Кортни - Весы смерти

Рас со смехом оттолкнул старуху таким ударом в грудь, что она далеко отлетела по утоптанному земляному полу, и властным тоном отдал какое-то приказание стражникам, державшим юношу. Колотя ладонями по полу, как увечная черная ворона крыльями, старуха издала торжествующий вопль, как только услышала приговор, и с трудом поднялась на ноги. Стражники загоготали и стали срывать с приговоренного одежду. Скоро на нем не осталось ничего, кроме сыромятных ремней, которыми он был связан.

Битком набитая комната гудела как улей — так велико было возбуждение от ожидаемой забавы. В дверях и окнах торчали головы сбежавшихся из сада зрителей. Даже две бесстрастные красавицы с тяжелыми полными грудями под тонкой одеждой, сидевшие по обе стороны от раса, несколько оживились, наклонившись вперед, они тихо переговаривались между собой и таинственно улыбались, блестя темными лунами глаз.

Обреченный юноша тихо всхлипывал и судорожно вертел головой, как бы ища спасения. Его стройное мускулистое тело, как темный янтарь, блестело в свете ламп, руки были туго связаны за спиной. Длинные стройные ноги красивой лепки казались очень сильными, в паху вились густые жесткие волосы, член с обрезанной крайней плотью жалко повис, словно символизируя отчаяние юноши. Вики попыталась отвести глаза — ей было стыдно смотреть на поруганное человеческое достоинство, но зрелище оказалось слишком завораживающим.

Старуха прыгала и хлопала в ладоши перед приговоренным, ее коричневая морщинистая физиономия кривилась от крайней злобы. Открыв свой беззубый рот, она плюнула юноше в лицо. Слюна сбежала с его щеки и капнула на грудь.

— Пожалуйста, уходите, — торопил Вики князь, но ноги не слушались ее.

Воин-галла, сидевший напротив нее, вынул из тисненых кожаных ножен кинжал с узким лезвием. Рукоятка его была выточена из рога куду и оплетена медной проволокой, лезвие длиною в две человеческие ладони, слегка искривленное, было остро заточено. Воин окликнул старуху и швырнул ей по полу кинжал. Она издала радостный вопль, схватила кинжал и заплясала перед юношей, размахивая обретенным оружием под подбадривавшие крики присутствовавших.

Приговоренный, неотрывно, с отчаянием и ужасом глядя на лезвие, стал вырываться, но два высоченных стражника без труда удерживали его, хихикая, как два гнусных людоеда.

Старуха испустила еще один пронзительный вопль и прыгнула на юношу, метя ему в сердце. Сил, чтобы вогнать лезвие в плоть, у старухи не хватило, оно уперлось в кость и скользнуло вбок по ребрам, сделав длинный неглубокий разрез.

На секунду мелькнула белая кость, но тут же была залита кровью. Стон восторга прошел по рядам галла, они подбадривали старуху насмешливыми выкриками и улюлюканьем, словно стая голодных шакалов.

Старуха раз за разом ударяла юношу кинжалом, он корчился и вырывался, стражники ревели и хохотали, кровь ручьями лилась из неглубоких ран и блестела на свету, заливая вооруженную кинжалом руку и забрызгивая злобную физиономию ведьмы. Неудачи только раззадоривали старую каргу.

Будучи не в силах вонзить кинжал в грудь, она перенесла свою ярость на лицо юноши. Одним ударом она рассекла ему нос и верхнюю губу, следующим выбила глаз, мгновенно превратив его в кровавую дыру. Юноша упал на пол, и стражники не стали поднимать его.

Старуха прыгала на его груди, склоняясь над ним, как огромная невероятная летучая мышь-вампир. Теперь она наносила удары решительно, один за другим, в шею, пока наконец не рассекла сонную артерию. Кровь потоком хлынула на ее одежду и на пол, по которому они вместе и покатились, палач и жертва. Публика ревела от восторга.

Только теперь Вики смогла сдвинуться с места. Она вскочила на ноги и, расталкивая толпу, бросилась к дверям. Проложив себе путь между сгрудившимися в дверном проеме зрителями, она выбежала в холодную ночь; блузка ее насквозь пропиталась потом, ее тошнило; надеясь побороть дурноту, она прислонилась к стволу дерева, но все было тщетно. Рыдая, она согнулась, и от пережитого кошмара ее вырвало.

Кошмар не оставлял ее в течение долгих часов, она не могла заснуть, измученному телу не было отдыха. Она лежала в маленькой комнате, которую Ли Микаэл велел приготовить для нее, и вслушивалась в барабанный бой, взрывы смеха внизу и пение в лагере галла между деревьями.

* * *

Наконец ей удалось заснуть, но ненадолго — вскоре ее разбудило неприятное щекочущее ощущение и зуд на животе. Раздраженная, она откинула единственное одеяло и зажгла свечу. По всему животу, как пояс, как гирлянда красных бусин, ее охватывала полоса клопиных укусов. Вики так и передернуло от отвращения.

Остаток ночи она предпочла провести свернувшись калачиком на жестком полу броневика. Горный холод легко проникал сквозь стальную броню «Мисс Попрыгуньи», и на рассвете Вики дрожала от озноба, мрачно расчесывая укусы на животе. Утихомирив сосущую боль в желудке куском солонины из неприкосновенного запаса, находившегося под сиденьем водителя, она отправилась на запад, туда, где стояла на склоне католическая миссия, и там впервые после ужасов прошедшей ночи у нее несколько поднялось настроение. О том, как ее лечат, Сара говорила чуть ли не восторженно, и хотя слабость и лихорадка у нее еще не прошли, жар все-таки спал, и она снова могла делиться с Вики своим богатым жизненным опытом.

Вики сидела возле узкой железной койки в переполненной палате, где стонали и надрывно кашляли многочисленные больные, держала тонкую ручку Сары, которая, казалось, исхудала за эти несколько часов, и изливала на нее еще не изжитые кошмары минувшей ночи.

— Рас Кулла, — Сара скроила недовольную гримаску, — он дегенерат, выродок. Он все еще возит с собой своих молочных коров?

На секунду Вики растерялась, но тут же вспомнила двух красавиц.

— Люди раса обшаривают горы и снабжают его молодыми красивыми кормящими матерями. Фу!

Сара театрально поежилась, а Вики почувствовала, как у нее сжался до сих пор не пришедший в норму желудок.

— Вот что ему нужно, да еще трубка с анашой и вид крови. Он — животное. И все они животные. Мы с ними во вражде со времен царя Соломона, и мне стыдно, что теперь приходится сражаться бок о бок с ними.

И она, как обычно, легко переменила тему разговора:

— Вы вернетесь назад сегодня же?

— Да, — ответила Вики, и Сара вздохнула.

— Доктор говорит, я не смогу поехать с вами. Еще много дней.

— Я тебя заберу, когда ты будешь здорова.

— Не надо, — возразила она. — Верхом быстрее и легче. Я вернусь как только смогу. А пока передайте Грегориусу, что я его очень люблю. Скажите, что сердце мое полно им одним и я постоянно думаю о нем.

— Обязательно передам, — ответила Вики, восхищенная и самим чувством и теми словами, которые оно вызвало.

В эту минуту вошел молодой человек в белой куртке с лицом черного фараона и огромными темными глазами. Он спросил, какая у Сары температура. Исполненный заботы, он склонился над ней и что-то зашептал на амхари, пока считал пульс, держа ее запястье нежной рукой прекрасной формы.

Сара моментально превратилась в томную ветреницу с пылким взглядом и капризными губками, но как только санитар вышел, она моментально вновь стала самою собой, притянула поближе голову Вики и, восхищенно посмеиваясь, зашептала ей прямо в ухо:

— Правда же, он красив, как утренняя заря? Он хочет стать доктором и скоро поедет учиться в Берлинский университет. Он влюблен в меня со вчерашнего вечера и, как только мне немного полегчает, я займусь им по-настоящему. — Заметив изумление Вики, она поспешно добавила: — Конечно, не надолго. Как только я выздоровею, поеду обратно к Грегориусу.

В сопровождении своих диких стражников приехал Ли Микаэл. Когда он вошел в палату, чтобы попрощаться с дочерью, они остались ждать его на залитом солнцем дворе. Обняв Сару и увидев, что ей уже лучше, он на миг посветлел лицом, потом серьезно сказал обеим девушкам:

— Вчера днем итальянская армия под командованием генерала де Боно форсировала реку Мареб и двигается в направлении Адуа и Амбы Арадама. Волк в овчарне, уже происходили стычки, итальянские самолеты бомбят наши города. Отныне мы находимся в состоянии войны.

— Ничего удивительного, — сказала Сара. — Только что-то они долго с этим тянули.

— Мисс Камберуэлл, вы должны вернуться к моему отцу, ко входу в ущелье, так скоро, как сможете, и предупредить его, чтобы он был готов к нападению противника.

Он достал золотые карманные часы и взглянул на них.

— Через несколько минут здесь приземлится самолет, который доставит меня к императору. Был бы очень обязан вам, мисс Камберуэлл, если бы вы проводили меня на летное поле.

Вики кивнула, и Ли Микаэл продолжал:

— Здесь собрались люди раса Куллы. Он согласен послать к моему отцу полторы тысячи всадников, и они будут вас сопровождать…

Он не мог закончить фразу, потому что Сара пылко перебила его:

— Нельзя отпускать мисс Камберуэлл одну с этими гиенами Куллы. Они ведь и мать родную не пощадят.

Ли Микаэл улыбнулся и поднял руку.

— С мисс Камберуэлл поедут мои личные телохранители. Им дан строгий приказ не отлучаться от мисс Камберуэлл ни на минуту.

— Все равно мне это не нравится, — возразила Сара и притянула к себе руку Вики.

— Со мной, Сара, все будет в порядке.

Вики наклонилась и поцеловала девушку, а та на секунду приникла к ней.

— Я скоро приеду, — зашептала она. — Не предпринимайте ничего без меня. А может быть, в конце концов, это будет Гарет.

Вики прыснула.

— Ты меня совсем запутала.

— Да, конечно, — согласилась Сара. — Потому-то я и должна быть рядом с вами, чтобы вовремя дать совет.

Ли Микаэл и Вики стояли плечом к плечу на «Мисс Попрыгунье» и, прикрыв ладонями глаза от солнца, следили за самолетом, летевшим между горными вершинами.

Как опытный пилот, Вики могла оценить всю трудность задачи, стоявшей перед летчиком, так как по склонам гор шли предательские нисходящие воздушные потоки, образовывавшие турбулентные завихрения. К этому времени солнце уже разогнало ночную прохладу, от чего горный воздух стал еще разреженнее и опаснее.

Вики сразу определила его тип, потому что, готовясь получить права, тренировалась на таком же самолете. Это был «Пусс Мот», маленький небесно-голубой моноплан с четырехцилиндровым мотором «де хэвилленд». В этом самолете могли поместиться пилот и два пассажира. Глядя на знакомую машину, Вики ощутила короткую, но резкую боль — она вспомнила золотые безмятежные дни до проклятой «черной пятницы» в октябре 1929 года. В те идиллические времена она была единственной дочерью богатого человека, изнеженной и избалованной, не знавшей отказа в любых игрушках, вроде автомобилей, моторных лодок и аэропланов.

И все это исчезло в один день. Все ушло, ушел любимый, обожаемый отец — принял смерть от собственной руки. Она до сих пор ощущала холод этой ужасной потери и усилием воли заставила себя сосредоточиться на снижавшемся самолете.

Летчик снижался над западным склоном, затем сделал крутой вираж и стал заходить на посадку, держа курс на единственный клочок долины, где не было ни скал, ни провалов. Этот участок, смотря по надобности, использовался как скотопригонный двор, спортивная площадка или поле для игры в поло. На сей раз невысокая, по щиколотку, трава привлекла внимание полусотни коз.

Всадники раса Куллы носились по полю галопом, разгоняя коз, и, как только самолет коснулся земли, пристроились скакать за его крыльями, причем палили из винтовок в воздух и соперничали друг с другом в искусстве верховой езды.

Пилот подрулил туда, где стоял броневик, и открыл боковой иллюминатор. Это был белый молодой человек крепкого сложения с загорелым лицом и вьющимися волосами. Перекрывая шум мотора, он крикнул:

— Вы — Ли Микаэл?

В его речи слышался какой-то неопределенный колониальный акцент — не то австралийский, не то новозеландский, не то южноафриканский.

Князь быстро пожал руку Вики, спрыгнул с броневика на землю и торопливо зашагал к самолету. Его шамма сильно хлопало на ветру, поднятом пропеллером аэроплана. Мгновение, и он исчез в крошечной кабине.

Через боковой иллюминатор пилот с живым интересом разглядывал Вики. Встретившись с ней глазами, он вытянул губы и соединил кончики большого и указательного пальцев в кружок — знак одобрения, понятный во всем мире. Он так откровенно и по-мальчишески улыбнулся, что Вики не могла не ответить ему тем же.

— Еще для одного пассажира место найдется! — крикнул он.

Вики засмеялась:

— Может быть, в другой раз!

— Буду счастлив, мадам!

Он дал газ и свернул на короткую взлетно-посадочную полосу. Вики проводила взглядом маленький аэроплан, трудолюбиво карабкавшийся к горным вершинам. Как только деловитое жужжание мотора стихло вдали, ее охватило чувство страшного одиночества. Она внимательно посмотрела на вооруженную орду, окружившую ее броневик. Внезапно до нее дошло, что ни один из этих людей не говорит на ее языке, и с этой минуты к чувству одиночества присоединился холодок страха, поселившийся в самом низу живота.

Чуть ли не в отчаянии она затосковала вдруг хоть по какой-нибудь связующей нити с ее собственным, знакомым миром, а не с этими дикарями-всадниками, явившимися сюда с не менее диких гор. На секунду она задумалась, не заехать ли ей в телеграфную контору, проверить, может, пришел ответ, — но она тут же отмела эту мысль. Редактор еще никоим образом не мог получить ее репортаж и тем более ответить на него. Она огляделась и узнала людей и лошадей из охраны князя, но на ее взгляд они мало чем отличались от основной массы воинов-галла. Ей стало очень неуютно, она быстро скользнула в броневик и включила первую передачу.

Вики провела прыгавший автомобиль по полю и разыскала колею, которая шла вниз вдоль реки к серым громадам, охранявшим въезд в ущелье. Она, конечно, помнила о длинной беспорядочной веренице всадников, следовавших вплотную за автомобилем, но мыслями перенеслась к той минуте, когда наконец доберется до места и увидит Джейка и Гарета. Внезапно эти два человека стали для нее самыми близкими людьми на всем белом свете, она так мучительно скучала по ним обоим вместе и по каждому в отдельности, что побелели даже косточки пальцев, вцепившихся в руль изо всех сил.

Спуск по ущелью оказался гораздо более страшным, чем подъем. Вики с замиранием сердца, как на горных лыжах, смотрела на открывшуюся перед ней крутую узкую дорогу. Здесь уже собственный вес тяжелого автомобиля тянул его вниз, и он, переваливаясь и буксуя, устремился вперед. Даже с тормозами на всех четырех колесах он продолжал неумолимо съезжать вниз и не поддавался рулевому управлению.

Вскоре после полудня Вики была уже на половине пути, и тут она вспомнила, что оставшийся участок дороги и есть самый страшный — именно там она рисковала сорваться в бездну, на дне которой ревел горный поток. Руки и спина у нее затекли до боли от усилий удержать вырывавшийся руль. Пот заливал глаза, волосы намокли и прилипли к щекам. Она откинула их назад тыльной стороной ладони и продолжила спуск, нажимая на тормоза изо всех сил, так как начался уклон уже в тридцать градусов.

Из-под больших колес летели камни и земля, скатывались с кручи, и в какой-то момент Вики осознала, что управление она потеряла, что заднюю часть машины занесло и она скользит над самой пропастью.

Она почувствовала, что правое колесо уже потеряло опору и висит над тридцатиметровым обрывом, интуитивно она знала, что в жизни броневика сейчас наступила самая ответственная минута. Еще сотая доля секунды — и уже нельзя будет исправить положение. Вики безотчетно сделала последнее усилие. Она рывком сняла ногу с тормоза, до отказа вывернула руль и до конца выжала сцепление. Огромный стальной автомобиль подпрыгнул, как удивленная газель, отпрянул от обрыва, ткнулся в отвесную стену скал и словно чудом вернулся в прежнюю колею.

Вскоре дорога стала чуть полегче. Вики удалось остановить автомобиль, и она с трудом вылезла из него. Только теперь она поняла, что ее колотит дрожь и что ей надо найти уединенное место, так как после этой смертельной езды ее тошнило и вообще весь организм пришел в полное расстройство.

Всадников она оставила далеко позади, до нее едва доносились их голоса и стук копыт по каменистой дороге. Она взобралась по склону ущелья в чащу молодых деревьев — кедров. Там она нашла ключ с чистой прекрасной водой и, когда наконец пришла в себя, склонилась над ним и умыла лицо и руки. Глядясь в воду, как в зеркало, она причесалась и привела в порядок одежду.

После пережитого кошмара голова у Вики кружилась, и вообще она несколько потеряла чувство реальности. Через заросли кедров она спустилась к машине. Всадники-галла уже прибыли, запрудив дорогу на восемьсот метров и сбившись в плотную толпу вокруг броневика. Те, кто был поближе к машине, спешились, и Вики пришлось прокладывать себе путь, буквально расталкивая их, поскольку дорогу ей они уступали крайне неохотно.

Внезапно с холодком в груди она поняла, что телохранителей Ли Микаэла больше нет рядом с ней. Она остановилась, ища их растерянным взглядом.

Все галла вдруг угрожающе примолкли, она увидела, что и они смотрят напряженно. Их красивые лица с тонкими носами повернулись к ней с хищным, как у ястребов, выражением, а глаза горели тем же злым возбуждением, с каким накануне ночью они наблюдали за старухой и ее кровавой работой.

Где же харари, где? Вики с ужасом озиралась вокруг, но не видела ни одного знакомого лица, и тут услышала удалявшийся стук копыт. Не оставалось ни тени сомнения в том, что они ее бросили, отступили перед угрозами своих исконных врагов, значительно превосходивших их по численности.

Она была одна и подалась было назад, но обнаружила, что они сомкнулись вокруг плотным кольцом, глядя на нее злорадно и угрожающе.

Дороги назад не было, значит, приходилось идти вперед, и Вики заставила себя медленным шагом двинуться к броневику. Она понимала, что ничем не должна выдать свой страх, это их еще больше раззадорит. На секунду она представила свое тело, распростертое на каменистой земле, отданное на потребу этой толпе. Вики решительно выкинула эту мысль из головы и продолжала медленно идти. После каждого ее шага очередная высокая фигура отступала, но лишь в самый последний момент, однако тут же появлялась другая, и толпа все плотнее и плотнее обступала ее. Она чувствовала, как растет их возбуждение, ощущала его в горячем запахе их сгрудившихся вокруг тел, видела по исказившимся лицам. Они скалили зубы, коротко и тяжело дышали, впиваясь в нее глазами, словно когтями.

Больше она не могла сделать ни шагу — дорогу ей преградил еще более высокий и властный человек. Она и раньше его видела. Это был геразмах, высший офицерский чин у галла. От его шеи к коленам ниспадало темно-синее шелковое шамма. Волосы топорщились нимбом над худым жестоким лицом, которое от угла глаза до нижней челюсти пересекал шрам.

Он что-то сказал ей голосом, хриплым от вожделения. Слов она не поняла, но их смысл был совершенно ясен. Толпа вокруг нее зашевелилась, сомкнулась еще плотнее. Ей было слышно, как они дышат, кто-то рядом с ней рассмеялся, и это было так отвратительно, что она ощутила этот смех, как физический удар.

Ей хотелось завизжать, повернуться и продираться на свободу, но она понимала, что именно этого от нее и ждут. Им не хватало только предлога, чтобы накинуться на нее. Она собрала остатки своей воли и вложила их в два слова.

—Прочь с дороги, — сказала она четко, и тот, кто стоял перед ней, улыбнулся. Вики в жизни не видела ничего страшнее этой улыбки.

По-прежнему улыбаясь, он опустил руку к паху, откинул полу шамма и сделал жест столь непристойный, что Вики отпрянула. К шее и щекам прихлынула горячая кровь, она больше не владела собой и выпалила:

— Ах ты, свинья, грязная свинья!

Геразмах потянулся к ней, не запахнув своего одеяния. Она отшатнулась, но те, кто стоял позади, толкнули ее вперед.

И вдруг раздался совсем другой голос. Слова были самые обыкновенные, но прозвучали они, как свист меча.

— Спокойно, ребята. Хватит глупостей.

Вики почувствовала, что толпа слегка расступилась. В горле у нее стоял ком. Она оглянулась.

Гарет Суэйлз медленно шел по проходу, образовавшемуся перед ним. Вид у него был, как всегда, ленивый, рубашка с открытым воротом и с полосками цветов клуба «Дзингари» сияла белизной, но Вики никогда еще не приходилось видеть у него такого лица. Ноздри его побелели, глаза горели бешеной яростью.

Ей бы рвануться к нему, облегченно рыдая, но тут снова раздался его голос:

— Держитесь, еще не все кончено.

И она собралась с силами, вскинула подбородок и проглотила рыдания.

— Молодец, — сказал он, не отрывая глаз от высокого галла в синем шамма.

Гарет продолжал идти прямо на него. Поравнявшись с Вики, он взял ее за руку. Через тонкую ткань рукава она чувствовала силу его пальцев, которая, казалось, переливалась в нее, обновляя изнемогавшую волю, укрепляя ослабевшие ноги.

Вождь галла стоял не двигаясь, когда Гарет подошел к нему, и в течение пяти секунд, которые показались Вики вечностью, двое мужчин мерялись взглядами и крепостью духа. Голубые горящие глаза скрестились с пылавшими черными. И вдруг галла отвел свои, пожал плечами, усмехнулся и, отвернувшись, что-то сказал своим людям.

— Вы в состоянии вести автомобиль? — спросил Гарет спокойно, подсаживая ее на бортовой выступ.

Она кивнула.

— Но мотор не заведен, — сказала Вики. Заводить броневик ручкой было слишком большим риском в их положении.

— Машина на склоне, — сказал Гарет, глядя на толпившихся вокруг галла. — Пусть катится, пока не заведется.

Когда Вики скользнула в люк, Гарет сунул в рот сигару и зажег спичку о ноготь большого пальца. Это маленькое представление несколько отвлекло враждебную толпу, завороженно следившую за его руками и длинной струей голубого дыма.

Автомобиль начал катиться вниз, и Гарет легко вскочил на броню; зажав в зубах сигару, он насмешливо приветствовал всадников, а броневик постепенно набирал скорость. Ни Гарет, ни Вики не произнесли ни слова, пока не съехали вниз километра на три.

И только тогда, не отрывая глаз от дороги, Вики сказала Гарету, который стоял над ней в башне:

— Вы даже не испугались…

— Да что вы, старушка, отчаянно струсил.

— А я однажды назвала вас трусом.

— Было дело.

— Как вы сюда попали?

— Объезжал наши оборонительные рубежи против развеселых эритрейцев. Увидел, как ваши преданные телохранители улепетывают, и решил посмотреть, в чем тут дело.

Слезы застилали Вики глаза, и она вынуждена была нажать на тормоз. Наконец, сама не зная, как это случилось, она оказалась в объятиях Гарета и прижалась к нему всем телом, содрогаясь от рыданий.

— Господи, Гарет, как же я вас отблагодарю за это?

— Не беспокойтесь, что-нибудь придумаем, — прошептал он, сжимая ее в опытных руках, в которых было так спокойно и восхитительно безопасно. Она потянулась губами к его губам и вдруг с изумлением заметила на его лице, в его голубых, обычно насмешливых глазах выражение такой нежности, какую, она думала, Гарет вообще не способен испытывать.

И его губы тоже оказались на удивление теплыми и мягкими, от них пахло мужчиной и горьким ароматом его сигар. Никогда прежде она не понимала, насколько он высок, крепок и насколько сильны его руки. Вики последний раз всхлипнула, потом вздохнула и слегка вздрогнула от охватившего ее желания, подобного которому она не испытывала никогда в жизни.

На секунду в ней проснулся журналист, который попытался определить, откуда вдруг взялась такая внезапная страсть. Она отдавала себе отчет в том, что ее источник находится в кошмарах бессонной ночи, в дневной усталости и в пережитых ужасах. Но потом она бросила анализировать и целиком отдалась желанию.

Армия раса расположилась у начала ущелья Сарди в акациевом лесу, лагерь занимал почти шесть с половиной километров, и над этим скоплением людей и животных стоял ровный гул, как над ульем в полдень, вился голубой дым костров, витали запахи, порожденные жизнедеятельностью тысяч организмов.

Джейк и Гарет выбрали для себя место подальше от основного лагеря, в более густых акациевых зарослях, чуть ниже водопада, которым заканчивалось русло реки Сарди по ущелью, рядом с вечно кипящим от его струй водоемом, где Вики наконец могла смыть с тела грязь и освободиться от нечистых мыслей.

Уже почти совсем стемнело, когда с закрученными в полотенце волосами, держа в руке сумку с туалетными принадлежностями, она подошла вновь к палатке. Гарет сидел на бревне у костра. Он следил за жарившимися на угольях кусками мяса, вырезанными из туши только что заколотого быка. Гарет подвинулся, освобождая для нее место на бревне, протянул ей тепловатое шотландское виски и тепловатую воду в оловянной кружке. Она с благодарностью взяла то и другое, выпила, и ей показалось, что ничего вкуснее она не пробовала никогда в жизни.

Они сидели рядом, но не касались друг друга и молча наблюдали за быстрым наступлением африканской ночи. Они были одни, и слабый шум голосов, доносившихся из основного лагеря, только подчеркивал их уединение.

Джейк, старый рас и Грегориус на двух броневиках и в сопровождении отряда на верховых верблюдах отправились на разведку к Колодцам Халди. Джейк собирался еще поучить новых воинов обращению с пулеметами «викерс». Гарета, как главного военного специалиста, оставили в лагере с тем, чтобы он определил места, где можно будет занять оборонительные рубежи, если превосходящие силы противника вынудят их отступить в ущелье. Именно этим он и занимался, когда столкнулся с Вики и всадниками-галла.

Теперь, сидя у костра под быстро потемневшим небом, которое наполовину заслоняли горы, под сиявшими над ними звездами, Вики испытывала чувство полного умиротворения, прониклась арабской покорностью судьбе — сама судьба, казалось, подстроила это уединение, и, чтобы избежать его, потребовались бы слишком большие усилия.

Их уединение было словно бы предопределено. Физическое возбуждение и чувство сопричастности, которое Вики испытала раньше, когда они спасались от дикой орды галла, не исчезли до сих пор, сообщая телу и уму какую-то неестественную легкость.

Она съела немного жареного мяса, почти не ощущая его вкуса и не глядя на сидевшего рядом мужчину. Однако, устремив мечтательный взор в бриллиантовые искры звезд над черными вершинами, она чувствовала его, он был так близко, что, хотя они по-прежнему не касались друг друга, она ощущала тепло его руки, ласкающее, как ветер пустыни. Чувствовала она и его устремленный на нее взгляд, спокойный, но такой властный, что она больше не могла притворяться, будто не замечает его, повернула голову и смело встретилась с ним глазами.

Красноватый отсвет углей падал на чистые правильные черты его лица, золотил еще ярче темное золото его волос. В ту минуту ей казалось, что более красивого человека она не видела никогда в жизни, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвести от него глаза.

Когда она встала и пошла прочь от костра, сердце в груди у нее билось, как дикий зверь в клетке, а в ушах стоял звон.

Сквозь брезент ее палатки проникал свет костра, и она не стала зажигать фонарь, медленно разделась в полутьме и аккуратно повесила одежду на складной стул у входа. Затем легла на узкую койку, спине и ягодицам было жестко на грубом шерстяном одеяле. Каждый вдох давался ей с трудом, она вытянулась, прижав руки к бокам, потом поправила единственную тонкую подушку под головой и, не то испуганная, не то ликующая, лежала, глядя на собственное тело, которого никогда раньше не ощущала с такой остротой. Она смотрела даже с некоторым недоумением, как при каждом вздохе менялась форма ее тяжелых круглых грудей, как постепенно твердели и темнели соски, наливаясь болью.

Она слышала его приближавшиеся к палатке шаги, дыхание ее пресеклось, и Вики подумала, что так можно задохнуться и умереть. Потом клапан палатки распахнулся, и он вошел.

Она инстинктивно одной рукой прикрыла грудь, другой, раздвинув пальцы, — пушистый треугольник внизу живота.

Он стоял молча, только силуэт его вырисовывался на освещенном костром брезенте. К ней вернулось дыхание, короткое и прерывистое.

Казалось, он будет так стоять всегда, стоять, смотреть и молчать. Под этим испытующим взглядом она почувствовала, как мурашки побежали у нее по рукам и бедрам. Потом он расстегнул рубашку и уронил ее на землю. Отсветы костра играли на его прекрасных мускулистых руках, когда же он сделал шаг вперед, облили его золотым блеском, в котором весь он засиял, как влажный мрамор.

Наконец он подошел к ее постели, и она удивилась, что мужское тело может быть таким стройным и гибким, таким изящным и соразмерным, и вдруг вспомнила, что похожее благоговение испытала, стоя перед Давидом Микеланджело.

Она вскинула руки, которыми прикрывала свою наготу, вскинула их словно молящим жестом и притянула его к себе.

Среди ночи она проснулась. Костер снаружи погас, зато яркая белая луна выплыла из-за гор и изливала свой серебристый свет прямо над ними.

Странный белый свет смыл с лица спавшего Гарета все краски. Теперь он был бледен, как статуя или труп, и ощущения Вики вдруг изменились. Где-то в мозгу поселилась темная тяжесть.

Осознав это, она поняла — это чувство вины. Ее охватил гнев на общество, которое взвалило на нее это чувство. Почему она не может радоваться близости с мужчиной, почему не может свободно следовать зову природы без этих никому не нужных угрызений.

Она осторожно приподнялась на локте, чтобы не потревожить лежавшего с ней рядом мужчину, и принялась изучать его лицо, размышляя об этом новом для нее чувстве вины и о том чувстве, которое она испытывала к Гарету. Мало-помалу она осознала, что оба эти чувства связаны неразрывно. В ее чувстве к Гарету Суэйлзу не было подлинной глубины. Ее влекло к нему только предательское чувство усталости и реакция, порожденная страхом и ужасом. Вина, которую она испытывала, была следствием недостаточности чувства, и она вдруг ощутила неловкость и грусть.

Вики снова вытянулась рядом с прекрасным телом, но немного отодвинулась, чтобы не касаться его. Она знала, что всем живым существам становится грустно после любви, но ей казалось, что ее грусть больше, чем это обычно бывает.