Глаза из серебра

Робин неодобрительно покачал головой.

— Тебе, видишь ли, неинтересно решать простые задачи. Зато потом ты оказываешься в луже, когда надо решать другие вопросы. Хорошо, что я окажусь в Аране, когда ты будешь выпускаться.

— Именно поэтому я буду усердно заниматься и попрошу назначение в Аран, вот уж задергаешься.

— Теперь целый год буду дрожать от страха.

— Да брось ты. — Урия улыбнулся другу. — Слушай, если вдруг принц уже на борту, нам, может, скорее удастся его встретить, если мы поднимемся на палубу под крылом и оттуда проскочим вниз?

— Мысль неплоха, но мы пойдем другим путем. Вздыхая и шутливо протестуя, обходя стоящие в тени корабля три тяжело груженные повозки, запряженные быками, Урия вслед за Робином прошел вдоль корпуса к узкому туннелю под кораблем. В корпусе были открыты два погрузочных люка. Полуголые люди разгружали тележки полные ящиков с бисквитами на деревянный поддон, затем поддон поднимали в трюм, там еще несколько человек занимались разгрузкой.

Старший по погрузке оглядел легкий сундук Робина и нахмурился.

— Придется подождать, пока мы сможем забросить его на борт, сэр. Сначала надо разгрузить эти тележки.

— Ну и ладно, Мак. Мой груз — моя спина.

Человек искоса взглянул на Робина, и вдруг в медленной улыбке расплылись губы, открывая рот, полный кривых зубов:

— Друри? Ты, что ли?

— Ну да, Мак.

— Я и не признал тебя, с этой полувыбритой головой и без форменки.

— Да ведь десять лет прошло, Мак. — Робин обернулся к Урии. — Мак тоже с «Ворона».

— Саймон Мак-Аллен, сэр. — Старший по погрузке протянул Урии руку. Рука была крепкой, а пожатие — таким же искренним, как и улыбка. Выпустив руку Урии, он обнял Робина. — Черт побери, а я и не знал, что ты закончил Сандвик.

— Фермерство — занятие не для меня, а «Каретное производство Лейкворта» решило, что я им не подхожу.

— Я так и знал, что тебе эти работы не годятся. Я думал, в Колдстоуне окажешься.

— Робин — в тюрьме? — изумился Урия. Мак-Аллен заговорил было, но Роб взглядом заставил его умолкнуть:

— Мак знал меня в те времена, когда я был немного другим, считал себя умнее всех, как ты сейчас. Мак, кто шкипером на этом нашем «архангеле»?

— Если на борту принц Тревелин, значит, за штурвалом может быть только сам знаешь кто.

— Лонан Хассет?

— Генеральный капитан. Я слышал, как он читал свои приказы при смене команды в Ладстоне.

По улыбкам на лицах обоих Урия понял — их такой капитан устраивает.

— Это не тот ли Хассет, который украл «Пересмешника» у лескарцев и на нем вывез принца из Лескара?

— Так точно, парнишка! Это он и был. — Взгляд, которым Мак обменялся с Робином, сказал Урии, что не так все было просто, но никто не захотел вдаваться в подробности.

— Расскажите.

— Урия изучает биографию принца Тревелина, — улыбаясь, пояснил Робин.

— О, тогда не стоит рассказывать ему всякие домыслы.

— Или слухи.

— Так ничего мне не расскажете, что ли?

— Может, он поумнее, чем ты думаешь, Роб.

— Ему еще год учиться в Сандвике, все узнает. Мак, у нас будет время поболтать, когда взлетим выше неба. — Роб схватил свой легкий сундук за кожаную ручку сбоку и взвалил эту тяжесть на спину. — Рад снова увидеться.

— Постой минутку, Роб, то есть брат Друри, — Мак нетерпеливо замахал руками тем, кто был наверху, в трюме. — Эй вы там, шутники, спустите мне поддон. Тут офицер, его надо поднять на борт.

— А что, у этого, из Сандвика, нет ног, что ли? — заорал кто-то из темной глубины трюма.

— Так точно! Ну разогни-ка спину и поприветствуй его на борту. До Сандвика он был чертовски хороший стрелок, лучший из всех, какие перебывали на «Вороне». — Поддон тут же опустили, и Мак махнул ребятам, чтобы загружались. — Приветствую вас на борту, сэр. Рад, что вы с нами.

Поддон медленно повез их вверх, в корпус судна. Снаружи сделанный из дуба воздушный корабль казался огромным, но, оказавшись внутри, Урия удивился: в нем все было битком забито. На разгрузке в трюме работали, не разгибаясь. Ящики и бочки, поставленные вплотную, были заклинены или привязаны веревками, чтобы не сдвинулись с мест во время полета.

На подъемнике их довезли до самого потолка трюма и через верхний люк выгрузили на машинную палубу. Урия спрыгнул с раскачивающегося поддона и чуть не споткнулся о штабель клеток с живыми цыплятами. Птицы закудахтали, в воздух полетели перья, но свиньи и четыре коровы, размещенные за клетками, не обратили на переполох ни малейшего внимания.

Он уже собрался спросить Роба, зачем на борту живой скот, но решил не давать ему больше повода себя высмеивать. Да он и сам сообразил, немного подумавши. В трюме помещалась вся провизия, приготовленная способом, позволяющим ей не портиться. За месяц пути до Арана «Сант-Майкл» приземлится всего считанные разы — для загрузки угля и на острове Святого Мартина. В остальное время корабль должен быть самодостаточен. И важно иметь на борту свежее молоко, мясо и яйца.

Роб улыбался — он как будто читал мысли Урии:

— Свежие продукты на воздушном корабле — значит всегда настоящий стол, а не только одни долгоносики или личинки мух.

— Я чувствовал, что правильно решил стать пехотинцем, а не этирайном. Мы всегда найдем подножный корм, — радовался Урия.

— Зато мы не спим в грязи.

— Серьезное обстоятельство, что ни говори. Роб махнул рукой в сторону кормы:

— Чтобы ты знал, Урия: там, внизу, три двигателя. Два приводят в действие пропеллеры, и они всегда включены, на случай немедленного взлета. А котел для пушек — нет, ему для работы нужна уйма угля, но от меньших двигателей отходят трубки, они через цистерну с водой соединены с пушечным котлом. И вода в этом котле всегда горячая, так что можно включить двигатель и сравнительно быстро привести в рабочее состояние. Этот двигатель вращает вал, от которого с помощью шкивов и других валов и приводов приводятся в готовность поршни паровых пушек. Если откажет двигатель пропеллеров, то их можно будет приводить в действие от пушечного котла, но только медленно и в крайнем случае.

Поднявшись по трапу в центре корабля, Роб дотащил свой сундук до самой нижней пушечной палубы. Палуба была оснащена тридцатью пушками, по пятнадцать с каждой стороны. Имелись кабели и блоки для подтягивания пушек вперед, так, чтобы они могли вести стрельбу из закрытых ставнями люков. Цепями колеса пушек были привязаны к корпусу, чтобы после выстрела орудие не откатывалось и не кренилось на палубе. По всей длине корабля проходил вал, с которого свисали кожаные ремни, они входили в агрегат с редуктором; приводящий поршень пушки, когда помощник стрелка ее задействует.

— Хорошая команда, да когда котел горячий, может делать два выстрела в минуту. Восьмифутовое ядро летит на шестьсот ярдов, но не точно. — Роб похлопал по большой пушке. — Котлы пушек всегда холодные на случай, если в сильную бурю начнут опрокидываться крупные предметы. Нельзя допустить, чтобы внутри корабля возник пожар.

— Представляю себе, — Урия поднялся вслед за Робом вверх еще на один пролет трапа, они вышли на среднюю пушечную палубу и оттуда прошли на корму. В центре палубы Урия заметил небольшую огороженную площадку. Интересно, что ее края были облицованы железом.

— А это что?

Робин оглянулся по сторонам, затем кивнул.

— Это один из постов аэромансеров. Есть еще два, на носу и на корме. Трое аэромансеров по шесть часов — такая смена — бормочут заклинания, чтобы корабль держался в воздухе. Требуется всего три таких специалиста, но хороших, а три поста — на случай, если кого-то из них убьют в бою, чтобы мы не рухнули на землю.

— Тяжелое было бы приземление, — поежился Урия.

— А пожар представляешь какой!

На корме царила всеобщая суета: члены команды подвешивали свои гамаки над пушками, всем надо было разместить свое имущество, обретенное за время стоянки, так что пробраться через корму было не так-то просто. Урия старался не столкнуться ни с кем, но в этих условиях это было невозможно.

«Ну, Роб все устроит».

— Немного людно, верно?

— Потому что здесь-те, кто не на погрузке. Обычно команда всегда на вахтах, выполняют свои обязанности. А на стоянке что им делать? — Роб подбросил сундучок повыше на спине. — В полете будет свободнее.

Они подошли к люку на корме средней пушечной палубы, это оказался вход в кают-компанию. По обе стороны люка два этирайна встали по стойке «смирно» при приближении Роба. Друри опустил сундук на палубу и четко отсалютовал им, пряча от них ладонь правой руки. Они ответили на приветствие, сохраняя серьезное выражение лиц, даже не улыбнулись. Ухватив сундук за вторую ручку, Урия помог Робу втащить его в кают-компанию. Его сразу же поразил вид из иллюминаторов: во всей красе открывались два огромных пропеллера, несущих воздушный корабль по небу.

— Да, производит впечатление.

— Можешь себе их представить, когда мы так высоко в небе, что стада кажутся насекомыми, а облака проплывают прямо перед глазами, как туман над океаном.

— Уф! — Урия прижался носом к стеклу. — Жарковато тут, над котлами. Окна не открываются?

— Нет, — Роб затолкал сундук на свободное место под обитой войлоком скамейкой, проходящей по всей длине стенки под окнами. — Пропеллеры создают сильное всасывание, так что карты и бумаги выдует из помещения. Пока тут вроде бы нет особого комфорта, но уверен, что привыкну.

— Привыкнешь? Тут ведь жарко.

— Но там, — Робин указал на небо, — такого не будет. В разреженном воздухе холодно. Зимой нетрудно быть пожарным на воздушном корабле. Тепло обеспечивают дымовые трубы, они идут наверх через каюты и несут сюда тепло. Конечно, нам конец, если в трубах образуются дырки — корабль заполнится дымом.

Урия с восторгом обошел всю каюту и оцепенел: в дверях появился офицер в ярко-красном мундире с двумя золотыми нашивками на рукавах — помощник капитана. Тот удивился не меньше, застав тут Урию. Но быстро взял себя в руки, отошел в сторону, освобождая вход в кают-компанию, и объявил:

— Идет капитан.

Оба — Урия и Робин встали по стойке «смирно», и через люк вошел капитан Лонан Хассет. На рукавах его мундира не было золотой звезды, но выбритая макушка указывала, что это человек, достойный уважения. Он двигался собранно, без излишних движений, свойственных людям стройным и высоким, но по его походке можно было понять, что этот человек способен на озорные проделки. Это же отражалось и в его карих глазах, и в легкой улыбке при виде их обоих. Он первым поклонился им, потом обернулся и жестом пригласил войти еще двоих.

У Урии пересохло во рту, когда в кают-компанию вошел принц Тревелин. Конечно, он мечтал когда-нибудь увидеть принца — а кто не мечтал об этом? — но воображал не такую встречу: например, на выпускных экзаменах в Сандвике, или при получении награды за службу Илбирии. Но вышла такая нечаянная встреча, что все заготовленные им смелые речи немедленно вылетели из головы.

«Что делать? Что говорить? Поклониться или пожать руку? А если он не предложит? Или не заметить?»

И уж совсем смутился Урия, когда вслед за принцем в каюту вошел Малачи Кидд с тростью в руках. Он не опирался на нее, а держал трость как джентльмен на прогулке.

— Добрый день, господа, — капитан Хассет ответил на их приветствие. — Извините за беспокойство.

— Брат Робин Друри докладывает о прибытии к месту службы, сэр.

— Ах, да, новый командир этирайнов, — по взгляду капитана на Робина Урии показалось — тот уже знает многое о своем новом офицере. — Ваш чин, брат Друри, позволяет вам подниматься на палубу под крылом.

— Да, сэр, я знаю, сэр.

Урия изумленно смотрел на Робина. «Нервничает! Это Робин-то!»

— Старые привычки умирают с трудом, да, брат Друри? — бросил капитан легким тоном.

И от этого тона Робин сразу перестал волноваться:

— Да, сэр, с трудом.

— Рад иметь на борту выпускника Сандвика, который уже знает корабль, — Хассет, заложив руки за спину, обратился к Урии. — А кто вы?

— Я, сэр, то есть, я хочу сказать…

— По-моему, капитан, это кадет Урия Смит, мой новый помощник, — вмешался в разговор Кидд. — В конце этого семестра они вместе с братом Друри представили исключительно интересный проект о нападении Крайины на Гелор.

— А-а, так это из-за них так кипятился Айронс? Урия непроизвольно вздрогнул.

— Да, для Айронса это случай незабываемый, — подтвердил Кидд.

— Ну, тогда, может быть, мистер Друри как-нибудь пообедает с его высочеством и со мной и расскажет нам об этом замечательном отчете. — Хассет взглянул на принца, тот согласно кивнул и сделал шаг вперед, и Хассет заулыбался: — ваше высочество, позвольте вам представить брата Робина Друри и кадета Урию Смита.

Принц обменялся воинским приветствием с обоими:

— Буду ждать с нетерпением рассказа о вашем проекте, брат Друри. А вы, кадет Смит, надеюсь, будете так же верно служить полковнику Кидду, как ваш отец служил мне. Возможно, вы пока этого не поняли, но вам выпала привилегия, которой желали бы многие. Вы получили возможность учиться у гения. Не потеряйте этой возможности.

— Нет, сэр, ваше высочество, не потеряю.

— Ну и отлично. — Хассет обернулся к помощнику, проводящему экскурсионный тур по кораблю. — Пожалуйста, располагайтесь, мистер Друри. А вы, кадет Смит, оглядитесь на борту «Сант-Майкла».

Оба они так и стояли по стойке «смирно», пока группа во главе с Хассетом не вышла из кают-компании и помощник не закрыл за собой люк.

Роб выдохнул:

— Ну вот, Урия, ты и встретился с принцем.

— Знаю. — Урия помрачнел. — «Нет, сэр, ваше высочество, не потеряю».

— Да, ты был красноречив, Урия, но вряд ли глубина твоих ответов тянет на бессмертие.

— Мне не надо учиться у гения, чтобы это понять. — Кадет рухнул на скамейку под окном. — Вот я получил шанс встретиться с принцем Тревелином. И что? Не смог назвать своего имени, бормотал какой-то вздор.

— Спасибо хоть не рассердил его.

— Подумаешь, какое чудо. — Урия сцепил руки на затылке и смотрел в потолок. — Что тут делал полковник Кидд? Откуда он знает принца?

— Откуда мне знать, — покачал головой Робин, — но у тебя превосходная возможность выяснить. Спроси его.

— И надеяться на откровенный ответ? Сомневаюсь. — Младший медленно улыбнулся. — Вот что я тебе скажу, Роб. Я сам постараюсь выяснить, что смогу, и ты постарайся. Потом сверим сведения и сообразим.

— А не проще спросить его самого? Неужели тебе охота проделать такую уйму работы?

— Обстоятельства меняются, Роб. Я уже целую неделю знаю, каково учиться у гения, и знаю, что мне придется дорого заплатить Кидду за ответы на мои вопросы. А если я сам найду эти ответы, то стану выше его и воспользуюсь этим в своих интересах.

— По-моему, именно так ты осложнил свои отношения с капитаном Айронсом, — нахмурился этирайн.

— Да, Роб, но сейчас все другое. — Урия Смит позволил себе усмехнуться. — Малачи Кидд может оказаться таким противником, для победы над которым придется приложить усилия.

Глава 14

Бахара-аль-Ниджан, Джибаль-аль-Истанс, Гелансаджар, 10 белла 1687

Рафиг Хает проснулся внезапно, как бывает, когда услышишь крик или раскат грома, но страха не ощущал. Даже не вспотел. И сердце не забилось. Руки не дрожали, глаза не пекло от бессонницы. И не было желания протянуть руку и схватиться за эфес шамшира, чтобы убедиться в отсутствии опасности.

Он улыбнулся себе и даже засмеялся от того, что пробудился среди ночи, но тут ночной бриз донес до него шепот:

— Рафиг.

Только его имя, ничего больше, произнесенное так тихо, что казалось ночным шорохом. Он был один в своей палатке, в лагере, разбитом его группой на западном берегу Звездного озера, и вполне мог ослышаться. Это мог быть шепот ветра или охранник пожелал сообщить о каком-нибудь странном наблюдении. Могло быть что угодно, но Рафиг точно знал, что он услышал.

— Рафиг.

Второй раз — нет, скорее, третий, потому что именно звук его имени и разбудил его, и прозвучал он так же тихо, как в первый раз. Не как вопрос или команда, а как подтверждение услышанного ранее. Его позвали по имени, и естественная вежливость требовала от него ответа.

Он натянул штаны, привязал к ногам сандалии, откинул полог палатки и вышел в прохладу ночи. Вокруг он увидел своих людей, вышедших из палаток. У всех, кроме дяди Кусэя, был озадаченный вид. Костлявый старик перебрался на берег озера и, как ребенок, уселся на корточках у края воды. Волны ласкались о пальцы ног, а он указывал в центр озера:

— Рафиг, смотри, вот знак.

Озеро вряд ли заслуживало такого названия. Оно считалось особенным только из-за того, что, как говорила легенда, у этого длинного узкого водохранилища не было дна. Рассказывали, что звезды, отражаемые ночью его темной поверхностью, на самом деле видны по другую сторону земли. Рафиг этому не верил, но даже он знал, что как глубоко ни ныряй, в центре озера дна никогда не достанешь. Может, и не все правда, что говорят об этом озере, но, наверное, что-то в этом есть.

От первого взгляда на знак, указанный дядей, он задрожал всем телом. В самой середине озера он увидел плоское золотое пятно. Диск небольшого диаметра — можно обхватить двумя руками, то есть такой может сгодиться в качестве выкупа для аланима. Рафиг знал, что диск, с виду металлический, никак не мог плавать по поверхности воды. По крайней мере, он считал, что это невозможно, но диск покачивался и колебался на зыби, поднимаемой ветром на поверхности воды. Больше тревожило то, что плоская поверхность пятна тоже неспешно колебалась, приближенно имитируя водную зыбь.

Рафиг двинулся поближе к диску, но не успел он еще войти в воду, как диск стал меняться. Он распластался, но в размере не увеличился. Теперь под действием ветра его тонкие края заколыхались, как шелковые флаги, развевающиеся на стенах Гелора. Золотое пятно скользило по воде, как отражение, и, казалось, стало нереальным, почти прозрачным, а затем разбилось на отдельные пятна.

Каждое из них превратилось в комочек. Один, центральный, поднялся между двумя боковыми, приняв вид цилиндра с куполом, и медленно тянулся вверх сквозь золотую пелену. Серебряные полосы начали просвечивать сквозь воду; поднимающаяся из воды фигура медленно вращалась, и золотая пелена накручивалась на нее. Рафиг сразу сообразил: эти комочки — голова и плечи, и теперь он смотрел, как золотая пленка покрывает всю выходящую из глубины фигуру.

Светящийся силуэт отделился от воды и завис в воздухе, напоминая труп в мокром саване. Судя по всему, это был мужчина, он начал дышать, и золотая пелена плотно прилипла к ротовому отверстию. Открылись и блеснули глаза, они каким-то образом смотрели сквозь золотую пленку, потом пленка постепенно сползла и наконец превратилась в набедренную повязку, концы которой свисали до колен.

Золотая фигура, гармонично сложенная, с покрывающими тело серебряными полосами, как у тигра, парила чуть выше уровня воды в уже успокоившемся озере.

Рафиг заметил, что мужчина отражается в воде, и ему это понравилось, хоть и испугало. Отражения не бывает у ифритов — злых духов, и тогда надо остерегаться, как бы не потерять душу. Отражение говорило, что это не демон, но возникала другая загадка — что же это? Рафига вовсе не успокаивало присутствие тайны.

Золотой человек медленно развел руки в стороны и раздвинул пальцы.

— Приветствую вас десятью тысячами приветствий.

Рафиг окаменел. Формула была вполне обычной, но выбор слов говорил о многом. Сто или тысяча приветствий подходили для обозначения воссоединения давно потерянных друзей, но десять тысяч означали близкое родство между семьями, уходящее в глубь веков.

И еще рассказывали, что именно так Дост приветствовал своих самых верных вассалов.

Кусэй отвесил такой низкий поклон, что лбом коснулся поверхности воды.

— Мы бесконечно давно ждем твоего прихода.

— Таково же было и мое желание вернуться к вам. — Золотой мужчина небрежно указал на землю. — Прошу садиться, будьте моими гостями. Я предложил бы вам свое гостеприимство и угощение, но мое время быть хозяином еще впереди. — Ноги его пришли в движение: соединились, подтянулись ближе к торсу, и поза человека изменилась — он теперь сидел скрестив ноги, как сидят среди равных.

Ошеломленный внешностью человека, Рафиг резко опустился на прибрежный гравий, его примеру последовали остальные. Ему хотелось спросить золотого человека, кто он, но боялся услышать ответ.

— Не бойся меня, — золотой мужчина смотрел прямо на него. — Ты же ждал воплощения Доста, и вот дождался. Раньше меня знали тут под именем Кирана, но теперь я Нимчин. Я вернулся, чтобы выполнить обещания, данные твоему народу, моему народу.

Младший сын Кусэя Ахтар протянул руку в сторону металлического человека:

— Откуда нам знать, что ты и есть вернувшийся Дост?

— Узнаешь по своему страху и по своей надежде. — Фигура наклонилась вперед, опершись одним локтем о колено, другую руку милостиво протянула к Ахтару. — Ты, Ахтар, знаешь, потому что боишься быть недостойным своего права рождения среди Хастов, ведь ты не так мудр, каким был твой отец, и не такой воин, как твой кузен Рафиг. И надеешься, что я, в соответствии с легендарной мудростью Доста, найду для тебя место в мире, который я перестрою и обновлю. Так ведь?

Вызывающее выражение исчезло с лица молодого человека, он кивнул:

— Да, ты прав.

— И я знаю твое место в измененном мире. Ты выразил общее сомнение, потому что без этого сомнения вы не были бы людьми. Но мои слова тебя не убедили.

— Доста давно ждали, и на этот титул были претенденты. Чем ты отличаешься от них? — хмурился Ахтар.

Золотой человек раскинул руки в стороны:

— Не убедительно?

Рафиг с сомнением покачал головой:

— Демонстрация убедительна, но не меньшее впечатление производят крайинцы в доспехах Вандари…

— Но они все же не Дост, — договорил он за Рафига. — Ахтар, когда ожидают моего возвращения?

— Когда наступит самое страшное время.

— А сейчас не самое страшное время?

— Много поколений назад при распаде твоей империи погибли многие, а остальные разбрелись. — Это сердито огрызнулся в адрес золотого человека Васим, один из самых смелых воинов группы. — Вот тогда-то и было самое страшное время.

— Так ли это?

Васим торжественно кивнул:

— Слава империи для нас — только воспоминание. Порождение мечтаний, ночные миражи улетают, и после них остается горечь и разочарование.

Золотой человек поднял голову:

— А разве не сказано в Писании: «Горькие мечты и хорошая жизнь предпочтительнее обратного»?

— Да, конечно, но…

— Но вы полагаете, что Писание ошибается в этом вопросе? — Лицо золотого человека сморщилось, и черты сразу заострились. — Какая у человека в жизни самая большая радость?

Раздался лающий смех Кусэя:

— Быстрый конь, острый меч, возможность поразить врага, женщины, чтобы было тепло ночью, и три молитвы в день.

Золотой человек хлопнул в ладоши, и в горах этот звук отдался металлическим эхом:

— Когда мы владели империей, мы знали эту радость. Но наши сыновья и их сыновья ее забыли, они выстроили себе империю городов. Их жизнь была тяжелой, и только в снах они видели беззаботные дни и прежние скитания по свету. Они не прислушались к предсказаниям и были рассеяны по миру.

— Значит, Хасты были неправы в том, что захватили Гелор? — сощурился Рафиг.

— Ты, Рафиг, не считай своих предков глупыми за то, что они взяли город. Они поступили правильно. Они должны были это сделать, таков был их долг. — По золоченым губам скользнула легкая улыбка. — Ты хочешь знать, почему вы потеряли город.

Рафиг отшатнулся.

«Уже второй раз ты читаешь мои мысли. Ты знаешь то, что знаю я?»

— Ну, и почему Хасты потеряли Гелор?

— Так было надо, чтобы ты сейчас оказался здесь. Не потеряй вы город, ты бы не увидел того, что увидел сегодня. И не узнал бы того, что узнал. И не стал бы таким, какой ты есть, — никто из вас не был бы таким человеком, какие нужны мне.

Золотой мужчина медленно распрямился и стоя реял над поверхностью воды на высоте четырех футов.

— В легенде говорится, что я вернусь в самое тяжелое время, вот я и пришел. Время развала моей империи не было тяжелым временем, оно было благословением. Мы, истануанцы, происходящие от дурранцев, сумели вернуться к своему образу жизни. Мы познали свободу, неизвестную и непонятную тем, кто толпится в городах. Им живется легче. Для них неразличима грань между жизнью и смертью. Они стараются облегчить себе самую малую боль, не получая радости от преодоления боли, как умеем мы. Они отгоняют смерть, но превращаются в ее пленников, отвоевывают себе лишние годы жизни, но эти годы подчиняют исключительно борьбе за отстранение от смерти.

Нимчин — Рафиг вдруг почувствовал, что мысленно уже воспринимает золотого человека как Доста — вдруг обеими руками сделал жест воде, которая была под ним. В ответ на его жест из-под него выросла большая волна, но она не откатилась, а как бы застыла в виде рельефной карты всего Истану. Рафиг узнал местность по местонахождению Джебель-Квираны, но карта была значительно больше, она показывала территории далеко за пределами тех земель, по которым когда-то кочевали он и его предки. К югу он увидел горы Дрангианы и землю народа Аран. Выше Гелансаджара притаилась Крайина, как бандит, поджидающий момент для нападения на неосмотрительного путника.

— Это наш мир, братья мои, и время сейчас самое тяжелое. Крайние нужен Гелансаджар. Чужестранные хозяева Арана должны помешать им захватить Гелансаджар. Из-за этих враждующих интересов возникла угроза той жизни, которую мы знаем как лучшую.

— Крайина и раньше хотела захватить Гелансаджар, — Васим поднял ножны с шамширом. — Мы им не давали это сделать.

— Ты прослушал, Васим, — качая головой, Рафиг упрекнул красавца-воина. — Дост не сказал «хотят», он сказал «им нужно», а это совершенно разные понятия.

— Хотят или нуждаются — это не остановит кровь из их ран.

— Верно, Васим, но их нужда приведет к появлению гораздо большего количества ран, чем ты себе можешь представить. — Нимчин, говоря это, начал меняться на глазах. Его тело стало твердым и приняло резкие очертания. — Всего двенадцать лет назад в Юровии разыгрались сражения, подобных которым не было со времен моего первого воплощения. Когда Хастов изгоняли из Гелора, сколько воинов было у Шакри Авана?

— Десять тысяч? — Васим скрестил руки на груди.

— Почти двенадцать лет назад тиран Юровии потерял убитыми в десять раз больше этой цифры, когда уносил ноги из Крайины. Следующей весной он вернулся в Крайину с армией в два раза большей. И потерпел поражение. — Палец Нимчина вытянулся и постучал по водной поверхности карты в том месте, где находился город крайинцев Взорин. — Сейчас именно тут находится тот самый военачальник, который руководил армией Крайины. В одном месяце перехода от Гелора.

Васим ушел на задний план и, казалось, съежился. Рафиг чувствовал, как у него сжалось все внутри.

«Погубил сто тысяч человек и за зиму сумел собрать армию в два раза больше? Даже если объединить весь Гелансаджар и свести воедино все племена, число наших воинов не достигнет двухсот тысяч».

— Вот почему я пришел. — Метаморфоза продолжалась. Тело золотого человека превратилось в бруски с твердыми краями, пластины, зубчатые колеса и другие подобные предметы, какие Рафиг изредка видел выставленными на базаре Гелора — товары из Крайины. — У Крайины и у илбирийцев в Аране есть прекрасные кузнецы, они производят много мечей и другого оружия. У них есть огромные корабли, которые летают, внутри которых горит огонь и из сотен отверстий выплевываются металлические ядра, несущие смерть и разруху. Они достаточно сильны и могут возводить города и убивать людей в количествах, не поддающихся исчислению.

— Они могут разрушить все, что у нас есть, и сделают это, если мы их не остановим.

— А мы можем их остановить?

Нимчин молчал, пока не обрел снова свой человеческий облик, и тогда только ответил на вопрос Ахтара:

— Как бы ни была велика потребность Крайины завоевать нас, нам еще важнее остановить их вторжение.

Рафиг медленно поднялся на ноги:

— Но для этого потребуется объединить все племена Гелансаджара. Ты это можешь сделать, но требуется время, а его у нас нет, так ведь?

— Согласен, Рафиг Хает, времени нет.

— Если время — такой важный фактор, почему ты решил явиться именно нам?

Карта, созданная Достом на поверхности воды, снова превратилась в воду озера.

— Потому что вы все — Хасты или поклявшиеся им в верности. Вы хранили верность задачам, возложенным на вас моими предшественниками. Ваше предназначение — быть первыми среди тех, кого я призвал, и ваше назначение — быть для меня самыми необходимыми. Служа мне, вы осуществите все свои желания.

Перед глазами Рафига мелькнул образ Шакри Авана, лежащего в луже собственной крови.

«Находясь на службе Доста, я отомщу за отца и восстановлю честь рода».

Вождь Хастов наклонил голову:

— Жизнь свою посвящаю службе тебе, Нимчин Дост.

— Не распоряжайся собой так свободно, — золотой человек смотрел на Ахтара. — Ты доволен?

Юноша улыбался:

— Посвящаю свою жизнь службе тебе, Нимчин Дост.

— Отлично. — Дост развел руки в стороны. Со спины и из-под его рук выросла паутина сверкающих нитей, превратившихся в крылья. Пальцы вытянулись и стали похожи на пальцы летучей мыши. Нити дотянулись до их кончиков.

Один раз взмахнув своими сверкающими крыльями, Дост взлетел в небо:

— Вот вам первая задача. Через месяц, считая от сегодняшнего дня, вы будете во Взорине. Вы должны захватить и привести ко мне крайинца, говорящего по-нашему. Как вы это сделаете — ваше дело. Пленника привезете на юг. В должное время я явлюсь вам снова, и тогда начнем серьезную борьбу за наше будущее.

Дост быстро поднимался вверх и вскоре казался не более чем звездочкой, которая мгновенно пересекла небо в южном направлении, и золотой след, оставленный ею, растаял в небе. Рафиг следил, пока тот не исчез, по его лицу медленно расползалась улыбка. Ты оставил на небе след, как звезда, падение которой должно предвестить уход Шакри Авана. Когда он перевел взгляд с гор, поглотивших Доста, на ближний план, он увидел, что на него выжидательно смотрят его люди, на лицах их выражались страх и замешательство.