Тихая гавань

Офелия верила ему – она знала, что Мэтту можно доверять, но она уже успела понять, что в жизни бывает всякое.

Жизнь любит играть с людьми в свои игры, и если сейчас она уступит, если позволит Мэтту проникнуть в тот мир, что с таким трудом создала для себя, то случится несчастье. Офелия была суеверна – она наверняка потеряет его навсегда, или же он сам предаст ее, уйдет к другой или просто умрет, и тогда она снова останется одна. Ни в чем нельзя быть уверенной – этот урок Офелия усвоила накрепко. Никому нельзя верить настолько, чтобы рисковать собой, – даже Мэтту. Какая же она дура, что позволила себе забыться, подумала Офелия, едва не заплакав от досады на себя.

– Мэтт, я не могу… – прерывающимся голосом прошептала она. – Мне слишком страшно… извини…

Она чувствовала, что просто не в силах отдаться ему, потому что тогда она впустила бы его в свою жизнь, а заставить себя сделать это Офелия не могла. Ведь в случае близости с ним она будет принадлежать ему всецело, не только телом, но и душой, и над ней снова нависнет опасность. Демоны, только" и поджидающие случая уничтожить ее хрупкое счастье, мигом слетятся стаями, словно стервятники, почуявшие добычу.

– Я люблю тебя, – тихо проговорил Мэтт. – Подождем… куда спешить, верно? Я ведь никуда не уйду. Клянусь, что не оставлю тебя, дорогая… Я никогда не посмею причинить тебе боль… Не бойся… все хорошо. Я люблю тебя.

В его устах слово «люблю» звучало совсем по-другому. Никто никогда не произносил его так – даже Тед. Офелия готова была расплакаться… она проклинала себя за то, что вынуждена оттолкнуть Мэтта, прекрасно понимая, какую боль причиняет ему. У нее не поворачивался язык сказать ему об этом. И тем не менее Офелия понимала, что должна – было бы ужасно отдаться ему сейчас. К тому же Мэтт сказал, что готов ждать, сколько она захочет…

Они еще долго лежали, прижавшись друг к другу. Мэтт прижимал к себе ее гибкое обнаженное тело, сгорая от желания, но благодарный уже за то, что Офелия не отталкивает его. Если это все, на что он может рассчитывать, – пусть так. Пока Мэтт готов довольствоваться и этим.

Уже светало, когда Офелия, выскользнув из-под одеяла, поспешно оделась. Она не стеснялась одеваться при нем. После того как она почти всю ночь пролежала, крепко прижавшись к нему, смешно было бы смущаться своей наготы. Она тоже хотела его… но не настолько сильно, чтобы принадлежать ему.

Мэтт поцеловал ее, прежде чем она ушла. Бесшумно прокравшись на цыпочках к себе в комнату, Офелия юркнула в постель и мгновенно уснула. А проснувшись, почувствовала знакомую щемящую тяжесть в груди. Но теперь причина была совсем в другом. Она чувствовала не горе, а разочарование. Почему-то ей стало безумно жаль, что прошлой ночью между ней и Мэттом так ничего и не произошло… и стыдно, словно она обманула его. Офелия готова была возненавидеть себя за это. Поспешно одеваясь, она поймала себя на том, что торопится увидеть его, что готова бежать к нему и умолять о прощении… и, однако, только взглянув Мэтту в глаза, Офелия вдруг поняла, что ничего не нужно.

Увидев ее на пороге, Мэтт улыбнулся и обнял ее, как будто стараясь утешить, и страшная тяжесть, давившая ей на сердце, вдруг испарилась. Офелия едва не расплакалась от облегчения. Все-таки он необыкновенный человек, подумала она. У нее вдруг возникло чувство невероятной близости к нему, словно она уже принадлежала Мэтту душой и телом… будто то, что должно было произойти вчера, случилось. И Офелия мысленно прокляла себя за вчерашние глупые страхи. Но тем не менее она оценила Мэтта за деликатность.

За весь день о вчерашнем они не упомянули ни слова. Они катались на лыжах, болтали, смеялись. Им было весело вместе, а когда вечером все уселись за стол, чтобы пообедать, то старались не думать о том, что сегодня их последний вечер перед отъездом. Ванессе пора было возвращаться в Окленд, однако Мэтт пообещал, что через месяц непременно прилетит повидать ее. Пип с Офелией утром уезжали в город, а еще через день у Пип начинались занятия в школе. У Роберта впереди оставались еще две недели каникул, и он объявил, что вместе с приятелями отправится в Хевенли покататься на лыжах. А Мэтт собирался снова вернуться в свой коттедж. Праздники закончились, но неделя, которую они провели вместе, оказалась чудесной. Между Офелией и Мэттом ничего не произошло, но теперь они оба знали, что это неизбежно, а когда – решать им обоим. Офелия была благодарна ему – она знала, что если бы Мэтт настаивал, вся ее надежда на счастье с ним развеялась бы без следа. Но Мэтт оказался умнее… а может, просто любил ее слишком сильно, чтобы рисковать. Поэтому наутро они расстались, не давая никаких обещаний. Да и к чему? Оба знали, что к ним снова пришла любовь.

Глава 26

Подбросив Ванессу до аэропорта и усадив ее в самолет до Окленда, Мэтт решил заехать в город – повидаться с Пип и Офелией. На душе у него было тоскливо – им опять приходится расставаться, и Мэтт втайне надеялся, что сможет еще какое-то время побыть рядом с любимой женщиной, прежде чем вновь вернется к своей одинокой жизни. Сейчас он как никогда остро чувствовал, что хотел бы не расставаться с ней. Неделя, которую он провел с Офелией и с детьми, стала самым счастливым временем в его жизни. Мэтт до смерти устал быть один. Однако выбора у него не было – по крайней мере сейчас Офелия еще не в силах дать ему больше, чем просто дружбу. Время для любви и страсти еще не наступило – во всяком случае, для нее. И Мэтту не оставалось ничего другого, как ждать. А если его надежды напрасны, если она так и не сможет дать ему счастья… что ж, тогда по крайней мере он останется их другом. Мэтт понимал, что такое возможно. Жизнь уже успела научить его, что в таких делах нет и не может быть никаких гарантий. Впрочем, Офелия тоже это знала.

Сердце его радостно дрогнуло, когда, войдя в дом, он увидел, что портреты Пип и Чеда висят в гостиной на почетном месте.

– Как они замечательно смотрятся, правда? – с гордостью в голосе спросила Офелия. – Ванесса очень переживала, что приходится улетать? – сочувственно спросила она.

За неделю Офелия успела привязаться к Ванессе, да и к Роберту тоже. Брат и сестра были очень похожи на отца – такие же славные, добросердечные и обаятельные, как Мэтт, и Офелия заранее знала, что будет скучать по ним.

– Да, ужасно, – буркнул Мэтт, стараясь не смотреть на Офелию.

Ему стоило немалых усилий не думать о том, как прошлой ночью она, обнаженная, лежала в его объятиях. Оставалось только надеяться, что со временем она привыкнет доверять ему.

– Ну да ладно, мы ведь увидимся всего через пару недель. Ванесса просила передать вам с Пип привет. И еще она просила сказать, что любит вас.

– Мы тоже, – мягко улыбнулась Офелия. Дождавшись, когда Пип умчалась к себе наверх, она повернулась к Мэтту. В глазах ее стояли слезы. – Мне очень жаль, что так произошло, – печально прошептала она.

До этой минуты ни он, ни она ни единым словом не упоминали о том, что случилось между ними. Мэтт молчал, потому что не хотел давить на нее. Лучше уж оставить все как есть, решил он.

– Мне не следовало… Словом, я некрасиво поступила. Нечестно. Получилось, что я «натянула тебе нос», а в английском, кажется, для этого есть куда более грубое выражение. Мэтт, поверь, я не хотела… Мне бы и в голову не пришло дразнить тебя, честное слово. Если я кого и обманывала, то только себя. Думала, что готова, а оказалось, что нет…

Мэтту не хотелось говорить об этом – он боялся, что обсуждение ее поступка может толкнуть Офелию на любую крайность. Было бы куда лучше, если бы она, почувствовав, что готова, сама пришла к нему. А он согласен ждать сколько угодно. И любить ее, оставаясь в тени, даже если Офелия решит принять его только на правах друга.

– А что, если так будет всегда? – грустно спросила она. Этого Офелия боялась больше всего. Терзавшие ее страхи парализовали волю, и она ничего не могла с ними поделать.

– Что ж, я все равно буду любить тебя, – со спокойной уверенностью в голосе сказал он, и на душе у Офелии стало тепло и спокойно. Она мечтала услышать именно такие слова. Как всегда в присутствии Мэтта, она почувствовала себя в безопасности. Это был ее собственный мир, в котором ей ничто не угрожало, потому что рядом был Мэтт.

– Не терзай себя. Разве тебе больше не о чем волноваться? Со мной все будет в порядке.

Улыбнувшись, Мэтт перегнулся через стол и припал поцелуем к ее губам. Офелия и не думала возражать. Скорее, она даже сама хотела его поцелуя. В глубине души она уже давно любила Мэтта, просто не знала, что ей делать. Влюбиться в кого-то значило снова начать жить, а единственным человеком, с кем она могла связать свою жизнь, был Мэтт.

Однако в глубине души ее до сих пор терзал страх, что вместе с гибелью Теда закончился и ее женский век. Может быть, и к лучшему, иной раз думала она. Теперь его власть над ней закончилась, твердила она себе. И тут же признавалась, что все не так, хотя сама презирала себя за это. Тед уничтожил какую-то часть ее души, и Офелия порой чувствовала себя калекой – вроде как человек с ампутированной ногой. Только ведь без ноги жить можно, а без души нет, с горечью чувствовала она. Любовь, вера – все куда-то исчезло. Нет, Тед не унес их с собой – он просто безжалостно уничтожил и то и другое. Офелия до сих пор гадала, любил ли он ее вообще. И так и не решалась ответить.

– Что собираетесь делать вечером? – стоя в дверях, спросил Мэтт.

Офелия уже хотела сказать… но тут же смущенно отвела глаза. По ее лицу Мэтт мгновенно догадался, что она должна идти ночью работать. Господи, как же ему была ненавистна эта работа!

– «Скорая помощь» на выезде? – буркнул он.

– Да, – кивнула она, не поворачиваясь. Они уже столько раз спорили из-за этого, что сейчас ей страшно не хотелось начинать все сначала.

– Господи, чего бы я не отдал, чтобы ты бросила свою затею! Просто не знаю, как тебя убедить. Знаешь, сердце подсказывает мне, что добром это не кончится – непременно случится какое-то несчастье. Только я не хочу, чтобы оно случилось с тобой. Возможно, твоим сумасшедшим напарникам просто везет, но везение не длится вечно. Вам всем слишком долго везло. Ну сама подумай – ты работаешь по ночам две ночи в неделю. Рано или поздно случится то, что должно случиться. Молю Бога, чтобы все обошлось.

– Все будет нормально. – Офелия снова попыталась переубедить его, но Мэтт ничего не хотел слушать.

Он ушел около пяти, и через несколько минут явилась Элис, чтобы, как обычно, посидеть с Пип. Офелии не давали покоя слова Мэтта. Она мысленно успокаивала себя, снова и снова повторяя, что занимается этим с самого сентября и до сих пор все было в порядке. Просто Мэтт такой беспокойный, вечно ворчит. Она уже привыкла к его страхам и смеялась над ними. За несколько месяцев работы Офелия успела хорошо узнать тех, с кем ездила на дежурства, и восхищалась их осторожностью и тем, как умело они действуют. Да, конечно, все они немного сумасшедшие. Они сами так говорили, и не раз. Но сумасшедшие или нет, эти люди никогда не рисковали понапрасну. Да и сама она уже привыкла, что ночью нужно глядеть в оба – только так ты можешь надеяться остаться в живых.

Около семи она забралась в знакомый пикап. Боб уселся за руль, а Джефф с Милли, как обычно, двинулись вслед за ними в другом пикапе. Перед тем как отправиться, они, как всегда, запаслись теплой одеждой, медикаментами, продуктами, даже презервативами, в который раз поблагодарив щедрость одного оптовика, снабдившего всех пуховыми куртками до колен. Тяжелогруженые фургоны, пыхтя, ползли вперед. Ночь обещала быть холодной. Боб с усмешкой посоветовал Офелии поддеть теплые кальсоны.

– Ну, как повеселилась? – дружелюбно бросил он.

– Еще как, особенно на Рождество. Денек выдался еще тот, – грустно пробормотала она. Оба они потеряли близких, и Офелия знала, что Боб поймет. Он молча кивнул. – А на следующий день мы отправились на озеро Тахо – кататься на лыжах с друзьями. Вот было здорово!

– Да уж, представляю себе. Мы тоже в прошлом году ездили в горы. Надо было бы нам и в этом году выбраться туда с ребятишками, да только дорого, черт! – вздохнул Боб.

Какое все-таки счастье, что она избавлена от подобных забот, в который раз подумала про себя Офелия. Бедный Боб! У него ведь трое детей, а денег почти нет. И однако, он не падает духом, стараясь как можно больше времени проводить с детьми.

– А как твой роман века? – фыркнул он. Они уже достаточно сдружились, не раз рисковали жизнью, прикрывая друг друга, да и судьбы их были схожи. Пока их фургончик часами колесил по городу, они успевали о многом переговорить. И у них не было секретов друг от друга.

– Какой еще роман? – с невинным видом удивилась Офелия.

Боб, рассмеявшись, игриво ткнул ее в бок.

– Не морочь мне голову, бесстыдница. А то я, по-твоему, забыл, как сияли твои глаза! Похоже, малыш Купидон попал-таки стрелой в твою аппетитную круглую попку… так, кажется, говорят, а?

Офелия нравилась Бобу. Сердце у нее доброе, да и смелости ей не занимать. Казалось, она ничего не бо ится. Она никогда не хныкала и не жаловалась, не пыталась свалить свою работу на другого – нет, она молча усаживалась рядом с ними и трудилась до утра, пытаясь помочь тем, кому еще можно помочь. За это время и он, и Милли с Джеффом успели ее полюбить.

– Так как там твой роман? – ехидно улыбнулся он. У них еще было время немного поболтать.

– Струсила. Глупо, конечно, я понимаю. Он чудесный человек. И я люблю его, Боб, но… знаешь, есть что-то такое, через что невозможно переступить. По крайней мере пока.

Ей не хотелось рассказывать ему о том злополучном письме, которое перевернуло ее жизнь, об измене Теда, о подлом плане Андреа использовать ее сына, чтобы завладеть отцом. Офелия тяжело вздохнула. Судя по всему, Тед был согласен со своей любовницей, когда она говорила, что Офелия плохо заботится о Чеде, намекая, что именно ее отношение к нему и является причиной его болезни и всех их несчастий. Какая жестокость! Офелия до сих пор не могла без содрогания вспоминать такое обвинение. Иной раз она даже спрашивала себя: а вдруг это правда? Неужели причина сумасшествия сына – в ней самой?! День за днем она продолжала, терзать себя, перечитывая письмо и растравляя кровоточившие раны, пока не нашла наконец в себе силы сжечь его, чтобы оно не попало в руки Пип.

– Знаю, знаю, не надо мне объяснять, я ведь не вчера на свет-то родился. Такая же чертовщина творилась и со мной, когда умерла моя старушка. У тебя все пройдет, вот увидишь. Трудно, конечно, в это поверить, но попомни мои слова, Оффи, – так и будет. Все образуется. А кстати, – мимоходом бросил он, с нарочитой рассеянностью глядя в окно, – я женюсь.

Новость обрушилась на нее словно гром среди ясного неба, и Офелия обрадовалась как ребенок.

– Вот здорово! А что сказали твои дети?

– Она сразу пришлась им по душе… так что они рады. Офелия вспомнила, что нынешняя невеста Боба была когда-то лучшей подругой его жены. И вот теперь они решили пожениться… Что ж, со вдовцами такое не редкость. Обычно если они женятся, то либо на сестрах, либо на подругах своих покойных жен.

– И когда свадьба? – широко улыбаясь, спросила Офелия.

– Хрен его знает! Твердит, понимаешь, что никогда не выходила замуж, вот и решила устроить пир на весь мир! А по мне, так лучше просто забежать в мэрию, да и дело с концом.

– Фу! Как тебе не стыдно! Прекрати ворчать и радуйся! Может, это в последний раз!

– Надеюсь, что так оно и есть. Как бы там ни было, она классная девчонка! И потом мы с ней вроде как друзья.

– Это самое главное.

То же она могла бы сказать и о них с Мэттом. Жаль только, что у нее не хватило решимости переступить через свои страхи – тогда бы они стали по-настоящему близки. Сейчас Офелия почти завидовала Бобу. Правда, он вдовел намного дольше, чем она. Возможно, когда-нибудь наступит день, когда и она, переступив через прошлое, сможет начать новую жизнь.

За разговором они незаметно добрались до окраин Миссии, сделав свою обычную остановку в Хантерс-Пойнт. Как всегда, обошлось без проблем, и Офелия в очередной раз вспомнила Мэтта с его страхами. Настроение у нее было великолепное, и, остановившись выпить кофе с бутербродами, она весело смеялась и перебрасывалась шутками с Милли и Джеффом. Подмораживало, бродяги на улицах имели в такую погоду особенно несчастный вид, и, наверное, поэтому сегодня они с особенной благодарностью принимали привезенные им еду и теплые вещи.

– Черт, ну и холодрыга сегодня! – буркнул Боб, заводя мотор.

Они медленно миновали доки и тяжелогруженые железнодорожные составы, потом по давно сложившейся привычке принялись рыскать среди путей, забираясь в самые темные уголки и подвалы. Постепенно они оставили позади Третью, Четвертую, Пятую и Шестую улицы, причем Боб ворчливо заявил, что ему, дескать, никогда не нравился этот район – слишком много наркотиков, буркнул он. Даже на их фургончики тут поглядывали с опаской – боялись, что им придет в голову вмешиваться. Впрочем, все они хорошо знали, что это опасно. Им нужны не хищники, а их жертвы, беспомощно цеплявшиеся за них в надежде выжить. Конечно, они могли ошибиться. А вот Джефф любил этот район – и был прав: такого количества бездомных, как тут, не встречалось нигде. Они прятались в подъездах и на задворках домов, а из картонных коробок мастерили себе какое-то подобие хибар, в которых ютились, скрываясь от холода.

Было решено заглянуть в проулок между Пятой и Шестой – Милли клялась, что видела там пару бродяг и оба набрались так, что едва держались на ногах. Боб с Офелией с ними не пошли, решив, что если речь идет о двоих, то Милли с Джеффом справятся своими силами. Вскоре, однако, Джефф крикнул, что им понадобятся одеяла и теплые вещи, которые лежали в пикапе Боба, но, прежде чем он успел закончить, Офелия уже бросилась бежать.

– Я отнесу! – крикнула она через плечо.

Боб хотел возразить, но она, держа в руках сверток с теплыми вещами, уже углубилась в проулок и почти скрылась из виду.

– Погоди! – завопил Боб, кинувшись вдогонку.

Но проулок, насколько хватало глаз, казался вымершим, только в самом конце его громоздились какие-то коробки. Джефф и Милли были уже возле них, а Офелия – в двух шагах, когда вдруг какой-то долговязый, тощий бродяга, вынырнув из подъезда, схватил ее. Боб на бегу успел заметить его движение и метнулся в их сторону. Держа Офелию одной рукой, мужчина крепко прижал ее к себе. Как ни странно, она совсем не испугалась. Не думая об опасности, она повернула к нему лицо и машинально улыбнулась. Взгляды их встретились.

– Дать вам спальный мешок? Или, может быть, теплое пальто? – По его глазам она сразу же догадалась, что перед ней наркоман, и улыбнулась как можно доброжелательнее, стараясь убедить беднягу, что не желает ему зла.

– Нет, крошка. На что они мне? А что-нибудь еще у тебя есть? – Огромные глаза с каким-то диким выражением впились в лицо Офелии.

– Еда, лекарства, теплая одежда, несколько дождевиков, спальные мешки, шарфы, шапки, носки, шерстяные костюмы, штормовки – словом, все, что угодно.

– Вы что – торгуете таким дерьмом? – презрительно бросил он.

Подбежавший к ним Боб остановился, ожидая удобного момента, чтобы вмешаться.

– Нет, хотим отдать их вам, – спокойно покачала головой Офелия.

– С чего вдруг? – В голосе бродяги чувствовалась нескрываемая враждебность. К тому же он явно нервничал.

Боб застыл на месте, боясь шелохнуться. Ситуация висела на волоске, и Боб безумно боялся нарушить установившееся хрупкое равновесие. Один неверный шаг – и Офелии конец.

– Решили, что может вам понадобиться.

– А что это за пижон с тобой? – Его пальцы еще сильнее стиснули запястье Офелии. – Коп, что ли?

– Нет. Он не полицейский. Мы с ним работаем в Векслеровском центре. Так что вам дать?

– Классная у тебя работенка, сука! Можешь оставить свое дерьмо себе. Мне ничего не нужно.

– Достаточно, – спокойно вмешался Боб, в то время как сзади незаметно выросли Милли и Джефф. Они сразу поняли, что что-то случилось, и хотя пока еще не знали, что именно, но на всякий случай решили подойти. – Ну-ка, отпусти ее, парень, – тихо, но твердо велел Боб.

– А ты еще что за цаца? Ее сутенер?

– Послушай, тебе не нужны неприятности, нам тоже. Отпусти ее, и мы уйдем. Ну, давай, убери руки! – резко бросил Боб, впервые за все время пожалев, что у него нет при себе пистолета.

Милли и Джефф были уже рядом. Наркоман заметил их и, прошипев что-то угрожающее, еще крепче прижал к себе Офелию.

– А это еще что за уроды? Тоже копы, да? А врали, что не из полиции!

– Мы не копы, – отчетливо, чтобы тот понял, произнес Джефф. – Просто я из «морских котиков» – слышал о таких, а, парень? А теперь слушай внимательно. Если ты не отпустишь ее сию же минуту, то я возьму тебя за задницу и голыми руками разорву на две половинки.

Бродяга уже подтащил Офелию к дому, где в дверном проеме виднелись смутные фигуры еще каких-то оборванцев. Те нетерпеливо переминались с ноги на ногу, поджидая своего приятеля. Боб чертыхнулся – именно этого он и боялся больше всего. Сами того не желая, они угодили прямо в лапы наркоманов.

– Нам плевать на то, чем вы тут занимаетесь, поняли, уроды? Мы раздаем одеяла, теплую одежду, еду и лекарства тем, кто в них нуждается. Вам это не нужно? Чудесно, давайте расстанемся по-хорошему. У вас свои дела, у нас свои. И до свидания, нас это не касается.

Боб знал, что оружия у него нет. Оставалось только блефовать, делая вид, что все козыри у него на руках. Бродяга, схвативший Офелию, смотрел на него, явно не веря собственным ушам.

– А она тоже с вами? Тоже из полиции, да? Нюхом чую.

Он ткнул грязным пальцем в сторону Милли, и Офелия, закусив губу, застыла на месте. Сама она в свое время тоже безошибочно угадала в Милли бывшую сотрудницу полиции.

– Раньше была. Потом ее вышвырнули оттуда за чересчур легкомысленное поведение, – храбро объяснил Боб, но бродяга не поверил.

– Врешь, ублюдок! От нее за версту воняет копами! И вон от того типа тоже! – прорычал он.

Выпустив руку Офелии, он пнул ее в спину с такой силой, что она завертелась волчком, едва удержавшись на ногах. Взмахнув руками, чтобы удержать равновесие, ошеломленная Офелия затрясла головой, и в тот же момент прогремели выстрелы. Им и в голову не пришло, что бродяга вооружен. Они и опомниться не успели, как он круто повернулся, высоко подпрыгнул, словно балерина, и бросился бежать.

Джефф ринулся вдогонку. Боб завопил ему вслед, а двое в подъезде исчезли, будто растворились в темноте. С грохотом захлопнулась дверь. Все случилось так быстро, что о них забыли. Все смотрели на Джеффа и на бродягу, за которым он погнался. Милли тоже помчалась за ними, крича вслед Джеффу. Что толку гнаться за ним, когда у них не было оружия? Даже если они догонят его, то рискуют получить пулю при попытке задержать наркомана. Да и зачем он им? В конце концов, они ведь не полицейские, так пусть убирается подобру-поздорову, подумал про себя Боб. Чертыхнувшись, он повернулся к Офелии сказать, чтобы возвращалась в фургон… и вдруг увидел, что она лежит, распростершись, на земле, в луже крови. Бродяга все-таки ранил ее!

– Проклятие, Оффи… что ты наделала?! – ошеломленно пробормотал он, рухнув возле нее на колени и пытаясь поднять ей голову. Нужно поскорее унести ее отсюда. Боб надеялся, что пуля лишь поцарапала ее, но тут же заметил, что рана сложнее. Офелия не двигалась. Тогда он остался возле нее дожидаться остальных. Проулок, где бродили наркоманы, мог оказаться ловушкой.

Боб закричал во всю мочь, и первой его услышала Милли. Он помахал ей рукой, а она окликнула Джеффа. Повернув, они увидели Боба, державшего на руках Офелию, и, забыв о погоне, бросились назад. У Джеффа был с собой телефон, и он на бегу набрал 911. Через мгновение они уже находились возле Боба и Офелии. Лицо Боба покрыла мертвенная бледность. Офелия не подавала признаков жизни, но ему удалось нащупать пульс. Она еще дышала.

– Проклятие! – прохрипел Джефф, опустившись на колени возле нее. Милли бросилась к выходу из проулка, чтобы перехватить «скорую», когда она подъедет. – Как она?

– Неважно, – сквозь стиснутые зубы пробормотал Боб.

Они с Джеффом молча проклинали себя за легкомыслие. Этот проулок – очень опасное место, и соваться сюда было полным безумием. Такой идиотской ошибки они не делали уже давно. И уж полным идиотизмом было позволить Офелии отправиться сюда одной, думал Боб. В такой ситуации, как сегодня, безоружные… что они могли сделать?! Когда-то еще давно они подумывали о том, чтобы обзавестись бронежилетами, но потом решили, что обойдутся без них. И вот результат.

– Господи, она ведь вдова, да еще с ребенком, – не сводя глаз с Офелии, пробормотал Боб.

– Знаю, черт возьми… знаю… Какого хрена они не едут?!

– Едут, я их слышу, – бросил Боб, по-прежнему прижимая пальцы к шее Офелии, где едва заметно бился пульс. С каждой минутой он становился все слабее. Минуты тянулись, словно часы. Но ночную тишину уже разорвал пронзительный вой сирен, и мгновением позже они увидели бегущую к ним Милли, за которой спешили люди с носилками.

Офелию быстро погрузили на них и повезли к машине.

– Сколько раз в нее стреляли? – на бегу спросил один из врачей у Джеффа.

Боб ринулся к фургону, собираясь ехать за «скорой» в больницу. Насколько он знал, Офелию наверняка отправят в Центральный госпиталь – там находился лучший травмопункт в городе. Уже разворачиваясь, он вдруг понял, что молится.

– Три раза, – ответил Джефф, задыхаясь. Носилки с Офелией молниеносно задвинули в машину, и оба медика вскочили туда вслед за ними. Дверцы захлопнулись, взвыла сирена, и машина с ревом сорвалась с места. Джефф помчался к своему пикапу. Милли уже сидела за рулем. Оба молчали. Ничего подобного не случалось еще никогда, но это было слабое утешение.

– Думаешь, она выкарабкается? – спросила Милли, вдавив педаль газа в пол до отказа и не отрывая глаз от дороги.

Глубоко вздохнув, Джефф покачал головой. Ему не хотелось отвечать, тем более что ответ известен ей так же хорошо, как и ему.

– Вряд ли, – честно ответил он. – Три пули, да еще почти в упор… Нет, ей конец, разве что обкурившийся ублюдок умудрился промахнуться с такого расстояния. Тут и здоровый мужик не выживет, а тем более женщина…

– Я-то выжила, – мрачно проворчала Милли.

Ей не хотелось вспоминать о прошлом. Дело кончилось для нее профнепригодностью, да еще она черт знает сколько времени провалялась в больнице, но она выжила. А вот ее напарник, тоже получивший пулю с такого же расстояния, – нет. Что поделать – судьба…

До госпиталя они добрались за семь минут. Выпрыгнув из фургона, они вместе с Бобом бегом бросились за носилками. По дороге с нее уже стащили одежду, и теперь Офелия лежала почти обнаженная, без чувств, с кислородной маской на лице. Все ее тело было в крови, так что даже невозможно было разобрать, где рана. Мгновением позже носилки скрылись за дверью. Трое ее коллег молча сидели в коридоре. Нужно бы позвонить… но кому? Они знали, что у нее есть маленькая дочь, которую она оставляет с няней. Не ей же звонить? И все же у всех троих было такое чувство, что позвонить нужно обязательно.

– Что думаете, ребята? – пробурчал Джефф, отводя глаза. Вообще-то до сих пор право принимать решения принадлежало ему, но тут особый случай.

– Мои ребята предпочли бы узнать сразу… – едва слышно пробормотал Боб.

Все трое были бледны до синевы. Джефф со вздохом поднялся, но, прежде чем уйти, повернулся к Бобу.

– Сколько ее девочке?

– Двенадцать. Ее зовут Пип.

– Может быть, лучше мне поговорить сначала с ее няней? – предложила Милли. Возможно, малышка не так испугается, если позвонит женщина. Но что она почувствует, узнав, что ее мама получила две пули в грудь и одну в живот… Милли не хотелось даже думать об этом.

Джефф, покачав головой, поплелся к телефону. Остальные молча ждали у дверей. Хорошо еще, что никто пока не вышел к ним сказать, что Офелия умерла. Но Боб не сомневался, что ждать осталось недолго.

Телефонный звонок вонзился ему в ухо, словно пуля. Было около двух ночи. Мэтт добрался до постели только около полуночи, но проснулся почти мгновенно. Теперь, когда он вновь обрел детей, он уже не отключал телефон по ночам, и всякий раз, когда телефон звонил в неурочное время, сердце его сжималось тревогой. Кто это? Роберт? Или Ванесса? Оставалось только надеяться, что не Салли.

– Да? – сонным голосом спросил он, схватив трубку.

– Мэтт… – Звонила Пип. Одного слова было достаточно, чтобы он заметил, как дрожит у нее голос.

– Что-нибудь случилось? – Но он уже заранее знал ответ, и волна ужаса накрыла его с головой.

– Да… мама… В нее стреляли. Она сейчас в госпитале. Можешь приехать?

– Уже бегу, – бросил он, выбравшись из постели. – Что произошло?

– Не знаю. Трубку сняла Элис, а потом позвали меня. Какой-то мужчина сказал, что в маму стреляли – три раза.

– Она жива? – Ноги у Мэтта подкосились.

– Да. – Пип плакала.

– Они объяснили, как это случилось?

– Нет. Ты приедешь?

– Постараюсь как можно быстрее. – Мэтт гадал, куда ехать сначала. Может быть, прямо в госпиталь? Или сначала к Пип? Сердце его разрывалось. Ему хотелось быть возле Офелии, но, похоже, Пип он сейчас нужнее.

– Ты возьмешь меня в больницу? К маме?

Мэтт колебался всего долю секунды. Все еще держа трубку в руке, он принялся натягивать джинсы.

– Ладно. Одевайся. Я уже выезжаю. Куда ее отвезли?

– В Центральный госпиталь, отделение хирургии. Это случилось только что. Больше мне ничего не известно.

– Хорошо, жди. Я люблю тебя, Пип.

Мэтту не хотелось тратить время на то, чтобы вселять в девочку напрасные надежды. Поспешно одевшись, он схватил ключи от машины и выскочил из дома, даже не позаботившись запереть дверь. По дороге он позвонил в госпиталь. Ему коротко сказали, что ничего пока не известно – Офелия жива, но состояние ее по-прежнему критическое. Шла операция, и какие бы то ни было прогнозы делать еще рано.