Ведомые 'Дракона'

      Вскоре на аэродром приехал начальник политотдела дивизии полковник Захаров. Мы засыпали его вопросами о положении в Берлине.
      - Бои сейчас идут в центре города, - голос у Захарова спокойный, уверенный. - Говорят, что Гитлер, Геббельс и их ближайшие помощники все еще в Берлине. Они отдали приказ своим войскам сражаться до последнего солдата.
      - Все равно не поможет, - сказал кто-то из летчиков.
      - Да, товарищи, не поможет, - продолжал Захаров. - Через пару дней весь Берлин будет в наших руках. Но благодушия у нас не должно быть. Фашистское руководство призвало немцев к партизанской борьбе, диверсиям и саботажу. Так что держите порох сухим. И ни одного вражеского самолета не выпускайте из города.
      Когда полковник Захаров уехал, мы стали оживленно обсуждать новости, сообщенные им. Шутка ли! Воевали почти четыре года, и вдруг через два-три дня победа. Как-то не верилось, что скоро не будет бомбежек, артналетов, воздушных боев...
      Последний военный Первомай был отмечен в полку праздничным ужином и концертом художественной самодеятельности. Поздним вечером мы разошлись по домам.
      А на рассвете я неожиданно проснулся от какого-то тревожного предчувствия. Оно заставило меня встать и выйти из дома. И я увидел что-то невообразимое. По улице бежали, ехали на велосипедах и скакали на лошадях люди.
      - Стой! - крикнул я высокому солдату. - Куда несешься? Что случилось?
      - Фашисты! - испуганно ответил он и ускорил бег. Я бросился в дом, разбудил Анкудинова и Федорова.
      Через минуту мы уже мчались к аэродрому. На ходу перебрасывались короткими репликами. В чем дело? Какие фашисты и откуда они? Ведь Берлин почти весь наш. Не сегодня-завтра конец войне.
      На аэродроме тоже суматоха. Узнаем, что откуда-то в наш район прорвались фашисты. Сколько их, куда они движутся, никто толком не мог сказать.
      - После вылета штурмовать колонну фашистов, - распоряжается начальник штаба дивизии подполковник Ловков. - Посадка в Вернойхене.
      Я получаю приказание возглавить группу молодых летчиков и вести ее прямо на аэродром посадки.
      Пара за парой взлетают истребители. Вслед за молодыми летчиками выруливаю на старт и я. А сам не перестаю думать: что же все-таки случилось?
      А случилось, как выяснилось впоследствии, следующее. После отклонения фашистским руководством советского предложения о безоговорочной капитуляции наши части возобновили удары по окруженному и разобщенному берлинскому гарнизону. Отступающие группы вражеских войск в течение первого мая постепенно скапливались в западной части Берлина. На рассвете они прорвали возле Шпандау кольцо окружения и устремились по дороге на Дальгов, Эльшталь, Кетцен.
      Попав под огонь зенитчиков, охранявших аэродром, и взлетевших истребителей, фашисты приостановили движение. Их командование выслало парламентеров, которых встретил начальник штаба дивизии подполковник Ловков.
      - У вас пятьсот солдат, - заявил через переводчика фашистский офицер, а у нас около трех тысяч. Пропустите нас на запад, и мы вас не тронем.
      Да, любопытное предложение, подумал Ловков. Но что же предпринять? Вступать в бой с врагом, имеющим такое превосходство, опасно. Значит, нужно искать другой выход. А что, если попытаться выиграть время? Ведь наше командование наверняка знает о случившемся и поспешит оказать помощь. Если бы у нас было пятьсот человек, как заявили фашисты, то и разговор с ними был бы иным. А то ведь и сотни не наберется, да и вооружение не ахти какое. Но показывать этого фашистам нельзя.
      - Предложение для нас неожиданное, - спокойно сказал Ловков парламентеру, - и полномочий на пропуск у нас нет. А почему бы вам не сдаться в плен здесь? Войне все равно скоро конец. Вы получите соответствующие гарантии...
      - Я выполняю приказ своего командования, - заявил офицер. - Оно решило выйти на Эльбу и сдаться в плен американской армии.
      - До Эльбы вам не дойти, повсюду наши войска, - продолжал настаивать Ловков, но видя, что на парламентера не действуют его доводы, предложил: Тогда сделаем перерыв в переговорах на два часа, чтобы мы получили полномочия на пропуск вашей колонны. А лучший вариант для вас - сложить оружие. Передайте это вашему командованию.
      - Хорошо. Только перерыв на два часа нас не устраивает. Предлагаю сорок минут.
      - Что ж, идем вам навстречу, - согласился Ловков. Как только парламентеры удалились, он приказал начальнику штаба Лепилину и комсоргу Тендлеру: - Пройдите по цепи наших людей и предупредите их, чтобы были готовы ко всяким неожиданностям. Пока фашисты ведут себя смирно, огня не открывать. Людей с фаустпатронами расставьте поближе к бронетранспортерам.
      Едва Ловков отдал это распоряжение, как над аэродромом появился "як". Переваливаясь с крыла на крыло, он с трудом развернулся и пошел на посадку. Где-то в середине полосы истребитель неуклюже коснулся земли, подскочил и перевернулся. "Кто бы это мог быть?" - подумал Ловков и стал ожидать, когда летчик выберется из кабины. Прошла минута, другая, но никто не появлялся.
      Мы подбежали к самолету, подняли его и открыли фонарь. В кабине, привалившись головой к борту, сидел окровавленный человек. Он был мертв.
      Это был летчик соседнего полка Герой Советского Союза капитан Дугин. При штурмовке вражеской колонны, прорвавшейся к нашему аэродрому, его тяжело ранило в Грудь осколком зенитного снаряда. Истекая кровью и теряя сознание, он все-таки успел дотянуть до своих и произвести посадку.
      Через несколько минут со стороны дороги показалась группа солдат и офицеров с белым флагом.
      - Немцы идут в плен, - донесся до Ловкова чей-то голос.
      Начальник штаба обернулся и, увидев группу, сказал стоявшему рядом офицеру:
      - Подберите двух-трех боевых ребят и займитесь пленными. Их можно разместить в ангаре.
      За первой группой пленных потянулись вторая, третья... Они складывали оружие и заходили в ангар. Старшим назначили пожилого подполковника, отрекомендовавшегося врачом. Он разговаривал по-русски.
      Вдруг на дороге прозвучала автоматная очередь, а вслед за ней несколько пистолетных выстрелов. Из кустов выбежали четыре немецких солдата и направились к ангару с пленными. Они поспешно бросили оружие и начали о чем-то возбужденно говорить старшему.
      - О чем они? Что случилось? - спросил Ловков подполковника.
      - Офицер эс-эс запретил сдаваться, - ответил тот. - Убил несколько солдат.
      В этот момент на шоссе заурчали моторы. Ловкова вызвали к телефону. Из штаба дивизии сообщили, что к аэродрому уже направлены танки и мотопехота. Они будут через пятнадцать - двадцать минут. Надо любыми средствами задержать фашистов.
      - Передайте Лепилину и Тендлеру, что нужно продержаться двадцать минут, - приказал Ловков посыльному. - Фашистов на запад не пускать!
      Получив распоряжение, Лепилин и Тендлер поспешили в ангар, где находились механики и мотористы о фаустпатронами. Лепилин взглянул на часы: до конца "перемирия" оставалось десять минут. А колонна фашистов уже начала движение. Возглавляли ее бронетранспортеры, за ними тянулись автомашины с пехотой. Когда колонна поравнялась с ангаром, Лепилин скомандовал:
      - По двум головным бронетранспортерам - огонь! Ангар вздрогнул от сильных хлопков, наполнился дымом. Но бронетранспортеры продолжали движение, зловеще урча.
      Раздалось еще несколько хлопков. Передний бронетранспортер остановился и задымил. Но со второго по ангару хлестнула длинная очередь из крупнокалиберного пулемета.
      - Огрызаются, сволочи! - сказал кто-то со злостью. - Пушчонку бы сюда...
      К Лепилину подбежала девушка-связистка и торопливо проговорила:
      - Подполковник Ловков ранен. Вы остаетесь за него. Приказано держаться. Помощь подходит.
      - Огонь по пехоте! - крикнул Лепилин, и сразу же застрекотали автоматы.
      А вражеские пехотинцы, выскочив из машин, залегли по ту сторону шоссе и лениво начали постреливать в нашу сторону. Вдоль цепи бегал офицер с черной повязкой на рукаве. Он размахивал пистолетом и что-то выкрикивал. Видимо, эсэсовец пытался поднять солдат в атаку.
      Вдруг залегшие фашисты вскочили и начали рассыпаться по кустам. Со стороны Олимпишесдорфа показались наши танки, шедшие на большой скорости. Они развернулись в цепь и обрушились на вражескую колонну. Через несколько минут с нею было покончено.
      На следующий день летчики возвратились на аэродром. Всюду они видели следы вчерашнего боя. Между ангарами чернела большая груда трофейного оружия. Шоссе было забито покореженными бронетранспортерами и автомашинами.
      - Ну, как повоевали? - спросил я механика Григорьева. Выглядел он воинственно: за спиной немецкий автомат, у пояса несколько гранат.
      - Пришлось, товарищ командир, - ответил сержант. - На каждого из нас по сотне фрицев приходилось. Только не очень уж они нажимали.
      ...Вечером 3 мая 1945 года руководящий состав полка собрался в штабе. Майор Власов сообщил, что закончилась капитуляция берлинского гарнизона. Так что войну можно считать законченной. Правда, небольшие разрозненные группы еще пытаются сопротивляться, но их добьют, непременно добьют.
      Победа! Долгожданная победа! Наконец-то мы завоевали тебя!
      Когда наше возбуждение немного улеглось, Власов сказал:
      - Командир корпуса приказал нам приступать к учебе. Прошу командиров эскадрилий через три дня представить свои предложения к плану. И, помолчав, добавил: - Но боевую готовность сохранять на высоте. Ведь фашистская Германия в целом еще не капитулировала.
      Мы вышли из штаба. Майское солнце щедро разбрасывало свои лучи по аэродрому. Мирно шелестела листва деревьев. Пахнущая гарью земля покрывалась зеленым ковром. Первая послевоенная весна вступала в свои права.
      * * *
      Отгремели последние залпы Великой Отечественной войны. Армейская судьба разбросала людей по разным жизненным дорогам. Одни продолжают служить в Вооруженных Силах, другие стали трудиться в народном хозяйстве, третьи ушли на заслуженный отдых.
      Но минувшие двадцать с лишним лет не поколебали у однополчан дружбы, закаленной в грозовое военное время. Хотя у каждого теперь свой путь и нас разделяют многие километры, мы поддерживаем тесную связь друг с другом. И радостно сознавать, что сейчас, как когда-то на фронте, однополчане честно выполняют свой долг перед Родиной.
      Мы гордимся тем, что наш бывший командир корпуса дважды Герой Советского Союза Е. Я. Савицкий стал Маршалом авиации, видным военачальником. Занимая высокий пост, он продолжает сегодня обучать и воспитывать новое поколение авиаторов - зорких часовых наших воздушных рубежей.
      Последний командир нашего полка М. В. Власов - сейчас генерал, служит в кадрах Вооруженных Сил. Командир эскадрильи И. В. Федоров тоже стал генералом. Он окончил военную академию и летает на реактивных самолетах.
      Бывший комиссар, а затем замполит полка Т. Е. Пасынок после демобилизации посвятил себя преподавательской деятельности. Он живет и трудится в городе Липецке, ведет большую общественную работу.
      Нелегкая жизнь сложилась после войны у А. М. Машенкина. Так же, как и мы с Федоровым, он изъявил желание учиться в военной академии. Но ему отказали - из-за того, что был в плену. По той же причине его даже уволили в запас. Два месяца Машенкин обивал пороги аэроклубов и аэропортов, чтобы устроиться на работу, но безуспешно. Слово "плен", словно баррикада, стояло на дороге. Только энергичное вмешательство Е. Я. Савицкого помогло ему вернуться в военную авиацию. Сейчас Машенкин полковник, служит в Ленинграде.
      Бывший командир эскадрильи нашего полка Д. В. Джабидзе, которому после войны присвоили звание Героя Советского Союза, уволился в запас и вернулся в родной Тбилиси. Он окончил университет, защитил кандидатскую диссертацию и сейчас работает преподавателем в том же университете.
      В 1953 году расстался с военной авиацией и бывший заместитель командира нашего полка Е. Е. Анкудинов, Герой Советского Союза. Сейчас он живет и трудится в Ленинграде.
      Боевую вахту на трудовую сменил также комсорг полка Б. В. Тендлер. Ныне он - заместитель директора одной из ленинградских фабрик. А парторг полка М. В. Лисицын остался в воинском строю. В 1944 году он уехал от нас учиться в академию, закончил ее и сейчас находится на партийно-политической работе.
      Хочется сказать несколько слов о послевоенной жизни летчиков эскадрильи, которой мне довелось когда-то командовать.
      Андрей Кузнецов и Андрей Казак сейчас подполковники, летают на реактивных самолетах, обучают и воспитывают молодежь. Продолжает службу в военной авиации и Павел Сереженко.
      Во время боев на Кубани, как я писал, не вернулся с задания мой ведомый Василий Луговой. Все считали, что он погиб. Но совсем недавно я узнал, что Луговой остался жив. В том воздушном бою ему пришлось сражаться с несколькими вражескими истребителями, и его самолет подбили. Луговой попал в плен и вернулся на Родину лишь в 1945 году. Сейчас он работает в Ярославле на железнодорожном транспорте.
      Не могу без боли в сердце вспоминать о безвременной смерти Дмитрия Шувалова. Работая летчиком гражданской авиации, он умер за штурвалом самолета от инфаркта.
      Да, разные судьбы у людей. Но одно их роднит и объединяет, как двадцать с лишним лет назад, - стремление отдать все свои силы и знания великому делу служения Родине.