Никогда не сдаваться! Лучшие речи Черчилля

Однако при этом мы должны помнить о двух вещах. Во-первых, эффективность нашей дипломатии в значительной степени зависит от убедительности нашего превосходства на море, а мощь нашего флота является одним из важнейших аргументов, обеспечивающих нашу собственную безопасность и поддерживающих мир во всем мире. Во-вторых, мы не должны забывать, что являемся представителями древней нации, а не какими-нибудь безродными нуворишами без истории и корней. Пока другие державы были парализованы революциями и гражданскими войнами, мы сумели воспользоваться ситуацией и заполучили в свое распоряжение значительную долю мирового богатства и товарооборота.

В свое время мы захватили столько земель, сколько хотели, однако нынче далеко не все готовы согласиться с разумностью и обоснованностью наших притязаний, позволив нам безраздельно властвовать в своих изобильных владениях, которые мы когда-то завоевали и теперь удерживаем силой. Кроме того, как вы помните, мы постоянно вмешивались в дела Европы и всего мира, поскольку считали это своим долгом или просто не могли поступить иначе, причем любое наше вмешательство (взять для примера хотя бы прошлый год) неизменно способствовало установлению мира на континенте. Сегодня мы несем ответственность за ситуацию в самых разных частях света. И мы вовсе не намерены отстраняться от проблем Европы. Предыдущий год прошел в состоянии постоянной тревоги, и, хотя правительство Его Величества полагает, что в настоящее время дружеские отношения между великими державами укрепились, все те противоречия, которые могут привести к глобальной войне, сохраняют актуальность и постоянно дают о себе знать. Гонка сухопутных и морских вооружений не прекращается ни на минуту. Напротив, континентальные державы раздули свой военный бюджет до невиданных размеров. Мир вооружается как никогда прежде. Все рекомендации, запреты и ограничения не приносят никаких результатов. Время от времени мы получаем тревожные вести, которые заставляют нас подсчитывать, сколько военных кораблей у нас имеется на данный момент и сколько у нас будет к концу текущего квартала. В подобных случаях представителям адмиралтейства, тем, на ком лежит ответственность за состояние флота, приходится отвечать за свои действия, сталкиваясь лицом к лицу с жестокой реальностью. И если бы нынешнее правительство ценой неимоверных усилий и огромных затрат не поддерживало наши военно-морские силы и не обеспечивало их полную боеготовность, вряд ли можно было бы считать, что оно достойно выполняет свой долг перед страной.

«Эта война будет затяжной и изматывающей»

11 сентября 1914 года

Национальный либеральный клуб, Лондон

25 июля в Лондоне стало известно о том, что Австрия предъявила ультиматум Сербии. На следующий день флоту метрополии был отдан приказ не покидать территорию морских учений, которые, по удачному стечению обстоятельств, как раз проводились в это время. К 1 августа корабли королевского военно-морского флота заняли свои позиции согласно боевому распорядку. Решающий момент наступил 3 августа, когда Германия вторглась в пределы Бельгии и Франции. Британское правительство предъявило Германии ультиматум, в котором потребовало от нее не нарушать нейтралитет Бельгии. По истечении срока ультиматума в полночь 4 августа адмиралтейство передало флоту приказ начать боевые действия против Германии.

Наша встреча проходит в непростых обстоятельствах, но, несмотря на это, я считаю, что у нас нет особого повода для грусти и беспокойства (одобрительные восклицания): я с уверенностью смотрю в будущее и искренне надеюсь на то, что мы успешно справимся с поставленной перед нами задачей. Еще слишком рано делать какие-либо прогнозы относительно исхода того масштабного сражения, которое сейчас разворачивается во Франции, но новости последних четырех дней, как мне кажется, однозначно свидетельствуют о существенном улучшении ситуации.

Мы стали свидетелями того, как соединения французов и британцев проявили стойкость и остановили натиск немецкой армии, которая хлынула на территорию Франции, подобно разрушительной лавине, сметающей все на своем пути. Более того, наши доблестные воины сумели заставить эту лавину повернуть вспять, причем не на какой-нибудь там час или день, а вот уже на целых четыре дня подряд. (Одобрительные восклицания.) Учитывая тот факт, что линия фронта растянулась на 100–150 миль, нам нужно быть предельно осторожными в оценках и прогнозах и не возлагать чересчур больших надежд на благоприятный исход этой кампании, пусть даже нам и удалось добиться успеха на достаточно обширном участке. Мы не дети, склонные тешить себя самообманом, мы взрослые люди, ломающие голову над решением задачи, с которой просто обязаны справиться. Впрочем, даже принимая во внимание достаточно высокую степень неопределенности, которая вообще характерна для масштабных военных операций, я думаю, у нас есть все основания утверждать, что складывающаяся на настоящий момент ситуация гораздо благоприятнее, чем мы могли ожидать. Когда накануне войны мы оценивали силы наших союзников и противников, мало кто из нас верил в то, что нашей армии удастся добиться столь выдающихся результатов за столь короткий промежуток времени. (Одобрительные восклицания.)

И уж конечно, все эти радостные для нас события никак не согласуются с планами немцев (смех). Теперь нашим врагам предстоит доказать, что они умеют приспосабливаться к любым ситуациям и вполне могут выстоять в новых условиях ведения войны, навязанных им нашей боевой мощью. Пусть сейчас попробуют удивить нас своим напором, который они столь ярко продемонстрировали в начале войны, реализуя свои методично проработанные тактические планы!

Нынешнее положение дел на полях сражений дает нам все основания для того, чтобы сегодня вечером пребывать в отменном расположении духа. Но позвольте мне откровенно вам признаться, что, если бы даже последствия этого глобального противостояния не оказались столь триумфальными, а, не дай Бог, обернулись бы для нас катастрофой, я бы все равно говорил сейчас с вами с той же непоколебимой уверенностью, призывая всех присутствующих всячески способствовать приближению нашей победы в этой войне. (Одобрительные восклицания.)

Ввязываясь в международный конфликт, мы не надеялись на его скорое окончание; в то же время мы вовсе не собирались завоевывать другие страны и не стремились к укреплению своих стратегических позиций. Мы вступили в схватку с врагом не из романтических побуждений и отнюдь не из желания пролить солдатскую кровь и потратить огромные деньги на урегулирование континентальных распрей. Мы начали воевать неохотно и лишь после того, как были предприняты все возможные меры для того, чтобы, не потеряв чести и достоинства, избежать участия в этом противостоянии. Мы заранее знали, на что идем: нас ждали страдания, потери, разочарования, опасности и суровые испытания – все те ужасные последствия, которые еще долго дают о себе знать после того, как роковое решение принято. Эта война будет затяжной и изматывающей. Нам предстоит выдержать немало превратностей судьбы и пережить множество разочарований, но даже если все наши мечты пойдут прахом, мы будем черпать силы для новых подвигов в самих себе, в своих убеждениях, традициях и богатейшей истории нашей нации. Мы будем опираться на поддержку и помощь наших колоний, чтобы в конце концов наша страна преодолела все трудности и добилась столь желанной победы любой, пусть даже самой высокой ценой.

Мы вступили в эту войну, не имея никаких иллюзий относительно числа жертв, на которые нам придется пойти для достижения успеха. Мы знаем, что многое в дальнейшем будет зависеть от переменчивой фортуны: лишь она может помочь нам выстоять на всех участках поистине бесконечной линии фронта. Но мы правильно сделали, что вступили в эту войну, – и теперь обязательно доведем ее до победного конца. (Одобрительные восклицания.) Я абсолютно уверен, что мы, британцы, при любом варианте развития событий и любом раскладе сил сможем достойно завершить это противостояние и обратить результаты очередной войны на пользу себе и всему цивилизованному человечеству. (Одобрительные восклицания.) Так давайте же точно просчитывать каждый свой шаг! Давайте не будем полагаться на милость судьбы: мы не должны допустить, чтобы какая-нибудь досадная случайность лишила нас победы! Давайте изо дня в день планомерно работать ради нашего общего успеха. Давайте примем такие меры, которые в любых, даже самых неблагоприятных обстоятельствах в конечном итоге все равно обеспечат нам победу, ведь именно от нее зависит будущее нашего народа, а также, ни много ни мало, судьба всех наших союзников и Европы в целом. (Одобрительные восклицания.)

Дарданеллы

5 июня 1915 года

Данди

Черчилля ужасала мысль о том, что каждая сотня ярдов отвоеванной земли на Западном фронте стоит жизни не одной сотне тысяч британских солдат, и это притом что бесконечная линия окопов протянулась через всю Европу – от Швейцарских Альп до Северного моря. Лорд-адмирал был убежден в необходимости атаковать немцев на других направлениях вместо того, чтобы «без конца жевать колючую проволоку» во Фландрии. В связи с этим он поставил перед группой специалистов по военно-морским операциям задачу: разработать план высадки десанта на Галлипольском полуострове, в восточной части Средиземного моря, и захвата пролива Дарданеллы с целью вывода из войны Турции, союзницы Германии, для того чтобы затем британская армия, объединившись с российскими войсками, могла атаковать Германию с востока. Однако из-за недостаточной поддержки со стороны военного министерства подготовленная атака захлебнулась, а потом в мае 1915 года заместитель Черчилля адмирал лорд Фишер, известный своим неуравновешенным характером, подал в отставку, спровоцировав правительственный кризис. Было сформировано новое коалиционное правительство, в состав которого вошли консерваторы. Они потребовали отставки первого лорда адмиралтейства. Черчилль оказался не у дел. Он был подавлен и унижен. Позже он вспоминал об этом моменте в своей карьере: «Именно тогда, когда каждая клетка моего тела жаждала действия, меня вынудили уйти и наблюдать за разворачивающейся трагедией со стороны».

Ввиду всех тех событий, которые произошли за последнее время, а также ввиду того, что с последнего моего выступления в Данди прошло уже более года, я счел необходимым воспользоваться представившейся возможностью приехать сюда и обратиться к своим избирателям. Я приехал сюда не для того, чтобы надоедать вам своими личными проблемами, пускаться в пространные разъяснения по поводу нынешнего положения дел или осыпать своих политических противников упреками и обвинениями. В военное время каждый обязан по мере сил выполнять свой долг и быть готовым как к успеху, так и к неудаче. Ни здесь, ни в парламенте я не скажу ни единого слова, не будучи по-настоящему уверен в том, что это слово может оказаться полезным для нашего общего дела, того единственного дела, которое сейчас имеет значение, которое по-настоящему заботит меня и о котором мы все должны постоянно думать – это дело победы в нынешней войне. (Одобрительные восклицания.)

Меня направили в адмиралтейство в 1911 году, когда мы едва не оказались втянутыми в войну в результате Агадирского кризиса. Тогда премьер-министр поставил передо мной вполне конкретную задачу: привести флот в состояние боевой готовности на случай германской агрессии. (Одобрительные восклицания.) С тех пор в течение почти четырех лет на моих плечах лежало тяжкое бремя «ответственности перед короной и парламентом за все дела адмиралтейства», по крайней мере так гласил выданный мне патент, текст которого освящен многовековой традицией. Говоря об «ответственности», я имею в виду реальную ответственность за все происходящее: то есть именно на меня возлагалась вина за все неудачи нашего флота. (Смех и одобрительные восклицания.) На мою долю выпало возглавить адмиралтейство в очень важный период истории наших военно-морских сил – период подготовки к войне, период мобилизации и период столь масштабных боевых действий, какие не доводилось вести никому прежде. Со своей стороны я сделал все возможное и невозможное, чтобы выполнить возложенные на меня задачи (одобрительные восклицания), и мое личное участие во всех проводившихся за это время крупных операциях подтверждено документами, хранящимися в архивах адмиралтейства. Я готов представить их, чтобы защитить себя от ложных обвинений.

Однако давайте проанализируем нынешнюю ситуацию на морском театре боевых действий. Флот противника, представлявший для нас опасность в начале войны, теперь всерьез ослаблен. Моря практически очищены от вражеских кораблей: уровень угрозы атак немецких подводных лодок снижен до минимума, и при этом ни у кого не осталось никаких сомнений относительно превосходства личного состава нашего флота в военной сноровке и выучке. И наши союзники, и наши враги знают, что нашим боевым кораблям нет равных в открытом море. (Одобрительные восклицания.) По сравнению с положением дел в начале войны мощь нашего флота значительно возросла, как в абсолютном выражении, так и в сравнении с силами противника, и мы продолжаем двигаться вперед семимильными шагами, строя все новые и новые корабли самых разных размеров и классов для выполнения любых боевых задач. К концу года британский флот получит такое подкрепление, в которое никто бы просто не поверил, не будь тому реального документального подтверждения. Нам удалось навести порядок в своем ведомстве. Мы предусмотрели практически все: позаботились о запасах провизии и боеприпасов, о содержании складов, о необходимом оборудовании, об укомплектовании флота личным составом. Новые офицеры и матросы готовы в любой момент приступить к своим обязанностям. Отныне – никаких проволочек! Мы правильно оценили силы врага, и теперь пришло время перейти в решительное наступление. (Одобрительные восклицания.) Нам можно больше не опасаться атаки с моря – над Мировым океаном не развевается ни одного вражеского флага! (Громкие одобрительные восклицания.)

Я всегда буду гордиться тем, что оказался причастен к достижению этого выдающегося результата. Отныне я передаю свои полномочия в другие руки и считаю своим долгом обеспечить своему преемнику всестороннюю поддержку как словом, так и делом. (Одобрительные восклицания.)

Лишь несколько миль отделяют армию сэра Яна Гамильтона и флот адмирала Де Робека от блестящей победы, быть может, самой крупной и значимой в этой войне. Говоря о победе, я не имею в виду те мимолетные победы, о которых то и дело трубят газетчики. Я говорю о победе как о важном событии, определяющем судьбы наций и приближающем конец войны. Те несколько миль поросшей терном каменистой земли, за которые сейчас сражаются наши солдаты, наши французские друзья, а также доблестные австралийцы и новозеландцы, отделяют всех нас от победы, за которой последует капитуляция враждебной нам империи, падение ее великолепной столицы, окончательное уничтожение флота и армии противника и, возможно, вступление в войну могущественных союзников. Мы будем сражаться не на жизнь, а на смерть. Нас не испугают ни опасности, ни тяжелые потери – все искупит победа. Мне кажется, что до сих пор история не знала отвлекающих военных операций, равных этой по значимости и масштабам, а также по насущности преследуемых с ее помощью стратегических, политических и экономических целей. Никогда еще тактический маневр не определял столь явно исход борьбы на основном театре боевых действий. Через фарватер Дарданелл и через хребты Галлиполийского полуострова пролегает самая короткая дорога к победе и миру во всем мире.

«Захватить Константинополь… пока есть время»

15 ноября 1915 года

Палата общин

11 ноября функции управления Дарданелльской операции перешли военному комитету, из состава которого Черчилль был исключен. Правительство все больше склонялось к мысли о необходимости эвакуации войск с Галлиполийского полуострова. Поняв, что подготовленная им военная операция закончилась провалом, Черчилль подал в отставку. На тот момент ему едва исполнилось 40, но, несмотря на молодой для парламентария возраст, он был полностью убежден, что теперь его политической карьере пришел конец. Черчилль тут же объявил о своем намерении отправиться на фронт, чтобы сражаться в окопах Фландрии плечом к плечу с простыми солдатами. Его жена Клементина вспоминала: «Я думала, он никогда не оправится от Дарданелл; думала, он умрет от горя». В этой речи Черчилль пытается оправдать шаги, предпринятые им во время службы в адмиралтействе.

Скорость и внезапность – вот в чем состояла самая суть военной операции на Галлиполийском полуострове. Наши подкрепления должны были прибывать по морю, намного опережая турков, перемещавшихся по суше, а стало быть, мы могли возобновлять атаки столько раз, сколько требовалось для достижения решительного перевеса над противником. Напротив, промедление и длительные промежутки между атаками позволяли туркам подтягивать подкрепления со всей империи и непрерывно пополнять свои войска, создавая серьезную опасность для нас. Все лето наша армия простояла на Галлиполийском полуострове буквально в паре шагов от окончательной победы. Ни на одном из протянувшихся на сотни миль фронтов этой войны не было другой такой ключевой точки, где наступление могло бы привести к столь ощутимым стратегическим результатам. Нынешняя война доказала, что при соответствующей поддержке артиллерии хорошо обученные боевые соединения могут прорвать любую оборону и продвинуться за линию фронта по крайней мере на две-три мили. Если бы на Галлиполийском полуострове был организован прорыв, подобный тем, что в свое время позволили нам захватить Нев-Шапель, Лоос и Суше, это бы могло решить судьбу турецкой армии и, возможно, даже судьбу всей операции. Более того, это могло бы определить отношение к нам на Балканах, могло бы отрезать Германию от союзников на востоке и спасти Сербию.

Весь год я просил правительство об одном: не предпринимать никаких действий на западе, поскольку они стоят нам больше жизней, чем противнику, а вместо этого захватить Константинополь – захватить его с помощью флота или, если не получится, с помощью сухопутных войск, захватить любым способом, с суши или с моря, по какому угодно тактическому плану, главное – захватить этот город как можно быстрее, пока есть время. Сейчас ситуация изменилась коренным образом, и у меня уже никто не спрашивает совета насчет того, как поступать в новых обстоятельствах. Но мне кажется, что если в мировой истории и была операция, которую однозначно следовало довести до конца, с привлечением всех необходимых подкреплений и без оглядки на потери, то это была именно та самая операция, столь блестяще начатая сэром Яном Гамильтоном в ходе славной высадки нашего десанта 25 апреля сего года.

2. Забвение и искупление, 1916–1929 годы

Обвиненный в провале Дарданелльской операции в Восточном Средиземноморье, в мае 1915 года Черчилль был вынужден покинуть пост первого лорда адмиралтейства, тем самым лишившись возможности руководить британским флотом на морском театре военных действий. В ту пору Черчилль полагал, что отныне на его политической карьере можно поставить крест, и иронично именовал себя «отпущенным на волю козлом отпущения». В начале 1916 года он покинул палату общин и отправился на передовую, в окопы Фландрии, приняв под свое командование 6-й батальон королевских шотландских стрелков. В рядах вооруженных сил он оставался вплоть до июля 1917 года, когда вновь избранный премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж предложил ему должность министра военного снабжения в своем правительстве.

К тому времени Черчилль стал все кардинальнее расходиться во взглядах с коллегами по Либеральной партии, в частности, по причине их постепенного сближения с нарождающейся Лейбористской партией. Из-за постоянно возникающих противоречий он все больше склонялся к решению покинуть ряды либералов и вновь перейти на сторону консерваторов.

В октябре 1924 года, к удивлению Черчилля, новоизбранный премьер-министр от Консервативной партии Стэнли Болдуин пригласил его стать канцлером казначейства, то есть занять тот самый пост, на котором некогда работал его отец. Вскоре после этого Черчилль официально примкнул к консерваторам. Самым заметным событием в период его работы в казначействе стало возвращение Британии к золотому стандарту. Однако выбранный для этого момент, по-видимому, оказался не совсем удачным, ведь вскоре последовали Великий крах 1929 года и Великая депрессия.

«Самые тяжкие испытания, когда-либо выпадавшие на людскую долю»

23 мая 1916 года

Палата общин

Проведя несколько месяцев в окопах Фландрии под огнем врага, Черчилль вернулся в палату общин, чтобы рассказать парламентариям о войне с точки зрения простого солдата. Однако к его словам тогда мало кто прислушался. Он сидел в стороне, на скамье оппозиции, и наблюдал со стороны за действиями коалиции либералов и консерваторов – в то время его мнение никого особо не интересовало.

Первое, что бросается в глаза всякому, кто попадает в наши армейские подразделения во Франции и Фландрии – и, скорее всего, то же самое можно сказать о наших частях, дислоцированных на востоке, – это огромное число офицеров и солдат, находящихся в самом расцвете сил и на пике боеспособности, которые никогда в жизни не были на передовой и совсем или почти совсем не имеют реального опыта борьбы с противником. По сути, эта война стала причиной самого очевидного и вопиюще несправедливого размежевания британской армии – все военнослужащие оказались поделены на «штабных» и «окопных». При этом, безусловно, все наши солдаты и офицеры – храбрые, честные люди. Они доблестно выполняют свой долг и готовы беспрекословно подчиниться любому приказу командования. Однако факт остается фактом: те, кто сражается в окопах, месяцами находятся под непрекращающимся огнем врага. У каждого из них уже по два или даже три ранения, но эти несчастные вновь и вновь возвращаются на передовую и там постоянно терпят самые тяжкие испытания, когда-либо выпадавшие на людскую долю, в то время как их «штабные» сослуживцы и горя не знают: сытно едят, получают приличное жалованье, притом, как правило, даже большее, чем у «окопных» бедолаг, которые каждодневно отражают вражеские атаки и рискуют жизнью. Ну а тот факт, что большая часть медалей и наград не находит своих настоящих героев и достается «штабным», всем давно и хорошо известен. Сегодня я бы хотел заострить внимание членов палаты на том, что в конечном итоге исход войны зависит вовсе не от «штабных», а от тех, кто сражается и страдает в окопах.

Нынешняя война разворачивается по жуткому сценарию: самые страшные потери в беспрерывной кровавой бойне несет пехота. А ведь именно редеющие ряды пехоты и нам, и нашим противникам сложнее всего пополнять, и, хотя я ни в коем случае не хотел бы принижать значимость остальных видов войск, именно пехота является истинным – и притом единственным – мерилом военной мощи любой державы. Все полевые генералы в своих расчетах исходят из количества штыков, но моему уважаемому коллеге наверняка отлично известно, насколько велика разница между численностью пехотных соединений и общей численностью военнослужащих, состоящих на государственном довольствии. Мы с вами оба не раз испытывали чувство глубокого разочарования, узнав, что армия, которая была столь велика, судя по спискам личного состава, и столь многочисленна в момент погрузки на корабли, по прибытии на место военных действий сразу уменьшалась на треть, а то и больше, судя по подсчетам фактического количества «строевых штыков». Я, как и мой уважаемый коллега, не раз выступал против такого «штыкового» метода подсчета военнослужащих, но в конце концов был вынужден признать, что данный метод действительно является эффективным, позволяя точно оценить мобилизационные ресурсы, имеющиеся в распоряжении командования на определенный момент времени. Любая мера, которая поможет увеличить долю «штыков» в общей численности личного состава, состоящего на довольствии, приведет к прямому увеличению боевой мощи армии, причем столь же значительному, как если бы мы пополнили армию, организовав очередной набор новобранцев, и, пожалуй, даже более значительному, ведь при этом возрастет «чистый», а не «валовой» показатель боеспособности нашей армии.

Говоря языком деловых людей – а судя по последним событиям, нынешняя война все в большей степени начинает походить на масштабное коммерческое предприятие, особенно омерзительное в своей деляческой сути, – можно сказать, что число «штыков», то есть количество солдат, фактически участвующих в боевых действиях, – это своего рода дивиденды, в то время как вся остальная колоссальная масса военных ресурсов может быть отнесена к статье текущих эксплуатационных расходов, направленных на поддержание боеспособности. Основное назначение армии, как известно, заключается в обеспечении боевой мощи. Все, что происходит до того, как солдаты выстраиваются в шеренги для атаки на поле боя, – лишь подготовительные меры, направленные на достижение необходимого конечного результата.

«Мы вступили в схватку с самым опасным врагом»

31 мая 1916 года

Палата общин

До битвы на Сомме оставался всего месяц. В первый же день этого кровопролитнейшего сражения – 1 июля 1916 года – британская армия понесла самые значительные однодневные потери за всю историю: 55 000 человек погибшими и ранеными. И это было только начало.

Черчилль очень гордился своим фронтовым прошлым. Он отлично знал, какие трудности и опасности ждут британских солдат на передовой, но в то же время был не в состоянии повлиять на принимаемые политические или стратегические решения и тяжело переживал собственное бессилие. В состав 9-й шотландской дивизии, упоминаемой им в этой речи, входил 6-й батальон королевских шотландских стрелков, которым он командовал во время службы во Фландрии.

По одну сторону британской военной машины – наша страна, которая добровольно, несмотря на все трудности, опасности и лишения, жертвует своими людскими ресурсами, запас которых уже практически исчерпан, отправляя на фронт даже тех представителей мужского населения, которые до сих пор по разным причинам, причем, как правило, весьма объективным, признавались негодными к армейской службе. Это – по одну сторону. А по другую сторону – сравнительно и, я бы даже сказал, удивительно немногочисленные боевые подразделения, состоящие из усталых и израненных солдат, на плечи которых легло тяжкое бремя испытаний, – и таких солдат постоянно не хватает, а потому они вынуждены возвращаться на передовую снова и снова, месяц за месяцем, год за годом. Между этими двумя сторонами – сама наша военная машина: несметное множество солдат и офицеров, одетых в камуфляжную форму, специально обученных, получающих достаточное жалованье и по большей части готовых и даже жаждущих принять участие в войне. Однако из-за регулярных промахов руководства и из-за неэффективности организации военной системы все эти люди не могут найти себе достойного применения – при этом они даже не могут пойти трудиться на завод или в поле. Такова основная мысль моего сегодняшнего выступления, и она кажется мне настолько важной, что я готов приложить любые усилия, чтобы донести ее до членов палаты общин.

Знаете ли вы, каково нынче соотношение числа штыков к числу пайков? Заместитель министра, мягко говоря, слегка преуменьшил масштаб проблемы, отметив наличие некоторой разницы между численностью личного состава, состоящего на довольствии, и численностью наших пехотных подразделений, а затем подчеркнув, что эта разница неизбежна. Действительно ли разрыв между этими показателями столь незначителен? Далее я намерен в общих чертах рассмотреть обозначенную проблему, поскольку, как мне кажется, и членам палаты, и всем гражданам нашей страны необходимо иметь некоторое представление об основных принципах комплектования нашей армии. С моей точки зрения, в условиях военного времени избирателям и представляющих их интересы членам палаты надлежит разбираться в устройстве нашей оборонной системы так же хорошо, как в мирное время они разбираются в перипетиях политических баталий. Насколько я знаю, в общем и целом приводимые мной данные соответствуют действительности, разве что с минимальной погрешностью. Так вот, половина личного состава британской армии, состоящего на довольствии, до сих пор расквартирована на родине, и лишь половина – находится за рубежом. Из дислоцированных за границей армейских соединений лишь половина принимает участие в боях, в то время как другая – вообще не принимает в них участия. Три четверти из той половины, что воюет, составляют пехотинцы, сражающиеся в окопах на передовой, и именно на их долю приходятся почти все потери личного состава. Оставшаяся четверть – это артиллерия и другие виды войск, которые хоть и участвуют в боях, но, при всей активности и успешности своих действий, не знают и малой части тех невзгод, которые регулярно преодолевает пехота. Иными словами, по моим приблизительным подсчетам, вопреки официальной статистике, на каждые пять или даже шесть человек, призванных нашей страной на службу по одну сторону военной машины, мы получаем всего одного боеспособного пехотинца по другую сторону…

Из этого следуют два довольно смелых умозаключения, которыми я намерен поделиться с членами комитета. Во-первых, необходимо значительно увеличить численность и долю тех, кто действительно участвует в боевых действиях, и сделать это нужно таким образом, чтобы общее увеличение численности личного состава оказалось сравнительно небольшим. Во-вторых, по мере возможности все годные к несению воинской службы мужчины, особенно молодого возраста, ныне зачисленные в другие подразделения нашей армии, которые пока не испытывают недостатка в личном составе, должны быть немедленно отправлены на фронт для обеспечения необходимой ротации кадров, чтобы одним и тем же людям не приходилось беспрерывно находиться на передовой, раз за разом возвращаясь в окопы после множества ранений до тех пор, пока их не убьют или не покалечат окончательно.