Кортни - Весы смерти

Усилием обеих рук он так туго стянул импровизированный жгут, что кровь сразу же остановилась, затем крепко завязал его двойным узлом. Только теперь он стремительно обернулся и увидел, что «роллс-ройс» так резко затормозил перед броневиком, что его занесло.

Пассажиры лимузина находились, видимо, в полном замешательстве, а Джейка снова охватило чувство нереальности происходящего.

Водитель лимузина держал руль одной рукой, а другой сжимал винтовку так, что побелели косточки пальцев, причем обе руки дрожали, как бывает только при сильном ознобе. Посеревшее лицо шофера блестело от испарины, выступившей то ли от чудовищной лихорадки, то ли от не менее чудовищного страха. Рядом с ним съежилось тщедушное существо с автоматом через плечо, его сморщенное обезьянье личико почти полностью закрывала квадратная камера лейки с огромным объективом. Позади него сидел мужчина могучего сложения, спокойствие на его лице говорило о том, что он человек действия. Джейк сразу понял — эта личность опасна. Затем он разглядел на его плечах майорские погоны. В одной руке майора был автомат, другой он помогал подняться человеку ростом пониже и покрасивее, в элегантном мундире из черного габардина, великолепно сшитом и украшенном серебряными знаками различия.

Черная каска с серебряными черепом и скрещенными костями съехала набекрень, как у пирата на рождественском представлении, но на бледном лице были написаны те же чувства, что и у водителя. Джейку стало ясно — меньше всего этот человек желал, чтобы ему помогли встать. Он съежился в уголке сиденья так, словно надеялся превратиться в невидимку, и раздраженно отталкивал руку майора. При этом он пронзительно протестовал и размахивал роскошно отделанным пистолетом. Не было сомнения в том, что в «роллс-ройсе» он оказался против своей воли.

Джейк нагнулся над Сарой, осторожно, чтобы не потревожить рану, просунул одну руку под плечи, другую — под колени девушки; Сара, словно дитя, обхватила его за шею, и он поднял ее.

Это привлекло внимание майора с суровым лицом, он вскинул автомат и властно приказал что-то по-итальянски. Джейк догадался, что ему велено стоять на месте, и, глядя на ствол автомата и в глаза, которые без всякого выражения смотрели на него, Джейк понял: в случае неповиновения этот человек будет стрелять без колебаний. От него так и веяло опасностью, смертельной опасностью, и Джейка, державшего на руках худенькое теплое тело Сары, охватил холод. Он напряг всю свою волю и, тщательно подбирая слова, заговорил.

— Я американец, — твердо произнес он, — я американский врач.

Выражение лица майора не изменилось, но он повернулся и взглянул на офицера в уголке машины; тот сразу встряхнулся, приподнялся на сиденье, но по здравом размышлении опять забился в угол и заговорил, предусмотрительно используя могучего майора как прикрытие.

— Вы — мой пленник, — крикнул он не слишком уверенно, впрочем на прекрасном английском без всякого акцента. — Я беру вас под стражу.

— Вы нарушаете Женевскую конвенцию! — Джейк постарался, чтобы его ответ звучал как можно более негодующе, и сделал легкое движение в сторону спасительных задних дверей броневика.

— Предъявите ваши документы! — Офицер довольно быстро приходил в себя. Живые краски возвращались на лицо с прекрасными классическими чертами, в темных газельих глазах зажегся интерес, бархатный баритон набрал силу и зазвучал мощнее. — Я, полковник, граф Альдо Белли, приказываю вам подчиниться. — Он оглянулся на стальной автомобиль. — Это боевая машина, броневик. Вы идете под чужим флагом, сэр.

Пока граф произносил эти слова, до него дошло, что ни кудрявый американец, ни большой старомодный автомобиль, который возвышался над ними, не были вооружены. Он увидел, что в башне пулемета нет, и храбрость тотчас стала к нему возвращаться.

— Вы мой пленник, — провозгласил он еще раз, потом, не разжимая губ, процедил обезьянке на переднем сиденье:

— Джино, быстро снимок! Я беру в плен американца.

— Сию минуту, ваше сиятельство, — ответил Джино, наводя объектив.

— Я протестую! — крикнул Джейк и сделал еще несколько шагов к броневику.

— Стойте, где стоите, — приказал граф и взглянул на Джино: — Так хорошо?

— Велите американцу податься чуть-чуть вправо, — попросил Джино, прильнув к видоискателю.

— Немного отойдите вправо, — приказал граф по-английски, указывая пистолетом направление, и Джейк повиновался, поскольку это приближало его к цели, но продолжал протестовать:

— Во имя человечности!.. Международный Красный Крест…

— Я сегодня же радирую в Женеву, чтобы выяснить вашу личность, — крикнул граф.

— Улыбку, граф, — сказал Джино.

Граф расплылся в сияющей улыбке и слегка повернулся к камере.

— …и затем я вас пристрелю! — посулил граф, все еще улыбаясь.

— Варварство — дать этой девушке умереть…

Улыбка моментально слетела с лица графа, он мрачно нахмурил брови.

— А вы чем тут занимаетесь, шпионите? Хватит болтать, сдавайтесь!

Он угрожающе поднял пистолет и навел его на грудь Джейка. Майор принял это как сигнал к действию: он передернул затвор своего автомата и наставил его прямо в живот Джейку.

В эту критическую минуту с оглушительным грохотом откинулась крышка люка водителя и перед глазами всех действующих лиц возникла Вики Камберуэлл с откинутыми назад волосами и горевшими от гнева щеками.

— Я — аккредитованный член американской ассоциации журналистов, — крикнула она как можно громче, — и смею вас заверить, что об этом безобразии во всех подробностях прочитает весь мир! Предупреждаю…

Вики нашла бы еще что сказать, но ее бешенство было так велико, что она не могла продолжать сидя. Она высунулась из люка и, решительно жестикулируя, встала на ноги, совершенно позабыв, что на ней нет ничего, кроме юбки.

Однако ее слушатели в «роллс-ройсе» не были столь рассеянны. Все они принадлежали к нации, для которой обожание красивых женщин и ухаживание за ними — излюбленное времяпрепровождение, и каждый их них почитал себя непревзойденным мастером в этом виде спорта.

Вики была крайне возбуждена, ее великолепная грудь подрагивала и колыхалась. Четверо итальянцев застыли, не веря своим глазам, онемев от восторга. Поднятые стволы опустились, об оружии все забыли. Майор сделал попытку привстать, памятуя о рыцарстве, но граф резко дернул его назад. Нога водителя соскользнула с педали, мотор взревел и заглох. Джино от восхищения выругался, вскинул камеру, заметил, что пленка кончилась, снова испустил проклятие, вскрыл камеру, не сводя глаз с Вики; руки его дрогнули, камера оказалась на полу, но подымать ее он не стал, обольстительно улыбаясь этому чудному видению.

Граф протянул руку к каске, чтобы вежливо снять ее, но тут вспомнил, что в данный момент он — военный, и вскинул было руку в фашистском приветствии, да только сразу же обнаружил, что в ней по-прежнему зажат пистолет… На все рук явно не хватало, и он перехватил пистолет левой рукой и вместе с каской прижал его к груди.

— Мадам, — вскричал он, сверкая глазами и переводя голос в самый романтический регистр, — моя дорогая леди…

В этот момент майор сделал еще попытку подняться, но граф опять толкнул его назад.

Вики продолжала свою тираду ничуть не менее пылко.

О Джейке итальянцы совершенно забыли. Он в четыре прыжка добрался до броневика и влетел в его стальное чрево. Положил Сару на сиденье водителя, туда, где должны находиться ящики с боеприпасами, тут же захлопнул дверцы и повернул ручку замка.

— Гони! — крикнул он Вики, хотя видел только нижнюю ее часть, поскольку она стояла на водительском сиденье. — Давай же! — И он сдернул ее вниз, так что она тяжело рухнула на жесткое кожаное сиденье, продолжая выкрикивать оскорбления итальянцам.

— Гони! — еще громче гаркнул Джейк. — Вывози нас отсюда!

С той же внезапностью, с какой чертик выскакивает из табакерки, Вики исчезла из глаз итальянцев, оставив их в полном недоумении и растерянности и на несколько секунд полностью лишив способности соображать.

Двигатель броневика взревел, автомобиль рванулся прямо на «роллс-ройс», но в последний миг свернул, лишь по касательной задев роскошную машину, смял ее правое крыло, разбил фару и скрылся в поднятой им самим пыли, устремившись к холмам за колодцами.

Первым опомнился Кастелани, он выскочил из машины и бросился заводить «роллс-ройс» ручкой, приказав водителю включить зажигание. «Роллс-ройс» завелся с одного оборота, и майор вскочил в него на ходу.

— За ними! — крикнул он в ухо водителю, размахивая автоматом.

Водитель прибавил газу, и «роллс-ройс» с такой силой рванулся вперед, что граф рухнул на заднее сиденье как подкошенный. Каска съехала ему на глаза, а палец, лежавший на спусковом крючке, непроизвольно дернулся. Пистолет выстрелил со страшным грохотом, пуля едва не задела ухо Джино, он свалился на пол, на фотоаппарат, и заверещал от страха.

— Быстрее! — кричал майор в ухо шоферу. — Обгони их, заставь повернуть.

Ему хотелось точно попасть в одну из наиболее уязвимых точек броневика.

— Стой! — завопил граф. — Или я застрелю тебя!

Два автомобиля мчались во весь дух бок о бок, как лошади в упряжке, их разделяло не более трех метров.

Обзор Вики был очень ограничен, она видела только узкую полосу прямо перед собой и не отрывала от нее глаз.

— Где они? — крикнула она.

Джейк выбрался из угла, где он лежал рядом с Сарой, и полез в командирскую башню. Кастелани в «роллс-ройсе» напрягся и вскинул автомат. На таком близком расстоянии пять пуль прогрохотали по толстой броне, как удары кувалды, и улетели куда-то в пустыню. Только одна пуля попала в пулеметную щель. В башне она трижды срикошетила от стенок, как маленькая злая смертоносная тварь, и застряла в спинке сиденья водителя.

Джейк высунул голову из башни и увидел, что «роллс-ройс» мчится с ним впритирку, здоровенный майор поспешно перезаряжает свой автомат, а остальные пассажиры беспомощно трясутся на сиденьях.

— Водитель! — крикнул Джейк. — Резко вправо!

Он почувствовал прилив любви и гордости, когда Вики моментально исполнила его команду. Она повернула огромную стальную махину так круто, как мало кто сумел бы сделать. Два автомобиля с силой столкнулись, посыпались белые искры, раздался оглушительный скрежет.

— Спаси нас, Матерь Божья! — завопил граф. — Мы убиты!

От удара «роллс-ройс» крутануло, занесло, он едва не перевернулся, все переднее крыло было смято, краска облетела. В последнюю секунду Кастелани ловко перепрыгнул на заднее сиденье, иначе его ноги превратились бы в кровавое месиво.

Автомат уже был перезаряжен.

— Ближе к ним! — крикнул он водителю. — Дайте мне еще раз выстрелить!

Но граф уже обрел равновесие и сдвинул каску на затылок.

— Стой, дурак! Ты нас всех угробишь!

Его слова звучали четко и властно.

Водитель с явным облегчением нажал на тормоз, на его лице впервые за весь день показалась улыбка.

— Вперед, кретин, — сурово распорядился Кастелани и сунул дуло автомата в ухо шоферу.

Улыбка на лице последнего завяла, нога нажала на педаль.

— Стой! — вновь заорал граф.

Он вскочил, поправил на голове каску и сунул дуло своего пистолета в свободное шоферское ухо. — Приказываю здесь я, твой полковник!

— Вперед! — взревел Кастелани.

Водитель крепко зажмурился, не осмеливаясь шевельнуть головой, и рванул вперед, прямо на откосы красной земли, прикрывавшие старое русло. За секунду до того как «роллс-ройс» должен был бы врезаться в стену выжженной солнцем земли, проблема шофера была решена. Грегориус, не найдя иного союзника, воззвал к воинственным инстинктам своего деда, и старик, несмотря на солидное количество потребленного тея, поступил благородно, кликнул свою стражу и кинулся бегом вниз по руслу. Один только Грегориус не отставал от деда.

Он вскинул старую верную винтовку «мартини-генри». Черный порох взорвался с грохотом, грянул выстрел, поднялось голубое облако дыма, и длинное красное пламя вырвалось из ствола.

Ветровое стекло «роллс-ройса» разлетелось на мелкие серебряные осколки, один из которых клюнул графа в подбородок.

—Святая Мария, я убит! — вскрикнул граф.

Больше ничто не могло удержать водителя от исполнения долга. Он сделал крутой вираж — теперь никакие угрозы Кастелани не остановили бы его. С него хватит. Он больше не может. Он едет домой.

— О, Боже мой, — выдохнул Джейк, глядя, как покалеченный «роллс-ройс» круто поворачивает назад, набирает скорость, устремляясь к горному кряжу, как его пассажиры дико размахивают руками и оружием, при этом громко, истерически споря… но голоса их становились постепенно все глуше.

Пушка раса грохнула еще раз, придав «роллс-ройсу» новое ускорение. Подъехав к старику, Вики затормозила. Джейк спрыгнул и помог старому джентльмену подняться в автомобиль. Глаза старика налились кровью, разило от него, как из заброшенной пивоварни, но морщинистое лицо сияло озорным удовольствием.

— Как вы поживаете? — спросил он восторженно.

— Неплохо, сэр, — заверил его Джейк. — Совсем неплохо.

Незадолго до полудня подразделение из четырех броневиков выстроилось на поросшей травой земле в тридцати двух километрах от колодцев. Привал устроили для того, чтобы дать возможность беспорядочной толпе беженцев, ускользнувших от страшной бойни в долине Халди, нагнать их, и только тогда Вики представился случай заняться ногой Сары. За последний час рана покрылась толстой жесткой коркой запекшейся крови. Сара не сопротивлялась, но, пока Вики чистила рану, вылив на нее полпузырька перекиси водорода, лицо девушки приобрело землистый оттенок, а на лбу и верхней губе появились маленькие, как бусинки, капельки пота. Вики хотелось как-то облегчить ее боль, и она заговорила о тех, кого они оставили в долине у колодцев.

Сара философски пожала плечами.

— Сотни людей умирают каждый день от болезней, голода, во время сражений в горах. Они погибают бесцельно и беспричинно. А эти погибли не бесцельно. Они погибли, чтобы мир узнал о нас…

Голос ее пресекся, она тяжело задышала, когда дезинфицирующее средство попало в рану.

— Прости, — быстро сказала Вики.

— Ничего, — ответила Сара.

Они немного помолчали, потом Сара спросила:

— Вы ведь напишете об этом, мисс Камберуэлл?

— Конечно, — мрачно кивнула ей Вики. — Я хорошо напишу. А где здесь находится телеграф?

— Есть один в Сарди, — сказала Сара. — На железной дороге.

— Я напишу такое, что у них все провода сгорят, — пообещала Вики и начала перевязывать рану бинтом из индивидуального пакета. — Надо бы снять с тебя эти брюки. — И Вики с недоумением поглядела на пропитанный кровью, изорванный бархат. — Какие они тесные, чудо, что у тебя не началась гангрена.

— Нам так полагается, — объяснила Сара. — Так повелел нашим женщинам мой прадедушка, рас Абулахи.

— Господи, — удивилась Вики, — да зачем же?

—В те времена женщины были очень испорченные, — чопорно сказала Сара, — а мой прадедушка был очень порядочный человек. И приказал носить такие брюки, чтобы их было трудно снять.

Вики весело расхохоталась.

— И по-твоему, это помогает?

— О, нет, — серьезно покачала головой Сара, — просто так труднее, — произнесла она с видом ученого эксперта. Потом на секунду задумалась. — Вообще-то снимаются они довольно легко, но когда надо быстро натянуть их… Вот это непросто.

— Ну, единственный способ вытащить тебя из этих брюк — только их разрезать.

Все еще улыбаясь, Вики вынула из медицинской сумки большие ножницы. Сара покорно пожала плечами.

— Они были очень миленькие, пока Джейк не разорвал их. Так что сейчас это уже не имеет значения.

На лице ее не отразилось никакого сожаления, когда Вики осторожно, по шву, разрезала брючки и сняла их с нее.

— Теперь тебе надо отдохнуть.

Вики завернула темное обнаженное тело в шерстяное шамма и устроила девушку поудобнее на тонкой циновке из кокосового волокна, которой был устлан пол автомобиля.

— Побудьте со мной, — застенчиво попросила Сара, когда Вики, взяв пишущую машинку, стала выбираться через заднюю дверь.

— Мне надо поработать.

— Работайте здесь. Я не буду вам мешать.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Вики сняла футляр, поставила машинку на колени, а сама села на пол, скрестив ноги. Затем вставила в машинку чистый лист бумаги и задумалась на мгновение. Через минуту ее пальцы забегали по клавишам. К ней почти сразу вернулись и злость, и гнев, теперь они претворялись в слова, которые Вики с силой вколачивала в тонкий лист желтой бумаги. Щеки ее раскраснелись, временами она встряхивала головой, чтобы завитки прекрасных светлых волос не лезли в глаза.

Сара смотрела на нее и вела себя очень тихо, пока Вики не остановилась, чтобы вставить новый чистый лист. Тогда девушка нарушила молчание.

— Я вот тут все думала, мисс Камберуэлл, — сказала она.

— Вот как? — сказала Вики, не поднимая глаз от машинки.

— Я думала, что это должен быть Джейк.

— Джейк?

Вики глянула на нее — это имя отвлекло ее от работы.

— Да, — твердо кивнула Сара, — первым мы возьмем Джейка.

Это прозвучало как решение большинства.

— Ах, вот как — «мы возьмем»?

Эта мысль уже и так поселилась и почти укоренилась в голове Вики, но смелое заявление Сары заставило ее отступить.

— Понимаете, он такой сильный. Я думаю, без колебаний надо брать Джейка, — не унималась Сара, и в результате у Джейка осталось меньше шансов, чем когда-либо.

Вики насмешливо фыркнула, и пальцы ее снова забегали по клавишам. Она была из тех женщин, которые любят сами принимать решения.

Река людей и животных клином растекалась по поросшему чахлой травой предгорью. Над нею висело легкое облако пыли, как над морем в ветреный день висит водяная пыль, солнечные лучи играли на полированных поверхностях боевых бронзовых щитов и в острых наконечниках копий. Всадники приближались, и сквозь облака пыли все яснее были различимы атласные шамма офицеров и знати.

Джейк стоял на башне «Свинки Присциллы» и, затеняя бинокль от солнечных лучей своей шляпой, пристально всматривался вдаль. Он с тревогой думал о том, что итальянцы вполне могут их преследовать. Руки его покрылись гусиной кожей и волосы на затылке зашевелились, когда он представил, что будет с этой расползшейся во все стороны толпой, если она попадет под перекрестный огонь современных пулеметов. И потому он с особым нетерпением ждал прибытия их собственного оружия, которое затерялось где-то среди этой оборванной армии.

Кто-то тронул его за плечо, он обернулся и увидел Ли Микаэла.

— Благодарю вас, мистер Бартон, — спокойно сказал князь.

Джейк пожал плечами и снова устремил взгляд на равнину.

— Это было неправильно, но я все равно благодарю вас.

— Как она?

— Я только что оставил ее с мисс Камберуэлл. Она отдыхает и, я надеюсь, все будет в порядке.

Они помолчали. Потом заговорил Джейк:

— Князь, я беспокоюсь. Мы сейчас совершенно беззащитны. Если итальянцы нас догонят, снова будет жуткая бойня. Где наши пулеметы? Нам необходимы пулеметы.

Ли Микаэл указал на левый фланг приближавшейся орды:

— Вон там.

И Джейк увидел наконец нелепые силуэты навьюченных верблюдов, едва различимых из-за пыли и дальности расстояния; но все же они были значительно выше, чем окружавшие их низкорослые косматые эфиопские лошадки. Верблюды медленно шествовали по направлению к броневикам.

— Они будут здесь через полчаса.

Джейк с облегчением кивнул и сразу же принялся обдумывать, как он немедленно вооружит броневики, чтобы они способны были противостоять натиску итальянцев, но князь прервал его размышления.

— Мистер Бартон, вы давно знакомы с майором Суэйлзом?

Джейк опустил бинокль и усмехнулся.

— Иногда мне кажется, что слишком давно, — брякнул он и тут же пожалел о сказанном, увидев, как встревожился князь. — Нет-нет, я ничего такого не имел в виду. Просто неудачно пошутил. Я с ним знаком совсем недавно.

— Мы тщательно проверили его послужной список, перед тем как… — Князь замялся.

— Перед тем как втравить его в эту переделку, — подсказал Джейк.

Князь слабо улыбнулся и кивнул.

— Совершенно верно, — согласился он. — По всем данным он человек не слишком разборчивый в средствах, но опытный солдат, умеющий обучать новобранцев. Он опытный военный инструктор, отлично знакомый с современным оружием.

Князь умолк.

— Только не садитесь с ним играть в карты.

— Принимаю ваш совет, мистер Бартон. — На лице князя мелькнула улыбка, но тут же он снова стал серьезен. — Мисс Камберуэлл назвала его трусом. Но это не так. Он действовал по моему приказу, как и должен был действовать настоящий солдат.

— Сдаюсь, — улыбнулся Джейк. — Но в таком случае я не солдат, а просто перепачканная в смазке обезьяна.

Но князь только отмахнулся.

— Вероятно, он лучше, чем о себе думает, — сказал Джейк, и князь кивнул.

— Его боевые заслуги во Франции впечатляют. «Военный крест». Трижды отмечался в приказе.

— Ну, что же, вы меня убедили, — пробормотал Джейк. — Вы этого и хотели?

— Нет, — неохотно отозвался Ли Микаэл. — Я хотел, чтобы меня убедили вы.

Оба рассмеялись сдержанно.

— А мой послужной список вы тоже проверяли? — спросил Джейк.

— Нет, — сказал князь. — Я впервые услышал о вас в Дар-эс-Саламе. Вы и ваши машины оказались добавочным вознаграждением и полной неожиданностью, и возможно… — Ли Микаэл говорил так тихо, что Джейк едва разбирал слова. — Возможно, это и было самой удачной нашей сделкой.

Он вскинул подбородок и твердо посмотрел Джейку в глаза.

— Гнев у вас еще не прошел, — добавил он. — И я вижу, насколько он силен.

Джейк с удивлением понял, что князь совершенно прав. Его гнев, и правда, совсем не прошел. Не заглох и огонь, загоревшийся при виде бесчеловечной жестокости итальянцев. Он переместился куда-то вглубь, в самое нутро, но память о мужчинах и женщинах, уничтоженных из пулеметов и минометов, не даст пламени погаснуть еще долго.

— Я думаю, теперь вы связаны с нами, — тихо продолжал Ли Микаэл, и Джейк поразился его чуткости.

Джейк и сам еще не понимал, как глубоко он увяз. Впервые, с тех пор как он высадился в Африке, он проникся интересами других людей. Джейк Бартон знал: теперь он останется здесь и будет сражаться вместе с Ли Микаэлом и его народом до тех пор, пока они будут в нем нуждаться. Он вдруг интуитивно ощутил, что если этот простой народ будет порабощен, то все человечество, включая и Джейка Бартона, утратит толику свободы. В памяти вдруг всплыла строчка, некогда плохо заученная и непонятая.

— «Нет человека, который был бы как Остров…» — произнес он.

Ли Микаэл кивнул и подхватил цитату:

— «…сам по себе. Каждая смерть и меня умаляет, ибо я с Человечеством — единое целое». — Черные глаза князя сверкнули. — Да, мистер Бартон. Джон Донн. Думаю, с вами мне повезло. Вы огонь, а Гарет Суэйлз — лед. И это будет работать на меня. И между вами уже есть связь.

— Связь? — Джейк коротко хохотнул, затем остановился и задумался над словами князя.

У этого человека чуткости куда больше, чем Джейк поначалу предполагал. У него был просто дар называть вслух еще не осмысленные им, Джейком, истины.

— Да, — повторил Ли Микаэл, — связь. Огонь и лед. Да вы сами увидите.

Некоторое время они помолчали, стоя с непокрытыми головами на стальной башне броневика, каждый ушел в собственные мысли.

Наконец князь встряхнулся и указал на запад.

— Вот сердце Эфиопии, — сказал он. — Горы.

Они оба посмотрели на высокие вершины, на типично эфиопскую столовую гору Амбас.

Каждый участок плоскогорья отделялся от соседнего грядой отвесных скал, казавшихся голубыми на таком далеком расстоянии, — они были не ближе чем облака, к которым устремлялись эти кручи; глубокими темными ущельями, словно прорубленными топором великана, их обрывистые склоны отвесно уходили вниз на сотни метров к быстрым горным потокам.

— Горы нас защитят. Врагу сюда не проникнуть, на сотни километров со всех сторон горы непроходимы.

Широко раскинув руки, князь указывал на голубые кручи, которые и на севере и на юге постепенно сливались с более светлыми голубыми небесными просторами.

— Но, — продолжал Ли Микаэл, — существует ущелье Сарди…

Джейк видел, как оно разрезает стены скал, образуя широкий, до двадцати пяти километров в поперечнике, проход в горах; дальше ущелье сужалось, взбираясь при этом на значительную высоту.

— Да, ущелье Сарди, — повторил Ли Микаэл. — Копье, нацеленное в бок.

Он тряхнул головой, и снова лицо его приняло озабоченное выражение, а в глазах снова появилось выражение загнанности.

— Император, Нэгусе Нэгэст, Хайле Селассие, собрал всю армию на севере. Сто пятьдесят тысяч человек готовы отразить главный удар итальянцев, который последует оттуда, из Эритреи через Адуа. Фланги императорской армии защищены горами повсюду, кроме ущелья Сарди. Это единственный путь, следуя по которому современная армия может подняться в горы. Дорога в ущелье крутая и плохая, но итальянцы — отличные инженеры. А строить дороги они мастера еще со времен Юлия Цезаря. Если они овладеют входом в ущелье, то за неделю переправят в горы пятьдесят тысяч человек.

Сжатым кулаком князь указал на далекие голубые вершины.

— Иными словами, они окажутся в тылу императорской армии, между ней и Аддис-Абебой, дорога на которую будет для них открыта. Тогда нам конец, итальянцы это знают. Что и подтверждается их присутствием здесь, у Колодцев Халди. Мы встретились с передовым отрядом их сил, направляющихся в ущелье Сарди.

— Да, — согласился Джейк, — похоже, что так.

— Император возложил на меня оборону ущелья Сарди, — сказал князь спокойно, — но в то же время он приказал, чтобы часть моих людей присоединилась к его армии, которая собирается на берегах озера Тана. Это сотни километров отсюда на запад. У нас мало солдат, настолько мало, что без ваших броневиков и пулеметов моя задача была бы просто невыполнима.

— Вряд ли она станет более выполнимой с этими разбитыми старушенциями.

— Мне это известно, мистер Бартон, и я делаю все возможное, чтобы улучшить наше положение. Я даже заключаю договора с исконным врагом народа харари — стараюсь погасить старые распри и убедить раса народа галла присоединиться к нам и вместе отстаивать ущелье Сарди. Конечно, он разбойник и дегенерат, а люди его хитры и все бандиты, но они хорошо дерутся, а каждое копье, направленное в сторону врага, у нас сейчас на счету.

Джейк понимал, какое доверие оказывает ему князь, он разговаривал с ним как с особо доверенным человеком, и чувство вовлеченности, только что осознанное Джейком, от этого еще усилилось.

— Нет врага хуже, чем неверный друг.

— Откуда эта цитата? — спросил князь.

— Джейк Бартон, механик, — улыбнулся в ответ Джейк. — Да, работенка нам предстоит нелегкая. Вот о чем я вас попрошу. Подберите мне несколько парней посмышленее. Таких, которых я смогу научить водить броневик. Или таких, которых Гарет научит стрелять из пулемета.

— Да. Я уже говорил об этом с майором Суэйлзом. Он предложил мне то же самое. Я отберу лучших.

— Нужны молодые, смышленые и расторопные, — сказал Джейк.

В лоскутке тени, отбрасываемой «Мисс Горбуньей», автомобилем Гарета, нахохлился, словно дряхлый стервятник, рас; глаза его сузились, как у снайпера, он что-то бормотал себе под нос, изо рта у него от возбуждения текла струйка слюны. Когда Грегориус в очередной раз вытянул шею и хотел заглянуть в карты, которые старик прижимал к груди, он получил по рукам и над его головой разразилась буря проклятий на амхари. Грегориус несколько растерялся — ведь он, в конце концов, служил сейчас деду переводчиком!

— Он больше не хочет, чтобы я помогал ему, — пожаловался Грегориус Гарету. — Он говорит, что уже все понял.

— Скажи ему, что он самородок. — Гарет, прищурясь, смотрел на дымок, который спиралью вился над его сигарой, зажатой в углу рта. — Скажи ему, что он уже может играть в любом казино Монте-Карло.

Рас усмехнулся и кивнул, довольный комплиментом, затем сосредоточенно нахмурился, когда Гарет сделает свой ход.

— Ну, что вы выставите против дам? — спросил Гарет невинным тоном, выкладывая даму червей на перевернутый ящик с боеприпасами, который стоял между ними.

Рас взвизгнул от восторга и покрыл карту. Потом он стукнул по ящику кулаком, как аукционист, и потянулся к колоде.

— Бог ты мой, бита!

Лицо Гарета сморщилось в гримасе полного изнеможения, рас кивнул, подмигнул и пустил струйку слюны.

— Как вы поживаете? — спросил он с видом победителя, и Гарет решил, что рождественский индюк дошел уже до полной готовности и настала пора продемонстрировать все свое искусство.

— Спроси у своего почтенного дедушки, не желает ли он придать игре некоторый интерес? Один шиллинг для начала?

И Гарет, чтобы проиллюстрировать свое предложение, повертел зажатую между большим и указательным пальцами монету.

Рас согласился с большим удовольствием. Он подозвал своего телохранителя, и тот вынул из складок необъятного шамма огромный кошель из львиной шкуры.

— Бог ты мой, — выдохнул Гарет, увидев сверкание золотых монет. — Отлично, старина!

* * *

В своем поведении граф подражал самому аристократическому образцу — то есть дуче, и потому в полной мере обладал выдержкой и достоинством. Одним словом, он был настоящим аристократом, человеком, рожденным повелевать. Черные глаза его горели презрением, а голос звучал столь прекрасно, что у него самого бегали по спине мурашки.

— …Какой-то мужик, выросший на задворках… Я изумлен, что такой человек мог дослужиться до майора. Такой человек, как вы… — Он вскинул правую руку с обвиняющим перстом, направленным на майора, как пистолет. — Вы… вы — никто, ничтожество, выскочка. Я проклинаю себя за то, что был слишком мягкосердечен и приблизил вас к себе. Да, проклинаю.

И именно по этой причине я до поры до времени смотрел сквозь пальцы на вашу наглость, не обращал внимания на вашу назойливость.