Зеленая ветвь

      Президент, как всегда, шел без охраны. Его сопровождали слуга-албанец и однорукий ординарец Какони. Встречая на оживленной улице знакомых, Каподистрия приветливо улыбался, раскланивался, приподнимая цилиндр. У входа в церковь он увидел на паперти двух рослых мужчин в красных турецких фесках и черных плащах. Это были его заклятые недруги - Константин и Георгий Мавромихали. Еще недавно они сидели в тюрьме, но обратились с просьбой о помиловании к президенту, и он, поверив раскаянию, выпустил их на свободу. На днях он собирался освободить также главу их рода Петра-бея...
      Встреча с помилованными организаторами антиправительственного заговора была, разумеется, неприятна. Люди, способные предать интересы родины, не вызывали симпатии. Но Каподистрия их не боялся. Он знал, что народ любит его, и не допускал мысли, чтобы кто-либо из соотечественников мог угрожать его жизни.
      - Ни один сын Греции не поднимет на меня руку! - сказал он однажды Алмейде, предупредившему его о возможности покушения.
      Не знал президент, что под черными плащами братьев Мавромихали спрятаны отточенные кинжалы и новенькие пистолеты, заряженные английским порохом. И пришли они сюда, чтобы осуществить зловещий план, тщательно продуманный французским и английским резидентами. В ночь с 8 на 9 октября, готовя покушение на президента Греческой республики, де Руан дал сигнал французским военным кораблям подойти к ключевым укреплениям столицы.
      Проходя мимо братьев Мавромихали, Каподистрия приподнял цилиндр, чтобы ответить на приветствие, и повернул голову в сторону Константина, который левой рукой приподнял феску. В это же мгновение он вынул из-под полы плаща руку и, не целясь, выстрелил в президента. От волнения заговорщик промахнулся, и пуля пролетела мимо. Тогда Константин выхватил кинжал и вонзил его в свою жертву. Зажав рукой рану, президент повернулся лицом к Георгию. У того не дрогнуло сердце. Он, достав из-под плаща пистолет, выстрелил в голову обливающегося кровью Каподистрии.
      Смертельно раненного президента подхватил единственной рукой ординарец и осторожно положил на пол паперти. Воспользовавшись смятением окружающих, убийцы бросились бежать. Какони побежал за ними. Вынув из кобуры пистолет, он прицелился в Георгия, но пистолет дал осечку. Какони выхватил второй пистолет и разрядил его в спину Константина. Тот продолжал некоторое время бежать, но вскоре зашатался и упал. Тут его настигли горожане. Обезумевшие от горя люди с исступленной яростью избивали убийцу, превращая его тело в кровавое месиво.
      Взрыв народного гнева и отчаяния потряс Навпали. На улицы города высыпало все население города: ремесленники, грузчики, моряки, солдаты, арматолы многотысячной толпой стояли на площади, оплакивая спасителя отечества.
      - Барба Яни! Барба Яни! Прощай, Барба Яни! - звучали до рассвета отчаянные голоса.
      А в понедельник толпы людей с оружием в руках шагали перед президентским дворцом. Они требовали привлечь к ответственности причастных к преступлению. Требовали возмездия за гибель Барба Яни.
      46. ПЛОЩАДЬ ТРЕХ АДМИРАЛОВ
      Августин Каподистрия стойко перенес гибель родного брата. Скорбь душила его, но он нашел в себе мужество в эти черные дни заменить на президентском посту Иоанна.
      Брат завещал ему в случае неожиданных чрезвычайных событий не поддаваться панике и взять управление государством в свои руки.
      Он часто говорил о возможности заговора иностранных резидентов с реакционной знатью против республиканского правительства. Теперь Августин воочию убедился в правоте его слов - один из убийц президента - Георгий Мавромихали - нашел убежище в доме французского министра - резидента де Руана.
      Нужно было действовать, действовать быстро и энергично. Каждая минута промедления могла стать гибельной - заговорщики готовы посягнуть на свободу и независимость Греции.
      Августин вызвал к себе самых преданных и надежных офицеров полковника Алмейду и Райкоса.
      - Заговорщики хотят вызвать в стране смуту и растерянность, - сказал он. - Им нужна анархия, чтобы под предлогом борьбы с беспорядками ввести в столицу батальоны французского экспедиционного корпуса и английскую морскую пехоту. Это означало бы конец независимости Греции. Я доверяю вашему военному опыту и честности. Самое главное - пресечь происки коварных злодеев... Я верю вам.
      Они втроем обсудили обстановку и решили объявить в городе осадное положение, закрыть доступ в крепость с суши и с моря.
      - Таким образом заговорщики будут изолированы от внешнего мира. Нам останется лишь взять под наблюдение дома резидентов, усилить охрану президентского дворца, и враг будет парализован, - изложил свои замыслы Алмейда.
      - Охрану дворца и наблюдение за главарями возьмут на себя мои артиллеристы. Они сообразительные солдаты, - предложил Райкос.
      - Вот и отлично.
      Так был нанесен удар по врагам президента.
      Городские ворота плотно захлопнулись. Связь с портом прервалась. На улицах появились усиленные патрули. Дома резидентов взяли под охрану. Руководители заговора - де Раун и барон Доукинс - занервничали. Убийство президента не вызвало растерянности у жителей столицы, наоборот, оно сплотило их. Скорбь народа вылилась в гнев. Жители толпами выходили на улицы, требуя расправы над оставшимся в живых убийцей и над всеми, кто причастен к преступлению.
      Испуганные таким поворотом событий, заговорщики пошли на риск. Генерал Жерар, воспользовавшись тем, что он все еще является командующим регулярными войсками, отдал приказ стянуть солдат гарнизона на площадь Трех Адмиралов. Он построил их и стал убеждать солдат повиноваться только ему.
      - Отныне королевская Франция берет Грецию под свое покровительство, заявил генерал.
      Но его призыв не нашел отклика среди солдат. Воины учуяли фальшивую ноту, и батальон не изменил своей присяге.
      Тогда Жерар распорядился ударить в барабаны и приказал войску идти к сенату выразить свой протест. Однако воины замерли на месте.
      Поняв, что его власть над гарнизоном окончилась, генерал сам явился в сенат и потребовал особых полномочий. Сенаторы встретили его так же, как и солдаты на площади Трех Адмиралов.
      47. ОПОЗДАЛИ...
      В то время, когда на площади Трех Адмиралов генерал Жерар пытался склонить на свою сторону войска, в сенате-герузии произошло важное событие: собрание сенаторов утвердило верховную комиссию для управления страной под председательством брата покойного президента графа Августина Каподистрии.
      Узнав об этом, Алмейда и Райкос облегченно вздохнули: избранием верховной комиссии заканчивалось безвластие в стране.
      Они вышли из зала заседания в приемную и, посмотрев друг на друга, поняли, что их волнует один и тот же вопрос.
      - Интересно, кого заговорщики хотели поставить на место убитого президента? - спросил Алмейда.
      Райкос улыбнулся.
      - Этот же вопрос интересует и меня.
      В здании сената находилась и квартира русского резидента барона Рикмана. Когда они проходили длинной застекленной галереей, которая вела к крыльцу, Алмейда вдруг крепко сжал за локоть Райкоса.
      - Подождите... Гляньте на окно слева.
      Райкос остановился и посмотрел в сторону, куда показал Алмейда. Проем открытого окна был задернут тонкой шелковой занавеской. Через прозрачную ткань хорошо просматривалась комната, освещенная солнечными лучами, проникающими через окно напротив.
      За столом сидело трое. Райкос узнал в них рыжеватого Рикмана, длиннолицего Доукинса и курносого подвижного де Руана.
      - Похоже, что мы стали свидетелями заседания трех дипломатов, прошептал Райкос. - Пойдемте...
      - Нет, подождите. Это может быть весьма интересно. К тому же они нас не видят... Ба, с ними еще и Пеллион! Он им докладывает, - сказал Алмейда.
      Круглый, как шар, начальник сухопутных войск подполковник Пеллион был любимцем генерала Жерара. За окном звучал его скрипучий голос:
      - ...С кончиною президента в Греции не стало более правительства, и генерал Жерар полагает, что наступило время взять страну под защиту трех держав... Поэтому он обращается к вам, господа резиденты, и просит назначить его главнокомандующим.
      - Да ведь этот спектакль французский и английский резиденты разыгрывают для вашего соотечественника. Заговорщики уже давно решили поставить у власти Жерара, - прошептал Алмейда. - Интересно, поймается ли на их удочку барон Рикман?
      После некоторой паузы прозвучал голос Рикмана:
      - Господа, я не понимаю генерала Жерара, француза, состоящего на службе у суверенного греческого государства. Какое он имеет право, не являясь подданным Греции, решать вопрос о правительстве сей страны? Мы, резиденты, не вмешиваемся во внутренние дела независимой страны, мы гарантировали ей независимость!
      - Позвольте, но мы же взяли Грецию под свое покровительство! закричали в один голос де Руан и сэр Доукинс.
      - Да, сядьте, пожалуйста, господа, - жестом гостеприимного хозяина успокоил их Рикман. - Сядьте, - повторил он и, когда гости уселись, продолжал: - Я думаю, что этот вопрос касается внутреннего устройства Греции, и решать его может только правительство.
      - В том-то и дело, дорогой барон, что генералу в данный момент не к кому обратиться, - воскликнул де Руан.
      - Правительства в Греции нет. Оно не существует с того момента, как погиб президент, - пояснил Доукинс.
      - Господа, вы на сей счет плохо проинформированы, - с укоризной покачал массивной головой Рикман и поднял исписанный листок бумаги. - Сию грамоту мне только что вручил секретарь. Она гласит о том, что несколько минут тому назад закончилось заседание герузии, где избрано новое правительство Греции - верховная комиссия в составе трех человек: господина Коллети, господина Колокотрониса и графа Августина Каподистрии. Граф - глава комиссии и председатель правительства.
      - Как у этих греков все быстро делается! - всплеснул руками де Руан.
      - Черт возьми, - вздохнул Доукинс и понимающе посмотрел на французского коллегу.
      Оба резидента - французский и английский - поднялись с кресел. Алмейда опять потянул за руку Райкоса.
      - Теперь нам, пожалуй, можно вернуться в зал заседаний и об услышанном поведать секретарю...
      - Зачем? Это отлично сделает Рикман.
      - А вы догадливы, Райкос.
      - Все ясно. Рикман разгадал, какую интригу затеяли заговорщики.
      - Да, но позвольте обратить ваше внимание на то, чего вы, дорогой Райкос, не заметили, - сказал Алмейда.
      - Слушаю вас.
      - Так вот-с. Отказ вашего резидента пойти на поводу у французского и английского правительств означает, что пехота этих держав пока не высадится в Навпали и их корабли не будут угощать нас ядрами...
      - Вы хотите сказать, что, если бы Рикман поддержал своих коллег, они бы оккупировали столицу Греции?
      - Немедленно! Французские и английские корабли этой ночью подошли вплотную к нашим бастионам.
      - Вы считаете, что позиция русского министра сдержит их?
      - Несомненно. Одно дело - напасть на греческую крепость и совсем другое дело - столкнуться с пушками русской эскадры, вступить в конфликт с Россией...
      - Да, разница есть...
      - То-то и оно! Однако Франция и Англия вряд ли откажутся от такого лакомого куска, как Греция. Но пока они опоздали. Опоздали потому, что сенат успел сформировать новое правительство.
      48. ЗАГОВОРЩИКИ
      В траурной завесе всенародной скорби Райкосу виделись светлые проблески.
      Навсегда запомнилась Райкосу искренняя скорбь простолюдинов, когда, узнав о гибели президента, они оплакивали его. Свидетельства тому - яркие эпизоды ненависти греков к подлым интриганам.
      ...Вместе с комендантом Алмейдой они выходят из дворца сената. Только что отпели тело убитого, их лица еще мокры от слез. У выхода их встречает плюгавый старикашка, вельможный князь Караджа, друг французского резидента и один из вдохновителей убийц. Он не в силах скрыть своего торжества: нагло улыбается, выставляя поредевшие гнилые зубы.
      - Неужели убит? Неужели это правда? - прикидывается неосведомленным он, и трудно понять, чего больше в его словах - радости или ехидства.
      Рука Алмейды потянулась к кобуре пистолета.
      Райкос не сдержался и крикнул:
      - Какая наглость!
      Старый князь догадался, что с ним может сейчас произойти, и с юношеской резвостью бросился бежать.
      Следом за ним устремились прохожие, вооруженные ружьями и саблями.
      - Держите его! Смерть убийцам!
      Князь понял, что теперь его жизнь зависит от ног. Но, несмотря на его резвость, недалеко от дома резидента князя все же настигли и начали избивать. Солдаты поставили Караджу у стены дома. Вскинули ружья, взвели курки. Но в этот миг подоспел архиепископ, под окнами которого хотели расправиться с князем.
      Архиепископу удалось уговорить солдат отложить расправу. Полумертвого от страха Караджу отвели в тюрьму и заперли в каземате.
      Солдаты поняли причастность к заговору и убийству президента иностранных господ и стали внимательно следить за ними.
      Заговорщики затаились.
      49. БЕСЕДА РЕЗИДЕНТОВ
      Английский королевский министр-резидент Доукинс посетил французского королевского министра-резидента де Руана и имел с ним беседу.
      - А не кажется ли вам, что все получается совсем не так, как мы думали? - с тревогой спросил английский резидент своего коллегу.
      Француз пожал плечами.
      - Нас подвела эта хитрая лисица Рикман. Он мило улыбался, а в самый решительный момент заговорил о суверенитете Греции.
      - Да, Россия нас подвела.
      - Я могу лишь заметить: вы слишком осторожны в своих определениях, сэр Доукинс. Его величество мой король недаром ненавидит русских. Он говорит, что их интересы расходятся с нашими.
      - Да, но в первую очередь нас подвел ваш генерал Жерар. Можно было бы обойтись и без батальонов французского экспедиционного корпуса, если бы его как главнокомандующего слушались греческие солдаты. Не обижайтесь, но ваш Жерар сплоховал.
      - Он такой же мой, как и ваш, - вспыхнул де Руан. - Я тоже разочаровался в Жераре. Просто он, как все военные, самоуверенный тупица.
      - Не будем больше говорить о них. Нужно обратить внимание на создавшееся положение. У нас имеются просчеты...
      - Надо было действовать осторожнее. Мы поторопились с этими Мавромихали.
      - Не будем заниматься бесполезной болтовней, - переменил тему разговора Доукинс. - Меня тревожит то, что, устранив Барба Яни, мы вызвали среди греков не ту реакцию, что предполагали. В этом наш просчет.
      - Меня тревожит то же самое. Улицы запружены вооруженными простолюдинами. Они оплакивают своего президента, проклинают убийцу. Правительство Августина Каподистрии относится к нам даже хуже, чем правительство его брата. Оно ввело в столице осадное положение. Наши дома находятся под усиленным наблюдением. За каждым нашим шагом следят.
      - Греческие солдаты по поручению правительства оберегают нас.
      - Но я боюсь этих солдат, Доукинс. Они не столько охраняют, как держат нас под караулом. И рано или поздно присоединятся к разъяренному плебсу. Это произойдет, как только они убедятся, что в моем доме скрывается убийца...
      - И мы с вами, дорогой барон, станем жертвами на алтарях наших отечеств, - хладнокровно сказал английский министр-резидент.
      Он уставился немигающими глазами на курносое лицо де Руана. Тот понял, что Доукинс испытывает его.
      - Прекратите эту игру, Доукинс... Будьте хоть раз в жизни откровенны. Вы, как и я, отнюдь не хотите быть жертвою на алтаре отечества. Надо во что бы то ни стало избежать этого!
      - Нет ничего проще, барон. Нужно лишь выдать тех, кто прячется в вашем доме. Выдать грекам Георгия Мавромихали и его подручных!
      - Но как это будет выглядеть со стороны? Мы скомпрометируем себя в глазах общественного мнения.
      - Да что вы, барон! Дипломат не может быть таким сентиментальным! Вы придаете слишком много значения моральной стороне этого дела. Поймите: Мавромихали уже сыграли свою роль. А греческим властям можно заявить, что вы ничего не знали.
      - И греки поверят?
      - Еще как! Им ничего не остается, как поверить. Ведь от решения вашего королевского правительства зависит очередной денежный взнос в их государственную казну. Августину Каподистрии придется поверить всему, что вы скажете.
      - Вы очень самоуверенны, Доукинс.
      - Ничуть.
      - Но все же мне кажется, что ваш план - выдать Мавромихали - просто ужасен. Он подорвет нашу репутацию в глазах греков...
      - Заговорщикам можно укоротить языки обещанием, что мы выручим их, и они будут верить. Тем временем, - продолжал Доукинс, - вам необходимо добиться у греческого сената ослабления чрезвычайных мер по охране резиденций в связи с введением осадного положения. Это оскорбление нашего дипломатического статута!
      - Бог с вами, Доукинс! Вы хотите, чтобы они сняли караулы возле наших домов? Эта охрана только и удерживает чернь от насилий над нами...
      - Не горячитесь! Я имел в виду другое. Вы должны добиться от сената распоряжения открыть городские ворота для беспрепятственного сообщения с портом, с гаванью: вам нужна круглосуточная связь с военными судами королевского флота... Тогда можно будет вывести из вашего дома всех, кто причастен к покушению, и помочь им добраться до корабля. Этим мы избавимся от самых страшных - живых улик. А тогда вам уже ничего не страшно.
      - Согласен. Идемте сейчас же в сенат и потребуем от них открыть городские ворота в гавань!
      - Но зачем нам идти с этими требованиями вдвоем? Убийцы находятся в вашем доме. И вопрос выдворения их из города всецело лежит на вас. Кроме того, разве ваш расшитый золотом мундир перестал оказывать на греков нужное впечатление?
      "Этот английский лицемер пытается выйти сухим из воды. Нет, вам не удастся моими руками загребать жар. Мы будем делать это вместе", - подумал де Руан и сердито посмотрел на улыбающегося англичанина.
      - Вы правы, сэр. После убийства президента мой расшитый золотом мундир, как, впрочем, и ваш, перестали оказывать нужное воздействие на греков.
      И английский коллега уступил.
      - Что ж, из чувства нашей давней дружбы, дорогой барон, придется мне и на сей раз поддержать вас, - сказал он, поднимаясь с кресла.
      - Не считайте меня круглым идиотом, Доукинс. При чем здесь ваши чувства? Нам надо спасать свои шкуры.
      - Понял вас, - сказал Доукинс и нехотя поплелся следом за ним.
      50. ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ АТАКА
      На улице их встретила толпа, требующая выдачи убийц президента. Солдаты, охраняющие посольство, оттеснили толпу, и в их окружении дипломаты двинулись к площади Трех Адмиралов.
      Здесь стояли выстроенные войска. В голове первого батальона, рядом со знаменосцами, музыкантами и высшими офицерами, резиденты увидели группу сенаторов. К ним и направились де Руан и Доукинс. Они подчеркнуто сухо представились и затем де Руан потребовал открыть городские ворота, ведущие в порт, потому что королевским дипломатам необходимо посещать военные корабли. Еще в более резкой форме то же самое повторил Доукинс.
      Сенаторы молча выдержали дипломатический натиск представителей двух великих держав. А затем, после паузы, смущенно объяснили, что волнующий дипломатов вопрос могут решить лишь два человека: глава нового правительства Августин Каподистрия или же главный комендант полковник Алмейда.
      Резиденты высказали главному коменданту свое требование.
      Алмейда почтительно выслушал их.
      - Вы просите обеспечить вам беспрепятственную дорогу в порт к кораблям? Что ж, это можно, господа. По первому же вашему желанию мы к вашим услугам, - ответил, любезно улыбаясь, комендант. Он делал вид, будто не понял просьбы господ дипломатов. Алмейда обратился к Райкосу:
      - Господин полковник, возьмите роту солдат и проводите господ резидентов к кораблям.
      Вышло все снова не так, как того хотелось резидентам. Вместо того, чтобы распахнуть ворота в порт для беспрепятственного бегства убийц, комендант решил каждый раз под контролем водить их в гавань на корабли... Черт знает что!
      Де Руан стал объяснять Райкосу, что они не собираются идти к кораблям. Они просят, чтобы ворота в порт были всегда открыты. Круглые сутки.
      - Мы будем открывать ворота по вашему первому требованию, - повторил Райкос. - Только просим посылать на корабли спецкурьеров либо служащих ваших посольств, которых мы знаем. Не то, не дай бог, этим воспользуется кто-нибудь из преступников. Тогда на меня падет тяжелая ответственность, и вы тоже можете подвергнуться опасности неприятных подозрений.
      Такой ответ окончательно вывел из равновесия резидентов. Де Руан закричал, забыв о своей дипломатической степенности:
      - Милостивый государь, вы вздумали предъявлять нам условия? Так знайте же, что мы, королевские министры великих держав, не намерены сего терпеть!
      Де Руан выпятил грудь. Солнце сверкало на золотых вензелях, которые украшали его мундир. Королевский министр был величествен и горд. Неужели перед ним не дрогнут эти греческие солдафоны?
      И резидент бросил последний козырь:
      - Если вы не удовлетворите наше требование, мы тотчас же покинем город.
      Эти олухи должны, наконец, понять: если резиденты могучих держав покидают государство, это чревато неприятными последствиями. Для такого малого государства, как Греция, это равносильно катастрофе: блокада, лишение денежных субсидий, голод...
      Так падите на колени, просите прощения у послов великих держав! Идите на уступки, выполняйте их требования, тем более, что они пока совсем незначительны: всего лишь открыть ворота в порт и приказать часовым зажмурить глаза, когда мимо них, как тени, проскользнут несколько человек... Изменники с окровавленными руками. Разве этот главный комендант не понимает, что от него требуется? Неужели эти военные иностранцы не уступят? Они же не греки!
      Мысли де Руана прервал хриплый голос Доукинса. Английский резидент старался изо всех сил поддержать своего коллегу.
      - Да! - грозно рявкнул Доукинс. - Мы покинем город!
      Резиденты уставились на коменданта Алмейду и полковника Райкоса.
      И тут Алмейда сорвал с себя непроницаемую маску, которую носил до сей поры. Смуглое лицо стало серым. Угрозы резидентов, видимо, вывели его из себя, и он пришел на помощь Райкосу:
      - Если господам дипломатам и в самом деле угодно покинуть столицу Греции, никто не властен воспрепятствовать им... Вот так, господа. Комендант саркастически улыбнулся и поднял фуражку.
      Комендант и полковник поклонились и двинулись с площади, оставив покрасневших от злости резидентов среди обступившей их толпы.
      Атака дипломатов была отбита.
      51. СДАЛИСЬ!
      Нервы у де Руана не выдержали. На другой день в десять часов утра он призвал к себе господина Аскотти, гражданского губернатора Навпали, и объявил ему, что убийцы президента скрываются у него и он, как королевский министр-резидент, настоятельно просит избавить его от их присутствия.
      Губернатор Аскотти, человек робкий, не принимал самостоятельных решений. Он доложил об этом главе нового правительства графу Августину Каподистрии и, получив от него приказание, передал его коменданту Алмейде. Королевский резидент встретил Алмейду смущенно. Он путался в словах, видимо, уже жалел, что обратился к властям с такой просьбой. И, наконец, заявил, что требует от Алмейды письменного указа - подтверждения того, что тот действительно имеет право арестовать в его доме убийцу. Когда резиденту доставили такой указ, он снова как-то странно пробормотал: дескать, Мавромихали заявил, что "никакая сила не извлечет его из квартиры и никто, кроме народного суда, не властен судить его". Де Руан стал уверять коменданта в том, что он вовсе не против правосудия, но боится, что народ может поступить с убийцей так же, как с его братом Константином Мавромихали, т. е. учинить расправу без суда.
      Алмейда заверил резидента, что сумеет под надежной охраной доставить убийцу в тюрьму. Только после этого заверения де Руан повел Алмейду в нижний этаж, где в комнате на диване развалился здоровенный чернобородый парень, а двое других сидели рядом на ковре.
      Алмейда предложил Георгию Мавромихали и его сообщникам следовать за ним, но те отказались, и он понял, что их придется брать силой.
      Собрался идти за подкреплением, но резидент отозвал его и предложил арестовать сообщников Георгия Мавромихали - Яни Параятти и Андрея Патриноса. Алмейда сообразил, что без них легче будет справиться и с главным преступником.
      Когда арестованных вывели под конвоем из дома резидента, на улице уже скопилась огромная толпа. Не обнаружив среди двух преступников главного убийцу, народ поднял ропот. Люди публично обвиняли де Руана в том, что он покровительствует убийце и укрывает его.
      Дом резидента плотной стеной окружили вооруженные солдаты. Терпению народа приходит конец...
      Губернатор Аскотти пришел к де Руану и предупредил его: если он будет медлить с выдачей убийцы, может произойти непоправимое.
      Испуганный резидент пообещал тотчас же выдать Георгия Мавромихали, но при условии, что ему не будут нанесены оскорбления.
      Входные двери широко раскрылись. Проходила минута за минутой, но в них никто не появлялся. Тогда потерявший терпение Алмейда послал адъютанта узнать, почему задерживается выдача убийцы. Адъютант вошел в дом и увидел дрожащего Георгия Мавромихали. Он был настолько испуган, что не смог ступить и шага. Со второго этажа спустился подполковник Пеллион. Вдвоем с адъютантом они вытащили преступника из комнаты и вытолкнули на улицу.
      52. ВОЗМЕЗДИЕ
      В крепости Ич-Кале состоялось заседание военного суда. Тысячи людей пришли сюда осуществить возмездие.
      Георгий Мавромихали упорно отрицал свою вину, но показания многочисленных свидетелей изобличали его. Грозный ропот негодования вылился из уст людей, когда один из свидетелей рассказал, как убийца целовал ствол пистолета, где остался темный след от выстрела, сразившего президента.
      Георгия Мавромихали приговорили к смертной казни, а его сообщников к каторжным работам.
      На другой день на вершине Паламиди показалась высокая фигура человека, одетого в черное монашеское платье. На голове у него был бархатный темно-лиловый колпак - скуфья.
      Многотысячная толпа узнала в нем убийцу президента, и гневные возгласы грозным эхом прокатились по окрестным долинам.
      Под непрекращающийся гул голосов закованный в цепи Мавромихали медленно спускался по крутой лестнице. Его сопровождали стражники и священник.
      Сойдя на площадку, где уже выстроилась шеренга солдат с заряженными мушкетами, убийца снял скуфью, низко поклонился народу и попросил у него прощения. Но толпа ответила единодушным проклятием:
      - Анафема!
      Мавромихали несколько раз кланялся народу и просил прощения, но в ответ единодушно звучало одно и то же слово:
      - Анафема!
      Поняв, что прощения не будет, он снял с себя пояс с драгоценностями и швырнул его под ноги священнику.
      - Молись за меня, преподобный отец!.. - попросил Георгий Мавромихали и в отчаянии широко раскинул руки.
      Грохот залпа заглушил громовое проклятие народа:
      - Анафема!
      Так оборвалась жизнь убийцы Иоанна Каподистрии.
      53. ЧТО БЫЛО ПОТОМ
      Ни грохот мушкетного залпа, покаравшего убийцу, ни проклятия народа, заклеймившего злодеев, не смогли исцелить душевную рану Райкоса, вызванную гибелью президента.
      Иоанн Антонович Каподистрия был для него больше, чем друг, он как бы олицетворял его веру в победу добра над злом, над темными силами, сражаться с которыми он и прибыл в Грецию.
      Гибель президента показала, что Райкос заблуждался. Невозможно одолеть темные силы зла...
      За время ратных трудов в Греции Райкос научился разбираться в сложных событиях. И теперь он убедился, что истинные виновники кровавого злодеяния - королевские резиденты и их высокопоставленные пособники - благополучно здравствуют и продолжают плести коварные интриги.
      Райкосу стало ясно, что глава нынешнего правительства не обладает ни государственным умом, ни волевыми качествами своего погибшего брата. Августина настолько запугали королевские резиденты, что он распорядился не раскрывать причастности де Руана, Доукинса и генерала Жерара к заговору. И представители закона прикинулись глухими к показаниям свидетелей.
      Народ открыто возмущался действиями правительства. Августина Каподистрию обвиняли в трусости и слабости. Это пошатнуло его и без того невысокий авторитет.
      Солдаты негодовали, что глава правительства не отстранил от руководства армией предателя Жерара. Их ненависть к генералу дошла до того, что рядовые отказались повиноваться и перестали отдавать ему честь. Даже стоя на часах, караульные притворялись, что не замечают, когда генерал проходит мимо. Ни выговоры, ни наказания не действовали на солдат.
      Однажды, когда Райкос совершал очередной обход артиллерийской роты, солдаты обратились к нему:
      - Господин полковник, скажите ему... чтоб убирался по добру, не то наше терпение кончится и мы возьмем его на штыки.
      Райкос понял, о ком идет речь.
      - Да что вы, братцы? Разве можно так? - Он хотел принять начальственно-строгий вид и сурово одернуть солдат. Но неожиданно для себя так обрадовался их смелости, что начальственного вида у него не получилось. Он невольно улыбнулся и, пощипав по привычке кончики рыжих усов, ответил: - Да у меня и храбрости не хватит сказать такое генералу.
      - Хватит! Хватит у вас храбрости, - заверил его бойкий голос.
      Солдаты, забыв, кто стоит перед ними, перебивая друг друга, стали изливать ему свою душу.
      Райкос, глядя в горящие доверчивые солдатские глаза пообещал:
      - Что ж, попробую.
      И, не откладывая, тут же пошел в штаб. Там он сказал французскому генералу:
      - Ваше превосходительство, я не ручаюсь за солдат. Они в любую минуту могут взять вас на штыки... Вам следовало бы поскорее убраться.
      Жерар смерил его высокомерным взглядом.
      - Вы так считаете, полковник?
      - Я уверен, генерал.
      - Спасибо за совет. Я уже давно подумываю об отставке...