Хроника меченых - Зверь

Поляна была завалена телами убитых эсэсовцев. А у страшного камня все так же неподвижно сидел Вернер фон Бюлов, и на смертельно бледном лице его лежала печать умиротворения. Рильке провел ладонью по губам, вытирая чужую кровь. А это была кровь, вне всякого сомнения. Рихард с трудом избавился от нее с помощью снега. Потом он встал на ноги и, пригибаясь, побежал к лесу, словно боялся получить пулю в спину. Ему показалось, что кто-то наблюдает за ним с вершины камня, но он не посмел оглянуться.

Глава 15

ОБВИНЕНИЕ

Ясновидящая Василиса жила в роскошной квартире. Дом был недавно отстроен. Бдительная охрана довольно долго держала гостей в прихожей, тщательно проверяя их документы. Охранников было трое, и, если судить по ухваткам, они не были профессионалами. Возможно, это были адепты новой веры, но Воронин не собирался вести с ними дискуссии на религиозные темы. Наконец все формальности были соблюдены, и посетителей, рассерженных нелюбезным обхождением обслуживающего персонала, провели в помещение, где их поджидала Радзинская. Воронин, ожидавший увидеть колдовские атрибуты, был слегка разочарован тем, что в кабинете, обставленном по-деловому, колдовскими можно было назвать разве что только глаза хозяйки.

Василиса Радзинская с блеском оправдывала характеристики, данные ей как жрецом Велеса Велимиром, так и неизвестными информаторами генерала Сабурова. По крайней мере, своим незаурядным внешним видом. Это была довольно рослая брюнетка, лет тридцати, с безупречной фигурой и холеным красивым лицом. Одета она была в деловой костюм бежевого цвета, и лишь черные густые волосы, распущенные по плечам, намекали гостям на то, что перед ними все-таки не «синий чулок», а женщина, склонная к колдовству.

– Вы Воронин Герман Всеволодович? – спросила она, глядя прямо в глаза гостя.

– Вы же ясновидящая, – уколол он ее, – могли бы и сами догадаться.

– Если бы вы знали, как я вас ненавижу, – с придыханием в голосе произнесла Василиса.

Герман не выразил по этому поводу ни малейшего удивления, чем, кажется, разочаровал хозяйку, ждавшую от него совсем другой реакции.

– Вы тоже женщина не в моем вкусе, – поделился с ясновидящей сокровенным Воронин. – Я предпочитаю томных блондинок с ямочками на щеках. Ну в крайнем случае согласен на шатенку, среди них тоже попадаются милые особы. А брюнетки всегда утомляли меня своей претензией на исключительность. Вы случайно не страдаете манией величия, сударыня?

– А если и страдаю, что с того? – надменно поджала губы Радзинская.

– Ничего, – пожал плечами Воронин. – По долгу службы мне часто доводилось общаться с психопатками. Вы позволите нам сесть, или мы будем разговаривать стоя?

– Садитесь, – холодно кивнула Радзинская и торжественно опустилась в кресло, закинув при этом ногу на ногу. Разрез на ее юбке был довольно высок и позволял заинтересованному наблюдателю любоваться изящной ножкой надменной жрицы. Посетителям пришлось воспользоваться стульями, поскольку в кабинете было только одно кресло. Воронин поставил свой стул напротив хозяйки и сейчас почти касался коленом ее роскошного бедра.

Клыков с Бубновым скромно расположились за спиной бывшего опера.

– Так в чем причина вашей ко мне ненависти, дорогая Василиса?

– Это наследственное, – томно отозвалась ясновидящая. – Вы ведь из рода оборотней, известного в России своими бесчинствами.

– Так и вы – ведьма, – не остался в долгу Воронин.

– Ведьма – это всего лишь женщина, обладающая знаниями, недоступными заурядным людям. Если вы хотели меня оскорбить, вам следовало более тщательно выбирать выражение.

– Помилуйте, сударыня, я отлично знал, что делаю вам комплимент, – ласково улыбнулся Герман. – Равным образом и вы мне польстили, назвав оборотнем.

– С моей стороны это не лесть, а всего лишь констатация факта, – надменно бросила Василиса. – Вы должны были умереть там, у камня, но этой мореевской бабе зачем-то понадобилось вас спасти. Вы ее обольстили?

– Разумеется, – не стал отрицать Герман. – А почему именно я должен был умереть?

– Потому что вы прямой потомок Зверя Арконы. Ваш прадед был его сыном. Страшный человек. Если его вообще можно назвать человеком. Его кости гниют у Горюч-камня.

– Откуда вы знаете?

– От фельдфебеля Рильке. Слышали о таком? Его привезли весной тысяча девятьсот сорок второго года в Вевельсбург. Мой прадед Вацлав Радзинский работал в Аннанербе. Он оставил записи, которые потом попали ко мне.

– И эсэсовцы терпели возле себя поляка?

– Вацлав Радзинский был наполовину немцем, но не это главное. Он обладал даром. Даром предвидения. Знаменитый Вольф Мессинг ему в подметки не годился. К работе в Охранном отделении его привлек сам Зубатов.

– А кто он такой, этот Зубатов?

– Очень умный человек. Он пытался нетрадиционными методами остановить приближающуюся революцию. Вы о попе Гапоне слышали?

– Допустим.

– Его тоже привлек к работе Зубатов. К сожалению, в России никогда не ценили умных людей. Грянула революция, и мой отец эмигрировал в Германию. Какое-то время он выступал с психологическими опытами, демонстрируя незаурядный дар гипнотизера, но с приходом к власти нацистов вынужден был сотрудничать с ними. Вот тогда он и повстречался с фельдфебелем Рильке.

– И что в конце концов стало с вашим прадедушкой?

– Он погиб в Детмольде в 1945 году. Прабабушка к тому времени уже умерла, а моего дедушку арестовали, и он десять лет провел в сталинских лагерях. К счастью, ему удалось сохранить бесценные записки своего отца. Недавно я извлекла их из тайника. Они хранились в одном из берлинских домов. Из этих записок я узнала, кем был ваш прадедушка, Герман Воронин, и о том, как важно убить вас раньше, чем вы доберетесь до оберега. Это я подсказала Светлане, чтобы она обратилась за поддержкой к Клыкову, поскольку знала о ваших с ним дружеских отношениях. К тому времени вы уже сидели без работы и охотно откликнулись на зов людей, попавших в беду. К сожалению, я тогда не знала, что оберег находится в России. Ведь он должен был храниться в семье фон Бюловых. Я видела фотографию черного ворона у Макса и решила, что она сделана совсем недавно. Меня утешает только то, что вы не знаете, как пользоваться оберегом и не сумеете его правильна применить.

– Макс находится у вас?

– Разумеется, нет.

– Но вы слышали, что он пропал?

– Возможно, – криво усмехнулась Василиса. – Думаю, Макс найдется в свой черед. Живым или мертвым.

– Жутковатое пророчество, госпожа ясновидящая, – покачал головой Воронин. – Я все же думаю, что Макса фон Бюлова похитили вы, и вынужден буду сообщить о своих подозрениях в прокуратуру.

– Это ваши проблемы, господин Оборотень, – холодно бросила Радзинская. – Я согласилась на встречу с вами по одной простой причине: вы должны знать, что либо Зверь убьет вас, либо вы убьете Зверя.

– Спасибо за заботу, сударыня, – склонил голову в поклоне Воронин.

– При чем тут забота, – высокомерно вскинула выщипанную бровь Василиса. – Я просто использую вас. У меня все, господин Оборотень. Я вас больше не задерживаю.

– До скорого свидания, – склонил голову в поклоне Герман.

На выходе из дома ясновидящей Воронина уже поджидали. Трое вежливых парней, предъявив удостоверения, попросили Германа следовать за ними. Воронин не возражал, лишь бросил оторопевшему Славке ключи от машины. Его слегка удивило только, что «добры молодцы» доставили проштрафившегося гражданина не в отделение милиции, а прямо в прокуратуру. Однако, увидев просветленный лик следователя Пескова, он пришел к выводу, что наша правоохранительная система работает куда оперативнее, чем это принято думать.

– Узнали фамилию киллера? – спросил Воронин, присаживаясь к столу. Оперативники, доставившие Германа в кабинет следователя, расположились полукругом за его спиной.

– Угадали, – кивнул головой Песков.

– Его фамилия Копцев или Купцов?

– Не прикидывайтесь идиотом, гражданин Воронин, этот номер у вас не пройдет. Вы отлично знаете, что фамилия вашего подельника Купцов, имя-отчество Михаил Борисович. Вы долго готовили операцию, Герман Всеволодович, и провели ее без сучка и задоринки. Прокололись вы только в одном. Надо было кому-то другому поручить сделать сообщение о смерти ваших подельников. Вы же сами явились к следователю и предъявили ему вот эти снимки, якобы сделанные в кабине потерпевшего катастрофу вертолета. Нет слов, фотографии получились качественные. Даже экспертиза не сумела обнаружить подделки. Увы, ваши подельники упустили Константина Звонарева. И его возвращение разом разрушило стройную версию. Гражданин Звонарев уже дал показания.

– Любопытно, и в чем же он меня обвиняет?

– Он обвиняет не вас, он обвиняет вертолетчиков Бабакова и Купцова в убийстве гражданина Непряхина, рабочего лесхоза, и похищении граждан Васильева и Звонарева с целью выкупа. Для этого вышеназванные Бабаков и Купцов инсценировали крушение вертолета. Потом они отпустили бизнесмена Васильева, чтобы он заплатил миллион их подельнику, проживающему в Питере. Васильев выполнил распоряжение похитителей. Во всяком случае, нам удалось установить, что он, вернувшись из леса, снял со счета именно эту сумму. Деньги пропали, Васильев скоропостижно скончался. К сожалению, наши сотрудники проявили преступное легкомыслие, посчитав эту смерть естественной. Сейчас мы готовимся эксгумировать труп покойного, чтобы точно установить причину его смерти. К счастью, Звонареву чудом удалось вырваться из рук похитителей. Он вернулся в Санкт-Петербург, и здесь за ним началась охота. Вы, господин Воронин, обратились за поддержкой к известному криминальному авторитету Караваеву, вероятно, чем-то вам обязанному, и тот выделил двух киллеров для совершения гнусного преступления. Машина Звонарева была взорвана неподалеку от его офиса. Сам бизнесмен уцелел чудом. Впрочем, кому я это рассказываю. Взгляните на фотографию, это ведь ваш «форд»?

– Мой, – не стал спорить Герман.

– Его засекла видеокамера, расположенная на стоянке перед офисом. Вы там были, Воронин. Вы решили лично убедиться, что наемные убийцы успешно справились с поставленной задачей. К огромному вашему огорчению, убийство не состоялось. И тогда вы стали заметать следы. Видимо, руками своих подельников Бабакова и Купцова вы устранили двух незадачливых киллеров, а потом Купцов отправил на тот свет и Караваева – единственного человека, знавшего имя заказчика.

– Одна маленькая нестыковочка, Юрий Григорьевич: это именно я предупредил вас, что Михаилу Караваеву грозит смертельная опасность.

– Не отрицаю, – охотно согласился Песков. – Но сделали вы это в стесненных обстоятельствах, когда мы прихватили вас в квартире убитого Рябцева.

– Вы меня не прихватили, Юрий Григорьевич, это я сам вызвал ребят из УБОПа.

– Это правда, ваш вызов документально зафиксирован, – вздохнул Песков. – Но у вас было великолепное алиби. А о вашей связи с Купцовым и Бабаковым мы тогда и не догадывались.

– Так у вас и сейчас нет никаких доказательств моего сговора с Купцовым и Бабаковым, и вам будет очень трудно доказать, что такой сговор существовал. Зато у меня есть куча свидетелей, которые подтвердят, что видели потерпевший крушение вертолет. Кстати, у вас есть снимки вертолета и места, где произошло это несчастье. И еще одно немаловажное обстоятельство: у вас действительно имеется на руках фотография киллера, убившего авторитета. Но одного внешнего сходства мало, Юрий Григорьевич, чтобы утверждать с полной уверенностью, что это преступление совершил именно Купцов. Мало ли похожих людей! Особенно если делать выводы по фотографиям. Да и с какой стати почтенным отцам семейств, заслуженным летчикам, пускаться во все тяжкие? Вы клевещете на мертвых, гражданин Песков, не имея к этому серьезных оснований. Что же касается показаний Звонарева, то им грош цена. Ибо я совершенно точно знаю, что бизнесмен Васильев не умер, а в его могиле похоронен совсем другой человек. Зато я знаю, кто отравил чиновника Минприроды Останина. Это сделал тот самый киллер, в квартире которого мы с вами встретились. Он работал в гостинице «Космос», и Останин умер именно в день его дежурства. Скорее всего, сделал это портье по приказу своего криминального босса Караваева. Теперь понятно, почему авторитет был убит. Эти люди (я имею в виду Караваева, Звонарева и Васильева) не поделили лакомый кусок лесных угодий. Не исключено, что именно Михаил Караваев устроил аварию с вертолетом. И уж совершенно точно, это он пытался убить Звонарева с помощью гранатомета. А в ответ ухарь-бизнесмен выстрелил дуплетом, послав к Караваеву киллера, загримированного под Купцова: в результате авторитет оказался на том свете, а Герман Воронин, человек слишком много знающий о делах шустрых бизнесменов, едва не оказался с вашей помощью на нарах. Боюсь, что в суде вы, Юрий Григорьевич, будете выглядеть весьма бледно. Зато у меня появится повод заподозрить вас в неискренности. Слишком уж легко вы купились на показания очень подозрительного субъекта, каковым бесспорно является Звонарев. Если бы я не был уверен в вашем, мягко так скажем, необъективном ко мне отношении, я бы заподозрил вас в корыстном расчете.

Последние слова Воронин произносил не столько для следователя, сколько для оперативников, стоявших за спиной. К слову, этих ребят Герман видел впервые – видимо, для задержания уволенного со службы майора предусмотрительный следователь привлек сотрудников из другого района.

– Вы забываетесь, гражданин Воронин, – побурел от обиды Песков.

– Я сказал «если бы», Юрий Григорьевич. Меня вообще удивляет, что вы взялись за расследование дела, в котором фигурирует лично вам несимпатичный человек, с которым вы находитесь в ссоре. Есть же этические нормы наконец. Я не требую адвоката, гражданин следователь, но я требую прокурора. Пусть ваш непосредственный начальник ознакомится с моими показаниями и вынесет беспристрастное решение. Кстати, вы уже составили протокол о моем задержании? Или мы вели здесь с вами дружескую беседу? Тогда к чему эти наручники?

– Наручники останутся на вас, пока я не получу заключение об эксгумации трупа бизнесмена Васильева. Проводите задержанного в соседнюю комнату.

В компании двух молодых людей Воронин провел около четырех часов. Хорошо хоть держали его в обычном кабинете, а не в камере предварительного заключения. Впрочем, у работников правоохранительных органов, пусть даже и бывших, имеются кое-какие привилегии по части содержания под стражей. Сотрудники милиции о чем-то тихо переговаривались, коротая вялотекущее время, но к Герману их разговор не имел никакого отношения. Однако все в этом мире рано или поздно заканчивается, закончилось и недолгое заточение Воронина. Его все так же под охраной препроводили в кабинет прокурора Власова. Это было хорошим знаком, и приунывший было Герман приободрился. В кабинете, кроме самого прокурора, полноватого мужчины лет пятидесяти, находились еще трое. Двоих из них, капитана Семена Морозова и следователя Пескова, Воронин знал очень хорошо, третьего, стройного широкоплечего мужчину с волевым подбородком и синими пронзительными глазами, видел в первый раз.

– Снимите с него наручники, – распорядился прокурор.

Распоряжение Власова было выполнено с похвальной быстротой, и Воронин с удовольствием встряхнул руками, восстанавливая кровообращение. Охранявшие его люди покинули кабинет, а Герман, воспользовавшись любезным приглашением прокурора, присел к столу.

– Вы оказались правы, Воронин, – спокойно сказал Власов. – В могиле Васильева действительно похоронен не он. Конечно, эксперты еще скажут свое слово, но в данном случае имеющий глаза да увидит.

Власов бросил на стол несколько фотографий, на которых был изображен чуть тронутый тленом человек.

– Это бомж, – сказал Герман внимательно внимавшим ему собеседникам. – Санитар морга Веня выдал его гробовщику Сене вместо пропавшего тела Васильева.

– Значит, тело все-таки было? – спросил Власов.

– Было. Но Веня утверждает, что вскрытия не проводилось. На теле Васильева не было ни одного шва.

– Но ведь у нас же есть заключение экспертизы! – возмутился Песков, потрясая исписанным листком бумаги.

– За пятьсот долларов они тебе и не такое напишут, – усмехнулся капитан Морозов. – Я уже допрашивал патологоанатома. Он признался, что не производил вскрытия. Якобы его об этом слезно просила дочь умершего. А правоохранители не выказали к Васильеву никакого интереса.

– А ты почему заинтересовался Веней? – Власов подозрительно покосился на Воронина.

– Мне показалось странным, что двое мужчин, которым предстояла очень важная встреча, вдруг взяли и умерли в один день. Была и еще одна важная деталь, чрезвычайно меня удивившая: Васильева хоронили в закрытом гробу.

– Почему ты следил за Звонаревым в день покушения? – спросил Власов.

– Хотел выйти через него на след Васильева.

– Сдается мне, господин Воронин, что вы рассказываете нам не все, – мягко укорил Германа стройный человек в штатском.

– Если я расскажу вам все, товарищ…

– Иванов.

– Так вот, если я расскажу вам все, товарищ Иванов, то вы, чего доброго, отправите меня в психушку.

– А вы все-таки попробуйте, Герман Всеволодович.

– Хорошо. Но не для протокола. Считайте это, товарищи, фантазией на заданную тему. Звонарев не мог вернуться из леса, ибо я собственными глазами видел его труп. Более того, я снял с этого трупа часы. Вот они. Обратите внимание на надпись.

Часы разглядывали по очереди. Сначала прокурор, потом человек в штатском, потом Песков с Морозовым.

– А почему вы не отдали часы следователю? – не удержался от вопроса Песков.

– У него и без того было достаточно оснований для того, чтобы сдать дело в архив. Ну хотя бы эти фотографии. А часы я собирался отдать невесте покойного. Немного погодя, когда она успокоится.

– Но если, как ты утверждаешь, Звонарев умер, то кто вернулся из леса? С кем мы имеем дело в лице человека? – вежливо спросил Власов.

– В Аннанербе его считали сыном Криста Балдура, мифического существа. Даже, кажется, бога, жившего десять тысяч лет тому назад. Мой друг, Вячеслав Клыков, историк по образованию, считает его сыном Перуна. Там вышла очень некрасивая история: жена бога Beлеса, некая Марья Моревна, изменила мужу с его соперником Белобогом, а Чернобог не нашел ничего лучше, как проклясть ни в чем не повинного младенца. В результате получился Зверь Арконы, хранитель сокровищ нибелунгов, которого жители Световидовки и Мореевки называют довольно фамильярно Машкиным сыном. Этот Машкин сын на редкость любвеобилен и неоднократно вступал в сексуальную связь с местными красавицами, которые нарожали ему кучу сыновей и дочерей. По слухам, мой прадедушка, Владимир Фомич Воронин, был сыном этого Зверя. Во всяком случае, так утверждает одна очень известная в Питере ясновидящая, некая Василиса Радзинская.

– Издеваешься? – ласково улыбнулся бывшему оперу прокурор Власов.

– Нет, Степан Иванович, дело слишком серьезное. Этот тип, кем бы он там ни был, уже отправил на тот свет по меньшей мере восемь человек. Истинных его возможностей мы не знаем. Мы даже не знаем, можно ли его убить нашим земным оружием. Поэтому у меня к вам убедительная просьба: предупредите всех руководителей правоохранительных структур, чтобы не вздумали его ловить, иначе плохо будет всем.

– Ну, не знаю, Герман, по-моему, ты несешь ахинею, – неуверенно запротестовал Власов и посмотрел при этом на товарища Иванова.

Увы, товарищ Иванов надежд Степана Ивановича не оправдал. Он лишь мрачно кивнул головой в подтверждение слов Воронина. Зато следователь Песков выразил по этому поводу решительный протест. Он категорически отказывался верить в богов и их отпрысков и предложил немедленно обратиться в судебные инстанции, дабы привлечь к ответственности всех мошенников, называющих себя магами, ясновидящими и прочее.

Власов сочувственно выслушал речь своего подчиненного, но от окончательного решения пока воздержался. Оставив прокурорских работников решать производственные проблемы, возникшие по вине новоявленных язычников, Воронин, Морозов и Иванов покинули строгое учреждение.

– Я вас подвезу, – сказал товарищ Иванов, кивая на ничем не приметную серенькую «Волгу».

– Вы из ФСБ? – спросил Воронин, присаживаясь на переднее сиденье. – И, судя по ухваткам, москвич?

– А как вы догадались?

– Лицо уж больно значительное, в Питере с такими лицами не ходят.

Иванов засмеялся, доказав тем самым, что чувство юмора сотрудникам ФСБ не чуждо. Впрочем, смех он тут же оборвал и строго покосился на Воронина.

– Я знаю о вас больше, чем вы сами знаете о себе, Герман Всеволодович.

– Возможно, – не стал спорить Воронин. – Я так полагаю, что вы прибыли к нам не в отпуск. И делаю из нашего знакомства неутешительный вывод: генерал в отставке Аркадий Валерьевич Сабуров убит.

Сидевший на заднем сиденье «Волги» капитан Морозов закашлялся. Иванов, однако, даже бровью не повел. Глаза его следили за дорогой, а на окаменевшем лице не отражалось ничего.

– Ваша осведомленность настораживает, – произнес он наконец. – Вы, вероятно, отдаете себе в этом отчет?

– Клянусь, я ничего ему не говорил о Сабурове, – подал голос Морозов.

– Я предсказал эту смерть задолго до того, как она состоялась, – усмехнулся Воронин. – К сожалению, я не был знаком с генералом, а моя попытка предупредить его об опасности, увы, ни к чему не привела. Сабуров действовал под прикрытием вашего ведомства?

– Нет, – покачал головой Иванов. – Он работал на свой страх и риск. Аркадий Валерьевич был убит в поезде выстрелом в голову. Причем его убийца даже не пытался скрыться. Но он умер через пять минут после задержания. В его карманах обнаружили права на имя Васильева Василия Ивановича. Многочисленные свидетели подтверждают сходство задержанного с фотографией на документе.

– Труп отправили в морг, откуда он исчез в неизвестном направлении, – догадался Воронин.

– Мы сделали запрос в Санкт-Петербург, – спокойно продолжал Иванов, – и выяснили, что Васильев умирает уже не в первый раз.

Воронин никогда не видел Сабурова, однако у него были все основания подозревать генерала в убийстве чиновника Минприроды Останина. Да и вертолет, возможно, упал не без его участия. Поэтому Воронин не спешил с выражением скорби по поводу смерти значительного лица. Впрочем, соболезнования от него никто и не требовал. Тем не менее Герман поставил в известность товарища Иванова из ФСБ, что у Васильева, скорее всего, был повод ненавидеть отставного генерала.

– Так вы верите в существование этого демона, Воронин? – спросил Иванов.

– В сложившихся обстоятельствах я просто обязан проверить и эту версию. Тем более что эта затянувшаяся история затрагивает честь моей семьи. Простите, как ваше имя-отчество?

– Зовите меня Георгием.

– Так вот, Георгий. Мне нужны сведения о бывшем сотруднике царской охранки Вацлаве Радзинском, который в конце тридцатых – начале сороковых служил в гестапо. Родился он приблизительно в 1880 году, умер в 1945 году в городе Детмольде. По слухам, он был магом, колдуном и целителем в одном флаконе.

– Зачем вам эти сведения?

– Я знаком с его правнучкой, Василисой Радзинской, ясновидящей, ведьмой и прочая в том же роде. Эта дама строит храм где-то возле города Пушкина. Храм, естественно, языческий. И возводится он в честь нового бога, который вот-вот явится к своей истосковавшейся пастве. Есть основания полагать, что Василиса Радзинская похитила гражданина Германии Макса фон Бюлова и силой удерживает его в укромном месте.

– Капитан Морозов, займитесь этим, – бросил через плечо Иванов.

– Есть, – бодро отозвался с заднего сиденья опер.

– Что еще?

– Я хочу знать, как погиб мой дед, Воронин Вадим Владимирович. Он похоронен в том самом Детмольде, где погиб Вацлав Радзинский. Кажется, еще жив один из участников тех событий, служивший под началом моего деда. Фамилия его Смирнов. И последнее: мой прадед служил в вашей Конторе. Я хочу знать, обладал ли он экстрасенсорными способностями.

– На последний вопрос я могу вам ответить уже сейчас – обладал. Причем эти способности он начал проявлять еще до революции. По имеющимся у нас сведениям, он состоял в так называемой боевке при РСДРП(б), которая боролась с засылаемыми в ряды партии провокаторами. Одно время он даже работал секретным сотрудником охранки, возможно, именно тогда и пересеклись их с Вацлавом Радзинским дороги.

– Странно, что его не расстреляли в тридцать седьмом – с такой-то биографией, – вздохнул Морозов.

– Сталин доверял Владимиру Воронину безгранично. Тот дважды устраивал ему побеги из ссылки. К сожалению, в наших архивах сохранились далеко не все сведения о деятельности Владимира Воронина, как в предреволюционную, так и в послереволюционную пору. Известно лишь, что Воронин часто бывал за границей, выполняя личные распоряжения Сталина. Обстоятельства его гибели неизвестны. По некоторым данным, он пропал без вести где-то в окрестностях деревни Световидовки, откуда была родом его мать. На его поиски была отправлена специальная группа, но никаких сведений они собрать не смогли.

Печальная история, что и говорить. До недавнего времени Воронин практически ничего не знал о своих предках и родственниках с отцовской стороны. Своего отца, Всеволода Воронина он практически не помнил. А мать не любила рассказывать о первом муже. Да Герман, собственно, и не приставал к ней с вопросами. Ему вполне хватало общения с отчимом, человеком, замечательным во всех отношениях. Кто же знал тогда, что наша связь с предками не прекращается даже после их смерти, а заложенная чуть ли не сто лет назад мина может рвануть в самый неподходящий момент?

Глава 16

СТУДЕНТ

Вацлав Радзинский умел читать чужие мысли. И это умение помогало ему практически безошибочно подбирать кадры. К чинам он не рвался. Его больше привлекала реальная власть и возможность творить историю собственными руками. В сущности, именно от Радзинского зависело, быть империи или не быть. А он, полуполяк-полунемец, принявший православие уже в достаточно зрелые годы, никак не мог решить, какой исход надвигающейся смуты выгоден лично ему. Впрочем, многие чины Охранного отделения также пребывали в мучительных раздумьях. Быть может, поэтому охранка все более срасталась с революционным подпольем, бездумно провоцируя нестойких людей на безумные выходки, чтобы потом использовать их революционный порыв в своих интересах.

… Этого студента он раскусил сразу. Молодого человека обуревала жажда деятельности. К сожалению, учеба в стенах университета не могла удовлетворить его жажду и страсть к приключениям. Если бы Радзинский не привлек Владимира Воронина к работе в Охранном отделении, тот обязательно спутался бы с эсерами. Именно социалисты-революционеры привечали людей, обуреваемых юношескими комплексами, и направляли их неуемную энергию на служение безумным идеям, в которые вожди партии, скорее всего, не верили. В России, конечно, возможно все, за исключением социализма. Похоже, вожди революционеров, по большей части окопавшиеся в эмиграции, начали это понимать. А потому от убийства царских чиновников стали переходить к откровенному грабежу. Это у них называлось экспроприацией экспроприаторов. Сначала к эксам прибегали только эсеры, но потом к ним присоединились и эсдеки.

Радзинский очень даже хорошо понимал вождей грядущей революции. Жизнь в благословенной Европе требовала немалых средств, а на пожертвования лиц, сочувствующих революционерам, много не пошикуешь. Как и на зарплату царского чиновника, впрочем. В последнее время Вацлав испытывал нехватку средств. Больших расходов требовала супруга, кроме того, Радзинский играл – и в последнее время, увы, неудачно. Чтобы расплатиться с долгами, ему потребовалось бы десять лет беспорочной службы на благо царю и Отечеству.

Сказать, что прежде он жил только на жалованье, – значит сказать неправду. Время от времени к нему в сети попадали богатые налимы, чьи отпрыски вообразили себя борцами за свободу, равенство и братство. Однако их идеалы испарялись при виде жандармского мундира, а перспектива провести остаток жизни на каторге и в ссылке повергала сынков и дочек богатых дядей в тихий ужас.

Радзинский всегда шел навстречу разумным людям, которые готовы были оплатить романтический порыв своих отпрысков купюрами. К сожалению, в данный момент Вацлаву требовалась слишком большая сумма, а на горизонте не просматривалось наивного юнца, который мог бы обеспечить ротмистру безгрешный доход. Революционный подъем пятого – седьмого годов сменился спадом. Это не могло не отразиться на благосостоянии сотрудников Охранного отделения. Нужно было принимать какие-то меры, дабы выйти из затруднительного положения. И Радзинский принял решение.

– Люди готовы?

– Да, – вскинул на ротмистра васильковые глаза Владимир Воронин. – Можете не сомневаться, Вацлав Янович, мы вас не подведем.

– Ты знаешь, Владимир, зачем нам нужны эти деньги?

– Разумеется, Вацлав Янович. Деньги нужны для работы. Слишком мало людей, согласных жертвовать собой на благо Отечества даром.

– Вот именно, – усмехнулся Радзинский. – Мы с тобой в этом ряду счастливое исключение. Тем не менее твоя работа будет оплачена. Ценных сотрудников надо поощрять.

– Я, разумеется, готов работать и даром, но от денег не откажусь. Двадцать процентов от экспроприированной суммы меня бы устроили.

– Ты становишься меркантильным, Владимир.

– Что делать, господин ротмистр. У меня на руках младший брат, и я должен обеспечить ему сносное существование.

– Речь идет о двух миллионах ассигнациями.

– Я понимаю, господин Радзинский, но и вы войдите в мое положение. Жизнь дорожает, а соблазнов становится все больше. К тому же риск слишком велик. Есть шанс угодить на каторгу – если не подстрелят конвойные.

– Хорошо. Я согласен.

Спорил Радзинский только для отвода глаз. У него были все основания полагать, что Владимиру Воронину экспроприированных денег не только не тратить, но и в руках не держать. Завтрашний день для этого рослого и широкоплечего молодца будет последним. Радзинский не собирался рисковать. В живых после экса должен остаться только один человек. И только этому человеку предстоит окончить свои дни в довольстве и покое.