Нет жизни никакой

— Таким образом, — оторвался наконец от своих бумаг цутик М-мы-ы, — мы имеем… То есть Колония X на данный момент имеет героя с множеством лиц. Многоликого героя. Сначала Вася Иконкин терроризировал колонию в обличье маньяка с топором, Раскольникова — как он сам себя называл. Затем — неизвестно по какой причине — один болезненный бред сменился другим болезненным бредом, и Раскольников стал Черным Плащом, граждане. Этот Черный Плащ — по нашим проверенным данным — и поднял восстание. И умудрился так взбудоражить и без того кривые мозги покойников-героев, что они замутили невиданное по своему масштабу восстание. Придя к выводу, что Эдуарду Гаврилычу все-таки надо помочь, мы передали сигнал десанту, находящемуся в тот момент на задании в Пятом Загробном. Десант немедленно прибыл на место происшествия, но было уже поздно…

— Да-а-а… — выдохнул Изя, — вот это панорамка… Никогда не думал, что такое увижу. Немного похоже на винегрет, да, Себастиан?

— Себастиан, — согласился Себастиан.

— Очэн пестрая картина, — высказался и робот Андроник.

Десант Тридцать Третьего Загробного Мира стоял возле правительственного здания — на площади, куда выходили четыре улицы с четырех разных частей света. Площадь была усеяна разнокалиберными обломками, осколками, ошметками и обрубками тел героев Колонии X. В невредимом состоянии ни одного героя заметно не было, следовательно, снять показания было не с кого. Разве что с Ильи Муромца — да и тот, только завидев представителей власти, при помощи рук (ноги Ильи были кем-то отгрызены) бодро уковылял в неизвестном направлении. Остальные участники побоища самостоятельно передвигаться не могли. Нет, конечно, отдельные части их тел — вроде рук или ног — ползали в общей куче, слепо тыкаясь друг в друга, но как станешь снимать показания с рук или ног? В общем, как метко выразился Изя, открывшаяся десанту из Тридцать Третьего Загробного картина была очень похожа на винегрет.

— Что здесь было, интересно? — задумчиво произнес Изя.

— Тэбэ же сказали — восстание, — напомнил робот Андроник.

— Да я понимаю, что восстание, — отозвался Изя. — Я не понимаю только — как можно было так друг друга раскромсать, чтоб и свидетелей не осталось?

— Себастиан! — воскликнул вдруг Себастиан, отошедший по каким-то своим делам в сторонку.

— Чего? — спросил его Изя.

— Себастиан!

— Что-то нашел, — пояснил Изя роботу Андронику и сам поспешил к своему товарищу. — Покажи!

Себастиан повернулся к взводному.

— Ого! — обрадовался Изя. — Отлично!

— Что такоэ? — поинтересовался и подоспевший робот Андроник.

Себастиан держал в руках оторванную голову. Судя по длинным волосам и дикой бороде, голова принадлежала известному скандалисту и пьянице Аттиле, наводившему когда-то своим топором ужас на половину питейных заведений Колонии X.

Робота Андроника находка не впечатлила.

— Ну и что? — сказал он. — Обыкновэнный жмурик. Никакой цэнности я в этом прэдмэтэ не вижу.

— Да! — проговорил Изя, принимая свирепо вращавшую глазами голову Аттилу в свои руки. — Бедный жмурик! Но ценность этого предмета состоит в том, что предмет может давать показания. Предмет!.. Тьфу, черт… Голова! — скомандовал Изя. — Давай показания!

Но Аттила показания давать не спешил. Выражая глубокое презрение к представителям закона, он плюнул в робота Андроника, сморкнулся в Себастиана и цапнул Изю за палец.

— Аи! — вскрикнул Изя, роняя голову. — Вот сволочь.

— Себастиан! — с готовностью сказал Себастиан.

— Не надо, — остановил его Изя. — Ну, найдешь ты еще одну голову, и что? Говорить они с нами все равно не будут. Они все — герои — принципиальные. Вольные птицы, презирающие власти. Тьфу на них. Я лично больше никого из этих дикарей допрашивать не буду. Мне этот урод едва палец не отхватил. Лучше пойдемте поищем местного участкового Эдуарда Гаврилыча. Нам его спасать поручили.

— Пойдем, — согласился робот Андроник. — А где его искать?

Изя пожал плечами.

— Себастиан! — тут же воскликнул Себастиан, указывая на правительственное здание. — Себастиан! Себастиан!

— Что это с тобой сегодня? — осведомился Изя. — Разговорился, не остановить. Ну, пойдем посмотрим в здании. Оттуда был передан сигнал в администрацию Цепочки. Пойдем.

Ифриты и робот поднялись на третий этаж. Зрелище, которое открылось им, было поистине ужасным. В центре комнаты, носившей на себе следы ужасного разрушения, лежал участковый Колонии X Эдуард Гаврилыч — но в каком он был виде! Руки и ноги участкового были завязаны одним крепким узлом, в котором любой человек, мало-мальски сведущий в флотской жизни, признал бы великолепный морской узел вроде тех, какие вяжут на канатах, крепящих к пристани небольшие суда: Никита изучил премудрости морских узлов в конце своей богатой событиями бандитской жизни — наручников всегда не хватало, а бизнесмены, обязанные платить дань бригаде Жени Петросяна, все больше попадались строптивые. Обе головы Эдуарда Гаврилыча таращили глаза на пришельцев, но не говорили ни слова, последнее могло быть объяснено тем фактом, что шеи Эдуарда Гаврилыча были туго сплетены между собой на манер косички.

— Ничего себе! — проговорил Изя. — Кто это его так?

— Себастиан! — ужаснулся Себастиан, а робот Андроник, сердобольно покачав головой, спросил:

— Кто тэбя так, дорогой?

Эдуард молчал, Гаврилыч тоже. Тогда Изя с Себастианом принялись распутывать конечности участкового и распутали.

Поставили на ноги, но Эдуард Гаврилыч стоять не мог — он тотчас грохнулся на пол и распластался, как лягушка.

— Теперь можешь говорить? — осведомился Изя, склоняясь над покалеченным участковым.

— М-м-м… — вырвалось изо рта Эдуарда.

— А-а-а… — произнес Гаврилыч.

— Все понятно, — подал голос робот Андроник. — У нэго шок. Он дар рэчи потэрял.

— И что же теперь делать? — спросил у присутствующих Изя. — Как нам восстановить картину произошедшего? Нам дано задание — помимо Никиты Вознесенского и предателя-полуцутика — задержать еще и подстрекателя селезня Черного Плаща, который на самом деле вовсе не Черный Плащ, а кто угодно… Кем угодно может прикинуться… Как нам этого Черного Плаща найти?

— Навэрное, уже никак, — поразмыслив, проговорил робот Андроник. — Видэли, какое мэсиво возле здания? Никто из восставших нэ ушел нэвредимым. Все расчленены и погребены друг под другом. И этот самый Черный Плащ тожэ.

— Точно! — раздалось из угла комнаты.

Ифриты вздрогнула. Робот Андроник был все-таки робот, хоть и Андроник, поэтому не вздрогнул, а обернулся на голос и спросил:

— Кто это?

— Это я! — проквакала голова Капитана Крюка. — Я тут давно лежу. Я все видел.

— А как ты здесь оказался? — поинтересовался оправившийся от испуга Изя. — Ты, наверное, тоже бунтовщик?

— Нет, — помедлив, ответила голова. — Я не бунтовщик. Я мимо шел, меня затянуло в драку, как в водоворот. Я тогда побежал быстрее сюда, чтобы спасти начальство, но не успел… Но я дрался как лев. Меня все-таки победили ценой невероятных усилий и невероятной подлости, оторвали голову, а туловище в окно выбросили. Мы с уважаемым Эдуардом Гаврилычем бок о бок сражались с повстанцами…

— М-м-м… — замычал Эдуард, как будто хотел возразить. — М-м-м-м…

— А-а-а!.. — отчаянно взревел Гаврилыч.

— Чего это они? — удивился Изя. — Страдают от боли?

— От какой такой боли? — в свою очередь удивился робот Андроник. — Он же все равно мертвый, как и все мы…

— От моральной боли, — пояснила бессовестная голова. — Ему стыдно, что его все-таки скрутили…

— А что случилось-то? — спросил робот Андроник. Голова Капитана Крюка снова подумала.

— Не буду говорить, пока вы мое туловище не найдете, — заявила она.

— Ни хрена себе заявы! — хмыкнул Изя. — Попробуй в том винегрете найди что-нибудь!

— Попробуйте, — согласилась голова. — Иначе ничего не узнаете. Я сказал.

Изя посмотрел на Себастиана. Тот пожал плечами. Изя посмотрел на робота Андроника. Робот Андроник сказал:

— Надо попробовать. Если нэ разберемся, далше трудно будэт. К тому жэ — нам всэ равно придэтся в куче расчлененных тел покопаться.

— Зачем это? — спросил Изя.

— А чего такая куча мяса будет бэз толку пропадать, — пояснил робот Андроник. — Можно шашлык забабахат… Кушал шашлык когда-нибудь? Царская еда! Нашэ националноэ блюдо!

— Не до кулинарии теперь, — сказал Изя. — Пойдемте искать этому хмырю его туловище.

— Между прочим, — добавила голова Капитана Крюка, — этого мерзкого зачинщика Черного Плаща, которому я никогда не симпатизировал и которого всегда хотел схватить и передать властям, вы тоже можете найти среди других павших. Я видел, как он слетел со своих носилок в самую гущу схватки. Его вроде бы затоптали. И — скорее всего — расчленили. По крайней мере могу одно сказать точно — рядом был Покатигорошек со своим пулеметом. Этот маньяк Покатигорошек уже вошел в раж и гвоздил стволом от пулемета и своих, и чужих…

— Пойдемтэ, — сказал робот Андроник.

— Себастиан, — сказал Себастиан.

Когда робот Андроник и ифриты покинули здание, куча мала на площади все еще копошилась. Некоторые герои, едва оклемавшись, принялись разбирать разрозненные части тел и укомплектовываться по полной программе, дабы получить возможность нормально передвигаться. Выйдя из дверей, представители власти первым делом заметили американского героя Рембо, который, приладив себе отрубленную кем-то ногу, искал подходящую руку и правое ухо. Увидев ифритов, герой засуетился, схватил первую попавшуюся конечность, оказавшуюся хоботом боевого слона индийского национального героя Брахмапутры, и собрался было дать стрекача, но Себастиан одним прыжком настиг его, скрутил и бросил роботу Андронику. Робот Андроник смял слабо сопротивлявшегося Рембо в мощных ладонях и швырнул его дальше — Изе, который подхватил покалеченного героя и аккуратно положил у своих ног.

— Пленный, — констатировал Изя. — Давайте еще кого-нибудь. Чем больше пленных, тем больше информации. Только без голов не берите. Нам нужны такие, которые говорить могут.

Себастиан рыскал по полю боя, как поисковая собака. Всего за несколько минут он передал в металлические руки робота Андроника двух гномов — целехоньких, но изрядно помятых, Человека-Паука с восемью ножками, но без рук и носа, верхнюю половину Джона Сильвера, который кричал, что он военнопленный, и уверял, что знает текст Женевской конвенции наизусть, четыре туловища, неизвестно кому принадлежащих, но вполне пригодных для того, чтобы приставить к ним голову Капитана Крюка.

— Себастиан! — заявил в конце концов Себастиан, что скорее всего означало: больше пленных не предвидится — остальные порублены мельче.

— А Черный Плащ? — спросил у него Изя.

— Себастиан, — сказал Себастиан и предъявил взводному большой клюв.

— Это не клюв! — закричал Рембо, приподнимаясь. — Это член! Член моего тела! Отдайте, я его долго искал. Мне его, судя по всему, подлый Чхи Уам выкусил.

— Да, — присмотревшись, определил Изя. — Это не клюв. Отдай его этому инвалиду.

Себастиан швырнул член тела Рембо, и тот тут же сел на корточки спиной ко всем присутствующим и закопошился, прилаживая на место находку.

— Так! — грозно проговорил робот Андроник, когда всех пленных погрузили в холл правительственного здания. — Совэтую вам начать давать показания. Тех, кто будет упорствовать, мы по-новой расчлэним и скажэм, что так и было. Изя, подтвэрди!

Изя молча предъявил пленным большой двуручный топор, найденный им прямо у дверей здания. Более внушительных подтверждений не потребовалось. Пленные немедленно и наперебой начали давать показания, из которых выходило примерно следующее: ничего, кроме отдельных фрагментов драки, они не видели, про Никиту Вознесенского и предателя-полуцутика и слыхом не слыхивали, а зачинщика и подстрекателя Черного Плаща упустили из внимания, как только началось побоище. Рембо только подтвердил слова головы Капитана Крюка, что Черный Плащ, сверзившись со своих носилок, упал под ноги дерущимся и исчез — как его и не было.

— Затоптали, — говорили пленные герои, и представителям власти не оставалось ничего другого, как только — согласиться.

Оставался еще, правда, Капитан Крюк, который мог бы рассказать о произошедшем в кабинете Эдуарда Гаврилыча, так как сам Эдуард Гаврилыч, внезапно онемевший после какого-то потрясения, сам ничего рассказать не мог. Ифриты и робот Андроник, захватив с собой пленных, снова поднялись на третий этаж правительственного здания, предложили Капитану Крюку на выбор четыре туловища в обмен на показания. Голова Капитана долго ломалась, но наконец согласилась взять одно из туловищ, после чего запасливый Изя достал из кармана своих шаровар цыганскую иголку и суровую нитку и пришил голову. Капитан Крюк, обретя туловище, обрадовался и начал рассказывать:

— Лежу я, значит, в углу. Участковый палит из зенитки, потом бросает зенитку вниз и долго совещается с самим собой. Потом вдруг дверь в кабинет распахивается, и врывается какой-то кретин…

— М-м-м-м… — мучительно замычал валявшийся на полу Эдуард Гаврилыч, прерывая в этом месте Капитана. — А-а-а-а!..

— Кретин этот был участковому знаком, — продолжал рассказывать Крюк, — они долго удивлялись друг на друга, потом участковый нажал на кнопочку и пошел вязать кретина. Но не тут-то было! Кретин оказался необычайно сильным и навалял участковому по полной программе…

— Так было? — обращаясь к Эдуарду Гаврилычу, спросил Изя.

— М-м-м… — закивал Эдуард.

— А-а-а-а… — подтвердил и Гаврилыч.

— Потом участковый вырвался на минуту из рук кретина, стал бегать по комнате и вопить в два горла — Вознесенский! Вознесе-е-енский! Хватайте Вознесенского, он самый главный бунтовщик!

— Вознесенский! — в один голос воскликнули Изя и робот Андроник. — Тот, кого мы ищем!

— М-м-м! — яростно замычал Эдуард Гаврилыч. — А-а-а!!!

— Так-так, — взволнованно продолжал Изя. — А что дальше было?

— А ничего не было, — сказал Капитан Крюк. — Кретин, которого, как выяснилось, звали Вознесенский, набросился на участкового и сделал с ним то… что вы уже видели. Участковый долго бился обеими головами о пол, выл и бесновался, но скоро затих. А потом вы вломились. Вот и все.

Ифриты и робот Андроник надолго задумались.

— Я понял, — торжествующим шепотом проговорил наконец Изя. — Я все понял. Никакого Васи Иконкина не было. Не было и Раскольникова, и Черного Плаща. Это все — и восстание, и кражу генератора, и все остальные безобразия — подстроил именно Никита Вознесенский со своим приятелем-предателем — и никто другой. Вы же, коллеги, помните его досье? Он уже один раз пытался сделать переворот, вступив в возглавляемую покойником Махно ПОПУ— преступную Подпольную Организацию Противников Уравниловки. А теперь он ловко сбил всех со следа кражей генератора и снова замутил переворот, видимо, с той же целью, что и раньше, — захватить власть и потребовать в качестве выкупа переправить его в мир живых. Именно с целью переворота Вознесенский и прибыл в Пятый Загробный Мир. Случайностей тут быть не может… Ну как?

— Вах! — сказал робот Андроник. — Гэниально!

— Себастиан! — восхитился Себастиан.

— А ты как считаешь? — обратился ликующий Изя к Эдуарду Гаврилычу.

Эдуард Гаврилыч никак не считал. Судя по его изумленному взгляду, версия его порядком потрясла.

— М-м-м-м… — промычал Эдуард, но в мычании этом никто не смог бы прочитать ничего определенного.

— Выходит, делаем так, — проговорил Изя. — Ищем Вознесенского. Ловим его. Мочим. Калечим, чтобы не убежал. И передаем властям.

— Вах! — снова сказал робот Андроник. — Гэниально! Тэпэр Вознэсенский от нас никуда нэ дэнется!

— Точно! — воскликнул Изя. — Куда ему деваться? Вокруг центра Колонии X — магический забор, который никто не сможет пересечь!

— Все в порядке, — сказал полуцутик Г-гы-ы. — Главное — ты цел. А я, понимаешь, весь сердцем изболелся — когда на битву с высоты птичьего полета смотрел. А когда ты выбрался из этого идиотского правительственного здания — ты не поверишь, что со мной было! Я так радовался!

Никита не мог разобрать — где заканчивается лицемерие полуцутика и начинается его же истинная радость. Да и не слишком пытался разобраться.

— Я все-таки вделал этому уроду Эдуарду Гаврилычу! — счастливо приговаривал Никита. — Сколько он за мной гонялся, сколько мне нервы мотал. И в момент нашей последней встречи набросился на меня, думал, что сейчас скрутит. Где там! Я же был сильный, как пять слонов. Я его так скрутил, гниду, что он до сих пор, наверное, как сосиска, беззащитный валяется. Убить бы его, скотину, да он и так мертвый…

— Ну, теперь у нас вообще никаких проблем не будет, — сказал полуцутик. — Колония пуста — все герои сложили свои буйные головы на месте битвы. Мы просто выберем дом самый незаметный и прочный во всей колонии, спрячемся там и будем ждать, когда генератор, который ты настроил по пространственному параметру, перекинет к нам Шороха. А как только перекинет Шороха, так…

Тут Г-гы-ы вдруг осекся и тяжело вздохнул.

— Как только генератор перекинет нам Шороха, так я улечу в мир живых! — закончил Никита. — Вот здорово будет!

— Здорово… — снова вздохнул Г-гы-ы. — Только я-то один останусь. Скучно будет… А не здорово. Ладно, не говорим о грустном… То есть о веселом. Пойдем поищем дом, где нам никто не сможет помешать ждать.

— Пойдем, — сказал Никита и взвалил на спину генератор.

— Ты с этой дрыной пойдешь? — поинтересовался Г-гы-ы. — Тяжело ведь. А мое заклятие на тебя уже не действует.

— И правда, — согласился Никита. — Тяжело мне будет. Тогда я генератор оставлю где-нибудь, а потом вернусь за ним. Все равно тут никого нет. Никто его не сможет спереть.

— Вот то-то и странно, что до сих пор колония пуста, — пробормотал полуцутик.

— Ты о чем?

— А о том, что — по твоим словам — Эдуард Гаврилыч вызвал Патруль Цепочки перед тем, как на тебя броситься. Не бывало еще такого, чтобы Патруль не прибыл в срок. Тихо все. Слишком тихо.

— Может быть, он уже прибыл, посмотрел, увидел, что вязать некого, и свалил восвояси? — предположил Никита.

— Ну, разве что так, — сказал полуцутик. — Ладно, оставляй генератор в этой хижине… — Полуцутик ткнул пальцем по направлению к первой попавшейся хижине. — И пошли. И давай лучше разделимся, чтобы быстрее найти нужное место. Генератор-то нельзя оставлять без присмотра надолго. Вдруг он заработает, а нас не будет рядом…

— Точно! — испугался Никита. — Давай разделимся… Я пойду налево, а ты пойдешь направо..

Полуцутик согласно кивнул рогатой головой.

— А все-таки, — сказал он, — будет лучше, если ты в Загробных Мирах останешься…

— Не понял? — подозрительно покосился на него Никита. — Ты за какую команду играешь?

Г-гы-ы ничего не ответил.

Когда Степан Михайлович наконец проснулся в своем кухонном ящике для ножей, вилок и ложек и выглянул наружу, то прямо-таки онемел от удивления. За кухонным столом, покачиваясь, сидел совершенно незнакомый ему молодой человек в расхристанной черной рясе, расшитой золотыми пентаграммами, из-под рясы виднелась нечистая футболка с надписью «PLAYBOY». Молодой человек, судя по всему, был совершенно пьян — он размахивал руками и что-то заунывно напевал. Напротив молодого человека, положив голову на заставленный пустыми бутылками стол, дремал Георгий Петрович. У дверей стояла, уперев руки в бока, Нина, и, несмотря на вполне боевую позу, взгляд ее выражал некое недоумение.

«Оргию устроили в моем доме, — злобно подумал Степан Михайлович. — И еще одного оккупанта привели… Сволочи пьяные. А этот-то, в рясе, совсем свихнулся — поет что-то на иностранном языке и руками размахивает, как будто сам себе дирижирует… Ну, я вам сейчас покажу…»

Захватив с собой вилку, Степан Михайлович недолго думая вылетел из ящика, спикировал под стол и, изловчившись, всадил вилку прямо в зад прикорнувшему Георгию Петровичу.

Георгий Петрович взвыл дурным голосом и подпрыгнул так, что едва не опрокинул стол, — чем очень напугал супругу Нину, молодого человека в рясе и самого Степана Михайловича, который, надо сказать, не ожидал такой бурной реакции.

Молодой человек прекратил размахивать руками и вскочил со стула.

— Да что же это такое! — закричал он. — Вы мне дадите сосредоточиться или нет? Оставьте меня одного! Идите телевизор посмотрите, что ли… — и принял крайне помпезный вид.

Перепуганная Нина подхватила под руки обиженно мычащегося супруга и удалилась с ним из кухни, плотно закрыв за собой дверь. Молодой человек, оставшись один, зевнул, сменил выражение лица с помпезного на самое обыкновенное и уселся обратно на стул. Закурил.

«Странный какой-то, — подумал Степан Михайлович. — Чем он тут занимается вообще?»

Чтобы лучше рассмотреть молодого человека, Степан Михайлович, убедившийся на практике, что никто из смертных его увидеть не может, взлетел на стол. Молодой человек, в этот момент затягивающийся сигаретой, поперхнулся дымом и раскрыл рот.

— Что такое? — изумился Степан Михайлович вслух. — Он меня видит?

— Мама… — проговорил молодой человек. — Вот я и допился до белой горячки. Говорящие попугаи мерещатся…

— Не мерещатся, — машинально поправил тоже крайне удивленный Степан Михайлович. — Я на самом деле тут. А ты кто?

— Ни… Никифор… — проговорил молодой человек. — Потомственный колдун и чародей. Пришел, чтобы избавить семейство от барабашки.

— От барабашки, — догадался Степан Михайлович, вспомнив ночные разговоры супругов-оккупантов. — От меня, значит…

— От… т-т-тебя, — выговорил молодой человек Никифор и неожиданно залязгал зубами. — Мама… Настоящий барабашка… Я н-н-ничего… я с-с-сейчас уйду…

— Так-так-так… — Степан Михайлович уже овладел собой и овладел ситуацией. — А чего ж ты так занервничал? Если ты колдун, почему барабашек боишься?

— Я… их никогда не видел…— стекленея глазами от ужаса, ответил Никифор. — Я только так… шарлатанничал…

Это мой дедушка был настоящим колдунов, а я… людей обма… нываю… Я больше не буду… Не трогай меня!

Степан Михайлович заложил крылья за спину и прошелся по поверхности стола — взад-вперед.

— Интересно, — проговорил он, рассуждая вслух. — Ты шарлатан и людей обманываешь, но — тем не менее — можешь меня видеть и со мной разговаривать. Как это понимать?

— Н-н-н-не знаю…

— Наверное, твои колдовские способности передались тебе от дедушки, — продолжал Степан Михайлович, — но ты ими никогда не пользовался, потому что не верил в них. А дурил людям головы фокусами, бездарными и безвкусными, как твоя дурацкая ряса…

— Я больше н-не буду… Правда!

Степан Михайлович хотел сказать шарлатану Никифору что-нибудь очень едкое и обидное, но так и замер с раскрытым клювом. В его хохлатую головку пришла идея.

— Послушай-ка, Никифор, — вкрадчиво проговорил Степан Михайлович, медленно приближаясь к колдуну. — Если ты от дедушки все-таки унаследовал колдовские способности, может быть, попробуешь меня это самое… расколдовать?

— К-как? Я н-не могу… Я не умею!

— А тебе и уметь не надо! — все больше проникаясь собственной идеей, воскликнул Степан Михайлович. — Просто пожелай! Вслух. Если ты колдун и чародей, то твое слово силу имеет! Пожелай изо всех душевных чародейских сил… А не то я тебя съем.

— Сейчас, сейчас, — угодливо заторопился Никифор. — А что пожелать-то?

Степан Михайлович не раздумывал ни минуты.

— Чтобы я снова оказался живым! — сказал он, закрыл глаза и замер в ожидании, точно окоченев.

— Чтоб ты снова оказался живым! — выкрикнул насмерть перепуганный чародей и добавил зачем-то: — Крекс, пеке, фекс!!!

Степан Михайлович медленно открыл глаза. Потом поднял вверх свои человечьи руки, ощупал свою растрепанную человечью голову, опустил глаза вниз и только тогда заметил, что он все еще стоит на собственном кухонном столе — совершенно голый, но абсолютно живой.

— Получилось! — выдохнул Степан Михайлович.

— По… лучилось… — побледнев при виде появившегося перед ним голого незнакомца, промямлил Никифор.

— Я живой! — изо всех сил заорал Степан Михайлович. — Живой!!! Ну, гады, теперь держитесь! Сволочи!

Закатив глаза, колдун Никифор с деревянным стуком повалился под стол. Степан Михайлович прыгнул на пол, схватил с кухонного шкафчика скалку и с диким криком:

— Куда мою Джемочку подевали, родственнички хреновы?!! — вылетел… то есть выбежал из кухни.

Глава 7

Все хорошо, что хорошо кончается.

Народная мудрость

Поисками преступника Никиты Вознесенского и предателя-полуцутика Г-гы-ы руководил Изя. Именно он и распорядился стандартом поисковых работ — идти по безлюдным улицами Колонии X и обыскивать каждый дом, не пропуская ни одного.

Во втором доме, куда заглянули сыщики, их ждал сюрприз — в виде неказистой кабинки генератора.

— Вот так раз, — проговорил Изя, от неожиданности даже не удивившись. — Генератор… Это точно он! Я его на картинке видел — мне герр Мюллер показывал, когда посылал вместе с Валетом и тобой, Себастиан, на поиски преступников.

— Он, — подтвердил и робот Андроник. — Значит, гдэ-нибудь здэсь и прэступники должны быть.

— Прочесать территорию! — заволновался Изя. — Они не могли далеко уйти. Они не могут добычу бросить! Вперед!

Трое выбежали из домика — и тут же остановились, точно наткнувшись на невидимую преграду. Первым оправился Изя.

— Не может быть… — захихикал он. — Сами преступники к нам в руки прут. Как народная ифритская мудрость говорит — на ловца и зверь бежит…

Навстречу ловцам — вдоль по улице — медленно продвигался высокий голубоглазый парень с растрепанными светлыми волосами — никто иной, как Никита. Шел Никита, посвистывая и оглядываясь вокруг с самым беспечным видом. Следом за ним летел полуцутик Г-гы-ы и канючил:

— Никит… Никита! Ты чего молчишь? Ты со мной не разговариваешь, да? — А сам Никита ровно никакого внимания на полуцутика не обращал.

— Вперед! — закричал Изя. — Лови их! Никита вздрогнул и остановился.

— Полундра! — завопил полуцутик — и немедленно попытался удрать, но запутался в специальной магической сети для ловли полуцутиков, которую рассчитанным движением набросил на него робот Андроник.

Себастиан и Изя с двух сторон навалились на явно растерявшегося Никиту.

Примерно в тот же момент в городе Саратове, в том, что находится в мире живых в составе страны Россия, вновь обретший себя Степан Михайлович разгуливал по собственной квартире. Собака Джема, только что репатриированная от соседей, следовала за ним по пятам, и время от времени Степан Михайлович наклонялся и гладил ее по спине.

Чтобы не осталось ни следов, ни духу от сволочных родственников, что-то около часа назад в панике бежавших от явившегося с того света хозяина квартиры, Степан Михайлович открыл все окна и балконную дверь и, пока комнаты проветривались, выбросил на лестничную клетку перевезенные Георгием Петровичем вещи.

Степан Михайлович торжествовал. Он все еще никак не мог поверить, что все страшное, ужасное и непонятное давно закончилось, и пытался какими-либо действиями — пусть даже пустой ходьбой по просторам изуродованной квартиры — выплеснуть из себя эмоции.

Устав расхаживать по комнатам, Степан Михайлович проследовал в комнату, где включил телевизор, запахнул любимый халат и опустился в кресло. Джема тут же прыгнула ему на колени.

— …фире экстренный выпуск местных новостей! — услышал вдруг Степан Михайлович чей-то взволнованный голос и не сразу понял, что это голос теледиктора. — Только что сообщили нам на студию, — продолжал говорить диктор, — что известный маньяк, террорист и убийца Шорох, с кошмарными целями прибывший в наш город из Москвы и последние несколько дней державший в ужасе весь Саратов, наконец-то погиб! — Голос диктора сорвался и подлетел сразу на несколько октав. — Как говорится, уважаемые телезрители, туда ему и дорога! Негодяй, последним объектом террора которого стало «чертово колесо» в парке отдыха имени Горького, сорвался с этого самого колеса, когда пытался, простите, помочиться на группу захвата. И разбился в лепешку! В лепешку, дорогие товарищи!!!

— В лепешку… — повторил Степан Михайлович, и счастливая улыбка появилась на его бледном лице. — В лепешку… В лепешку!!! В лепе-е-ешку-у-у-у!!!

Степан Михайлович орал и бил кулаками по подлокотникам кресла. Но собака Джема, лежащая у него на коленях, не пугалась — и ничему не удивлялась. Она смотрела на своего хозяина с любовью, а когда кого-то по-настоящему любят, никогда ничего не боятся и ничему не удивляются.

— Пидоры! — голосил полуцутик Г-гы-ы, пытаясь вырваться из магической сетки. — Гондоны ушастые! Пустите меня! Я тут ни при чем! Я вообще мимо проходил! Я полуцутик — представитель господствующей расы! Р-руки прочь!

Робот Андроник, которому — в первую очередь — адресовались вопли плененного полуцутика, никак не реагировал. Закинув сетку на плечо, он наблюдал за тем, как ифри-ты Изя и Себастиан крутят руки тому самому преступнику Никите. Никита сопротивлялся молча и яростно, но силы были явно не равны, и пыхтящие от натуги ифриты все-таки поставили Никиту на колени и заломили ему руки за спину.

— Ф-фу… — отдуваясь, проговорил Изя. — Верткий какой, гад. Давай наручники, Себастиан.

Себастиан, не выпуская из цепкого захвата Никиту, одной рукой полез в карман за наручниками.

— Сволочи! — вопил полуцутик. — Чтоб вас всех разорвало…

— Это тэбя сейчас разорвет от крика, — отозвался робот Андроник — и оказался не прав.

Оглушительный взрыв грянул в опустевшей Колонии X. Дверь дома, возле которого и происходили описываемые события, распахнулась, и на улицу вылетел генератор — раскаленный до такой степени, что от древесины, из которой он был сделан, валил черный дым.

Генератор подпрыгнул вверх, несколько раз перевернулся в воздухе, завис над оторопевшими ифритами — и грохнулся вниз. Ифриты кинулись врассыпную. Генератор, упав, накрыл собой Никиту — и внезапно превратился в ярчайшую вспышку красного света.

И исчез. А вместе с ним исчез и Никита. Только глубокая воронка осталась на том месте, где только что торжествующие ифриты крутили руки своей жертве.