Бог-Император

Сергей не разобрал слов Бога, но закричал вместе со всеми: напряженные шеи, восторженные взгляды! И где-то совсем глубоко шевельнулось сомнение… странное несоответствие: всеобщий запал воодушевления, визжащая от радости Марго, вопли революционера-мужа, потрясающий вскинутой рукой Илья!..

Внезапно наступила тишина. Бог-Император улыбнулся, глаза его ярко засияли, и Сергей погрузился в отеческую ауру, удостоился личной беседы с Богом-Правителем!

— Очень рад тебя видеть! — сказал Бог-Император. Бог совсем рядом, благородный лоб, морщины, избороздившие чело, умудренные долгой жизнью глаза — величественный! Отец народов! Владыка Империи! — Рад побеседовать с тобой!

Глава 14. СИЯТЕЛЬНЫЙ ПРЕМЬЕР-МИНИСТР

— Рад побеседовать с тобой. Я вижу, ты огорчен. Могу сказать только одно: если любишь — борись. В жизни вообще очень мало хорошего, да и то немногое приобретает ценность только после борьбы. Ты дышишь, но не ценишь этого, а попробуй лиши тебя воздуха! Ты был близок с Леной и не ценил этого, а вот сейчас готов идти за ней на край света.

— Но почему?..

— Я не мог иначе. Придет пора, ты все поймешь и еще будешь с тоской вспоминать время, когда мог дышать свободно…

— Я не понимаю…

— Потом поймешь. И возблагодаришь. А пока благословляю тебя на подвиг.

— Я пришел сюда ради Николая.

— Знаю. А вот можешь ли ты знать, где найдешь, а где потеряешь? Иди навстречу Судьбе. Прощай.

Император величественно удаляется. Сергей заметил, что многие вокруг еще продолжали беседу… сами с собой? с Богом? Все, каждый в зале восторженно шепчут что-то неслышное окружающим…

— Уф! — отдуваясь, говорит рядом Илья. — Сколько раз это уже со мной случалось, а все никак не привыкну. Господь обещал уладить мои проблемы с оставляемой должностью. Я, честно говоря, беспокоился. А ты о чем с ним говорил? Впрочем, молчу, тайна исповеди…

Однако стало значительно свободнее. Люди, сбросившие с плеч тяжесть ожидания, повеселели.

— Давайте выпьем, — с бокалом обратился к ним с Ильей Исаев, который подошел вместе со спокойно и твердо улыбающимся Кочетовым. Впрочем, за ними подходили другие, так что Сергей немедленно стал центром своеобразного островка, на который суетливо накатывались людские волны.

Откуда-то вмиг возникли столики, кресла, и все стали рассаживаться.

— Сомнений нет, — поднимая бокал, сказал Исаев. — Император дал добро. И вот что я могу сказать, друзья и возможные соратники: до чего же подл человек! Вот возьмите меня, получил одобрение у Создателя на борьбу с мироустройством и рад. Я жизнь готов отдать, чтобы уничтожить Господа нашего Бога-Императора, а Он одобрил, и я готов просто расплакаться.

— Интересно, а что было сказано вам? — спросил Сергей у Кочетова. Но тот посмотрел на Волкова своими холодными ясными глазами и вдруг усмехнулся:

— Позвольте, это останется между мной и Им.

— А мне Император сказал, что поедут восемь человек, в том числе какой-то майор Михайлов, — раздался чистый голос Екатерины Малининой.

Она вела мужчину, видимо мужа, а говорила сразу со всеми, смотря поверх голов, чтобы не смущать кого-либо взглядом, вздумай этот кто-то именно в данный момент любоваться ею.

— Мой муж, Валентин Малинин, — представила она, вероятно, только Сергею своего известного мужа, тот кивнул, сел в кресло, взял первый попавшийся бокал и внимательно стал рассматривать его содержимое на свет.

— Михайлов, — продолжала Катенька, — это полицейский, и что он будет делать, не знаю. Кто-нибудь с ним знаком?

Сергей решил промолчать.

— Что вы об этом думаете? — Малинин-муж закончил изучение бокала и теперь рассматривал Сергея.

— Повторите, пожалуйста, я отвлекся.

— Я сказал, что Императора нет, и никогда не было. Что вы думаете об этом? — повторил академик и еще более внимательно вгляделся в Сергея.

— А как же совсем тут недавно?..

— Не смешите, это просто спецэффекты. Если вас интересует, я могу объяснить, как все устроено: немножко наркотика, немножко волновой психотерапии, немножко самовнушения… Знаете, что мне только что сказал Император?

— Нет.

— Император сказал, что он тоже агностик и что за всем этим коловращением — он, разумеется, говорил о себе — стоит каждый из нас.

— Что он имел в виду? — уточнил Волков.

— Что имел, то и сказал. Мол, неизвестно, кто создал этом мир: Он, Бог-Император, или каждый из нас.

— Он не верит в познаваемость мира? Тогда как же Он создал Империю?

Сергей разговаривал с новым знакомым довольно рассеянно — все его внимание было сейчас привлечено к залу, ставшему вогнутым, словно дно чаши. Волков оказался на своем месте, будто на вершине холма, с которого все хорошо видно. Потолок, арки которого только угадывались по остриям декоративных капителей, исчез высоко в полумраке расширяющейся залы. Над головами, словно живые змеи, мелькали длинные ленты светильников, на самом верху сквозь ажурные нервюры засверкали первые звезды, а следом появился узкий полумесяц луны. В зал продолжают вливаться толпы людей — сначала одетых в должностные мундиры, затем людской поток расцветился цветочным вкраплением воздушных женских нарядов. Мягкий, глухой, дробный говор гостей все слышнее вплетается в насыщенную музыкой и ароматами атмосферу огромного, продолжающегося расширяться помещения.

— …и что удивительно, Бог-Император сразу согласился, что его нет, что он просто настоящий продукт коллективного творчества подданных Империи и существует только благодаря этой всеобщей вере. Понимаете, — лошадиная физиономия Малинина увлеченно приблизилась к Сергею, — Император утверждает, что, будучи агностиком, не может понять, как Он, опираясь на отражения, а не сами объекты, сумел сотворить столько миров. Он, видите ли, еще не решил, кто менее реален: Он как творец мира или мы как творцы Бога. Каково! Ничего, ничего, — продолжил Малинин, откинувшись на спинку кресла, — когда мы доберемся до замка, я ему покажу существование.

— Кто такой этот Кочетов? — решив, что монолог ученого можно считать оконченным, спросил его Сергей.

— Кочетов? Небезынтересная личность. Вы знаете, вынырнул откуда-то несколько лет назад, долгоживущий, но без смысла. Нет хуже ничего, чем долго жить и не видеть в этом смысла. Посмотрите, даже Катька и та находит смысл хотя бы в собственном совершенстве. Нарциссизм — чем не смысл? Про ниспровергателя строя я не говорю, с ним все ясно. Илья находит смысл в самом процессе проживания. А вот Семен Кочетов лишен идеи. И чем-то, знаете ли, обижен. Своеобразный огромный запас заключенных в темницу сил. Он старается быть первым во всем, что так или иначе интересует других, а его самого не интересует. В итоге он проигрывает вдвойне: и за себя, и за других. Сам он этого не понимает. Вот мы идем в экспедицию, и он решил пойти. И будет лучше других. А спросите его для чего, не ответит.

К ним подошла Екатерина Малинина, послушала мужа и, не меняя приветливого выражения лица, стала вглядываться в зал. Незаметно для себя она прижалась к плечу Сергея теплым бедром, а рукой оперлась на его плечо. У нее это получилось так естественно, словно это было неким природным явлением. Муж, слегка отодвинув ее, дабы не загораживала собеседника, продолжал развивать мысль.

Сергей вздрогнул и сделал движение, удивительно совпавшее с невольным движением всего зала, всех людей, забравший внимание присутствующих чистый звонкий аккорд пронесся, подобно вздоху тяжелого древнего колокола. Недалеко от места, где в начале вечера был вход, точно посередине между спиральным бассейном и группой цветочных фонтанов, на возвышенности, откуда пурпурной лентой стекала пологая лестница, возник и тут же рассеялся молочно-голубой столб света. Вице-премьер с супругой, улыбаясь, оглядывали людское море под ногами, рев приветствий, непринужденное и вольное, согласно, впрочем, этикету, изъявление восторгов… все усиливающихся по мере сокращения расстояния между символом Власти и подданными.

Лестница, закончившись, плавно переходила в живой коридор, образованный восторженной толпой. Змеи светильников, устремившиеся к месту встречи, свились в клубки и плыли над головами главы правительства и его супруги, словно живые нимбы, излучая нерезкий серебристый свет. Величественный, худощавый, весь в черно-белом, Президент медленно вел супругу, однако, что удивило Сергея, вдруг оказался рядом, в светлом круге, выхватившем из полумрака их троих.

— Очень рад, господин Волков, наконец, встретиться. Мария, это Сергей Владимирович Волков, наш скромный герой. Познакомьтесь, моя супруга Мария Ильинична.

— Представьте себе, вопиющий случай! Впервые в истории, насколько нам известно, человека заточают прямо в замке Бога-Императора. И так неожиданно! Но вы нас понимаете. Мы знаем, вы тоже принимаете участие в судьбе Елены Ланской. Кто бы мог подумать! — говорила Мария Ильинична, скорбно покачивая головой.

— Друг мой! — обратилась она к мужу. — Может, нам стоит?..

— Действительно, Сергей Владимирович, давайте отойдем в сторонку, не будем мешать людям, — сказал, мягко улыбаясь, Премьер-министр, и только тут Сергей замечает, как по живому коридору все еще двигается сиятельная пара, раскланиваясь с верноподданными, удаляется в сиянии огней, а настоящий Премьер-министр с натуральной супругой стоят подле, и вокруг все сгущаются тени, и только они втроем движутся в окружении серебристого сияния, отделяющего их от суетного окружающего мира. Сергей видит, как какой-то мужчина, развлекающий веселой болтовней двух хорошеньких женщин, резко поворачивается с пустыми бокалами и сейчас пойдет прямо на них, неминуемо приводящий к столкновению, но он вдруг запинается и обходит светлую границу, так и не отобразив ни в лице, ни в глазах ни малейшего беспокойства или удивления.

— Я могу быть с вами откровенным? — между тем спросил Премьер.

— Разумеется.

— Я не ждал другого ответа. Вы, наверное, теряетесь в догадках, почему вас пригласили на прием?

— Да, признаться, мне не совсем все понятно. Единственная моя догадка связана только с внешним сходством с неким известным вам лицом.

— Как жаль, что Николай не смог дожить до этого дня. Мы так надеялись, мы так его любили, — вмешалась Мария Ильинична.

— Значит, нами движут одни и те же побуждения? — поинтересовался Сергей.

— Ну конечно, — горячо заверил его Кравцов. — Ведь в этом деле очень много неясного. Я имею в виду убийство моего двоюродного брата, отца Николая. Но решающее значение здесь имеют только факты, да и закон, который должен быть один для всех. Мы не могли идти на поводу собственных сомнений. Давайте присядем, — прервал он себя. — Вот, хотя бы сюда. — Он указал на маленький столик, уставленный бокалами с напитками, вокруг которого три кресла.

Сергей видел, что, несмотря на яркую освещенность, их столик не привлекал внимания затененных людей-силуэтов, и он решил не обращать внимания на антураж.

— Сергей Владимирович! Может, у вас есть какие-нибудь вопросы?

Волков посмотрел на доброжелательного и невозмутимого Премьера, осторожно пригубливающего бокал.

— До сегодняшнего дня единственная причина моего присутствия здесь состояла в желании узнать правду об убийстве отца Николая. Я и сейчас намерен полностью реабилитировать его честное имя. Я хочу найти настоящего убийцу.

— Вы сказали, «до сегодняшнего дня», — вмешалась Мария Ильинична. — Что-нибудь изменилось?

— Как же?.. Похитили твою знакомую. И следы ведут во дворец Бога-Императора.

— Да, это прискорбный факт, — согласился Кравцов.

— И только?!

— Господин Волков, чтобы исключить между нами малейшие недоговоренности, я тоже хочу отметить, что мы — творения Бога-Императора. Поэтому вопрос о свободе воли приобретает не только практическое, но и политическое значение. Является ли каждый из нас вещью Бога, вещью, обреченной на произвол, будем говорить так, или существуют какие-то высшие законы, которым подчиняется и Император? Вот что должно нас интересовать.

— Но как это связано с похищением Лены? Вы тоже думаете, что ее исчезновение и гибель вашего брата как-то связаны?

— Разумеется.

— Мне кажется, это прямое вмешательство Бога-Императора в нашу жизнь. Может быть, такого рода вмешательства происходят постоянно? Может, вся наша жизнь находится в руках Бога? Никто не знает точно.

Он, прищурившись, смотрел в зал. Потом взглянул на жену, на Сергея — колебание возникло и сразу исчезло на его лице.

— Вы знаете, — сказал он, — существует множество теорий, которые отрицают факт его присутствия здесь. Более того, некоторые утверждают, что под видом Бога-Императора государством давно уже управляет некая тайная организация. Все это, как вы понимаете, ересь. Бездоказательная ересь. И лишь одно объединяет все эти теории. Догадываетесь, что именно?

— Нет.

— Не существует прямых твердых доказательств верности того или иного учения. Вот для чего вы и понадобились.

— Я по-прежнему не вижу связи.

— Вы должны возглавить экспедицию в замок Бога-Императора, разобраться во всем и вернуться. Никто, кроме вас, не способен на такое, ни у кого другого нет даже шанса. До замка не так трудно добраться, но вернуться еще никто не смог. Если нами правит Бог, то этого шанса не имеете и вы. Если существует группа людей, загадочная тайная структура, то вы сможете выбраться.

— Но я могу не захотеть никуда идти.

— Можете, но пойдете.

— Почему? Никто не способен меня убедить что-либо сделать, а тем более заставить.

— Да, заставить не сможет. Но вы пойдете. К этому выводу я пришел сугубо логическим путем. Сергей промолчал, ожидая разъяснений.

— Я рассуждал так: если вы, Волков Сергей Владимирович, готовы рискнуть всем ради чести умершего друга, то уж ради своей знакомой Елены Ланской тем более. Да, мы осведомлены о ваших взаимоотношениях. И не возражайте, — протестующе махнул он рукой. — В побудительных мотивах отдельного человека мы пока разбираемся. К тому же есть еще довод в пользу вашего участия в экспедиции.

— Какой?

— Вы не можете не понимать, что в Империи очень мало сил, которые с легкостью могут убирать Премьер-министра и почти мгновенно перебрасывать достаточно известную в Империи личность в замок Бога-Императора. Пора нам разобраться в силах, которые управляют нашим миром. Пора нам перестать быть марионетками в чужих руках. Вот для чего нужны вы и ваша исключительная невероятная живучесть.

Сергей посмотрел на Кравцова, на его тактично отсутствующую супругу, на погруженное в сиреневый полумрак мельтешение призрачных теней, сгущавших сумрак своего бытия радостью, удовольствием, восторгом — многим, чем одаривал сегодня столь превосходный прием, на котором везде — зримо и незримо — присутствовал Премьер-министр.

Волков почувствовал, как все в нем напряглось, когда они поднялись и стали вежливо и, возможно, навсегда прощаться. Он подумал о навязанном ему путешествии, об убийцах, о тайной секте, о Боге, о философе Малинине, отрицавшем Бога и надеявшемся найти Его, о полицейском Викторе Михайлове, который хочет его смерти, о любящей весь мир, себя и все-таки глубоко равнодушной ко всему Катеньке Малининой, о ненавидящем власть и порядок Кирилле Исаеве и о Семене Кочетове, который ненавидит всех, потому что не знает, зачем живет. А еще он подумал о Николае, своем друге, десять лет назад попавшем в центр ядовитого клубка интриг и страстей, и о Лене, ради которой он, конечно же, совершит это путешествие.

Глава 15. ОБОРВАЛАСЬ ЕДИНСТВЕННАЯ НИТЬ

Они разместились в большой, обычной для столицы черной машине, и, пока она пронзала облака, дождь, похожий на туман, и, наконец, просто кристально чистый воздух, Сергей в своих мыслях незаметно переместился на Уран, к Николаю, когда-то оторванному по чьей-то злой воле от привычной жизни, от своей Марины. Следом за этим в его памяти всплыла Лена, и воспоминание о ней отозвалось в нем мучительной болью. Волков попытался отогнать свои мысли, и это удалось, хотя ощущение невыносимой тяжести долго было мрачным фоном воспоминаний о событиях вчерашних встреч, приема во дворце и короткой ночи, которую он, впрочем, безмятежно проспал. Сергей размышлял о поджидавшей их таинственной стране, о которой не было известно практически ничего, о барьере, куполом покрывавшем заповедник Бога-Императора, природа которого, как было установлено, как-то связана со временем.

— Может, тысячная, может, миллионная или даже десятимиллионная доля секунды, а барьер непреодолим, словно нейтринная стена, — пояснил ему еще вчера Малинин, который сейчас равнодушно поглядывал вниз сквозь прозрачное днище машины.

Сергей вспомнил о том, что оружие с собой брать не советовали, через барьер не проходят механизмы, а потому путешествовать (неизвестно, сколь долго) они будут пешком или по рекам, если таковые встретятся, да еще если будет из чего сделать плавсредство.

«Это была экспедиция безумия, и, если бы не обыденность совершаемого мероприятия, — подумал Сергей, — идти никто из присутствующих не согласился бы».

Ему пришла в голову мысль, что Премьер-министр вчера несколько покривил душой. Вернее, как всякий политик, уже по определению готовый к предательству и подлости, заставлял Сергея так думать и о себе. Своим сходством с Николаем Сергей являл для него пусть и незначительную, но все же угрозу, мимоходом нейтрализовать которую дело необходимое и полезное. Похищение Лены мог устроить и он сам, ибо нет уверенности, что она во дворце Бога-Императора, а у не Премьер-министра, получившего должность в результате смерти Ивана Орлова и осуждения Николая.

А пока под ними проносился город, островки живых массивов, парки, леса, небольшое море. Потом они летели вдоль извилисто рыскавшей меж холмов реки и, наконец, приземлились.

Посадку совершили за пределами города. По сути, здесь было только небольшое, из серого камня сложенное одноэтажное строение, возможно продолжавшееся под землей.

Они вышли из машины, которая сразу же улетела, и Сергей увидел, как все взглядом, с одинаковым выражением на лицах, провожали ее, словно улетающий механизм был единственной обрывающейся нитью с покидаемым ими миром. «Впрочем, это на самом деле так», — подумал он, но тут же решил отбросить глупые мысли.

— Ну что, двинули? — бодро сказала Маргарита Исаева и повернулась к пустому на вид дому. — Может, мы и совершаем большую ошибку, но пока не попробуешь, этого не узнаешь. Незачем оттягивать, — тихо добавила она совершенно другим голосом, но Сергей услышал.

Они вошли в серое, грязное строение. Их встретил серый же робот, который провел по странно пустому коридору. В нишах по бокам прохода стояло еще несколько неподвижных роботов. В небольшом овальном кабинете он усадил всех в кресла, взял из стенного шкафа серую тетрадь и, листая ломкие страницы, стал объяснять правила перехода границы, всем уже известные. Несколько попыток прервать его ни к чему не привели, так что пришлось слушать до конца.

Это пустое времяпрепровождение, вместе с ожиданием чего-то неведомого и таинственного, повлияло на их несколько сонное с утра состояние. Каждый задумался, может быть впервые с момента принятия решения идти в паломничество, о последствиях (во всяком случае, Сергею так казалось, когда он глядел на их лица), и волнение исподволь овладевало всеми. Они слушали робота, кивали, и в какой-то неподходящий момент, а вопрос касался запрета на перенос взрывчатых веществ скорее номинального, ибо ничего, что запрещено, поле не пропускало, — Катенька, сидевшая возле мужа, мерно кивающего головой в такт словам робота, вдруг сказала:

— Ничего с нами не случится…

Робот закончил читать, всех попросили расписаться в тетради. После чего робот поинтересовался, есть ли вопросы.

— Существуют ли прецеденты возвращения паломников назад? — спросил Малинин.

— Да, — подтвердил робот. — Единственный прецедент был зафиксирован как факт, но без подробностей.

— Почему? — продолжал допытываться философ.

— Исключению может сопутствовать и недостаток информации. Именно поэтому и существуют исключения, — менторским тоном заявил робот и повел их на контрольно-пропускной пункт.

Это был просто коридор, перекрытый глухой черной мембраной. Сергей шагнул первым — мрак был полным. Ничего не видя и не ощущая, он сделал еще один шаг. Яркий свет, трава, деревья, люди, лошади, гневный клекот орла и снова мрак, — словно кто-то, стоявший сбоку, обрушил этот новый мир ему на голову вместе с дубинкой.

Часть вторая

НОВЫЙ МИР

Глава 1. НЕРАДУШНЫЙ ПРИЕМ

Забрезжил свет, и возвращающееся сознание возвестило о боли. Сергей был привязан к столбу и висел не столько на веревках, сколько на локтях, замкнутых перекладиной за спиной. Боль ощущалась в кистях рук, стянутых на груди.

Кое-как выпрямившись, он огляделся: в таком же положении — каждый у своего столба — пребывала вся мужская половина их так резво начавшейся экспедиции.

Остальные тоже стали приходить в себя. Бывший майор, а ныне просто Виктор Михайлов, как и Сергей, разминал затекшие члены. Зашевелился и Кочетов. Остальные висели на столбах без движения. Оглянувшись, Сергей увидел дам, связанных по рукам и ногам и лежащих на сене в углу помещения.

Они находились в большом сарае, и столбы, к которым их привязали, служили, как видно, не только опорой потолочным балкам: в каждом — кроме перекладин, за которые завели их локти, — были вбиты кольца для цепей, обвивавших их талии.

За открытой створкой двери видна утоптанная до каменной твердости земля, а дальше — угол деревянного строения: некрашеные потрескавшиеся бревна сруба.

Заслонив свет, в сарай вошел босой подросток, одетый в холщовые штаны до колен и рубаху, подпоясанную веревкой.

Мальчик принес деревянное ведро и ковш. Он подошел к женщинам, проверил веревки и помог уже очнувшейся Катеньке прислониться к стене. Мальчик взглянул ей в лицо и замешкался, но справился и, зачерпнув ковшом воды, дал ей напиться. Сергею тоже сильно захотелось пить. Рядом громко сглотнул Михайлов. Катенька напилась и улыбнулась. Мальчик плеснул водой в лицо Марго, легко шлепнул по щеке, та замычала, открыла глаза и тоже была прислонена к стене и напоена. Мальчик дал воды и мужчинам. Очнулись уже все. Дольше всех приходил в себя Исаев. Мальчик два раза плескал на него водой и несколько раз звонко отвешивал пощечины. Потом ушел.

— Попались, — ядовито сказал Исаев. — Где это мы?

— Скоро узнаем, — ответил Илья. — Сейчас придут по наши души.

Он оказался прав.

В сарай вошли несколько человек. Они разглядывали пленников, те — незнакомцев.

Темные, дубленные солнцем и непогодой лица. У каждого длинные, почти до груди усы, бород нет. Все одеты в холщовые штаны, рубахи, на ногах короткие сапоги, на поясе меч в ножнах, на боку сумки, в руках плетки.

— Вы шпионы обров! — грозно сказал один. — Сразу признаетесь или приказать калить железо? Кто старший? — снова спросил он. — Ты? — Он ткнул плеткой Михайлова в живот.

— Может, и я, — ответил тот.

— Я старший, — вмешался Сергей. Допрашивающий повернулся и недоверчиво посмотрел на него:

— Ты?

— Я.

— Кто из них старший? — Вопрос был задан философу Малинину, и тот кивнул на Сергея.

Мужчина так сильно ударил Михайлова по лицу, что у того на глазах заплыла щека.

— Не ври впредь!

Он повернулся к Сергею:

— Что надо обрам? Зачем вас послали? Что вы должны узнать? — и добавил: — Будешь врать, отсеку голову. Он, не поворачиваясь, кивнул на женщин:

— Сначала им головы посечем, потом вам. А прежде железо будем калить.

— Мы паломники. Мы не знаем, кто такие обры. Мы идем к Богу-Императору.

Вожак оглянулся и встретился глазами с людьми своей свиты. Один легко кивнул. Вожак повернулся:

— Клянись именем Бога-Творца, Отца нашего. Клянись, что не врешь! И пусть тебя обры живьем съедят, если врешь!

— Клянусь! — сказал Сергей.

— Все клянитесь, — потребовал он.

Спутники Сергея один за другим с готовностью поклялись, что не имеют к обрам никакого отношения, а идут к Богу. Этого оказалось достаточно.

Сергей был удивлен тем, что процедура освобождения оказалась такой простой. Тем не менее после клятв все и кончилось.

— Всех освободить и накормить. Ты пойдешь со мной, — кивнул вожак Сергею.

Они вышли из сарая на улицу. Догорала вечерняя заря. Быстро темнело, небо из голубого сделалось синим и уже начинало чернеть, обильно зажглись звезды.

Они находились в окруженном бревенчатым частоколом селении. Несколько вкопанных в землю домов прислонялись к осмоленным бревнам ограды, так что крыши служили помостом для часовых — от них по всему периметру частокола был сделан узкий настил, по которому тоже ходили дозорные.

В середине утоптанной площади находился колодезный сруб. С противоположной от домов стороны, на четырех длинных столбах — сторожевая вышка. Лестницей ей служил шест с врезанными перекладинами.

— Знай, что ты говоришь с вождем. Мое имя Доброслав. Лезь за мной на вышку.

Они пролезли в дыру помоста, откинули крышку. Пол был сплетен из веток и промазан глиной. В сторону от помоста торчали заостренные колья с нанизанными просмоленными снопами, видимо, чтобы давать огнем сигнал тревоги. На вышке дежурил дозорный, подросток не старше того, что поил их.

Сверху было далеко видно. Стены поселения снаружи оказались в три раза выше внутренних и были —окружены рвом. Водой его заполняла протекающая неподалеку река. За рекой, на западе, темнел сплошной громадой лес — угрюмый и веющий сыростью даже в этот тихий вечер. По другую сторону, на правом берегу реки виднелись островки леса, перемежающиеся степью, а на горизонте, за дальностью, все сливалось в сплошную лесную стену, без прохода и просвета.

— Зовут как? — спросил Доброслав. Сергей представился.

— Почему твой спутник, тот, могучий, сказал неправду? Хотел тебя заслонить от беды?

— Не знаю.

— Какой же ты вождь, если не знаешь ничего о своих людях? Если хочешь быть старшим, сломай его. Я научу. Иначе твой отряд погибнет.

— Почему вы нас так встретили? Здесь же каждые десять лет проходят паломники.

— Проходят. А однажды прошло войско обров с проводниками-людьми, и от нашего рода осталось двадцать человек. Теперь мы вас всех так встречаем. Но если обров среди вас нет, опасаться нечего.

— Ты нас отпустишь?

Доброслав помолчал, глядя на розовую полоску зари.

— Куда вы пойдете? Время тревожное, война идет. Обры идут большим войском.

Ветерок взметнул оба длинных уса, сурово и дико сверкнули светлые глаза на дубленом лице. Подросток-дозорный завороженно смотрел на вождя.

— Кто такие обры? — спросил Сергей.

— Что у вас за мир! И за что вас Бог-Отец так любит? Чем провинились мы? — задумчиво проговорил Доброслав и пояснил: — Обры — враги людей, войско хозяина тьмы. Они ненавидят нас, мы ненавидим их. И так будет до тех пор, пока они не погибнут. Или все мы, — помолчав, тихо закончил он.

— Это люди? — уточнил Сергей.

— Нет, — ответил вождь. — Сегодня ночью сам увидишь.

Глава 2. НОЧНОЙ БОЙ

Луна еще не взошла — лишь ветер и звезды. Отряд мчался по степи. В их отряде было тридцать человек. Кроме Сергея из поломников вызвались ехать Виктор Михайлов и Семен Кочетов. Остальных Волков оставил, не видя пока в них бойцов.

Опустив поводья, они вскачь скользили друг за другом. Все местные были с колчанами, лук приторочен у седла. С правой стороны копье с железным наконечником в рост человека.

Казалось, они уже бесконечно долго скачут по степи наперегонки с ночью, но прошел всего час.

Добравшись, спешились, оставили коней дозорным. Сами тихо Двинулись друг за другом. Бойцы молчали, сигналы передавали простым касанием рук. Куда шли? Кто такие обры? Сейчас все это было не так уж и важно.

Остановились. Воин впереди нащупал его руку, Сергей догадался взять за руку Михайлова. Еще немного вперед. Здесь степь полого ныряла в ложбинку, в которой горели костры. Вражеский воин, опираясь на копье, стоя дремал или слушал тишину этого мира, куда пришел развлечься битвой.

Врагов около сотни. Сергей услышал шепот Михайлова:

— Смотри, это не люди.

Воин справа тут же сильно сжал ладонь Сергея. Прошедшим Уран не нужно долго объяснять подобные вещи — таким же образом Волков предупреждает Михайлова о соблюдении тишины и смотрит, смотрит… Молчаливое ожидание боя передалось Сергею. Он знал, что-то же чувствовали сейчас все его спутники.

В стороне от них сбилось спящее стадо зверей, которых он сначала принял за лошадей. В темноте трудно разобрать, как они выглядят на самом деле… Воин рядом с ним достает лук — ночлег обров в какой-то сотне метров.

По цепочке жестами передали приказ ползти вперед. Приблизившись еще на полсотни метров, отряд остановился. Обры спали не тесно, но и не вразброс. Вот шкура или толстая ткань из шерстяной пряжи, видны металлические бляхи на кожаной рубахе, и — что-то невероятное! — длинная приоткрытая пасть с блеснувшими в отблесках костра зубами. Сергей перевел взгляд на воткнутое в землю тупым концом копье, колчан со стрелами, лук… и вновь посмотрел на поблескивающие в полуметровых челюстях зубы.

Где-то совсем близко заохал филин, ему скрипуче отозвался козодой. На востоке заметно бледнело…

С обеих сторон от Сергея защелкали тетивы. Он вытащил меч и услышал лязг железа слева: Виктор достал свое оружие. Битые стрелами обры не успевали проснуться. Страшно, дико, скрипуче вопили, тянули ноту чужие животные, крик их нарастал — выше, выше — и лопался визгом: стреляли и по ним.

Стрельба рядом прекратилась, сотня всадников молча свалилась на еще не пришедших в себя обров.

Сергей видел в серости зарождающегося дня, как заметались зверолюди, когда их стали рубить сверху с седла и… чуть не отстал: отряд уже ринулся в сечу.