Другая сторона - Шайтан-звезда (Часть 2)

      - Знал ли ты это, о Сабит ибн Хатем? - осведомился аш-Шамардаль.
      - Нет, откуда мне это знать? - отвечал звездозаконник. - Те мужи в Хире, от которых я иногда получаю послания, мало озабочены обитательницами царского харима.
      - Понимаешь ли ты, что тебя нельзя считать безоговорочно выигравшим спор?
      - Я выиграл его, клянусь Аллахом! - воскликнул упрямый звездозаконник. Если царь Хиры дал слово ввести эту девушку в свой харим, какие еще нужны доказательства?
      Гости аш-Шамардаля загалдели. К несчастью Сабита ибн Хатема, среди них оказалось и несколько знаменитых факихов - тем самых осанистых мужей в парчовых халатах, - и они пустились обсуждать это дело со всей страстью знатоков законов, приводя изречения и поминутно взывая к пророку.
      И они сразу же обнаружили некую несообразность в условиях спора.
      - Вопрос в том, станет ли девушка женой царя до исполнения двадцати лет, или этим счастьем она сможет насладиться и в восемьдесят лет! выкрикнул тот, кому посчастливилось напасть на эту мысль.
      - Разумеется, она к двадцати годам так или иначе должна была выйти замуж, - быстро отвечал аш-Шамардаль. - Предполагалось, что это непременно произойдет, и никому даже в голову в тот миг не пришло, что она может до таких лет остаться незамужней! Дочерей франков поздно отдают замуж, но двадцать лет - это и для них многовато, клянусь Аллахом! Но этого не произошло!
      Джейран ощутила некое злорадство - человек, из-за которого она столько испытала, да впридачу пометивший ее проклятыми знаками, сейчас получал по заслугам! Она даже испытала благодарность к аш-Шамардалю за то, что он раскрыл все это дело и призвал к ответу звездозаконника.
      - Хотелось бы знать, какого мнения по этому поводу почтенный Барзах! вмешался другой факих, недовольный тем, что удачная мысль пришла в голову не ему, и желающий выделиться если не сообразительностью, так настойчивостью. - Выслушаем и другую сторону!
      - А что может сказать Барзах кроме того, что девушка должна была к моменту разрешения спора уже быть замужем за царем? Иначе и спорить было бы не о чем, - резонно заметил аш-Шамардаль.
      - Нет, предмет для обсуждения все же имеется, - не унимался факих. - В судах правоверных рассматриваются жалобы о нарушении брачного обещания! Следовательно, клятва царя Хиры имеет законную силу!
      - В нашем случае законную силу имел бы брачный договор, подписанный свидетелями в присутствии главного кади Хиры! - возразил первый факих. И эти люди снова сцепились, оглушая друг друга изречениями, и приводя примеры, и взывая к справедливости Аллаха.
      Джейран подумала, что если она сейчас выйдет, и назовет себя, и встанет на сторону противников Сабита ибн Хатема, вся эта суматоха кончится, а ее вместе с мальчиками выведут из Пестрого замка. Чем громче шумели знатоки законов, тем острее хотелось ей сделать это.
      Она уже вообразила, как выходит на середину зала, и обвиняет Сабита ибн Хатема в своих бедствиях, и посылает за мальчиками, и ее ноги уже ступили на тополевые бревна подъемного моста, и она уже послала своих людей искать среди камней тело Хайсагура, с который, очевидно, стряслась беда...
      И Джейран вспомнила, как в крепости горных гулей переругивались эти двое, оборотень и старый звездозаконник, переругивались яростно и беззлобно, как люди пылкие и давно привязанные друг к другу...
      Она ухватилась за колонну.
      Пожалуй, с выходом торопитться не следовало...
      Пока Джейран пыталась принять мудрое решение, мудрецы снова вспомнили, что недостает второго участника спора.
      - Разве у тебя не было джинна, чтобы послать его за Барзахом? - ехидно осведомился высокий мудрец в серой, испещренной загадочными пятнами, рубахе и коротковатых шароварах. - Мы видим одного из спорщиков, но не видим другого! А если Барзах скажет, что ему достаточно его превосходства, и откажется от плодов победы?
      - Барзах не откажется от плодов победы! - возразил аш-Шамардаль. - Он слишком много сделал, чтобы достичь ее!
      - А что проку Барзаху в том, если Сабит ибн Хатем и его ученики лишатся своего имущества? Что прибавится Барзаху от их нищеты? Разве накопленные ими знания перейдут в его голову? - не унимался высокий мудрец. - Пусть явится наконец Барзах!
      - Барзах уже на пути сюда! - воскликнул аш-Шамардаль. - Клянусь Аллахом, между им и нами не более двух фарсангов!
      Он достал из-за пазухи лист пергамента и развернул его.
      - Подай мне столик, о дитя, - обратился он к тому из муридов, который во время всего этого шума находился к нему ближе прочих. Мурид молча взял стоящий у стены низкий столик, подхватил и подушку для сидения, принес все это и установил перед аш-Шамардалем.
      Тот сделал движение рукой, призывая к тишине, уселся, положил перед собой пергамент и стал чертить над ним знаки, как если бы писал по воздуху буквы, бормоча при этом.
      - Этот круг небосвода достался ему от самого Бахрама, - уважительно произнес один из собеседников. - Смотрите, смотрите... Изображение появляется!
      - Клянусь Аллахом, оно движется! - подтвердил другой.
      Что-то происходило на столике, судя по тому, как обступили аш-Шамардаля и с каким вниманием глядели через его плечи на пергамент.
      - Видите, о друзья Аллаха? - спросил аш-Шамардаль. - Вот та самая башня, на вершине которой огнепоклонники оставляли своих мертвецов! Те, кто бывал здесь раньше, знают, на каком расстоянии от замка она стоит! Вот башня, а вот всадники, которые проезжают мимо нее... а вот и Барзах... посмотрите, как он торопится, как погоняет коня! Совсем скоро он будет среди нас!
      Джейран зажала рот рукой.
      Насколько ей было известно, отряд всадников, в котором был Барзах, вовсе не стремился к Пестрому замку, а, напротив, удирал от него без оглядки! И увозил с собой ребенка, которому было суждено стать наследником престола Хиры!
      Всякий раз, сталкиваясь с враньем, Джейран сперва терялась, потом в ней просыпалась тихая ярость, а потом уж следовало ждать неторопливых, но весьма целеустремленных поступков - наподобие бегства из фальшивого рая. И на сей раз она тоже впала в изумление прежде, чем что-то предпринимать.
      Тем временем сторонники Сабита ибн Хатема, среди которых были не только звездозаконники, но и врачи, обучавшиеся у прославленных врачей Харрана, и маги, и факихи, перешли от обороны к наступлению, довольно верно угадав уязвимое место аш-Шамардаля.
      - Пошли за ним того марида, который принес сюда нас! - требовали маги и звездозаконники на удивление дружно. - Куда ты девал его, этого марида с собачьей головой?
      - Клянусь Аллахом, марид сбежал от него, как сбежал десять лет назад джинн из рода сыновей Джирджиса! - перекричал прочих человек с такой длинной бородой, что ее острый кончик достигал колен. - Он не знал, что заклинание власти для этого джинна ограничено количеством приказаний! А ведь это было в заклинании сказано ясно, и следовало бы ему понять, что еврейские буквы на самом деле означают числа!
      И были перечислены еще кое-какие грехи гнусного завистника в обращении с джиннами, ифритами и маридами, плененными и заточенными еще Сулейманом ибн Даудом.
      Аш-Шамардаль в конце концов замолчал под бременем этих упреков, и всякий, кто имел дело с людьми, чьи лица от ярости бледнеют и каменеют, воздержался бы испытывать в такие мгновения долготерпение Аллаха. Но собеседники и сотрапезники аш-Шамардаля в пылу словесного побоища утратили чувство меры.
      Он поднял голову - и по выражению его лица, по блеску выпуклых глаз можно было бы догадаться, что он принял страшное решение. Это решение далось ему нелегко - и, хотя он все прекрасно подготовил, совершить последний шаг на этом пути все же было для него мучительно, ибо раньше его зависть находила себе отраду в мелких и тайных пакостях, а сейчас ей предстояло подвигнуть своего обладателя на открытое злодеяние.
      - Да, я не повелеваю таким количеством джиннов, каким мог повелевать прежде! - вдруг выкрикнул аш-Шамардаль. - Но у меня есть кое-что получше! Я воспитал верных мне мужей, истинных муридов, и если джинн или ифрит не расстанется с жизнью из-за моей прихоти, то эти муриды рады будут заполнить собой пропасть, чтобы я мог перейти ее по их трупам! Смотрите!
      Аш-Шамардаль поднял руку вверх - и все увидели окошко под самым куполом, а в окошке - стоящего на корточках человека.
      - Он ждет моего знака, - сказал гнусный завистник. - А знаете ли, каков этот знак?
      - Нет, откуда нам это знать? - ответил за всех Сабит ибн Хатем.
      - Плевок!
      И аш-Шамардаль действительно с отвратительным звуком харкнул на пол.
      Тут же мудрецы и звездозаконники услышали крик.
      Раскинув руки, ожидавший знака человек на мгновение повис в воздухе и, пока его крик длился, долетел до каменного пола.
      Наступила тишина.
      Многие закрыли себе лица руками.
      Джейран, онемевшая от ужаса, сделала из-за колонны шаг вперед. Ей вдруг показалось, что этого несчастного еще можно спасти, если броситься к нему, перевернуть на спину, приподнять и дать глотнуть воздуха полной грудью.
      И она увидела лицо человека, который погиб из-за плевка.
      Его шея странно вывернулась и он прижимался щекой к каменным плитам, как будто прислушиваясь - не спешат ли снизу прекрасные благоухающие гурии с серебряными кувшинами, полными наилучшего вина.
      Это был ученик цирюльника Хусейн.
      И Джейран поняла, что юноше помочь невозможно - он должен был погибнуть и он погиб.
      - Все видели, какова преданность этого мурида? - грозно спросил аш-Шамардаль. - А у меня таких - сотня тысяч! Поэтому я предлагаю вам, звездозаконники Харрана, добровольно отказаться от своего имущества, и отречься от своих занятий, и прогнать ваших учеников, и запретить им продолжать ваше дело, и известить об этом всех, иначе - горе вашим семьям, вашим друзьям, всем вашим близким и любимым! Мои муриды найдут их, где бы они ни спрятались! И сотня моих с радостью погибнет, чтобы принести мне голову одного вашего!
      Говоря это, аш-Шамардаль вздергивал подбородок, и высокомерно устремлял вверх рыжую бороду, и наслаждался властью, как мужчина бы наслаждался обладанием желанной женщиной, и лишь одно раздражало его голос, которому полагалось бы гудеть под сводами купола, срывался на неожиданное взвизгивание.
      - Подумайте, о звездозаконники, и пусть Аллах приведет вас к разумному решению, - переведя дух, приказал он. - Я же долго ждать не намерен. В моих часах осталось воды примерно на четверть дневного часа. Как только завоет их бронзовая труба, а она воет так, словно настал судный день, мои муриды войдут в этот зал, и избавят мир от вашего зла, и придут ко мне за распоряжениями о судьбах ваших близких! А все прочие могут покинуть это помещение, пока еще не поздно.
      - Слишком много власти взял ты, о аш-Шамардаль! - набравшись мужества, выступил вперед Сабит ибн Хатем. - Еще жив маг Бахрам, наш подлинный повелитель и истинный обладатель присвоенных тобой талисманов! Что он скажет, когда узнает, что ты погубил звездозаконников Харрана и собранные ими знания? Я проиграл спор - и я готов лишиться всего, что нажил за свою жизнь! При чем тут мои ученики? При чем тут знание?
      - А как ты полагаешь, о малоумный, стал бы я угрожать, если бы не заручился сперва согласием мудрого и всеведущего Бахрама? - язвительно осведомился аш-Шамардаль. - Он не хотел осквернять свой слух склокой, которую вы, о звездозаконники, неминуемо должны были бы затеять, узнав о его решении относительно вас. Но он находится в Пестром замке! И если вы хотите его видеть - он спустится к вам, клянусь Аллахом! О дитя, пойди и пригласи к нам нашего знатного гостя!
      Слова относились к юноше, стоявшему рядом с Джейран, он кивнул и отступил к выходу из зала.
      Джейран, не сводя глаз с аш-Шамардаля, сделала то же самое. И она проскользнула за молодым муридом незаметно и для него, и для звездозаконников, и для прочих мудрецов.
      Мурид, взяв у выхода из зала факел из настенного кольца, уверенно пошел по проходу, возвращаясь туда, где его с пятью товарищами взял аш-Шамардаль, и затем - по сводчатому коридору к двери, охраняемой еще двумя верными.
      - Ради Аллаха и скрытого имама, выдайте мне того, кто находится в этом помещении, - сказал он. - Его требует Великий шейх.
      - На голове и на глазах! - отвечали стражники, и мурид проскользнул за дверную занавеску.
      Он появился оттуда, ведя за руку еще одного старца, также далеко зашедшего в годах, чьи тонкие белые одеяния мели по каменным плитам, а серебристая борода, казалось, светилась сама по себе.
      Этот старец молча следовал за муридом, опустив голову и тяжко вздыхая.
      Джейран поняла, что это и есть тот Бахрам, который должен рассудить спорящих, но поняла она также, что появление этого неземного старца никого не успокоит, ибо ему принесут громогласную жалобу на аш-Шамардаля, и склока начнется заново, и затянется, а единственный, который мог бы отречься от своих претензий к Сабиту ибн Хатему, Барзах, никогда не появится в Пестром замке!
      Зведозаконники были обречены. Или аш-Шамардаль и Бахрам возьмут с них клятву в том, что они отрекаются от своего имущества - а какое у них могло быть имущество, кроме знаний? - или же они будут уничтожены теми плечитыми праведниками, которых аш-Шамардаль собрал в замке немалое количество. Будут уничтожены наилучшие и наимудрейшие - и, хотя у них останутся в разных голодах юные ученики, будет очень трудно восстановить накопленное ими...
      При всей простоте своей души Джейран поняла, что только зависть могла побудить бездарного мага погубить великое звездозаконие Харрана. И ей стало стыдно за свое желание унизить Сабита ибн Хатема перед собранием мудрецов и магов.
      Первая мысль, которую Аллах послал в ее голову, была, возможно, наилучшей - вернуться в зал и перерезать аш-Шамардалю горло. Вторая мысль была не столь прекрасна - увидев это, муриды аш-Шамардаля предадут Джейран такой мучительной казни, что она тысячу раз пожалеет о своем благом порыве. Тут же возникла и третья мысль, самая благоразумная. Девушка вспомнила о гнусном обещании аш-Шамардаля расправиться со звездозаконниками, когда завоют водяные часы.
      После нескольких столкновений с этим изобретением она поняла, как оно действует, и хотя исторжение воя из бронзовой трубы все еще казалось ей диковинным, сама мысль о измерении времени при помощи равномерно капающих в сосуд капель улеглась у нее в голове без особого напряжения. Такие вещи она не только быстро понимала, но и, наверно, могла бы придумывать сама, в отличие от стихов, запоминание которых - и то было для нее мучительно.
      Водяные часы должны были находиться неподалеку от зала где собрались гости аш-Шамардаля, чтобы их близкий вой уже ни в ком не вызвал сомнений. Джейран не знала расположения помещений в Пестром замке, но все известные ей крупные строения имели вид квадрата, образованного комнатами и коридорами, с большим залом в середине, открытым, как в любом караван-сарае, или увенчанным куполом, как в царском дворце Хиры. Исходя из этого, она попыталась себе представить, где сейчас находится, сосчитала повороты, которые все совершались под прямым углом, и вдруг поняла, что комната, где аш-Шамардаль держал Бахрама, примыкала к залу! Возможно, там даже имелось окно, через которое престарелый маг следил за событиями!
      Она вышла из-за опоры и как можно спокойнее, но при этом быстрым шагом, приблизилась к стражникам.
      - Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного! И во имя скрытого имама! сказала она. - Наш господин, Великий шейх, забыл в этом помещении одну вещь и прислал меня за ней.
      - Входи, о друг Аллаха, - отвечал один из стражников.
      Джейран приподняла край занавески и вошла.
      Помещение было обставлено убого, но высокие бронзовые часы там и впрямь имелись. Распахнув дверцу, девушка завертела головой в поисках подходящей помехи. Нашелся лишь шелковый изар медового цвета, неизвестно как угодивший в комнату старца. Впрочем, вскрикнула же здесь женщина...
      Подтащив к часам скамеечку, Джейран оторвала край изара, скомкала и, покгузив руку по самый локоть в верхний чан, нашарила в самое его середине отверстие. Плотно забив его тряпицей, она соскочила и показала длинный язык бронзовому трубачу на верхушке часов.
      - Ты затрубишь не раньше Судного дня, о проклятый! - сказала она.
      Тут за дверной занавеской она услышала четыре удара об пол. Что бы они означали - Джейран соображать не стала, но на всякий случай спряталась за часы.
      Ворвался юноша, красотой напоминающий сбежавшую из рая гурию.
      - Сюда, о несчастные! - приказал он, и на коленях вползли два стражника, не переставая биться лбами об пол. - Куда девалась эта распутница? В подземелье ее нет, здесь ее также нет! Он что, вывел ее из Пестрого замка? Горе мне и горе вам! Ваш Великий шейх - предатель, слышите вы это?
      Но муриды, которым верность заменила все прочее, что должно быть у правоверного в голове, продолжали долбить пол.
      - Вы допустили, чтобы она пропала, о скверные! Сперва - ребенок, а потом - она! Кто хозяин в этом замке? - грозно спросил юноша. - Кто кому тут служит? Великий шейх служит скрытому имаму, чтобы покорить для него земли и явить его правоверным во всем его блеске и всей славе, или скрытый имам должен терпеть проделки какого-то мерзкого шейха?
      - Убей нас ради своей славы! - не в силах вынести ярости высшего существа, взмолился один из муридов. - Мы провинились - убей нас, о могучий и справедливый скрытый имам!
      - Чтобы мы очистились этим и вошли в рай! - добавил второй.
      - Введи нас в рай, обещанный пророком Мухаммадом!
      - Убейте друг друга! - приказал юноша, и отвратительная улыбка растянула уголки его губ, так что сходства с нежной гурией не осталось вовсе.
      Джейран содрогнулась.
      Муриды встали, возвели глаза к небесам и, едва шевеля губами, произнесли символ веры. Затем они обнажили мечи и, направив острия вперед, шагнули друг к другу. Со стоном, подобным реву, оба повалились наземь, спаянные навеки двумя пронзившими их клинками.
      Тот, кто назвал себя скрытым имамом, с большим любопытством взирал на их судороги, когда уверенная рука, вынырнув из-за его плеча, пережала ему горло.
      - Тебя-то мне и надо, о гнусный мальчишка! - услышал он. Благодарение Аллаху, который послал мне тебя! О Бакур, о Дауба! Ко мне, о любимые!
      * * *
      * * *
      Маймун ибн Дамдам прохаживался взад и вперед, охраняя истинную плоть Хайсагура. Он сильно беспокоился, ибо прошло немало времени, а новое обиталище гуля-оборотня не внушало ему большой надежды на благополучный исход всего этого дела.
      Вдруг Хайсагур пошевелился. Джинн в два прышка оказался возле него и стремительно склонился над ним. Но Хайсагур сел так быстро, что стукнулся лбом о конскую морду.
      Он схватился за бледные наросты, похожие на округлые рожки.
      - Ради Аллаха, разве ты собрался целоваться со мной? - осведомился он. Твои зубы мало годятся для этого! Убери копыта, о джинн, мне же негде тут пошевелиться!
      - О друг Аллаха, ты нашел Гураба Ятрибского? - Хайсагур не сразу узнал голос, прозвучавший у него в голове, до того он сделался жалобным и дрожащим.
      - Да, я нашел его и оставил наедине с разъяренным ифритом! Но он и сам сейчас порядком рассердился...
      - На тебя, о гуль?
      - На себя, о джинн! Этот твой Гураб Ятрибский вдруг обнаружил, что он учит одному, а делает совсем другое!
      - Горе тебе, ты восстановил его против себя, и он никогда нам не поможет, и я навеки останусь в конском теле и не увижу своей возлюбленной... запричитал Маймун ибн Дамдам.
      - Перестань заполнять мою несчастную голову своими воплями! прикрикнул на него Хайсагур. - Он обещал нам помочь. Но сейчас мы можем лишь ждать. И мы будем ждать, клянусь Аллахом!
      - Если бы нам Аллах оставил что-либо иное... - проворчал джинн.
      После чего оба они молчали довольно долго. Маймун ибн Дамдам выдергивал и жевал горькие стебельки горных трав, Хайсагур время от времени сердито сопел.
      - А еще эта безумная... - вдруг сказал он. - И ее мальчишки... Они наверняка решили, что со мной стряслась беда, и опять отправятся выручать меня, хотя я в этом вовсе не нуждаюсь! Или нет - я так прикрикнул на эту ущербную разумом, что она закается оказывать мужам помощь, не дожидаясь их просьбы...
      - Не говори плохо о Джейран, о гуль, - попросил Маймун ибн Дамдам. Разве она не помогла мне и не избавила меня от власти распутницы?
      - Мне нет дела до Джейран, - проворчал Хайсагур. - Я уверен, что эта девушка не пропадет, и, клянусь Аллахом, она - первая из женщин, о ком я говорю такие похвальные слова! Но там, в Пестром замке, находится человек, к которому я за долгие годы сильно привязался. Он иногда подобен разумом и упрямством ишаку, и забывает все, что случилось мгновение назад, и сварлив, и постоянно нуждается в чьей-то помощи, но я люблю его! Он - из людей знания, о Маймун ибн Дамдам, он - наилучший из звездозаконников Харрана Мессопотамского, а я недостоин завязывать ремни сандалий у худшего из его учеников! О Маймун ибн Дамдам, если мы не спасем его и тех, кто с ним, погибнут древние тайны звездозакония и погибнет все то новое, что сделали Сабит ибн Хатем и его ученики!
      Прокричав все это, Хайсагур вдруг ощутил, как сила и бодрость покинули его, а на их место пришли бессилие и отчаяние. Он бросился наземь, охватив руками свою расщепленную голову, и в его рыке слышался стон страдания.
      Бессильное ожидание помощи оказалось для него более тяжким испытанием, чем он полагал.
      - Умерь свою скорбь, о гуль, - строго сказал ему Маймун ибн Дамдам. Ибо каждый, кто вкусил зелья самообладания, будет в один прекрасный день облачен в доспехи победы.
      - Кто это тут толкует о самообладании? - возмутился Хайсагур. - Да ведь ты готов плакать и причитать по малейшему поводу!
      - Прибавь, о Хайсагур, - попросил Маймун ибн Дамдам. - Ругай меня и проклинай меня, но только не предавайся отчаянию! Когда я вижу, как рычит от бессилия горный гуль, подобный тебе силой и отвагой, мне хочется разбежаться и кинуться в пропасть... Ибо кто я рядом с тобой? И в лучшие мои дни всего моего мужества хватило лишь на то, чтобы похитить любимую и тайно жить с ней!
      - А вот моего мужества на это не хватило бы, - признался гуль.
      И снова предались они ожиданию, и мгновение казалось им часом, а час сутками, а суток они бы не смогли прожить, ибо сутки показались бы им вечностью, а Аллах не создал творения, способного жить вечно.
      Оно оказалось настолько изматывающим, это ожидание, что оба, и гуль, и джинн, впали в какую-то тупую дремоту.
      Внезапно аль-Яхмум поднял голову и насторожил уши. Источник звука был довольно высоко, но он снижался, и конь, испуганный этим странным событием, заржал.
      Маймун ибн Дамдам, утратив в дремоте власть над конем, очнулся от того, что аль-Яхмум в панике несся во весь опор прочь от Хайсагура, рискуя оступиться на щербатой горной дороге и полететь вниз.
      Джинн овладел конским телом, развернул его мордой к тому месту, где был оставлен гуль, и увидел опускающийся с неба шар необычайного цвета красновато-лиловый, окруженный дымом, а в середине этого шара - нечто белое.
      Шар коснулся больших камней, за которыми скрывался Хайсагур, и исчез за ними, оставив лишь лучи, торчащие во все стороны и пронзающие ночное небо.
      Маймун ибн Дамдам несколько обождал. Если бы шар напал на Хайсагура, тот скорее всего, поднял бы крик и рев на всю округу. Или он не успел даже закричать?..
      Джинн вдруг ощутил свое полное одиночество в этих горах, вдали и от рода Раджмуса, и от Джейран, которой он был бессилен помочь, и от гуля, отвага которого в последние часы придавала джинну силу и уверенность. Он подумал, что могло произойти и наихудшее - Гурам Ятрибский не договорился с бешеным ифритом, и упустил его, и ифрит прилетел сюда наказать тех, кто осмелился вызвать его, не владея сильными заклинаниями власти, да впридачу лишил на время огненной плоти.
      Если ифрит пожирал сейчас Хайсагура - значит, Аллах не оставил надежды и Маймуну ибн Дамдаму.
      Покачав горестно головой, джинн решился - он направился обратно, к тем камням, над которыми торчали, колыхаясь, лучи. Если ему предстоит стычка с разъяренным Грохочущим Громом - то нет никакого смысла откладывать ее, все равно ифрит может, поднявшись на небольшую высоту, увидеть коня и наброситься на него. А, явившись добровольно, джинн мог бы и до чего-то договориться с ним, сытым...
      Но Аллах распорядился иначе - завернув за камни, Маймун ибн Дамдам увидел там троих, и первым был Хайсагур, вторым - Гураб Ятрибский, а третьим Грохочущий Гром, сократившийся до человеческого роста.
      - Сюда, сюда, о Маймун ибн Дамдам! - позвал его Хайсагур. - О шейх, однажды ты уже помог этому несчастному - так доверши благодеяние и выручи его во второй раз! Раскрой для него Врата огня!
      Джинну стало стыдно. В то время, как он, дрожа, ожидал насыщения ифрита, гуль помнил о его беде и первым делом попросил не за Сабита ибн Хатема, а за него!
      - Не время, о шейх! - возразил он, увидев по лицу Гураба Ятрибского, что мудрец крайне удивлен звучащим в собственной голове голосом. - Мне ничто не угрожает, а Сабит ибн Хатем и звездозаконники Харрана - в опасности!
      - Так вот он каков, этот прославленный Маймун ибн Дамдам! - с немалой издевкой заговорил Грохочущий Гром. - Я полагал, что этот джинн выше меня ростом и в ярости подобен горящей головне, а он жалобно взывает и сделал своим оружием конские копыта!
      - О Грохочущий Гром, а как вышло, что ты столько лет прожил, благоденствуя, не обремененный ничьей властью? - спросил Гураб Ятрибский. Ведь медное кольцо, которому ты подчиняешься, могло попасть в более скверные руки, чем кувшин, заключавший этого джинна.
      - Я уже поблагодарил тебя за это, о шейх, и взялся до рассвета исполнять твои просьбы, - высокомерно отвечал ифрит, - при том условии, что ты не прикажешь строить разрушенный город, а прикажешь разрушишь построенный город, или убить царя, или разбить войско!
      - Я помню, для чего ты создан, и уважаю замысел Аллаха, - сказал Гураб Ятрибский. - Что ты скажешь о том, чтобы бережно разрушить вон тот замок, именуемый Пестрым?
      - Требуй - и получишь! - ухмыльнулся ифрит.
      - Постой, постой, о шейх! - завопил, бросаясь между ифритом и Гурабом Ятрибским, Хайсагур. - Ведь там - люди, Сабит ибн Хатем со звездозаконниками, прочие мудрецы и маги, и еще эта ущербная разумом со своими вооруженными детьми...
      - Я помню, о гуль. Но дай мне договориться с этим почтенным ифритом так, как это будет приятно ему, - Гураб Ятрибский улыбнулся. - Ты же выполняешь свое предназначение? Так дай и ему выполнить свое! Аллах послал его разрушать - так пусть он и совершит это наилучшим образом!
      При виде озадаченной рожи ифрита Маймун ибн Дамдам не смог удержать ржания, заменявшего ему смех.
      - Мы, ифриты, знали, что Бахрам передал тебе талисманы, которым мы подчиняемся, и мы с нетерпением ждали, когда ты воспользуешься ими и призовешь нас, - заговорил Грохочущий Гром, - ибо нас много, и мы, невзирая на твои заклинания, нашли бы способ погубить тебя! Но никому из нас и в голову не пришло, что ты примешь нашу натуру такой, как сотворил ее Аллах, и не потребуешь, чтобы мы отреклись от своей сути.
      - А почему я должен требовать того, что неугодно Аллаху? - осведомился Гураб Ятрибский.
      Хайсагур уловил в его взгляде и голосе скрытое лукавство.
      - Когда я доверил на время кольцо ас-Самуди, то предупредил его - раб этого кольца может лишь уничтожать, так что призывать его на помощь следует только в случае смертельной опасности, чтобы он испепелил врага и получил от этого радость и удовольствие. Но ас-Самуди предпочел терпеть бедствия, не пуская в ход кольца, - продолжал он. - Скажи, о Грохочущий Гром, испытываешь ли ты дурные чувства по отношению к ас-Самуди? Испытываешь ли ты дурные чувства по отношению ко мне?
      - Нет, разумеется, - отвечал ифрит. - Со времени, когда Сулейман ибн Дауд заклял нас, ифритов, нам никогда не жилось так хорошо, как в последние десятилетия. Мы не чувствовали власти и гнета владельцев талисманов. Это я говорю тебе честно - и вот в чем причина того, что я покорился твоим заклинаниям, и не призвал на помощь братьев, и доставил тебя сюда.
      - Если эти речи продлятся, то наступит утро... - услышал Хайсагур шепот Маймуна ибн Дамдама.
      Гураб Ятрибский, как бы вовсе не заботясь о том, что происходит сейчас в Пестром замке, сел наземь и задумался.
      - О ифрит, передо мной стоит сейчас нелегкая задача, и я нуждаюсь в твоем совете, - сказал он. - Аллах сотворил тебя для разрушения - и только ты можешь сказать, как разрушить этот замок наилучшим образом.
      - До основания? - радостно спросил ифрит.
      - До основания, - подтвердил Гураб Ятрибский.
      - Нет ничего проще!
      - Но одна башня должна уцелеть.
      - На голове и на глазах! - предвкушая радостную возню с каменными глыбами, завопил ифрит.
      - Кроме того, нужно будет согнать в эту башню людей, охраняющих Пестрый замок.
      - Я сделаю это огненными струями, о шейх! И ты насладишься криками тех людей!
      - Насладишься ты, о могучий ифрит, - не поморщившись от мысли о избиваемых огненными струями людях, сказал Гураб Ятрибский. - Мы же договорились - от того, что произойдет, я получу пользу, а ты удовольствие.
      Тут уж призадумался Грохочущий Гром.
      - Ты рассуждаешь очень странно для человека, о шейх, - заметил он. Вот этот скверный гуль, в которого вселилась душа грабителя и вора, только что говорил, что в замке есть люди, которых нужно спасти. И ничтожный джинн, обитающий в конском теле, тоже хочет спасти каких-то звездозаконников. Ты же не мог забыть о них! И ты не желаешь их смерти. Как же я отличу их от тех, кого нужно покарать?
      - А что бы посоветовал ты сам, о подобный пылающему костру ифрит? осведомился Гураб Ятрибский. - Я полностью доверился тебе в деле разрушения. И я знаю, что ты не нарушишь установлений Аллаха и пророка, по которым злые сгорят, а праведные - спасутся.
      Ифрит почесал пятерней в затылке, от чего из-под его толстых пальцев брызнули короткие молнии.