Три загадки Арктики

Мыс Депо. Зачарованно провожаешь глазами быстро удаляющийся вертолет. Ни звука. Полная тишина. Но вот тишину сменяют далекие крики чаек, мелодия ветра и шелест травы…

Радист Игорь Марков, самый молодой в группе, стал вытаскивать из рюкзака радиостанцию.

21 час. Стоит аккуратная желтенькая палатка. Над ней мачта радиоантенны. Марков примостился за задней стенкой – тут солнышко. Он сидит на розовом пуховом спальном мешке. Возле радиостанции – аккумуляторы, стянутые в блок резинкой. Таня Шпаро готовит ужин, Юрий Хмелевский и Володя Владимиров ходят поблизости, забрались на ближайший бугор. От палатки до них метров 130.

22 часа. Лабутин передал Маркову, что Центральная группа закончила обследование берегов фьорда Хутуда. С ледокола сообщили, что корреспонденцию в «Комсомольскую правду» отослали.

– Что-то не слышно ребят, – сказала Таня и громко крикнула: – Юра, что нашли?

Еще не слыша ответа, Таня и Игорь засмеялись, подумав про себя одно и то же: «Склад нашли». Но тут отозвались сами ребята.

– Столб, – крикнул Владимиров.

– Надпись, – добавил Хмелевский.

Хмелевский и Владимиров в самом деле уже давно что-то напряженно рассматривали. Игорь и Таня побежали к ним.

– Эта и есть столб? – презрительно спросил Игорь.

– Это действительно столб, – обиженно сказал Володя.

– Камни все во мху, а между ними черенок столба, – показал Юра. – Смотри, как крепко стоит.

Он с видимым усилием взялся за небольшой «пенек», торчащий из земли, чтобы его качнуть, но столбик остался неподвижным.

– Спасибо вертолетчикам, высадили где надо, – сказал Игорь, который уже поверил в находку.

– На столбе написано «1900», вот что самое важное, – заметил Владимиров.

Тем временем осмотр столба привел к новым открытиям.

– Кованый гвоздь! – Еще одна надпись: «1900».

Игорь не закончил радиосвязи, Таня – ужин. Время было позднее, и решили подождать до завтра, а по рации пока о находке не сообщать.

Встали в 7 утра. Игорь и Володя пошли к складу – так между собой четверо счастливцев стали называть бугор с меченым стволом плавника. Юра и Таня, взяв ружье и рюкзак с продуктами для обеда, отправились осматривать берег. На мысе Опасный разобрали гурий, но ничего не нашли. Оставили здесь записку, гурий восстановили. Полосами набегал туман. Возле мыса Адамса они увидели белого медведя. Испугались и спрятались за большой камень, чтобы подготовить ружье и ракеты. Потом, вооружившись, вышли; зверь показался снова. Хотели обойти, но попали в густой туман. Идти дальше было опасно: можно было столкнуться с медведем нос к носу. Тогда приняли мудрое решение: ждать в течение часа, а затем, если туман не рассеется, возвращаться в лагерь, если же рассеется, то продвигаться вперед. Вскоре туман исчез. Около реки паслись олени, которые, увидев людей, вплавь перебрались через небольшой заливчик. Разобрали еще два тура и затем подошли к третьему, большому туру, из которого торчал столб. Этот знак хорошо виден с моря, и ребята предположили, что именно его обозначил на наших картах А. Г. Дивинец. Вдвоем разобрать тур Юра и Таня не могли и в 17.30 повернули к лагерю. Пошли напрямую и через час были на мысе Депо. В лагере события развивались так.

Владимиров взял белую бумагу и мягкий простой карандаш. Плотно наложив бумагу на ствол и водя по ней грифелем, он «снял» надпись: «Депо «Заря» 1900». Второй цифры «1900» не оказалось. Но были слова: «Зверобой» 1929». Владимиров по УКВ-радиостанции запросил начальника группы, что это может означать, и Хмелевский в ответ сообщил данные о судне «Зверобой». Но понять, как появилась вторая надпись на столбе, не удалось. Уцелевшая часть знака поднималась над землей на две ладони. Владимиров и Марков стали пробовать землю вокруг нее щупом. Инструмент, пройдя 20 сантиметров, дальше не шел – мешала вечная мерзлота. В радиусе нескольких метров грунт казался совершенно однородным. (Одно из наших заблуждений того времени состояло в том, что на месте склада земля должна больше оттаивать.)

Возле столба под тонким слоем мха лежали камни. «Наверное, раньше тут был гурий, а медведи развалили», – решили Владимиров и Марков. Смущала надпись, сделанная в 1929 году. Камни разбросать могли ведь и люди. Разрыть землю им тоже под силу. Стали копать веслом и киркой. На глубине 40 сантиметров нашли головешку и пласт с желтой травой. Значит, действительно здесь копали яму и потом засыпали ее. Впрочем, чтобы врыть столб, тоже ведь нужна яма. «Пенек» стоял по-прежнему крепко. – Давай докопаем до конца столба, – предложил Владимиров. Марков согласился. Они трудились вовсю. От ударов тяжелой кирки бежала черная стружка. В линзы льда били глупом. В грунте появлялась как бы щель, углубление, в него обрушивали точный удар кирки. Тогда вместо стружки отлетал небольшой кусок каменной мерзлоты.

В 15 часов Игорь ушел на сеанс радиосвязи. Надел наушники. Пропали голоса птиц, пропал звон ветра в мачте антенны, только остался дорогой сердцу радиолюбителя голос эфира. И вдруг «сквозь эфир» вопль. Хриплый, ужасный крик. Бежать на помощь! Медведь! Игорь отбросил радиостанцию, схватил ружье и выскочил из палатки. Возле насыпанной горки черной влажной земли стоял Владимиров и кричал: «Нашел склад Толля!» Марков побежал. Владимиров бросился ему навстречу. Он заключил Игоря в объятия и поднял над землей.

– Вон там.

Среди кусков земли и льда светилась ровная поверхность металлического ящика.

– Подожди, – крикнул Володя и побежал к палатке. В море он вымыл руки, достал из рюкзака выписки из дневников Толля и прочел: «Когда копали яму, оказалось, что земля оттаивает только на 0,4 м. Под верхним оттаявшим слоем глины на глубине до 1,4 м был торф, перемежающийся со льдом».

– Игорь, они выкопали яму 140 сантиметров. Мы углубились на метр. Значит, высота этого ящика 40 сантиметров.

– Расскажи, – попросил Игорь.

– Ты ушел, я продолжал копать. Вдруг камни. Сбил с них лед и вижу, что это ровные плитки и лежат строго горизонтально. Я очень обрадовался, потому что если бы складом воспользовались, то кому бы пришло в голову укладывать аккуратно камни – их побросали бы как попало. Тут я опустился на колени и полчаса возился с одной плиткой. Поднял ее. Под ней лед. Такая взяла досада. Грязный серый лед. Ударил щупом, и он ушел чуть ли не наполовину, будто там, глубже, пустота. Знаешь, как бывает: пилишь, каждый миллиметр дается с трудом, и вдруг пила одной своей тяжестью продавливает трухляную сердцевину…

– Пробил?

– Пробил. Заклеил пластырем, – Владимиров ладонью провел по металлу, и Игорь увидел маленькую заплатку.

В яме стоял характерный сладковатый смрад, но запах сухих крепких ржаных сухарей чувствовался все явственнее. Занялись расчетами. Крышка ящика была 40 на 40 сантиметров. Высоту уже высчитал Владимиров. Выходило, что ящик представляет собой куб со стороной 40 сантиметров. 6 килограммов сухарей, если их аккуратно уложить, заняли бы только половину объема. Значит, там еще что-то есть?

Пришли Юра и Таня.

– Вот, Юрик, раскопали, но ничего нет, – сказал Игорь.

– Сам посмотри, – подтвердил Володя. – Что будем делать?

– Уходим, – Юра был решителен – зароем яму и завтра уходим. Но тут Игорь и Володя не выдержали и рассмеялись: «Смотрите, смотрите!»

– Старик, поздравляю, – сказал Хмелевский Владимирову.– Давай твою руку.

У них у обоих очень крепкие руки. Широкие ладони, сильные пальцы. Можно не сомневаться, что рукопожатие было крепчайшим. Рука Владимирова была грязная и в крови.

– Надо завязать, залить йодом, – сказала Таня.

– Тут нет микробов, тут все стерильно, – возразил Володя. – Вот увидите, продукты Толля сохранились так, будто положены здесь вчера.

Спорить никто не стал. Владимиров был признанным знатоком вечной мерзлоты, потому что проработал два года на строительстве заполярной Хаптайской ГЭС.

С 22 до 23 часов были дебаты, что делать дальше. Игорь их назвал лаконично: базар.

Однако положение требовало быстрых действий. В яме скопилась вода. Она прибывала с каждой минутой. Это лед таял па солнце и оттаивала мерзлота. Если в ящике кроме сухарей лежат какие-либо бумаги, то вода, просочившаяся в него, может принести им непоправимый ущерб, да и сухарям не поздоровится. Загадочный куб решили вскрыть.

Нож легко резал тонкий металл – оцинкованную жесть. Надули лодку. В кокпит шелкового суденышка сложили все сухари. Взвесили, их вышло 16 килограммов. Больше ничего в ящике не было. Каждый понимал, что пустой сундучок необходимо вытащить. Тогда будет, наверное, ясно, есть ли еще что-нибудь в складе. Но как? Снова копать вслепую – велика вероятность повредить и другие ящики. Так как же вытащить его? Разгорелся спор. Игорь предлагал залить в ящик бензин и поджечь, чтобы стенки и дно нагрелись и лед вокруг растаял. «Бензин в бочках, – говорил Игорь, – сколько хочешь – вон они». И он показал на десяток бочек, которые, по мнению ребят, были оставлены тут гидрографами в 1961 году. Таня категорически возражала. Она тревожилась, что пострадает сам ящик, не сохранится, потеряет свой первоначальный вид, а ведь и он – историческая ценность. Нужны какие-то более тонкие технические решения…

За ужином попробовали сухари 1900 года. Они оказались прекрасными. Восемь сухарей аккуратно завернули, перевязали и спрятали в специальную коробку, чтобы доставить в Москву. Остальные пересыпали в большой пакет из толстого полиэтилена и решили оставить.

Наутро шел дождь. Позавтракали в палатке. Договорились не спешить. Когда дождь стих, Марков отправился вытаивать ящик. Владимиров выбивал на жестяной пластине памятную надпись.

Игорь сделал так. Поставил на дно ящика горящий примус, на него кастрюлю с водой. Горячую воду лили на стенки ящика, и он в буквальном смысле слова вытаял. Его вытащили.

Тут снова собрались все вместе и увидели торцы двух новых ящиков – деревянного и металлического. На каждом из них лежали камни. Стало понятно, что предусмотрительный Толль специально велел уложить плитки, чтобы при раскопке не повредить ящики. А лед, который подвел Володю Владимирова, – это замерзшая вода. Она, конечно, скапливалась в яме 9 сентября 1900 года точно так же, как и 28 июля 1973 года, затекала во все щели, а потом замерзла, образовав многочисленные прослойки и линзы льда.

Металлический ящик казался маленьким, площадь торца была 20 на 20 сантиметров. А что если вытащить его, привезти в Москву? Вот будет подарок редакции «Комсомольской правды»! Владимиров сказал Юре:

– Только давай я сам, один. Я не попорчу ни его, ни другие.

Он справился с этим делом отлично. Теперь можно было заглянуть во вновь образовавшуюся полость. Всех удивили белые, словно только что выструганные доски деревянного ящика. Открылась стенка и четвертого ящика. В отличие от других он был украшен красочной этикеткой, на которой были нарисованы львы, русалки, виноградные лозы и написаны названия городов: Париж, Вена.

«Давайте вытащим и этот», – сказал кто-то. Но начальник проявил твердость – раскопки окончились.

Извлеченный куб весил 6,5 килограмма. Решили, что в нем овсянка. Впрочем, кто знает, что в нем может быть. Владимиров взялся нести ценный груз до места встречи с другими группами.

Земля оттаяла и спрессовалась, лед исчез, горка возле ямы заметно уменьшилась, и, чтобы засыпать яму, пришлось срыть несколько кочек. Упавшую часть столба «Зари» аккуратно приставили к пасынку, торчащему из земли, рядом врыли крепкий ствол плавника и к нему капроновыми веревками привязали памятный знак. Торжественно прибили табличку: «Исторический памятник. Обнаружен и восстановлен экспедицией газеты «Комсомольская правда» 1973 г.». У основания сложили каменный гурий. Хмелевский произнес речь. Прозвучал залп из ракетниц и ружей… На побережье Карского моря появился новый памятник первопроходцам Арктики. Он лаконичен, выразителен, строг. Памятник словно слит с окружающей природой.

В маршрут решили выйти на следующий день. А под вечер, чтобы не терять времени даром, без рюкзаков пошли к месту высадки Толля, но тут никаких следов найдено не было.

Утром вчетвером сфотографировались у памятника, попрощались с Эдуардом Васильевичем Толлем, с мысом Депо и двинулись в свой нелегкий путь к полярной станции «Мыс Стерлегова». В рюкзаке Владимирова было «вещественное доказательство» существования склада РПЭ. Больше одного ящика ребята взять не могли, рюкзаки у Хмелевского, Владимирова и Маркова были итак за 40 килограммов. Радиосвязь с Восточным отрядом нарушилась, и только 8 августа Лабутин смог принять короткую радиограмму, что у ребят все хорошо и на финише они будут вовремя. Ha полярную станцию они пришли накануне расчетного дня и 14 августа встречали лас. По их лицам мы сразу поняли, что они нашли склад Толля. Наши друзья ждали вечера, чтобы в торжественной обстановке рассказать об этом. Только один из авторов попал в привилегированное положение: ему, как начальнику, Юра поведал, что у них есть черные сухари и невскрытый ящик из депо 9. В. Толля, а Таня, раз уж все равно муж знает главное, сообщила все подробности и перипетии поисков. Участники экспедиции «Комсомольской правды»—старший научный сотрудник Центрального экономико-математического института АН СССР Ю. Хмелевский, лаборант Радиотехнического института АН СССР И. Марков, инженер института «Гидропроект» В. Владимиров и инженер Т. Шпаро – стали открывателями продовольственного склада первой Русской полярной экспедиции Академии наук, заложенного на полуострове Заря в 1900 году Эдуардом Васильевичем Толлем.

Первыми, кто после участников экспедиции внимательно рассматривал исторический сундучок из депо Толля, были добрые друзья – моряки ледокола «Киев». Нас поздравили капитан А. П. Кузнецов, старший помощник О. Н. Березин, первый помощник А. А. Кошкин и многие другие члены экипажа.

18 октября 1973 года в Голубой зал «Комсомольской правды» на отчет полярной экспедиции газеты собрались полярники и ученые: дважды Герой Советского Союза И. Д. Папанин, Е. М. Сузюмов, И. А. Ман, Ф. Д. Шипилов, член-корреспондент АН СССР Г. А. Авсюк, представитель Морфлота Г. Д. Бурков, известный полярный штурман В. И. Аккуратов, заместитель директора ВНИИКОПа П. И. Чесноков, из Ленинграда прилетел директор Музея Арктики и Антарктики В. Ф. Воронин…

Ящик вскрыли. На лист ватмана Иван Дмитриевич Папанин высыпал его содержимое – овсянку, точнее, овсяные хлопья «геркулес»…

Покупая в магазине голубую пачку «геркулеса», хозяйка обязательно посмотрит на дату выпуска. Ведь нежные хлопья хранятся всего пять месяцев. А тут – 73 года! Ученые, специалисты в области длительного хранения продуктов, были счастливы подарку, привезенному с Таймыра. Их восторг удесятерился, когда в результате топких лабораторных анализов выяснилось, что овсянка не только пригодна для питания, но и сохранила витамины, жировой состав, калорийность.

Только две крупы входят в рацион экспедиции «Комсомольской правды»: «геркулес» и гречка. Утром – «геркулес» с мясом и маслом, вечером – гречка с молоком и маслом, или наоборот. Бывало, что к крупе добавкой служила «суперсмесь»: мясо, масло, молоко; бывало, молочная каша делалась сладкой; иногда выдавался чеснок, иногда шоколад, иногда конфеты, иногда сало. Но неизменно на лыжных маршрутах каждый день мы ели овсянку, и как ели! Облизывали пальцы, выскребали до блеска стенки и дно кастрюли. Мы любим овсянку и дома, может быть, потому, что вызывает она приятные ассоциации, а возможно, и оттого, что давно уже каждый из нас осознал, понял или на худой конец убедил себя в том, что овсянка – самая питательная, самая вкусная, самая калорийная, самая легкоусвояемая крупа. Мы отнеслись с большим пониманием к выбору Толля, рады были косвенному подтверждению надежности своего собственного рациона и, уж конечно, с восторгом восприняли предложение П. И. Чеснокова прийти во ВНИИКОП на дегустацию исторического продукта.

Вскрытие ящика из депо Э. В. Толля в Голубом зале «Комсомольской правды» (справа налево: Ю. И. Хмелевский, П. И. Чесноков, И. Д. Папанин, Е. М. Сузюмов). Фото А. Шевича

На маленьких тарелочках лежала каша. Ее отлично приготовили, в меру посолили. Она была прекрасной: со своей законной чуть заметной горчинкой, тающая во рту, точно хорошая шоколадная конфета, сытная. Потом нам на пробу принесли несколько новейших блюд: рыбное пюре, жаркое, яблочный кисель, клюквенный сок… Это были порошки или россыпь небольших сухих кусочков. Продукт насыпался в зависимости от названия в тарелку или чашку и заливался водой. Несколько минут шло восстановление. Угощения были вкусные, скажем так: почти не хуже толлевской каши.

Пока мы пиршествовали, Петр Иванович рассказал, что в Министерстве пищевой промышленности СССР у начальства в сейфе хранится величайшая ценность – банка тушенки 1916 года. Говорил это Чесноков понятно к чему – на мысе Депо в вечной мерзлоте лежит истинный клад: 48 банок консервов куда более ранних – изготовленных не позднее 1900 года. Природа поставила уникальный эксперимент. Люди должны им воспользоваться, его продолжить.

4. КАК ПРОДОЛЖИТЬ НЕЧАЯННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ ТОЛЛЯ?

Мы говорим: полярная экспедиция «Комсомольской правды» – общественная. Что это значит? Во-первых, слова «общественная экспедиция» имеют буквальный смысл, то есть она существует на общественных началах, все мы работаем в различных учреждениях, не имеющих отношения к Арктике. Среди участников есть врачи и рабочие, инженеры и журналисты, студенты, аспиранты, научные работники. В летнее путешествие на Таймыр в 1973 году 14 человек отправились, взяв очередные отпуска…

Основная служба, общественные, комсомольские, партийные поручения по месту работы, семейные хлопоты – все это для каждого из нас главное. Только оставшееся время уходит на экспедицию: подготовку снаряжения, коллективные спортивные тренировки, архивные поиски. Но тут есть один диалектический парадокс. Он состоит в том, что экспедиция для каждого из нас – тоже главное…

Во-вторых, словам «общественная экспедиция» можно придать еще вот какой смысл. Экспедиция получает энергичное моральное одобрение от очень многих организаций и частных лиц – общественную положительную оценку. В первую очередь, конечно, от Alma mater – редакции «Комсомольской правды», от Центрального Комитета ВЛКСМ, Московского городского совета СДСО «Буревестник», редакции газеты «Правда», других газет и журналов, Центрального телевидения. Для того чтобы коллектив, сложившийся на добровольных началах, жил, нужна поддержка общественности. Экспедиция при центральной молодежной газете, «на самом виду», не смогла бы в течение долгих лет существовать без самого широкого одобрения. На каком-то этапе работа экспедиции пересекается с производственными интересами некоторых организаций. Тогда их моральная поддержка может сочетаться с финансированием тех или иных экспедиционных акций.

Хорошей иллюстрацией ко всему сказанному является вывоз склада Толля. Подготовка эвакуации была делом рук экспедиции, фоном же для всех действий служило сильное общественное содействие. Расскажем об этом кратком, но поучительном отрезке жизни нашего коллектива.

Материалы о путешествии 1973 года были напечатаны в «Комсомольской правде» осенью под заголовком «Белые пятна Таймыра». В праздничном номере 7 ноября в последней части повествования говорилось о встрече в Голубом зале «Комсомолки» и были приведены комментарии ученых о работе экспедиции. Выступили члены-корреспонденты АН СССР заместитель директора Института географии АН СССР Г. А. Авсюк и директор ИМБП Минздрава СССР О. Г. Газенко, доктора наук начальник отдела ледового плавания Арктического и Антарктического научно-исследовательского института П. А. Гордиенко и профессор П. Н. Урванцев, директор Музея Арктики и Антарктики В. Ф. Воронин. Подробные статьи о северных поисках появились также в нескольких номерах газеты «Водный транспорт» и в других изданиях.

В «Клубе кинопутешествий» Центрального телевидения колбу с овсянкой 1900 года увидели миллионы телезрителей.

Это была, если можно так сказать, артподготовка к следующим этапам экспедиции. Закончилась она статьей в газете «Правда» «На лыжах к полюсу», в которой подробно говорилось о главной цели экспедиции – лыжном переходе от берегов СССР к Северному полюсу, о летних историко-географических поисках и о плане вывоза склада Толля.

Пришло множество откликов. Вот один из них – сердитое на первый взгляд письмо, а по существу очень заинтересованное и полезное: «Работникам редакции газеты «Правда» от Грачева В. А., проживающего в г. Кемерово. Уважаемые товарищи, прочитал статью «На лыжах к полюсу» в номере от 4 декабря 1973 года. В ней сказано: «Решено, что будущим летом на далекий Таймыр отправится специальная группа – склад будет полностью вывезен».

Неужели товарищам из Института медико-биологических проблем Министерства здравоохранения СССР во главе с тов. Газенко О. Г. не интересно продлить этот уникальный опыт?

По-моему, надо хотя бы половину продуктов оставить в прежних условиях вечной мерзлоты и исследовать эти продукты по частям через промежутки в 10 лет или через иной срок…

Для безопасности можно эти продукты перезахоронить там же, на Таймыре, если в печати указаны были точные координаты этого склада, чтобы никакая подлая душа не нарушила этот опыт.

Прошу эту мысль передать медикам. 04. 12. 1973 г.».

Известный журналист Василий Михайлович Песков говорил нам:

– Обязательно оставьте что-то толлевское на мысе Депо. Если вы вывезете склад целиком, то историческое место как бы потеряет свою святость, станет точно разоренное гнездо птицы.

Мы понимали, что Песков прав, что памятное место должно не только восславить экипаж яхты «Заря», в нем должна остаться частичка былой жизни (это ведь вполне возможно). Люди будут знать об этом, и тогда мыс Депо станет не просто историческим и памятным местом, а словно прежним, связанным с именем Толля. В июне 1974 года главный редактор «Комсомольской правды» Л. К. Корнешов направил письмо министру пищевой промышленности СССР В. П. Леину. В письме, в частности, говорилось: «Многочисленные отклики наших читателей свидетельствуют об общественной заинтересованности в судьбе находки продуктового склада 1900 года.

Учитывая это, а также пожелания ряда производственных и научных учреждений провести лабораторные анализы сохранившихся продуктов, можно было бы летом 1974 года на базе экспедиции «Комсомольской правды» организовать вывоз склада».

Далее излагался примерный план операции. В письме была и просьба об участии министерства в финансировании предстоящих работ.

17 июля 1974 года в Голубом зале «Комсомольской правды» состоялось совершенно необычное для редакционной жизни сугубо производственное совещание, на котором были согласованы все детали предстоящего путешествия и, главное, было окончательно решено, что именно будут делать люди на мысе Депо. Готовящаяся акция получила название «Эксперимент по изучению возможностей длительного хранения пищевых продуктов в условиях мерзлоты». Состоять эксперимент должен был из двух частей: раскопок склада Толля и закладки новых продуктов в вечную мерзлоту на различные длительные сроки хранения.

5. СНОВА НА ТАЙМЫРСКОЙ ЗЕМЛЕ

В Воркуте было +27°. Местные жители говорили, что жара стоит почти месяц, что 70 лет не было в здешних краях такой по-сочински жаркой погоды. Ждем самолета па Диксон, играем в футбол и купаемся в реке Воркуте.

Несколько часов полета, и под нами остров Диксон. Кругом туман. На трапе самолета кто-то сказал: «Осторожно, не поскользнитесь – трап обледенел». Диксонская гавань была белая, как зимой.

Вертолет, который доставит нас на берег залива Миддендорфа, должен прийти из Норильска. Его нет семь дней. На третье утро, когда по-прежнему морозит и по-прежнему вперемешку идут дождь и снег, когда становится ясно, что еще несколько суток продлится наше бездеятельное, досадное ожидание, в десятидневный пеший маршрут па восток ушел первый маленький отряд экспедиции: Анатолий Мельников, Вадим Давыдов и Александр Шумилов.

Начальник и радист группы Мельников – старый участник, он был среди пяти членов экспедиции «Комсомольской правды», которые в 1972 году пересекли на лыжах пролив Лонга. Хирург Давыдов – новичок. Кроме врачебных ему поручены обязанности завхоза, кинооператора, охотника. Оригинальный принцип – чем хуже, тем лучше – в нашей походной жизни звучит вполне логично: чем труднее условия, чем труднее обязанности, тем лучше проверяется человек.

К рюкзаку Давыдова привязана двуручная пила. Мельников, Давыдов и Шумилов должны сделать спилы торцов бревен, лежащих в основании старинных строений. Дендрохронологический анализ этих спилов позволит определить «возраст» построек. Некоторые избы на западном побережье Таймыра построены в XVIII и даже в XVII веке. Они, разумеется, истинные исторические памятники, и выявить их – наша задача.

Однако главная цель отряда – искать следы норвежских моряков Тессема и Кнутсена…

Наконец-то везет. Попутный Ми-8 берет на борт второй отряд экспедиции. В непогоду взлетает машина и в непогоду опускается на мыс «М». Владимир Ростов, Федор Склокин и Игорь Марков будут потом вспоминать об этом необычном полете, об искусстве командира Евгения Девина.

В предыдущей главе рассказывалось, как Ростов, Склокин и Марков нашли столб Бегичева, а значит, и стоянку В. А. Русанова. Сообщение об этом полетело в Москву, а «основные силы» нашей экспедиции все еще «куковали» на Диксоне: погоды, подходящей для полета на мыс Депо, не было.

«Основные силы» – это одиннадцать человек: Хмелевский, Леденев, Лабутин, Шпаро, доктор медицинских наук, заведующий отделом ИМБН А. С. Ушаков, кандидат биологических наук, заведующий лабораторией ВНИИКОПа Г. Р. Нариниянц, старший инженер того же института Е. И. Манин, кандидат технических наук, начальник отдела научно-исследовательского центра по проблемам длительного хранения продуктов О. Б. Церевитинов. Кроме членов экспедиции «Комсомольской правды» и специалистов-пищевиков были еще кинооператоры Центральной студии документальных фильмов братья Анатолий и Сергей Панины и оператор студии «Центрнаучфильм» Сергей Рахомяги.

Наконец 7 августа вертолет поднялся в воздух. Недалеко от устья реки Диоритовой встретили плотный туман. Командир посадил машину. Все вышли из нее и пошли к морю. На берегу стояли два балка, некогда служившие партии геологов.

Леденев побежал к ним первым. Затем подошли остальные. Леденев показал нам записку: «Здравствуйте! Заходили к Вам участники полярной экспедиции «Комсомольской правды» 7 августа 1973 года». Удивительное совпадение: ровно год назад! Выходит, в балках за минувшее время никого не было.

Вертолет поднялся и через считанные минуты снова сел. «Теперь надолго, – сказал командир. – Возможно, будем ночевать». Зажгли костер, стали готовить ужин. Леня Лабутин поставил антенну, вышел в эфир и связался с Диксоном. По просьбе командира вертолета он передал наше местоположение. Рассматривая карту, мы вдруг сообразили, что находимся всего в 9 километрах от лагеря Ростова, и ничего не стоит, конечно, сходить к друзьям и самим посмотреть на их находку – столб Бегичева. Это было второе чудесное совпадение, на этот раз не во времени, а в пространстве. Леденев и Шпаро, предупредив экипаж вертолета, отправились к мысу «М».

Туман розовел на солнце. Проливы, через которые в прошлом году мы переправлялись на лодках, были затянуты толстым льдом. Лишь в устьях речушек темнели небольшие разводья, и десятки уток плавали здесь. Мы шли счастливые и думали, что повезло нам в жизни: побывали в таких заповедных местах.

Лагерь Ростова издалека казался стоянкой целого большого отряда. Мачта антенны, столб у воды, по которому ребята мерили высоту берега, еще четыре столба, служащие ориентирами, следы многочисленных раскопок – все это говорило о напряженной работе. А вот и столб Бегичева.

Какая надпись! Вырубленные топором глубокие борозды почернели от времени. Боцман экспедиции Толля, могучий промысловик, должен был написать именно так – топором, лаконично: «1921 Н. Б.».

Минут сорок мы просидели у костра с друзьями, а затем вернулись к вертолету. Туман поднялся, и через 12 часов непредвиденной стоянки полет на восток возобновился.

Знак, поставленный Эдуардом Васильевичем Толлем в 1900 году и восстановленный участниками экспедиции «Комсомольской правды», мы увидели еще из вертолета. Приземлились рядом. Лишь один из нас – Хмелевский – был здесь в прошлом году. И Юра сказал, что вокруг ничего не изменилось, только лед в заливе Миддендорфа целее и белее.

Знак аккуратный, высотой около двух с половиной метров. В его основании горка каменных плиток. Надписи читаются легко. Они и табличка, прибитая в прошлом году, «смотрят» на юг – на залив. С другой стороны у знака есть крепкая подпорка. На уровне головы из ствола торчит массивный кованый гвоздь, некогда державший перекладину, которая сама лежит неподалеку, ветхая, расщепленная. Слева к стволу прислонены знаменитая двадцатикилограммовая кирка и металлический щуп, сделанный в мастерских Диксона. Тут же разрезанный ящик из-под ржаных сухарей.

К северу от знака, на бугре, Лабутин поставил радиопалатку, лагерь разбили у моря. Распотрошили рюкзаки, образовалась огромная груда вещей.

Стоит сказать, что никакого особого саперного снаряжения у нас не было. Обычные штыковые и совковые лопаты, ломы, кирки да прошлогодний испытанный инструмент. Очень удобными оказались три изотермических контейнера, которые удалось достать в Москве. Каждый из них по весу и вместимости был как большой чемодан. В них, словно в холодильники, укладывались все откопанные продукты.

Рыли мы сразу две ямы: одну – у столба, другую – недалеко, метрах в ста на северо-восток от толлевского знака, – для закладки современных продуктов.

Не одно продовольственное депо устроил в вечной мерзлоте

Таймыра Эдуард Васильевич Толль.