Дикое правосудие

– Она сказала, чтобы мы не совались туда, – предупредил Воронцов, когда Любин потянулся к ключу в замке зажигания.

Лок молчал, наблюдая за медленно ползущим снегоуборочным комбайном на перекрестке. Девушка не имела к нему никакого отношения, хотя ее уязвимость вызывала у него нечто вроде болезненного сострадания. Если ее схватят, она заговорит, как, впрочем и любой из них. Но рассказывать было почти нечего – только выдать местонахождение остальных.

Любин и Воронцов обменялись вызывающими взглядами. Потом молодой человек отвернулся и шумно сглотнул слюну. Большая рука Дмитрия легла на спинку его сиденья.

– Мы остаемся? – спросил Лок.

Воронцов кивнул.

– Мы... – мрачно начал он.

– Эй, что это? – Дмитрий глядел куда-то мимо Воронцова. Потом он распахнул дверцу и начал выбираться из машины. – Вон там припарковался автомобиль. Нужно посмотреть, кто это.

Он быстро захлопнул дверцу, не желая слушать возражений. Его мешковатая одежда сразу же захлопала под напором ветра, и снегопад ослепил его, прежде чем он успел наклонить голову. Он побрел вдоль стены, спотыкаясь, как пьяный. Услышав стук собственных зубов, Дмитрий плотно обмотал шарфом нижнюю часть лица. Его сапоги вспахивали сугробы напротив витрин магазинов, гриль-баров, стальных дверей. Даже на ветру и морозе он улавливал запахи – в основном запахи бедности, ее еды и питья.

Дмитрий осознал свою ошибку после того, как решил имитировать действия человека, случайно натолкнувшегося в пурге на подъехавший автомобиль. Привалившись к капоту черной машины, занесенной снегом, он определил марку: «БМВ». Узкое худое лицо водителя повернулось к нему, и он узнал Касьяна, палача и телохранителя Паньшина. Наемный убийца был одет аккуратно, как всегда, в темном пальто и черных перчатках. Его лицо исказилось: Касьян тоже узнал Дмитрия.

Дверца автомобиля начала открываться. Дмитрий отпрыгнул в сторону, словно от змеи, и побежал по тротуару к темной витрине магазина, закрытой металлической решеткой. На лице Касьяна застыло возбужденно-угрожающее выражение, его губы бесшумно двигались возле микрофона телефонного аппарата, вмонтированного в приборную доску. Запястье, обтянутое перчаткой, небрежно лежало на рулевом колесе, в пальцах что-то поблескивало.

Дмитрий запустил руку за пазуху, нашаривая под пальто пистолет в наплечной кобуре. Касьян отложил телефон. Прошло лишь несколько секунд...

Двигатель «БМВ» взревел, хлопнула дверца, из-под покрышек полетел снег, и тяжелая машина выкатилась на середину улицы. Пистолет вздрагивал в руках Дмитрия, словно оружие держал кто-то другой. Его сердце гулко стучало в груди.

– А, твою мать! – прорычал он в густом снегопаде, размахивая руками, как будто удаляющийся автомобиль оставил его замерзать в тундре.

Потом он повернулся и побрел обратно. Ветер подталкивал его в спину с силой горного обвала. Любин и Лок уже стояли возле автомобиля с пистолетами наготове. Дмитрий оглянулся через плечо и увидел, как «БМВ» сворачивает на перекрестке и исчезает из виду.

– Кто это был? – крикнул Лок.

Не обратив на него внимания, Дмитрий подошел к заднему окошку машины и нагнулся к Воронцову.

– Касьян! – выдохнул он. – Этот маленький засранец! Я узнал его, но и он узнал меня! Проклятье, Алексей, все сорвалось...

– В чем дело? – требовательно спросил Лок.

– Касьян – правая рука Паньшина, – резко ответил Воронцов. – Теперь ясно, что ученые находятся у Паньшина. Должно быть, Касьян выехал на разведку... Хрен они теперь приедут.

– Нужно поторапливаться, – резко сказал Лок. – Теперь они знают, где мы находимся. Двигайся, приятель! – он подтолкнул Любина к сиденью водителя и сам уселся рядом с, Воронцовым. – Сколько отсюда ехать до Паньшина?

– Что?

– Скорость, дружище, для нас важна скорость! У того парня был телефон? – Дмитрий хлопнул дверцей впереди и молча кивнул. – О'кей, значит, Паньшин знает о нас. Но теперь ему нужно поговорить с Тургеневым. Изменить договоренности, найти новое безопасное место. Должно быть, Паньшин держит ученых у себя... в джаз-клубе, вы сказали? – Воронцов кивнул. – Тогда нужно нагрянуть туда прежде, чем они успеют увезти ученых. Ударить сейчас или забыть об этом!

– Вчетвером? – неуверенно пробормотал Дмитрий.

– Как насчет Марфы? – поинтересовался Любин. – Она ожидает застать нас здесь.

Марфе удалось бежать – Любин с его неиссякаемым оптимизмом в этом не сомневался. Возможно, остальные и даже он сам тоже в этом не сомневаются, подумал Лок. Напоминание об их малочисленности встряхнуло его, как разряд электрического тока. Он снова покачал головой.

– Ударить сейчас или забыть об этом, – повторил он. Его руки в перчатках были стиснуты в кулаки. «Давай же!» – безмолвно умолял он Воронцова, поочередно глядя на остальных русских.

– Нам нужен один ученый, только один. Это была ваша идея – один парень, чтобы показать его Москве, ЦРУ или ФБР.

– Любин, вези нас к Паньшину, – Воронцов улыбнулся, откинувшись на спинку заднего сиденья, чтобы хоть немного успокоить ноющую боль в сломанной руке и ребрах. – Давненько я не слушал хороший джаз!

– А как же Марфа?

– Я не могу ей позвонить, – отрезал Воронцов. – Она может погибнуть из-за этого звонка!

* * *

Задняя дверь старого дома с треском захлопнулась за ней. Марфа стояла, дрожа на ветру; ее шарф размотался, и ей пришлось подхватить его на лету. Она взглянула на часы. Почти половина третьего ночи. Метель и темнота угнетающе действовали на нее, удавшийся побег обострил ощущение утраты Голудина. Молодой человек был небрежно, но окончательно устранен, стерт с лица земли, словно какая-то ошибка. Вспоминая его жизнерадостное, простодушное лицо, она испытывала острую горечь, от которой щипало в глазах.

Она покачала головой и громко чихнула, затем сунула руку в карман, вынула радиотелефон Дмитрия и набрала номер Воронцова неуклюжими пальцами в перчатках. Некоторое время не было слышно ничего, кроме воя и свиста ветра. Призрачная старая церковь была единственным зданием, которое она могла различить в несущемся снегу. «Давай же, давай!» – шептала она про себя, притопывая ногами.

– Алексей? – выпалила она и моментально смутилась. – Я... со мной все в порядке.

– Что произошло? – услышала она голос Воронцова, к ее разочарованию, лишенный всякого выражения.

Она обрисовала суть дела в нескольких коротких фразах.

– Я им не понравилась, – заключила она и напряженно хихикнула.

– Где ты сейчас находишься?

– Неподалеку от борделя. А вы?

– Мы... – по-видимому, Воронцов решил о чем-то посовещаться с остальными. Потом его голос снова возник в трубке: – Мы едем в клуб Валерия Паньшина. Люди, которых мы ищем, скорее всего спрятаны там.

– Я присоединюсь к вам, – быстро сказала она. – Приеду максимум через пятнадцать минут.

Выключив телефон, Марфа решительно сунула его в карман плаща. В другом кармане лежал пистолет.

Она пошла против ветра, больно жалившего снегом лицо. Ее сапоги утопали в сугробах, пока она брела к темному пустому остову церкви и к укромной аллее, где стоял ее автомобиль. Внезапно ей в голову пришла мысль о том, что кого-то могли оставить наблюдать за машиной, на которой были милицейские номера, хотя и скрытые под коркой смерзшегося грязного снега. Приблизившись к покосившейся ограде, отделявшей церковный двор от аллеи, Марфа крепче сжала рукоять пистолета. Глубокие рытвины от покрышек машины Воронцова уже занесло снегом". Может быть, они не обратили внимания на ее маленький «москвич»?

Рядом никого не было. Марфа согрела замок газовой зажигалкой, купленной специально для этой цели, а затем вставила ключ. Она потянула на себя дверцу. С треском отвалилась ледяная корка. Марфа уселась за руль. Пар от ее дыхания облачками затуманивал ветровое стекло. Она сунула ключ в замок зажигания...

Жесткая рука обхватила ее горло удушающим захватом. Чье-то дыхание совсем рядом с ее лицом – ближе, чем дыхание прыщавого парня в борделе. Запах шинели и немытого тела.

Ее голову тянули назад и вверх, словно стараясь оторвать от тела. В легких догорали последние остатки воздуха. Душитель, тяжело сопя, навис над спинкой сиденья, за которой он прятался... Один или двое?

Теперь она совсем не могла дышать, даже через нос, не говоря уже о горле, забитом слюной и придушенным криком. Ветровое стекло было занесено снегом, но этот снег стремительно темнел... темнел...

...Ее тело, где-то далеко внизу, уже не часть ее существа. Ощущение быстрого вращения, крошечные огоньки, похожие на красные и зеленые звездочки... Тело отодвинулось еще дальше, слишком далеко, за пределы досягаемости. Медленные движения руки, гораздо более отдаленной, чем рука, сжимавшая ее горло, слишком медленные...

Выстрел оглушил ее, так что она не слышала вопля нападавшего и вряд ли почувствовала, как разжалась его рука, медленно скользнувшая обратно через спинку сиденья, словно уползающая змея. Повернувшись, она увидела эту белую руку, вытянутую вверх в дружеском прощальном взмахе. А потом ее собственная рука, ее палец снова нажал на спусковой крючок. Пистолет дернулся, вспышка выстрела осветила ее лицо, в нос пахнуло пороховыми газами... Из пробитой первым выстрелом головы душителя на пол машины уже натекла большая лужа крови.

Марфа отвернулась от трупа, дрожа всем телом. В ее сознании эхом отдавалась мысль о том, что она забыла заглянуть в заднее окошко. Она должна соблюдать осторожность, должна...

Она включила двигатель, пытаясь подавить нараставший страх. Автомобиль дернулся, скрипнул покрышками и покатил по аллее, пьяно виляя из стороны в сторону, от забора к забору. Сейчас сзади начнется стрельба...

Последние остатки воздуха из легких кровавой пеной пузырились на губах мертвеца. Марфе было плохо, так отчаянно плохо... Нужно остановиться.

Она рывком распахнула дверцу. Ее вырвало в снег.

Дрожь не прекращалась. Все тело охватил ледяной холод. Марфа вытерла подбородок тыльной стороной перчатки, крепко вцепилась в руль и начала постепенно наращивать скорость. Автомобиль, казалось, увеличился в размерах. У нее появилось ощущение, словно он самостоятельно выполняет поворот, выезжая из аллеи к новым районам города. Она цеплялась за рулевое колесо, пытаясь восстановить контроль над машиной, контроль над собой.

Они оставили только одного человека. Вероятно, не знали, что машина принадлежит ей, или не придали этому особого значения. Соглядатай решил схитрить, спрятавшись в автомобиле, или просто счел это более удобным, чем ожидание на пронизывающем ветру. Марфе не хотелось думать о нем. Она чувствовала запах крови, но не могла заставить себя снова остановить автомобиль и сбросить тело в снег. Потом, очень скоро...

* * *

Они сидели в машине с выключенным двигателем и обогревателем. Любин припарковался на улице Кирова в одном квартале от входа в клуб Паньшина. Кафе «Американа» было заперто, свет в окнах не горел. Автомобиль Паньшина стоял у служебного входа, как и «БМВ» Касьяна. Рядом стояли еще два подержанных русских автомобиля, но никакого транспорта, в котором можно было бы скрытно перевезти полдюжины людей из одного места в другое. Любин, жаждавший загладить недавнее проявление недисциплинированности, вызванное тревогой за Марфу, наблюдал за служебным входом.

– Думаете, они все еще там? – спросил Воронцов.

– Может быть, да, а может быть, и нет. Паньшин наверняка там. Не спросить ли у него, а? Сколько людей у него может быть в такой поздний час?

– Трое, возможно, четверо. По рабочему распорядку клуб должен быть закрыт уже больше часа. В такую погоду он мог и вообще не открываться, – Воронцов пожал плечами. – Может быть, и больше, чем четверо. Дополнительная охрана. Лок, мы не знаем, во что ввязываемся.

– Это неважно, – взгляд Лока был сумрачным, обращенным внутрь. «Он опасен как для себя, так и для окружающих», – подумал Воронцов. – У нас остается единственный шанс. Нужно рискнуть.

Дмитрий вздохнул и через силу кивнул.

– Нам понадобится Марфа, она может прикрыть нас с тыла.

– Нам нужно идти сейчас, – ровным голосом произнес Лок. Он напоминал актера, игравшего не вполне подходившую ему роль, требовавшую другого исполнителя. Воронцов вспомнил о прошлом Лока в ЦРУ. Перед ним находился заново родившийся полевой агент: старые дурные привычки, вернувшиеся инстинкты.

– Сейчас Касьян уже около двадцати минут находится внутри. Они вызовут поддержку. У нас мало времени.

– Если Марфа войдет наобум, ее могут убить.

– Тогда позвоните ей!

Воронцов передал телефон Дмитрию, набравшему собственный рабочий номер.

– Да? – голос Марфы звучал бесцветно и отчужденно.

– Все в порядке?

– Дмитрий! – выпалила она.

– Что случилось?

– Ничего, – внезапно ее голос упал до шепота. – Ничего.

– Мы собираемся войти к Паньшину. Когда приедешь сюда, подожди снаружи, прикрывай нас с тыла. Мы не знаем, кто там находится и сколько их. Возможно, нам придется выходить оттуда в большой спешке. Будь готова встретить нас.

Дмитрий выключил телефон.

– О'кей? – спросил он.

Воронцов кивнул. Лок со щелчком вогнал в пистолет Макарова новую обойму. Дмитрий шумно выдохнул.

– О'кей, – произнес Лок, распахнул дверцу и вышел из машины. Воронцов мрачно покосился на Дмитрия.

– Не бросайся за ним очертя голову, старина, – проворчал он. – Мы нужны друг другу, а не ему, ясно?

На лице Дмитрия отражался конфликт между пониманием и разочарованием, борьба здравого смысла с неким подобием боевого товарищества, связавшего его с американцем.

– Понимаю... товарищ майор, – медленно произнес он.

– Лок опасен для всех, кто находится рядом с ним, под каким бы флагом они ни выступали, – резко произнес Воронцов. – Не забывай об этом. Все, что ему нужно, – это убить Тургенева. Он использует нас. Не позволяй ему загонять тебя в гроб!

13. Свои и чужие

– Очень хорошо, Хамид! Прекрасно! – раздражение Тургенева было подобно треснувшей кости; ткань вежливых отношений, так искусно сплетенная им за последние месяцы, рвалась, словно рисовая бумага. – Я лично прослежу за вашим вылетом на моем самолете!

И снова невидимое давление и молчаливое признание превосходства, которое иранец имел над ним.

«Это ненадолго, – напомнил он себе. – Обычное дело в торговле». Он устал от непогоды и от ощущения сузившейся перспективы, вынужденно сведенной к Хамиду, но больше всего он устал от маленького, аккуратного, назойливого иранца. «Это ненадолго», – повторял он, словно заклинание.

– Мой друг, я понимаю, что отнимаю у вас время и испытываю ваше терпение, – Хамид пожал плечами. – С меня тоже спросят за выполненную работу, хотя и в совершенно другой форме. Но как бы то ни было, я благодарен вам за помощь.

Тургенев улыбнулся и провел рукой по своей пышной русой шевелюре. Такое извинение было щедростью со стороны иранца; оно ласкало, как женская рука.

– Принято, – сказал он. – Мы еще понадобимся друг другу в будущем, Хамид. Тесное сотрудничество – залог будущих успехов.

«Несмотря на то, что меня ждут другие, более важные дела», – добавил он про себя. Сделки, торговые операции, отчеты и анализы были упакованы в его мозг с такой же четкостью, долларовые бумажки – в банковские пачки. Вопросы, с которыми следовало разобраться, стоили этих денег, но вместо этого ему, словно какому-то дерьмовому стюарду, придется наблюдать за отправкой полудюжины ученых и инженеров в Тегеран на его же собственном самолете!

– Судя по прогнозам метеорологов, окно в буране появится около восьми утра, – ровным приятным голосом продолжал он. – Это продлится два часа или двадцать минут...

Черты иранца затуманились от раздражения.

– Боюсь, они не в состоянии дать более точный прогноз.

– Понимаю, – неохотно отозвался Хамид.

– Вот и прекрасно.

– Они готовы? – в устах иранца «они» звучало как наименование изысканного блюда, которое предполагалось подать во время полета.

Тургенев кивнул.

– Да. Надежно спрятаны и полностью проинструктированы. Они знают, что им предстоит, и получили щедрое вознаграждение.

Двое или трое из более ранних партий начинали паниковать в последний момент, некоторые даже пытались вернуться обратно из Ирана, обманутые в своих ожиданиях и тоскующие по дому. Бедные идиоты. Обратной дороги уже не будет.

– Сейчас дела обстоят не так, как в былые дни, Хамид, – добавил Тургенев. – Москва обращается с ними, как с грязью, – он рассмеялся. – Теперь они жаждут работать на вас!

– Когда мы выезжаем отсюда?

– В шесть утра, Хамид, не раньше.

Метель за стенами особняка бушевала все сильнее и сильнее. Где-то задребезжало окно. Да, этак придется повременить с вылетом... Тургенев улыбнулся, отсалютовал непьющему иранцу бокалом виски и проглотил остатки жидкости. Несмотря на присутствие Хамида, он чувствовал себя почти комфортно – до тех пор, пока не вспомнил о Бакунине и о том, что он про себя называл «делом Лока – Воронцова». Ему хотелось услышать рапорт об успешном окончании операции до отъезда в аэропорт.

– Вас что-то беспокоит? – с натянутой вежливостью осведомился Хамид.

– Нет, ничего, – бесстрастно ответил Тургенев. – Ничего, что могло бы заслуживать вашего внимания.

* * *

Воронцов прислушивался, склонив голову к плечу. Звуки, издаваемые Дмитрием у парадной двери, были едва слышны здесь, на крытой автостоянке за кафе «Американа». Лок стоял рядом с Воронцовым, тихо притопывая от холода или от нетерпения. Любин, надвинувший на лоб меховую шапку, с суровым видом ожидал распоряжений.

Внезапно крики Дмитрия и громкий стук в дверь ясно донеслись до них с порывом ветра, и Воронцов кивнул своим спутникам. Лок сразу же двинулся вперед, словно освободившись от невидимых пут. Его рука в перчатке, сжимавшая пистолет Макарова, была вытянута и прижата к бедру. Воронцов держал свое оружие в левой руке. Перед началом операции он попросил Дмитрия поплотнее перевязать его и сейчас с трудом глотал ледяной воздух. Под воздействием обезболивающих препаратов его чувства притупились, в голове стоял легкий звон.

Он оступился, и Любин пришел ему на помощь, поддержав под локоть. Они поднялись под навес крыльца. Лок постучал рукояткой в заднюю дверь клуба, являвшуюся также входом для избранных членов. Игроки и прочие посетители входили со стороны улицы Кирова.

– Открывайте, ГРУ! – завопил Лок, изумив своих компаньонов. – Шевелитесь, засранцы: полковник здесь и хочет поговорить с Паньшиным!

Любин ухмылялся, открыто восхищаясь американцем. В следующее мгновение дверь приоткрылась и в проеме показался человек, в котором Воронцов узнал одного из вышибал Паньшина.

– Тише, мать твою! Хочешь, чтобы...

Лок ударил его по переносице стволом «Макарова» и пнул ногой дверь, когда тот завопил от боли. Вышибала, шатаясь, отступил в коридор и грохнулся на пол, как мешок с картошкой. Лок наклонился над ним и извлек пистолет из-за пояса его брюк, затем быстро выпрямился. Переполненный адреналином, он двигался рывками, сдерживая себя лишь, мощным усилием воли. Его глаза округлились, как у кошки, обнаружившей мышиную нору.

– Где? – резко спросил он.

– Туда, – отозвался Воронцов, указывая в глубину коридора.

Чтобы добраться до комнат Паньшина, им нужно было пересечь главный зал клуба. Коридор оказался пустым. В нем пахло уборной и застоявшимся табачным дымом. Теперь, отрезанные от буйства метели, они могли слышать шум перебранки: Дмитрий, изображавший пьяного посетителя, спорил с тем, кто открыл парадную дверь. Он агрессивно требовал, чтобы ему принесли выпить.

– Скорее! – скомандовал Воронцов. – Дмитрия нельзя надолго оставлять без прикрытия!

Они побежали между столиками с аккуратно уложенными на них перевернутыми стульями к бархатному занавесу, скрывавшему внутренний коридор, который вел к кабинету Паньшина и к лестнице на второй этаж, где над клубом располагались жилые помещения. Первый выстрел застал их врасплох. Пуля ударила в один из стульев рядом с Любиным, прочертив на сиденье длинную белую царапину, хорошо заметную даже в тусклом ночном освещении.

Лок присел на корточки за столиком и дважды выстрелил в занавес. Воронцов, прищуривший глаза от вспышек выстрелов, никого не заметил; Криков тоже не было.

– Он был в мундире, – тихо проворчал Лок. – Сколько их, Воронцов?

– Не знаю. Бакунин мог оставить своих людей...

– Алексей? – Дмитрий ввалился в клуб из коридора, который вел к парадному входу. Пистолет плясал в его руке, голова поворачивалась из стороны в сторону, как у испуганного животного. Из-за бархатного занавеса грянули новые выстрелы, и Дмитрий распластался на полу, пока Лок отвечал огнем на огонь.

– Дмитрий! – крикнул Лок.

– Все в порядке!

– Любин?

– Да!

– Следите за сценой! – крикнул Лок и помчался между столиками на четвереньках, словно проворная ищейка. Воронцов вздрогнул, услышав выстрелы, направленные на звук голоса американца. Собственные ребра казались ему раскаленными иглами, воткнутыми в бок и в грудь, его рука на перевязи в унисон посылала острые сигналы боли.

– Есть!.. – услышал он возглас Лока и чуть не ослеп от беспорядочных вспышек. Кто-то упал за занавесом, словно клоун перед выходом на сцену. В зале воняло порохом. Воронцов видел, как Лок быстро взобрался на низкий подиум, где обычно выступали музыканты, скользнул к краю сцены и исчез.

Внезапно Воронцов понял, что не слышит приказов и властных голосов. Неужели они опоздали? Касьян позвонил Паньшину или кому-то еще, когда узнал Дмитрия. У противника оставалось время, достаточно времени, чтобы убрать ученых из клуба.

Дмитрий возник рядом с ним, тяжело дыша, словно кит, выброшенный на берег.

– Ты был прав, – пропыхтел он. – При такой спешке мы все сыграем в ящик еще до утра. Они здесь, Алексей?

Воронцов покачал головой:

– Сомневаюсь.

– Проклятье, где же они?

Прогремели два выстрела, направленные в них. Пули прошли низко над их головами. Дмитрий выстрелил в ответ, то же сделал Любин. Затем Воронцов услышал, как Любин перемещается на новую позицию. Из-за занавеса грохнуло еще несколько выстрелов, затем его складки разошлись в стороны, пропуская падающее тело. Армейский тулуп, смутное бледное пятно лица. В глубине сцены появилась фигура Лока, его рука поднялась и поманила их к себе.

Они подбежали к американцу. Его лицо исказилось от гнева и разочарования.

– Там слишком мало парней из ГРУ!

Судя по его виду, он был готов убивать еще и еще.

– Они смылись!

Взглянув на лица русских, Лок понял, что они пришли к такому же выводу. Любин присоединился к ним, его лицо блестело от пота.

– Где может прятаться Паньшин?

– Наверху или в одном из...

Воронцов выстрелил дважды, почти положив пистолет на плечо Лока. Маленькая фигурка Касьяна отпрянула обратно, под прикрытие дверного косяка, из-за которого она появилась. Лок одним движением развернулся на каблуках.

– Паньшин! – завопил он. – Я иду за тобой!

Он оглянулся на остальных.

– Дмитрий, следи за коридором, пока мы проверим верхние комнаты. Вы, майор, оставайтесь с ним. Пошли, парень!

Любин начал подниматься за Локом по узкой лестнице, которая вела к жилым комнатам и артистической уборной над клубом. На верху лестницы Лок остановился и предостерегающим жестом приложил ладонь к груди Любина. Затем он медленно, осторожно заглянул за угол.

Закрытые двери, запах табака и дорогого лосьона. Лок усмехнулся и повернулся к Любину.

– Не путайся у меня под ногами. Держись сзади, ладно?

Любин кивнул.

Сколько их там было? С тошнотворной ясностью Лок осознал, что Тургенев успел увезти ученых. Для этого пришлось отвлечь большинство людей из ГРУ. Но Паньшин и Тургенев должны были догадаться, что Лок с Воронцовым явятся сюда. Так сколько же человек они оставили здесь для обороны? На первом этаже все было тихо. Что бы ни задумывал Касьян, он пока не решался действовать открыто.

– Как выглядит Паньшин? – хрипло прошептал Лок.

– Что? – Любин удивленно взглянул на него. – Низенький, толстый, седые волосы. Куча колец, браслеты.

– О'кей, давай найдем его.

Клуб повернулся в пальцах Тургенева, как монетка: безопасное укрытие превратилось в ловушку. Если они оставили здесь не больше горстки бойцов, то, значит, Тургенев хотел, чтобы Воронцов и его команда застряли внутри, пока что-то будет происходить в другом месте. Лок пнул одну из хрупких фанерных дверей, и та с треском распахнулась. Он отскочил в сторону, чтобы не попасть под огонь. В комнате было сумрачно, пахло едой и табаком. Он пошарил рукой по стене за дверью и включил свет. Стол, четыре тарелки с объедками, вилки, бокалы, пепельницы. Разочарование причиняло почти физическую боль.

Лок пнул другую дверь.

– Паньшин, иди сюда! – прорычал он.

– Эй! – Любин не успел выкрикнуть предупреждение.

Лок упал на одно колено, жестко выставив руку с пистолетом, и трижды нажал на спусковой крючок за то время, пока магазин «Калашникова» опустошался в потолок и стены коридора. Стрелок, сраженный его выстрелами, падал на спину, продолжая нажимать на курок. Коридор наполнился пороховыми газами и алебастровой пылью.

Лок оглянулся на Любина. Молодой человек сидел, привалившись к стене, с выражением благоговейного ужаса на лице. Он поднял трясущуюся руку к лицу и провел ладонью по окровавленному виску. Потом он посмотрел на Лока и криво усмехнулся, показывая ему окровавленные пальцы. Касательное ранение.

Лок кивнул. На лестнице послышались тяжелые торопливые шаги. Любин обернулся с пистолетом наготове, но это был Дмитрий. Алебастровая пыль тонким слоем оседала на его плечи, влажные от растаявшего снега. Воронцов замешкался на верху лестницы, чуть ли не вдвое согнувшись от боли в ребрах.

– Где Паньшин?

Лок указал пистолетом на дверь, из-за которой появился автоматчик. Присев рядом с дверным проемом и нелепо вывернутыми носками сапог мертвеца, он через щель заглянул внутрь.

Комната купалась в свете хрустальной люстры и настольной лампы. Паньшин восседал в кресле за письменным столом, словно карикатура на гангстерского босса. Его пухлые руки с унизанными перстнями пальцами лежали на виду на кожаной обивке стола, глаза невозмутимо смотрели на Лока. Он не боялся, но почему?

Лок рывком распахнул дверь. Касьян находился не сразу же за ней, а слева у стены. Лок дважды выстрелил из «Макарова», держа оружие прижатым к боку и ощущая опаляющий жар выстрелов. Касьяна отбросило к дальней стене кабинета, где он медленно сполз в сидячее положение; черты его лица еще несколько секунд сохраняли удивленное и хитроватое выражение. В комнате была еще одна дверь. Видимо, Касьян поднялся по лестнице, связывавшей кабинет с первым этажом.

Паньшин не успел сделать ни одного движения до того мгновения, когда Лок повернулся к нему. На ухоженном лице владельца клуба, которое, казалось, не могло выражать иных эмоций, кроме самодовольного превосходства и спокойной уверенности в себе, мало-помалу начал проступать страх. Его взгляд метнулся за спину Лока, когда в дверном проеме показались милиционеры, затем вернулся к американцу. Незнакомый человек представлял наибольшую угрозу.

Лок подошел к столу, обогнул его и остановился рядом с Паньшиным.

– Я слышал, ты здесь главный, Паньшин, – будничным тоном произнес он. – Занимаешься героином и контрабандой людей. Большой босс, а?

Пистолет в руке Лока находился ниже уровня стола, вне поля зрения вошедших в комнату.

– Я предлагаю тебе выгодную сделку, – презрительно бросил Лок.

Настольные часы тикали в унисон с его дыханием. Паньшин был явно озадачен, но не потерял самообладания, хотя его взгляд то и дело украдкой останавливался на маленьком неподвижном теле Касьяна, который сидел у дальней стены, как заснувший бродяга. Присутствие Воронцова и остальных знакомых ему милиционеров уменьшало угрозу, исходившую от Лока. Их всегда можно было припугнуть или поладить с ними другим способом.

– Ты американец, – утвердительно произнес Паньшин, взглянув на небольшие часы в позолоченном корпусе, стоявшие перед ним на столе.

Лок смахнул часы на пол. Паньшин вздрогнул.

– Давай возьмем его с собой, Лок, – предложил Воронцов, не двигаясь с места.

– Лишний багаж, – резко отозвался Лок. – Ну что, жирная скотина, заключим сделку? Куда забрали твоих гостей?

– Я не знаю, о чем вы... – начал Паньшин. Лок наотмашь ударил его по лбу стволом пистолета. Любин потрясенно вздохнул и выпустил воздух сквозь сжатые зубы.

Лок взял Паньшина за шиворот и рывком выпрямил его, затем уселся на краю стола, прижав пистолет к щеке гангстера. Кровь сочилась из-под красиво уложенных седых волос и стекала по пухлой щеке на белый воротничок шелковой рубашки.

– О'кей, Паньшин, вот мое предложение. Мне насрать на тебя. Ты просто препятствие, через которое мне пришлось перешагнуть на пути к Тургеневу. Я хочу знать, куда он забрал людей, которые скрывались в твоем клубе. Пять-шесть ученых-ядерщиков, инженеров и так далее. Куда их забрали и когда он собирается отослать их в Иран?

– Я не знаю.

– Тебе придется очень крепко подумать.

– Да не знаю я!

Их тени угрожающе горбились на стене. Туловище Лока скрывало Паньшина от взглядов спутников американца. Лок слышал, как Воронцов шепотом отдал распоряжения, отослав Любина и Дмитрия на первый этаж. По глазам Паньшина Лок видел, что стал для толстяка единственной реальностью. Взгляд Паньшина снова метнулся к Касьяну, чье тело ему позволялось видеть, затем остановился на плече Лока, загораживавшем фигуру измученного Воронцова.

Паньшин пожал плечами, хотя это стоило ему немалых усилий.

– Я не знаю, что будет дальше. Люди из ГРУ приехали и забрали каких-то парней. Мне велели спрятать их у себя на день-другой, и я не задавал лишних вопросов.