Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Навеки твоя Эмбер. Том 2

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Уинзор Кэтлин / Навеки твоя Эмбер. Том 2 - Чтение (стр. 5)
Автор: Уинзор Кэтлин
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


— Нет, ничего не случилось, — ответила она, но голос звучал странно. Она надеялась, что он не заметит этого.

Эмбер медленно, преодолевая усталость и боль в мускулах, поставила поднос на столик и потянулась, чтобы взять стакан с напитком. Она увидела, как Брюс взял ее за руку, и когда она наконец решилась встретиться с ним взглядом, то заметила ужас и самоосуждение в его глазах; именно этого она больше всего боялась.

— Эмбер… — Он продолжал внимательно смотреть на нее, прищурившись. — Ты не… заболела? — Эти слова он произнес с усилием, словно нехотя.

— Да, Брюс. Наверное, да, заболела, — выдохнула она. — Но ты не должен…

— Не должен — что?

Она попыталась вспомнить, о чем идет речь.

— Не должен тревожиться.

— Не должен тревожиться! О, мой Бог! Эмбер, Боже мой, Эмбер! Ты заразилась, и это моя вина! Ты заболела только потому, что оставалась со мной и выхаживала меня! О дорогая моя, если бы ты уехала! Если бы только ты уехала! О, Господи! — Он отпустил ее руку и рассеянно провел ладонью по волосам.

Эмбер прикоснулась к его лбу.

— Не мучай себя, Брюс. Это не твоя вина. Я осталась с тобой, потому что сама так захотела. Я понимала, что это было опасно, но я не могла бросить тебя. И я нисколько не жалею… я не умру, Брюс…

Он поглядел на нее с восхищением, которого она никогда раньше не видела на его лице. Но в этот момент она ощутила неудержимый позыв к рвоте, и, прежде чем она добежала до ведра, ее стало рвать.

Каждый раз после рвоты она чувствовала себя совершенно разбитой и измученной. Вот и теперь она стояла над ведром, опершись на руки, и волосы закрывали ее лицо. По телу прошла дрожь, ей стало очень холодно, хотя в камине горел огонь и все окна были закрыты, а погода стояла необычно жаркая. Она услышала звук за спиной, медленно обернулась и увидела, что Брюс начал вставать с кровати. Из последних сил она рванулась к нему.

— Брюс! Что ты делаешь! Ложись обратно… — Она начала толкать его на кровать с отчаянием, но мышцы отказывались служить ей. Эмбер никогда не чувствовала себя столь слабой, столь беспомощной, даже после родов.

— Но я просто должен встать, Эмбер! Я должен помочь тебе!

Он вставал с кровати лишь один-два раза с тех пор, как заболел, и теперь его тело блестело От пота, лицо было искажено. Эмбер начала плакать, рыдания переходили в истерику.

— Не надо, Брюс! Ради Бога, не надо! Ты убьешь себя! Тебе нельзя вставать! О, после всего, что было!

Неожиданно она упала на колени, схватилась руками за голову и отчаянно зарыдала. Брюс откинулся на подушки, вытер лоб рукой и удивился, что у него кружится голова и звенит в ушах, — он считал, что почти выздоровел. Он погладил Эмбер по волосам.

— Дорогая моя, я не стану вставать. Пожалуйста, не плачь… Тебе еще понадобятся силы. Ложись и отдохни. Скоро придет сиделка.

Наконец, преодолевая усталость, Эмбер заставила себя подняться на ноги. Она стояла посреди комнаты, словно старалась вспомнить что-то.

— Что же я собиралась сделать? — пробормотала она наконец. — Что-то… Что же именно?

— Скажи мне, Эмбер, где лежат деньги? Мне нужно купить провизию. У меня с собой ничего нет.

— О да… деньги. — Слова застревали у нее в горле, будто она выпила слишком много шерри-бренди. — Они здесь… я сейчас принесу… за потайной дверцей…

Гостиная, казалось, была где-то далеко, нет, туда не дойти. Но когда Эмбер наконец добралась, она едва нашла потайную дверцу. Она вынула из тайника кожаный бумажник и небольшую горку драгоценностей. Все это она положила в подол передника и высыпала на кровать рядом с Брюсом. Ему удалось наклониться и выдвинуть из-под кровати кушетку. Он велел Эмбер лечь на нее, и она свалилась почти в полуобморочном состоянии.

Брюс бодрствовал всю ночь, проклиная свою беспомощность. Но он знал, что любое перенапряжение лишь принесет ему вред и может убить его. Самое лучшее, что он мог сделать, — сохранять силы, пока он будет не в состоянии помочь ей. Он слышал, что ее опять рвало, потом еще и еще раз, и всякий раз она стонала громко и отчаянно. В остальном же она оставалась спокойной. Столь спокойной, что он прислушивался к ее дыханию с нарастающим ужасом в душе. Потом снова начиналась рвота. Сиделка все не приходила.

Утром Эмбер лежала на спине с остановившимся взглядом, широко открытыми, невидящими глазами. Все мышцы расслабились, она не узнавала ни Брюса, ни окружающей обстановки. Когда он разговаривал с ней, она не слышала. Чума быстро развивалась, быстрее, чем у Брюса. Но эта болезнь протекала у всех по-разному.

Брюс решил, что, если сиделка вскоре не появится, он встанет и поговорит со стражником. Но приблизительно в семь тридцать раздался стук в дверь и на пороге возникла энергичная женщина и спросила:

— Я чумная сиделка, где больной?

— Поднимайтесь наверх!

Через несколько мгновений женщина вошла в комнату. Высокая, крепкая, лет тридцати пяти. Брюс был рад, что она казалась сильной и разумной.

— Проходите сюда, — пригласил он. Она вошла и тотчас увидела Эмбер.

— Я — лорд Карлтон. Моя жена заболела, как вы видите, и нуждается в уходе. Я бы сам ухаживал за ней, но я только выздоравливаю и еще не встаю. Если вы будете хорошо заботиться о ней — если она выживет, — я дам вам сто фунтов.

Он сказал неправду насчет жены, потому что решил, что это не имеет сейчас значения, а предложил сто фунтов, потому что думал, что это произведет нужное впечатление.

Женщина удивленно уставилась на него:

— Сто фунтов, сэр?

Она подошла поближе к кушетке и поглядела на Эмбер, которая нервно перебирала пальцами край одеяла, наброшенного на нее Брюсом. Если не считать этих движений, она, казалось, была без сознания. Под глазами Эмбер были грязно-зеленые круги, а нижняя часть лица блестела от желчи и слюны, засохших на подбородке. Последние три часа рвоты не было.

Сиделка покачала головой:

— Она сильно больна, ваша светлость. Я даже не знаю…

— Конечно, не знаете! — отрезал Брюс сердито и нетерпеливо. — Но попытаться вы можете! Она еще одета. Снимите с нее все, вымойте лицо и руки, заверните в простыни. Так ей будет хотя бы удобнее. Она готовила мне еду. Мыло и все прочее вы найдете на кухне. В той комнате есть чистые полотенца и простыни. Кроме того, надо вымыть пол и сделать уборку в гостиной. Там вчера умерла женщина. Ну, за работу! Как вас зовут? — спросил он.

— Миссис Сайке, сэр.

Миссис Сайке рассказала Брюсу, что служила кормилицей, но потеряла работу, потому что ее муж умер от чумы. Она сделала все, что велел Брюс. Он не давал ей бездельничать, и, хотя она знала, что хозяин болен и беспомощен и не может встать с постели, она послушно подчинялась его приказаниям — то ли из уважения к его титулу, то ли из-за обещанных ста фунтов

К наступлению ночи Эмбер стало еще хуже. В паху с правой стороны начала вздуваться чумная опухоль. Она все росла, оставаясь твердой и без признаков нагноения. Сайке этот факт очень встревожил — это был наихудший симптом, — и даже горчичный пластырь, который она наложила, ничего не дал.

— Что же мы будем делать? — спросил ее Брюс. — Ведь что-то можно сделать! Как вы поступали, когда опухоль не прорывалась?

Сайке смотрела вниз на Эмбер.

— Ничего, сэр, — сказала она медленно. — В таких случаях они умирают.

— Но она-то не умрет! — вскричал он. — Мы обязательно сделаем что-нибудь. Нет, она не умрет! — Брюс чувствовал себя хуже, чем позавчера, но он заставил себя бодрствовать, как будто его бдение поддерживало в Эмбер жизнь.

— Можно самим вскрыть опухоль, — сказала сиделка, — если завтра будет так же, как сегодня. Доктора так и поступают. Но боль от ножа иногда сводит больных с ума…

— Заткнитесь! Я не желаю этого слышать! Идите и принесите что-нибудь поесть.

Брюс был совершенно измучен и взвинчен, он страдал от собственной беспомощности. Снова и снова его терзала одна и та же мысль: «Она заболела из — за меня, и теперь, когда она нуждается в моей помощи, я лежу здесь, как бревно, и ничего не в состоянии сделать!»

К удивлению Брюса, Эмбер пережила эту ночь Но к утру ее кожа стала приобретать тусклый цвет дыхание стало прерывистым, сердце еле билось

Сайке заявила Брюсу, что это симптомы приближающейся смерти.

— Тогда мы вскроем опухоль!

— Но это может убить ее!

Сайке боялась что-либо делать, так как считала — что бы она ни сделала, больная все равно умрет и тогда она потеряет целое состояние

Брюс уже орал на сиделку:

— Делай, что я говорю!

Потом снова понизил голос, стал говорить спокойно, деловито, командным тоном:

— В верхнем ящике стола есть бритва, возьми ее. Сними шнур с занавесок и свяжи ей колени и щиколотки. Привяжи веревку к кушетке, чтобы она не могла двигаться, и запястья привяжи. Принеси полотенце и таз! Быстро!

Сайке суетливо металась по комнате, но через пару минут все его инструкции были выполнены. Эмбер лежала без сознания, надежно привязанная к кушетке.

Брюс пододвинулся к краю кровати.

— Дай Господи, чтобы она не знала… — пробормотал он. — А теперь внимание! Возьми бритву и разрежь опухоль — режь быстро и уверенно! Тогда будет не так больно. Ну, живей! — Он сжал правый кулак, на руке вздулись жилы.

Сайке с ужасом смотрела на него, крепко зажав в руке бритву.

— Я не могу, ваша светлость. Не могу. — У нее от страха стучали зубы. — Мне страшно! Вдруг она умрет под ножом!

С Брюса градом катился пот. Он облизал губы, судорожно сглотнул.

— Не можешь? Неправда, можешь, дура ты этакая! Должна! Ну давай же!

Сайке продолжала пристально смотреть на него, потом, как под гипнозом, подчинилась его воле. Она наклонилась, приложила лезвие бритвы к твердой красной опухоли высоко в паху Эмбер. В этот момент Эмбер пошевелилась и взглянула на Брюса. Сайке вздрогнула.

— Режь! — хрипло произнес Брюс, его сжатые кулаки дрожали от беспомощной ярости, лицо потемнело от прилива крови, на шее и на висках вздулись жилы.

С неожиданной решимостью Сайке нажала на бритву и разрезала опухоль. Эмбер застонала, и стон перешел в громкий, отчаянный, агонизирующий крик. Сайке отпустила бритву и отскочила в сторону. Она уставилась на Эмбер, которая извивалась, чтобы освободиться от сковывающих ее пут, пытаясь избавиться от ужаса и боли. Она кричала и кричала…

Брюс начал вставать с кровати.

— Помоги мне!

Сайке быстро подошла, обняла его одной рукой за спину, другой взяла под локоть, и через мгновение он опустился на колени перед кушеткой и схватил бритву.

— Держи крепче! Вот здесь! За колени!

Сайке повиновалась, хотя Эмбер продолжала извиваться, кричать, ее глаза вылезали из орбит, как у обезумевшего животного. Изо всех оставшихся у него сил Брюс вонзил бритву в твердую массу опухоли и повернул лезвие чуть в сторону. Когда он извлек его, хлынула кровь и обрызгала его. Эмбер откинулась назад без сознания. Брюс изнеможенно опустил голову на руки. Его собственная рана разошлась, и на повязке виднелась кровь.

Сайке попыталась помочь ему встать на ноги.

— Ваша светлость! Вы должны лечь в постель! Ваша светлость, прошу вас!

Она забрала бритву из рук Брюса. С помощью сиделки Брюс добрался до кровати и лег. Она накинула на него одеяло и сразу вернулась к Эмбер, которая лежала бледная, с восковой кожей. Сердце Эмбер билось чуть заметно, кровь из раны шла обильно, но гной не выходил, значит, яд остался в ней.

Теперь Сайке стала энергично работать, полагаясь на собственное чутье, ибо Брюс впал в забытье. Сайке нагрела кирпичи и принесла все бутылки с горячей водой, что были в доме, и уложила их вокруг Эмбер. На ее лоб она положила горячее полотенце. Если хозяйку еще как-то можно было спасти, то Сайке намеревалась все-таки получить свои сто фунтов.

Час спустя Брюс пришел в себя и, вздрогнув, попытался сесть.

— Где она? Не позволяй им забрать ее!

— Тише, сэр! Я думаю, она спит. Она еще жива, и полагаю, ей стало легче.

Брюс наклонился взглянуть на Эмбер,

— О, слава Богу, слава Господу Богу. Клянусь, Сайке, если она останется жива, ты получишь свои сто фунтов. Даже двести.

— О, благодарю вас, сэр! А сейчас вам лучше лечь и отдохнуть, иначе вам снова станет плохо, сэр.

— Да, я лягу. Разбуди меня, если у нее… — Он не закончил фразы.

Наконец появился гной, и рана стала очищаться от яда. Эмбер лежала абсолютно неподвижно, погруженная в кому, но с ее лица исчезла темная окраска, и хотя кожа сильно обтягивала скулы, под глазами оставались темные круги, но пульс становился все сильнее и увереннее. Звук похоронного колокола заполнил комнату столь неожиданно, что Сайке вздрогнула, потом расслабилась: по ее сегодняшней больной колокол звонить не будет.

— Я честно заработала свои деньги, сэр, — сказала Сайке Брюсу на четвертый день. — И я уверена: хозяйка будет жить. Я могу получить деньги?

Брюс улыбнулся:

— Ты хорошо поработала, Сайке.. Нет слов, как я благодарен тебе. Но тебе придется немного подождать.

Он не мог дать ей что-либо из драгоценностей, отчасти потому, что это была личная собственность Эмбер, а еще потому, что мог спровоцировать Сайке на воровство. Сайке выполнила свои обязанности, но он знал, что доверять ей было бы глупостью.

— В доме лишь несколько шиллингов, и они предназначены на питание. Как только я смогу вставать, ты получишь деньги.

Теперь Брюс мог сидеть на кровати большую часть времени, а порой и вставать на несколько минут. Но его непрекращающаяся слабость удивляла и злила его.

— Я однажды получил пулю в живот, другая пуля прошла через плечо навылет, — как-то рассказал он Сайке, возвращаясь в постель. — Меня кусала ядовитая змея, и я перенес тропическую лихорадку, но, черт возьми, мне никогда не было так плохо, как сейчас.

Он много времени проводил за чтением, хотя в квартире книг было мало. Здесь книги служили частью меблировки и были весьма серьезного свойства, включая Библию, «Левиафана» Гоббса[4], «Новый Органон» Бэкона[5], некоторые пьесы Бомонта и Флетчера[6], «Исцеляющую религию» Брауна[7].

Личная библиотека Эмбер оказалась более занимательной: сильно потрепанный и исчерканный альманах, причем счастливые дни были особо помечены звездочкой, а также и дни очистки крови и кровопускания, хотя, насколько знал Брюс, Эмбер не делала ни того ни другого. Знакомыми каракулями были испещрены книги «Школа девушек»[8], «Ловкая шлюха», «Бродячая проститутка», «Аннотация к позам Аретино»[9], «Искусство любви» и, вероятно, последняя модная новинка — «Гудибрас» Батлера[10].

Эти книги, судя по всему, были неоднократно прочитаны. Брюс улыбнулся, хотя такие книги, без всякого сомнения, можно было обнаружить в шкафах почти любой придворной дамы.

Брюс всегда садился на край кровати, чтобы видеть Эмбер. Ни один звук, ни одно движение Эмбер не ускользали от его внимания. Она очень медленно оживала, но постоянно кровоточащая рана беспокоила его: она раскрывалась все шире и становилась все глубже и теперь увеличилась до двух дюймов в диаметре.

Иногда, к ужасу Брюса, Эмбер вдруг закрывала руками лицо от воображаемого удара и кричала жалобным голосом:

— Не надо! Нет! Ну пожалуйста, не режьте меня!

Крик переходил в душераздирающий стон, от которого Брюс леденел. После этого Эмбер впадала в бессознательное состояние, продолжая судорожно вздрагивать и тихо всхлипывать.

Только на седьмой день она узнала Брюса. Он вышел из гостиной и увидел, что Сайке поддерживает Эмбер за плечи и кормит ее мясным бульоном. Брюс встал рядом с кушеткой на колени и внимательно посмотрел на нее.

Она вроде бы поняла, что это он, и медленно повернула голову. Долгую минуту она глядела на Брюса, потом еле слышно шепнула:

— Брюс?

Он взял ее руку в свои.

— Да, дорогая моя. Я здесь.

Эмбер попыталась улыбнуться и начала говорить, но звуки не складывались в слова, и Брюс отошел, чтобы она не напрягалась. Рано утром на следующий день, пока Сайке расчесывала Эмбер волосы, она снова заговорила с ним. Голос был тонкий и слабый, и ему пришлось наклониться, чтобы расслышать.

— Я давно здесь?

— Сегодня восьмой день, Эмбер.

— А ты выздоровел?

— Почти. Через несколько дней я смогу ухаживать за тобой.

Она закрыла глаза и издала долгий усталый вздох. Голова откинулась на подушки. От прически ничего не осталось, волосы были длинные, жирные, локоны исчезли. Под шеей выпирали ключицы, кожа туго обтягивала кости, заметно, выступали ребра.

В тот же самый день Сайке заболела, и, хотя она уверяла, что с ней, мол, все в порядке, просто несварение желудка, съела что-то не то, Брюс знал, в чем дело. Он не хотел, чтобы Сайке ухаживала за Эмбер, и предложил Сайке пойти в детскую и там отдохнуть, что та немедленно и сделала. Потом, завернувшись в одеяло, Брюс пошел на кухню.

Сайке, очевидно, не имела ни времени, ни склонности, а возможно, не имела даже представления о том, что такое хорошее ведение хозяйства, — во всех комнатах было не убрано, повсюду лежал мусор. По полу перекатывались клубки пыли, мебель покрывал толстый слой пыли, свечные огарки Сайке швыряла где попало. На кухне громоздилась грязная посуда — сковородки и плошки, большие ведра, заполненные окровавленными бинтами и полотенцами, на столах стояли тарелки с остатками еды.

Все это начинало быстро портиться из-за жары, а заказать свежую провизию через стражника Сайке не удосужилась. Поэтому масло прогоркло, молоко скисло, яйца оказались испорченными. Брюс налил себе тарелку супа — варево Сайке, столь отличное от кушанья, которое готовила Эмбер, — и съел, а то, что оставалось, на подносе отнес Эмбер.

Когда он кормил ее, медленно, ложка за ложкой, Сайке неожиданно начала бредить и кричать. Эмбер схватила Брюса за руку с ужасом в глазах:

— В чем дело?

— Ничего, ничего, дорогая. Это на улице кричат. Ну вот, ты и поела. Теперь полежи и отдохни.

Она легла, но продолжала наблюдать за Брюсом, когда он отправился к детской, повернул в замке ключ и швырнул его на стол.

— Там кто-то есть, — тихо сказала Эмбер. — Кто-то, больной чумой.

Он вернулся к Эмбер, сел рядом с ней.

— Там сиделка, но она не сможет выйти. Ты здесь в безопасности, тебе надо снова заснуть…

— Но если она умрет, Брюс, как ты вытащишь ее из дома? — Выражение ее глаз выдавало ее мысли о Спонг, как она тащила ее труп по лестнице, о повозке с мертвецами.

— Не тревожься об этом. Даже не думай. Как-нибудь справлюсь. Тебе надо спать, дорогая, спать и выздоравливать.

Еще два-три часа Сайке продолжала бредить: она билась в дверь, кричала, чтобы ее выпустили, требовала денег, которые ей обещали, но Брюс не отвечал ей. Окна детской выходили во двор и переулок. И вот где-то среди ночи он услышал, как Сайке разбивает окно и дико кричит. Потом — вой: Сайке выпрыгнула со второго этажа. Когда мимо проезжала похоронная повозка, Брюс открыл окно и сказал стражнику, где лежит сиделка.

В полдень следующего дня пришла новая сиделка.

Брюс лежал на спине и дремал, устав после того, как накормил Эмбер, сменил ей повязку, вымыл руки и лицо. Потом он медленно открыл глаза и увидел старуху, стоящую перед кроватью. Она глядела на него с любопытством, о чем-то размышляя. Брюса поразило, что она пришла так тихо и незаметно, он сразу же ощутил неприязнь и недоверие к новой сиделке.

Она была старой, неопрятной, в грязном платье, с морщинистым лицом, и от нее дурно пахло. Брюс обратил внимание, что в ушах старухи поблескивают бриллиантовые серьги, похожие на настоящие, а на пальцах — несколько дорогих колец. Либо грабительница, либо кладбищенская воровка, либо и то и другое.

— Добрый день, сэр. Меня прислал сюда приход. Меня зовут миссис Мэггот.

— Я почти поправился, — сказал Брюс, строго глядя на нее и стараясь показать, что он сильнее, чем на самом деле. — Но моей жене еще требуется большой уход. Сегодня я покормил ее только один раз, сейчас пора кормить снова. Прежняя сиделка оставила кухню в ужасном беспорядке, провизии нет, но вы можете послать стражника в лавку.

Пока он говорил, сиделка осматривала мебель в квартире: серебряные парчовые покрывала и обивку, мраморные столики, изысканные вазы на каминной полке.

— Где деньги? — спросила она, не глядя на Брюса.

— Вон на том столе четыре шиллинга. Этого хватит на все, что нам требуется, да и стражнику достанется его обычный гонорар.

Она бросила монету в окно и велела стражнику принести провизии — готовой еды из кулинарной лавки. Совершенно очевидно, она не собиралась делать что-либо сама. Позднее, когда он попросил ее сменить повязки, она отказалась, заявив, что все сиделки, кого она знала, после перевязки опухоли умирали, она же не собирается умирать от чумы. Брюс рассвирепел, но спокойным голосом предупредил:

— Если вы не будете помогать, можете уходить.

Она нагло поглядела на него, усмехнулась, и Брюсу показалось, что она догадывается — он совсем не такой сильный, каким хочет казаться.

— Нет, милорд. Меня прислал приход. Если я не останусь, то не получу платы.

Минуту они в упор смотрели друг на друга, потом он накинул на себя одеяло и встал с кровати. Сиделка не отрываясь следила за Брюсом, когда он встал на колени перед Эмбер. Миссис Мэггот явно оценивала его силы. Наконец он обернулся, и в его глазах вспыхнул гнев.

— Убирайся, убирайся отсюда. Уходи в другую комнату!

Она снова усмехнулась, но вышла и закрыла за собой дверь. Он крикнул, чтобы она оставила дверь открытой, но она не обратила внимания на его слова. Ругаясь вполголоса, Брюс закончил перевязку и пошел немного передохнуть. Из гостиной не доносилось ни звука. Через полчаса он смог встать снова. Он прошел по комнате, тихо открыл дверь и обнаружил, что сиделка роется в ящике стола. Повсюду были разбросаны вещи, а миссис Мэггот методично вела обыск гостиной. Очевидно, она искала потайную дверцу или какой-нибудь тайник, которые обычно встраивались в мебель.

— Миссис Мэггот!

— Сэр? — холодно взглянула она на Брюса.

— Никаких спрятанных ценностей вы не найдете. Все, что вы могли бы украсть, — на виду. У нас нет денег, кроме нескольких монет на провизию.

Она не ответила, потом, через секунду, повернулась и пошла в столовую. Брюса бросило в пот от ярости, ибо он не сомневался, что старуха убьет их обоих и глазом не моргнет, если догадается, что в доме спрятано почти семьсот фунтов. Он знал, что в сиделки идут люди из самых низших слоев общества: профессиональные нищие, непойманные преступники, а во время эпидемии чумы — женщины вроде Сайке, вынужденные заниматься чумными больными по необходимости.

В ту ночь он спал плохо, постоянно ощущая присутствие сиделки в гостиной, где она пребывала теперь, ибо, когда нашла свидетельства смерти Сайке, отказалась входить в детскую.

Брюс слышал, что она вставала раза два или три и ходила по комнате, он лежал и напряженно вслушивался. «Если она решит убить нас, — подумал он, — я ее задушу». Но он в отчаянии сжимал и разжимал кулаки: в руках оставалось очень немного от прежней силы.

На следующее утро, перед рассветом, он глубоко заснул, а когда проснулся, то увидел, что она склонилась над ним, засунув руку под матрас, на котором он лежал. Когда он раскрыл глаза, она медленно выпрямилась безо всякого испуга. По ней он не мог понять — нашла она мешочек с монетами или нет.

— Расправляю вам постель, сэр.

— Я сам о себе позабочусь.

— Вчера вы сказали, что я могу уйти. Если дадите сейчас пятьдесят фунтов, я согласна уйти.

Он взглянул на сиделку подозрительно, понимая, что это всего лишь уловка, чтобы выяснить, есть ли в доме деньги.

— Я же сказал, Мэггот, — у нас только несколько шиллингов на еду.

— Как же так, сэр? Только несколько шиллингов — у лорда и в такой шикарной квартире?

— Мы отдали деньги на сохранение банкиру. Какая-нибудь еда осталась со вчерашнего вечера?

— Нет, сэр. Стражник украл почти все. Надо посылать снова.

И весь день, как только он вставал с кровати, он ощущал на себе внимательно наблюдающий взгляд Мэггот, далее когда ее не было в комнате. «Она знает, что где-то в доме есть деньги, — думал он, — и сегодня ночью попытается их взять. Но даже если бы в доме не было ни фартинга наличными, только одна мебель принесла бы ей целое состояние, хотя бы она и продала ее скупщику вещей умерших».

Весь день он обдумывал план спасения, понимая, что надо быть готовым к нападению, что бы Меггот ни предприняла. Пока он лежал, мимо дома трижды проехала повозка сборщиков трупов. Мертвецов стало слишком много, чтобы хоронить их только по ночам.

Брюс решил обдумать все возможные варианты.

Если он обратится за помощью к стражнику, Мэггот может услышать, а доверять стражнику у Брюса не было оснований. Похоже, никакого выбора у него не оставалось. Он должен самостоятельно справиться с этой ситуацией. Едва ли Мэггот станет действовать ножом: останутся обличительные резаные раны. Удушить их обоих куском веревки, учитывая их слабость, — самый легкий способ: сначала она постарается убить его, ибо с Эмбер она справится, как с котенком. Но в этом месте своих рассуждений Брюс столкнулся с проблемой, казавшейся неразрешимой. Если он закроет дверь и станет ждать за дверью, она догадается, что хозяин здесь, и он не сможет перехитрить ее. Если же он запрет дверь, она ворвется силой, а в открытой борьбе он, при нынешнем его состоянии, наверняка проиграет — он не мог быстро двигаться и сразу уставал.

В конце концов он решил сделать куклу из одеял, положить на кровать и спрятаться рядом, закрывшись шторами у окна. Если она подойдет ближе, он ударит ее по голове тяжелым массивным подсвечником. Но этот план сорвался — Мэггот отказалась закрывать дверь. Когда он попросил ее это сделать с наступлением сумерек, она подчинилась, но через несколько минут он услышал, что дверь снова открывается, причем медленно и беззвучно. Дверь оставалась открытой лишь на пару дюймов в течение часа. Потом Брюс крикнул:

— Мэггот! Закройте дверь, совсем закройте!

Она не ответила, но закрыла. В комнате становилось темно — сумерки перешли в ночь. Он подождал с полчаса, затем медленно и осторожно стал выбираться из кровати, не спуская глаз с двери. Он сделал куклу на кровати и, когда заканчивал, снова услышал скрип: Мэггот начала приоткрывать дверь.

Измученный и встревоженный, Брюс резко крикнул:

— Миссис Мэггот!

Ему никто не ответил, но он ощутил присутствие сиделки в комнате, ибо, хоть свечи не горели, в небе была луна, которая светила ему в спину. Он не мог видеть Мэггот, но она могла видеть его. Он снова лег в постель и затаился, изнемогая от пота, ярости и беспомощности, — теперь, победив чуму, они оба могли погибнуть от рук этой мерзкой алчной старухи.

Но нет. Господь тому свидетель, они не умрут! «Я не допущу этого!» Он испытывал гораздо большую ответственность за жизнь Эмбер, чем за свою. Медленно проходил час за часом. Он несколько раз слышал шум проезжавшей повозки с мертвецами, похоронный колокол ударял по меньшей мере раз двадцать. Помимо воли он вслушивался в эти звуки и насчитал двенадцать женщин и восемь мужчин. Его обуял ужас при мысли, что он не выдержит и уснет, — сон накатывался волнами. Брюс стал медленно вспоминать все известные ему стихи, все знакомые песни, он составил в уме список всех прочитанных книг, женщин, с которыми имел романы, городов, где пришлось побывать. Так он удерживался ото сна. И вот наконец она вошла в комнату. Брюс увидел, как дверь стала медленно открываться, через мгновение услышал скрип половиц. Луна зашла, и наступила полная тьма. Сердце билось тяжело и учащенно, все его существо содрогалось от напряжения, глаза исступленно вглядывались в черноту ночи, слух настолько обострился, что, казалось, он слышал, как пульсирует кровь у него в жилах.

Мэггот медленно приближалась: скрип половицы, затем полнейшая тишина. Брюс не мог угадать, где находится старуха, до следующего звука. Напряжение изматывало, но Брюс заставлял себя лежать неподвижно, дышать глубоко и естественно. Нервы были на пределе, он едва сдерживался, чтобы не вскочить и не схватить ее. Однако он не осмеливался, ибо знал, что она может увернуться и удрать, и тогда они останутся беспомощными. Брюс очень тревожился, что силы покинут его в решающий момент. Казалось, энергия истекала из него, мышцы рук и ног болезненно ныли.

Потом, почти неожиданно, он уловил отвратительный запах дыхания и понял, что она здесь, рядом. Его глаза были широко открыты, но он ничего не видел. И тут старуха быстро и ловко накинула ему на горло веревочную петлю и плотно ее затянула. Он выбросил вперед руки и схватил Мэггот, швырнул ее на себя и в этот момент сумел просунуть пальцы под петлю, сорвал веревку с шеи и накинул на старуху. Он тянул изо всех сил обеими руками. Она стала царапаться и яростно бороться, задыхаясь и хрипя, а Брюс все стягивал и стягивал удавку, пока через несколько минут не понял, что Мэггот мертва. Тогда он отпустил веревку, и старуха соскользнула на пол. Брюс в изнеможении откинулся на кровать. Он был почти без сознания. Эмбер по-прежнему спала.

Глава тридцать восьмая

Когда Брюс стащил миссис Мэггот вниз на улицу, чтобы ее забрала похоронная повозка, он дал стражнику пять гиней, чтобы тот не сообщал о смерти сиделки в приход: больше никаких сиделок в доме! К тому же он чувствовал себя вполне здоровым и мог сам позаботиться об Эмбер в течение нескольких дней.

Утром следующего дня он обнаружил, что миссис Мэггот оставила кухню в еще худшем состоянии, чем Сайке. Там стояла вонь от гнилых фруктов и овощей, мясо представляло собой массу кишащих червей, хлеб покрылся зеленой плесенью. Не осталось ничего съестного, и, поскольку Брюс еще не мог навести порядок или приготовить что-нибудь, он послал стражника в ближайшую таверну за готовой едой.

Но время шло, и силы постепенно возвращались к Брюсу. Хотя ему приходилось время от времени отдыхать, он смог наконец убрать всю квартиру.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33