Злая сказка

— Если ты привык к такой жизни, зачем тебе газовая плита?

— Люблю горячий кофе по утрам. Куришь?

— Курил в других мирах... Табак.

— В черной железной банке на левой от окна верхней полке кисет и трубка. Хочешь, покури. Да, я тебе еще погреб не показал.

Погреб располагался вне дома. Он был достаточно глубок. Там было холодно, словно в холодильнике, а на нижних ярусах и вовсе светилась наморозь. Чего здесь только не было — мясо, мука, масло, молоко, пиво и вино в больших бочонках. Волк открыл краник на одной из бочек и налил в кувшин пива. Шай-Ама не покидало ощущение, что и погреб был внутри больше, чем снаружи. Тем более странно, что основа его была каменной. Откуда взялось в лесу столько камня?

Они выпили прямо из кувшина и прихватили еще с собой, а к этому кое-что из снеди.

— Сегодня ты гость, завтра будешь послушником. Так что сейчас ни о чем не беспокойся, — сказал Волк, отхлебывая пиво из кружки и откусывая от толстой копченой колбаски.

Шай-Ама сделал большой глоток и задумался. Странное место, странный человек. Но почему-то здесь ему нравилось. Спокойно и тихо. Некуда спешить. А если еще здесь чему-то можно научиться...

— Скажи, Волк, а как здесь течет время?

— Солнце встает, солнце заходит. Дни я не считаю.

— Ясно. У тебя было много учеников?

— Послушников.

— Ну, да!

— Послушников и кружек выпитого пива я не считаю, — усмехнулся Волк.

Шай-Ама закурил и, к своему удивлению, не закашлялся, хотя в Менгере не было табака.

— Хороший табачок.

— Тебе только эта радость и останется. — Волк был серьезен.

Закат встретили, сидя около двери дома. Шай-Ама курил трубку, Волк пил кофе.

— Я привык ложиться с закатом. Давай спать. Завтра начинается твое послушничество.

Антон. Перекресток миров

Наступил четверг. День для меня, если признаться, не совсем веселый, поскольку придется сдавать самый гнусный зачет. В метро вместо любимой книжки я читал всякую лабуду типа ГПК, то есть Гражданско-процессуальный кодекс. Муть, надо вам сказать, редкостная. По-моему, достаточно недельку посидеть в суде — и все эти заявители с ответчиками станут на свои места. Лекций у меня конечно же не было, поскольку я на них не ходил, — довольствовался только кодексом. А на семинары я, как ни старался, не попадал.

Приехал я чуть раньше положенного. Выяснил, что зачет происходит в форме блиц-опроса. Попробуем, однако.

Пришел препод, и наша группа расселась. Он, как водится, выставил «автоматы». На мой взгляд, скромно — пару штук. Ладно, будем сдавать.

— Кто смелый, тому сопутствует успех! — подбодрил наш препод Ангамилов. Что тут скажешь — дикая фамилия.

— Ну, типа я! — поднял я руку с последней парты. Препод был молодой, и я рассчитывал, что шутка будет неплохим оружием.

— Прошу вас! Учил?

— Нет.

На лице препода появилось недоумение.

— Да, не учил. Вы же сами говорили, что достаточно лишь внимательно прочитать учебник и записывать ваши лекции. Что я и сделал.

— Тогда поехали. Стороны, участвующие в процессе?

Я перечислил. Это азы. Надо быть дураком, чтобы не знать.

— Лица, участвующие в деле? То же самое.

— Молодец, Антон.

Еще он мне задал пару каверзных вопросов о процессуальных сроках. Но это я еще на семинарах выучил. Ну на тех, где все-таки побывал. И в свою очередь задал вопрос:

— Скажите, а экзамен у вас будет проходить тоже в форме блиц-опроса?

— Приходите на следующий семестр — узнаете. Удачи вам! Работаете?

— Да.

— По специальности?

— И да, и нет, — ответил я честно.

— На семинарах вас не видно, а так очень даже. В суде бываете?

— Нет. У меня, скажем так, теперь наблюдательно-ревизионная работа.

— Понял. Зачет. Возьмите зачетку. Еще раз удачи. И... — он протянул, — девочек.

— Девочек?! О да. Вам тоже прекрасных дам.

— Настоящий юрист!

Мы оба рассмеялись. Хотя потом, несколько позже, мне было не до смеха. Зачет зачетом, а экзамен в тех же лицах и с теми же хохмами я сдавал ему три раза. Но таки сдал же на пять.

Следующим шел Димон Маленький. Большого вообще не наблюдалось. Я решил подождать друга. Он вышел буквально через минут пять.

— Ну как? — спросил я.

— Так, пару вопросиков задал, и все.

— У тебя что, тоже не «автомат»? — удивился я. — Я тебе говорил, что в Москомрегистрации начал работать?

— Угу.

— Где Большой-то наш?

— Понятия не имею. Может, по пиву — в честь зачетной сессии? Сейчас в деканате штампы допуска к сессии проставим и пойдем.

— Можно. Я сегодня на весь день отпросился. Сейчас домой, а потом к Светке.

— Удачи и девочек? — засмеялся я, вспомнив напутствие препода. — Дело.

С Димоном мы выпили по бутылочке. Причем я пил безалкогольное, чем несказанно удивил приятеля. Прикинули, как сдавать «Уголовный процесс» у Озонова. Мерзкий же тип, однако. Димон обещал сделать краткий конспект. Мол, не боись, прорвемся. Я был того же мнения. Так мы и разошлись.

Я поехал домой. Отоспался как следует, пообедал. Вспомнил про Олега... И тут меня взяла такая лень, что я решил забить на него. Тем более сегодня четверг. Можно поехать на Эгладор.

Что такое Эгладор?. Это такая тусовка неформальной молодежи в Нескучном саду. Не знаю, кто ее придумал, но вещь замечательная. Можно попить пивка, вдоволь пообщаться на разные темы с интересными людьми, послушать живую музыку. В общем, надо вам сказать, неплохое местечко, если, конечно, не считать всяких там сумасшедших в плащах с деревянными мечами. Вот об этих я и писал свою статью, которую завернули в журнале.

Я тоже читал Толкина, даже некоторые его черновики. Но эльфом себя не считаю. Нет, мне-то по фигу. Пусть хоть кем себя считают. Но расхаживать по городу в плаще из занавески — это уж извините. Я почему свою статью написал? Познакомился с одной девушкой, а та давай мне рассказывать, что она королева эльфов и все такое. Мол, ищет мага, чтобы смог перебросить ее в родной мир. Правда, бред? А девушка-то миленькая. Даже сейчас, когда я стал замечать истинных бессмертных, думаю, что это все пагубное влияние книжек на психику. Тут недалеко и до суицида. Короче, книги — та же наркота.

Вот, собственно, почему Эгладор? Так это из книжки Толкина «Сильмариллион». Мая Мелиан, ну, в общем, типа фея из волшебной страны, повстречала эльфа Тингола. Потом они создали королевство, защищенное магической завесой, чтобы ни один смертный не прошел. Короче, «эгладор» на языке эльфов значит «сокрытая земля». Только вот почему тут, в московском Эгладоре, полно всякого дерьма?

На «Октябрьскую» я приехал где-то в седьмом часу. До парка доехал на троллейбусе. Время было теплое. Народу полно. Я быстро встретил старых знакомых. Мы прогулялись к ларьку под названием «Еда», что у самой остановки, затарились пивом, а потом уже пошел конкретный разговор про книги фэнтези, общих знакомых. В общем, неплохо мы проводили тогда время. Вокруг было до фига придурков с деревянными мечами и много симпатичных девушек. Так что жизнь перла на полную катушку.

Я похвастался: мол, предки мне подарили МРЗ-плеер. Тогда это было очень круто. Но, когда стал показывать его, увидел, что огонек горит. То есть где-то рядом был Олег. Неужели его занесло к подросткам, играющим в непонятно что? Я тут же отошел от своей компании, решив найти Олега.

Прошелся по Нескучному саду. Везде одни и те же компании. В кожаных куртках либо самодельных плащах. Некоторые дрались на деревяшках. Олега я нашел среди довольно большой толпы народа. Все были приблизительно его возраста, лишь двое постарше, а один лет семнадцати. Какой-то парень, стоящий рядом с Олегом, говорил, остальные внимательно слушали. Я напрягся и включил свое истинное зрение. Так и есть: все они были не люди. Даже тот семнадцатилетний парнишка. На всех странная одежда, лишь Олег оставался в том же костюме.

— Мы в ответе за это место! — декламировал оратор. В поле истинного зрения он был в черных одеждах, отороченных золотом. — Это нейтральная полоса. Все мы воюем...

— Так уж и воюем. — К его плечу прижалась девушка. Очень симпатичная. Она и в реальности была в белых одеждах. А в истинном зрении вообще сверкала в белоснежном хитоне. — Мы же, дорогой мой Мрачный Лес, не сражаемся друг с другом, мы боремся за души людей. Вон и он, — она кивнула в сторону Олега, — подтвердит. Чем больше людей, больше очков.

— Но изначально это было нейтральное место, — возразил молодой человек.

— Верь в неизбежность, — вступил в разговор тот семнадцатилетний паренек. — Мы не можем оградить зону полностью...

— Не можем, — согласилась девушка.

— Однако, что стало вокруг! — неожиданно заговорил сам Олег. — Вглядитесь: они — это мы, искаженные мы. Так действует Сила. Я же говорил, что надо было искать нейтральное место за чертой города.

— Это никому не удобно, — возразил кто-то из компании.

— Знаю, — ответил Олег. — Но наша Сила действует на людей неадекватно. Некоторые, едва побывав здесь пару раз, вообще сами начинают верить, что они не от мира сего. И называют это действием магии.

— Мы же ничего с ними не делаем, просто общаемся, и все, — сказал парень, весьма похожий на Виталия. Тоже коротко стриженный, весьма респектабельного вида. — Должно же быть, в конце концов, хотя бы одно более или менее пристойное место в крупном человеческом центре, где мы могли бы общаться.

— Всему виной завеса! Ведь это ты ее поставил! — сказала девушка в белом.

— Не я!

— Разве? — удивились все вокруг.

— Кто здесь был раньше всех? — спросил Олег.

— Ну я. Я здесь с девяносто первого года, — сказал длинноволосый парень в джинсовке. — Тут вообще наших не было.

— Об этом стоит подумать! — откликнулся Олег. — Возможно, это место использовали очень давно. А теперь оно совпало со сборищем неформальной молодежи.

— Вот-вот, — сказал один из тех, что постарше, мужик лет сорока. — Я тут рядом живу. В настольный теннис лет пятнадцать здесь играю. Никого из наших не замечал. Но как-то играю — и вдруг почувствовал... Ну, в общем, пошел искать и встретил Иволгу, — бессмертный поклонился девушке в белом. — Сразу узнал, хотя столько лет прошло... — Он улыбнулся.

— Подведем итоги, — сказал Олег, — попрошу высказываться.

— Я за то, чтобы не собираться здесь больше, — сказал Мрачный Лес.

— И я... И я... — подхватили сразу несколько голосов.

— Ваше право. Тогда состыкуемся по телефону и Интернету, — сказала девушка Мрачного Леса.

— Но... есть одно большое «но», — сказал Олег. — Если мы решили не собираться здесь в массовом порядке, все равно каждый, у кого здесь остались какие-то связи, знакомства, вправе сюда приходить. «Против» есть?

Молчание.

— Никто не воздержался? Опять молчание.

— Так и порешим.

Олег отделился от компании и пошел по парку. Некоторые остались, некоторые тоже двинулись куда-то в сторону. Я, разумеется, отправился за Олегом.

Он то и дело подходил к компаниям, здоровался, говорил о каких-то общих знакомых и шел дальше. Вокруг бурно кипела жизнь. Народ встречался, обменивался кассетами, дисками и книгами, дарил друг другу браслетики и прочие феньки, ругался, мирился, целовался, дрался на деревянных или текстолитовых мечах. Было довольно много изрядно выпивших тусовщиков. Зато музыкантов с гитарами становилось все меньше и меньше. Это плохо, по-моему, некий признак вырождения, что ли. Да и пели они в основном не свои песни, а широко известные в неформальном народе хиты «Алисы», «Арии» и конечно же ставшую народной песню «Гражданской обороны» «Все идет по плану», иногда со словами, переделанными под тусовку любителей фантастики.

Олег уходил все дальше и дальше, спускаясь к воде... Я, естественно, вслед за ним. Он что-то прошептал, но с помощью прибора я услышал: «Следишь?» — и едва не ответил «да».

На спуске с пригорка, около реки, стояли две девушки. Одеты они были в кожанки, но все-таки более-менее прилично. Бутафорских мечей у них не было. Однако вели они себя странно. Пристально смотрели друг на друга, переминаясь с ноги на ногу. Я посмотрел на них истинным зрением. Светлая и Темная пялились друг на друга, а между ними проскакивало что-то вроде крохотных электрических разрядов. Хотя обе они в поле истинного зрения смотрелись вполне обыденно, кто из них к какой Силе принадлежит, я разобрался сразу. Как? Сам того не знаю. И еще тотчас понял, что они из второго поколения, как и знакомый Олега Виталий. Как — объяснить тоже не смогу. Кстати, в той компании на аллее из бессмертных первого поколения кроме Олега были семнадцатилетний мальчуган и мужичок — любитель настольного тенниса.

Трое Первых в одном месте. Не много ли это?

Олег остановился и пристально посмотрел на девушек. Те замерли. Олег потянулся к поясу и сжал кулак. Странно, почему я не вижу Меча?

— Прекратить!

— И что ты нам сделаешь? — язвительно процедила Темная.

Олег отпустил рукоять невидимого Меча:

— Сниму с вас штаны и отшлепаю по заднице. Девушки озадаченно посмотрели на Олега.

— Хочешь помочь? — спросила теперь Светлая. — Ты же на стороне Света, так помоги мне. Она и так давно вмешивается в мои дела. Увела парня, который в будущем станет известным поэтом. Теперь науськивает его на Тень.

— В любом другом месте я, быть может, и вмешался бы. Но здесь, здесь я чту обычай. Разве тебе не говорили, что вся территория Ленинского проспекта с прилегающими к нему улицами, а также старый и Новый Арбат, место двух храмов и Филевский парк в этом городе нейтральны?

— Я думала... что здесь это касается только Эгладора.

— Две остановки на метро — и разбирайтесь сколько угодно. А так я просто лишу вас истинного зрения на пару лет, и все. Вопросы есть?

Ошарашенные девушки замолчали. Не знаю, что уж их так напугало. Может быть, Меч или сама невозмутимость Олега. Не знаю.

Олег пошел дальше.

Он долго стоял у воды и глядел куда-то вдаль, пока не подошла какая-то пьяная компания и не начала орать. Тогда Олег двинулся обратно. Он еще раз обошел место тусовки. Кое с кем попрощался и двинулся к остановке. Зашел в любимый всеми нами ларек «Еда», где пиво было дорогое, но его стабильно брали, купил «Балтику № 9». Нет, честно! Я был рад, что наши вкусы совпали. Кто-то говорит, что крепкое пиво — это «ерш», но я так не считаю. Хорошее пиво! Правда, сейчас другие пивоваренные компании тоже стали выпускать крепкие сорта, но старые поклонники «Балтики», в их числе и я, остаются верны «девятке».

Олег сделал пару глотков и зашел в переход, ведущий к остановке троллейбуса. Я шел за ним и бешено прокручивал в голове полученную информацию, силясь соединить обрывки в единое целое. Бессмертные не воюют между собой. Они воюют за людей. Бессмертные имеют нейтральные места. С Арбатом понятно, Фили — это Горбушка, тоже ясно, но что это за место у двух храмов? Ага, понял! Я сам там бываю часто. Спорткомплекс «Олимпийский» — это единственное место в Москве, где наиболее близко друг к другу расположены православная церковь и мечеть. Бессмертные тоже любят книги. Не исключено, что и сами пишут, как некий Том Вилсон, Шаграй из Нью-Йорка.

И что из всего этого следует? Кто бы знал!

Олег не спешил домой. Он отправился к памятнику Ленину, где тоже собиралось порядочно неформального люда. Сейчас, когда Эгладор власти разогнали окончательно, народ собирается чаще всего у памятника. Да и то в основном пьянь всякая. А тогда там собирались те, кого не устраивала толпа в Нескучном саду.

Олег прошелся, выискивая кого-то взглядом. Несколько раз остановился, поздоровался. Двоим из встреченных сообщил об общем решении бессмертных не собираться на Эгладоре. Остальные, как показывало мое истинное зрение, были просто людьми.

У самого памятника вождю мирового пролетариата народу было не очень много. И главным образом все сгруппировались около парня, сидящего на гранитном цоколе. Лет ему было около тридцати. На щеках недельная щетина, одет в косуху, явно уже не соответствующую его возрасту. На голове черная бандана. Он пил из пластиковой бутылки «Очаково». Рядом лежала гитара.

— Дэн, спой что-нибудь еще.

— Ребята, я устал, — сказал Дэн, оторвавшись от бутылки.

Подошел Олег. Они обменялись взглядами. Дэн вяло улыбнулся в ответ. Я посмотрел на него истинным зрением. Но тут же почувствовал какой-то странный барьер. Олег обернулся ко мне и подмигнул. Так я и не смог узнать, был тот музыкант одним из бессмертных или нет. Видимо, у Олега на это были свои взгляды.

— Для меня сыграешь? — живо поинтересовался Олег.

— Для тебя сыграю!

Народ восторженно заулюлюкал.

— Что именно?

— Так, дай подумать. А, вот... Сыграй ту песню, что ты сочинил после праздника Ивана Купалы.

— Ах, эту! — Дэн улыбнулся и заиграл.

Надо сказать, что певец он был отличный. Правда, голос слегка хриплый. Скорее всего, виной тому были сигареты да пиво.

Горящий костер праздника лета

Укроет нас пеплом седой пеленой.

Нетопырь всю ночь над нами кружил,

Он видел, что кто-то стоял за спиной.

И сонные листья дубов шелестели

В такт серебру струн,

И черные птицы по небу летели.

Цепочкой магических рун.

Я заметил, что многие слушатели, шевеля губами, подпевали про себя. Видимо, эта песня была весьма популярна. Да и у меня почему-то возникло ощущение, что я уже где-то слышал ее.

На твоем гербе роза ветров,

На моем — переломленный меч.

И оба мы знаем цену слов

И горечь непрожитых встреч.

На твоих плечах пыль вечных дорог,

На моих тамплиерский плащ,

Но, когда будет полной луна,

Я услышу твой плач

И я встречу тебя

На перекрестке миров.

Я оглянулся, почувствовав приближение бессмертных. Это были те двое, которым Олег сообщил о решении большинства. Мужчина средних лет, с небольшой козлиной бородкой, одетый в длинный летний плащ и шляпу. Рядом с ним женщина лет тридцати с длинными черными волосами. Худенькая, небольшого роста. Только мелкие морщинки около глаз говорили о ее возрасте. Издали ей можно было дать намного меньше. Я напряг истинное зрение. Мужчина был Темным, девушка Серой. Оба из второго поколения.

Ритуальная кровь стала печатью,

Дорога нам стала вечной судьбой.

И нет смысла гадать, когда будет снова

Возможность быть просто рядом с тобой.

Но тебя опять призовет твой бог,

А меня — мой упрямый бес,

И останется белая память

И черный камень — ступенька с небес.

Серая девушка подошла сзади к Олегу и легонько тронула его за плечо. Олег обернулся, они улыбнулись друг другу. Однако при взгляде на мужика в шляпе улыбка сползла с лица Олега. Темный кивнул на певца, Олег тоже кивнул, одобрительно.

Шаг в бесконечность, яркая вспышка,

И жизнь обращается в фарс.

И алые брызги в священной купели,

И кто-то внимательно смотрит на нас.

И белые мантии слуг сатаны

Закружатся в бокале вина.

Но я не отдам им огонь,

Я уйду на восход,

Где встречу тебя

На перекрестке миров.

Что-то особенное скрывалось во взглядах этих троих бессмертных — Светлого, Темного и Серой. Напряженность и одновременно какая-то тоска. И еще было нечто такое, что я мог бы назвать взаимопониманием. Они были одиноки среди людей. Словно изгнанники в чужой стране, они слушали песню о себе и краях, в которых когда-то давно им доводилось жить.

Познавшие вечность бредут в никуда,

Цепочка словно тонкая нить.

И справа стоит слепая судьба,

А слева со взглядом холодным — смерть.

Но если однажды я не приду.

И рассыплется в прах талисман,

Помни, что каждую ночь под светом луны

Я жду тебя там,

На перекрестке миров.

Стихи Дениса Полковникова

Ничего не скажешь, отличная песня. И в тему. Вряд ли большинство из присутствующих и аплодировавших поняли истинный ее смысл. «Перекресток миров». Может, это здесь, у нас? Практически в самом центре Москвы. Что ж, мои вкусы на музыку совпадали со вкусами Олега. Но об этом человеке, нет, нечеловеке, мне предстоит еще многое узнать. Он пожал руку Дэну и пошел к метро. Я шел за ним.

Потом я очень часто возвращался к этому моменту своей жизни, к песне у памятника. Я много думал о той роли, которую сыграли в жизни очередной неформальной тусовки бессмертные. До сих пор так и не знаю, кто поставил барьер и почему. Говорят, в самом начале здесь собиралось огромное количество художников, поэтов и музыкантов. Пили, конечно, но не так же! Я знаю, что некоторые из любимых мною писателей бывали здесь. Хотя кто они — люди или бессмертные, для меня остается загадкой.

Однако наиболее волнующий вопрос заключается в следующем: причинили ли бессмертные зло людям? Да, среди них есть Темные, Светлые и Серые. Светлые вроде как за Бога. Но мы знаем кучу примеров из истории, когда слуги Господни творили злодеяния его именем. Мне хотелось бы знать, виноваты ли бессмертные в том, что та девочка, с которой я когда-то познакомился на Эгладоре, считала себя не от мира сего. Ведь благодаря N35 я смог определять бессмертных не только среди тех, кого видел под воздействием препарата, но и тех, кто остался в моей памяти.

Та девочка, считавшая себя королевой эльфов, была человеком. Здесь могло быть все: случайно услышанный разговор бессмертных либо пьяный бессмертный сам наболтал ей лишнего ради шутки или чтобы просто затащить в постель. Я не знаю. Да и вообще, кто я такой, чтобы кого-то судить. На перекрестке дорог, тем более миров, а ведь бессмертные их видали немало, может случиться все что угодно. Но мне по-прежнему жаль, очень жаль, что из Нескучного сада ушла сказка. Может, тогда и началась та глобальная пьянка, которую пришлось остановить властям.

Сейчас это уже не важно. Тем более уже прошло немало времени с того достопамятного четверга. Однако я был уверен в одном: ничего хорошего дополнительные возможности не дают. Тот, кто возвышается над другими, даже в силу сложившихся обстоятельств, неизменно принижает то, что люди называют душой.

Мне было очень грустно и хотелось спать. Отчет я решил написать завтра. Тем более что до ближайшего экзамена мне не надо появляться в институте, а на прежней работе меня всегда освобождали от обязанностей на время сессии.

Круг земной. Телохранитель

Город горел. Это было чудовищно красиво. Обрушивались крыши особняков, падали белоснежные колонны. Фонтаны наполнялись кровью. Само пребывание в этом месте грязных длинноволосых людей, одетых в шкуры, наводило ужас. Римские солдаты были давно перебиты. Теперь армия Аттилы, нет — орда Аттилы, так будет более точно, разрушала город.

Они пришли с восхода, одетые в кожаные доспехи и шкуры, длинноволосые и узкоглазые. Они говорили на непривычном для римлян гортанном языке. Они не хотели войны, они хотели всего лишь следовать предначертанию истории. Судьба погнала их с насиженных мест. И стало так, как говорил один гунн: мой дом там, где стоит мой шатер.

Они не хотели войны, они жили на границе и охраняли Рим от вторжения других племен. Они не просили за это платы. Они просто стали жить здесь, теперь это их земля. Но когда один из кланов взбунтовался, римляне поступили как последние шакалы. Они взяли в заложники семью вождя и потребовали повиновения. Аттила смог успокоить своих воинов, но, когда он приехал в Рим, получил лишь головы своей жены и детей. Он уезжал молча, а за ним тащилась телега с расчлененными телами его родичей. Конечно, всепрощающий огонь очистит их от скверны. А как жить дальше? Настало время снова петь мечу, но разве кровь его врагов сможет смыть из памяти лица его детей? Нет!

Он вернулся внезапно, посланец Рима, который всегда привозил скверные вести. Он спешился у шатра Аттилы, а затем стал раздеваться. Он снял перевязь с мечом, сбросил свой шлем и панцирь, а затем тогу и остался гол. Он был спокоен и горд, когда Аттила вышел к нему:

— Что за вести ты принес на этот раз?

— Я не принес вестей, я пришел, чтобы остаться. — Зеленые глаза посланца сверкнули.

— Ты хочешь предать свой народ?

— У меня нет народа, у меня нет племени, я сам по себе. И если я носил раньше римские доспехи, то теперь они сброшены.

— Ты хорошо знаешь наши обряды. Хочешь, чтобы тебя приняли в племя?

— Мне это не обязательно. Но если я хочу быть телохранителем вождя, то готов принять вашу веру и ваши обычаи.

— И даже жену из наших шатров? — Аттила усмехнулся.

— Почему бы и нет, — рассмеялся в ответ римлянин.

— Но какая тебе выгода?

— Так хочет мой Хозяин.

— Кто он?

— Он живет далеко, на небесах.

— Ваш Христос?

— Нет, его Отец.

— Что ж, я знаю. К нам приходил арианский[2] проповедник. Мне он не очень понравился, но его знак, две перекрещенные линии, я теперь ношу. Говорят, что он приносит удачу.

— Несомненно, Аттила. А теперь, если ты хоть чуть-чуть поверил мне, сделай все по обычаям твоего племени.

— Принесите волчью шкуру, — приказал Аттила своим телохранителям. — А меч я отдам тебе свой, римлянин. Я не знаю почему, но верю тебе. Хотя -я готов поклясться, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Теперь они стояли на развалинах Рима. Оба запахнутые в волчьи шкуры — знак клана Аттилы. Вождь повернулся к своему телохранителю и улыбнулся:

— Ты держишь свое слово, друг.

— Так предписывает мне моя совесть. Тебе нравится горящий Рим?

— О да, это незабываемое зрелище. Я в жизни не видел большей красоты. Я отдал город на разграбление своим воинам. Мне здесь ничего не нужно. Ведь мы пойдем дальше?

— Мы? — Телохранитель улыбнулся. — Нет, Аттила Гунн, я обещал тебе Рим — вот он. А я ухожу.

— Почему? — Голос сурового вождя прозвучал как писк обиженного ребенка. — Ты столько раз загораживал меня от смерти: от яда в чаше, от летящей стрелы, от предательского кинжала. Мне не найти лучше телохранителя, чем ты.

— Теперь тебе ничего не страшно. Ты сам стал смертью. И будешь сеять ее, Я предрекаю тебе великое будущее. Ты будешь первым королем на руинах Рима, твое имя войдет в летописи. И еще... Ты умрешь своей смертью.

— Ты все-таки уходишь?

— Да, мой Путь зовет меня в иные степи, где правят другие боги.

— Но скажи мне на прощанье, кто ты?

— Я дух, дух степи и войны. Я пришел, чтобы возвысить тебя, так требует мой Хозяин. Это история, Аттила. Против нее бессильны клинки. Ты первый король Нового времени. Король на развалинах прошлого мира. Прощай.

Телохранитель Аттилы ехал через горящий Рим. То и дело ему навстречу попадались воины, грабящие дома или насилующие женщин прямо на мостовой. Телохранитель ехал молча. За спиной у него в ножнах покоился меч Аттилы. Что ж, свою задачу он выполнил. Того требовала история, того требовал этот мир и конечно же Хозяин.

Дым и чад над городом еще долго стоял позади него. А бывший телохранитель Аттилы несся на своем жеребце подальше от войны.

Олег. Встреча выпускников

Пятница прошла незаметно. Хотя, после того как большинство из тех, кто соизволил проявиться официально, решили избрать для встреч иное место, многое изменилось. У Олега не первый раз возникло впечатление, что он лидер. Впрочем, как можно быть лидером среди свободных существ, которые живут вечно и перерождаются в других местах лишь по воле судьбы? Самоорганизация социума неизменно возникает, когда приверженцев одной культуры становится слишком много, но как свести вместе удачливого бизнесмена и парня в потертой джинсовке? Только ради того, что мы, мол, все не люди? Никому это, по сути, не важно. А кому важно — спихнули все на Олега.

Да, это важно — и нейтральное место, и возможность поговорить. Особенно для Первых. Олег встречал некоторых из них, которые, как и он, приняли дар людей и живут, перерождаясь. Но никто, никто из них не мог ему объяснить — зачем. А Олег мог сказать. Он отказался от бессмертия Первых, бессмертия, когда даже смертельная рана — это всего лишь уход за грань и возвращение туда же и в том же теле. Он сменял такие возможности на жизнь, в которой ты умираешь как человек и потом первые годы не помнишь, кто ты есть. Он взял себе эту ношу ради того, чтобы ПОНЯТЬ ЛЮДЕЙ. Никто не задавался таким вопросом, разве что Одэнер, но его теперь нет. Ладно, Дорога, по крайней мере у Первых, только одна. У Вторых свой путь.

Но Олега сейчас волновали вполне людские дела. В эту субботу состоится встреча выпускников школы, и, несмотря на то что школу Олег не очень-то любил, ему хотелось посмотреть, как будут общаться люди после долгой разлуки.

Встреча была назначена на пять вечера. Все-таки выходные на местной работе очень даже нужны. Странно, когда Олег плавал в качестве раба на галере и семь дней в неделю лишь слышал надоевший до смерти ритм барабана, об этом никто не задумывался.

Одному жить тяжело, даже если ты знаешь, что это твой дом и никто тебя отсюда не выгонит. Готовить, убирать для занятого человека, у которого помимо работы хватает еще проблем с вечностью, очень тяжело. Хорошо, что в бабушкиной квартире, где Олег сделал ремонт и устроил все по собственному вкусу, появилась некая тетя Зина. Подружка бабушки, которая за символическую плату, по крайней мере символическую для Олега, выполняла обязанности домработницы: платила за квартиру, убирала, мыла, стирала и готовила. Тетя Зина была настоящим сокровищем для холостяка с опытом одинокой жизни во множестве веков. К родителям Олег ездил регулярно, однако не так часто, как следовало бы, поскольку они перебрались за город. А машины Олег напрочь не переносил. Он снабдил их сотовым с прямым номером и звонил ежедневно, к тому же отдавал им весомую часть зарплаты, и они никогда не жаловались.