Наладчик Джек (№7) - Перекрестья

Никто и не мыслил, что может остаться без связи. Двадцать четыре часа в сутки все кому-то звонили. Представив себе эту картину, Джек поежился. У него самого был сотовый телефон с предоплатой, но Джек включал его, только если ждал звонка. Часто он в течение нескольких дней даже не прикасался к нему. Его устраивало, когда он ни с кем не поддерживал связь.

Если снова вернуться к статье: в той же мере, как ему нравился ее сардонический, бесцеремонный стиль, он испытывал легкое разочарование оттого, что в ней не было сказано. Статья в основном была посвящена структуре и финансам дорменталистской церкви, но не вдавалась в ее взгляды и убеждения.

Но, судя по последней строчке, эта публикация была лишь первой частью. Может, обо всем остальном пойдет речь попозже.

4

Джек вышел из автобуса на Бродвее, но, прежде чем нырнуть в подземку, купил последний номер «Лайт», который обычно выходил по средам. Пролистав его, он не нашел продолжения статьи, но обнаружил номер телефона редакции.

Вытащив свой сотовый, он набрал номер. Автоматическая система стала передавать его от одного голоса к другому — «Если вы не знаете дополнительного номера вашего абонента...» — бла-бла-бла — и наконец сообщила, что он должен нажать три первые буквы имени Гранта. Он последовал этому указанию и был вознагражден звонком.

Он отнюдь не предполагал, что в воскресенье Грант сидит в редакции, но прикинул, что оставленное сообщение подготовит почву для завтрашней встречи. После третьего звонка трубку сняли.

— Грант, — сообщил серьезный женский голос.

— Это Джейми Грант, репортер? — Тон статьи создал у Джека впечатление, что автор ее мужчина.

— Она самая. Кто говорит? — Казалось, женщина ждала какого-то другого звонка.

— Человек, который только что прочел вашу статью о дорментализме.

— Вот как? — В этих кратких словах внезапно прозвучала настороженность.

— Да, и я хотел бы как-нибудь поговорить с вами на эту тему.

— Забудьте. — Голос охрип. — Вы считаете меня идиоткой?

Резкий щелчок дал понять, что связь прервана. Джек уставился на телефон.

Что же такого я сказал?

5

Джек запоздал, и, когда он появился у Хулио, Мэгги уже ждала его.

Пока он добирался по 9-й линии в верхнюю часть Манхэттена, Джек размышлял, как отработает деньги, полученные от Марии. Так как он не знал ни одного дорменталиста — по крайней мере, ни одного, кто признался бы в этом, — ему придется вести изыскания собственными силами. Проникнуть в нижние эшелоны этой церкви, скорее всего, будет несложно, но доступа к списку членов это ему не даст. Предварительно ему надо разобраться в иерархии церкви или, может, найти кого-то, кто вхож во внутренний круг.

У него родилась идея.

Так что он сделал непредусмотренную остановку в конторе Эрни и объяснил, что ему надо. Эрни усомнился, по силам ли ему задание.

— Да не справлюсь я, человече. Обычно я такого не делаю. Придется выяснять кучу сведений. Потребуется много времени. Да и влетит это мне в хорошую сумму.

Джек сказал, что покроет все расходы да еще выплатит внушительную премию. Предложение Эрни понравилось.

Когда Джек вошел в бар, Хулио показал на Мэгги — фамилии она не назвала, что вполне устраивало Джека, — которая сидела за дальним столом, разговаривая с Пэтси. Точнее, больше слушая. Пэтси временами заглядывал к Хулио, но общение с ним заключалось в том, что он бесконечно говорил, а вторая сторона тщетно пыталась вставить хоть слово. Джек видел, что Мэгги лишь кивает, но чувствует себя явно не на своем месте.

Бесшумно подойдя к Пэтси, Джек положил ему руку на плечо.

Пэтси дернулся, но, увидев Джека, расплылся в улыбке:

— Эй, Джеки, как дела? Я составил ей компанию, пока она ждала тебя.

У него было круглое лицо и волосы, зачесанные за уши. Носил он вязаные рейтузы, а на мир смотрел сквозь авиационные очки, которые не снимал ни днем ни ночью, в помещении и вне его. Джек не удивился бы, узнай он, что Пэтси отправляется в них и в постель.

— Великолепно, друг. Настоящий мужчина. Но теперь нам надо поговорить с глазу на глаз, так что, если ты не против...

— Конечно, конечно. — Уходя, он снова обратился к Мэгги: — Я буду в баре. Подумайте относительно обеда.

Мэгги покачала головой:

— Я правда не могу. Я должна быть...

— Просто подумайте. Это все, что я прошу.

Почему-то Пэтси пребывал в убеждении, что он неотразим — настоящий дамский угодник.

— Я бы хотела встретиться не в баре, — сказала Мэгги, когда Пэтси наконец удалился, а Джек подтянул стул.

Эта женщина, приложив лишь минимум усилий, могла выглядеть весьма привлекательной. В начале четвертого десятка, с таким бледным липом, что, скажи она Джеку, будто никогда не бывает на солнце, он бы поверил. Ни пятнышка косметики, тонкие губы, красивый нос, ореховые глаза. Светлые волосы, чуть тронутые сединой, она прикрыла легкой светло-синей шапочкой, которая словно прилетела из «бурных двадцатых» годов. Что же до фигуры, она казалась стройной, хотя мешковатый свитер и бесформенные синие брюки скрывали ее очертания. Картину дополняли разношенные кроссовки «Рибок». Она сидела прямо и неподвижно, словно вместо позвоночника у нее был стальной стержень. Казалось, весь ее облик был рассчитан, чтобы не привлекать ни малейшего внимания мужчин.

Но если и так, с Пэтси этот номер не прошел. Но сейчас Пэтси уже заигрывал с другой особью без хромосомы Y.

— Вам не нравится у Хулио? — спросил Джек.

— Мне вообще не нравятся бары — я их не посещаю и не думаю, что могу в них хорошо себя чувствовать. Слишком много женщин и детей голодают, потому что в таких местах мужчины спускают деньги, слишком многие подвергаются побоям, когда пьяница возвращается домой.

Джек кивнул:

— Не буду с вами спорить, но не думаю, что ваши обвинения относятся к здешней публике.

— Что же в ней такого особенного?

— Большинство из них холостяки или разведены. Они много работают, но круг общения у них невелик. Когда они возвращаются домой, бить там некого.

— Почему бы им не тратить на благотворительность те деньги, что они пропивают?

Джек лишь покачал головой:

— Потому что они предпочитают спустить их в компании друзей.

— Я могу придумать много способов проводить время с друзьями, кроме пьянства.

Оглянувшись, Джек прищурился на яркое полуденное солнце, лучи которого, пробиваясь сквозь окна фасада, падали на голые ветви мертвого фикуса и иссохшие плети висячих растений, погибших так давно, что успели мумифицироваться. «Еще один кирпич в стене», — стонал музыкальный ящик, и Лу подчеркивал ритм, колотя по стойке.

Почему бы и не любить эту обстановку?

Вчера на их первой встрече она была такой же сдержанной. Джек поймал себя на том, что ему трудно поверить, будто такую ханжу можно чем-то шантажировать. Что же она когда-то сделала, из-за чего сейчас оказалась у кого-то на крючке?

Руки она держала на столе перед собой, намертво сцепив пальцы. Джек мягко прикоснулся к ним:

— Я не враг вам, Мэгги.

Плечи женщины обмякли, она закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Когда она снова посмотрела на него, из-под ресниц текли слезы.

— Я знаю. Простите. Просто... просто я не отношусь к плохим людям. Я была хорошей, я вела чистую жизнь, жертвовала собой ради других, давала на благотворительность, много и хорошо работала. Преступники, гангстеры, наркодилеры совершают преступления каждый день, но в их жизнь никто не вторгается. Я же сделала одну маленькую ошибку, всего одну, и мой мир рухнул.

Если она говорит правду, а Джек не сомневался, что так оно и есть, он испытывал к ней сочувствие. Он не мог не заметить, что за фасадом ее невозмутимости таятся боль, испуг и беззащитность.

— Вам есть что защищать — работу, семью, репутацию, свое достоинство. А у них этого нет.

С августа Мэгги находится во власти шантажиста. Вот все, что она могла сказать по этому поводу, — у кого-то на руках есть ее фотографии, которые она не хотела бы предъявлять обществу. Он нажал на нее, но Мэгги, хоть и не без труда, все же промолчала. Она не могла рассказать, что же изображено на фотографиях. Просто признала, что присутствует на них — вот и все. Для Джека этого достаточно. Если он найдет шантажиста и фотографии, то все поймет. Если нет, то это не его дело.

— Вот еще одна разница между вами и той грязной публикой: если они поймают шантажиста, то выпустят ему кишки. Вы этого делать не будете, что известно тому, кто держит вас за горло. Поэтому я и появился.

У Мэгги расширились глаза.

— Я не хочу, чтобы кому-нибудь выпускали кишки!

Джек рассмеялся:

— Это всего лишь образное выражение. Может, тот тип и заслуживает подобного наказания, но уж слишком все усложнится.

Она бросила на него недоверчивый взгляд и осмотрелась. Хотя их никто не подслушивал, она все же понизила голос:

— Человек, который рассказал мне о вас, предупредил, что вы работаете жестко. Я против насилия. Я просто хочу вернуть эти фотографии.

— Я не киллер, — сказал он ей, — но этот человек не собирается так просто возвращать вам фотографии, пусть даже я очень вежливо попрошу его. Я постараюсь это сделать так, чтобы он даже не догадался, на кого я работаю, но без пары грубостей, пожалуй, не обойтись.

Она скривилась:

— Только не выпускайте ему кишки.

Джек рассмеялся:

— Да забудьте вы о них. Я хотел бы узнать, кто сказал вам, что я жестко работаю. Как его имя?

Тонкие губы Мэгги сложились в некое подобие улыбки.

— С чего вы взяли, что это он?

Она явно не была настроена идти ему навстречу. Ладно, он подождет. И присмотрится. Клиенты, не имеющие рекомендаций, требуют дополнительного внимания.

— О'кей. Начнем сначала: вы принесли первую половину моего гонорара?

Она отвела глаза:

— У меня его нет. У меня вообще мало денег, и большая часть их ушла, чтобы рассчитаться с этим... животным. — Казалось, ей требовалось сделать над собой усилие, чтобы назвать шантажиста по имени. Что это за женщина? — Я подумала... не могу ли я расплатиться в рассрочку?

Откинувшись на спинку стула, Джек посмотрел на нее. Первым его желанием было сказать ей — забудьте. Он занимается этими делами отнюдь не ради развлечения. Слишком часто договор вынуждал его оказываться на линии огня; все было бы по-другому, будь у него запасная шкура, но та, что на нем, была единственной и неповторимой. Так что он предпочитал получать добрую долю гонорара в виде предоплаты. Рассрочка же предполагала долгие отношения, извинения за опоздания и так далее и тому подобное. Он не хотел ни иметь дело с банком, ни поддерживать с клиентом длительные отношения. Он хотел взяться за дело, покончить с ним — и распрощаться.

Кроме того, ситуация с шантажистом может осложниться.

Но двадцать пять кусков, спокойно лежащих в кармане, вызвали в памяти слова их предыдущей владелицы.

Может быть, вам придется тратиться на вознаграждение тому, кто доставит какие-то сведения...

Женщина, которая хорошо работала и тратилась на благотворительность, достойна, чтобы на нее было немного потрачено.

Тем не менее он не мог заставить себя сразу же дать согласие.

— Что ж, как я говорил вам вчера, работа может оказаться нелегкой, и гарантий дать я не могу. Мало просто получить ваши фотографии. Необходимо раздобыть и негативы. Но если он пользовался цифровой камерой, их вообще не существует. Кадры могут существовать на любом жестком диске, да к тому же быть и продублированными. Чтобы разыскать их, потребуется время. Но это уже второй этап. На первом этапе надо выяснить, кто именно шантажирует вас.

Она задумчиво покачала головой:

— Я просто не представляю...

— Этот человек знает вас. Как только мы определимся с ним, потребуется изъять все копии снимков, где бы он их ни хранил. Но он не должен будет знать, что за всем этим стоите вы.

— Как вы с этим справитесь?

— Идеальный сценарий — создать иллюзию несчастного случая. Скажем, пожара. Но это не всегда осуществимо. Если вы не единственная его жертва — а я знал парня, который вообще сделал карьеру на шантаже, — то это несколько легче.

— Как?

— Я смогу похитить не только ваши материалы.

— Не понимаю.

— Если у него много жертв, но пропадут только ваши материалы, он все поймет. Если же я уничтожу все, что найду, у него будет несколько подозреваемых. Но в любом случае он будет стараться выжать из вас все, что возможно.

— Но как...

— Он будет исходить из того, будто вы думаете, что фотографии все еще у него. Вот почему мы и должны отвести от вас подозрения.

— Вы говорите так, словно и раньше занимались этим.

Джек кивнул. Ему не раз звонили по делам, связанным с шантажом. Многие жертвы не могли обращаться к копам, потому что им пришлось бы рассказывать о вещах, за умолчание о которых из них и сосали кровь. Они представляли, что дальше могло последовать судебное разбирательство, об их секретах трубили бы все газеты, или, по крайней мере, о них стало бы известно в обществе. Но часть жертв, доведенных до крайности, когда они не могли или не хотели больше смиряться с таким положением, принимали решение искать выход за пределами системы. Вот тут на сцене и появлялся Джек.

— Много раз. Может, даже имел дело с вашим безымянным источником.

— О нет. Он никогда... — Рука Мэгги взлетела ко рту.

Попалась, подумал Джек, но не стал говорить на эту тему. Из числа тех, кто мог быть в числе подозреваемых, отпала примерно половина. По крайней мере, для начала.

— Что же до рассрочки... мы что-нибудь придумаем.

На этот раз она улыбнулась, блеснув белыми зубами:

— Спасибо. Я позабочусь, чтобы вы получили свои деньги. До последнего пенни, — и открыла свою черную книжку без названия. — Все же я смогла принести вам сто долларов, которые вы просили.

Она протянула ему стодолларовую купюру и два сложенных листа бумаги.

Джек сунул деньги под свитер, в нагрудный карман рубашки. В этот раз шантажист хотел получить тысячу. Ему придется удовольствоваться лишь малой частью. И пошлет ее Джек.

У него была причина, чтобы самому заняться этим. Важно, что таким образом он мог выследить шантажиста. Он уже делал это. Посылаешь деньги в плотном многослойном конверте, куда встраиваешь крохотный радиомаячок — и следишь за ним.

Он развернул первый лист, где аккуратным почерком Мэгги сообщалось, что в данный момент больше выслать она не в состоянии. Отлично. Именно это он и посоветовал ей написать. На втором был адрес. Предполагалось, что деньги пойдут «жильцу». Далее название улицы и номер... явно почтовый ящик. Джек уже дважды сталкивался с этой улицей — Тремонт-авеню в Бронксе... ящик 224.

— Сукин сын!

— Простите?

— Я знаю этот адрес и знаю, кто шантажирует вас.

— Кто?

— Ходячий и говорящий вирус.

— Но как его зовут?

У Джека перед глазами всплыло круглое потное лицо с крупным носом, гравитационное поле которого как бы притягивало к себе в центр лица глаз и рот. Ричи Кордова — толстый, гнусный, вонючий и бесполезный кусок протоплазмы. Всего два месяца назад Джек уничтожил почти все материалы Кордовы, которые тот использовал для шантажа. Но вот фотографии Мэгги не попались ему на глаза.

— Вы его не знаете. Я говорил о нем — тот тип, который зарабатывает на шантаже.

У Мэгги был испуганный вид.

— Но как он раздобыл фотографии меня и...

И кого? — попытался понять Джек. Мужчины или женщины?

Он прекрасно представлял, как все получилось. Легальным заработком для Кордовы был частный сыск. Кто-то нанял его для расследования, в орбиту которого как-то попала эта несчастная. Засранец что-то подметил, сделал несколько снимков и теперь пускает их в ход, чтобы получать с них дивиденды.

— Не повезло. Не тот человек в неподходящее время и в неподходящем месте.

Мэгги наклонилась вперед:

— Мне нужно его имя.

— Лучше вам его не знать. Оно вам ничего не даст. Скорее доставит неприятности. — Он посмотрел на нее. — Именно так.

— Да, но...

— Я предполагаю, что вы верите в существование души?

— Конечно.

— Так вот, у этого типа не душа, а помойка.

Мэгги снова поникла.

— Это ужасно.

— Не совсем. Имей вы дело с любителем, а не с профессионалом, вам было бы проще сорваться с крючка, но вот с этим профи я уже имел дело. Я знаю, где он живет и где работает. И верну ваши фотографии.

Мэгги просияла:

— Правда?

— Ну, может, не берусь гарантировать все, но мы за несколько минут перешли от действия первого к действию второму. Это рекорд. Хотя мы все же должны послать ему деньги.

— Зачем? Я думала, что с их помощью вы выследите его. А если вы уже знаете, кто он такой...

— Есть причина, по которой мы должны загнать его в угол. Я хочу, чтобы он занервничал, чтобы стал искать связь с вами. Когда он позвонит, поплачьтесь на бедность...

Мэгги издала горький смешок.

— Заверяю вас, мне даже не придется ничего изображать.

— Убедите его. Разыграйте сцену, что вы не можете больше посылать ему денег... и держите его в этом убеждении, пока я не получу ваши фотографии. Мол, у вас просто нет возможности платить. Помните, он крепко рассчитывал на поступления от шантажа. И нам совершенно не надо, чтобы он связывал вас с человеком, из-за которого потерял их. Не хочу даже говорить, что он сделает в этом случае.

Вместо того чтобы задуматься, Мэгги радостно улыбнулась, словно сбросив с плеч ужасный груз.

— Это должно сработать, — сказала она.

— Не будем забегать вперед.

— Не будем. Потому что я и так все чувствую. Бог на какое-то время отвернулся от меня — у Него были на то причины, — но теперь я снова чувствую Его руку. Именно она привела меня к вам, к человеку, который уже имел дело с моим мучителем. Это не может быть простым совпадением.

Совпадение...

Джек почувствовал, как напряглись плечи. Он терпеть не мог совпадений.

6

Джек смотрел вслед Мэгги, которая легко скользнула мимо Пэтси.

Несколько месяцев назад женщина — русская женщина с большой белой собакой — сказала ему, что в его жизни больше не будет совпадений. Пока у него не было убедительных доказательств ее правоты, но отдельные инциденты, которые в другое время он бы счел чисто случайными, как-то походили друг на друга, что и заставляло его задумываться. Правда, если у вас есть воображение и вы напрягаете его, то всегда можете найти связи между вещами и явлениями. Вот так и рождаются теории тайн и заговоров.

Но Мэгги была права: то, что в истории с Кордовой она обратилась именно к нему, чертовски походило на совпадение. С другой стороны, Кордова много и активно занимался шантажом. И было вполне возможно, что две его жертвы — Эмиль Янковски в сентябре и Мэгги в конце октября — обратились именно к Джеку. Ведь в этой области у него было мало соперников.

И все же...

Поднявшись, он направился к дверям, по пути махнув Хулио.

На улице он посмотрел в обе стороны, пока не заметил справа от себя синюю вязаную шапочку Мэгги. Держась на расстоянии, он пошел за ней. Джек предполагал, что женщина возьмет такси, но нет — она сбежала по ступенькам подземки.

Проклятье. В воскресенье следить за ней будет непросто. Скопления людей нет. Мысленно пожав плечами, он последовал за ней. В худшем случае она его заметит, и ему придется придумывать какие-то объяснения, чего он терпеть не мог.

Он замешкался на ступеньках, чтобы увидеть, в какую сторону платформы она пошла. Значит, она едет в центр города. Когда она села в поезд линии А, он устроился в соседнем вагоне, откуда через стекло мог наблюдать за ней. Она вынула из сумочки книгу, но так и не раскрыла ее. Она смотрела в пол с таким расстроенным видом, словно на ней лежали все беды мира.

Она доехала до Западной Сороковой улицы, где пересела на линию F. По пути она не смотрела по сторонам. Она была настолько погружена в свои мысли, что не обращала внимания, кто следует за ней.

Вышла она у Делэнси, и вслед за ней Джек оказался на улицах Нижнего Истсайда. Здания здесь были некогда многоквартирными домами, по большей части не выше пяти этажей. Вдоль серых выщербленных тротуаров плечом к плечу стояли восточные лавки и магазины кошерных продуктов с навесами у входа.

Джек отпустил ее на квартал, но стал испытывать легкое смущение, узнавая окружение. Он был тут прошлым августом для встречи со священником, который собирался нанять его, но справился с проблемой собственными силами. Как его звали? Отец Эд. Верно. Отец Эдвард Хэллоран. Его церковь стояла где-то здесь, какого-то там святого, или...

Когда вслед за Мэгги он зашел за угол, то остановился как вкопанный. На другой стороне улицы возвышалась над окружающими домами сложенная из гранитных блоков огромная готическая церковь Святого Иосифа. Состояние почтенного здания не улучшилось с того времени, когда он в последний раз видел его. Большое круглое окно-розетка над центральными двойными дверями покрывал слой глубоко въевшейся грязи — так же, как и два старых шпиля, но один из них мог похвастать украшениями в виде белых полос.

Двери были открыты, и люди, в основном пожилые, с внешностью типичных иммигрантов, проходили внутрь.

Джек помнил, что дом приходского священника находился сразу же слева от входа, но Мэгги поднялась по ступеням здания справа, пройдя мимо вывески, гласящей «Монастырь Пресвятой Девы».

Монахиня? Мэгги монахиня?

Хотя строгая сдержанность, с котором она себя вела, вполне соответствовала этому званию. Но он догадывался, что Мэгги не всегда была столь сдержанной — в таком случае Кордове не на чем было бы ее поймать.

И поскольку она оказалась связана с церковью Святого Иосифа, Джек отлично представлял, кто рассказал о нем: отец Эд.

О'кей. Одна тайна разрешена. Но осталась другая. Зачем шантажировать монахиню? Пустая трата сил и времени. У монахинь вообще нет денег — разве что Мэгги родом из богатой семьи.

Джек посмотрел на часы. Пять минут четвертого. Он пообещал отвести Джиа и Вики пообедать, но до семи он свободен. Может, имеет смысл провести тут час-другой, посмотреть, не удастся ли еще что-нибудь выяснить. Может, Мэгги вовсе не монахиня. Может, она просто работает в монастыре... хотя едва ли.

На углу наискосок от церкви он заметил универсам, в кафе которого давали кофе на вынос. Можно понаблюдать оттуда.

Он купил у корейца-хозяина порцию выдохшегося кофе в традиционной сине-белой картонке. Едва он подошел к стойке у окна и сделал первый глоток горьковатого напитка, как снова появилась Мэгги. Она переоделась, и теперь на ней была серая юбка и такой же пиджачок поверх белой блузки. Волосы спрятаны под черным платком с белой каймой. Она торопливо спустилась по ступеням монастыря, поднялась к церкви и исчезла внутри.

Что ж, с вопросом, кто она такая, тоже все решено. Но Джек хотел получить еще побольше информации. Выйдя из кафе, он пересек улицу и, подходя к церкви, выплеснул кофе на тротуар. Пустую чашку бросил в самый дальний от церкви мусорный контейнер и поднялся по ступенькам собора Святого Иосифа.

Справа белые виниловые буквы на черной доске для объявлений сообщали расписание месс. В воскресенье до полудня, каждые девяносто минут, и в четыре часа последняя.

Слева истертое черно-белое объявление оповещало о существовании фонда реставрации церкви Святого Иосифа, а подобие термометра показывало, как идет сбор пожертвований. Левая разлинованная колонка, утыкающаяся в цифру 600 000 долларов, показывала, что уже собрано сто тысяч, а красный ее участок говорил, сколько еще необходимо собрать. Неудивительно, учитывая прохладный экономический климат и низкий уровень доходов прихожан.

Миновав вход, Джек остановился в вестибюле. Пространство заполняла немногочисленная паства, пришедшая на четырехчасовую мессу, так что он без труда заметил Мэгги. Она сидела за хорошо одетым мужчиной. Время от времени она наклонялась к нему и что-то шептала. Он кивал, и она принимала прежнее положение.

Службу вел не отец Эд; этот священник проявлял тот же уровень интереса к своим манипуляциям, как и его немногочисленные прихожане. Джек не стал уделять ему внимание, а присмотрелся к отношениям между Мэгги — если таково было ее имя — и ее приятелем. Сначала он было подумал, что между ними роман, но почувствовал, что они держатся на дистанции.

Примерно на середине мессы этот мужчина поднялся и пошел по боковому проходу, а затем двинулся обратно к Джеку. Ему было примерно около пятидесяти; у него была хорошая прическа и черты лица, которые заслуживали бы названия достойных — если бы не загнанное выражение глаз и темные круги под ними. Проходя мимо Джека, он дружески кивнул ему и слабо улыбнулся. Джек кивнул в ответ.

Сосчитав до пяти, он вышел в парадные двери. Мужчина стоял на углу, ловя такси. Через пару минут он остановил машину и поехал в верхнюю часть города.

Джек облокотился на ржавые перила, огораживающие объявление о существовании фонда, и стал ждать. Скоро прихожане потянулись на выход. Он заметил среди них Мэгги — с опущенной головой, погруженную в раздумья.

— Сестра? — тихо обратился он к ней. — Могу я поговорить с вами?

Она подняла на него взгляд, и первоначальное выражение смущения пропало из ее широко раскрытых глаз.

— Вы? Как вы здесь?..

Джек приблизился к ней:

— Где мы можем поговорить?

Она посмотрела на последних прихожан, спускавшихся по ступенькам.

— Через минуту это место станет не хуже и не лучше любого другого.

— Вы шутите.

— Нет. Я не могу позволить, чтобы меня видели на прогулке с мужчиной, и конечно же я не могу сидеть с ним в баре.

Джек отметил, как выразительно она произнесла слово «бар».

Он понизил голос:

— Как ваше настоящее имя, сестра?

— Маргарет Мэри О'Хара. — Она блеснула легкой улыбкой. — Дети в приходской школе звали меня «Сестра М и М». Они и сейчас меня так же зовут, но произносят это по-другому.

Джек вернул ей улыбку:

— Сестра Эминем. Остроумно. Лучше, чем сестра Маргарет. А то кажется, что вам девяносто лет.

— В монастыре меня знают как сестру Мэгги, но недавно я в самом деле почувствовала себя девяностолетней.

Какое-то движение привлекло внимание Джека. Мальчик-служка в белом стихаре откидывал запоры, которые держали двери открытыми.

— Здравствуйте, сестра, — сказал он, заметив ее.

— Здравствуй, Хорхе, — тепло ответила она, и на этот раз ее улыбка была куда шире, чем та, которую он видел у нее раньше. — Сегодня ты хорошо потрудился. Завтра увидимся в школе.

Мальчик кивнул и улыбнулся:

— До встречи.

Когда двери закрылись, Мэгги повернулась к Джеку:

— Вы явно следили за мной. Зачем?

— Слишком много вопросов, на которые нет ответов. Но по крайней мере, я знаю, кто рассказал вам обо мне. Отец Эд знает, что вас шантажируют?

Она покачала головой:

— Нет. Просто ему известно, что я нуждаюсь в помощи и не могу обращаться в полицию. Я пришла к нему за советом, и он предложил вас. Он... он вас для чего-то нанимал?

— Вам стоит спросить у него самого. У меня очень ненадежная память.

Похоже, ответ устроил ее.

— Приятно слышать.

— На фото изображены вы и тот мужчина, с которым я видел вас?

— Я бы предпочла не отвечать.

— По крайней мере, честно. — Джек осмотрелся. Они стояли одни на ступеньках, одни на пустынной улице. Мужчину и монахиню разделяло пространство в добрых два фута. Никому и в голову не пришла бы какая-нибудь неподобающая мысль. — Какие неприятности могут у вас быть из-за фотографий?

— Он прислал мне копии. Хуже и не придумаешь. Ничего не надо домысливать.

— Тогда позвольте мне спросить — в какой мере они могут опорочить вас? Я допускаю, что вы могли быть с мужчиной, но, если этого не было, в чем можно упрекнуть вас?

— Все серьезнее, Джек. Это католическая церковь.

Все серьезнее...

— Никак вы шутите? Чего ради католические священники...

— Некоторые католические священники. Из тех, кого я не знаю. Но тут все по-другому. Монахини другие. Мой орден может изгнать меня. Я окажусь на улице — без дома, без средств и без работы.

— Весьма невесело.

— Я люблю свой орден, Джек. Но еще больше я люблю служить Господу и учить этих детишек. Я хороший учитель. И это не ложная гордость, когда я говорю, что могу делать лучше. Но если даже мне позволят остаться в монастыре, меня могут лишить права преподавания. — Содрогнувшись, Мэгги с трудом перевела дыхание. — И эти изображения угрожают самому дорогому, что есть у меня в жизни.

Глядя на нее, Джек пытался понять, почему так много событий в жизни Мэгги сошлись в стремлении разрушить ее. Будь она просто Маргарет Мэри О'Хара, учительницей в муниципальной школе, она могла бы оставить Кордову с носом. Да? А вот это не хочешь? Но она была сестра Мэгги, и для нее игра шла по другим правилам.

— О'кей. Ответьте мне вот на какой вопрос: много ли у вас денег?

— Мы даем обет бедности, но нам позволено иметь при себе небольшую сумму на случай непредвиденных обстоятельств. Все, что у меня было, теперь ушло в уплату за... за...

— Да, я знаю. А вы можете попросить деньги у семьи?

Рот Мэгги горестно скривился.

— Мой отец давным-давно умер, а мать умерла этим летом, не оставив ни единого пенни. Все средства до последнего цента ушли на частную лечебницу.

— Грустно слышать. Но я несколько растерян. Видя, с какой настойчивостью он преследует вас, не могу представить, что его жертва — человек, давший обет бедности. Похоже, он пробивается к каким-то глубинным источникам.

Сестра Мэгги отвела глаза. Потом, помолчав, вздохнула и показала на вывеску за спиной Джека.

— Он хочет, чтобы я похитила фонд реставрации. Я одна из его попечителей.

— Вот как. — Интересный поворот дела. — Откуда он это знает?

Она снова отвела взгляд.

— Должно быть, из фотографий. Больше я ничего не могу сказать.