Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Хроники Копья (№7) - Драконы Исчезнувшей Луны

ModernLib.Net / Фэнтези / Уэйс Маргарет, Хикмэн Трэйси / Драконы Исчезнувшей Луны - Чтение (стр. 1)
Авторы: Уэйс Маргарет,
Хикмэн Трэйси
Жанр: Фэнтези
Серия: Хроники Копья

 

 


Маргарет Уэйс и Трэйси Хикмэн

Драконы Исчезнувшей Луны

Всем кто ведет неустанную борьбу

с силами Тьмы, посвящается эта книга.

Книга первая

1. Потерянные души

В подземелье Башни Высшего Волшебства (той самой, что раньше была в Палантасе, а ныне располагалась в Найтлунде) великий архимаг Рейстлин Маджере при жизни вызывал различные образы с помощью магического Бассейна Видений. Глядя в него, чародей следил за событиями, вершившимися в мире, время от времени вмешиваясь в их естественный ход. И хота со времени смерти Рейстлина Маджере уже минуло много лет, магический бассейн все еще действовал. Его волшебную силу поддерживал маг Даламар, унаследовавший Башню от своего учителя. Настоящий узник этого островка посреди реки мертвых, Даламар часто обращался к бассейну, дабы разум его мог пуститься в странствия, недоступные телу.

Сейчас на краю бассейна стоял Палин Маджере. Он всматривался в голубоватое пламя, мерцавшее в центре водной глади и служившее единственным источником света в Чертоге Созерцания. Даламар находился рядом, и взгляд его был также прикован к голубому пятну. Обладая способностью видеть любую точку света, в данное время маги внимательно наблюдали за тем, что происходило рядом с ними — наверху этой же Башни.

В лаборатории, в свое время принадлежавшей Рейстлину Маджере, должны были встретиться Золотая Луна из Цитадели Света и Мина, Повелительница Ночи, предводительница Неракских Рыцарей. Золотая Луна уже прибыла на необычное место встречи. Лаборатория дышала холодом и темнотой. Даламар принес фонарь, однако его слабый свет лишь подчеркивал мрак, который не смогли бы рассеять даже все фонари и свечи Кринна, вспыхнувшие разом, ибо Тьма — душа грозной Башни — прятала свое сердце именно здесь, в этой зале, чьи стены были пропитаны смертью, болью и страданием.

Здесь Рейстлин Маджере когда-то бросил вызов Богам, решив сотворить искусственную жизнь, но потерпел полный крах, создав лишь убогих и неуклюжих Живчиков, обреченных влачить свое жалкое существование в том самом подземелье, где сейчас укрылись два мага. Здесь Китиара, наездница синего дракона, нашла свою погибель, такую же кровавую и жестокую, какой была и ее жизнь. И здесь же находились Врата Бездны, в прошлом служившие связующей нитью между царством живых и царством мертвых, а теперь, когда эта нить была разорвана, превратившиеся в убежище для мышей и пауков.

Золотая Луна знала мрачную историю залы. «Должно быть, на нее нахлынули воспоминания», — догадался Палин, наблюдая за выражением ее лица, мерцавшего на поверхности воды. Золотая Луна стояла в лаборатории стиснув руки. Она дрожала, но не от холода, а от страха, и Палин был озабочен — за долгие годы знакомства с Золотой Луной он еще ни разу не видел ее испуганной.

Пожалуй, дух Золотой Луны выбрал себе странную оболочку. Ей было за девяносто, однако ее тело — удивительно бодрое и сильное — выглядело не старше средних лет. Конечно, время уже успело оставить следы на ее коже, ссутулить спину и придать нежным пальцам крючковатую форму, но Золотая Луна не скрывала свой возраст и никогда не жалела об ушедших годах, принесших ей как радость любви и материнства, так и горечь утраты. Однако это тело забрали у нее в ночь великой бури, дав взамен другое — молодое, красивое и полное жизненных сил, и теперь лишь по глазам Палин мог узнать ту женщину, которую знал всю жизнь.

«Золотая Луна права, — подумал он. — Это новое тело ей не принадлежит. Оно словно пышный наряд, взятый взаймы, но не подошедший по размеру».

Маг сдвинулся с места и начал беспокойно ходить вдоль кромки воды.

— Я должен поспешить на помощь. Золотая Луна кажется молодой и сильной, поскольку обладает двадцатилетним телом, но ее сердце бьется в груди уже девять декад. Потрясение от встречи со столь изменившейся Миной может убить ее.

— В таком случае, ей будет уже не страшно увидеть вас обезглавленным Рыцарями Тьмы, — язвительно заметил Даламар. — А именно это и случится, если вы сейчас отправитесь туда. Башня окружена нераканцами. Должно быть, их там не меньше тридцати.

— Я думаю, они не стали бы убивать меня, — возразил Палин.

— Да неужели? А что они сделали бы? Велели бы вам встать в угол лицом к стене и подумать о своем поведении? — усмехнулся Даламар. — Кстати, об углах, — добавил он, меняя голос, — вы это видели?

— Что? — Палин вскинул голову и в тревоге посмотрел по сторонам.

— Да не здесь! Там! — Даламар указал в глубь бассейна. — Огонь в глазах драконов, охраняющих Врата.

Палин с минуту пристально вглядывался в бассейн, потом сказал:

— Я вижу лишь пыль, паутину и мышиный помет. Вам показалось.

— Правда? — Язвительность в голосе Даламара вдруг сменилась унынием. — Хотел бы я знать…

— Что именно?

— Множество вещей.

Палин пристально разглядывал эльфа, но ничего не мог прочесть ни на длинном костлявом лице, ни в темных глазах. В своих черных одеждах Даламар сливался с мраком подземелья. Виднелись лишь его руки с тонкими пальцами, и казалось, что эти руки существовали сами по себе. Долгоживущий эльф находился, скорее всего, в расцвете лет, однако его слабое тело, спаленное жаром неудовлетворенных амбиций, могло бы принадлежать и более старшему его соплеменнику.

«Мне не следует думать о нем плохо. Что он видит, когда смотрит на меня? — спрашивал себя Палин. — Жалкого пожилого человека с бледным и опустошенным лицом. Мои седеющие волосы выпадают. В моих глазах сквозит ожесточенность неудачника, который не получил обещанного. Я стою рядом с великим чудом, созданным моим дядей, а сам отличился лишь тем, что подвел всех, кто на меня рассчитывал, включая себя самого. А недавно подвел и Золотую Луну. Я должен немедленно отправиться к ней. Герой, подобный моему отцу, именно так и поступил бы, не думая о риске для своей свободы или даже жизни. Я же остаюсь здесь, прячась в подвале этой Башни».

— Прекратите дергаться, ладно? — раздраженно крикнул Даламар. — Вы поскользнетесь и свалитесь в бассейн. Взгляните туда. — Он взволнованно указал на воду. — Мина прибыла. — Даламар потер свои тонкие руки. — Теперь мы кое-что разузнаем.

Палин стоял над водой, пребывая в нерешительности. Если бы он ушел по магическим коридорам прямо сейчас, то еще успел бы добраться до Золотой Луны вовремя, чтобы спасти ее. Но, не в силах перейти от размышлений к действиям, маг продолжал вглядываться в бассейн, словно завороженный.

— Я ничего не вижу в этих потемках, — сказала Мина. — Нам нужно больше света.

Свет в зале вдруг ярко вспыхнул, ослепив глаза, уже привыкшие к темноте.

— Я понятия не имел, что Мина — чародейка, — удивился Палин, прикрывая глаза рукой.

— Она не чародейка, — отрезал Даламар, бросив на него странный взгляд. — Вы все еще ничего не поняли?

Палин пропустил вопрос эльфа мимо ушей, сосредоточившись на разговоре.

— Мама, как ты прекрасна! — воскликнула Мина с благоговением в голосе. — Ты выглядишь точно такой, какой я тебя представляла!

Девушка опустилась на колени и протянула руки.

— Мама, пожалуйста, поцелуй меня. Поцелуй, как ты целовала меня раньше. Ведь я Мина. Твоя Мина!

Палин с грустью наблюдал за тем, как Золотая Луна приближалась неуверенной походкой, чтобы сжать в объятиях свое приемное дитя.

— Много лет назад, — шептал он Даламару, — она нашла Мину выброшенной на морской берег. Очевидно, той удалось спастись после какого-то кораблекрушения, хотя ни обломков, ни тел, ни других спасшихся так и не обнаружили. Мину привели в сиротский приют Цитадели Света. Умная и храбрая, она быстро очаровала всех, включая Золотую Луну, которая от всего сердца привязалась к девочке. А однажды, в возрасте четырнадцати лет, Мина вдруг сбежала. Мы искали беглянку, но не смогли найти ни ее следов, ни объяснений ее поступку — ведь она казалась такой счастливой. Сердце Золотой Луны было тогда разбито.

— Конечно, она нашла Мину, — сказал Даламар, — ибо предначертанное каждому из нас всегда приходит в срок.

— Что вы имеете в виду? — Палин взглянул на эльфа, однако лицо Даламара оставалось непроницаемым.

Даламар пожал плечами, ничего не ответив, и снова указал на темную воду бассейна.

— Мина! — прошептала Золотая Луна, обнимая свою приемную дочь. — Мина! Дитя мое… Почему ты оставила нас, ушла от тех, кто так любил тебя?

— Мама, я ушла потому, что очень любила тебя. И ушла во имя этой любви. Я отправилась искать то, о чем ты так страстно мечтала. И я нашла это, мама! Я нашла это для тебя! Мама, дорогая, — Мина взяла руки Золотой Луны и прижала их к своим губам, — все, чего я достигла, и все, что я сделала, — все это ради тебя.

— Я не понимаю, дитя мое, — растерянно сказала Золотая Луна. — Ты надела этот символ Тьмы, символ Зла… Где же ты была? К кому ты ушла от нас?

Мина рассмеялась.

— Куда я ходила и где я была — уже не важно, мама. А вот о том, что со мной случилось, я тебе расскажу. Ты должна это знать. Помнишь, мама, те истории, которые ты мне рассказывала? Как ты бродила в темноте в поисках Богов? И как ты их нашла и дала людям веру? Людям всего мира.

— Помню, — ответила Золотая Луна. Она так побледнела, что Палин решил быть рядом с ней, чем бы это ему ни грозило.

Он начал читать нараспев магические заклинания. Но слова, слетавшие с уст Палина, не были порождены его разумом. Ибо те возникали легко и плавно выливались в таинственный шепот. Фразы же, которые он произносил теперь, были невнятными, неуклюжими и звучали как удары в дверь.

Палии замолчал, рассердившись на себя, попытался успокоиться и попробовать еще раз. Он ведь знал заклинания. Знал так хорошо, что мог бы произнести любое из них даже в обратном порядке и при этом сохранить его магическую силу.

— Прекратите мне мешать! — крикнул он эльфу.

Тот был изумлен.

— Я вам мешаю? — Он махнул рукой. — Ступайте к Золотой Луне, если хотите. Погибайте вместе с ней, если хотите. Я вас не держу.

— Тогда кто мне мешает? Единый Бог?

С минуту Даламар внимательно смотрел на Палина в молчании, потом отвернулся и снова уставился в бассейн. Он втянул руки под одежду.

— Вы вернулись в прошлое, Маджере, но его уже не существовало…

— Ты говорила мне, что Боги ушли, — продолжала Мина, — что люди должны теперь полагаться только на самих себя, ища свой путь в мире. Но я не поверила этому. Нет, нет, — Мина поднесла руку к губам Золотой Луны, словно боясь услышать ее возражения, — я не думала, что ты обманываешь меня. Я поняла, что ты просто ошибаешься, вот и все. Я знала, что в мире есть Бог, я слышала Его голос, когда наша лодка потонула и я погибала в море одна. Ты нашла меня на берегу, помнишь, мама? Я никогда не рассказывала тебе, почему другие утонули, а я осталась жива. Бог спас меня, Он давал мне силы и пел песни, когда я боялась одиночества и темноты. Ты говорила, что Богов нет, мама, но я точно знала, что это не так. И тогда я, как и ты когда-то, отправилась на поиски Бога. Помнишь, мама, чудесную ночь бури? Это Единый Бог совершил чудо, вернув тебе красоту и молодость. Это сделал Единый Бог, мама.

— Теперь вы понимаете, Маджере? — тихо спросил Даламар.

— Кажется, начинаю понимать. — Палин крепко сжал свои больные руки. В зале было холодно, и его пальцы закоченели. — Я бы воскликнул «Да помогут нам Боги!», но боюсь, что в данной ситуации это неуместно.

— Тихо! — зашипел Даламар. — Мне не слышно. Что она сказала?

— Ты просила Его об этом? — вскричала Золотая Луна. — Ведь это не я, а лишь тот образ, который рисовала себе ты.

— Конечно, мамочка! Разве ты не рада? Я вернула чудо исцеления в мир, исцеление именем Единого Бога. С его благословения я обрушила щит над страной Сильванести и убила дракона Циана Кровавого Губителя. И жестокая драконица Берилл погибла от руки Единого Бога. Оба эльфийских народа я погубила за их безверие и растленность…

— Народы эльфов уничтожены! — Даламар задыхался, его глаза горели. — Она лжет! Я ей не верю!

— Возможно, вам это покажется странным, но Мина не умеет лгать, — заметил Палин.

— В смерти эльфы обретут искупление, — все сильнее распалялась девушка. — Смерть приведет их к Единому Богу.

— Я вижу кровь на твоих руках! — Голос Золотой Луны дрожал от волнения. — Тот Бог, которого ты нашла, — плохой Бог. Бог Зла и Тьмы!

— Единый Бог предупредил меня, что ты можешь так подумать, мама, — ответила Мина. — Когда другие Боги ушли и вы подумали, что остались в мире одни, вы испугались и рассердились на них. Вы чувствовали себя преданными. Вас и вправду предали. Те Боги, которым вы так неосмотрительно отдали свою веру, в страхе бежали от вас.

— Нет! — воскликнула Золотая Луна. Она с трудом поднялась на ноги и отстранила от себя Мину. — Нет, дитя мое, я не верю! И я не стану слушать тебя.

Мина схватила ее за руку.

— Послушай же, мама. Ты должна выслушать меня, чтобы понять. Боги бежали в страхе перед Хаосом. Все, кроме одного. Один Бог остался верен вам, сохранив достаточно храбрости для того, чтобы противостоять Отцу Всего и Ничего. Но эта битва лишила Его последних сил и оставила слишком слабым, чтобы сражаться с драконами, которые нагрянули на Кринн. Однако Он делал все, чтобы помочь вам. Он даровал вам магию, которую на Кринне называли «стихийной». Он даровал вам чудо исцеления, которое ты называла силой сердца. Все это были Его… Ее дары. И вот Ее знак.

— Если это было ее дарами, то зачем же мертвым понадобилось красть их для нее… — пробормотал Даламар. — Взгляните! Взгляните туда! — Он указал на водную гладь.

— Вижу, — выдохнул Палин.

Головы пяти драконов, охранявших то, что когда-то было Вратами Бездны, начали зловеще светиться, каждая своим цветом: красным, синим, зеленым, белым и черным.

— Какими глупцами мы были! — прошептал Палин.

— Преклони колени, — повелительно сказала Мина Золотой Луне, — и воздай молитвы веры и благодарности Единой Истинной Богине. Той единственной Богине, что осталась верной своим созданиям.

— Нет! Я не верю тому, что ты говоришь, — твердо заявила Золотая Луна. — Ты глубоко заблуждаешься, дитя мое. Я поняла, о ком ты говоришь. Я давно знаю ее, насквозь вижу ее хитрости! — Она вызывающе посмотрела на пятиглавого дракона. — Я не верю твоим выдумкам, Такхизис! И никогда не поверю в то, что благословенные Паладайн и Мишакаль оставили нас на твою милость!

— Они ведь не ушли? — спросил Палин.

— Нет, — ответил Даламар. — Они не ушли.

— Ты та, кем была всегда, — продолжала Золотая Луна, — Богиня Зла, которой нужны не верующие, а рабы! И я никогда не поклонюсь тебе! Никогда не стану тебе служить!

Глаза пяти драконов сверкнули белым пламенем. Палин в ужасе смотрел, как слабела от страшного жара Золотая Луна.

— Слишком поздно, — произнес Даламар с леденящим душу спокойствием. — Для нее и для нас. Скоро они придут сюда, и вы это знаете.

— Но ведь подземелье укрыто.

— От Такхизис? — Эльф невесело рассмеялся. — Она знала о существовании этого подземелья задолго до того, как ваш дядя показал мне его. Разве может что-нибудь быть укрыто от Бога? От «Единого Бога», похитившего Кринн?!

— Я уже сказал: мы были глупцами.

— Вы сами узнали правду, Маджере, — вздохнул Даламар. — С помощью магического устройства вы отправились в прошлое Кринна, но единственной временной точкой, в которую артефакт мог вас перенести, являлся момент поражения Хаоса. Поэтому прошлого уже не существовало. Почему? Да потому что в тот самый момент Такхизис похитила и прошлое, и настоящее, и будущее. Она похитила весь мир! А ведь мы могли бы об этом догадаться.

— То есть будущее, увиденное Тассельхофом…

— …никогда не наступит. Он отправился в будущее, предназначенное Кринну от Начала Времен, а попал в то время, которое мы видим сейчас. Посудите сами: странное солнце в небесах, одна луна вместо трех, незнакомые созвездия, красная звезда, появившаяся на небе, невиданные драконы, возникающие из ниоткуда… Я не знаю, где расположена эта часть Вселенной, но Такхизис перенесла мир именно сюда. Так что мы имеем новое солнце, одинокую луну, чужеземных драконов, всемогущего Единого Бога — и никого, кто мог бы выступить в качестве противовеса.

— Если не считать Тассельхофа, — заметил Палин, вспомнив о кендере, спрятанном в одной из верхних комнат.

— Чушь! — фыркнул Даламар. — Должно быть, они уже нашли его. Вместе с гномом. Такхизис поступит с ним точно так же, как собирались поступить мы, — отправит умирать в прошлое.

Палин бросил взгляд на дверь. Откуда-то сверху донеслись громкие приказания и топот ног спешивших их выполнять.

— Сам факт того, что Тассельхоф находится здесь, заставляет меня усомниться в несокрушимости силы Владычицы Тьмы. Не смогла же она предвидеть его появление.

— Ну и целуйтесь с этой мыслью. А я не вижу никакой надежды. Остается лишь признать ее власть.

Они продолжали наблюдать за изображениями, мерцавшими на поверхности воды. На полу лаборатории лежала пожилая женщина с седыми волосами, разметавшимися по плечам. Молодое, красивое и сильное тело было забрано у нее мстительной Богиней, прогневавшейся на непочтительное отношение к своему дару.

Мина опустилась на колени возле умирающей. Она подняла руки Золотой Луны и снова прижала их к своим губам.

— Пожалуйста, мама. Я еще могу вернуть твою юность и красоту. Ты сможешь начать жизнь заново. Ты пойдешь со мной, и мы вместе будем править миром от имени Единой Богини. Все, что от тебя требуется, — прийти к Ней в смирении и просить Ее милости.

Золотая Луна закрыла глаза. Ее губы не шевелились.

Мина склонилась ниже.

— Мама, — умоляла она. — Мама, пожалуйста, сделай это для меня, если не хочешь сделать это для себя. Прошу тебя, оставь свою гордость ради твоей любви ко мне!

— Я молюсь, — произнесла Золотая Луна еле слышно, и Палину пришлось затаить дыхание, чтобы разобрать ее слова, — я молюсь Паладайну и Мишакаль, чтобы они простили мне слабость моей веры. Я давно должна была обо всем догадаться. — Голос Золотой Луны становился все слабее, словно каждое произнесенное слово забирало у нее частичку жизни. — Я молюсь, чтобы Паладайн услышал меня, тогда он вернется… Ради любви к Мине… Ради любви ко всем…

Ее бездыханное тело обмякло на полу.

— Мама, — поникла Мина, растерявшись, как заблудившийся ребенок. — Мама, я ведь сделала это ради тебя…

Глаза Палина щипало от слез, и он сам не знал, кого оплакивал сильнее — Золотую Луну, принесшую миру Свет, или сироту, чье любящее сердце было обмануто и использовано силами Тьмы.

— Да услышит Паладайн ее прощальную молитву, — тихо молвил Палин.

— Да вырастут у меня крылья как у летучей мыши, и да взлечу я под потолок залы! — съязвил Даламар. — Душа Золотой Луны канула в реку мертвых, и я боюсь, что наши скоро окажутся там же.

На лестнице раздался грохот тяжелых шагов и лязг стальных мечей, ударявшихся о каменные стены. Шаги замерли рядом с дверью.

— Ключа, конечно, ни у кого нет, — прогремел чей-то бас.

— Не нравится мне это, Галдар, — раздался другой голос. — Здесь пахнет колдовством и смертью. Нам лучше убраться отсюда.

— Тем более что ключа все равно нет, — вставил кто-то третий. — Мы уже пытались войти, а если и не смогли, так это не наша вина.

Последовала минутная пауза, после чего первый голос решительно сказал:

— У меня приказ Мины. Ломайте.

На деревянную дверь обрушился шквал тяжелых ударов. Часть из них наносилась кулаками, часть — рукоятями мечей, однако они звучали не слишком решительно.

— Сколько времени заклинание сможет защищать вход? — спросил Палин.

— Сколько угодно — от этой толпы, — поморщился Даламар. — И очень недолго — от Ее Темного Величества.

— А не чересчур ли вы спокойны? Кажется, вас не особенно удручает тот факт, что Такхизис вернулась.

— Скажите лучше — никогда и не уходила.

Палина передернуло.

— Вы носите черные одежды. Вы служили ей…

— О нет, — ответил Даламар так тихо, что Палин с трудом расслышал его слова на фоне тяжелых ударов и криков за дверью. — Я служил Нутари. Сыну, а не матери. И она не смогла мне этого простить.

— Тем не менее, если верить словам Мины, Такхизис наделила нас обоих волшебным даром: меня — властью над магическими силами природы, а вас — магией мертвых. Зачем же ей понадобилось награждать нас столь редкими способностями?

— Чтобы одурачить. Одурачить и посмеяться над нами. И именно это, вне всякого сомнения, она сейчас и делает.

Звуки ударов неожиданно прекратились. Снаружи воцарилась тишина, и на мгновение у Палина мелькнула надежда, что ломавшие дверь решили бросить свою затею и уйти. Затем послышался странный шорох, словно все, кто находился в коридоре, дружно бросились в разные стороны, освобождая проход, и тут раздался звук других шагов — гораздо более легких.

В тишине прозвучал голос. Он все время прерывался, словно говорившего душили слезы.

— Слушайте меня, маг Даламар! Я знаю, что вы там. Снимите заклятие, которое вы наложили на дверь, и мы поговорим о том, что интересует нас обоих.

Губы Даламара слегка искривились. Он стоял, ничего не отвечая и не предпринимая никаких действий.

— Вы получили от Единой Богини множество даров, сделавших вас еще более могущественным, чем прежде, — продолжала Мина, не услышав из-за двери ответа. — А взамен Она просит лишь истово служить Ей. Миллионы душ устремятся к вам, обладателю магии мертвых, дабы услышать ваши повеления. Вы покинете эту Башню и сможете странствовать по свету, а потом вернетесь в родные места — в леса, которые нынче видите только во сне. Ваши заблудшие соплеменники бродят сейчас впотьмах, но они примут вас как своего повелителя, склонятся перед вами и будут служить вам во славу Единой Богини.

Даламар закрыл глаза, как будто его терзала сильная боль.

Ему предложили осуществить его самое заветное желание, понял Палин. Кто смог бы отвергнуть такое?

И все же Даламар хранил молчание.

— Теперь я обращаюсь к вам, Палин Маджере, — крикнула Мина, и Палину показалось, что он видел, как ее янтарные глаза сверкнули сквозь закрытую и заговоренную дверь. — У вашего дяди, Рейстлина Маджере, хватило силы и храбрости бросить вызов Единой Богине. Взгляните же теперь на себя, его племянника. Вы прячетесь от Богини, как ребенок в страхе перед наказанием. Каким разочарованием вы были все это время для Рейстлина, для собственной семьи и для себя самого! Единая Богиня видит насквозь ваше сердце и желание, которое его иссушает. Склонитесь перед Ней, Палин, и вы достигнете большего величия, нежели ваш дядя. Вы согласны, Маджере?

— Если бы ты пришла ко мне раньше, я поверил бы тебе, Мина, — ответил Палин, — ведь никто не сравнится с тобой в умении проникать в самые темные закоулки человеческой души. Но ты опоздала. Мой дядя, где бы ни обретался его дух, не стыдится меня. Моя семья дорожит мною, хотя, возможно, я этого и не заслуживаю. Мне следует поблагодарить твою Богиню за свое прозрение, ибо через него я понял, что познал самое главное в этой жизни — я любил и был любим. Все остальное не имеет значения.

— Какая трогательная речь, Маджере, — сказала Мина. — Я напишу ее на вашем могильном камне. А что же вы, темный эльф? Я жду вашего решения. Надеюсь, вы не сглупите, как ваш друг.

Даламар наконец заговорил, но не с Миной. Он обращался к голубому пламени, мерцавшему на поверхности воды.

— Однажды я вгляделся в ночное небо и увидел там черную луну. Я с волнением узнал, что был одним из немногих, кто мог видеть ее. Я услышал голос Нутари и почувствовал его прикосновение, когда читал заклинания. Раньше магия дышала, танцевала и играла в моей крови. Теперь же она выползает из моих пальцев, словно личинки из разлагающегося трупа. И лучше уж мне быть этим трупом, чем рабом той, кто в трусливом страхе перед живыми доверяет лишь мертвым слугам.

Мощный удар сотряс дверь, и она разлетелась на куски вместе с охранявшим ее заклинанием.

Мина вошла в залу. Одна. Пламя, горевшее в центре бассейна, отразилось в ее темных доспехах и янтарных глазах. Коротко стриженные волосы Мины заискрились. Она казалась воплощением силы, власти и величия, но Палин видел, что янтарные глаза опухли и покраснели, а на щеках застыли слезы скорби, вызванные смертью Золотой Луны. Маджере понимал всю глубину вероломства Владычицы Тьмы, и никогда еще он не испытывал к ней столь сильной ненависти, как сейчас. Он ненавидел ее не за себя, а за то, что она сделала с Миной и другими доверчивыми душами.

Опасаясь могущественных чародеев, рыцари Мины остались ждать на темной лестнице, и Даламар решил воспользоваться этим обстоятельством и произнести заклинание. Однако язык не слушался его, слова превращались в какие-то нечленораздельные звуки, и вскоре голос эльфа умолк. Палин также отчаянно призывал на помощь магию, но и от него она ускользала, как песок сквозь пальцы.

Мина наблюдала за ними обоими с презрительной улыбкой.

— Без магии вы ничто. Взгляните на себя — вы просто два сломленных, беспомощных старика. Преклоните колени перед Единой Богиней. Молите Ее вернуть вам магическую силу! Она еще может внять вашим мольбам.

Ни Палин, ни Даламар не шевельнулись. Ни один из них не произнес ни слова.

— Да будет так, — произнесла Мина и подняла руку. Кончики ее пальцев сверкнули, и Чертог Созерцания наполнился языками разноцветного пламени. Устремившись навстречу друг другу, они сплелись в два копья, одно из которых Мина с силой метнула в Даламара.

Копье пронзило грудь эльфа, пригвоздив его к стене. Даламар несколько раз дернулся всем телом и затих.

Занеся второе копье, Мина немного помедлила, глядя на Палина.

— Молите! — крикнула она ему. — Молите Единую Богиню о пощаде!

Палин лишь плотно сжал губы. На мгновение он ощутил липкий страх, но тут же огненное жало вонзилось в его тело, принеся с собой столь мучительную боль, что последним желанием в жизни Палина стало желание быстрой смерти.

2. Значимость гнома

Однажды Даламар спросил Палина: «Понимаете ли вы всю значимость гнома?»

Тогда Палин этой значимости не понимал. Как, впрочем, и Тассельхоф. Зато теперь кендер ни минуты в ней не сомневался. Он сидел в маленькой унылой каморке, находившейся в Башне Высшего Волшебства и являвшей собой нагромождение голых столов, грубо сколоченных стульев и всяких ненужных вещей, слишком массивных для того, чтобы хозяева могли рассовать их по мешкам. Делать там было нечего, кроме как смотреть в окно. Впрочем, за окном тоже ничего не было, если не считать многочисленных (слишком многочисленных, по мнению Тассельхофа) кипарисов, меж которых бродили души мертвецов. А еще кендер мог наблюдать за Конундрумом, пытавшимся разобраться в деталях разбитого устройства для перемещений во времени. О, теперь Тассельхоф осознал всю значимость гнома!

Когда-то… Тас не мог припомнить, когда именно, ибо все времена смешались у него в голове, что вполне естественно для того, кто, отправляясь в одно будущее, почему-то попадает совсем в другое, а возвращается в третье, в то время как все вокруг из кожи вон лезут, чтобы отправить его умирать в прошлое… В любом случае, когда-то Тассельхоф Непоседа по обстоятельствам, от него не зависевшим (ну разве что самую малость), трагически закончил свою жизнь в Бездне.

Определив для себя Бездну как исключительно гнусное место, в котором существовали все возможные виды кошмаров (например, демоны, вечно истязавшие людей), Тас вскоре сделал еще одно печальное открытие: Бездна оказалась также весьма скучным местом. Чертовски скучным! Ничего интересного там не происходило. Да и неинтересного тоже. Там вообще ничего ни с кем не происходило. Не на что было смотреть, нечем было заняться, некуда было пойти. В общем, именно таким кендер и представлял себе ад.

Тас решил выбраться оттуда во что бы то ни стало. У него имелось при себе устройство для перемещений во времени — то же самое, что и сейчас. Устройство было разбито — совсем как сейчас. Кендер встретил гнома — похожего на того, что сидел сейчас за столом напротив него. И гном починил устройство — так же, как и гном, делавший сейчас явные успехи. Однако тогда Тас всеми силами души желал гному удачи, а сейчас — нет, ибо он знал, что, как только устройство для перемещений во времени заработает, Палин и Даламар отошлют его обратно — в тот самый момент, когда, раздавленный в лепешку Отцом Всего и Ничего, он превратился в печальное привидение, блуждавшее ныне в окрестностях Найтлунда.

— Что ты сделал с этим устройством? — раздраженно пробормотал Конундрум. — Пропустил через мясорубку?

Желая хотя бы ненадолго забыть про гнома, Тас закрыл глаза. Бесполезно: коричневатое лицо и всклоченные волосы никуда не исчезли. Казалось, Конундрум даже во сне пыхтел над каким-нибудь изобретением, и, что хуже всего, его глазки-бусинки светились умом. Некогда Тассельхофу уже приходилось видеть такие умные глаза, и теперь при воспоминании о них ему стало дурно. «Что ты сделал с устройством? Пропустил через мясорубку?» — такой же — или почти такой же — вопрос задал кендеру и предыдущий гном перед тем, как починить артефакт.

В надежде смягчить неприятное чувство Тас облокотился на стол, а голову, украшенную седеющим хохолком, уронил на руки. Но вместо того чтобы уйти, противное чувство сначала переселилось из головы в область солнечного сплетения, а оттуда разлилось по всему телу.

И тут раздался голос, при звуке которого все внутренности Тассельхофа Непоседы сжались, а мозг, напротив, раздулся так, что начал давить на скулы, и вскоре уже вся черепная коробка кендера раскалывалась от невыносимой боли. До этого Тассельхоф лишь однажды слышал этот странный голос, но меньше всего на свете ему хотелось услышать его снова. Он закрыл уши руками, однако это ухищрение ему не помогло, ибо голос звучал внутри его сознания.

— Ты не мертв, — произнес голос те же самые слова, что и в прошлый раз, — и никто не посылал тебя сюда. Ты вообще не должен здесь находиться .

— Я знаю, — ответил Тас, пускаясь в объяснения. — Я прибыл из прошлого и должен был попасть совсем в другое будущее…

— Из прошлого, которого не существовало. В будущее, которое никогда не наступит .


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29