Певец из Кастагвардии (Онд - 2)

      - Конечно, ничего дурного! Ты ведь даже не заметил, правда? Что проку говорить с тем, кто никогда ничего не слушает. Ты слушаешь только тех, кто тобой командует. Одной Матери ведомо, что здесь произошло! Волки идут на юг, а люди - на север.
      - То есть как это - люди на север?
      - Нет уж, не буду я тебе ничего говорить, высокий лорд, хозяин Торра-Альты! Я целый день твержу не переставая, что мы идем не туда! Волчий человек ушел на юг. Я говорил тебе, но разве ты слушал? Ты слушал останки старухи, но останки оленя тебе ничего не сказали, ведь так? Конечно, не сказали, потому что олень для тебя ничто, просто животное, которое можно съесть. Ну, так я скажу тебе кое-что, юноша. - Лёсик скривился, морща нос. В глазах Матери мы с тобой равны. Ты или я - для Матери нет никакой разницы.
      - Но разница все-таки есть, - огрызнулся Каспар. - У меня, например, есть обязанности перед народом. Придет время, когда я унаследую крепость и стану править баронством.
      Лёсик недоверчиво фыркнул.
      - Править! Скажи лучше - ты всегда найдешь людей, которые будут делать это за тебя.
      Каспар болезненно закусил губу и попробовал сменить тему.
      - Так что ты думаешь об этих останках?
      - Оленя убил не торра-альтанец.
      Папоротник, как всегда, ограничился коротким ответом и затрусил вперед.
      Впереди их ждало печальное зрелище. Такие же окровавленные останки оленей встречались через каждые несколько шагов. Их оказалось больше дюжины, и всякий раз это была кровавая шкура с выпотрошенным мясом. Ну, ладно, один или два убитых оленя, пораженно думал Каспар; но откуда так много? Этого же достаточно, чтобы накормить целую деревню! Должно быть, здесь в горах живет толпа народа - никак не меньше сотни. Каспар остановился и поднял с земли сломанную стрелу.
      - Я же говорил, что это не торра-альтанцы. У тех оперения стрел всегда серые, из гусиных перьев, и древки они делают куда длиннее. Мне Пип рассказал. Да это все знают! - обвинительным тоном заявил лёсик.
      Каспар потрогал оперение стрелы - белое, с черными крапинками. Может, это и перо гуся, только не торра-альтанского. Папоротник оказался прав.
      - Должно быть, эти люди украли Некронд, - задумчиво проговорил юноша.
      - Да с чего ты взял такую глупость? - взвился Папоротник.
      - Но это же ясно, разве нет? - вспылил Каспар. - Морригвэн послала меня сюда. А теперь я нахожу подтверждение, что где-то неподалеку в горах живет большая шайка людей. Наверняка эти разбойники и забрали Яйцо. Почему бы еще им здесь прятаться?
      - Я же говорил тебе, что мертвая Морригвэн не сказала ничего важного...
      Лёсика прервало рычание Трога. Кончик хвоста пса высовывался из зарослей можжевельника, слегка подрагивая. Каспар поспешил к нему, по пути стараясь разглядеть какие-нибудь следы.
      - Нужно найти этих людей.
      - Будь они прокляты! - с энтузиазмом поддержал Папоротник. - Убийцы оленей! Чтоб их собаки съели! Единственная достойная причина держать ужасных собак.
      Каспар кивнул на высокий скальный пик, обращенный к северу. На верхушке его, словно зацепившись, лежало толстое белое облако. Ветры рвали его на части, кружа вокруг горной вершины; а здесь, внизу, реял лишь легкий бриз.
      - Нам туда. Оттуда видно всю округу, на мили окрест.
      Юноша привязал Огнебоя и принялся медленно карабкаться вверх, цепляясь за ветви можжевеловых кустов и толстые корни. Прекрасный запах можжевельника щекотал ему ноздри и слегка туманил мозги. Пять пиков под названием Кобыльи Хвосты четко рисовались с восточной стороны. Это были суровые вершины, острые, как рога, иссушенные ветрами; над ними стояли рваные облака, которые порывы ветра и в самом деле превращали в подобие хвостов бегущих лошадей.
      Внизу, в согретой солнцем долине, на полпути до пяти пиков от земли поднимался еще один облачный хвост - струя дыма, лениво ползущая к небесам.
      - Смотри! Там чей-то лагерь! Видишь костер? - Каспар указал вниз лёсику. - Вон там, возле самой Лихоросли! Наверняка это те, кто украл Некронд.
      - Нам нужно вернуться, - посоветовал Папоротник. - Поехать в крепость и привести с собой большой отряд. И обязательно взять капитана: он-то знает, что делать.
      Каспар недовольно нахмурился.
      - Подумаешь, я тоже знаю. Мне помощь не нужна.
      - Как хочешь, но я дальше не пойду, - уперся лёсик и все продолжал повторять это, вприпрыжку следуя за юношей вниз, туда, где они привязали Огнебоя. - Нет, не пойду, ни за что на свете! - твердил он непрестанно, однако не отставал от Каспара, прокладывавшего путь в направлении костра.
      Папоротник не переставал ныть всю дорогу до лагеря, но при этом не делал ни малейшей попытки повернуть назад. Они уже вошли в лес и нашли укрытие среди деревьев, свивавшихся меж собой самым причудливым образом. Стволы дуба, ясеня и цветущего боярышника сплелись воедино.
      Отсюда, с края леса, открывался вид на долину. Около двух десятков мужчин и полдюжины женщин возились вокруг большого костра; кто-то рубил дрова, кто-то занимался готовкой. Каспар поздравил себя с верным толкованием знаков, полученных от мертвого тела Морригвэн. Пальцы его слегка дрожали при мысли, что Некронд где-то неподалеку.
      Юноша ждал в засаде до вечера, когда тени сделались гуще и длиннее. Тогда, накинув на голову капюшон мехового плаща и стараясь держаться в тени, он потихоньку подобрался ближе. В лагере запели - и Каспар удивленно понял, что это старая пастушеская песня.
      Костры пылают над рекой,
      Пастуший посох под рукой.
      Своих овец считаем тут,
      Мы - пастухи, мы - добрый люд!
      Баран силен, жирна овца,
      Шерстистая трусиха.
      А нам не страшен злобный волк
      Или другое лихо.
      Едва покроет землю мрак,
      Крадется волк, наш злобный враг.
      Но посох крепок, яр костер
      И у барана рог остер.
      И нам не страшен злобный волк
      И никакое лихо,
      Хоть агнец мал и жирна овца,
      Шерстистая трусиха.
      За песней последовал взрыв смеха. У Каспара как будто отлегло от сердца. Вряд ли люди, поющие такие старые наивные песни, могут оказаться по-настоящему опасны.
      Он подполз еще поближе и прислушался.
      - И зачем только распевать о волках? - раздался от костра раздраженный мужской голос. - Мы здесь волков еще не видели, и незачем их лишний раз поминать.
      Каспар нахмурился: кажется, акцент был овиссийский.
      - Я сюда пришел убивать волков, - возразил другой голос, совсем молодой. - Мне так и предложили: пошли, мол, Нейт, убивать волков. А я пока еще и волчьего хвоста тут не видел.
      Каспар прикусил губу. Похоже, эти люди не имеют ничего общего с Некрондом.
      Вдруг из-за спины у юноши послышался отчаянный вопль. У Каспара волосы на затылке встали дыбом: это вопил Папоротник! Завывая и визжа, как демон, безобидный лёсик метнулся мимо него и ворвался прямо в пастуший лагерь. Размахивая палкой, он принялся молотить, кого попало, и не переставал орать.
      Каспар припал к земле, понятия не имея, что нужно делать и что за безумие охватило доселе мирного лёсика. Тем временем Папоротника уже схватили; дюжий мужичина заломил ему руку за спину, другой вырвал палку. Кто-то врезал лёсику по лицу кулаком.
      Папоротник сплевывал кровь и продолжал отчаянно сопротивляться. Каспар подавил желание броситься на выручку: куда более разумно, понимал он, будет явиться с миром и извиниться за сумасшедшего товарища. В лагере слишком много людей, чтобы сражаться с ними в одиночку.
      Юноша уже поднялся на ноги, и тут плечо его пронзила острая боль. Рефлекс сработал быстро, и он отскочил в сторону, хватаясь за лук. Теперь, стоя с луком на изготовку, он целился прямо в лицо напавшему. Это оказался совсем молодой парень; видно, он рассчитывал оглушить Каспара ударом, но тот начал подниматься - и удар дубинки пришелся в плечо, защищенное толстым меховым плащом.
      Каспар думал, что стрела, нацеленная в лицо, отобьет у юнца всякое желание атаковать снова; однако тут его обжег сильный удар кнута. Конец бича обвил левое запястье, оставив толстый кровавый след, и Каспар выронил лук. Тут же на него набросились еще четверо человек и поволокли за собой, в круг света.
      - Торра-альтанский убийца, - процедил кто-то.
      Над костром жарился олений бок, рядом рыдал Папоротник и рвался во все стороны. Его, маленького и слабого, с трудом удерживали несколько человек с таким гневом и отчаянием лёсик вырывался, бился и кричал.
      - Моя Петрушка, - различил Каспар сквозь рыдания. - Дочка моя! Какой ужас! Вы проклятые демоны, кровопийцы!
      Ноги Каспара подогнулись.
      Здоровяк с колючими грязными волосами вытирал с кулака кровь.
      - Что это за тварь? Из Торра-Альты валом валит всякая нечисть.
      По руке его, убегая в рукав, змеились длинные шрамы - как догадался Каспар, от волчьих когтей. Он окинул взглядом весь этот странный народ. Они не могли быть охотниками, потому что в пределах видимости, не было ни одной волчьей шкуры.
      - Да заткнись ты, пакость, иначе я тебя заткну навеки! - Грязноволосый впечатал здоровенный кулак в живот Папоротнику, и тот согнулся пополам от боли.
      - Стойте! - вскричал Каспар и рванулся, но его крепко держали.
      Оружие у него отобрали все - от лука до кинжала лесничего и охотничьих ножей.
      - Что это такое? - вопросил грязноволосый, кивая на Папоротника - хотя взгляд его был прикован к волнистому лезвию кинжала из голубоватой стали.
      Мысли Каспара разбежались, и он помялся, стараясь выиграть время, чтобы подумать.
      - Это? Обычный человек, только бедняга повредился рассудком с тех пор, как его покалечил волк. Он считает себя оленем.
      Кустистые брови здоровяка недоверчиво поползли вверх. Он хмыкнул:
      - Волк, говоришь, покалечил? Что-то не верится. Вас, торра-альтанцев, волки не трогают.
      Каспар видел неприкрытую враждебность и лихорадочно размышлял, что же делать. Он оглянулся и увидел, что людей у костра прибавилось. Подошли еще мужчины и женщины, некоторые несли кирки, другие - лопаты. Все это были овиссийцы, судя по широким шерстяным рубахам и платьям.
      Чего они ищут здесь, в торра-альтанских горах? Может быть, Каспар случайно нашел воров, охотящихся за рудами его отца? Пожалуй, что так, подумал Каспар с тоской, потому что это знание вряд ли могло его сейчас выручить.
      Яростная ненависть к нему, как к торра-альтанцу, так и светилась на всех лицах, и Каспару не понадобилось много времени, чтобы понять причину. Большинство было отмечено шрамами от волчьих когтей и зубов, У некоторых виднелись глубокие, плохо зажившие раны. У одной маленькой девочки лицо пересекал глубокий уродливый рубец, от покореженного уха до слепого, сморщенного глаза. И конечно же, во всех несчастьях от волков эти люди винили Торра-Альту.
      - Я могу доказать, что говорю правду... Если вы меня отпустите, выговорил Каспар просительно.
      Здоровяк задумчиво почесал в затылке и наконец кивнул четверым парням, державшим Каспара. Едва будучи отпущен, юноша потянулся к Папоротнику и размотал красный шарф, который лёсик все время носил на шее, чтобы скрыть шрамы. Потом нагнулся и распахнул ему одежду на груди. По толпе пронесся сдавленный вздох.
      - Да как он вообще выжил? У него же горло перегрызено! - выдохнул кто-то.
      Каспар на миг сжал дрожащие руки лёсика в своих и заглянул в его безумные глаза, ставшие совсем черными от горя. Потом осторожно запахнул на нем одежду.
      - Вы видели. Поверьте мне, друзья, - мы такие же враги волкам, как и вы, и не меньше от них пострадали.
      Высокий дядька с грязными волосами не переставал подозрительно щуриться.
      - Однако вы торра-альтанцы.
      - И что из этого?
      Люди начали переглядываться и шептаться между собой. До слуха Каспара донеслись обрывки речей:
      - Нельзя ему верить...
      - Нужно подождать Мамлюка.
      - Вот вернется Мамлюк, он решит, что с ними делать.
      Каспар судорожно сжал Папоротника за плечо при мысли, что у этого Мамлюка, кто бы он ни был, может быть Некронд. Люди продолжали спорить меж собой, и юноша не видел среди них явного лидера.
      - Мы должны дождаться Мамлюка, - повторил кто-то, и остальные дружно согласились.
      Это было единственное, на чем они все сошлись.
      Размышления Каспара, как бы им выпутаться, были прерваны громким воем, донесшимся откуда-то сверху. Все головы разом повернулись в ту сторону. Это был Трог, изготовившийся для нападения с валуна справа от лагеря; возле него виднелась фигура волчонка. Рунка задрала голову и снова пронзительно завыла.
      Сразу несколько человек схватились за луки и самострелы; сердце Каспара сжалось - но, к счастью, он напрасно волновался. Эти люди не были стрелками; стрелы их посыпались вразнобой, и ни одна из них не достигла цели. Пес и волчонок бросились обратно в чащу, спасая свои жизни, и благополучно успели скрыться. Вот пращники могли бы попасть, но они не среагировали вовремя.
      - Давайте вяжите их, - приказал самый древний старик. - Ничего с ними не сделается до прихода Мамлюка.
      Каспара и Папоротника связали по рукам и ногам и бросили совсем близко у огня, так что их мучил жар. Пленители с опаской косились на них и не подходили близко.
      - Это колдун какой-то, - пробормотал один парень. - Гляньте на его посох. Не троньте вы его. Вдруг он возьмет и проклянет нас всех?
      Хотел бы Каспар на самом деле быть колдуном и сделать что-то подобное!
      Прислушиваясь к ворчанию и шорохам из леса, он напряг мускулы, проверяя крепость пут. Не хватало только, чтобы кто-нибудь напал, когда он связан и беззащитен! Однажды Каспар видел бурого медведя, поднявшегося на задние лапы. Огромный зверь был высотой не меньше десяти футов! Будь у Каспара в руках лук, он бы чувствовал себя спокойнее.
      Лицу юноши было жарко от огня, а спину холодило - ночь выдалась прохладная. Хорошо, что на Каспаре был толстый меховой плащ! Медвежий мех защищал хотя бы от холода. Этот медведь пал не от руки Каспара - плащ достался сыну барона по наследству от деда, барона Брунгарда, который умер еще до Каспарова рождения.
      Люди, которые было уже начали задремывать, вскочили на ноги, переговариваясь шепотом. Где-то в темноте позвякивали цепи. Лагерь постепенно опустел, остались только связанные Каспар и Папоротник у огня, беспомощные, как козлята, которых оставляют на приманку тигру. Тем временем тяжелая поступь приблизилась, захрустела листва, медвежье сопение было уже ясно различимо.
      Папоротник тихо заскулил.
      - Замолчи. Ты привлечешь его внимание к нам.
      - Это же медведь! - простонал лёсик. - Медведь!
      - Я знаю. - Каспар старался, чтобы голос его звучал спокойно. - Но он не пойдет близко к огню.
      - А если он почует мясо? Медведи всегда идут на запах мяса. Они даже хуже волков. Они... просто чудовища!..
      И лёсик сильно задрожал.
      Как ни странно, страх Папоротника помогал Каспару держать себя в руках.
      - Успокойся. Нас не оставят здесь просто как приманку. Люди не поступают так друг с другом.
      Но юноша ошибался. Медведь подходил все ближе; его тяжкие шаги хрустели уже совсем неподалеку. Вот он показался в лагере; зверь шел на четырех лапах, низко опустив голову и что-то вынюхивая. Ударом могучей лапы он разворотил чьи-то набросанные в кучу одеяла и плащи и медленно приближался к огню. Медведь остановился неподалеку, не осмеливаясь сунуться ближе к пламени, и заурчал, почуяв остатки жареной туши. Потом послышалось жадное чавканье и хруст. Папоротник испустил долгий стон и спрятал лицо у Каспара на груди. Юноша стиснул зубы.
      Внезапно вокруг замелькали огни; с великим облегчением Каспар понял, что люди возвращаются. Медведь оторвался от трапезы и завертел головой, потом тяжело и неуклюже побежал. Каспар услышал звук ломающейся древесины, звериный вопль и мощный удар - как будто упало огромное тело, так что вздрогнула земля. Одно мгновение царила тишина; потом она взорвалась неистовым ревом, будившим горное эхо.
      Каспар еще не успел понять, что произошло, а люди уже хлынули вперед толпой, размахивая своими факелами. Видеть происходящее он не мог, но слышал звон цепей и рычание и рев несчастного медведя. Потом по металлу застучали молоты; медвежьи вопли из яростных стали отчаянно испуганными. Крики же людей, напротив, вместо паники приобретали оттенок торжества.
      - Все целы? - спросил кто-то.
      Ответом ему был радостный рев голосов. Медведь продолжал биться и рычать, но звуки стали более приглушенными. Каспар понял, что медведя поймали в яму-ловушку. Светало, и Каспар обнаружил, что может приподняться и вывернуть шею так, чтобы видеть охотников, суетящихся вокруг глубоченной ямы. Они с помощью молотов закрепляли поверх ловушки сеть из толстых цепей.
      Каспар слишком устал, чтобы размышлять, зачем бы этим безумным людям ловить в западню медведя и держать его там живьем. Зверь еще какое-то время бесился и неистовствовал в яме, но наконец обессилел и утих, тяжело упав на землю. Среди охотников пронесся радостный говор, который завершился кличем торжества.
      Каспару и Папоротнику принесли воды и немного хлеба, но так и оставили их связанными, прикрутив к сучковатому пню. Им ничего не оставалось, кроме как сидеть в неудобной позе и наблюдать, как охотники радуются и поздравляют друг Друга. Овиссийцы наливались элем и то и дело подходили к краю ямы, чтобы поглядеть на свою добычу.
      Шумное веселье продолжалось до самого утра и было прервано только с прибытием очень странного человека. Каспар весь выгнулся, чтобы лучше его разглядеть. Он в жизни не видел ничего подобного! Кожа пришельца была красновато-смуглая, а глаза - раскосые и глубоко посаженные. Одет он был тоже странно. С плеч свисала черная медвежья шкура, как у ваалаканца; руки и ноги покрывали меховые обмотки, перетянутые кожаными ремнями. На поясе странного человека висела длинная суковатая дубина.
      Но более всего внимание Каспара приковали его потрясающие глаза. Они были разного цвета: один черный, а другой - бледно-зеленый, и оба глаза смотрели в разные стороны и двигались независимо друг от друга. В миг, как Каспар увидел пришельца, он тут же усомнился, что это чудище украло Некронд. Такой гость не остался бы в Торра-Альте незамеченным, а в праздничной толпе его точно не было.
      Косоглазый словно бы распространял вокруг ощущение собственной значимости и величия. Он заговорил самоуверенно, как надменный король со своим народом:
      - Вы добыли для меня медведя. Я вижу это по вашим перепуганным глазам. Вы, бельбидийцы, так трусливы.
      Каспар злобно ощетинился, но при взгляде на охотников и сам увидел в них этот страх. Так вот, оказывается, зачем овиссийским пастухам кирки и лопаты, догадался он. Вовсе не для руд и камней, а чтобы копать медвежьи ямы.
      - О да, Мамлюк, да, сир! - отозвалось сразу несколько голосов. Огромный зверюга. Вы будете довольны.
      - Неплохо, неплохо. Я хвалю вас.
      В сопровождении толпы Мамлюк направился к яме. Каспар не мог определить, что же у него за странный акцент. Этот человек точно был не бельбидийцем, и, судя по красноватому цвету кожи, не из дальних стран Кабалланского моря. Каспар так вывернул шею, чтобы лучше видеть, что ему казалось - мышцы вот-вот порвутся. Но зрелище стоило того - странный чужак вдруг спрыгнул в медвежью яму! Лагерь был погружен в напряженное молчание и ожил вновь, когда Мамлюк наконец выбрался наружу. Теперь он пошел к Каспару и внимательно уставился на него. Каспар, боясь поднять глаза, созерцал его огромный черный сапог как раз на уровне своего лица.
      - А эти двое кто такие? Мне нужны медведи, а не мальчишки.
      Мамлюк шагнул к Папоротнику и приподнял лёсику голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Но под взглядом этих огромных глаз чужеземец вдруг побледнел и отскочил прочь, бормоча проклятия; потом нагнулся и бросил Папоротнику в глаза горсть земли.
      - Я - Мамлюк Медвежатник, а теперь я еще и Мамлюк Проклятый. Я заглянул в глаза живого мертвеца.
      Он обернулся и приказал своим людям заново, покрепче связать пленников, а сам вернулся к медведю.
      По спине Каспара пробежал холодок. Этот Мамлюк оказался что-то слишком прозорливым. Пастухи принесли ему оружие Каспара, и чужестранец живо заинтересовался кинжалом из Иномирья.
      - Он будет доволен таким даром, - пробормотал Мамлюк сам себе под нос, с немалым почтением пробуя пальцем остроту волнистого лезвия.
      На следующее утро медведь разбушевался не на шутку и ревел и бился, как сумасшедший.
      - Что вы сделаете со зверем? - спросил Каспар у высокого широкоплечего парня, имя которого - Нейт - он узнал еще вчера.
      Этот Нейт сегодня принес им с лёсиком воды и пищи. Хлеб был заплесневелый и черствый, вода подпахивала, как будто ее слишком долго хранили в горшке из гнилой выдолбленной тыквы. А от своей доли сушеного мяса Папоротник отказался.
      У Нейта были карие глаза - как и у многих бельбидийцев с равнин; обветренное лицо показывало, что парень давно уже живет на природе. Длинные волосы падали на лоб и порой закрывали глаза, а на подбородке едва начала пробиваться юношеская борода. Рядом с Нейтом все время держалась девочка вдвое его моложе, с вечно заплаканными глазами и черной каемкой под ногтями.
      Несмотря на то что вечная усталость и тяжелые условия жизни наложили на малышку свой отпечаток, все же было видно, что она удивительно хорошенькая. Сейчас девочка сидела неподалеку, нервно оглядываясь и расчесывая пятерней длинные темные волосы, висевшие спутанными прядями. Выглядела девочка больной и усталой.
      - Да я не знаю, зачем мы ловим этих медведей, - признался наконец Нейт. - Я вообще-то пришел сюда убивать волков.
      - Вот и я собирался, - кивнул Каспар, надеясь расположить к себе этого юношу, своего ровесника.
      - Когда проклятые волки загрызли моих родителей, все, чего мне в жизни хотелось, - это убивать волков. По правде говоря, я только об этом и думал. Но у меня ведь еще есть Лана, о ней нужно заботиться. Ей здесь не очень-то хорошо. И при чем тут медведи, я не знаю.
      Каспар пожал плечами.
      - А что с медведями потом делают?
      - Переправляют их через горы. Нейт махнул рукой к востоку.
      Внимание Каспара снова привлек Мамлюк. Тот уселся возле ямы и принялся напевать заклинание, бросая в западню щепотки цветной пыли.
      - Он - не волкочеловек, - прошептал Папоротник юноше на ухо. - Я же говорил, тот пошел на юг.
      Бельбидийские изгои тем временем налегли на веревки и выволокли медведя наружу, чтобы заковать в цепи его лапы и надеть на шею железный ошейник. Хотя медведь и находился под действием дурманящих зелий, он сопротивлялся, и один из пленителей был отброшен на землю ударом могучей лапы. Теперь он кричал, баюкая кровоточащее плечо.
      Нейт оборвал разговор с Каспаром и нехотя занял свое место подле медведя, помогая держать его левую заднюю лапу. Сестренка Нейта, Лана, придвинулась поближе к Каспару, и тот улыбнулся ей. Она смущенно ответила на улыбку.
      - Я очень боюсь медведей, - прошептала девочка, и Каспар не нашел, что сказать ей в утешение, глядя, с каким трудом люди удерживают зверя.
      Мамлюк вытащил откуда-то флейту и заиграл. Медведь, зачарованный музыкой, покорно поднялся и последовал за косоглазым к востоку, прочь от лагеря. Люди - те, кто не держал медведя за цепи, - принялись собирать пожитки и навьючивать их на лошадей. Это были пони, худые и жалкие. Спины их так и прогибались под грузом лопат и кирок и ржавых котелков для еды. Кавалькада потянулась вслед за вождем. Каспара и Папоротника подняли и заставили брести следом за одним из пони, привязав их за руки на длинную веревку.
      Кавалькада вскоре повернула к северу. Они шли через лес, среди трепещущих серебристых осин. Дальше дорога вела их на гребень горы. По спинам людей, тащивших за собой медведя, ручьями струился пот. Некоторые женщины плакали; но когда Мамлюк прикрикнул на них, угрожающе приподняв дубину, покорились и принялись тянуть и толкать зверя с удвоенной силой. Люди понукали его, стегали кнутами, тащили за цепи; на лапах медведя, там, где цепи впивались в плоть, выступала кровь.
      Каспар почему-то был до крайности вымотан подъемом в гору. Когда наконец они достигли гребня горы, он едва на ногах стоял. С высоты открывался вид на широкую дорогу вдоль реки, чья вода блестела золотой рудой и вилась по земле, как медовая полоса. Каспар не понимал, отчего ему так плохо. Может быть, мутит от высоты? Нет, это просто смешно - он же торра-альтанец! Ноги все еще повиновались ему, делая шаг за шагом, но в голове сильно помутилось. Юноша не мог сосредоточиться ни на чем, кроме Мамлюка и сладкой мелодии его флейты.
      Это была плавная, успокаивающая колдовская мелодия. Каспар спотыкался, прикованный взглядом к черному меховому плащу Мамлюка, трепыхавшемуся в такт его властному шагу.
      Маленькая Лана старалась держаться поближе к Каспару, словно чувствуя в нем противовес окружавшему ее зверству. Она плакала. Ее брат то и дело оглядывался, ища девочку взглядом, и взглянул в глаза Каспару, просительно улыбнувшись.
      Мамлюк приказал остановиться и принялся расхаживать по долине, бросая на ветер щепотки своего порошка. Зелье рассеивалось в воздухе, сверкая мириадами крошечных радуг. Каспар тяжело осел на землю, держась за голову, и попробовал встряхнуться - но мир так и плыл у него перед глазами.
      Рядом недовольно хныкал Папоротник.
      - Я же сказал, что этот человек не тот, кого мы ищем. Зачем мы все еще здесь, мастер Спар? Надо убежать.
      Каспар застонал.
      - Убежать? Как?
      У Папоротника появилась раздражающая привычка - тереться лбом о связанные руки. Каспар хотел было сказать лёсику, что это бесполезно, но даже на такую мелочь у него не хватило сил. Он только вяло удивился, как это Папоротнику удается так хорошо держаться.
      - Наверное, это из-за мяса, - пробормотал он. - Проклятая отрава. Вот Брид бы нас вылечила. Даже Май, наверное, посоветовала бы какую-нибудь травку.
      Лёсик повернул голову и фыркнул, как будто Каспар сказал необыкновенную глупость.
      - Из-за мяса! Ну и ну! Я-то думал, у людей побольше ума. Он снова принялся тереться о свои путы. Каспар не мог думать ни о чем, кроме ужасных резей в желудке. Пальцы его дрожали, внутри все сжималось от болезненных позывов к рвоте.
      - Конечно же, зараза была в воде, - продолжал Папоротник. - Неужели ты не почувствовал запах?
      - Почему ж ты сразу не сказал?
      - Ну, так надо же было попить. Каспар что-то запутался.
      - Но ты сам нормально себя чувствуешь?
      - Ну конечно, нормально.
      Лёсик поднялся на ноги и принялся нюхать воздух. Каспар решительно ничего не понимал. Он начинал разделять мнение Абеляра, считавшего Папоротника на редкость неприятным существом.
      - Они идут следом, - изрек Папоротник новую загадку.
      - Кто?
      - Остальные.
      - Папоротник, не мог бы ты говорить нормальным бельбидийским языком?
      Лёсик удивленно взглянул на него.
      - У нас в стаде было иначе. Я говорил одно слово, ну, два, и все понимали, о чем я. А вы, люди, всегда требуете объяснений.
      - Но ты же ничего не объясняешь!
      - Всё я объясняю. Я же сказал, зараза была в воде.
      - И что же? Почему я от нее болею, а ты нет?
      - А ты болеешь? - Папоротник казался немало удивленным. - Ты что, не пожевал оленьей овсяницы?
      - Я не ем траву.
      - Но ведь все знают, что если ты пил или ел несвежее и тебя тошнит, нужно съесть много-много оленьей овсяницы. - Лёсик глядел на юношу, как на круглого дурака.
      - Значит, ты знал, чем я отравился, и знал, чем можно вылечиться, - и даже слова мне не сказал?!
      Папоротник нахмурился.
      - Ну, не сказал... Разве я мог представить, что кто-то этого не знает сам? Просто смешно.
      Каспар с трудом сдержался, чтобы не отвесить ему пинка.
      - Ладно. Есть у тебя эта овсяница?
      Лёсик закивал и вытащил из кармана пучок ярко-зеленых листьев с черными прожилками.
      - Вот. Только это горная разновидность.
      Каспар запихал сразу несколько листьев в рот и начал с трудом жевать, да так, что челюсть заболела.
      - А кто идет за нами? - пробубнил он, сглатывая жесткую лиственную кашицу.
      - Я же сказал - остальные.
      - Какие остальные? С нами больше никого не было.
      И снова Папоротник одарил его изумленно-презрительным взглядом.
      - У них есть имена, они разговаривают с тобой - а ты о них даже не помнишь. - Он с отвращением потряс головой. - Ну да, ну да, конечно! Я и забыл. Они же не люди, а значит, ты их не принимаешь в расчет. Ни благородного Огнебоя, ни этого раздолбая Трога, ни убийцы Рунки - их для тебя просто не существует. Пф! Вы всегда цените только себе подобных.
      - Но, Папоротник! Они никак не могут за нами идти. Ну, разве что Трог и Рунка могла увязаться... Но не Огнебой. Кони всегда возвращаются домой, ты просто не знаешь.
      - Ладно, посмотри сам.
      Зрение Каспара еще не прояснилось, хотя тошнота почти прошла. Пожалуй, придется поверить Папоротнику на слово. Каспар убедился за последние несколько месяцев, что Лесику неведома ложь, и искусства сочинения историй он тоже не понимает.
      Тем временем Мамлюк спрыгнул с камня и подошел к пленникам. Он схватил Каспара за воротник и сильно встряхнул.
      - Что же, колдун! Яд на тебя подействовал, но я вижу, ты уже оклемался. С помощью какого треклятого волшебства?
      Разноцветный порошок снова блеснул Каспару в глаза, замутняя зрение; он почувствовал вонь горелого волоса и увидел демонические вспышки пламени. Но юноша знал, что настоящая магия не так вершится, и только беззаботно рассмеялся - хотя все, кто был поблизости, содрогнулись от страха.
      Какая-то девочка заплакала, старик прикрикнул, чтобы она замолчала.
      Мамлюк оскалился и рявкнул на своих людей, приказывая ставить лагерь. Папоротник, очень возбужденный, коротко покашливал. Мамлюк низко наклонился над пленными, его косые глаза, казалось, увеличились - но поймать их взгляд было невозможно. Он сделал несколько быстрых хватательных движений, как будто ловил бабочку, и выругался.