Наследники чародея (№3) - Зачарованный книжник

— Право же, сэр! Неужели в ваших привычках заставлять даму ждать? Это неучтиво. Очнитесь же и давайте вместе возрадуемся жизни!

Грегори все так же безучастно смотрел вперед, как будто ее здесь и не было.

Раздражение Мораги переросло в открытый гнев. Он заметит ее, черт возьми! Она выдернет его из проклятого транса и заставит обратить на себя внимание! Ведьма присела на землю и встряхнула волосами так, что те закрыли все ее лицо. Повинуясь ее желанию, волосы изменили цвет с неопределенно-каштанового на роскошный огненно-рыжий. Морага загадочно улыбнулась, ее губы увлажнились, а глаза томно прикрылись. Затем она села прямо напротив Грегори и промурлыкала, теребя вторую пуговку платья:

— Поднимайтесь, сэр, скоро уже день…Мы не можем больше медлить, надо трогаться в путь…

В ее голосе зазвучали обещающие нотки, заставляя задуматься о возможных причинах упомянутого промедления.

Похоже, однако, юноша не собирался ни о чем таком задумываться. Выражение его лица не изменилось, взгляд по-прежнему оставался отсутствующим, а спина — неестественно прямой.

— Ах ты, бревно несчастное! — воскликнула Морага и вскочила на ноги. — Говорить с тобой — все равно, что со стенкой! Что за проклятие — распинаться перед мужчиной, чье тело здесь, а душа блуждает неизвестно где! Ну и черт с тобой, сиди в своем несчастном трансе, если одиночество доставляет тебе такое удовольствие.

Она круто развернулась на каблуках и зашагала прочь, в лес, кипя от гнева.

Морага долго шагала по лесной тропинке, чувствуя, как ее гнев достигает пика, а затем тихо спадает. В самом деле, как же соблазнить мужчину, который едва тебя замечает? Как, если мысли его постоянно отсутствуют? Да и не только мысли — она невольно задумалась над тем, что же еще отсутствует в его теле?

Наконец решение созрело, и, приняв его, Морага успокоилась. Она присела на поваленное дерево и постаралась очистить свой ум от всех мыслей, а сердце — от эмоций. В ее мозгу сами собой родились строки:

Аист кличет журавлей;

Собирайтесь все скорей!

Мерит мили скороход —

Где-то смерть свою найдет.

Она очень опасалась, что ее подслушает Грегори или какой-нибудь другой эспер, верноподданный королевы. Это была извечная проблема для анархистов из БИТА. Для решения этой задачи они изобрели некий код, звучавший, как бессмысленные детские стишки.

В данном случае сообщение гласило: «Всем агентам явиться на встречу с резидентом на Верхней Дороге, в двадцати одной миле от логайрского замка». Со своего бревна Морага поднялась, ощущая злобное удовлетворение. Скоро она положит конец и этому дурацкому фарсу, и вмешательству Гэллоуглассов в дела ВЕТО.

Грегори вышел из транса, все еще ощущая волнение от дыхания девушки у своего уха. Он старался прогнать опасные воспоминания: ее склоненное лицо, соблазнительные контуры тела под мешковатым платьем. И уж совсем не стоило думать о том, что открылось бы его взору, расстегнись та вторая пуговка. Морага, конечно же, права: предрассветные часы не продлятся долго, им пора завтракать и отправляться в путь. Юноша встал, потягиваясь, и позвал:

— Прошу прощения, мадемуазель! Возвращение из транса потребовало некоторого времени.

Он подождал несколько минут ответа, но безрезультатно. Грегори нахмурился. Он видел, как девушка шагала в лес, но был уверен, что она не могла далеко уйти.

Поэтому он снова окликнул свою пропавшую спутницу.

— Поверьте, мне и в голову не приходило смеяться над вами, мадемуазель! Может, вы возьмете на себя труд раздуть угли, а я достану нашу дорожную снедь…

Его голос замер вдали, но Морага не явилась на зов.

Несколько минут бесплодного ожидания, и юноша нахмурился еще больше. Его взгляд вновь замутился и устремился в мир мыслей и чувств, который мгновенно стал более реальным, чем окружающая его действительность. В этом ментальном поле Грегори пытался нащупать мысли исчезнувшей девушки. Он обнаружил лишь острый азарт мелких полевых хищников, вышедших на охоту, и отчаяние их жертв. Еще там были какие-то бессмысленные детские стишки, а на заднем плане — тяжело ворочавшиеся, недовольные мысли полусонных крестьян, вступающих в новый трудовой день.

Грегори озабоченно огляделся: что же могло стрястись с его спутницей, куда она так внезапно пропала?

Конечно, с его стороны было не очень вежливо молчать, когда ей пришла охота поговорить. Но ему действительно требовалось время, чтобы выйти из транса!

Морага должна была все понять, ведь он же объяснил!

Вряд ли девушка намеревалась таким образом отплатить ему за разочарование. Ведь она и сама эспер и должна понимать, каких усилий требует совершение магических действий в этом мире. С чего бы это ей так разгневаться из-за промедления с ответом?

Грегори не находил разумных объяснений, однако мог попытаться разыскать девушку. Он вознамерился оседлать своего коня, но тут заметил, что кобыла Мораги пасется здесь же неподалеку.

Это неприятно задело юношу. Отказаться от отличной лошади, предоставленной герцогом Диармцдом (а также от общества самого Грегори, услужливо подсказал внутренний голос!)… Смешно, но последнее обстоятельство, волновало его куда больше.

Конечно, если ведьма видела в нем только тюремщика, она вполне могла сбежать, избавившись от своего попутчика и обретя свободу. Но… Грегори еще раз вздохнул и подтянул подпругу. Тюремщик там или нет, а беглянку во что бы то ни стало следовало найти. Он должен доставить ее в Раннимид, где обретался Королевский Конклав ведьм. Грегори вскочил в седло, взял кобылу девушки под уздцы и направился к лесу.

Морага же, к тому времени, как достигла назначенного места, уже жалела, что не прихватила лошадь.

Или, по крайней мере, хорошую крепкую палку, чтоб использовать ее как средство передвижения. Когда она преодолела полмили (не такое уж большое расстояние), то обнаружила у верстового столба группу мужчин, уже телепортировавшихся и поджидавших ее. Одна из ведьм, приглашенных на сбор, как раз совершала посадку на своем помеле, две другие маячили в небе.

— Мое почтение, госпожа резидент, — приветствовал ее Мерку. Это был высокий широкоплечий мужчина, и он изо всех сил старался скрыть свою досаду от необходимости подчиняться девчонке, вдвое младшей его.

— Добрый день, — ответила Финистер, с удовлетворением оглядев своих подчиненных. Она уловила огонек желания в глазах мужчин, и это ей понравилось.

Хотя в данном случае Финистер не пользовалась магией и предстала в своем естественном обличий, сказывался остаточный эффект тех чар, которые она наложила несколько месяцев назад. Такие бойцы, как Мерку, Койл и Лорк, были не слишком довольны фактом ее пребывания на посту резидента, однако мужской интерес примирял их с этим.

Финистер обернулась к только что спешившимся ведьмам Лейку и Гонории. Те тоже были не в восторге от такого начальника, но их зависть имела и еще одну, особую, причину: их раздражала власть девушки над мужчинами, пусть даже и приобретенная колдовским способом.

Так или иначе, но приказания Финистер выполнялись, покуда работали ее схемы. Ведь за последние двадцать лет ВЕТО не так уж преуспело на этой планете, а успехи Финистер, хоть и весьма скромные, все же были успехами — никак не полными провалами. Подобно полководцу перед битвой, она изучала шеренгу людей, стоящих перед ней, и прикидывала, кто на что способен. Все они были рядовыми агентами, уроженцами Грамария, и входили в те десять процентов населения, которых можно было отнести к действующим эсперам. Все также являлись сиротами, большей частью — найденышами. Только Мерку знал, кто были его родители и что они умерли, когда ему не исполнилось и года.

Все люди Финистер были весьма искусны в телекинезе, телепортации и проецирующей телепатии, не говоря уж о простой телепатии. Это были надежные бойцы: в сиротских приютах ВЕТО дети закалялись, как сталь в кузнице. Они все, включая Финистер, прошли такую школу ненависти к обществу, породившему и затем отторгнувшему их, что сейчас больше напоминали хорошо обученные, умные и безжалостные машины.

Это был круг посвященных, к тому же фанатично преданных делу ВЕТО — любой из них с радостью отдал бы жизнь ради победы любимой организации на Грамарии.

Любой, но не Финистер. Она была хорошей ученицей, но главное правило, которое усвоила девушка, — не доверять никому, кроме себя самой, и как следствие, логическое и эмоциональное: ей была нестерпима мысль о том, что кто-то имеет власть над ней. Она чувствовала себя в безопасности только тогда, когда все богатство и влияние были сосредоточены в одних руках — ее руках.

Ее подчиненные мечтали о власти ВЕТО на Грамарии, Финистер желала того же для себя. И это было ее тайным оружием, способным принести победу.

— Настало время разделять и властвовать, — возвестила она своим людям. — Сейчас наша задача — изолировать каждого из членов семьи Гэллоугласс и атаковать их поодиночке с оружием в руках, так чтобы они не смогли прийти на помощь друг другу.

Слушатели некоторое время взирали на нее в изумлении, затем понимающе заулыбались.

— Здорово придумано, шеф, — кивнул Койл. — Им придется отражать одновременно и физическую, и ментальную атаку. Если же они попытаются позвать кого-нибудь из своих на помощь, то только отвлекут от собственных проблем и тем самым ухудшат его положение. И почему это никто не додумался до этого прежде?

«Потому что прежний резидент был отнюдь не гений», — хотелось ответить Финистер, но она подавила это замечание как неуместное. Вместо этого она сказала:

— Это казалось слишком простым решением. Мы подходили к задаче глобально, в масштабах всего королевства, а она решается на уровне отдельных личностей.

Ее люди одобрительно зашумели. Это «мы» как-то объединило их, сделало сопричастными такому остроумному стратегическому ходу. В то же время, как цинично отметила Финистер, вряд ли кто-нибудь из них захочет разделить с ней горечь провала, буде таковой случится.

— А какова их ментальная сила? — спросила Лейку.

— Каждый из них стоит пяти таких, как вы, — ответила Финистер. — Возьмите подкрепление. Ты, Лорк, займешься самим Лордом Чародеем. Койл возьмет на себя Джеффри, Лейку — леди Гвендолен. Задача Гонории — крошка Корделия.

— А я, — спросил Лорк.

— Ты соберешь отряд в чаще и будешь ждать моего сигнала.

— Кого же нам предстоит изображать?

— Бандитов, — ответила Финистер, и Лорк понимающе кивнул:

— Мы возьмемся за Грегори?

— Вы — группа поддержки. Я лично о нем позабочусь, — ведьма многообещающе усмехнулась. Ее ментальная проекция скорректировалась соответствующим образом, и окружающим на мгновение показалось, что они увидели акульи зубы. Было ясно, что юноша имел несчастье бросить персональный вызов Финистер.

На рассвете следующего дня Джеффри с Аденом отправились на охоту. Около полудня они повернули обратно, выслав вперед свиту с сегодняшними трофеями. Они неторопливо ехали вдвоем по лесной тропе, когда из придорожных кустов навстречу им выскочила молодая крестьянка. Ее волосы были растрепаны, из глаз, казавшихся неестественно огромными на осунувшемся лице, текли слезы. Юбка девушки была разорвана почти до пояса, а руками она пыталась придерживать на груди остатки подпаленной местами блузки.

— О, добрые рыцари! Молю вас о милосердии! Помогите нашей деревне, ибо нас тяжко притесняют!

Джеффри остановил коня в радостном предвкушении: хорошая драка была для него еще одним любимым занятием. А драться, как известно, куда интереснее, когда защищаешь слабых и обездоленных. Ален, однако, немного помедлил в замешательстве, затем на его лице появилось выражение сурового, но справедливого короля, защитника вассалов.

— Кто обидел вас, мадемуазель? Разбойники?

— Что они сделали с вами? — перебил его Джеффри, приходя в ярость. Он только сейчас заметил, в каком состоянии была одежда девушки.

— О, я отделалась всего лишь синяками и царапинами. Когда показались всадники, я бросилась бежать.

Один из них заметил меня и пустился в погоню. Он был совсем уже рядом, во всяком случае, смог дотянуться до меня мечом, когда их капитан позвал его обратно.

Разбойники подожгли дом, но у меня, благодарение Богу, пострадала только одежда.

На самом деле Джеффри видел ожоги на коже и след, оставленный мечом, правда, не слишком глубокий — кровь уже подсыхала. Будучи в шоке, девушка в настоящий момент не чувствовала боли.

— Кто были люди, напавшие на вашу деревню? — нахмурившись, спросил он.

— О, наш собственный лорд — барон Грипардин. Он недоволен тем, что мы задержались с ежегодным оброком. Но, сэр, мы не могли уплатить! После того, что у нас забрали в прошлом году, люди и так еле сводят концы с концами! А ведь новый урожай еще не вырос.

— Немудрено, что бедняжка такая тощая! — шепнул Джеффри принцу.

— Да уж! — на лице Алена застыло выражение холодной ярости. — Должно быть, барон не впервые обижает вас подобным образом?

— Воистину так, сэр. Но никогда еще это не было так страшно! Обычно он ограничивался тем, что наказывал одну семью: сжигал хижину, всех мужчин вместе со скотом уводил для работы на мельнице, а женщин отдавал на потеху своим людям. На этот раз, однако, они спалили на моих глазах два дома, а может, и больше!

— Никогда не слышал об этом Грипардине, — обращаясь к Джеффри, задумчиво произнес принц.

Зато слышала королева Екатерина. Пока они сидели в зале для аудиенций в ожидании приводившей себя в порядок девушки, королева поведала историю барона Грипардина.

— Его дед был попросту разбойником. Он грабил купцов, осмелившихся сунуться в лес.

— Кажется, внук живет по тем же правилам, — заметил король Туан.

— Но как же он стал дворянином? — в негодовании воскликнул Ален.

— Грипардин обосновался на границе леса Гэллорн, и твой дед, дорогой мой сын, оказался перед нелегким выбором: либо силой выбивать его оттуда, либо пожаловать дворянский титул, которого тот так добивался.

В то время казалось, что этот человек действительно заботится о крестьянах, а беглых разбойников старается обратить на путь истинный. Твой дед посчитал, что он исправился и впредь будет верно служить королю и народу. Вот так он и даровал Грипардину дворянское звание.

— Его сын был грубым, но справедливым господином. Хотя он держал своих людей в ежовых рукавицах, тем не менее обеспечивал им процветание, — сказал король Туан.

— Похоже, что внук сохранил ежовые рукавицы, но утратил рецепт процветания, по крайней мере, для своих крестьян, — съязвил Ален.

Екатерина, бледная от гнева, постановила:

— Королевское правосудие должно свершиться! Ни один лорд не может безнаказанно измываться над своими людьми!

— Истинная правда, — согласился король Туан. — Барона необходимо призвать к ответу, но нам нужны доказательства его злодеяний. Если мы не доведем до сведения остальных лордов, что в данном случае речь идет о нарушении закона, они могут поднять восстание.

— Не посмеют! — вспыхнула Екатерина, но тут же осеклась.

Она уже проходила через подобное, и в тот раз лишь поддержка Туана, Рода Гэллоугласса и ведьмы Гвендолен помогла ей подавить восстание.

Джеффри поднялся, на его губах мелькнула хищная ухмылка:

— Доказательства будут, сир! Я собственноручно засвидетельствую и разоблачу все злодеяния барона.

— И я! — поспешно вскочил Ален, упрямо вздернув подбородок.

— Ничего подобного! Ты этого не сделаешь! — Екатерина, наконец, нашла, на кого излить свой гнев. — Неужели мы будем рисковать наследником престола?

А что станет со страной, если тебя убьют?

— Есть еще Диармид…

— Ему хватает забот с герцогством Логайр! И не думай об этом, сын мой. Ты останешься дома — это говорит твоя мать! Вот еще, шататься по стране, как бродячий лис! Принц Ален, ваша королева запрещает вам это!

В этот момент придворные дамы ввели несчастную девушку, все еще бледную от пережитого ужаса, но уже умытую и перевязанную. На ней было бледно-голубое домотканое блио с черным лифом. Оба молодых человека уставились на девушку в восхищении: ее лицо без пятен сажи и потеков слез было прекрасно!

Королева принялась утешать и расспрашивать гостью. Джеффри поймал взгляд Алена, кивнул в сторону двери и обратился к королевской чете:

— Можно идти. Ваши Величества?

— Да, идите, у меня много дел, — рассеянно кивнула Екатерина.

Молодые люди поклонились и тихо удалились. За дверью гнев Алена вылился в горькие слова:

— Моя мать приказывает… Моя королева повелевает! Неужели мне никогда не скакать впереди моих людей? Как же я поведу их в бой, когда стану королем?

— Послушай, Ален, но ведь нынешний король не запретил тебе участвовать в выступлении. Я что-то такого не слышал.

— И что с того? — горько усмехнулся принц. — Разве ты не понимаешь: он не король, а всего лишь супруг королевы. По-настоящему правит моя мать.

— Ну, и пусть устроит тебе головомойку после того, как ты вернешься с победой. Что, неужели ты не в состоянии перетерпеть ее упреки?

— В состоянии, конечно, — нахмурился Ален.

— Послушай, когда дело будет сделано, что останется королеве, кроме как благодарить благородных защитников своих подданных? — ухмыльнулся Джеффри. — Скажем так, ты отправишься проводить меня до опушки, а там…Ален, обещаю никому не рассказывать, если ты надумаешь проехаться и дальше.

Принц несколько мгновений озадаченно смотрел на приятеля, затем на его лице проявилась понимающая усмешка.

Назавтра оба юноши собрались в поход. Они радовались свежести прохладного утра, глаза сверкали в предвкушении грядущих приключений. Корделия, вышедшая проститься, протянула жениху свой шарф — знак, о котором он просил.

— Будьте благоразумны, сэр, — проговорила она. — В случае же беды только позовите меня мысленно, и я тотчас прилечу.

— Непременно, — пообещал Ален. — Мысль о вас, госпожа моя, будет согревать меня в пути.

Он наклонился поцеловать Корделию. В этот момент в дверях кухни показалась давешняя девушка в сопровождении одной из дам.

Джеффри с улыбкой посмотрел на селянку:

— Ты покажешь дорогу к вашей деревне, милая девушка?

— С радостью, сэр, — еле слышно проговорила она, нерешительно поглядывая то на одного, то на другого всадника. Сейчас, когда возбуждение и шок миновали, она выглядела напуганным кроликом, очевидно, подавленная присутствием знатных особ.

Ален выпрямился в седле и вежливо спросил:

— Вы поедете верхом, мадемуазель?

Джеффри подъехал чуть поближе к девушке и спешился:

— Конечно же, верхом, ваше величество. Но она поедет в моем седле. Не стоит испытывать терпение вашей невесты.

Корделия окинула взглядом молодую крестьянку.

Теперь, когда девушка оправилась, ее красота стала несомненна.

— Конечно, поезжай с моим братом, милая. Но будь с ним осторожна!

— Ты несправедлива ко мне, сестрица, — засмеялся Джеффри и подхватил девушку в седло. — Ну, красавица, показывай дорогу нашим людям.

— Да, сэр, как вам будет угодно, — она говорила так тихо, что едва можно было разобрать.

— А что мне сказать твоей невесте, когда она вернется из своего странствия? — резко спросила Корделия.

— Ш-ш, — улыбнулся Джеффри и приложил палец к губам. — Побереги ее. Скажи ровно столько, сколько нужно. Иначе она, чего доброго, немедленно пожелает присоединиться к нашему веселью.

Хотя Джеффри по-прежнему усмехался, тень озабоченности набежала на его лицо и снова исчезла.

— Ртуть противостояла целой армии, брат, — мягко сказала Корделия. — За твою невесту можно не беспокоиться, если она решит сражаться рядом с тобой против этого выскочки, бандитского внука, и его людей.

— Да, однако в те времена у нее была собственная армия, — возразил Джеффри.

— Но, брат, подумай! Тебя ведь самого могут ранить в бою. Каково ей здесь будет мучиться неизвестностью, переживая за тебя?

— Переживая за меня? — озабоченность и вовсе исчезла с лица Джеффри и сменилась обычной ухмылкой, широкой и самоуверенной. — Да брось, Корделия, не выдумывай ерунды!

Пока проинструктированные люди Финистер собирали силы и разрабатывали план операции, она сама решила действовать, правда, более осторожно и осмотрительно, чем прежде. Выждав, когда на тропинке появилась молочница из ближайшей деревни, ведьма нанесла ей ментальный удар. Затем Финистер обменялась со своей жертвой одеждой и оставила валяться без сознания. Бедной женщине предстояло, придя в чувство, объясняться со своим дружком: каким таким хитрым образом на ней оказалась эта уродливая, бесформенная одежда, к тому же на восемь размеров больше, чем требуется. Впрочем, Финистер мало волновала судьба молочницы — она отправилась на поиски Грегори.

Юноша обнаружился довольно скоро. Он понуро брел по лесной тропинке, ссутулившись и опустив взгляд.

Ведьма возликовала: наверняка это из-за нее! Неужели он так быстро соскучился?

Однако затем возобладал здравый смысл. Финистер сказала себе, что, скорее всего, Грегори расстроен пропажей пленницы и проваленным заданием. А может, опять решает одну из своих многочисленных абстрактных проблем.

Ну по крайней мере этому она положит конец!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ведьма ненадолго задержалась, чтобы поработать над своей внешностью. В результате ее фигура приобрела более чувственные очертания, лицо в обрамлении пышной шапки волос цвета красного дерева засияло красотой. В таком виде она могла бы соблазнить евнуха или заставить монаха забыть все его обеты. Удовлетворенная, Морага вышла из тени кустарника на дорогу и остановилась в десяти футах перед лошадью Грегори.

На лице ее блуждала игривая улыбка, глаза были многообещающе прищурены.

— Добрый день, сэр рыцарь.

— М-м-м, — Грегори был озадачен, хотя это никак не отразилось на его лице.

Он долго ехал, прислушиваясь к мыслям Мораги, становившимся все ближе. Он был готов ко встрече.

Однако женщина перед ним мало напоминала сбежавшую пленницу в ее малопривлекательном наряде.

Старомодная роба куда-то подевалась, вместо нее на девушке были юбка и блуза с лифом, эффектно обозначавшим высокую грудь и тонкую талию. Взгляд юноши задержался на соблазнительном изгибе бедер. Вот так сюрприз! Но ведь мысли-то…мысли принадлежали Мораге! В этом Грегори был уверен! Он узнавал их мельчайшие оттенки, их эмоциональную окраску, как узнал бы хорошо знакомое лицо.

— Боюсь, что я заблудилась, сэр рыцарь, — девушка нервно вертела в гибких пальцах сорванную травинку. — Не поможете ли отыскать дорогу в здешних лесах?

— Отчего же нет, мадемуазель, с превеликой радостью, — почувствовав, как поднимается в нем волна желания, Грегори судорожно сглотнул.

Он напомнил себе, что перед ним всего лишь иллюзия, проекция сознания Мораги, и отважно предложил:

— Если вас не пугает езда верхом, соблаговолите усесться позади меня, и я вывезу вас из леса.

— О, я бы предпочла, чтоб верхом оказались вы.

Хотела б я поменяться местами с вашей лошадью! Уж, будьте уверены: вы остались бы довольны! — промурлыкала мнимая молочница.

Грегори при этих словах попытался сохранить невозмутимое лицо и — потерпел фиаско!

— Ну, что ж, я поднимусь к вам в седло, — рука девушки скользнула на его колено. — Хотя, право, лучше бы вы спустились ко мне.

Пальцы девушки переместились на его бедро, но на этот раз Грегори был начеку. Его ответ звучал вполне хладнокровно:

— Благодарю вас за столь любезное приглашение, милая девушка…

— Я не девушка, — тут же возразила его собеседница своим грудным голосом. — Да и не желала бы ею быть! Откровенно говоря, единственное, что меня огорчает с тех пор, как я рассталась с девственностью, так это то, как мало на свете молодых людей, которые готовы играть в мои игры! Или имеют достаточно сил для этого!

— Боюсь, мадемуазель, что я не очень игрив, — парировал Грегори.

— Тогда я научу вас…

Юноша улыбнулся с облегчением — уверенность вернулась к нему.

— Сомневаюсь, мадемуазель. Долгие годы я был усердным учеником, но безрезультатно. Я проделывал все упражнения, надеясь вкусить обещанные наслаждения, однако испытывал только скуку.

Глаза Мораги вспыхнули радостью:

— Уверяю вас, мои игры не покажутся вам скучными, сэр рыцарь!

— Не сомневаюсь, — кивнул Грегори. — Но, похоже, мне недоступны радость и веселье в этом вопросе. И подумайте, мадемуазель, насколько вам самой понравилось бы развлекаться с мужчиной, контролирующим каждое свое движение и со всем тщанием анализирующим правила игры.

Финистер невольно содрогнулась такой перспективы. Тем не менее она попыталась игриво отмахнуться от его слов:

— Ну, полноте, кто же может быть столь прискорбно серьезен?

— Немногие, — согласился Грегори. — Подобная исключительность меня самого не сильно радует. Но таково положение вещей, и я к нему уже приспособился.

Полагаю, можно было бы достичь определенного успеха. Для этого нужно установить соответствие отдельных ласк вызываемому эффекту…

Это было чересчур даже для Финистер!

— Ну, так желаю вам получить максимальное удовольствие от этих опытов — похоже, это единственная радость, которая вам доступна! — она резко повернулась и через мгновение скрылась в подлеске.

Грегори поглядел девушке вслед, сдерживаемые чувства распирали его грудь. Облегчение от сознания, что он вновь нашел свою пленницу, сменилось более сильными эмоциями — сейчас, после словесной пикировки, Грегори так и трясло. Усилием воли сохраняя внешнюю невозмутимость, он чувствовал, как, подобно морской волне, внутри него поднимается незнакомое дотоле желание. Никогда прежде не приходилось Грегори испытывать ничего подобного. Впрочем, это-то было неудивительно: ведь до того он и не встречал подобной женщины, ослепительно прекрасной и соблазнительной одновременно. Хуже было то, что женщина являлась проецирующим телепатом и осознанно придавала своему посылу — чувству грубого вожделения, небывалую, почти фантастическую интенсивность. Похоже, однако, она перегнула палку: именно сила чувств напугала Грегори и уберегла от падения — с лошади прямо в объятия красотки! Будучи аналитиком по складу ума, юноша страшился потерять контроль над ситуацией, оказаться во власти той страсти, которая сулила ему небывалые наслаждения. С одной стороны, он горячо желал этого. Но с другой, Грегори претила перспектива отдавать этой неожиданной страсти время и силы в ущерб его исследованиям. Именно эта привычная осторожность сослужила ему добрую службу. Ведь теперь, когда объект его вожделения скрылся из виду, юношу посетила куда более трезвая мысль: что помешало бы ей всадить кинжал в спину трепещущей от страсти жертвы? Или, что тоже вероятно, силой гипнотических чар заставить несчастного чувствовать себя неким отвратительным существом, пленником вымышленного мира? Так уже случилось с его братом Магнусом, вообразившим себя змеем, обреченным вечно ползать по кругу у подножия дерева.

Под бременем этих мыслей Грегори сгорбился и с удивлением обнаружил, что его бьет дрожь. Он ощущал не страх, не усталость, а все то же неуемное желание. Подобная сила страсти была для него внове, и юноша остановился, чтобы прочувствовать эту новизну, проанализировать ее корни и изгнать воспоминания о тяжком испытании. Его удивляла интенсивность ощущений, вызванных незнакомкой. До встречи с ней Грегори всегда удавалось справляться со своими чувствами, направляя энергию в область исследований — куда более полезную область!

Однако нынешняя ситуация имела свои плюсы. Прежде Грегори нередко задумывался над тем, что же находят в общении с дамами другие мужчины, например, его брат Джеффри? Он мог бы понять, иди речь о совместной работе, изучении какой-нибудь проблемы, попытках облегчить жизнь женщины в конце концов! Но тратить время на пустые шуточки или убивать его за чашей вина в обществе подружки! В этом не было ничего интеллектуального, ничего продуктивного. Казалось загадкой, как вполне нормальный во всех прочих отношениях парень может заниматься подобной ерундой. Грегори чувствовал: сейчас он близок к разгадке.

Услышав звуки голосов в передней, Гвен оторвала взгляд от книги. Она посмотрела на мужа, писавшего за рабочим столом по другую сторону потолочного окна, и увидела, что он тоже оторвался от работы и прислушивается. Брови его были приподняты, рот искривлен, выражая готовность услышать неприятные известия. Гвен улыбнулась ему понимающей улыбкой из своего кресла, она тоже чувствовала: происходит что-то тревожное.

Их террасу заливал свет, льющийся через цветные стекла — прозрачные окна были еще редкостью, обычно стекольщики раскрашивали их, что придавало освещению особое очарование. Недостаток мебели в комнате компенсировался изобилием книг, каменный пол покрывал узорчатый ковер, над камином красовался гобелен. В целом комната казалась теплой и уютной, хотя и несколько пустоватой с тех пор, как разъехались выросшие дети. Хотя считалось, что они все еще живут здесь, на самом деле отпрыски Гэллоуглассов всегда пропадали где-то, озабоченные нуждами королевства и войной с бандитами, которыми так и кишело это средневековое общество.

— Прошу прощения, милорд и миледи, — заглянул в комнату часовой.

— Да-да, конечно, ратник Харл, — ободряюще улыбнулась ему Гвен.

С тех пор, как замок был очищен от привидений и стал резиденцией Гэллоуглассов, масса народу стекалась сюда за милостыней. Род и Гвендолен взяли с десяток человек на службу в замок (это был самый практичный вид благотворительности). После того, как дети разъехались, число слуг значительно выросло. В настоящее время под крышей Гэллоуглассов жило около дюжины стражников (ни один из которых прежде и в глаза не видел оружия), с десяток слуг, а также три с лишним десятка крестьян и лесничих. Начав с трудоустройства людей. Род закончил чистой выгодой. К своему удивлению, он обнаружил, что перестройку замка можно осуществить с помощью всего лишь одного каменщика и одного плотника. Целая куча учеников и помощников всегда была под рукой.