Дикое правосудие

Ярость метели едва ли была меньше в металлической коробке автомобиля: снег, барабанил по стеклам, ветер раскачивал кузов, превращая салон в скрипучую шарманку. Ветровое стекло затуманилось. Марфа повернула ключ в замке зажигания; двигатель кашлянул и замолчал. Второй раз, третий, четвертый... Двигатель завелся с пятой попытки. Звук показался ей очень тихим, как жужжание газонокосилки на дальней лужайке. Марфа слышала тяжелое дыхание Воронцова. Она сняла машину с ручного тормоза и осторожно нажала на педаль газа. Передние колеса заскрипели, вращаясь в рыхлом снегу, покрывавшем толстую корку льда. Автомобиль дернулся в сторону, выровнялся и пополз к выезду со стоянки. В свете фар изредка возникали белые силуэты других автомобилей.

Уличные фонари?.. Два... и еще два, когда она свернула на шоссе к невидимому городу. Потом два фонаря медленно выползли из снежной бури, и она проехала между ними, направляясь к следующей паре. Фонари отмечали отрезки их путешествия по опасной, пустой, заметенной снегом дороге. Снегоуборочные комбайны были бессильны справиться с такой непогодой. Они напоминали людей, вычерпывающих воду из тонущей лодки. Тяжелое прерывистое дыхание Воронцова...

...бесило ее. Из белого марева неожиданно вынырнул снегоуборочный комбайн, с его транспортера валились кучи снега, способные похоронить их под собой, но все уносилось куда-то в сторону. Автомобиль заскользил на льду, яростно дернулся, и вернулся на свою полосу, словно горя желанием исправить оплошность. У Марфы ныли руки, болели глаза. В конце концов ее слух перестал воспринимать хриплое дыхание и приглушенные стоны Воронцова.

Сто пар фонарей, двести – призраки магазинов и кафе, словно пустые экраны по обе стороны улицы. Наконец (через час или больше?) полутьма старого города, купола и кресты старой церкви над завьюженной пустошью. Марфа подъехала к ветхой ограде, остановившись рядом с другим автомобилем. Клиент, в такую погоду? Вот кобели! Вымученная насмешка и презрение медленно вращались в ее сознании, словно засасываемые водоворотом.

Она взглянула на Воронцова, очнувшегося от тяжелой дремоты.

– Мы на месте?

– Да, – вздохнула она, с трудом оторвав руки от рулевого колеса. – Перед нами бордель. Вы полагаете, что готовы к такому испытанию, инспектор?

Она принялась хихикать, понимая, что он смотрит на нее, но была не в силах остановить истерику, переросшую в раскаты неестественного смеха.

– Теперь все в порядке? – спросил он в наступившей тишине.

– Да, – она перевела дыхание. – Вы можете выбраться самостоятельно или мне...

– Помоги мне, пожалуйста, – отрывисто попросил он.

Марфа вышла из машины, обогнула ее в снежном буране и помогла Воронцову выйти. Он устало оперся на капот, пока она запирала автомобиль. Они обогнули двор церкви по занесенной снетом тропинке, которая вела к борделю.

Старый дом, казалось, съежился под напором непогоды. Огонек, горевший над входной дверью, едва освещал обледеневшие ступени. Воронцов привалился к перилам, пока она нажимала кнопку звонка.

Дмитрий распахнул дверь, словно ожидал их появления. Его глаза расширились от облегчения, затем сузились, когда он увидел состояние Воронцова.

– Ты выглядишь, как моя мать, – проворчал Воронцов.

Дмитрий закрыл за ними дверь. Подняв голову, Воронцов обнаружил перед собой мощный корпус Сони. В свободном красном свитере и брюках она была похожа на неуклюже наряженного плюшевого медведя. Ее лицо казалось жесткой, густо раскрашенной маской. Теплов в темно-сером костюме, свисавшем с его худых плеч, выглядывал из-за ее массивной спины. В его взгляде сквозил безнадежный пессимизм. Воронцов рассмеялся лающим смехом, почти сразу же закашлявшись от боли.

– Чего вы хотите, майор, – скидки за групповой визит? Кстати, у нас нет девочек, способных удовлетворить ее...

Соня и Марфа обменялись испепеляющими взглядами.

– Почему, майор, почему? – простонал Теплов, взывая к какому-то невидимому высшему авторитету. Лицо Сони при виде беспомощности Воронцова выразило мрачное удовлетворение.

– Потому что нам больше некуда... – начал он, но Дмитрий перебил его:

– Я сказал им, что это необходимо для встречи важного клиента...

Воронцов покачал головой.

– Миша не проглотит такую байку... Верно, Миша?

Судя по виду Теплова, он с радостью принял бы любую выдумку.

– Это Тургенев, Миша. Они на пару с Бакуниным решили покончить с нами.

Выражения страха, нерешительности и безнадежности попеременно промелькнули на лице Теплова, оживив его бледные, как у трупа, черты.

Воронцов пожал плечами.

– Видишь, Дмитрий? Миша знает, что слишком опасно держать рот на замке. Иначе его тоже прихлопнут.

– Ты дерьмо! – заревела Соня и отвесила Воронцову пощечину. Тот столкнулся с Дмитрием и вскрикнул от боли в сломанных ребрах. – Ведите его наверх, в постель, – сразу же заявила она. – Шевелись, ментовка, помоги мне!

Она подвела Воронцова к лестнице и буквально потащила его вверх, поддерживая на каждой ступени. Три девочки Теплова наблюдали за Соней и Марфой, готовые либо похихикать, либо выразить свое сочувствие.

– Где Лок? – спросил Воронцов у Дмитрия, поднимавшегося по лестнице следом за ними.

– В комнате, дальше по коридору. Любин вместе с ним.

Соня громко постучала в дверь. Лицо Любина, как всегда, радостно-оживленное, омрачилось при виде Воронцова.

– Я еще не умираю, – пробормотал Воронцов. – Просто нужен отдых. Обезболивающее... – добавил он, повернувшись к Марфе.

Лок потрясенно смотрел на них. Большие сильные руки Сони уложили Воронцова в постель. Подушки были чистыми, надушенными и необыкновенно мягкими, они манили к себе, приглашая Отдохнуть, забыться...

Воронцов моргнул и проснулся.

– Что? – он попытался пошевелиться и застонал от боли. – О Господи!

– Ты проспал меньше пяти минут, Алексей, – услышал он голос Дмитрия. – Соня принесла кофе. Сейчас будут бутерброды...

Дмитрий и Соня помогли Воронцову принять сидячее положение.

Комната, обставленная с претенциозной роскошью, представляла собой слепок с представлений Сони о борделях прошлого века, но здесь было тепло, чисто и уютно. Даже запахи казались приятными. Зеркала, украшенные позолотой, кровать на изогнутых ножках, половики, имитировавшие персидские или афганские ковры. Неизменные розовые обои, расписанные красными розами и лилиями. Кролик Дмитрия жевал зелень, сгорбившись в своей клетке, стоявшей на массивном немецком буфете XIX века с резным деревянным орнаментом. Как ни странно, но Воронцов чувствовал себя здесь в безопасности.

Он обвел взглядом своих людей.

– Где Голудин?

– Убит, Алексей. Поэтому и надо было убираться из больницы.

– О Боже мой! – чувство покоя моментально улетучилось, уступив место безграничной усталости. – Расскажите мне все.

– Да, будьте готовы вывезти их по моему приказу, – повторил Тургенев, недовольно поморщившись при взгляде на свое отражение в зеркале спальни.

Паньшин, жиревший в своем похабном джаз-клубе, был олицетворением коррупции в миниатюре – скользким, порочным и трусливым.

– Да, проверьте насчет возможной слежки, – продолжал Тургенев. – Но особенно не усердствуйте: у вас не будет неприятностей с милицией.

Он прервал связь и нажал на кнопку консоли рядом с постелью, отвечая на звонок, ожидавший своей очереди.

– Да? – он поудобнее устроился на подушках и поднял глаза к потолку, чтобы не видеть своего отражения.

– Это Бакунин.

– Все кончено?

– Горов и американец... им удалось бежать, – встревоженный, пристыженный шепот.

– Ты некомпетентный идиот, Бакунин! – Тургенев с трудом совладал с собой, удержавшись от крика. Его рука судорожно сжималась и разжималась на одеяле. – Что произошло?

Он прислушался.

– В таком случае отыщи их! Что с Воронцовым? Вы... Что?!

На его лбу выступила испарина. Подушки равнодушно обволакивали тело, а не обнимали его. Его подмышки взмокли под шелковой пижамой. События в Новом Уренгое просто не могли обладать такой свободой воли, не могли ускользнуть из-под его контроля. Он дрожал от ярости. Все словно сговорились, собираясь унизить его!

– Ладно, – отрезал он, скрывая свои эмоции за деловитым, слегка раздраженным тоном, – Значит, они где-то прячутся. Да, все вместе. Отыщите их и покончите с ними. Чтобы больше никаких промашек, ясно?

Тургенев положил трубку и слегка помассировал виски. У него разболелась голова, словно он вышел на мороз из теплой комнаты. Вой пурги, бушевавшей снаружи, понижался до неразборчивого бормотания. Тургенев был вне себя от возмущения. Ему бросила вызов горстка ничтожных, невежественных людишек, явно настроившихся на самоубийство или бесполезный героизм. Тем не менее до сих пор им сопутствовала удача и они насмехались над ним каждой следующей секундой своего существования. Тургенев изучающе посмотрел на кончики своих пальцев, словно они были запачканы грязью. Низшие, слабые, ненадежные существа – Паньшин, Бакунин, Воронцов и его команда... Не более чем собачье дерьмо, прилипшее к его туфлям, но теперь попавшее вместе с ним в его дом на бесценные ковры. В этом было что-то глубоко оскорбительное.

Он сердито встал с постели и пошел в ванную за аспирином.

* * *

– Я знаю, что нас лишь пятеро, Лок. Я очень хорошо это знаю, – в усталом голосе Воронцова слышалось раздражение. – Кроме того, я знаю Тургенева не хуже вас, только не в столь элегантном и светском обличье. Я лучше вас понимаю, как легко он может избавиться от нас.

Его гнев утих. Он откинулся обратно на подушки, но Лок не давал ему покоя.

– В таком случае что мы можем сделать, чтобы хотя бы немного уравнять с ним шансы? Вы знаете город, вы можете оценить силы и средства противника. Что нам делать? Мы же не можем вечно торчать здесь.

– Это я тоже понимаю, – вздохнул Воронцов и слабо взмахнул здоровой рукой. Обезболивающие средства замедлили его реакцию, затрудняли мышление. – Это вопрос выживания, а не мести, Лок, как бы сильно вам ни хотелось обратного.

Он помолчал. Напряженный, немигающий взгляд Лока смущал его. Он видел, что американца мало волнует собственное выживание, еще меньше – жизнь других людей. Лок пришел за Тургеневым, и его новые компаньоны были лишь механизмами, способными помочь ему уничтожить смертельного врага.

– То, чего вы хотите, неосуществимо, – наконец сказал Воронцов. – Мы не можем помочь вам, и никто не сможет. У вас нет способа подобраться к Тургеневу.

Лок пронзил майора взглядом.

– Тогда я сам найду способ, – тихо сказал он. – Благодарю за помощь.

Он встал и многозначительно посмотрел на Дмитрия.

– Сядьте, Лок... Не все так просто. Это не вестерн, где вы могли бы свести счеты с Тургеневым при свете дня на главной улице города.

Воронцов улыбнулся, но смех, готовый прорваться, был остановлен мучительной болью в боку. Он закашлялся.

– Советую вам на время забыть о наркотиках... – Дмитрий взглянул на своего начальника так, словно его оскорбили в лучших чувствах. – Мы должны сосредоточиться в первую очередь на ученых.

– Почему? – тупо спросил Лок.

Воронцов показал на документы, разбросанные на кровати и другой мебели. Любин с Марфой сидели на корточках, сортируя архивы, вывезенные Любиным из УВД по распоряжению Дмитрия.

– В этих отчетах все, что у нас есть по героину. Даже по Тургеневу – включая подозрения, которые находятся в головах у присутствующих здесь. Но доказательств нет и никогда не будет. Как вам известно, он убивает людей, чтобы сохранить свои секреты, – Воронцов поежился. – Вы заявляете, будто служили в ЦРУ... Ладно, я вам верю. Сотрудники ЦРУ в Грузии защищают Шеварднадзе, в Москве они окружают Ельцина. ФБР в Москве и Петербурге консультирует местную милицию, собирает материалы на мафию, чтобы прижать бандитов в Америке, не говоря уже о России...

– Мне это известно! – запротестовал Лок.

– Тогда воспользуйтесь своими знаниями! – отрезал Воронцов. – Думайте, а не воображайте себя ковбоем, – он снова закашлялся. Страдальческий взгляд Марфы лишь сильнее сердил его. – Если мы сможем представить весомые доказательства продажи ученых-ядерщиков и инженеров в Иран или любую другую мусульманскую страну, люди из ФБР и ЦРУ заполонят весь Новый Уренгой. Разве вы не можете этого понять, Лок? Это не крестовый поход одного рыцаря против сил тьмы, правильно? Нам нужно найти одного, хотя бы одного ценного ученого и вывезти его отсюда.

– В Москву? – удивленно спросил Дмитрий.

– Куда угодно! Теперь у нас есть Лок, он может помочь. Он говорит по-английски, и он из госдепартамента...

– Меня разыскивают за убийство, – тихо напомнил Лок.

– Небольшое локальное затруднение. Дайте им обоснованные факты, и взамен вы получите Тургенева. Вас представят к награде, президент пожмет вам руку за ленчем. Меня не удивит, если ваша фотография появится на обложке журнала «Тайм»!

Воронцов махнул здоровой рукой и в изнеможении откинулся на подушки.

Лок продолжал изучать его лицо даже после того, как русский закрыл глаза. Неожиданно он почувствовал себя менее чужим и одиноким в этой комнате, и взгляды четырех пар глаз, устремленные на него, уже не казались враждебными. Он провел рукой по волосам, чувствуя, как в его душу медленно вползает червь сомнения. Он думал о Тургеневе, надежно защищенном в своей загородной крепости, об их малочисленности и полной беспомощности.

Два молодых милиционера шуршали бумагами, стоя на коленях на ковре. Дмитрий тер щетину на подбородке. Воронцов учащенно дышал, поглядывая на вычурные часы, мерно тикавшие на мраморной каминной полке.

– Ну хорошо, – наконец сказал Лок. – Я согласен с вашими выводами. Вашингтон и, может быть, Москва перевернут небо и землю, чтобы прекратить контрабанду ведущих русских специалистов. Наркотики... – он взволнованно сглотнул слюну. – Наркотики – это вчерашняя проблема. Вряд ли она кого-нибудь всерьез заинтересует.

– Вы уверены, что американцы захотят обо всем узнать? – перебил Дмитрий, потирая свои обвисшие щеки. Он казался усталым, почти пьяным. Поднявшись со стула, он налил себе еще кофе из электрической кофеварки, любезно предоставленной Соней. – Ну, мистер Лок?

Лок взглянул на часы: начало второго. Метель завывала вокруг старого дома, гремя неплотно прилегавшими наружными подоконниками и дребезжа стеклами. Он знал, что нужно срочно действовать, но усталость и наконец достигнутое согласие с Воронцовым отодвигали неизбежное, делали его уютным и обыденным, чем-то вроде кролика в клетке. Лок встряхнулся.

– Да, я думаю, что американцев это заинтересует. Сколько у нас времени? – спросил он, повернувшись к Воронцову.

– Время есть, пока мы остаемся в укрытии, – проворчал Дмитрий.

Снаружи донесся хриплый рев тяжелых грузовиков, проезжавших по улице за борделем: ГРУ собиралось перетряхнуть весь город, чтобы найти их.

– В самом деле? – язвительно осведомился Лок. – О'кей, майор, что дальше?

Воронцов открыл глаза и подался вперед, прижав руку к ребрам.

– Ты кого-нибудь нашел? – прошептал он, обратившись к Любину.

– Мы перерыли все, что у нас есть, товарищ майор, включая и свои мозги. Зона поиска слишком обширна...

– Но ученые должны где-то быть? – вмешался Лок.

– Разумеется, мистер Лок. Но Тургенев владеет всем городом или большей его частью. То, что ему не принадлежит, он держит в другом кармане. Ученые могут находиться где угодно, хотя и не в гостинице, где мы впервые напали на их след, а также не в его особняке: это было бы глупо с его стороны. Где-то под рукой, в безопасном месте.

– Может быть, в клубе Паньшина или в его квартире? – предположил Дмитрий.

– Кто такой Паньшин? – поинтересовался Лок.

– Владелец джаз-клуба и местный гангстер. Теперь мы уверены, что он причастен к наркобизнесу, но посвящен ли он в более серьезные дела? Не уверен.

– Как бы то ни было, ученые сидят взаперти, как и мы, – заметил Дмитрий. – Их никуда нельзя вывезти в такую погоду. Метель будет продолжаться еще минимум двое суток. Если мы выживем, то у нас есть сорок восемь часов, – он мрачно улыбнулся.

Воронцов медленно покачал головой. Любин потупился, Марфа энергично растирала плечи, словно ей было холодно.

– Видите, Лок? – прошептал Воронцов. – Мы в таком же отчаянном положении, как и вы. Ну ладно, одно место у Паньшина... где еще?

– У Тургенева офисы по всему городу, – отозвалась Марфа. Любин согласно кивнул. – Компании, которыми он владеет. Склады – даже в аэропорту он имеет собственный грузовой ангар. Магазины, промышленные объекты.

Воронцов неожиданно рассмеялся, озадачив Л ока.

– Видите ли, Лок, мы присутствуем при зарождении геологической эпохи капитализма, – пояснил он. – Даже Петру Первому нужно было с чего-то начинать, хотя бы и с мелочей. С импорта предметов роскоши, особенно еды и выпивки. Затем современная мода – не так ли, Дмитрий? – Горов кивнул, чему-то улыбаясь. – Импорт-экспорт. Точно так же и сегодня, только в больших масштабах. Другие товары, другие прибыли. Мало-помалу Тургенев приобрел лицензии на добычу газа, у него появились деньги для эксплуатации месторождений. После этого наступил период бурного роста, – Воронцов уставился в потолок. – В итоге мы имеем десятки мелких и средних компаний, все со своими офисами, но связанные с Тургеневым – маленькие кусочки его империи, разбросанные по городу. Дайте список мистеру Локу. Пусть он выберет место, куда мы нанесем первый визит!

– Это привлечет к нам внимание, – запротестовал Любин.

– Молчите, юноша.

Лок взял рукописный лист, пробежал глазами длинный список компаний. Недавнее прошлое Тургенева, последние шесть-семь лет. Мелкие щупальца, не более того. Импорт еды, одежды, спиртного... все, как говорил Воронцов. Лок поднял голову.

– Тургенев создал массу прикрытий, верно?

– Разумеется. Он использовал все средства, чтобы получить постоянный доступ к аэропорту, к полетам туда и обратно.

– И все его компании по-прежнему работают, то есть с юридической точки зрения?

Воронцов взглянул на Марфу. Та кивнула.

– Похоже на то.

– В таком случае он не будет ими пользоваться, правильно? По крайней мере, для такой цели, – Лок не глядя протянул листок Марфе, состроившей недовольную гримасу. – Выберите компанию, которая больше не занимается торговлей, с достаточно просторными подсобными помещениями. Там вы их и найдете.

– Товарищ майор?.. – спросила Марфа.

Воронцов кивнул.

– Сделай одолжение мистеру Локу, – проворчал он, тщательно скрывая охватившее его возбуждение.

* * *

Магазин одежды находился в трех кварталах от модных фасадов улицы Кирова, на параллельной улице. Его защищенные решетками окна были темными и пустыми, как и окна нескольких магазинов по обе стороны от него. Маленький обшарпанный магазинчик был когда-то одним из первых признаков товарного изобилия, затопившего Новый Уренгой. Теперь его посещали лишь безработные, старики, инвалиды да немногие из оставшихся старожилов. Машина Воронцова, припаркованная у противоположного тротуара, была единственной на заметенной снегом улице. Несколько фонарей лишь немного рассеивали темноту.

Воронцов скорее ощутил, чем увидел мигание фонарика в темном провале окна сквозь уголок запотевшего стекла, свободный от изморози и налипшего снега. Обогреватель автомобиля громко протестовал, работая в усиленном режиме. Любин, сидевший на месте водителя, погрузился в мрачную задумчивость.

Лок хотел остаться у Теплова, но Воронцов поставил точку в дискуссии. Он оставил там Марфу на том основании, что Соне нельзя доверять, если с ней будет совершенно незнакомый человек. Дмитрий и Лок вошли в пустой магазин. Над торговым помещением располагалась необитаемая квартира, принадлежавшая одной из первых компаний Тургенева. Вместе с потоком денег, хлынувшим в город, интересы Тургенева переместились ближе к центру, к десяткам самых престижных и дорогих магазинов и бутиков, баров и ночных клубов. Однако он продолжал держать эту квартиру пустой, исправно внося плату за нее, хотя без труда мог сдать ее одному из иранцев, турок или пакистанцев, землячества которых обосновались в городе. Возбуждение ворочалось в груди Воронцова, словно сдерживаемый приступ кашля. Лок был сообразителен и более осведомлен в правилах проведения тайных операций, чем любой из них. В мире обмана и кривых зеркал американец чувствовал себя как рыба в воде. Он вычислил нужное им место, хотя там ровным счетом ничегоне происходило. Воронцов и его люди искали лишь в населенных местах, следуя движениям и побуждениям толпы.

Воронцов увидел свет фонарика в верхнем окне. Едва заметное движение: кажется, шевельнулась занавеска. Он закурил сигарету, прислушиваясь к вою пурги и напряженному дыханию Любина. Мальчик неплохо владел собой – до поры до времени.

Через десять минут Воронцов увидел Дмитрия и Лока, выходивших из узкого проулка, ведущего к заднему ходу магазина. Они почти по колено увязали в снегу. Снегоуборочные комбайны уже несколько часов не проводили расчистку улицы, поэтому водители старались не сворачивать сюда.

Порыв ветра влетел в салон, когда Дмитрий открыл дверцу и забрался на переднее пассажирское сиденье. То же самое произошло, когда Лок скользнул на свое место рядом с Воронцовым. Американец улыбался.

– Это место кого-то ждет, – выдохнул Лок, удовлетворенно растирая замерзшие щеки. – Скажи ему, Дмитрий!

– Там ничего нет, квартира пуста, – начал Дмитрий, повернувшись на сиденье. – Судя по виду, ею уже довольно давно не пользовались. Повсюду лежит пыль, но там есть еда и питье, пара керосиновых обогревателей. Электричество подключено и газ тоже. В подсобке магазина стоят раскладушки.

Воронцов сжал запястье Лока.

– Клянусь, майор, там даже чувствуется запах табачного дыма. Четыре или даже пять человек, судя по количеству еды и раскладушек. Остается только поймать момент!

– Где они сейчас?

– Это не имеет значения, Алексей, – отмахнулся Дмитрий. – Они так или иначе появятся здесь. Как говорит Лок, все, что нам нужно – подождать, пока они приедут.

– Кто? Бакунин с ротой солдат? Мы не можем торчать на улице днем, Дмитрий!

– Может быть, они приедут ночью? – примирительно предположил Лок. – В любую минуту, а? Подумайте об этом.

Как Дмитрия, так и американца охватила жажда деятельности при мысли о том, что им с первого раза удалось обнаружить укрытие, и Воронцов чувствовал себя почти пристыженным своей несговорчивостью, словно отказался присоединиться к какой-то детской игре, которая могла оказаться опасной. Тем не менее он продолжал качать головой.

– Час, и не больше. Один час. Любин, отгони машину немного подальше.

Двигатель шумно застучал. Цепи на покрышках заскрипели и заскрежетали. Автомобиль медленно покатился через снежные заносы и остановился неподалеку от пересечения улицы, по которой они ехали, с более ярко освещенной улицей Ляпидевского. Редкие грузовики, два-три автомобиля. Приглушенный свет за витринами магазинов. Два ночных кафе продолжали оптимистично сверкать огнями, зазывая посетителей.

– Будет стоять здесь, – распорядился Воронцов.

Любин поставил машину на ручной тормоз и по кивку Воронцова выключил зажигание. Порывы ветра с зарядами снега потряхивали автомобиль, как будто он находился в гуще мятежной толпы. Улица Ляпидевского исчезла за мелькающей белой пеленой, открылась, снова исчезла; улица, где они стояли, казалась узким темным тоннелем.

– Итак, джентльмены, у нас есть один час, – Воронцов взглянул на часы. – Выезжаем самое позднее в три.

Радиотелефон в кармане его пальто запищал. Все четверо вздрогнули, словно на них неожиданно упал луч прожектора. Лок вытащил аппарат, включил его и вложил в здоровую руку Воронцова.

Даже он узнал голос Марфы, несмотря на хриплый театральный шепот.

– Они здесь, Алексей... товарищ майор! ГРУ. Они собираются обыскать бордель сверху донизу.

За спиной Марфы послышался другой, более резкий женский голос, приказывавший ей немедленно убираться.

– Они здесь!..

* * *

– Ради Бога, Соня, заткнись! – отрезала Марфа, чуть ли не соприкасаясь щекой с маской макияжа на лице пожилой женщины. Они стояли напротив двери спальни. Пухлая белая рука Сони лежала на дверной ручке; ее глаза были безумными от страха, на ярко-карминовых губах поблескивали капельки слюны.

– Убирайся отсюда! – повторила Соня. – Они не должны найти тебя здесь!

– Куда? – спросила Марфа. Радиотелефон, прижатый к ее щеке, был похож на темную припарку. Она слышала неразборчивое, успокаивающее бормотание Воронцова. – Нет, не приезжайте сюда, – торопливо сказала она в трубку. – Дом наверняка окружен. Я выберусь сама. Где вы находитесь? Перекресток Ляпидевского и... Все ясно! Да, я найду вас.

Она прервала связь и сунула радиотелефон Дмитрия в карман, затем плотно обмотала шарф вокруг горла.

В следующее мгновение она вдруг как-то вся поплыла, лишившись воли и мужества. Она чувствовала, как страх, словно румянец, расползается по ее лицу. Взгляд Сони на мгновение стал презрительным, затем снова испуганным. Лишь кролик, мерно пережевывавший листья в своей клетке, не ощущал опасности.

Марфа метнулась к окну и отодвинула краешек пыльной портьеры. Свет фар пробивался сквозь сумятицу метели. Она слышала звуки голосов и топот сапог по скрипучему снегу. Темные фигуры приближались. За ее спиной Соня трясущимися руками лихорадочно убирала кофейные чашки. Марфа опустилась на колени и принялась сгребать в кучу разложенные бумаги, а затем расширившимися от ужаса глазами обвела комнату в поисках укрытия. О Боже...

Соня смотрела на нее, но внимание женщины было привлечено к коридору. Ее голова склонилась набок, как у крупного хищного животного. Марфа открыла платяной шкаф, собираясь запихнуть туда бумаги. Яркие, кричащие блузки, халаты, туфли, нижнее белье. Покрытый блестками лифчик на резинках валялся на дне шкафа, словно часть забытых доспехов.

Потом Соня внезапно оказалась рядом с ней. Ее руки обхватили Марфу за плечи, карминные губы прижались к уху.

– Раздевайся, быстро! Давай, клади бумаги на кровать!

Соня трогала шарф Марфы, ее длинное темное пальто, даже ее очки. Марфа пыталась оттолкнуть ее руки. Наступил момент чистого ужаса, когда огромная женщина сжала ее запястья одной лапищей, а другой наотмашь ударила ее по лицу. Очки слетели на пол.

– Отстань!..

– Снимай одежду и надевай халат, – отозвалась Соня. – Вот, бери! Остается лишь надеяться, что Теплов не разоблачит весь этот чертов маскарад!

Марфа сняла пальто, затем свитер и наконец джинсы. Соня запихнула ее одежду в шкаф.

– Не ложись в постель, это будет слишком наигранно, – прошипела Соня, закрывая дверь. – Господи, почему вы не можете хотя бы немного подкрашивать губы! Кому захочется переспать с вами даже в воскресенье?!

Она толкнула девушку на кровать. Марфе было холодно в тонком халате, от которого несло дешевыми духами, едва прикрывавшем ее белые колени. Соня казалась не менее испуганной, чем в тот момент, когда она вошла в комнату.

– Ты можешь курить не кашляя? – спросила она.

Марфа неуверенно кивнула.

– Вот! – Соня бросила ей сигарету. – И перестань трястись!

Соня опустилась в одно из плюшевых кресел, изображая ленивую расслабленность, и закурила другую сигарету.

В коридоре послышался шум, и двое сотрудников ГРУ в тулупах с мокрыми воротниками появились на пороге. Оба ухмылялись.

– Разве твоя мамочка не учила тебя, что нужно стучаться? – рявкнула Соня. – Что это – очередной рейд?

– Заткнись, мамаша, – отрезал прыщавый парень. Другой заржал и подтолкнул своего спутника.

– Не увлекайся, Саша!

– Жирная мамаша и ее тощая дочка – е-мое, вы готовы на все ради клиентов, а?

Властный голос позвал из коридора, и парочка автоматически вытянулась по стойке «смирно», пока насмешливый взгляд Сони не отрезвил их. Они быстро открыли шкаф, выдвинули ящики старого комода, заглянули под кровать.

– Надеетесь найти своего старшего братика, ребята? – поинтересовалась Соня, картинно выпустив дым к потолку и закинув ногу на ногу.

Парни нахмурились. Один из них, от которого несло луком, окинул Марфу оценивающим взглядом, возвышаясь над ней. Она усилием воли заставила себя сидеть спокойно, с выражением терпеливого равнодушия на лице.

Все еще раздосадованный насмешкой, прыщавый парень повернулся к своему спутнику.

– Пошли отсюда, пока ты чего-нибудь не подцепил!

– Здесь вы не подцепите даже простуды, мальчики, – заверила Соня вслед закрывающейся двери.

Как только они вышли, женщина повернулась к Марфе.

– А теперь одевайся и будь готова к выходу сразу же после того, как они уедут, – хрипло произнесла она, прислушиваясь к удаляющемуся топоту. Марфа пыталась совладать с дрожью, охватившей все ее тело. Ей все еще чудился запах лука в дыхании мужчины, склонившегося над ней.

– Давай, они не вернутся. Доложат о парочке шлюх – даже ребенок назвал бы тебя шлюхой! – фыркнула Соня, высвобождая накопившееся нервное напряжение. – Кончай спектакль! Выметайся и больше не приходи!

* * *

Воронцов смотрел на радиотелефон, слушая гудки отбоя. В следующее мгновение он и все остальные невольно вздрогнули, когда очередной порыв ветра швырнул на борт автомобиля что-то бесформенное и спотыкающееся. Пьяница или наркоман – кем бы он ни был, оттолкнулся от машины, согнулся под ветром и летящим снегом и побрел к огням пустого, но работавшего кафе. Снегоуборочный комбайн проехал мимо перекрестка, его предупредительные сигналы тускло мигали за снежной пеленой.

– Что случилось? – выпалил Дмитрий, повернувшись к Воронцову.

– В бордель нагрянуло ГРУ.

– Теплов?

– Нет, он не стал бы стучать. Просто не повезла.

– А как же Марфа? – простонал Дмитрий.