Нет жизни никакой

— Андроник! Он Валета…

— Нэ мешай! Возможность нападэния — сто дэсять процентов… Странно — как это понимать? Сто дэсять… Один раз точно нападет, и еще раз потом нэмного…

— Андроник…

— Да что тэбэ, в конце концов?

Робот Андроник резко обернулся. Тварь, дожевывающая ифрита по имени Валет, изумленно подняла на него шестнадцать глаз и, кажется, от неожиданности подавилась. Изя и Себастиан стояли рядом, разведя руки в стороны, и боялись пошевелиться, гадая при этом, кого из них тварь сожрет сразу после того, как покончит с Валетом.

— Вах! — удивился робот Андроник, но вживленные в его организм датчики сработали молниеносно — ослепительно красный луч энергии, вылетевший из правого уха робота, описал вокруг чудовища сияющую окружность и превратился в сноп пламени, который взметнулся вверх и тотчас исчез — вместе с чудовищем и останками Валета.

— Готово, — сказал робот Андроник.

— Вах… — ошарашенно пробормотал Изя… — То есть — здорово. Как ты его, а? А мы-то уже думали, что все… конец нам.

— Дэматериализация, — выговорил робот. — Новейшее оружие. Одно попадание — и кранты. Дэматериализирует полностью. Ничэго не остается. Ни одного атома.

— Здорово! — восхищенно воскликнул Изя. — Просто молодец! Правда, он молодец, Себастиан?

— Себастиан, — мрачно проговорил Себастиан.

— Ты чего?.. Ах да, — вспомнил теперь и Изя, — Валета-то с нами больше нет… Некому теперь по следу идти. Как найдем Вознесенского и предателя-полуцутика?

Робот Андроник издал гортанный звук, похожий на скрежет одну о другую железных пластин, и пояснил:

— Это я так усмехаюсь. А усмехаюсь я потому, что я лучше любого Валэта могу найти прэступников по слэду. У меня же датчики есть!

— Датчики, — любовно повторил Изя. — Это хорошо… Куда нам идти?

Робот Андроник потыкал пальцем в кнопки клавиатуры.

— Вон туда, — выпрямившись, указал он. — Следы прэступников вэдут туда…

Очевидно, гибель чудовища на его собратьев, судя по летящему со всех сторон вою, наблюдающих за представителями властей Цепочки, произвела неизгладимое впечатление, потому что дальнейшее путешествие сквозь туман для робота Андроника, Изи и Себастиана прошло без каких-либо эксцессов. Пару раз, конечно, какие-то несуразные клыкастые морды высовывались из туманной завесы, но, завидев громадную тушу робота, тотчас прятались.

Долго ли, коротко ли, но поисковая команда, ведомая датчиками робота Андроника, выбралась из области непроглядного тумана и оказалась перед темным и покосившимся пятиэтажным домом, тем самым, который своим мирным земным видом так умилил Никиту.

— Что за странное строение? — проговорил Изя, из-под руки вглядываясь в очертание пятиэтажки. — Наверное, здесь тоже какие-нибудь монстры живут… Я туда не пойду.

— Себастиан, — сказал Себастиан, что должно было, вероятно, означать, — и я тоже…

— Чэго вы испугались? — удивился робот Андроник, фыркнув в усы. — Нормалный панэлный дом. А мои датчики показывают, что имэнно в этом домэ прэступники делали остановку. Надо идти смотреть.

— Вот и иди, — сказал Изя. — А я больше не пойду никуда. Датчики твои — вещь хорошая, только слишком уж ты долго снимаешь с них показания. Валет мог бы что-нибудь по этому поводу сказать, но уже не скажет. Правда, Себастиан?

— Себастиан, — подтвердил Себастиан.

— Как хотитэ, — пожал металлическими плечами робот Андроник и уверенной походкой, сотрясавшей окрестности в радиусе не менее двух километров, направился к единственному подъезду. И скрылся в нем.

Изя вздохнул, поискал глазами, куда сесть отдохнуть, и увидел пустовавшую трехногую лавочку.

— Пошли туда? — предложил он Себастиану. — У меня пых есть. Посидим покурим. Сейчас бы еще по кружечке «бухла» — помянуть светлую память Валета. Вот незадача — мы-то мертвые, а его вообще нет. Дема… дематериализован… Нет уж, я больше ни в какие передряги не полезу. Пускай этот робот с усами все делает. Пускай он Вознесенского с полуцутиком ловит. А мы потом к нему примажемся. Когда раздача подарков будет.

Себастиан и Изя присели на скамейку.

— Какая тишина вокруг… — умиротворенно произнес Изя, чиркая спичкой о штанину. — На, друг, прикури…

Себастиан прикурил палочку пыха, сделал первую затяжку — и вдруг, закашлявшись, выронил палочку.

— Себастиан! — заорал он, вскочив с лавочки.

— Ты чего? — встревожился Изя. — Чего случилось-то?

— Себастиан! Себастиан!!!

— Где? Не вижу?

Изя обеспокоенно завертел головой и внезапно увидел то, что так напугало его товарища. Из-за угла пятиэтажного дома, рядом с которым присели отдохнуть ифриты, медленно выползала процессия, состоящая из тройки вороных коней, запряженных в огромные сани. Взмыленные кони с великим трудом тащили скрежещущие полозьями сани, а впереди, ссутилившись, задом пятился сморщенный гномик с корзинкой. Гномик доставал из корзинки лепестки роз и рассыпал их перед тройкой. Изя только сейчас заметил дорожку из лепестков, тянущуюся вдоль всего дома и поворачивающую за дом. В санях гордо восседал потрепанного вида полуцутик, в одной руке держащий дымящуюся палочку пыха, а в другой — большую бутыль «бухла». Отхлебнув из бутыли, полуцутик воскликнул:

— А ну-ка еще раз!

— Славься, славься наш отец, полуцутик-молодец! — хрипло отозвался гномик. — Славься, славься наш отец, полуцутик-молодец! Славься, славься…

— Сла-а-а-авься! — измученно проржали кони.

— Себастиан? — удивился Себастиан.

— Не знаю, что это такое, — пожал плечами Изя. — Сейчас спросим. Эй! — окликнул он полуцутика. — Что это такое тут творится?

— А, представители власти! — дирижируя гномику палочкой пыха, весело закричал полуцутик. — Привет! Как вы в такую глушь забрались?

— Выполняем ответственное задание, — строго проговорил Изя. — Хотелось бы в общих чертах понять — что здесь происходит.

— А ничего особенного, — ответил полуцутик. — «Бухла» хотите?

— Себастиан! — радостно согласился Себастиан, а Изя для вида нахмурился и спросил:

— Взятку предлагаете, гражданин полуцутик?

— Да какая взятка… Тпру!

Тройка остановилась. Ноги коней заметно дрожали.

— Можете сесть отдохнуть, — милостиво разрешил полуцутик коням.

Кони тяжело грохнулись на задницы. Гномик сразу улегся на усыпанную лепестками роз дорожку.

Полуцутик бодро соскочил с саней, подошел к ифритам и протянул бутыль Изе, видимо, интуитивно выявив в нем главного.

— Такое дело, гражданин начальник, — заговорил полуцутик, обращаясь к Изе. — Эти вот сволочи — четверо покойников — посмели меня поработить и долгое время бессовестно пользоваться моими исключительными способностями. Теперь они строго наказаны за неуважение. Я ведь все правильно сделал? Все по закону?

— Хм… — все еще хмурясь, промычал Изя. — Вообще-то все, конечно, правильно… Но ведь преступников надо властям сдавать, а не заниматься самосудом.

— Да я хотел сдать! — воскликнул полуцутик, движением пальцев сотворив связку палочек пыха. — Я хотел сдать этих гадов… Возьмите пых, пожалуйста, это вам… Я хотел сдать, но потом подумал, что у загробной милиции и так хлопот хватает, а тут я еще со своими проблемами притащусь… Вы ведь не из-за меня в эту глушь прибыли?

— Нет, — ответил Изя, рассовывая по карманам своих шароваров пых, — а вы, полуцутик, знаете ведь законы Загробных Миров?

— А как же! — сказал полуцутик и прижал пухлые ручки к груди.

— А если знаете, то должны помнить закон сто пятнадцатый пункт двадцать первый — дача взятки должностному лицу при исполнении…

Полуцутик молниеносно сотворил еще две бутыли «бухла».

— …дача взятки должностному лицу при исполнении перестает считаться взяткой, если размером превосходит все мыслимые пределы, — закончил Изя.

Полуцутик поскучнел.

— У меня энергии на сотворение не особенно много осталось. Я всю энергию потратил на то, чтобы этих козлов заколдовать…

— А параграф двести тридцать пятый шестьсот восьмого закона Загробных Миров гласит…

— Сколько еще нужно?

— Две такие бутыли и две связки пыха, — быстро проговорил Изя.

Полуцутик несколько раз подряд щелкнул пальцами.

— То-то, — довольно проговорил Изя, расфасовывая добычу по карманам — своим и Себастиана. — Можете быть свободны, гражданин полуцутик.

Полуцутик неловко поклонился и побежал обратно к саням. Взмахнув крыльями, взлетел на них и хлестнул поводьями коней.

— А ну давай, залетные! Пошли!

Несчастные кони кое-как поднялись на ноги и снова потащили сани по дорожке. Гномик со стоном подобрал свою корзинку и продолжил свой путь, пятясь, хромая и стеная полным муки голосом:

— Славься, славься наш отец, полуцутик-молодец! Славься, славься наш отец, полуцутик-молодец! Славься, славься…

— Славься… — ржали кони.

Процессия, медленно проследовав мимо сидящих на лавочке ифритов, скрылась за домом.

— Вот, — сказал Изя, обращаясь к Себастиану. — Видел, как надо зарабатывать? Где ты еще добудешь столько пыха и «бухла»? Причем за бесплатно?

— Себастиан! — восхищенно проговорил Себастиан.

— Вот и я говорю, что нигде, — важно сказал Изя. — Законы надо знать, тогда и лавэ будет. Понял?

— Себастиан…

— Ага! — засуетился вдруг Изя. — Вот наш робот выходит. Прячь скорее добычу и ему ни слова о происшествии. Понял? А то еще делиться нас заставит. Он вон какой сильный, ему, пожалуй, не возразишь — дематериализует, на хрен, и все. Понял?

— Себастиан…

— Странноэ дэло, — проговорил робот Андроник, приближаясь к лавочке, — там в подвалэ явно располагалась какая-то подполная организация. Толко там никого нэт. Все перевернуто ввэрх дном. Бутыли пустыэ из-под «бухла» и всякая гадост. Клэтка разбитая и помет полуцутика вэздэ. Такое ощущэние, что в подвале дэржали пленного полуцутика. Хотя это нэвозможно — полуцутика нэльзя поработить. Ладно… Это к дэлу не относится… Слэдов прэступников также нэ обнаружэно…

— Как это? — расстроился Изя. — Мы потеряли след.

— Нэт, — ответил робот Андроник. — Нэ потэряли. Отсюда только одна дорога — в цэнтр колонии. Прэступники точно пошли туда.

— Ну да, — недоверчиво проговорил Изя. — А если они на периферии скрываются?

Робот Андроник усмехнулся.

— А чудовищ помнишь? Они прэступники, а не самоубийцы. Они в цивилизованную часть колонии пошли.

— И мы за ними! — воскликнул Изя и хотел вскочить с лавочки, но так как он был перегружен только что полученными взятками, не вскочил, а тяжело поднялся. — Идем! — повторил он.

— Себастиан! — поддержал Себастиан товарища и штаны, которые падали от того, что в карманах лежало четыре бутыли «бухла».

Робот Андроник молча кивнул и зашагал вперед — туда, где клубился серый туман периферии Пятого Загробного Мира.

Как того и следовало ожидать, ифриты и робот довольно быстро и без приключений добрались до контрольно-пропускного пункта центра Колонии X. Пройти через КПП для них тоже особого труда не составило, потому что Себастиан и Изя предъявили дежурному полуцутику К-ка-а служебные удостоверения, а робот Андроник— могучий металлический кулак.

— Проходите, — кивнул К-ка-а. — Только я собаку сторожевую сейчас на цепь посажу…

— Какая же это собака? — удивился Изя. — Это человеческий покойник.

— Я не покойник! — заплакал, лязгая цепью, сидящий на корточках худощавый хлыщ в перепачканном белом костюме. — Я передовик психоделического фронта и ветеран наркотических иллюзий! Я не покойник, я генеральный продюсер и оригинальный человек.

— Фу! — строго прикрикнул на хлыща К-ка-а. — Сидеть! Команды «голос» не было. Неотесанный еще домашний питомец, — пояснил дежурный полуцутик ифритам. — Мне его только недавно подарили. Одни хорошие товарищи.

— Я не домашний питомец! — взвыл хлыщ. — Я представитель прогрессивной прослойки общества! У меня у самого домашний питомец есть. Королевский карликовый пудель. Зовут — Коитус… Уважаемые галлюцинации! — взмолился хлыщ, поднявшись на ноги и снова пав на колени. — Дорогие галлюцинации! — заломил он руки, поочередно обращаясь к каждому из присутствующих. — Прекрасная рогатая галлюцинация, прекрасная усатая здоровенная галлюцинация, прекрасные двухголовые галлюцинации, отправьте меня, пожалуйста, домой! Я больше никогда-никогда не буду глотать таблетки и курить траву. Я даже пиво пить не буду… Ну пожалуйста…

— Фу! — снова прикрикнул на него К-ка-а. — Сидеть! Неотесанный, — повторил дежурный полуцутик, — но поддается тренировке.

Хлыщ горько рыдал, закрыв лицо руками.

— Н-да, — проговорил Изя, когда троица миновала КПП. — Как плохо, оказывается, быть человеческим покойником.

— Себастиан?

— Да потому что хлопотно, — пояснил свою мысль Изя. — Того и гляди превратят в коней, гномиков… А то и на цепь посадят…

— Себастиан, — вздохнул Себастиан, как обычно, соглашаясь со своим взводным.

— Что это, интересно, происходит? — пробормотал полуцутик.

— Ты ко мне обращаешься? — осведомился Никита. — Не знаю. Понятия не имею…

Трехэтажное восточное строение возвышалось на пятачке, куда выходили четыре улицы — с четырех разных сторон света. С четырех разных сторон света на пятачок стягивались четыре разных отряда.

— Повстанцы! — выдохнул Никита. — Вот так здорово!

— Вот так здорово! — растерянно проговорил полуцутик. — Надо же в какой момент попали в колонию… Всегда нам так не везет. Теперь мотать надо, пока нам кости не переломали…

— Ты же говорил, что колонисты не способны на решительные действия? — напомнил Никита.

— Значит, среди них объявился настоящий герой, — сказал Г-гы-ы.

— И кто из них настоящий герой? — спросил Никита.

На этот вопрос Г-гы-ы ничего не ответил. А между тем события на пятачке, где случайно находились и Никита с полуцутиком, разворачивались нешуточные. Отряд с север-

ной стороны, первым вломившийся к правительственному зданию колонии, был самый многочисленный. Во главе его верхом на пулемете «максим» мчался печально известный своей свирепостью не только всей колонии, но и всей Цепочке Загробных Миров Покатигорошек.

— Крови! — орал Покатигорошек. — Крови!

С южной стороны доносилось развеселое ржание и богатырский посвист. Это командир второго отряда Илья Муромец, оседлавший кентавра Борисоглебского, вел своих ребят на штурм. С восточной стороны бодрым аллюром продвигались вооруженные огнестрельным оружием стрелки во главе с Арнольдом, который, только оказавшись на пятачке, сразу же вскинул свое помповое ружье на изготовку и серией точных выстрелов вышиб все стекла в окнах резиденции участкового Эдуарда Гаврилыча. Четвертый отряд, вступивший под стены правительственного здания последним, оказался небольшим, однако состоял из таких отъявленных головорезов, что при первом же взгляде становилось ясно — если кого и следует опасаться из всей разношерстной толпы взбунтовавшихся героев, так это именно четвертого отряда. Близнец Арнольда Конан-варвар с двуручным мечом, Бармалей, Аттила, вооруженный громадным заржавленным топором, Соколиный Глаз, испускающий яростные боевые вопли и размахивающий парой томагавков, Змеиный Клык, Виннету — друг индейцев, Харка — сын вождя, братья Блюз, Дарт Вейдер, несколько Майков Тайсонов, капитан Крюк — и впереди всех пухлый селезень в развевающемся черном плаще.

— Товарищи! — крикнул селезень. — Вот мы и у цели. Разнесем по кирпичикам здание жестокой эксплуатации! Уничтожим всех подчистую! А потом разоблачим! Ура!

— Ура-а-а! — многоголосо поддержала своего предводителя толпа бунтовщиков. — Ура-а-а!

— Этот кретин с клювом — явно тут самый главный, — затравленно озираясь по сторонам, поделился своими наблюдениями полуцутик. — Знаешь, Никита, я думаю, что самое время делать ноги… Хорошо, что мы генератор успели запрятать. С такой неповоротливой дрыной, как наш генератор, ни за что сквозь эту толпу не пробиться…

— Да и без генератора тут хрен протолкнешься, — сообщил Никита. — Здание окружено плотным кольцом. Ну и народу… Когда мы с батькой Махно переворот в Первом Загробном делали, у нас вдесятеро меньше людей было… И потом — здесь все движутся к этому клятому правительственному зданию, а если мы против целенаправленного общественного движения пойдем, нас просто не поймут. Раздавят, проще говоря. Тебе это надо?

— Не надо, — признался полуцутик. — Поэтому я полетел.

— Куда? — изумился Никита.

— Подальше отсюда.

— Почему?

— Потому что у меня крылья есть, к счастью, — объяснил полуцутик Г-гы-ы. — Я, конечно, бессмертный, но мне не хочется, чтобы мне рожу намяли.

И он взмахнул крыльями, демонстрируя готовность немедленно сорваться с места.

— Как это? — все не мог понять Никита. — А я? Ты же мне друг!

Г-гы-ы опустил крылья и задумался.

— И правда, — сказал он, — нехорошо как-то бросать тебя на верную гибель. Хотя с другой стороны — ты и так мертвый. Чего тебе будет-то? Ну, голову оторвут или ноги-руки… В первый раз, что ли? Все прекрасно можно пришить. — Он снова взмахнул крыльями.

— Граждане колонисты! — раздался вдруг из разбитого окна голос, тысячекратно усиленный мощным рупором. —

Просьба всем не бузить и разойтись по своим домам! В противном случае мы вынуждены будем применить силу.

— Силу применим! — взревел в рупоре другой голос. — Валите, паскуды, по норам, пока не поздно!

— Это кто там гавкает? — прорезался голос селезня.

— С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает инспектор Колонии X! Слыхал, наверное? Требую разойтись по домам, а то хуже будет!

— Товарищи! — закричал, перекрывая общий шум, селезень. — Они пытаются нас запугать! У инспектора колонии нет никакой боевой силы, кроме старой зенитки, к которой, кстати говоря, и патронов-то не имеется. Так что ничего не нужно бояться! Все на приступ.

— На плечо! — скомандовал своему отряду Арнольд. — Целься! Пли!

Грянул новый залп. Так как окна все были разбиты, видимого ущерба зданию залп не принес, пули только чиркнули по стенам, отрикошетив по нападавшим — Илье Муромцу шальная пуля влепилась в лоб, а кентавру Борисоглебскому отстрелило ухо и хвост. Бунтовщики взвыли.

— Крови! — снова завопил неистовый Покатигорошек.

— Все, — сказал полуцутик Г-гы-ы и похлопал Никиту по плечу. — Я полетел. Сейчас тут, судя по всему, будет сражение, после которого останется море расчлененных трупов. Хирургам работы на полгода. А вдруг и мне руку или ногу отчекрыжат? На всех хирургов не хватит. К тому же загребешься свои конечности отыскивать в общей каше. Пришьют тебе чужую клешню — намучаешься с ней потом. Я вот помню случай, когда одному мужику голову ифрита по ошибке пришили, этот мужик потом…

Грянул новый залп.

— Последнее предупреждение! — загорланил рупор из правительственного здания. — Считаю до трех, и тогда… пеняйте на себя!

— Ладно, — оборвал себя полуцутик. — Нет времени на байки. Ты, Никита, на меня зла не держи, я полетел.

— Ну и лети, — обозлился Никита. — Нужен мне такой друг. Лети!

Г-гы-ы вздохнул, взмахнул крыльями, поднялся на несколько метров над землей, завис в воздухе и вдруг спланировал обратно.

— Не могу, — несколько растерянно проговорил Г-гы-ы. — Вот досада. Я же полуцутик — у меня подлость и гадость в крови. Основная черта характера. А сейчас, — захотел подлость сделать — и не получается. Заболел я, наверное, или долгое общение с тобой сказывается так… Черт… Ну, хочешь, я тебя уменьшу, суну в ухо, и мы вместе улетим?

— Ага, а потом не сможешь нормально увеличить? — усмехнулся Никита. — Как со Степой? Я же знаю, что с заколдовыванием у тебя все в порядке, а с расколдовыванием — большие проблемы… Слушай! — воскликнул вдруг Никита. — Я вот что придумал…

— Самое последнее предупреждение! — снова донеслось из правительственного здания. — Самое-самое последнее предупреждение! Начинаю считать до трех! Раз!

— Крови-и-и-и!!!

— Говори быстрее! — закричал полуцутик. — Я сейчас все равно улечу, мне страшно. Вон Покатигорошек как скалится! Ты знаешь, что он всех своих убитых врагов расчленяет и съедает? Говори быстрее, что ты хотел?

— Заколдуй меня так, — попросил Никита, — чтобы я был сильнее всех в этом мире! Оружия у меня нет, так я кулаками буду себе дорогу прокладывать!

— Чтобы ты был сильнее? — переспросил полуцутик. — Сейчас сделаю. Это просто, делаю — р-раз!

Он прищелкнул пальцами.

— Два!!! — прогремело из рупора.

— Готово, — сказал Г-гы-ы, — я тебя заколдовал.

— Что-то я ничего не чувствую, — задумчиво проговорил Никита, ощупывая себя.

— Два с половиной!!!

— А что ты должен почувствовать? — удивился Г-гы-ы и взлетел в воздух. — Это другие пускай теперь чувствуют— кто на тебя осмелится напасть. Знаешь, я полетел. Все. Теперь, когда я тебе помог, мне не жалко будет тебя оставлять. И еще…

— Два на ниточке!!!

— Крови-и-и!

— И еще, — торопливо договаривал Г-гы-ы. — Я тут над полем битвы буду кружить, как черный ворон. Если тебе руку там… или ногу, или башку оторвут, я быстренько подберу и спрячу. Чтобы потом путаницы не было. Идет?

— Идет, — кивнул Никита. — Ну… давай.

— Два на волоске… Три!!!

— Крови-и-и!!!

— Начина-а-ай! — дико вскрикнул селезень и подпрыгнул в воздух. — Впере-е-ед!

Двери правительственного здания, которые прекрасно были видны Никите, распахнулись. Оттуда выскочил невысокого роста человек с гладко зачесанными назад волосами в черном строгом костюме и черном длиннополом пальто. В каждой руке человека было по пистолету.

— Братва… — развязно, будто выжевывая слова, выговорил человек, жонглируя пистолетами, — мы стрелять не хотим. Но если кто дернется — всех перемочим. Я — Саша Белый. Слыхали?

И с видом полнейшего равнодушия по отношению к толпе бунтовщиков сплюнул себе под ноги.

Обалдевшие от подобной наглости повстанцы на минуту примолкли. Человек, назвавший себя Сашей Белым, судя по всему, решил, что слова его возымели должное действие, и для пущего эффекта страшно осклабившись, обернулся назад и крикнул, призывая кого-то:

— Пацаны!

Из распахнутых дверей правительственного здания один за другим выкатились не менее сотни точно таких же гавриков в черных строгих костюмах и черных длиннополых пальто, а выкатившись, гаврики немедленно начали обниматься и целоваться друг с другом, отчего происходящее стало напоминать многолюдные похороны.

— Ну что, сволочи? — победно загремел рупор из окна. — Увидели теперь, с кем вам придется иметь дело, если вы сейчас же не разойдетесь по домам? Это — мои защитники! Они очень крутые и в мире живых считаются героями своего времени! Лучше вы их не злите!

Неизвестно, сколько бы наблюдавшие за всем этим повстанцы пребывали в состоянии изумленного ступора, если бы все тот же кровожадный Покатигорошек не развернул свой пулемет и не дал бы длинную очередь по защитникам правительственного здания. После этого ряды восставших дрогнули — и покатились вперед. Защитники на несколько мгновений смешались, но довольно скоро оправились — и открыли ураганный огонь из своих пистолетов, который, впрочем, нисколько нападавших не остановил. Стрелять в несущихся на правительственное здание героев из ручных пистолетов было все равно что кидать камешки в набегавший на скалу девятый вал.

Не успевшего еще понять что к чему Никиту мгновенно смяли. Он рухнул и подняться даже не пытался — как тут поднимешься, когда по твоему телу бегут сотни и сотни ног? Он только уткнул лицо в ладони и подвел коленки под живот, чтобы его не очень-то втаптывали в землю.

А на пятачке вокруг правительственного здания творилось такое…

Глава 6

Сарынь на кичку!

Степан Разин

Восставшие герои колонии, вступив в драку, неожиданно ощутили невиданный прилив сил. Иначе и быть не могло — они все были какими-никакими, а героями, а для героя, настоящего или не очень, драка — родная стихия. Всего за несколько минут сражения полсотни защитников правительственного здания были разорваны в клочья — черные лоскуты реяли над орущим и беснующимся сборищем, как хищные птицы. В принципе на этом сражение можно было заканчивать, но вошедшие в раж герои прекратить побоище уже не могли.

Илья Муромец, например, когда под ним пал его боевой конь, то есть кентавр Борисоглебский, больно шмякнулся о землю задницей и, вконец разозлившись, хряпнул могучим кулаком по шее первого попавшегося ему под руку, как будто этот первый попавшийся был виноват в падении Ильи.

Первый попавшийся оказался героем легенд английских мореплавателей Джоном Сильвером, злобным одноногим пиратом. Несмотря на инвалидность, Сильвер дрался очень даже неплохо, умело орудуя протезом из мореного дуба. Получив от Ильи по шее кулаком, Сильвер немедленно развернулся и врезал Илье протезом между ног. Охнув, Илья попятился и наткнулся задом на героя эпоса казахского народа Кендебая, отдавив тому обе ноги. Пока Кендебай соображал, что все это могло значить, Илья пришел в себя, повернулся к Кендебаю лицом, принял боксерскую стойку и провел серию мощных ударов в корпус, после чего Кендебай отлетел на несколько шагов назад и влепился в семерых сказочных гномов, продвигавшихся к правительственному зданию сплоченной «свиньей». От удара стройные ряды гномов развалились и мгновенно переформировались из «свиньи» в круг, в центре которого, охая, приподнимался с земли Кендебай. Разозленные гномы набросились на героя казахского эпоса с таким рвением, что всего за минуту втоптали его в землю по шею. Они втоптали бы его и глубже, если бы не Капитан Крюк, с дикими воплями ворвавшийся в гномью ставку и не нанизавший всех семерых на громадные зазубренные крюки, которые были у него вместо рук. Покончив с этим грязным делом, Капитан издал победный клич, который привлек внимание Арнольда. Арнольд, отчего-то пришедший в ярость из-за криков Капитана Крюка, пробился сквозь толпу и прикладом своего помпового ружья нанес Капитану такой мощный удар, что голова Крюка отделилась от шеи и взмыла высоко в небо, где была подхвачена полуцутиком Г-гы-ы — полуцутик исполнял свое обещание, данное Никите, следить с высоты птичьего полета за схваткой. Полуцутик подбросил неистово матерящуюся голову еще выше, перекувыркнулся в воздухе и с криком:

— Пенальти! — врезал ногой по голове, как заправский футболист по мячу.

Эдуард Гаврилыч, наблюдавший в окно за штурмом, обеспокоенно присвистнул обеими головами, метнулся в коридор и скоро вернулся, подкатив к окну зенитную установку. Снаряды у него, вопреки уверениям селезня, наличествовали, хотя снарядов этих было совсем немного. Эдуард Гаврилыч прицеливался — голова Эдуард склонилась над прорезью прицела, а голова Гаврилыч, вытянув шею, следила за толпой, выбирая жертву.

— В кого стрелять? — берясь за спускозой рычаг, спросил Эдуард.

Гаврилыч зорким оком ухватил из общей мешанины мощную фигуру Ильи Муромца и хотел было уже скомандовать Эдуарду, но тут появившаяся с зеленых небес Пятого Загробного Мира голова Капитана Крюка врезалась Гарвилычу в лоб и упала на пол, продолжая материться такими страшными словами, что даже видавший виды Гаврилыч, и сам при случае любивший матюкнуться, потерял сознание не столько от удара, сколько от неожиданного испуга.

Эдуард, занятый вращением рукояти наведения, почувствовал только удар и, оторвавшись от прорези прицела, увидел голову на полу. Эдуард вскрикнул, с перепугу решив, что это отстреленная только что голова Гаврилыч, и, цепляясь за рычаги, сполз на пол. Ствол задрался вверх, и зенитка грохнула, выпустив из своего нутра снаряд, который с невообразимой скоростью взвился в небо.

— Ни хрена себе! — проорал полуцутик, уворачиваясь от снаряда, который, набрав высоту, замедлил скорость и, перевернувшись головкой вниз, полетел на землю.

— Ни хрена себе! — проорал полуцутик, вторично уворачиваясь от снаряда.

Никита шел через толпу с трудом — словно по грудь в воде. Направление, в котором ему надо было двигаться, чтобы выбраться на свободное пространство, он потерял еще в самом начале схватки и теперь шел наугад. Никаких особых изменений в своем физическом состоянии после заклятия, наложенного на него полуцутиком Г-гы-ы, он пока не чувствовал.

«Схалтурил крылатый поганец, — раздраженно думал Никита. — Хотел свою шкуру спасти и не стал тщательно наводить заклинание. Теперь мне кранты. Если я отсюда вовремя не выберусь. А я, надо полагать, все-таки вовремя не выберусь… Такая уж тут каша заварилась…»

Откуда-то сбоку вынырнул обнаженный по пояс мускулистый парень с повязкой на курчавых волосах.

«Рембо», — сразу догадался Никита, всегда уважавший американские боевики за незамысловатый сюжет и причудливые спецэффекты.

Парень орудовал длинным луком с порванной тетивой, как крестьянской косой, сбивая с ног всех, кто попадался ему на пути. Как только Никита понял, что теперь на пути Рембо оказался он сам, ему оставалось только развести руками и приготовиться достойно встретить соперника — потому что увернуться он никак не успел бы.

Никита растопырил руки и присел для придания своему телу наибольшей устойчивости. Но Рембо отчего-то передумал нападать на Никиту, замер на секунду, поднял глаза в небо, испуганно вскрикнул, бросил лук и прыгнул в кипящую толпу, как в море.

«Меня испугался», — успел подумать Никита и внезапно осекся, заметив, как ближайшие дерущиеся герои выпустили из рук своих орудия уничтожения противников и самих противников и так резво кинулись кто куда, что за считанные мгновения вокруг Никиты образовалось свободное пространство радиусом никак не менее двух метров.

Все еще недоумевая по поводу странного поведения героев, Никита услышал вдруг пронзительный нарастающий свист— и только тогда догадался поднять глаза на небо, откуда стремительно приближался обтекаемый и сверкающий на солнце, как бутылка шампанского, зенитный снаряд.

Никита не шевелился — снаряд летел со скоростью вполне космической, так что предпринять какие-либо попытки к собственному спасению Никита все равно не успел бы. Он только растерянно раскрыл рот.

Эдуард и Гаврилыч очнулись от обморока одновременно. А очнувшись, кинулись первым делом к зенитке, посмотреть, какие разрушение произвел их выстрел. Эдуард успел заметить свистнувший вниз снаряд и закричал: