Люди и спецслужбы

Употребляемые приемы «опеки» нужных людей и используемые при этом спецслужбами технические средства интересны широкой публике просто так, из чисто природного любопытства.

А вот приемы и средства понуждения к даче «правдивых показаний» носителей важнейших секретов, используемые в различных разведках и контрразведках, всегда вызывают болезненный интерес и болезненную реакцию общества во всех эпохи. Со временем реакция становилась все более острой. Известны исторические моменты, когда «палачи народа» преследовались бывшими жертвами, поднявшимися позже в высшие эшелоны власти государства. Что не могло не повлиять на идеологию и технологию допросов в различных «застенках».

Всем хорошо, к примеру, известно, что во времена действия Святой Инквизиции заслуживали доверие лишь «сведения», полученные под пыткой. Приемы и технические средства, применявшиеся при допросах подозревавшихся в служении сатане, явлены ныне музейными экспонатами во многих странах Европы. Практически тот же подход к ведению дознания применялся в многочисленных тюрьмах: дыба в российском пыточном Приказе была обычным, обязательным рабочим инструментом допроса, неотъемлемой деталью интерьера кабинета тогдашнего следователя. И у нас тогда доверие было только к показаниям, полученным под пыткой. Часто через эту процедуру пропускали и осведомителей — на предмет выявления истинных мотивов доноса: нет ли корыстного оговора, соображений мести и т.п. Гибель под пыткой невинных, ставших объектом оговора, неосновательного подозрения считалась вполне допустимой издержкой: враг хитер и коварен — поди сразу здесь разберись!

Пытки как привычный метод ведения официального дознания, следствия давно искоренен из практики нынешних спецслужб, по крайней мере, в странах, причисляющих себя к цивилизованным. С перерывами такой щадящей практики на периоды войн, революций: если в «царских застенках» практически не применяли пыток (исключения разве что для террористов), то революционная интеллигенция, пришедшая к власти в результате революции 1917 года, вновь ввела в практику работы спецслужб ВЧК-ОГПУ-НКВД пытки (не обязательно избиение — изнурительный беспрерывный допрос со сменяющимися следователями, например). Перед «карающим мечом революции» вообще была жестоко поставлена задача физического уничтожения «класса эксплуататоров» методами «красного террора»: руки сотрудников и следователей ВЧК-ОГПУ не только были развязаны в выборе средств и способов ведения допросов, но была предельно упрощена сама процедура вынесения приговора по преступления против власти и управление так называемыми «тройками». Политической властью доводились и «разнарядки» по числу осужденных и приговоренных к высшей мере наказания — расстрелам. В то время запись в служебно-партийной характеристике сотрудника ВЧК-НКВД о том, что он «неактивно участвует в расстрелах» зачастую заканчивалась для последнего трагически.

Кадры же спецслужб того периода формировались по разнарядкам партийным органом за счет «передовых рабочих, матросов, солдат, трудовых крестьян».

Процессуальные нормы обширной карательной практики того времени недвусмысленны даже в Уголовно-процессуальном кодексе, принятом спустя почти 15 лет после формального окончания гражданской войны:

"466. Следствие по делам о террористических организациях и террористических актах против работников советской власти (ст.ст. 58.8 и 58.11 УК) должно быть закончено в срок не более десяти дней.

467. Обвинительное заключение вручается обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде.

468. Дела слушаются без участия сторон.

469. Кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайства о помиловании, не допускается.

470. Приговор к высшей мере наказания приводится в исполнение немедленно по вынесению приговора".

(Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. Юридическое издательство НКВД СССР, Москва, 1938г.).

Всякий сколько-нибудь имеющий понятие ныне о современной правоохранительной практике и гарантиях прав подследственных и подсудимых без содрогания не может читать такое: шансов спастись от субъективной жестокости и правового произвола здесь нет никаких. Не суметь же доказать преступного умысла у «классово чуждого элемента» — тогда означало явить свою преступную профпригодность в виде сочувствия «классовому врагу».

Во времена нацистской Германии ее спецслужбы работали практически по тем же репрессивным технологиям, только роль «классового врага» здесь была отведена «расово неполноценным». Детали этого полномасштабного репрессивного процесса ныне так же хорошо известны.

Сказать, что «прогрессивное», «цивилизованное» человечество никогда не допустит более ничего подобного, с уверенностью не сможет, пожалуй, ни один здравомыслящий политик: исторически совсем недавно еще более кровавые массовые репрессии были осуществлены полпотовским режимом «красных кхмеров». Бесспорно, что в запущенном там геноциде самую активную, организационную и направляющую роль палачей исполняли и сотрудники спецслужб: и их задачи и подобающие им «технологии» самым непосредственным образом определялись идейно-политической концепцией правящего режима. Как это бывает всегда и везде.

Да и страны цивилизованного мира в современных обстоятельствах глобальной войны с терроризмом вряд ли могут позволить себе роскошь напрочь отказаться от экстремальных методов работы некоторых подразделений своих спецслужб.

Как, к примеру, могут действовать сотрудники ФСБ после взрывов домов в Москве и Волгодонске по отношению к задержанным, подозреваемым, если есть оперативная информация, что в течение нескольких ближайших часов может быть взорван очередной дом, а эти люди могут знать об этом?

Как будут действовать сотрудники ФБР по отношению к подозреваемым в подготовке захвата самолета, с целью обрушить его на ядерный объект? Тем более что сотрудников Белого дома не единожды уже перемещали в подземные бункеры пока еще по ложным тревогам о несанкционированном проникновении самолетов в запретную зону.

Вспомним, как несколько лет тому назад действовали спецслужбы Турции, когда там чеченские боевики захватили пароход с российскими туристами в качестве заложников: были немедленно арестованы родственники боевиков, о чем последние были извещены с предупреждением: осуществят свои угрозы — родственники будут уничтожены. Террористы отступили, так как вряд ли усомнились, что угроза будет исполнена.

После недавних взрывов в Стамбуле с массовыми жертвами, пострадавшими и впечатляющими разрушениями можно нисколько не сомневаться, что с задержанными подозреваемыми, в том числе и с целью предотвратить ожидаемые грядущие теракты, будут обращаться самым жесточайшим образом, беспощадно.

И вряд ли «прогрессивное человечество» осудит такие действия, кроме разве что клинических борцов за «права человека». Скорее наоборот население самым решительным образом потребует от руководителей государства принять самые жесточайшие меры по отношению к потенциальным террористам, чтоб ничего подобного больше не произошло. А если те руками спецслужб не сумеют в кратчайшие сроки этого сделать — слетят вместе с руководителями этих самых «силовых» ведомств.

При этом всем здравым людям во всех общественных слоях понятно: нельзя распространять технологии допроса в экстремальных случаях на все направления деятельности спецслужб.

Предполагать такую тягу у самих руководителей и сотрудников спецслужб никто не возбраняет людям с развитым воображением. Но реальных оснований к этому немного:

Во-первых, люди для работы в спецслужбах во всех нормальных современных странах отбираются только из числа надлежаще образованных, наиболее способных по многим параметрам. И обязательно — только с нормальной, устойчивой психикой.

Во-вторых, в силу здорового инстинкта самосохранения у самих работников спецслужб хорошо осознающих, что их предполагаемая жестокая репрессивная практика имеет весьма высокие шансы обернуться для них лично в будущем весьма печальными последствиями по многим понятным причинам.

Уже только в силу этих названных обстоятельств трансформация спецслужбы в аналог гестапо, НКВД возможна лишь при исключительно мощном давлении режима политической власти и замены большинства руководителей спецслужб, выдвинувшихся в периоды «мирного времени».

Социальная реальность такова, то любая четкая программа, реализуемая властвующей политической командой и ее лидером, обязательно ущербна, губительна для чьих-то финансовых интересов и подвигает обреченные группировки к действиям по радикальному изменению политической ситуации. Так, жестко проводимый экономический курс в интересах национального бизнеса неизбежно породит реакцию крупного международного капитала с его неизмеримыми ресурсами и политическими возможностями. Ярким примером может служить судьба президента Франции де Голля, на которого было совершено несколько покушений. Или Фиделя Кастро, чья служба охраны нейтрализовала несколько десятков таких попыток, среди которых были вполне серьезные.

Политики, безоглядно ориентированные на процессы глобализации мировой экономики и политики в ущерб национальным интересам, рискуют не меньше. Попытки радикально изменить ситуацию здесь уже будут предприняты соотечественниками, включая военных, руководителей отдельных спецслужб.

Самыми характерными примерами этому могли бы служить убийства президента США Дж. Ф. Кеннеди и премьер-министра Израиля Шимона Переса, чью безопасность обеспечивали лучшие спецслужбы мира. И которые в иной ситуации имели все возможности не допустить трагедии.

Люди, не имеющие никакой концепции управления, волею случая и обстоятельств оказавшиеся на вершине политической власти, но не принимающие никаких самостоятельных решений по серьезнейшим национальным проблемам, а только объясняющие общественности их сложность, рискуют не меньше: таких защищать некому — ни внутри государства, ни вне его.

В памятном многим французском кинофильме «День шакала», как раз повествующем о подготовке одного из покушений на де Голля, есть сцены, где сотрудники службы охраны президента пытают тех, кто «заказал» убийство, с целью установить исполнителя, планы и сроки. Есть «сцены», где, не задумываясь, стреляют в человека, совершающего подозрительные действия. Зрителей это не шокировало: идет война, здесь подобное нормально, обычно. Фронтовая разведка на войне только и делает, что охотится за «языками», которых потом допрашивают по «полной программе», чтобы заставить пленного рассказать как можно быстрей все, что знает. Нелишне понимать и помнить одно немаловажное обстоятельство: разные спецслужбы всегда имеют свою специализацию, работают по преимуществу в разных социальных сферах. Что в решающей мере предопределяет выбор приемов, средств, технологий «работы» по решению своих задач.

К примеру, если подразделения структуры госбезопасности, занимающиеся пресечением контрабанды оружия, наркотиков, могут длительное время документировать возможно более тщательно и подробно действия той или иной преступной группы, ни в коем случае не обнаруживая себя, с целью предъявить самые неопровержимые доказательства в суде, то для тех, кто обеспечивает охрану главы государства, АЭС и т.п. ситуация совершенно иная. Здесь, получив оперативную информацию о готовящемся покушении, диверсии, будут стремиться как можно скорее установить и задержать лиц, предполагаемо причастных к акциям. И при наличии хоть каких-то свидетельств о том, что задержанные обладают некоторой нужной информацией, к ним будут применяться самые жестокие, жесткие методы с целью упредить организаторов и участников преступления любой ценой. Ни о каком документировании, грядущих судебных слушаниях здесь никто не помышляет.

Если человек, подозреваемый в подготовке теракта, силен духовно, обладает изрядной волей и, несмотря на пытки, держится, готов к смерти, а выше такой угрозы нет ничего, можно не сомневаться, что будет использовано крайнее средство: угроза жизни детям, которая ломает уже любого. Конечно, в отличие от уголовных «отморозков», такое решение — тяжелейшее действо для психики любого сотрудника службы безопасности. Но логика войны, к сожалению, была и будет вне высшей нравственности и человеческой морали. Как бы тяжело это ни было осознавать. При всем том, что сотрудник спецслужбы, в отличие от бандита, никогда не закроется от пули телом ребенка. Есть и иные подобные существенные отличия. Все более обширная и глубокая глобализация экономических процессов изрядно усложнила сложившуюся практику взаимодействия и противоборств государственных спецслужб, тем, что появились мощные службы безопасности транснациональных корпораций. Не уступающие по оснащенности и ресурсам официальным спецслужбам, они находятся вне зоны какого бы то ни было, даже формального политического и правового контроля со стороны государств.

У сотрудников этих частных, корпоративных спецслужб нет главной базовой мотивации — защиты интересов государства, общества. У них нет никаких оснований отвечать в известных ситуациях: «Служу Отечеству!». У них нет и отрезвляющей системы документирования собственных действий, которая в той или иной степени присутствует в деятельности государственных спецслужб. По методам и применяемым приемам и средствам корпоративные спецслужбы намного ближе к оргпреступным структурам. Отличает их только большая приверженность к использованию денег как средства решения своих проблем, да значительно меньшая предрасположенность к заказным убийствам: многие люди там служат из бывших сотрудников органов госбезопасности и не имеют устойчивых привычек стрелять в людей без раздумий. Да еще помнят, что нераскрытое убийство — реальная опасность для исполнителя и организатора на всю оставшуюся жизнь. Ну и конечно груз образования и воспитания давит всегда, мешая с легкостью и весельем исполнять роль палача, убийцы.

Процессы глобализации, открывающие границы для свободного перемещения людей, капиталов, товаров в условиях все более очевидной материализации девиза: «Бизнес — это война» — резко увеличивают в каждом обществе количество субъектов, способных оказать негативное влияние на безопасность социума, государства. Что неизбежно приводит к возрастанию роли и численности спецслужб, их присутствию в частной жизни людей, принадлежащих к влиятельным социальным группам, которым есть что скрывать (одни только коммерческие тайны чего стоят!). Возможно, в весьма отдаленном будущем человечества (если ему суждено состояться!) агенты спецслужб гипотетического Мирового правительства придут на смену национальным службам безопасности, но вряд ли что принципиально изменятся в человеческой практике творить все в тайнах, заговорах. Меняться будут методы, способы, средства в работе спецслужб. Некоторые тенденции чего мы уже и наблюдаем сейчас: созданы и функционируют на базе космических средств связи системы глобального прослушивания переговоров по всем коммуникационным каналам с компьютерной обработкой полученной информации. Так что впору скоро будет переходить повально на язык жестов глухонемых. А иллюзию гарантий защиты частной жизни граждан от разнообразного прослушивания — подсматривания, скорее всего, придется оставить — действительные гарантии неприкосновенности личной жизни, вероятно, будут только у тех, кто принадлежит к социально малозначащим прослойкам общества в точном соответствии с оглашенным Оруэллом принципом: «Животные и пролы — свободны!». Реально и ныне даже уже в самых «продвинутых» по части законодательных гарантий защиты прав личности, частной жизни, переписки, переговоров странах, где еще молятся на демократические, либеральные ценности, не должно быть у свободных граждан никаких особых иллюзий на этот счет: по любому интересному для спецслужбы человеку последняя в состоянии доказать надзирающему прокурору, судье целесообразность прослушивания, слежения. Но и не это — главная угроза неприкосновенности частной жизни: возможности спецслужб далеко не безграничны, число сотрудников, количество технических средств жестко сужают «фронт работ».

А вот так называемый «частный сыск», которым широко занимаются службы безопасности корпораций, фирм, разнообразных сыскных агентств, «семей» мафии не нуждается ни в каких санкциях, действует по произволу разнообразных «заказчиков», предпринимает меры для надежного сокрытия «авторства». По своей совокупной мощи, скорее всего, многократно превосходят возможности государственных спецслужб. Так что «гражданам свободного мира», обнаружившим за собой «наружное наблюдение», целесообразней бежать с жалобой не к прокурору, а прямехонька в ту самую государственную службу безопасности на предмет помощи в выявлении одной лишь существенной детали: не работает ли выявленная «наружка» на сбор информации для киллера, которого, в свою очередь, наняли конкуренты по бизнесу?

Такова одна из действительных сторон современной жизни, вносящая существенные коррективы в устаревшие опасения, связанные с деятельностью официальных спецслужб. И это — только одна из сторон, далеко не единственная. О других — несколько позже.

Общеизвестно, что всякие осмысленные действия людей в любых их социальных качествах должны быть целесообразны: соответствовать избранным целям, вести к ним.

Общеизвестно и другое: практически каждый взрослый человек предпочитает не рассказывать о своих серьезных намерениях, совершенных действиях по множеству вполне понятных причин.

Тем более есть, что скрывать у любой организации, государственной структуры. Иным приходится скрывать практически все. С особым тщанием прячут свои ошибки, ущербы деятельности, злоупотребления властью, хищения. Общество же кровно заинтересовано, чтобы высшие руководители государства были наилучше информированы обо всех ситуациях, по которым принимаются решения, даже в условиях всевозможных умолчаний, морей тайн. И здесь без помощи разведывательных служб никак не обойтись.

Но и самим спецслужбам приходится быть одним из самых закрытых учреждений в силу совершенно очевидных обстоятельств, несмотря на то, что о наличие всех этих спецслужб известно уже, пожалуй, каждому ребенку.

Вот только некоторые из таких обстоятельств:

а) «Объекты» деятельного внимания спецслужбы не должны знать об этом — прекратят свою деятельность, спрячутся, начнут уничтожать доказательства своей вины, свидетелей, их самих могут уничтожить и т.п.

б) Нельзя понапрасну, без нужды нервировать людей, особенно на серьезных должностях, непроверенными, неподтвержденными подозрениями.

в) Нельзя провоцировать активность естественных врагов проверяемого человека, всегда имеющихся в наличии, а заодно — разнородных «бдительных» граждан с их ворохами подозрений.

г) В случае ошибок, неосторожных действий (от которых никто не застрахован), из-за которых пострадали или даже погибли люди, нельзя оставлять свидетельства, по которым начнутся скандальные публикации, жалобы в «инстанции», судебные разбирательства: спецслужбам из-за специфики их работы это противопоказано. Так, к примеру, поступают военные всех армий мира, когда артиллерия, авиация по чьей-то ошибке разносят в клочья своих на радость противника. В иных прочих ведомствах — все точно так же или еще хуже.

д) Опасна и победная информация о блестяще проведенных акциях спецслужб: внимательные и знающие оппоненты по деталям могут выйти на особо ценную агентуру и ее уничтожить. Особенно опасна мемуаристика.

е) Чтобы иной неумный собственный вышестоящий начальник или того хуже — высокопоставленный политический вождь во имя своих карьерных соображений, неуместного рвения не учинил впечатляющего кадрового погрома спецслужбы, где каждый сотрудник — продукт многолетней, дорогостоящей коллективной упорной «шлифовки», серии счастливых и несчастливых служебных приключений.

ж) Чтобы не давать обоснованные поводы извечной «прогрессивной общественности», убежденной, что единственная цель спецслужб — именно только она сама, требовать от руководителей государства бесконечных реорганизаций и умаления роли спецслужб. Что особенно опасно, когда во главе державы в силу непредвиденных случайностей оказывается человек, одолимый зудом всевозможных эпохальных реформ. Как правило, бессмысленных, бестолковых, а потому — всегда разрушительных для общества и государства (иных примеров на всю историю России — два, три, не более).

Обеспечить приемлемую, жизненно необходимую «скрытность маневра» любой спецслужбе всегда было непросто, особенно ныне, когда публикуется все, что кажется правдоподобным. Одной глухой секретности, даже основанной на законе, недостаточно. Нужен глубокий профессионализм, подчас не уступающий искусству талантливого фокусника, работающего на открытой сцене под мощными юпитерами.

Все скрыть в деятельности спецслужбы и невозможно, и вредно — и не нужно: иностранные разведчики всегда есть — контрразведке их надо время от времени отлавливать, изобличать, оповещая общественность. Особенно важно — террористов, лучше — до того, как они кого-либо взорвут. Любая официальная информация из уст руководителей спецслужб создает ощущение кучи разных недоговоренностей, умолчаний, а потому доверия и участия практически не вызывает. Сколь бы симпатично и убедительно при этом ни было выражение лица повествователя.

Получше в этом отношении разнообразные «шпионские романы», телевизионные сериалы, вроде комедийного гротеска о Джеймсе Бонде.

Наилучшим же средством пока, пожалуй, является высокохудожественный фильм по сценарию, основанному на реальных событиях, с выверенными деталями, без ненужной надуманной героической патетики — так, как это сделано в фильме «Мертвый сезон». Конечно, событий и класса работы такого уровня в практике работы спецслужб немного, и искренние симпатии людей, заслуженно вызванные реальной жизнью прообразов киногероев, не всегда обоснованно распространяются на всех сотрудников спецслужб. Но эта существенная издержка вполне компенсируется тем, что создает для многих из них серьезнейшие мотивации для истинного служения Отечеству.

«Ты правишь, но и тобой правят!»

«Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя» — справедливо гласит принцип, сформулированный одним из наших «основоположников».

Нет такой свободы даже у тех, кто пролез, просочился или грубо взгромоздился на вершины власти и богатства: ситуация у них, пожалуй, сложнее, чем у пролетариев — неизбежная многочисленная охрана и обслуга всегда содержит лиц, готовых за приличные деньги убить своего господина, начальника. О «коллегах» и говорить нечего — заказчиками любых несчастий они-то всегда и являются.

Отсюда, естественно, следует, что службы безопасности присутствуют в ближайших окрестностях государственных деятелей самым интенсивным образом — количественно и качественно:

Информируют о самом важном (по своему усмотрению, естественно), ибо являются держателями самой точной и обширной информации в силу своей предназначенности.

В меру возможностей контролируют потоки «сторонней» информации и людей, водовороты которых всегда присутствуют около каждого вельможи государства.

В меру возможностей наблюдают и пытаются корректировать потоки информации и людей, прорывающихся через близкие личные дружеские или родственные связи вельмож.

В меру возможностей, обстоятельств и личных качеств опекаемых людей пытаются убрать из их окружения людей нечистоплотных, либо сильно мешающих спецслужбам в реализации их концепции опеки. Прежде всего — путем организации «утечки» достоверной, дискредитирующей нежелательных лиц информации в отечественные или зарубежные СМИ.

Естественно, процесс такого «управления» политиком, государственным деятелем ох как непрост. Следствия предпринимаемых спецслужбами действий по сути своей малопредсказуемы, всегда неоднозначны. Но, в конечном итоге, кое-чего задуманного позволяют достичь. Классическим примером может служить ситуация, имевшая место в США при разработке и реализации проекта создания атомного оружия «Манхэттен». После того, как группой видных американских ученых по инициативе Управления стратегических служб был вынесен вердикт о реальности создания атомного оружия Рейхом и о настоятельной необходимости в связи с этим форсирования создания собственной ядерной бомбы, возникла проблема убедить в реальности этой фантастической на тот момент возможности президента Рузвельта. Прямой доклад неподготовленному на этот счет высшему руководителю имел все шансы обернуться против его инициаторов и невозможностью осуществления проекта на ближайшие годы со всеми обвальными политическими последствиями (победа над нацистами еще оставалась гипотетической). Было принято решение предварительно основательно подготовить по проблеме ближайшего друга и советника президента, катавшего на прогулках в коляске Рузвельта, читавшего ему любимые книги и т.п. Несколько месяцев подготовительной работы имели нужный результат: после соответствующего доклада спецслужб Рузвельт поделился потрясающей для него новостью со своим наперсником и тот уже вполне обоснованно подтвердил серьезность ситуации: проект был поддержан президентом США! Конечно, мог быть избран и другой путь и успех вполне мог бы сопутствовать делу и в этом варианте. Но в любом случае этап предварительной основательной подготовки психики государственного руководителя к надлежащему восприятию нужной информации спецслужбой должен был быть продуман и оптимально реализован как важнейший акт управления главой страны. По разнообразным многочисленным поводам такие задачи возникают практически ежедневно в сложнейшей обстановке противоборств мнений и проектов уже и в самих спецслужбах, работающих на руководителей государства. При этом приходиться развенчивать, дискредитировать множество «диких», частных проектов, протаскиваемых корыстной родней, подсовываемых политическими, общественными, религиозными деятелями в процессе протокольных и частных встреч главы государства.

Описанные фрагменты опосредованного влияния спецслужб — только часть процесса: весь цикл — многостороннее движение со встречными, боевыми и иными потоками.

Сами «опекаемые» (официально-охраняемые) государственные сановники — люди с богатейшим опытом аппаратных интриг, карьерных баталий, политических компаний, с обширнейшими личными связями, в том числе и со многими руководителями правоохранительных структур и спецслужб. Персоны — все как на подбор волевые, весьма жестокие, глубоко недоверчивые, часто неимоверно осторожные, что придает взаимоотношениям со спецслужбами и их руководителями в каждом конкретном случае неповторимое своеобразие, которому, однако, присущи всегда и некоторые типичные особенности:

Прежде всего, неодолимое ничем, хотя и скрываемое, недоверие получаемой от спецслужб информации. Особенно сильное, когда руководитель такого ведомства — лицо ранее незнакомое политику.

Скрываемое недоброжелательство, основанное на понимании того факта, что подчиненная формально спецслужба неизбежно накапливает и анализирует информацию не только о протокольных, должностных действиях политического вождя, но и всех прочих иных, которые удалось подглядеть. А у каждого политика есть всегда то, что надо бы обязательно утаить не только от «широкой общественности», но и от ближайших соратников, иногда — и от родных.

Стремление отыскать информацию о должностных нарушениях подчиненных «силовиков», чтобы в удобный или тяжелый момент использовать как повод для увольнения недостаточно лояльного руководителя спецслужбы с последующим удалением и его «команды».

Обязательные «неформальные» попытки переориентации спецслужбы на объекты, являющиеся политическими оппонентами, противниками государственного деятеля. С целью, естественно, их некоторого придавливания, накопления дискредитирующих лидеров оппозиции сведений. Принципиальный отказ от этого для руководителя спецслужбы — неминуемая отставка. Активная помощь — немедленная отставка часто — со скандалом, при смене политических лидеров на очередных выборах.

Всяческое поощрение естественного соперничества, противоборств руководителей различных спецслужб путем, к примеру, непропорционального финансирования одних в ущерб другим, передачи новых полномочий и т.п. Иногда — активное использование оперативных и иных возможностей одних спецслужб для контроля и выявления контактов с политическими оппонентами руководителей других «силовых» ведомств.

Кроме того, руководители и сотрудники спецслужб во многом зависят от самых разнообразных житейских обстоятельств, людей в разнообразных сферах жизнедеятельности, для достижения «понимания» с которыми приходится не только корректировать свою позицию, но и использовать иные свои должностные полномочия с некоторым ущербом для целей и задач своего ведомства. Совершил дорожно-транспортное столкновение кто-то из детей — придется искать сочувствия и поддержки у кого-либо из руководителей или сотрудников ГАИ. Как правило, помогают. Но когда-нибудь обратятся в свою очередь за помощью. Набедокурил в подпитии сынуля с признаками какого-либо состава из Уголовного кодекса — беги к таким же друзьям в криминальной милиции. И с такими же грядущими обязательствами. Подобное — при отчислении наследников из университета, множестве похожих, варьирующихся. На этот счет существуют, естественно, определенные внутриведомственные рекомендации, существуют формы и средства контроля, сглаживающие издержки. Но не устраняющие их полностью. Процесс же естественного столкновения интересов не прекращается никогда.

Есть, однако, вещи и посерьезнее: дети, ближайшие родственники руководителей и сотрудников спецслужб нередко становятся объектами особого внимания зарубежных разведок, структур организованной преступности, специализирующихся на наиболее опасных видах контрабанды.

Учитывая, что высокопоставленные руководители спецслужб ничем не отличаются как родители от таких же высокопоставленных чиновников, крупных собственников, проблема «звездной болезни» их детей чрезвычайно популярна и здесь. Со всеми вытекающими последствиями: утратой здоровья родителей, нередко, карьеры. Бывает и того хуже.

Именно таким, выверенным на других категориях властвующих, путем идет и «управление» спецслужбами со стороны определенных фрагментов социума.

Убедительным свидетельством того, что руководители государства придя к высокой власти, предпочитают видеть во главе «силовых» ведомств лично преданных, глубоко дружески расположенных, хорошо и давно знакомых лиц, является история реформирования служб безопасности СССР.