Путешествие

В последнее время Джек вел себя с ней еще грубее, чем всегда. Обвинения и оскорбления сыпались постоянно. Что бы она ни делала, все ему не нравилось. Как будто он днем и ночью, на работе и дома только и ждал повода на нее наброситься. Как хищник, подстерегающий добычу. Смертельно опасный хищник. Он говорил ей такие вещи и таким тоном, что становилось трудно дышать. И все же... все же временами она ловила себя на мысли о том, каким он может быть обаятельным, умным, интересным, интеллигентным и как он красив Больше всего ей хотелось научиться его ненавидеть. Именно ненавидеть, а не бояться. Теперь благодаря встречам с другими женщинами, находящимися в таком же положении, Мэдди стала лучше разбираться в себе самой и осознала, что в каком-то смысле, какими-то невидимыми путами она привязана к нему, как к наркотику.

Как-то в середине декабря она заговорила об этом с Биллом. На следующий день должна была состояться рождественская вечеринка на телестудии. Ей совсем не хотелось туда идти. Последнее обвинение Джека заключалось в том, что она флиртует с Элиоттом прямо в эфире. А дальше он договорился до того, что она спит со своим напарником Мэдди не сомневалась в том, что он сам этому не верит, просто хочет ее помучить. Он даже обмолвился об этом в разговоре с режиссером. Похоже, дни Элиотта на студии сочтены, решила Мэдди. Сначала она собиралась его предупредить, но Грег, когда она рассказала ему об этом по телефону, посоветовал ей этого не делать, чтобы не нажить новых неприятностей. Именно этого, по-видимому, и добивается Джек.

– Ему просто нравится вас мучить, Мэд.

Сам Грег чувствовал себя в Нью-Йорке абсолютно счастливым и даже подумывал о том, чтобы жениться на своей теперешней девушке. Мэдди советовала ему хорошенько подумать. С некоторых пор она стала относиться к самому понятию «брак» без всякого оптимизма.

В четверг после полудня, сидя на кухне у Билла, она ощущала безмерную усталость и разочарование. Рождественские праздники не сулили ничего хорошего. Она пыталась найти какой-нибудь способ втайне от Джека поехать в Мемфис к Лиззи или пригласить ее в Вашингтон. В конце прошлой недели ей, наконец, удалось найти для дочери квартирку, симпатичную и светлую. Сейчас ее заново отделывали. Она открыла для этого специальный счет в банке. Теперь Джек ничего не сможет узнать.

– Не выношу ему лгать. Но это единственная возможность делать то, что мне нужно. Он ничего не желает слушать, запрещает мне видеться с Лиззи.

А разве есть что-нибудь такое, чего бы он ей не запрещал, думал Билл. Но вслух говорить этого не стал. На этот раз он купил на ленч черной икры. Они наслаждались вкусной едой, тишиной, покоем, обществом друг друга. Билл сегодня казался более молчаливым, чем обычно. Наверное, что-то его беспокоит, думала Мэдди. Она знала, что праздники для него – тяжелое время. А на этой неделе к тому же день рождения Маргарет.

Мэдди протянула ему тост, намазанный икрой, выдавила на него ломтик лимона.

– Вы в порядке?

– Сам не знаю Обычно в это время года у меня депрессия. В этом году особенно. Не могу не оглядываться назад, не думать о прошлом.

Мэдди, однако, замечала, что в последнее время он чувствует себя значительно лучше. Правда, по-прежнему часто вспоминает в разговорах о жене, но уже меньше терзается тем, что произошло. Мэдди постоянно его убеждала в том, что ему не в чем себя винить. Конечно, это легко сказать. И все же у нее сложилось впечатление, что книга помогла ему пережить утрату, хотя он, конечно, все еще ощущает ее бремя.

– Да, праздники тяжелое время. Но, по крайней мере, вы увидитесь с детьми.

Семья Билла снова собиралась в Вермонт, а Мэдди с Джеком – в Виргинию, и она не ждала от этого ничего хорошего. Билл и его дети встречали Рождество как в старое доброе время. Джек, напротив, никогда не любил праздники и, если не считать дорогих подарков жене, делая вид, что они ему в тягость. В детстве он каждый раз на Рождество испытывал горькое разочарование. С тех пор у него и осталась нелюбовь к этим праздникам.

И вдруг Билл немало ее удивил:

– Мне бы так хотелось провести это Рождество с вами, Мэдди. – Он грустно улыбнулся. – Мои дети очень хотели бы видеть вас на праздники.

– И Лиззи тоже.

Мэдди уже купила подарки для Лиззи и для Билла. Она все время искала какие-нибудь мелочи, которые порадовали бы его, – компакт-диски, собрание его любимых книг, теплый шарф, казалось, связанный специально для него. Ничего дорогого, ничего ценного, но все очень личное. Может быть, накануне его отъезда в Вермонт они еще раз встретятся, тогда она ему все это и подарит. Ведь потом они увидятся уже после наступления Нового года.

Они доели икру. Еще Билл купил ее любимый французский хлеб, сыр и бутылку красного вина. Все очень незатейливо и вместе с тем изысканно. Тихое прибежище по сравнению с миром постоянного напряжения и враждебности, в котором живет она.

– Иногда я поражаюсь тому, как вы меня еще терпите. Ведь я все время только ною и жалуюсь на Джека. А вы наверняка не можете понять, почему же я не покончу с этим. Могу себе представить, как вам трудно просто стоять в стороне и наблюдать. Как вы меня выносите?

Он с улыбкой поднял на нее глаза:

– На этот вопрос очень легко ответить. Я люблю вас. Он произнес это не колеблясь и так искренне, что у нее перехватило дыхание. Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что он имеет в виду. Он сказал это точно так же, как она сказала бы Лиззи. Он ее любит как друг, как защитник. Он вовсе не признался ей в любви, как говорит мужчина женщине. По крайней мере, такой вывод она сделала.

– Я тоже люблю вас, Билл. Вы мой самый близкий друг. Вы словно моя семья. Как старший брат.

И действительно, она ведь делится с ним такими вещами, какие никогда не рассказывала даже Грегу, которого считала своим близким другом.

Однако Билл неожиданно встал, подошел к ней почти вплотную и положил ей руку на плечо:

– Я имел в виду совсем другое, Мэдди. Я люблю вас как мужчина женщину. Я люблю вас, – повторил он.

Она смотрела на него, не зная, что ответить. Билл понимал ее. Они ведь действительно сблизились, как родные люди. Полгода постоянного общения... Он стал частью ее повседневной жизни. Сейчас он нисколько не сожалел о том, что, наконец, признался ей в любви. Долго же он не мог на это решиться. Но сейчас ему хотелось только одного – чтобы она снова чувствовала себя с ним легко и свободно, как раньше.

– Можете не отвечать, если не хотите. Я от вас ничего не требую. Думаю, все эти шесть месяцев я ждал, что вы что-то сделаете, как-то измените свою жизнь. Но я понимаю, как это для вас тяжело. Я теперь даже не уверен, что вы когда-нибудь на это решитесь. Кажется, я и с этим смирился. Только я больше ничего не хочу ждать от вас. Я хочу, чтобы вы знали, что я вас люблю. Жизнь так коротка. А любовь – это особый дар.

– Вы сами для меня особый дар!

Мэдди потянулась к нему, хотела поцеловать в щеку. Он слегка повернулся и... Она сама не поняла, как это получилось, но в следующий момент они уже целовались страстно, забыв обо всем.

Наконец она оторвалась от Билла и в изумлении подняла на него глаза:

– Как это получилось?..

– Да, много же времени нам на это понадобилось. – Он привлек ее к себе. – Все в порядке?

Мэдди кивнула. Положила голову к нему на грудь. Он оказался намного выше ее. Неожиданно она ощутила истинное счастье. И еще, покой и защищенность, каких никогда прежде не знала. Что-то совершенно незнакомое... и оттого пугающее. Глядя ему в глаза, она попыталась разобраться в своих чувствах. Но тут он снова ее поцеловал. Она не сопротивлялась. Именно в этот момент она осознала: вот то, что ей необходимо. Значит... значит, Джек прав? Но ведь она и в самом деле никогда его не обманывала, ни разу даже не взглянула на другого мужчину. Все это время она любила Билла, вдруг поняла Мэдди. Любила, даже не догадываясь об этом. Что же теперь делать?

Они сидели за кухонным столом, держась за руки, и смотрели друг другу в глаза. Перед ними словно открылся новый, неведомый мир. Билл будто распахнул дверь, на пороге которой они стояли, не решаясь ее открыть. А Мэдди даже не догадывалась о том, что ждет ее за этой дверью.

– Это настоящий рождественский подарок, – смущенно улыбнулась она.

Он ответил широкой счастливой улыбкой:

– Да, Мэдди! Только я этого вовсе не планировал. И не ожидал, так же, как и ты. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя в чем-то виноватой.

Он ее так хорошо знает. Порой она винит себя даже в том, что осмеливается дышать. А то, что произошло сегодня, означает гораздо больше, чем свободное дыхание. Это означает жить.

– А как, по-твоему, я должна себя чувствовать? Я замужем, Билл. И сейчас я делаю все то, в чем Джек меня обвиняет. Раньше это было неправдой. А теперь... может... стать правдой.

– Это будет зависеть только от нас. От того, как мы себя поведем. Я предлагаю двигаться вперед очень-очень медленно.

Билл, разумеется, предпочел бы продвигаться побыстрее. Но из уважения к Мэдди он готов смириться.

– Я не собираюсь разбивать твою жизнь. Я хочу сделать тебя счастливой.

Но пока это еще больше осложнит ей жизнь, думала Мэдди. Это заставит ее взглянуть на отношения с Джеком совсем по-иному, чего она до сих пор всячески стремилась избежать. Их первый поцелуй с Биллом словно подтолкнул ее к новой жизни.

– Что же мне делать? Как поступить?

Она замужем за человеком, который обращается с ней ужасно. И, тем не менее, в ней все еще живет чувство долга перед ним, сознание необходимости хранить ему верность. Так, по крайней мере, ей кажется.

– Поступай так, как сочтешь правильным. Я уже взрослый, переживу. Но только что бы ты ни решила насчет меня ...насчет нас, тебе все равно придется что-то решать с Джеком. Ты не можешь всю жизнь прятать голову под крыло, Мэдди.

На самом деле он отчаянно надеялся, что его любовь и то, что теперь она об этом знает, придадут ей решимости. И Мэдди понимала, хотя и не желала об этом думать, что он, его любовь для нее как пропуск на свободу. Но нет, она не станет его использовать. Билл Александр может стать ее будущим. А он вовсе не тот человек, с которым можно обращаться так, как вздумается.

Они еще немного поболтали, доедая сыр и потягивая вино. Билл сказал, что влюбился в нее с самого начала.

– И я, наверное, тоже, – призналась Мэдди. – Только не решалась взглянуть правде в глаза. Мне казалось, что это нехорошо, из-за Джека.

Ей и сейчас так казалось. Но теперь их чувство возобладало над всем остальным, стало сильнее ее, сильнее их обоих.

– Джек никогда мне этого не простит. И ни за что не поверит, что до сегодняшнего дня между нами ничего не было. Он всем будет говорить, что я его обманывала.

– Он в любом случае будет так говорить, когда ты от него уйдешь.

Теперь Билл еще отчаяннее, чем раньше, молил Бога о том, чтобы она нашла в себе силы уйти. Ради них обоих. У него возникло ощущение сродни тому, какое возникает, когда редкостная экзотическая бабочка садится тебе на ладонь. К ней не решаешься прикоснуться, чтобы не спугнуть. Ею просто хочется любоваться, ее хочется просто любить, и ничего больше.

– Он все равно будет распространять о тебе отвратительные сплетни. – Впервые Билл употребил слово «когда» вместо «если». Оба обратили на это внимание. – На самом деле, Мэдди, ты нужна ему больше, чем он тебе. В самом начале ты в нем нуждалась, чтобы стали явью твои мечты о нормальном браке и защищенности. Ему же ты нужна для того, чтобы подпитывать его болезненные инстинкты, его жажду крови, если хочешь. Насильнику необходима жертва.

Мэдди долго не отвечала. Наконец молча кивнула.

Они расстались только в три часа. Долго целовались на прощание. Ей очень не хотелось уходить. Их отношения вступили в новую фазу, словно раскрылась потайная дверь, которую теперь уже невозможно закрыть. Да они и не хотели этого.

– Будь осторожна, – шепнул Билл. – Береги себя.

– Обещаю. – Она улыбнулась. – Спасибо за икру... и за все остальное.

Он улыбнулся в ответ:

– Всегда к твоим услугам.

Потом он долго стоял в дверях, глядя ей вслед. Им обоим надо было многое обдумать. Особенно ей, Мэдди.

На студии секретарша сразу ей сказала, что за последний час Джек звонил дважды. Мэдди села за стол, перевела дыхание, набрала номер внутреннего телефона мужа. Внезапно ее охватил ужас. Что, если кто-нибудь видел, как она выходила из дома Билла?

– Какого черта, где тебя носило?

– Покупала подарки к Рождеству.

Эта ложь сорвалась с языка так легко, что Мэдди испугалась. Как же она привыкла лгать за последнее время! Но другого выхода нет. Не может же она сказать правду. Всю дорогу до студии она мучительно раздумывала о том, не лучше ли раскрыть Джеку глаза, сказать, что она несчастлива с ним, что полюбила другого человека. Однако она достаточно хорошо знала Джека и не сомневалась в том, что для него это явится только лишним поводом к новым издевательствам и унижениям Правду можно сказать лишь в том случае, если она будет готова с ним расстаться. А она пока не может от него уйти.

– Я звонил, чтобы сообщить: сегодня вечером мне придется встретиться с президентом.

Ее это известие немало удивило. Мэдди знала, что президент еще слаб и по вечерам никого не принимает. Она, разумеется, промолчала. Возможно, ее подозрения основаны на собственном поведении. Какая ужасная мысль... И, тем не менее, то, что произошло у нее с Биллом, нехорошо для замужней женщины, пусть и несчастливой в браке.

– Все в порядке, – ответила она Джеку. – Я собираюсь вечером по дороге домой зайти в магазины, купить еще кое-какие подарки к празднику.

Она намеревалась купить яркой упаковочной бумаги и сувениры для секретарши и сотрудника, помогавшего ей в сборе материалов. Может быть, даже приготовить для них чулки с сувенирами. Она уже купила для каждого наручные часы от Картье.

– Тебе что-нибудь надо купить? – спросила она, желая загладить вину перед мужем за свое сегодняшнее поведение.

– А с чего это у тебя такое хорошее настроение? Мэдди сослалась на приближающееся Рождество. Джек сказал, чтобы она его не ждала, тик как встреча с президентом может затянуться. Это еще больше утвердило Мэдди в ее подозрениях. Однако она, конечно, опять ничего ему не сказала.

Оба вечерних выпуска новостей она провела с таким ощущением, будто парила по воздуху. Два раза позвонила Биллу – до и после выхода в эфир.

– Я счастлива.

«И очень боюсь», – могла бы она добавить Они не говорили о том, что их ждет: хотели сохранить радость на будущее нерастраченной. Мэдди сказала, что после работы собирается заехать на ближайший рождественский базар и купить кое-что к празднику. Они договорились созвониться, когда она вернется домой, ведь Джека не будет. Билл тоже не верил в то, что у Джека назначена встреча с президентом. Всего несколько дней назад, на заседании их комитета, Филлис говорила о том, что президент очень утомляется и уже в семь часов вечера крепко спит.

– Может, он спит с Джеком? – пошутила Мэдди неожиданно игриво.

Билл рассмеялся:

– Это что-то новенькое.

Мэдди уехала с работы на одной из машин студии, так как их автомобиль с водителем взял Джек. Она лишь порадовалась тому, что может в этот вечер побыть одна. Подумать, помечтать...

Мэдди припарковала машину у большого рождественского базара, зашла в один из павильонов купить оберточной бумаги, лент и тесьмы, чтобы упаковать свои подарки. Всюду толпились покупатели – женщины, кричащие дети, мужчины в растерянности оглядывали прилавки. Сегодня здесь еще многолюднее, чем всегда. У павильона с игрушками стоял Санта-Клаус. Люди выстроились в длинную очередь, чтобы на него посмотреть. Глядя на пеструю возбужденную толпу, Мэдди тоже пришла в праздничное настроение. Она почувствовала приближение Рождества. Теперь благодаря Биллу она тоже ждет его с радостным предчувствием.

С несколькими рулонами оберточной бумаги она уже садилась в автомобиль, заваленный духами, лентами, украшениями, шоколадными Санта-Клаусами и прочими сувенирами. Откуда-то сверху раздался странный звук, такой оглушительный, что она вздрогнула. Остальные тоже остановились, глядя вверх, откуда исходил непонятный звук. Сначала что-то оглушительно треснуло, а потом словно раздался шум мощного водопада. Музыка смолкла, послышались пронзительные крики. Внезапно на территории базара погас свет, и все погрузилось в полную темноту. Прежде чем Мэдди успела что-либо понять и испугаться, что-то обрушилось на нее сверху. А потом все исчезло, и она провалилась в черную тьму.

Глава 20

Мэдди очнулась с ощущением, что ее грудь придавило огромное здание. Она попыталась открыть глаза, запорошенные пылью и песком, но ничего не увидела. Ощутила странный, незнакомый запах... пыли и гари. Почувствовала тепло во всем теле и снова странную тяжесть. Она попыталась пошевелить рукой или ногой. Вначале ей показалось, что она вообще не может двигаться. Потом поняла, что подвижны лишь ступни ее ног. Сами же ноги и всю верхнюю часть ее тела как будто пригвоздило к месту чем-то невероятно тяжелым. Постепенно, с трудом совершая почти незаметные движения, ей удалось освободиться от придавивших ее обломков. Она приподнялась и села в освободившемся очень небольшом пространстве. Только теперь она заметила, что вокруг стоит полная тишина. Однако через некоторое время послышались стоны, крики, кажется, плач ребенка. Люди звали друг друга. Мэдди все еще не могла понять, где она и что произошло.

На стоянке за павильонами базара взорвались автомобили. Снесло всю переднюю стену здания. Вокруг уже стояли пожарные машины, с криками бегали люди, истекавшие кровью. Раненых детей поднимали на носилки и несли к машинам «скорой помощи». Все это напоминало декорации к триллеру. Потрясенные очевидцы рассказывали полицейским и пожарным, что все здание базара обвалилось в один момент. Четыре торговых павильона разрушены полностью. У магазина, из которого перед взрывом вышла Мэдди, где до этого стоял грузовик, теперь зияла огромная глубокая воронка. Взрыв оказался настолько мощным, что взрывной волной разбило стекла в домах на расстоянии пяти кварталов. К тому моменту, когда приехали журналисты и репортеры, мимо пронесли тело Санта-Клауса, прикрытое брезентом. Он погиб мгновенно вместе с половиной детей, стоявших в очереди, чтобы на него посмотреть. Трагедии такого масштаба никто не мог припомнить.

Мэдди, скорчившаяся под обломками, пыталась сообразить, как ей выбраться из развалин. Начала разгребать их руками, но ничего не получалось. В панике она почувствовала, что ей становится трудно дышать. Неожиданно совсем близко в темноте послышался слабый женский голос:

– Помогите... помогите кто-нибудь...

Звук чужого голоса подействовал на Мэдди успокаивающе Она здесь не одна...

– Меня кто-нибудь слышит? – снова прозвучал тот же голос.

– Я слышу. Где вы?

От пыли было трудно не только говорить, но даже дышать.

– Не знаю, – ответила женщина. – Я ничего не вижу.

– Вы поняли, что произошло?

– Наверное... здание обрушилось на нас. Я очень сильно ударилась головой. У меня течет кровь...

Мэдди показалось, что она снова слышит плач ребенка. Однако с уверенностью она бы этого сказать не могла. В таком хаосе, да еще будучи заваленной со всех сторон бетонными глыбами, трудно что-нибудь понять. К тому же отовсюду доносились пронзительные звуки пожарных сирен и машин «скорой помощи». Спасательные команды были вызваны даже из других штатов. Никто пока не мог сказать, что именно случилось. Знали только, что произошел мощный взрыв и есть много пострадавших.

Снова Мэдди послышался детский плач.

– Это ваш ребенок? – спросила она.

– Да. Ему два месяца. Его зовут Энди.

Женщина, судя по голосу, очень молодая, кажется, и сама заплакала.

– Он ранен?

– Не знаю. Я его не вижу.

Теперь девушка плакала навзрыд. Мэдди прикрыла глаза, пытаясь сообразить, что же им делать.

– Вы можете двигаться?

Эти вопросы помогали ей самой сохранить рассудок. Она снова попыталась в нескольких местах сдвинуть завалы. Что-то похожее на булыжник чуть-чуть тронулось с места, не больше чем на несколько дюймов. Женский голос доносился и в противоположном направлении.

– Мне чем-то придавило руки и ноги. Не могу дотянуться до своего ребенка.

– Нас спасут. Кто-нибудь придет на помощь.

В этот момент где-то вдалеке послышались невнятные голоса. Непонятно, правда, кто это мог быть – спасатели или такие же пострадавшие, как они. Мэдди напряглась, пытаясь что-нибудь сообразить. И в этот момент вспомнила про мобильный телефон. Он в ее сумке... Если удастся его найти, она сможет позвать на помощь. В любом случае тогда ее легче будет обнаружить. Ничего из этого, конечно, не выйдет, но, по крайней мере, можно хоть попытаться что-то сделать. Она стала шарить в темноте, но ничего не нащупала, кроме пыльных обломков, однако получила некоторое представление о том месте, где они находились. В конце концов, ей удалось немного раздвинуть завал и глотнуть больше воздуха.

– Я продвигаюсь к вам, – ободряюще произнесла она, обращаясь к девушке. – Как вы там? Слышите меня?

Последовало долгое молчание.

– Кажется, я заснула.

– Постарайтесь не спать. Держитесь.

Мэдди снова изо всех сил попыталась сосредоточиться, однако в состоянии шока ее мысли разбегались в разные стороны.

– Давайте лучше поговорим. Как вас зовут?

– Энн.

– Привет, Энн. А я Мэдди. Сколько вам лет?

– Шестнадцать.

– Мне тридцать четыре. Я репортер на телевидении. Никакого ответа.

– Энн... проснитесь. Как Энди?

– Не знаю.

Через некоторое время Мэдди снова услышала детский плач. Значит, ребенок жив. А вот голос девушки звучит все слабее. Один Бог знает, насколько серьезно она пострадала. Найдут ли их когда-нибудь?..

Мэдди продолжала в одиночку бороться с завалом. А в это время снаружи продолжали прибывать грузовики с пожарными и спасательными командами. Четыре этажа здания обрушились, еще два были охвачены огнем. Из-под завалов, ближайших к центру взрыва, выносили изувеченные тела, некоторые изуродованные до неузнаваемости. Повсюду валялись оторванные человеческие руки, ноги, головы. Машины «скорой помощи» увозили всех, кто оказался не в состоянии двигаться Территорию пытались расчистить для спасателей, не только профессиональных, но и добровольцев из толпы. На место взрыва начали прибывать бульдозеры, однако из-за ненадежности не обрушившихся фрагментов здания их пока не могли использовать. Следовало подумать и о тех, кто еще оставался под завалами, и кому использование бульдозеров могло грозить смертельной опасностью.

На место катастрофы прибывали все новые команды журналистов и репортеров со всей страны, чтобы сообщить своим зрителям и слушателям о величайшей национальной катастрофе в истории Америки со времени бомбежки Оклахома-Сити в девяносто пятом году. На этот раз трагедия произошла в Вашингтоне. Число жертв уже перевалило за сотню, и никто не мог бы ответить, сколько их еще будет. Все фоторепортеры наперебой пытались заснять громко плачущую девочку с оторванными руками, которую спасатели уже уносили к машине «скорой помощи». Имени ее никто пока не знал. Однако, судя по всему, таких, как этот ребенок, еще будет немало – раненых, изувеченных, истекающих кровью.

Билл спокойно смотрел телевизор в своем уютном кабинете, когда пришли первые сообщения о катастрофе. В ужасе он подскочил на месте: он сразу вспомнил слова Мэдди о том, что она после работы собиралась заехать на этот рождественский базар. Рванулся к телефону. Никто не ответил, набрал номер ее мобильного телефона. Механический голос ответил, что абонент вне пределов досягаемости. Глядя на экран телевизора, Билл почувствовал настоящую панику Он едва не набрал номер ее офиса, однако в последнюю минуту все же не решился. Может быть, она сейчас на месте катастрофы и ведет репортаж... Лучше подождать еще немного. Она сама ему позвонит, когда найдет время. Если она не лежит сейчас там, под обломками. Остается только молить Бога, чтобы она осталась жива.

Джек тоже уже знал о бедствии. Его мобильный зазвонил едва ли не одновременно со взрывом. Он расстроенно посмотрел на свою девушку, с которой собирался провести этот вечер.

– Позвоните Мэдди и скажите, пусть немедленно отправляется туда. Она, наверное, уже дома.

Режиссер сказал, что на место взрыва уже посланы две команды и третья в пути. Джек положил трубку. Хорошенькая блондинка, которую он пригласил в «Ритц-Карлтон», спросила, что случилось.

– Какой-то чертов идиот взорвал рождественский базар. – Джек включил телевизор и присвистнул сквозь зубы: – Черт побери...

Они не могли представить размеров катастрофы, пока не увидели картину, полную ужаса и хаоса. Некоторое время они молча смотрели на экран. Потом Джек снова взял трубку. Позвонил на студию.

– Нашли Мэдди? – рявкнул он.

Да, вот это картинка! Даже у него от некоторых сцен на глаза навернулись слезы. Хорошенькая блондинка, с которой он познакомился неделю назад, тихо плакала рядом. На экране в этот момент один из спасателей уносил мертвого ребенка и его мать.

– Пытаемся найти, Джек, – раздался в трубке голос потрясенного режиссера. – Дома ее нет, а мобильный отключен.

– Черт! Я же запретил ей это делать! Продолжайте попытки, она, в конце концов, объявится.

Внезапно ему пришла в голову мысль, которую он моментально отогнал. Мэдди ведь собиралась заехать что-то купить к празднику. Оберточную бумагу и что-то еще... Но ведь она терпеть не может все эти временные балаганы, всегда делает покупки в Джорджтауне. С какой стати она бы там оказалась?..

– Энн... Энн... Вы меня слышите?

На этот раз ответ заставил себя ждать дольше, чем прежде.

– Да... слышу.

В этот момент раздался еще чей-то голос. Мужской. И совсем близко.

– Кто здесь? – Сильный, полнозвучный мужской голос.

– Меня зовут Мэдди. Здесь где-то поблизости еще девушка, Энн. Я ее слышу. По-моему, она ранена, и с ней ребенок.

– А вы? С вами все в порядке?

У Мэдди в это время началась сильная головная боль, но она решила, что об этом не стоит упоминать.

– Да, я в порядке. Вы можете тут немного разгрести вокруг меня?

– Продолжайте говорить, а я попытаюсь.

Он сказал, что уже сдвинул довольно много обломков, только не знает точно, в каком направлении пробиваться.

– Как вас зовут?

– Майк. И можете не волноваться. Я выжимаю пятьсот фунтов. Вызволю вас отсюда – и оглянуться не успеете.

Мэдди слышала, как мужчина разгребает завал, пробиваясь к ним. Энн снова замолчала. Мэдди позвала ее. Ребенок заплакал сильнее.

– Поговорите с ребенком, Энн. Может быть, он успокоится, когда услышит ваш голос.

– Не могу... У меня нет сил.

Мэдди продолжала разговаривать с Майком. Теперь его голос звучал ближе.

– Вам известно, что произошло?

– Какое там! Я покупал крем для бритья, когда эта проклятая крыша обрушилась прямо на меня. Я ведь еще собирался привести сюда детей. Слава Богу, что передумал. А с вами кто-нибудь был?

– Нет, я приехала одна.

Мэдди снова попыталась разгрести обломки, но лишь сломала ногти и поранила палец.

– Попробую копнуть в другом направлении, – произнес Майк.

Мэдди охватила паника. При мысли о том, что этот дружелюбный голос сейчас исчезнет, она почувствовала себя заброшенной, как никогда в жизни. Надо успокоиться. Кто-нибудь до них все равно доберется. А если хоть один из них пробьется наружу, помощь подоспеет скорее.

– Хорошо. Желаю удачи, когда выберетесь отсюда. – Она специально сказала «когда», а не «если». – Я репортер. Наверное, ребята из нашей телекомпании уже где-нибудь поблизости. Скажите им про меня.

– Я за вами вернусь.

Он произнес эти слова очень отчетливо. А потом голос исчез. Мэдди осталась одна в темноте, с Энн и плачущим ребенком. Вот если бы все-таки удалось найти телефон. Но она все равно не сможет никому сказать, где находится Она знает, где была до взрыва, однако похоже, ее отбросило довольно далеко от того места.

Билл продолжал смотреть новости. Его все больше охватывала паника. Он уже раз десять пытался дозвониться до Мэдди, однако всякий раз натыкался на автоответчик. Ее мобильный телефон не отвечал. В конце концов, он не выдержал и позвонил на телестудию.

– Кто говорит? – раздраженно спросил режиссер Раф Томсон.

– Я ее друг. Я просто подумал... Она что, делает репортаж с места происшествия?

Режиссер долго молчал. Потом решил сказать правду:

– Мы тоже не можем ее найти Дома ее нет, мобильный не отвечает. Возможно, она поехала на место сама по себе, но никто из наших ее там не видел. Правда, там чертова уйма народа. Не волнуйтесь, она найдется. Так всегда бывает.

– Да нет, она никогда не исчезает без предупреждения.

Интересно, откуда ему это известно, подумал Раф. Этот человек, судя по всему, встревожен гораздо больше, чем Джек. Тот только орет на всех, чтобы разыскали Мэдди где угодно. О том, что делал сам Джек в тот момент, когда они добрались до него по телефону. Томсон сразу догадался. Когда Джек взял трубку, за его спиной слышался женский смех.

– Даже не знаю, что вам сказать. Надеюсь, Мэдди скоро объявится. Может быть, она пошла в кино.

Билл знал наверняка, что ни в какое кино Мэдди не пошла. И почему она не позвонила ему, как обычно, не сказала, что с ней все в порядке? Минут десять он ходил по гостиной, не отрывая глаз от телевизора, и, наконец, не выдержал. Схватил пальто, взял ключи от машины и вышел из дома. Неизвестно, сможет ли он попасть на место происшествия, но попытаться стоит. Он не мог бы объяснить почему, просто чувствовал, что должен быть там. Может быть, там он ее найдет...