Северный дьявол

      – Бесполезно. Собирать его придется дня два. Не меньше.
      – А к тому времени Коллинз успеет уехать.
      Кто-то тихо выругался. Рейчел промолчала.
      – Может, с нами пойдет дрезина для чистки рельсов? – неуверенно произнес Митчелл.
      Лукас нетерпеливо передернул плечами, отметая такую возможность.
      – Она просто соскребает снег и лед с рельсов и отбрасывает их в сторону. Ей не справиться с шестью дюймами снега, ветер будет наносить их обратно. Людям все равно придется вручную разгребать стрелки и тупики.
      – Между Ларами и Огденом четыреста пятьдесят девять миль, на вершинах Скалистых гор обещают сильный снегопад, – добавил Лоуэлл.
      – Нам остается только молиться, – проговорила Рейчел.
      Лукас изумленно посмотрел на нее и заулыбался, но не очень добродушно:
      – Прекрасная идея, дорогая. Давай обратимся за помощью к Всевышнему. Помолимся, чтобы наши враги потерпели поражение и чтобы Господь расчистил перед нами путь.
 
      Рейчел пробиралась по неровной тропе, пытаясь увернуться от комьев снега, которые мужчины перебрасывали лопатами прямо через голову. Она закуталась в мужскую одежду и теперь напоминала пингвина. Если учесть количество людей, которые трудились, чтобы поезд мог продолжить движение, любому, кто прошел бы рядом с локомотивами, необходимо было соблюдать осторожность. Два дня назад три дюжины рабочих пришли из ближайших поселков, привлеченные обещанными Лукасом высокими заработками.
      Мужские ноги утоптали неровную тропу так сильно, что она стала твердой, как мрамор. Не исключено, что к вечеру Она превратится в настоящий каток и кто-нибудь сломает себе руку, ногу или еще что-нибудь. Снег доходил Рейчел почти до пояса, обманчиво пушистый, но не спасавший от мороза. Однако он не помешал ей разглядеть мужчину, чьи движения оставались грациозными и собранными, словно у леопарда, даже после двух дней ходьбы и расчистки снега на железнодорожном пути Вайоминга. Лукас был прекрасен даже в теплой одежде. Работал собранно и энергично, не делая ни одного лишнего движения. Никто из мужчин не мог с ним сравниться. Рейчел залюбовалась им. Потому она и оказалась здесь, несмотря на ужасную погоду, когда остальные женщины сидели в тепле, у печек.
      Рейчел пробралась ближе к Лукасу и стянула шерстяной шарф с лица.
      – Не хочешь чаю, Лукас? – крикнула Рейчел.
      Лукас стремительно повернулся:
      – Рейчел? Что ты здесь делаешь? Я же просил тебя не выходить из вагона.
      Она пожала плечами и начала копаться в своей многослойной одежде, добираясь до фляжки с чаем, спрятанной под шубой.
      – Все либо работают, либо выбились из сил, либо больны.
      Лукас бросил на нее гневный взгляд, но отчитывать при посторонних не стал.
      Погода испортилась сразу же после того, как они отъехали от Ларами.
      Прошлой ночью поезд стоял несколько часов. В такую погоду никто не мог работать.
      Ветер вонзал свои острые когти в горло, мешая дышать.
      За неимением снегоуборщика приходилось расчищать пути вручную. Лопата за лопатой усталые мужчины вырубали куски снега, превратившегося в лед, и отбрасывали их. Это был непосильный труд, и люди буквально валились с ног…
      Потребовалось два дня, чтобы поезд проделал расстояние, которое обычно проходил за шесть часов. Рейчел старалась не думать о том, сколько времени они будут добираться до места, где им окажут помощь.
      Хорошо, что в их составе нашлись люди, предотвратившие начавшуюся панику. И первым среди них, конечно же, был Лукас.
      Лукас с силой воткнул лопату в снег и навалился на нее.
      – Ты принесла чай для всех?
      – Конечно.
      Она протянула ему фляжку.
      Он запрокинул голову и начал пить. На его шее бугрились мышцы.
      У нее моментально пересохло во рту от острого желания ощутить вкус его губ. Она издала тихий стон, но тут же взяла себя в руки. Сейчас не время и не место предаваться похоти.
      Остановленный большим сугробом снега, поезд пыхтел перед перевалом континентального раздела – длинным, пологим туннелем, прорытым рекой Грин-Ривер, сейчас скованной льдом. Три локомотива, по-прежнему тащившие только главный состав, выбрасывали клубы дыма в потемневшее мрачное небо – близился вечер. Позади них, на востоке, железнодорожные пути проходили через мост и исчезали за крутым обрывом. Вокруг высились горные кряжи, похожие на монументы забытых богов: на севере – крутые торы Семинол, на западе – уступы гряды Суитуотер, дальше к западу – хребет Уинд-Ривер, далеко на юге – пологие горы Уинта.
      Тяжелые темные тучи нависали над горами к северо-западу, скатываясь вниз, чтобы заполнить долины и покрыть вершины. Они были настолько плотными и низкими, что заходящее солнце едва окрашивало края.
      Лукас вернул фляжку Рейчел:
      – Спасибо.
      – Как ты думаешь, скоро начнется буран?
      Он посмотрел в ту сторону и пожал плечами:
      – Малыш говорит, что меньше чем через два часа направление ветра изменится и разыграется настоящая вьюга, с сильным ветром и футом свежего снега, а то и больше.
      Они и сейчас еле продвигались вперед, а ведь на путях снега было не больше нескольких дюймов!
      – Мы застрянем.
      – С нами ничего не случится. У нас большие запасы, и за нами придет поезд железной дороги.
      Она содрогнулась, вспоминая сотни ужасающих историй о людях, которые сбивались с пути и терялись на Великих равнинах во время буранов. Но у нее хотя бы был Лукас, который сможет о ней позаботиться. Самой большой опасностью, наверное, будет задержка с приездом в Огден.
      – Не сомневаюсь, что ты прав. Но как же мистер Донован? Мы успеем его предупредить?
      Лукас сжал губы и резким рывком сдвинул свой шарф выше. Его уверенность сменилась гневной решимостью.
      – На мои телеграммы из Сан-Франциско ответ не пришел. Наверное, Донован еще не приплыл.
      – О Боже!
      Рельсы уходили на восток, черные на фоне серебристого снега. Они переливались под темнеющим небом, и их чистоту не нарушал ни один состав. Особенно тот, в котором ехали более бедные пассажиры.
      – Как ты думаешь, насколько далеко состав с иммигрантами?
      Он побарабанил пальцами по черенку лопаты.
      – Не знаю. Мы слышали его гудок, а может, нам показалось. Надеюсь, они близко.
      – Почему ты так думаешь?
      – Потому что мы им нужны! У них нет еды, а у нас ее много. Мы сможем с ними поделиться.
      – У них может начаться голод!
      Лукас кивнул.
      – А если они до нас не доберутся?
      – Они будут ехать очень быстро, пытаясь нас догнать, мы повесим фонари на тормозном вагоне. Надо надеяться, они не врежутся в нас и не сбросят с рельсов.
      – Если такое случится, оба поезда могут погибнуть, – прошептала Рейчел.
      Лукас кивнул и натянул шапку так, чтобы Рейчел не видела выражение его лица. Лукасу все труднее было делать вид, будто им не грозит опасность. Но обмануть Рейчел было трудно. Она все понимала.
      Ощутив дуновение северо-западного ветра, Рейчел замерла. Она судорожно вздохнула, и глоток обжигающе-холодного воздуха проник ей в горло и легкие.
      Буран стремительно приближался.
      – Ветер переменился, – прошептала Рейчел.
      – Да! – Он произнес это с тихой злостью. – Раздай остальной чай как можно быстрее и возвращайся в вагон. Вьюга может начаться с минуты на минуту.
      – Конечно.
      Рейчел с трудом перевела дыхание и повернулась к Малышу.
      «Боже милосердный, пожалуйста, помоги иммигрантам пережить это…»
      Она успела сделать всего пару шагов, когда со стороны реки донесся гудок. Сердце Рейчел переполнилось радостью, и она подняла голову.
      В отдалении поезд медленно выползал из-за подъема и выходил на мост, двигаясь по дороге, которую они с таким огромным трудом проложили.
      Состав иммигрантов наконец прибыл.
      Лукас подбросил шапку в воздух и закричал:
      – Ура!
      Гудок паровоза эхом разнесся по горам, зазвонил колокол. Мужчины радостно закричали.
      Злобный ветер обрушил слепящие заряды снега прямо на крутой подъем перед их поездом.
 
      Коллинз запрыгнул в свой пульмановский вагон и быстро прошел в гостиную. Спал ли у Мейтленда жар? Встал ли он с постели?
      Мейтленд повернулся к нему. Он стоял у буфета, наливал себе вино.
      – Наша ловушка для этих свиней готова, отец?
      Коллинз на секунду закрыл глаза, ощутив огромное облегчение. Мейтленд не только встал на ноги – язык у него снова стал таким же острым, как раньше. Слава Богу, он постепенно оправлялся после нападения той сучки.
      Их поезд тронулся с резким стуком. Рабочий поезд был неказистый, что особенно бросалось в глаза, когда он отходил от железнодорожных станций. Однако на этой короткой остановке высоко в горах Юты у него хватило времени на то, чтобы получить свои телеграммы.
      – Да, все идет хорошо. Хамфрис сообщил, что готов сделать все от него зависящее, чтобы помочь мне как настоящему и законному владельцу «Синей птицы».
      Мейтленд радостно захихикал и вручил отцу рюмку с вином.
      – Прекрасно сказано!
      – В самом деле? – обрадовался Коллинз. – Наверное, мы можем захотеть дать ему премию за столь элегантную фразу.
      Бровь на здоровой половине лица Мейтленда поползла вверх, заставив кожу дернуться и потянуть повязку. Будь проклята эта сучка: забинтованное лицо еще хуже, чем эти безобразные складки.
      – «Можем захотеть», насколько я понимаю, на самом деле означает «не захотим».
      Коллинз расхохотался, запоминая гримасу сына как нечто такое, за что тоже надо будет отомстить.
      – Но «можем захотеть» чудесно звучит!
      Они какое-то время дружно смеялись, не обращая внимания на ветер, сотрясавший их вагон, и сквозняки, проскользнувшие над коврами. За опущенными шторами мир превратился в кипяще-белую вьюгу. Паровоз загудел, и поезд медленно двинулся дальше на запад.
      – А еще Донован завтра должен сойти на берег в Сан-Франциско. Дженкинс, его новый телеграфист и наш добрый друг, докладывает, что он все еще не имеет понятия о проблемах мистера Грейнджера. Донован собирается приехать в «Синюю птицу» в намеченное время.
      – Отличная работа, сэр! Дичь скачет прямо к ловушке. Благодаря телеграфистам мы знаем также, что Грейнджера и сучку завалило снегом, так что они не смогут помочь Доновану и вынуждены будут ждать, пока мы их уничтожим. Скоро мы вернемся в Бостон и снова займем привычное для нас место среди самых влиятельных людей.
      Коллинз картинно поклонился в ответ на похвалы сына. Все его враги должны были вот-вот погибнуть – и жизнь определенно налаживалась.
 
      Дверь тамбура со скрипом открылась, впустив порыв морозного ветра, а следом за ним – Лукаса. Он был закутан в свою бизонью шубу, а шапку надвинул на самые уши. И он был настолько покрыт льдом и снегом, что почти весь был белым.
      Он был жив, а не замерз до смерти и не потерялся в буране. Слава Богу.
      Секунду Рейчел едва могла пошевелиться: сердце ее болезненно сжалось, она едва не задохнулась.
      Проглотив слезы облегчения, она поднялась с кушетки, чтобы помочь ему. Полы ее бархатного халата колебались вокруг лодыжек. Ветер колотил по «Императрице», словно злясь на то, что ему не удалось заполучить Лукаса. Их вагон сотрясался.
      Хэнском, кондуктор «Юнион Пасифик», по секрету признался ей, что лишь благодаря деньгам и запасам продуктов Лукаса пассажиры обоих поездов все еще живы. Второй обузой стали для них рабочие, которые разгребали снег, – их распределили по двум составам, которые и без того были полностью загружены. После двух дней заточения в вагонах настроение у всех было близкое к панике. Однако полдюжины людей «Донована и сыновей», ехавших в их составе, сотрудничали с экипажем «Юнион Пасифик», пресекая любую попытку нарушить спокойствие.
      Однако управлять всем этим мог только Лукас, Он переходил из состава в состав и заботился о комфорте окружающих, проверяя в каком они состоянии.
      Лукас швырнул шапку на стол и стал разматывать шарф. Каждое движение сопровождалось громким треском раскалывающегося льда. Кожа у него на лице туго натянулась.
      Сине-зеленые глаза блестели при свете единственной лампы. Эти глаза всегда притягивали ее. Ее северный дьявол!
      – Тебе следовало бы спать.
      Не желая открыто признаваться во всей глубине своего непреодолимого влечения к нему, она заставила себя пожать плечами и взяла со стола его перчатки. Благие небеса! Они затвердели от мороза!
      – Я отпустила Брейдена и Лоусона, чтобы они хорошенько выспались.
      Рейчел пристроила перчатки над тазиком, чтобы они оттаяли, и собиралась сделать с его шарфом то же самое.
      – Ты столкнулся с какими-то проблемами у игроков в покер?
      – На этот раз нет, благодарение Богу.
      Лукас смахнул снег с волос и энергично встряхнулся. Капли ледяной воды разлетелись во все стороны, с его бизоньей шубы посыпались на ковер хрустальные бусинки.
      Рейчел обеспокоенно смотрела на него. Он возвращался по бурану, а не через поезд, и мог получить обморожение. Нет ли белых пятен у него на скулах, кончике носа и кончиках пальцев?
      – Погода ужасная? – спросила Рейчел, шагнув к Лукасу.
      Обморожения не было, только обледеневшая одежда и едва уловимый аромат сандалового дерева, исходивший от его влажных волос.
      Лукас пожал плечами и начал расстегивать сюртук.
      – А чего ждать после трех дней сильнейшего бурана? Что на берегу Грин-Ривер вдруг появится тропический пляж?
      Рейчел рассмеялась и придвинулась ближе. Его пальцы окоченели и двигались с большим трудом.
      – Давай я тебе помогу.
      Он отвел руки:
      – Спасибо.
      С пуговицами она справлялась не лучше, чем он сам, потому что слишком остро ощущала его близость.
      Лукас наблюдал за ней, глаза его горели.
      Рейчел судорожно сглотнула и справилась с последней пуговицей.
      – Хочешь кофе или…
      – Чего-то теплого и сладкого? – договорил он, обняв ее за талию.
      Рейчел положила голову ему на плечо. Лукас так измучен. Обычно в любовных играх он сам задает тон. Не взять ли ей сейчас инициативу в свои руки?
      Рейчел положила руку ему на пояс. Вторая ее рука начала мягко гладить его по ноге, в опасной близости от бедра.
      Лукас застыл, резко выгнув бровь. Он замер и слегка вздрогнул, когда его брюки натянулись в паху и на бедрах – буквально под ее пальцами.
      – Рейчел, что ты делаешь?
      Она улыбнулась ему, довольная такой реакцией на самую крошечку соблазна.
      – А может, что-нибудь быстрое и гладкое? – предложила она, придвигая пальцы ближе к его ширинке.
      Он уже стал поразительно большим и жарким, словно прут железа с прокатного стана. Небольшое влажное пятнышко возникло у него на брюках – и в ответ жаром заполыхало ее лоно.
      Она стала водить двумя пальцами вдоль его жезла.
      Он дернулся и произнес что-то на незнакомом языке, возможно, на одном из наречий индейцев. Сейчас это не имело никакого значения.
      Она продолжала поглаживать его жезл ладонью.
      Лукас вспотел – лицо его пылало, словно он бросал уголь в ревущую топку, а не брел по сугробам на вершине Скалистых гор.
      – Рейчел, опомнись!
      Рейчел продолжала его ласкать.
      Он что-то произнес по-английски и застонал, когда ее пальцы ласково обхватили его снизу. Он тихо выругался на незнакомом языке, но не попытался отстраниться.
      – Можно мне смотреть на тебя, Лукас? – нежно спросила Рейчел. – Но прежде разденься.
      Она ласкала его очень осторожно, водя пальцами по шву на его брюках и наслаждаясь слабостью в собственных ногах. Ее грудь набухла, соски вжимались в корсет.
      Лукас хрипло выдохнул, его жезл напрягся еще сильнее.
      – Не здесь, Рейчел. Что, если нас кто-нибудь увидит?
      Рейчел подвинулась так, чтобы стоять лицом к нему. Теперь она могла использовать обе руки, чтобы наслаждаться им. Если она расстегнет ему жилет и рубашку… До чего же он красив!
      Ее пальцы дрожали, когда он схватил ее за запястье, но он не отдернул руки.
      – Хэнском сейчас в вагоне-люкс, не так ли?
      – Так, – подтвердил Лукас. Голос его сел. – Рейчел, это была не моя инициатива…
      – Ну конечно, не твоя. – Ее голос стал звучать очень глухо, что было неудивительно, потому что сердце ее билось очень часто. – А это действительно нужно было?
      Единственным ответом стал его негромкий смех. Его руки легли ей на плечи и начали их массировать.
      – Брейден и Лоусон у себя в купе. А кто еще может нас увидеть? – Охваченная желанием, Рейчел уже плохо соображала.
      Она стянула с Лукаса рубашку и залюбовалась его обнаженным торсом.
      Рейчел положила ладонь на его живот, и жезл Лукаса приподнялся.
      Рейчел завела руки ему за спину и погладила его по сильным, упругим ягодицам.
      – Проклятие, Рейчел, быстрее!
      Лукас привлек ее к себе.
      У Рейчел участилось дыхание. Она попыталась коснуться бедрами его жезла, скрытого под ширинкой.
      – Рейчел, – прорычал он, – какого черта ты ждешь?
      Изумленная, но ободренная его нетерпением, Рейчел покрыла поцелуями его грудь. Высвободившись из его рук, Рейчел опустилась перед ним на колени.
      Ее тело пылало, словно охваченное пламенем.
      Она просунула пальцы в ширинку и стала ласкать его жезл, затем спустила брюки, чтобы полюбоваться его великолепием. Темно-пурпурная головка набухла и поднялась чуть ли не до живота.
      Дыхание Лукаса участилось, кулаки судорожно сжимались.
      – Рейчел, ради всего святого, сделай что-нибудь!
      Рейчел провела языком по кончику жезла, и бедра Лукаса рванулись ей навстречу.
      Язык Рейчел поистине творил чудеса, возбуждая Лукаса все сильнее и сильнее.
      – Милая! Ты сводишь меня с ума!
      Лаская друг друга, Рейчел и Лукас одновременно взлетели на вершину блаженства, а когда спустились с нее, какое-то время лежали в объятиях друг друга, пока их не сморил сон.

Глава 10

      Высокогорная долина являла собой прекрасное зрелище, способное вдохновить художника. Небо было кристально чистым, лишь изредка проплывали легкие облака, прилетевшие с далеких вершин. Замерзшая река изящно изгибалась по дну долины, обрамленная высокими уступами и пересеченная изящной аркой моста. Воздух стал теплее, снег и лед постепенно таяли.
      Два поезда терпеливо ждали. Из паровозных труб поднимались тонкие струйки черного дыма. Десятки мужчин отгребали снег от обледеневшего сугроба, высившегося перед огромным локомотивом. Веера снега ритмично взлетали над головами работающих. Несколько мужчин ушли с ружьями на плечах, чтобы охотиться на антилоп и кроликов, в надежде внести разнообразие в рацион своих спутников.
      Дети играли неподалеку в тополиной рощице под присмотром матерей.
      Рейчел подняла воротник бизоньей шубы. На улице у нее хотя бы была иллюзия солнца и тепла.
      – Может, мне пойти к тополям поиграть с детьми? – обратилась она к Лукасу.
      Они стояли на задней площадке «Императрицы», заняв прекрасную позицию для обзора.
      Рейчел бросила на него взгляд из-под ресниц.
      – Уверена, их матери были бы рады моей помощи после того, как им пришлось так долго сидеть с ними взаперти. Обещаю не заходить далеко в рощу, чтобы меня видно было от поезда.
      – Рейчел, ты прекрасно знаешь, все вышли наружу просто потому, что это единственный способ согреться. Еды у нас достаточно, а уголь на исходе. Нельзя допустить, чтобы вагоны-люкс замерзли, но паровозам может не хватить топлива, чтобы добраться до следующей станции.
      – Тогда разреши мне выйти на солнце. – Она умоляюще положила руку ему на плечо. – Ты мог бы использовать личные запасы угля в «Императрице» для печек в семейном вагоне иммигрантов, где едут дети.
      «Просто позволь мне раскинуть руки на открытом воздухе, Лукас… Я три дня провела в этой деревянной тюрьме, где вой ветра напоминал мне про Уступ Коллинз».
      Лукас покачал головой, уговорить его было невозможно.
      – Нет. Помнишь женщину, которая сломала ногу? Она провалилась сквозь корку наста и попала ногой между корнями и валунами, которые прятались под снегом? Я не хочу, чтобы у тебя был выкидыш.
      Неужели он считает ее неуклюжей дурой? А что до выкидыша, то эта чушь вообще не заслуживала обсуждения.
      Ее нервы были уже натянуты до предела, и потому привычная дипломатичность ей изменила.
      – В отличие от нее я совершенно трезвая, Лукас. И я обещаю, что буду осторожна.
      – Нет. Мы пойдем прогуляться вечером после ужина.
      В темноте, подумала Рейчел, когда ничего не видно и дует ледяной ветер. Рейчел попыталась сделать вид, будто в восторге от такой перспективы, но не смогла.
      Лукас неправильно истолковал разочарование, отразившееся на ее лице.
      – Ты не почувствуешь вони от состава иммигрантов.
      – О чем ты?
      Лукас пожал плечами.
      – Их вагоны имеют по одному туалету с каждого конца, хотя на каждой полке едут по двое взрослых. Они рассчитаны только на минимальные перегоны.
      Рейчел удивленно уставилась на него, задавать вопросов не стала. Лукас продолжил:
      – Я попросил Брейдена составить рабочую команду, чтобы произвести уборку. Везде. Начиная с семейного вагона. Иначе может разразиться эпидемия.
      Рейчел мгновенно приняла решение, но не успела открыть рот, как Лукас снова заговорил. Голос его зазвучал резче обычного.
      – Ты даже не приблизишься к тому поезду, поняла?
      Она напряглась, изумленная столь бесцеремонным обращением.
      – Это почему же?
      Его лицо стало непроницаемым.
      – Я не допущу, чтобы ты рисковала своей жизнью или жизнью ребенка.
      – Я не беременна.
      – Откуда ты знаешь?
      Она открыла рот, готовясь с ним спорить. У нее прекрасное здоровье, а срок ее беременности, если она вообще существует, составляет меньше недели. Мытье полов не может нанести ущерб ее здоровью – при условии, что она не будет переутомляться.
      К ним приближался Митчелл, он бежал по расчищенной дорожке, растеряв свой привычный лоск.
      – Среди рабочих, которые стояли довольно далеко от паровоза, началась драка. Вроде бы вчера жители штата Миссисипи жульничали, играя против техасцев в фараон.
      Лукас выругался и выплеснул остатки кофе в снег. Он крепко поцеловал ее и сказал:
      – Оставайся в вагоне и в тепле, жена.
      Спустя мгновение он исчез вместе с Митчеллом.
      Внутри и в тепле. Неужели он не понимает, что это напоминает ей тюрьму Коллинза?
      Если она пойдет в поезд к иммигрантам, то останется в вагоне и в тепле.
      Рейчел взяла чашки из-под кофе и вернулась в «Императрицу».
      – Брейден?
      Он мгновенно повернулся к ней и вытянулся в струнку, держа в руках поднос с грязной посудой, оставшейся после завтрака.
      – Да, мэм? – Он слегка поклонился.
      Даже по прошествии стольких лет после службы в британской армии он оставался настоящим военным и был пугающе бдителен. О чем она может беспокоиться, если он станет ее сопровождать – а ведь он непременно пойдет с ней в состав для иммигрантов!
      – Как идут ваши приготовления бригады для уборки?
      Он встревоженно посмотрел на нее:
      – В состав для иммигрантов?
      – Конечно. У вас достаточно материалов? Как насчет персонала?
      Взгляд его мгновенно стал непроницаемым.
      – Материалов у нас более чем достаточно, мэм, но вот количество работников ограничено.
      «Ограничено». Странная формулировка.
      – Почему?
      – Были приглашены добровольцы, мэм, но никто не согласился.
      Никто? Три переполненных грязных железнодорожных вагона – и никто, кроме измученных пассажиров, не пожелал помочь ему с уборкой? Работа, конечно, грязная, но Рейчел случалось видеть, как находились добровольцы и для более ужасной работы.
      – Погода хорошая, и есть немало других дел, – уклончиво произнес он.
      – Вы не знаете, никто не заболел в вагонах для иммигрантов?
      Он ничем не выдал своего удивления. Видимо, научился этой непроницаемости, когда объяснял новобранцам, как проводятся ночные вылазки на северозападной границе Индии.
      – Жар, простуда, чего и следовало ожидать при такой погоде.
      Рейчел насторожилась:
      – Значит, есть больные?
      – У пятилетнего мальчика болит горло, насморк, кашель, жар…
      – И?..
      У Брейдена задергалась щека.
      – И сыпь.
      У Рейчел по спине побежали мурашки.
      – Корь? – выдохнула она.
      – Пока неизвестно.
      Если у мальчика корь, придется изолировать каждого второго ребенка в составе и каждого взрослого, не болевшего корью. Особенно это опасно для беременных женщин. Боже правый, ведь эта болезнь способна убивать и убивать…
      Рейчел содрогнулась.
      – Возможно, это не корь, – решительно заявила она. – Мало ли от чего бывает сыпь.
      – Да, мэм.
      Судя по тону Брейдена, его это не убедило.
      Но если это корь и вспыхнет эпидемия, погибнут десятки людей.
      Рейчел стала думать, как помочь заболевшему малышу.
      – Его перевели в отдельное помещение? Конечно, нам надо удобно его устроить. Необходимо все очистить карболовым мылом, если это возможно.
      Он нахмурился – и лицо его начало медленно бледнеть.
      – Вы думаете пойти туда сами?
      – А кто еще захочет, если будут считать, что у него корь? – просто спросила Рейчел.
      Он явно ужаснулся еще больше.
      – Миссис Грейнджер, вы должны заботиться о себе.
      Она улыбнулась ему:
      – Брейден, не волнуйтесь, пожалуйста. Я совершенно уверена, что у меня была корь. Если говорить честно, то я обучала мальчиков, которые вскоре заболели, но не заразилась. Так что для меня опасности нет. Но если вы не хотите идти…
      Он расправил плечи и вытянулся по стойке «смирно»:
      – Мэм!
      Она выгнула бровь:
      – Вы клянетесь могилой вашей матушки, что у вас была корь?
      – Я клянусь могилами моей матушки и бабушки, что у меня была корь, мэм.
      – Значит, договорились, – решительно заявила она. – Мы пойдем в состав для иммигрантов и позаботимся о том, чтобы ребенку был обеспечен необходимый уход.
      – Да, мэм.
      Она притворилась, будто не слышала его тихой молитвы о том, чтобы мастер Лукас не слишком разгневался, видимо, потому, что сама молилась о том же.
      Когда Рейчел вышла из вагона, было уже поздно, все находились в вагонах, не считая команды с лопатами, которая продолжала расчищать дорогу перед паровозом. Предзакатное солнце отбрасывало на снег лиловые и серые тени. Воздух был ледяным, но чистым.
      В вагоне все буквально заросло грязью. Неудивительно, что мальчик заболел! Они вымыли его, а проводник нашел для него и его матери чистый угол в багажном вагоне.
      Закончив мыть туалет, Рейчел собиралась вернуться в «Императрицу» и сжечь всю одежду, которая на ней была. Она плотнее закуталась в служившее ей плащом одеяло и поспешно зашагала вперед. Хорошо, что у нее хватило ума не взять с собой свою драгоценную бизонью шубу.
      – Рейчел.
      Низкий хриплый голос заставил ее вздрогнуть. Она стремительно обернулась.
      – Лукас?
      Он стоял позади нее, широко расставив ноги.
      О Боже правый! У Рейчел заледенела вся кожа. На секунду ее пальцы сжали край одеяла, но она тут же решительно заставила себя ослабить хватку.
      – Что, к дьяволу, ты тут вытворяла?
      Она встревоженно посмотрела на него: она ведь ничего плохого не делала! Отмывала туалет. Его голос стал мягким – слишком мягким.
      – Как ты посмела не послушаться меня и рисковать нашим ребенком?!
      Рисковать? О чем он говорит? Она попыталась достучаться до него с помощью логики, прибегнув к приему, который использовала все эти годы в переписке с ним.
      – Никакой опасности нет. Я уже болела корью.
      Он схватил ее за руку:
      – Ты уверена, что у мальчика корь? И что ты уже переболела? И что твой иммунитет защитит моего ребенка?
      Она изумленно уставилась на него:
      – Твои доводы абсурдны! Я следовала рекомендациям лучших врачей Бостона, а ты задаешь такие вопросы, которые постыдился бы задать даже деревенский лекарь.
      – Но может умереть мой ребенок! И какой бы малой ни была эта вероятность, возможная цена громадна. Неужели тебе настолько дорого дитя чужой женщины, что ты не желаешь думать о своем собственном?
      Она содрогнулась, вспоминая страшные рассказы о выкидышах и уродливых зародышах, если беременная заболевала корью.
      Она взяла себя в руки.
      – Вероятность этого очень мала в сравнении с болезнью мальчика. Вокруг не нашлось людей, которые помогли бы его родным. Ты хотел бы, чтобы твой ребенок остался без ухода?
      – Мой ребенок не останется без ухода!
      Глаза Лукаса сверкали, словно у разъяренного тигра. Он сильнее сжал ее руку.
      У нее перехватило дыхание. Она выпрямилась и обожгла его взглядом.
      Молчание затянулось: ни один из них не собирался уступать.
      Низкий гудок донесся к ним из лежащей внизу долины. Потом еще один и еще.
      Кто-то закричал. Их паровозы начали сигналить, загудев протяжно и громко. Эхо разнеслось по всей долине.
      Лукас прислушался.
      – Откуда он доносится? – с надеждой спросила Рейчел.
      – С востока? – пробормотал Лукас. – Но там снегоочистителей нет, и ничто другое не могло добраться до нас настолько быстро.
      Он повернулся в ту сторону, и на его лице отразилась надежда. Рейчел проследила за направлением его взгляда.
      Массивный состав медленно приближался. Огромный дробильный снегоочиститель ехал впереди, его толкали три локомотива в сцепке. Сам снегоочиститель формой походил на морской таран: окованный сталью нос, тяжелые бревна и мостик для штурмана, который управлял его работой. Впереди него горы снега вскипали и раздвигались, словно океанские волны перед лайнером.
      Следом за ним двигались два мощных грузовых паровоза, тоже в сцепке, которые тащили еще один небольшой состав. В нем оказалось достаточно вагонов, чтобы разместить двести человек, несколько вагонов с кухнями и провизией, вагон угля, цистерна для воды и тормозной вагон. Мужчины высовывались из окон и шли вдоль состава, размахивая шапками и выкрикивая приветствия.
      При виде этого зрелища у Рейчел перехватило дыхание.