилукский. — Вполне возможно, вы помогали ему с самого начала, как только были назначены старшим охраны. «Жучок» гарантировал нам успех. А вы сделали все, чтобы этого не случилось.

— — Вы уже наняли других людей, со стороны, — возразил Слепой. — Откажитесь вообще от услуг ФСБ! Что вам мешает?

— Вы не вольный художник, вы получили приказ. Принципиальные вопросы мы решаем с подполковником Звонаревым. Все претензии к нему. Требуйте именные часы и молоко за вредность.

«Далековато он ушел от дипломатичного способа выражаться, — подумал о Прилукском Слепой. — Впрочем, они все сейчас на нервах. Кажется, этого и добивался Веденеев».

— Мы все докажем, товарищ секретный агент.

На скамье подсудимых вы окажетесь рядом с Веденеевым!

— Вы не доведете дело до суда. Вы наняли людей, чтобы шлепнуть капитана при первой возможности…

— Бывшего капитана.

— ..а моя посредническая миссия, выходит, для отвода глаз?

— Свяжитесь с начальством еще раз, уточните свое задание. Вы на стороне закона или намерены дальше проявлять корпоративную солидарность?

В теперешнем виде вы нас точно так же не устраиваете, как и мы вас.

— Хорошо посидели, — поднялся с места Глеб.

В ближайшие два дня его не отягощали работой. На третий вызвали к подполковнику.

— Я им предоставил другого сотрудника. Двух суток хватило, чтобы они уяснили: без тебя дело затянется черт знает на сколько. В результате состоялось соглашение: они готовы забрать «пилюлю» и отменить слежку, если мы гарантируем возвращение заложников в течение трех дней.

— Деньги готовы?

— Да. Вот планы коттеджей на взморье и фотографии. Здесь пять или шесть вариантов, пусть выбирает любой. Насколько спокойно он будет там жить, уже его трудности.

— Думаю, он отдает себе отчет, что в покое его не оставят. Так я могу избавиться от своей «пилюли»?

— Мы подписываемся на три дня?

— Постараюсь.

Сиверов чувствовал себя обязанным довести дело до конца.

— Тогда действуй. Моя поддержка тебе обеспечена. Мы должны заткнуть все поганые рты, которые позволяют себе чернить наше ведомство.

Последняя фраза предназначалась не только для Сиверова, но и для прослушки — подполковник не упускал из виду, что «пилюля» пока еще на месте и действует исправно.

Разговор происходил в гостиничном номере — том самом, где недавно содержались Мирон Митрохин и Лена по прозвищу Ричи. Сейчас родители забрали их под свою ответственность. Наверное, передали под охрану человека с костистым лицом и его людей.

Перед тем как зайти в ванную комнату, Слепой достал из кармана хирургический ланцет, взял из бара початую бутылку водки. Закатал штанину, поставил ногу на край ванны. Ополоснул водкой лезвие над раковиной и сделал уверенный надрез.

Поддев кончиком ланцета «пилюлю», извлек ее наружу, поднял с плиточного пола, промыл и положил на полку. Вещь дорогая, и мидовцы потребуют ее назад.

Продезинфицировал порез водкой, наложил несколько оборотов бинта. Убедился, что кровь не капает, и опустил штанину. Совсем другое чувство — он больше не под колпаком, руки и язык наконец развязаны.

* * *

За время вынужденного простоя он уточнил, что представляет собой объект 149А. Бывшая ракетная часть с шахтами и прочими сооружениями. Десять лет назад расформирована — ракеты порезаны на куски по соглашению с американцами, тягачи и прочая техника выведены.

Землю никак не могут передать местным властям, те требуют предварительного демонтажа железобетонных конструкций — наземных и подземных.

Несколько лет назад военные вроде нашли подрядчика по демонтажу, но тот первым делом превратил территорию части в небольшой карьер по добыче песка. Его прогнали и даже завели уголовное дело, теперь ищут нового подрядчика. Никому ничего особо не надо: местные власти не знают, что делать с этим куском земли, военным тем более не горит заниматься пустым делом.

Покружив немного по Москве, Глеб убедился в отсутствии «хвоста». Но все равно не стал добираться на служебной «девятке», чей номер стал теперь многим известен. Подмосковных гибэдэдэшников вполне могли попросить об одолжении, и его маршрут был бы моментально вычислен.

Большую часть пути он проехал на рейсовом автобусе, последние несколько километров прошел пешком по редколесью. И вот он — объект 149А. Воронкообразная ямища карьера, земля, когда-то укатанная груженными под завязку грузовиками. Дальше бетон в окружении гигантских сорняков.

Отправляясь на объект, Сиверов прихватил дозиметр. Вообще-то он не верил, что капитан в крайнем ожесточении мог держать заложников в зоне с повышенной радиацией. На картах независимых экологов эта зона была окрашена в бледноватый цвет — означавший двойное-тройное превышение уровня.

Но у экологов своя правда, своя политкорректность. Иногда им выгодно преувеличивать угрозу.

Когда Сиверов очутился внутри бетонного забора, дозиметр едва прореагировал.

Веденеев вырос как из-под земли — загорелый, голый по пояс. Вопросительно взглянул на Глеба.

— Все чисто, — подтвердил Сиверов. — Чужеродных тел не осталось, нарыв с общего согласия удален.

— Тогда добро пожаловать.

«А он ведь рискует, веря мне на слово, — подумал Глеб. — На его месте я бы дольше сомневался».

Тут Веденеев показал, что доверие его не безгранично. Обыскав Глеба, он забрал оружие, пообещав вернуть на прощание. Черной косынкой завязал ему глаза и повел путаной дорогой с лишними петлями. Несколько раз они спускались в шахту по вделанным в стенку стальным скобам, несколько раз куда-то карабкались по бетонным ступенькам. Спуски, подъемы, солнце и тень — жара и запах сорной травы сменялись сыростью бетонного склепа.

Повернулся ключ в замке — и то и другое явно смазали, избавив от ржавчины. Щелкнула еще одна дверь, и Сиверов услышал знакомые голоса. Когда капитан снял повязку, Глеб увидел просторное помещение без окон с тремя двухъярусными солдатскими кроватями и не слишком тусклой лампочкой под потолком.

— От аккумулятора, — объяснил Веденеев причину такой экономии.

Кроме как на кроватях с матрацами, сидеть было не на чем. Денис молча смотрел в стенку, скрестив по-турецки ноги. Вероника с Машей ели ложками кашу из общей алюминиевой миски. Все трое были одеты как в момент захвата, но дорогие вещи уже выглядели, будто купленные на вес в «сэкондхэнде». Обе девушки кивнули Глебу — они не казались запуганными или подавленными. Денис продолжал смотреть в одну точку, будто спал с открытыми глазами.

— Решил заняться аутотренингом, — объяснил капитан. — Я тут подсказал ему пару упражнений.

Чего, в самом деле, время зря тратить?

Наверху кто-то зашевелился, скрипнув металлической сеткой. Человек лежал, с головой накрывшись простыней. Присмотревшись, Глеб узнал его ладонь — единственную часть тела, выглядывающую наружу. Узнал, но не поверил глазам.

Мирон?

— Сегодня к нам присоединился, — прокомментировал Веденеев. — Я просто хотел доказать, что дело не в тебе и не в твоих ребятах. У теперешних сторожей мне гораздо легче забрать, что надо.

Вероника присела в углу на корточки, стала мыть пустую миску в тазу, поливая водой из канистры.

— Сейчас будешь снимать или потом? — изучив при встрече спортивную сумку Глеба, капитан обнаружил в ней видеокамеру. — Объектив подходящий и такую освещенность возьмет.

— Это для кого, для телевидения? — спокойно поинтересовалась Маша.

— Для родни и прочих заинтересованных лиц, — ответил Сиверов.

— Тогда можно и бесплатно, — заметила она.

На свободе Маша шутила реже других, а тут вдруг в ней прорезалось чувство юмора.

— Сама понимаешь, чего нельзя говорить, — предупредил Веденеев.

Маша молча кивнула. Нельзя ни одним словом характеризовать свое местонахождение.

— Не хочешь поснимать? — обратился капитан к выпавшему из сосредоточения Денису.

Тот встряхнул золотистыми прядями и с легким удивлением поздоровался со Слепым. Только потом разглядел видеокамеру и осознал вопрос.

— Что снимать?

— Всех по очереди. Есть возможность передать приветы.

Приняв камеру из рук Глеба, Денис включил ее и собрался направить на Прилукскую.

— Стоп. Маша становится вон туда, — показал капитан. — Следующие тоже. Камерой не водить из стороны в сторону.

Солдатские кровати не обязательно должны были находиться на территории части, но капитан все равно не хотел, чтобы они попали в кадр. Маша послушно встала в угол, спиной к стенке, и сразу же, не подыскивая нужные слова, сказала:

— За меня не беспокойтесь, жива-здорова. Конечно, хотелось бы попасть на свободу. Чтоб это была настоящая свобода, без надзора. Мы стали заложниками раньше, чем оказались здесь. Это вы нас сделали заложниками своей подлости. Мы хотим, чтобы все закончилось, чтобы вы хоть частично искупили свою вину.

Сиверов не верил своим ушам. Гордая, самовлюбленная девчонка, откровенно презиравшая людей не своего круга, не своей тусовки, говорила именно то, что было нужно капитану. И главное, не через силу, не ломая себя, не сквозь зубы. Как ему "удалось за такой короткий срок подчинить их своей воле?

— Все, конец, — объявила Маша, выходя из угла.

— Кто у нас следующий? — поинтересовался Веденеев.

Вероника как раз закончила мыть алюминиевую миску и две ложки. Вытерла ладони о свои ярко-красные, уже основательно запачканные брюки от Calvin Klein и заняла место подруги.

— Я тоже в порядке, паниковать не стоит. Просто сядьте и задумайтесь о причинах: почему все так случилось? Лично я уже задумалась. У меня особый случай: я единственная из всех несу не только коллективную ответственность. Я еще лично виновата в том, что случилось с нашими согражданами. Исход суда был во многом предопределен, но я все равно обязана была выполнить свой долг до конца. А я оказалась не готова.

Сиверов непроизвольно поморщился. Не зная точных обстоятельств дела, он был уверен, что Вероникины слова соответствуют истине. Но как-то уж слишком гладко звучало ее признание. Может, все заложники решили подыграть капитану в интересах скорейшего освобождения? Они ведь не боятся унизиться перед людьми второго и третьего сорта.

— Главная вина, конечно, не моя. Тех, кто придумал, обосновал и совершил жуткий фарс, предательство в худшем виде.

«Или ее красноречие всего-навсего профессиональная привычка юриста?» — засомневался Глеб.

Маша растолкала спящего Мирона. Тот, наоборот, не удивился присутствию Сиверова и сразу понял, кого и зачем снимают на камеру. Машинально пригладил волосы, отряхнул пиджак. Чувствовалось, что он совсем свежий человек на объекте 149А и еще не потерял интереса к собственной внешности.

— Уже идти держать спич? Сейчас, секунду.

Он протер глаза, глубоко вздохнул, помассировал пальцами затекшую шею и, наконец, занял место в углу.

— Уверен, что больших новостей я здесь не выдам. Я присоединился к большинству. Лена, привет… Хотя тебе это, может, и не покажут. Короче, надо было иметь совесть и сразу договариваться с товарищем капитаном. А если бы все сложилось по-другому, если бы его поймали или застрелили?

Неужели вы все смогли бы спокойно спать, не чувствуя за собой никакой вины? Бьюсь об заклад, что кто-то из вас сейчас сидит и придумывает очередную дерьмовую хитрость. Папа, если ты сможешь меня увидеть и услышать…

Он подумал еще и махнул рукой.

— Пустой разговор. Не хочу больше. Давай, Денис, отсниму твой спич.

Камера перекочевала из рук в руки. Последняя речь мало отличалась от предыдущих. Денис говорил, что Веденеев не виноват, ни один нормальный человек не мог бы примириться с такой несправедливостью. Единственный из всех он пожаловался на условия содержания:

— Здесь нет нормального света. Здесь далеко не шикарно…

Закусив задрожавшую губу, он вскинул аристократический подбородок и отвернулся в сторону от камеры.

— Кто-то хочет еще что-нибудь передать на волю неофициальным порядком? — осведомился Веденеев.

Денис отсел подальше и молчал, стыдясь собственного малодушия перед камерой. Остальные тоже не кидались с просьбами и пожеланиями. «Неужели они способны так четко один за другим отыграть роль? — задавался вопросом Сиверов. — Хоть кто-нибудь должен был сорваться по-серьезному, чтоб потребовался дубль».

— Тогда пойдем, — кивнул ему капитан.

«Потом хором заявят на допросе, что я имел все возможности для неожиданной атаки, но не воспользовался случаем, — подумал Сиверов. — Ну и черт с ним, пусть так. Мое дело вытащить их на свободу за трое суток. За этот срок каждый должен получить свое».

На этот раз Веденеев не стал завязывать глаза бывшему сослуживцу. Они просто перешли в соседнее помещение, отличное от первого только отсутствием света. Глеб успел заметить толщину бетонной стены: пленники не услышат их разговора.

Глава 32

Капитан зажег огарок, прикурил от него и поставил свечу в дальний конец помещения на цементный пол. Свою сигарету Сиверов прикурил от капитанской. Вспомнил слова Звонарева о таком же разговоре в темной комнате, в облаках табачного дыма. О чем сейчас намерен говорить изгой-одиночка?

— Не знаю, понимаешь ты меня или нет?

— Не до конца.

— Считаешь, я замарал погоны, прихватив молодняк ни за что ни про что?

— Я сотрудник за штатом и мыслю другими категориями. Если спросишь, скажу, что согласен с целью, но не с методами.

— Так я и думал. По-твоему, лучше было подорвать Кадырова, что мне и пытаются до сих пор приписать?

— Конечно, нет.

— Работать более адресно?

— Наверное.

— Надо было захватить этих ублюдков, которые сочинили спектакль с выдачей, и от них же потребовать возмещения? Не стал бы я от них ничего требовать. Просто не смог бы удержаться и перестрелял бы, как собак. А трупы потом нашли бы на той самой свалке, где ты уже побывал.

— Ты с самого начала решил обойтись без крови?

— Если уж мне суждено было выжить, незачем гневить Бога. Это решение я принял первым, и оно далось не легко. Дальше стало легче. Дальше я понял, что сообщники мне не нужны, они только помешают. О чем бы ни шла речь — о взрывах на промышленных объектах, ликвидации людей, захвате заложников, наиболее эффективны действия одиночки. Большинство диверсий проваливается по двум причинам — из-за утечки информации или небрежности исполнителей. Если ты работаешь один, ты сводишь то и другое к минимуму.

— Согласен на все сто, — кивнул Слепой. — Из трех человек обязательно найдется либо предатель, либо раздолбай. Если бы все террористы это понимали, они бы действовали гораздо эффективнее.

— Итак, я отказался от попыток найти сообщников среди разного рода обиженных или кого-то подкупить.

— А как насчет Звонарева? Хотя я, наверное, влезаю не в свое дело…

— Тут дело случая. Я не просил мне помогать, наоборот, уговаривал его держаться подальше.

Мы виделись только однажды, и потом я всегда старался перепроверять его информацию.

— Однако он здорово тебе помог.

— Чепуха, я бы и сам справился. Просто получилось чуть быстрей.

Сиверов так и не понял: было это простой похвальбой или желанием на всякий случай выгородить подполковника. Капитан погасил окурок и скрестил руки на груди. Отсвет огня слабо освещал его чисто выбритое лицо.

— В третьих, я решил, что любое мое действие не должно наносить ущерб интересам страны. Потому я и не требую сейчас публичных признаний насчет фарса с освобождением. Это унизит Россию гораздо больше, чем сценаристов из МИДа. Я решил, что затрону эту касту за самое живое — побеспокою их детей. Засек эту компанию и стал за ними внимательно следить. Через неделю эти пустые создания стали мне настолько противны, что я уже был готов.

— Я тоже был от них, мягко говоря, не в восторге. Но сейчас просто не узнаю. То ли они фальшивят, то ли ты мастер перевоспитания.

— По большому счету мне плевать, что творится у них внутри. Раз уж мы временно оказались вместе, я постарался настроить их против родителей. Похоже, мне кое-что удалось: они достаточно молоды и внутренне готовы к конфликту с предками. Вряд ли это фальшивые речи. А если фальшивые, я не буду рвать на себе волосы. Мне не нужно солидарности от этой компании… Ладно, перейдем к делу. Я видел, ты привез рекламные проспекты прибалтийских коттеджей.

— Тебе так нужно получить от них жилье? Не проще ли было попросить больше денег?

— Пусть их постоянно мучит искушение достать меня. Вот он, я, совсем рядом, через одну границу. Пусть посылают наемников. Я так прищемлю этим ребятам яйца, что они все расскажут в прибалтийской полиции, назовут фамилии заказчиков.

Добьюсь, чтобы эти фамилии попали в списки Интерпола, чтобы они не смели сунуться в Шенгенскую зону, в привычные Женевы и Брюссели… Пожалуй, вот этот домишко. И район меня устраивает: берег красивый, место не людное.

— Какие у тебя предложения по процедуре обмена? Нет гарантий, что их примут один к одному, но я, по крайней мере, передам.

— Привозишь сюда деньги. Привозишь документы на дом и вид на жительство. Я ухожу, компания остается с тобой.

Прощаясь, он вернул Глебу «беретту» с двумя запасными обоймами.

* * *

Во втором расширенном совещании в гостинице «Пекин» приняли участие те же лица, что и в первом. Человек с костистым лицом здесь по-прежнему не фигурировал — «охотники» оставались за кадром, хотя их существование ни для кого не было секретом.

Все уже успели ознакомиться с видеокассетой.

С одной стороны, родители испытали облегчение, убедившись, что их отпрыски не подвергались насилию, с другой — краткие устные послания их просто шокировали.

— Что за бред? Одно и то же, как под копирку.

Он заставил их выучить текст по бумажке наизусть? — спросил Прилукский.

Глеб пожал плечами в знак неведения.

— Как там насчет бытовых условий? — счел нужным вставить свои «пять копеек» представитель министерства.

— Условия, конечно, невеселые, если иметь в виду людей привычных к комфорту.

— В ваших глазах это, конечно, клеймо на всю жизнь, — единственная в комнате женщина показала в злой улыбке свои хорошо отбеленные зубы. — Тот, кто не приучен спать на голой земле, для вас недочеловек.

— Не надо исходить желчью по делу и без дела, — Звонарев активно встал на защиту подчиненного. — Задали вопрос и не даете толком ответить.

— А почему мы должны души не чаять в ваших сотрудниках? — риторически осведомился дипломат с пустой трубкой из черного дерева.

Курить он бросил, по-видимому, по настоянию врачей. Время от времени приоткрывал и подносил к носу пакет из золотистой фольги. Табак высочайшего качества заполнял пространство душистым запахом.

— Давайте просто держаться в рамках и не устраивать сцен, — предложил подполковник.

— Хорошо-хорошо, — примирительно выставил мягкую ладонь представитель МИДа. — С нашей стороны здесь нет приверженцев агрессивного стиля переговоров. Продолжайте, уважаемый, будьте так любезны.

Чрезмерная вежливость звучала так же оскорбительно, как и грубость, но Сиверов, в отличие от подполковника, не считал нужным реагировать. Он кивнул:

— Помещение, насколько я понял, находится под землей. Подвал с одной тусклой лампочкой.

— Господи, — прикрыл глаза Воротынцев-старший.

Человек с пустой трубкой спрятал ее в карман вместе с пакетом табака высшего качества.

— Оттуда есть шанс убежать? — быстро спросил Прилукский.

— Для гражданского человека — нет.

— Это даже к лучшему, не будет искушения.

Подонок на все способен, если вывести его из себя.

Глеб ответил на вопросы о еде, возможности поспать и помыться. Речь о том, как Мирон оказался среди заложников, никто не заводил. Во всяком случае, мидовцы убедились, что отказ от охранных услуг ФСБ не облегчил их положения.

— Назовите хотя бы приблизительно место, — потребовал представитель министерства.

— Не могу, меня долго возили в машине с завязанными глазами.

— В какой машине?

— В кузове грузовика.

— Номер?

— К машине я подходил уже вслепую. В чем вообще дело? Я вам обещал свободу заложников, а капитана потом ловите сами — слава богу, руки будут развязаны. Осталось совсем немного потерпеть. Напоминаю, нужны купчая на дом и вид на жительство в Латвии.

— Вид на жительство уже готов. Какой он выбрал дом, мы узнали только сейчас, но уже позвонили — сделка сегодня должна состояться. Выкупную сумму сможете увидеть завтра утром.

«Значит, все-таки выписали им казенные деньги, провели по нужной статье», — понял Сиверов.

— Зачем мне на них смотреть? Считать вы умеете. Как выглядят евро я, худо-бедно, знаю.

Схема обмена пришлась мидовцам не по душе.

Они заговорили наперебой:

— Мы не можем оказаться в полной зависимости от вас одного. А если он обманет: заберет выкуп и не отдаст заложников? Или отдаст не всех? Да он просто может пристрелить вас, как только убедится, что вы доставили деньги и документы…

— По-вашему, мы отправим такую сумму в никуда? Вы представляете, какие это деньги?

«Или казна одолжила деньги на время? — подумал Глеб. — Как реквизит для очередного представления».

— Мы, конечно, не собираемся обложить его в заранее известном месте. Но в другую крайность тоже ударяться не будем. Очень рады за вас, что вы пользуетесь его доверием. Но там должны присутствовать еще по крайней мере два человека, которым доверяем мы…

— Пусть они ничего до последнего момента не знают, если ему так спокойней.

— Можно? — Сиверов решил прекратить словесный поток, точнее, подправить его русло. — Если эти двое узнают координаты даже в самую последнюю минуту, их тотчас узнает еще куча народу. Веденеев наверняка живым не уйдет.

Единственный вариант — они попадут на место так же, как и я: без оружия, с завязанными глазами.

И без радиомаячков — на этот крючок капитана не взять. Теперь подумайте: без оружия, с завязанными глазами — зачем вам нужны там два лишних мальчика для битья?

— Погодите, не отвечайте за преступника. Откуда вам знать, вдруг он согласится, чтобы они присутствовали? Подберите убедительные аргументы для вашего бывшего сослуживца, вам ведь легче найти с ним общий язык.

— Но сделать из дерьма конфетку я не способен, — попробовал объяснить Слепой. — Я не смогу заставить опытного спеца принять игру в поддавки.

Сиверов устало откинулся на спинку стула. Он устал исполнять свою миссию посредника, доказывать, какой он хороший и пушистый. Устал содействовать в получении выкупа за преступный захват заложников.

Веденеева с Пашутинским послали убивать за тридевять земель. Потом интересы «большой» мидовской политики потребовали не ссориться с Востоком из-за пустяков и списать пару человек в утиль, сохранив перед всем миром лицо.

Одного из двух списать не удалось, он ответил злом на зло.

«Как теперь ни поступи, твоя роль не будет благовидной, — подумал Сиверов. — Справедливость в этой жизни — всего лишь слабый ветерок от лопастей мельницы насилия. Но если мельница остановится, победят худшие из худших».

* * *

К окончательному решению так и не пришли.

Мидовцы взяли тайм-аут на размышление. Сиверов пообещал в самое ближайшее время выйти на контакт с капитаном и склонить его к уступкам.

В отличие от мидовцев Звонарев не донимал Слепого расспросами, не давал ни указаний, ни советов. Даже не требовал постоянного отчета. Неужели это дело настолько второстепенное для ФСБ, что Звонарев занимается им между прочим?

Глебу уже не было нужды дожидаться приглашения от Веденеева. Теперь он мог отправиться к нему по собственной инициативе. Главное — не утратить бдительности, не позволить засечь свой маршрут. Не только ради капитана, но в такой же мере ради заложников. При любой попытке силового решения они могут серьезно пострадать.

Позволив себе трехчасовой сон, Глеб вышел на улицу в половине шестого вечера. Солнце еще стояло достаточно высоко, Москва задыхалась от жары. Нет ничего хуже зноя в огромном среднеевропейском мегаполисе.

Глеб хотел попасть на «объект» до темноты, чтобы капитан сразу узнал его и не дернулся от ненужных сомнений. Служебной машиной он по-прежнему не собирался пользоваться. Ехать предстояло с пересадками, кружным путем.

Вдобавок случилась непредвиденная задержка: он направлялся ко входу в метро, когда рядом притормозил серый «Опель-Астра».

— Садись, подброшу, — высунулся из окна «координатор» Максим.

— Ты же знаешь, нам не по пути.

— Да мне все равно куда, — невесело улыбнулся человек с туго натянутой на лице смугловатой кожей. — Я не жду, что ты назовешь мне конечный адрес.

Еще в «Пекине», улучив момент, Слепой поинтересовался у Звонарева, к кому обратились за помощью мидовцы. Подполковник неопределенно упомянул о странной структуре, вроде бы частной, но пользующейся серьезной поддержкой в высших эшелонах.

«Не ссорься с ними в открытую», — предупредил он как бы между прочим. После генерала Потапчука уже второе лицо в чинах требовало от Глеба того же самого. Что это за структура такая, которую могущественное ФСБ не может задвинуть в сторону?

По всему чувствовалось — Максиму есть что сказать. Глеб нехотя сел в машину и назвал соседнюю станцию метро.

— Есть дело на миллион, точнее, на два, — сообщил человек за рулем.

— У нас с тобой?

— Так точно. Рекомендую никого больше не посвящать. Ты, я и Веденеев.

— Странная компания.

— Чисто сиюминутная. Никто никому в друзья не навязывается. Меня просто попросили сделать капитану выгодное предложение. Но сделать его можно только через тебя.

Максим вел свой «Опель» быстро и уверенно.

Следующая буква "М" уже замаячила впереди.

— Паркуюсь или поедем дальше?

— Можешь показать мне еще пару достопримечательностей. Главное — разговор закруглить.

— Понимаю, тебе нужно успеть вовремя. Заявляться ночью в гости — плохая примета. Ты ведь знаешь прекрасно, где он окопался. Так что будь другом, передай капитану, пусть попросит не два лимона, а четыре.

— Что за чушь?

— Не волнуйся, я в своем уме. Попросив четыре, он наверняка отхватит два. Попросив два, не получит даже паршивого червонца.

— И кто тебя уполномочил?

— Неважно. Они сдержат слово. Если он попросит четыре, дело закруглится по-хорошему. Если сумма не изменится, дело закончится паршиво.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16