Три загадки Арктики

Остается довериться анатомическим познаниям боцмана Бегичева и капитана зверобойной шхуны Якобсена и их двум еще менее компетентным спутникам.

Размеры отдельных костей, как говорит Якобсен, не превышали длины десяти сантиметров, и только одна плоская тонкая кость была величиной с ладонь; эту последнюю кость нашедшие признали за кость от черепа человека, и, как мне показалось, на этой именно кости построена уверенность их в том, что здесь сожжен труп человека.

При оценке сведений, сообщенных Якобсеном, не следует забывать, что воображение его и его спутников было загипнотизировано рисовавшимися им картинами гибели Тессема и Кнутсена и то, что не могло быть доказано фактами, пополняла фантазия. Боюсь, что так случилось с находкой костей».

Мы полностью присоединяемся к мнению С. А. Рыбина.

В самом деле, трудно «довериться анатомическим познаниям боцмана Бегичева и капитана зверобойной шхуны Якобсена». Определить, принадлежат ли кости человеку, под силу только специалисту.

Выше мы уже писали о костях, обнаруженных на острове Попова-Чухчина. 35 лет они лежали в Музее Арктики и Антарктики. Все эти годы в инвентарной книге значилось: «№ 657 – кости человеческие», и посетители музея могли посмотреть экспонат. Но когда в 1972 году «№ 657» передали специалистам на экспертизу, оказалось, что это кости «животных отряда ластоногих», проще говоря, кости нерпы или лахтака.

Да и вообще картина кремирования теперь, когда мы знаем, что здесь были русановцы, а не одинокий норвежец, кажется нелепой.

История эта подтверждает правило: истина рождается только из проверенных фактов. К сожалению, даже ученые нередко считают возможным использовать недостоверные данные как истинные, а также излагать их «своими словами», вольно или невольно внося новый смысл в первоначальную информацию. И их слова служат в дальнейшем точкой отсчета, и «усовершенствование» продолжается. Прийти таким образом можно к чему угодно. Популяризаторам же особый простор: раз существует разночтение факта, то возьмем тот вариант или придумаем такой вариант, который окажется самым эффектным.

На нескольких примерах мы хотим показать, в какой степени может быть искажена истина.

В дневнике Бегичева мы читаем: «обгоревшие кости человека». В 1932 году крупный советский ученый В. Ю. Визе в известной монографии по-своему «расшифровывает» Бегичева: «полуобугленные кости сожженного человеческого трупа и череп».

Уже упоминавшиеся нами популяризаторы А. и Ч. Центкевичи в 1953 году слова «полуобугленные кости» заменяют на «полусгоревшее тело». «Полусгоревшее тело Кнутсена было найдено… в районе мыса Стерлегова». Но если «полусгоревшее тело», то почему бы не пойти дальше? «По-видимому, он был совсем без сил от голода и усталости и умер, упав в костер».

Впрочем, безусловный рекорд искажения фактов поставил И. Казанцев в своем рассказе «Железный боцман» («Борьба миров», № 12, 1929). Он якобы цитирует письмо Бегичева: «Прибыли на один островок, пошли бродить. Иду я и вдруг вижу – фляжка. Поднял. Сверху нерусская надпись. Смотрю, невдалеке валяются бумажки. Пошел я по этим следам: вдруг вижу: лежит человек, руки раскинуты, пальцы скрючились. У меня кстати оказалась фляга со спиртом. Я ее в зубы ему. Через час отогрел. Оказалось, он норвежец, известный исследователь Арктики (здесь Казанцев посчитал необходимым сделать сноску – «Ныне покойный Р. Амундсен»!!!). Он, что называется, потерпел аварию и сдал. Крутился бедняга, пока были силы, потом выдохся и собрался в царство небесное. А я ему сказал: подожди, дорогой друг, на земле не так плохо живется. Он оказался чудесным человеком (позднее я с ним путешествовал кое-куда)».

Последними словами оканчивал свои рассказы незабвенный барон Мюнхгаузен. Ассоциация однозначна, и, может быть, это умышленный прием автора, чтобы его простили за поразительную выдумку. Но извинить людей, которые пишут или редактируют книги и при этом демонстрируют вопиющее незнание истории или грубое пренебрежение к ней, по нашему мнению, невозможно.

12. СУДЬБА НОРВЕЖЦЕВ

Теперь, когда спал гипноз версии о гибели одного из спутников Амундсена у мыса Приметный, а точнее, на мысе «М», следует заново пересмотреть все обстоятельства трагического похода Тессема и Кнутсена.

Мы оставили наших героев 2 сентября 1919 года в гавани «Мод», в маленькой хижине, сложенной из плитняка.

Через 15 лет здесь побывали советские полярники, зимовщики станции «Мыс Челюскин». Один из них писал:

«Снег внутри хижины превратился в лед, а снаружи подходил под самую крышу только с одной стороны. Около хижины лежала шлюпка, имевшая довольно приличный вид и сохранившая даже свою окраску. Сзади хижины валялись доски, обручи, много бочек, как пустых, так и забитых и наполненных чем-то. После осмотра выяснили: бочки эти были с солониной, часть которой еще сохранилась. Сама хижина сложена вся из таких же сланцевых плиток, как и знак на мысе Челюскин.

Когда снег был удален из хижины, то внутри было найдено: две деревянные койки в виде двух неглубоких ящиков, деревянный стол, лампа, целый ряд запаянных жестянок, большой набор всевозможных инструментов и остатки одежды. У задней стены хижины был сложен из того же камня открытый камин. Консервы находились в великолепном состоянии, равно как и мука; только конфеты, тоже запаянные в жестяных банках, превратились в сплошную массу.

Все найденное в хижине поражало качеством отделки. Топоры, молотки и другие инструменты сделаны из нержавеющей стали с тщательно пригнанными рукоятками из полированного дерева. Консервные банки покрыты лаком и не имеют ни одного ржавого пятна. Пролежав под снегом 15 лет, все предметы кажутся почти новыми. В этом и сказался организационный талант Амундсена, его заботы о каждой мелочи, каждой детали снаряжения».

Как видите, Амундсен оставил продовольствия в избытке. После ухода «Мод» Тессем и Кнутсен, как и было договорено, прожили некоторое время в избушке в ожидании снежного покрова и вышли в путь 15 октября.

Зимовщики мыса Челюскин позднее нашли в избушке записку, которая дает возможность составить представление о планах и пути моряков:

«Экспедиция „Мод“.

Два человека из экспедиции «Мод» под командой капитана Руала Амундсена построили эту хижину и жили в ней с 21-го августа 1919 года по 15-е октября включительно.

М/с «Мод» ушло отсюда на восток, пробив себе путь сквозь 2,5-метровые тяжелые невзломанные льды с помощью взрывов и…[5]

У нас есть собаки, одни нарты и походное снаряжение для того, чтобы доставить научные данные и почту экспедиции в Норвегию, и мы намереваемся сегодня уйти к порту Диксон в устье Енисея.

К 15-му сентября эта бухта была свободна ото льда, и с тех пор в нашем поле зрения была лишь чистая вода.

Морозы были очень слабыми, и на земле вплоть до недавнего времени лежал лишь небольшой снежный покров.

Так как каменистый, лишенный снега грунт и открытая вода препятствуют нашему пути прямо на запад, мы собираемся пройти отсюда десять миль точно к югу, чтобы достичь Стур-фьорда.

С этого времени – двигаться по льду на юго-запад, пока не достигнем конца фьорда, а затем пересекать землю по направлению к мысу Гран, название которому было дано нашей экспедицией.

У нас все в порядке, мы уходим отсюда с запасом пищи для себя и собак на 15 дней.

Всем путешественникам, которые посетят эту хижину, мы всячески желаем найти здесь всевозможный комфорт.

15 октября 1919 годаПитер Л. ТессемПауль Кнутсен».

Советские полярники в избушке Амундсена (1936 г.) (слева направо: И. Архангельский, Р. Тыминский, Г. Колобаев, К. Петров; из личного архива Г. Г. Колобаева)

Судя по количеству взятого продовольствия, Тессем и Кнутсен предполагали зайти на мыс Могильный, чтобы пополнить там свои запасы из склада экспедиции Б. А. Вилькицкого. Впрочем, они могли это сделать и в других местах (читатель помнит, что на участке побережья до мыса Вильда существовало несколько продовольственных депо).

Неизвестно, воспользовались ли норвежцы этой возможностью. Так или иначе через 25 дней – 10 ноября 1919 года – Тессем и Кнутсен благополучно достигли мыса Вильда.

Они отдыхали здесь пять дней и 15 ноября ушли на Диксон, имея «запас провизии на 20 дней». Записка, оставленная Тессемом и Кнутсеном на мысе Вильда, не дает никаких оснований для беспокойства: «У нас все в порядке…»

Но нельзя не заметить, что продовольствия было взято недостаточно. Судите сами: от гавани «Мод» до мыса Вильда норвежцы прошли около 500 километров, затратив на это 25 дней. До Диксона оставалось пройти столько же – еще 500 трудных километров. Путешественники наверняка должны были испытывать нарастающую усталость, темп их продвижения не мог не замедлиться. Запас же взятых продуктов – всего на 20 дней – диктовал увеличение скорости.

Мы не знаем, к сожалению, количества собак, которые были у Тессема и Кнутсена. Но их не могло быть больше десятка – на «Мод» было мало собак. Поэтому из гавани «Мод» норвежцы вышли с одними нартами и поэтому с мыса Вильда они взяли запас продовольствия только на 20 дней.

Продуктов было в обрез. Несколько дней злобной пурги, и положение их могло стать смертельно опасным…

Пунктир следов Питера Тессема и Пауля Кнутсена вновь появляется только близ устья реки Зеледеева. У нас нет теперь оснований думать, что на участке пути от мыса Вильда до реки Зеледеева кто-то из норвежцев погиб. Видимо, и здесь, в 90 километрах от Диксона, оба они были живы. В этом убеждает нас большое количество вещей, найденных Н. Н. Урванцевым, причем среди них предметы далеко не первой необходимости. Три тюка с научными материалами экспедиции – сколько они могли весить? Но их необходимо было доставить на Диксон. А вот папка с чистой бумагой, готовальня, три (!) кастрюли, два бака и т. д. кажутся совершенно ненужным грузом. Неужели один выбивающийся из сил человек тащил бы все это?

На наш взгляд, именно вблизи реки Зеледеева произошли какие-то события, резко изменившие положение путешественников. Возможно, здесь погибли последние собаки, и дальнейший путь предстояло проделать пешком. Это кажется вероятным. В этом случае моряки должны были оставить все, что не было жизненно необходимым.

Две пары лыж и спальный мешок, брошенные через 20 километров, в устье реки Убойная, не многое прибавляют к разгадке разыгравшейся трагедии. Свидетельствуют ли две пары лыж о том, что и здесь Тессем и Кнутсен были вместе? Трудно сказать. Может быть, они брели вдвоем к такой близкой и такой далекой радиостанции Диксона? А может быть, один из них заболел, а второй вез его на импровизированных нартах из лыж? Или один умер еще вблизи устья реки Зеледеева, а второй, не желая оставить на растерзание зверям труп товарища, тащил погибшего?

Мы намеренно пишем «одни из них». Еще в 1967 году сотрудник Норвежского полярного института Сэрен Рихтер высказал в Норвежской биографической энциклопедии сомнения в том, что вблизи Диксона был обнаружен, как принято считать, труп Тессема.

«Поскольку кольцо (с надписью «Твоя Паулина». – Авторы) принадлежало Тессему, – писал Сэрен Рихтер, – русские заключили, что именно он погиб возле пролива Беги, и по распоряжению Советского правительства на этом месте был воздвигнут памятник Тессему. Но кольцо висело, как упомянуто, на поясе; кажется маловероятным, что Тессем снял с себя обручальное кольцо и хранил его таким образом. Более вероятным представлялось бы такое происшествие: Тессем умер около мыса Приметный, а его товарищ снял с него кольцо и повесил его на пояс, чтобы вернуть домой. В таком случае Кнутсен – тот, кто один, с трудом добравшись до пролива Веги, нашел смерть перед самой целью».

Мыс Приметный в новых изданиях энциклопедии упоминаться не будет, поскольку к трагедии норвежских моряков никакого отношения, как выяснилось, не имеет. А вот соображения Рихтера о кольце представляются нам заслуживающими внимания. И кольцо, и часы мог взять тот, кто оставался в живых. В самом деле, так естественно снять кольцо с погибшего товарища, чтобы передать родным как память. И наоборот, совершенно неестественно снимать с пальца и вешать на пояс свое собственное кольцо.

Есть и другие соображения в пользу того, что именно Кнутсен, а не Тессем дошел до Диксона. Обратите внимание: среди вещей, обнаруженных в устье реки Зеледеева, были личные вещи Тессема, но не было ни одного предмета, принадлежавшего Кнутсену. Здесь найдено портмоне с деньгами и билетом на имя Тессема, визитные карточки Амундсена с просьбой, «оказать содействие г-ну Тессему», календари за 1903 и 1904 годы, владельцем которых, конечно, был Тессем. Ведь Кнутсену в то время исполнилось всего 15–16 лет. Почему вообще эти книжки-календари оказались на Таймыре? Ответ, видимо, несложен: в 1903–1904 годах Тессем участвовал в полярной экспедиции Циглера – Фиала, записные книжки – дневники его зимовки – остались для него дорогой реликвией.

Так вот: Тессем, Тессем, Тессем. И ни одной вещи Кнутсена. Совсем недавно в личном архиве Г. Д. Красинского была найдена телеграмма, которую Амундсен передал своим посланцам для отсылки в Норвегию. Из ее текста становится ясно, что старшим в «двойке» был Тессем. Сама телеграмма написана по-английски (Летопись Севера, вып. VIII. М., 1977), но в конце есть небольшая приписка на русском языке, сделанная рукой Дмитрия Олонкина – участника экспедиции Амундсена:

«Г-ну заведующему радиостанцией Диксон. Это та телеграмма, о которой я упоминал в моем письме к Вам и которую прошу отправить по назначению при первой возможности. Если в телеграмме что-нибудь непонятно, то прошу за разъяснением обратиться к г-ну Тессему. С почтением, Руал Амундсен».

Георгий Давыдович Красинский (1890–1955) в 1921–1922 годах был особоуполномоченным по Северному морскому пути при Совете Труда и Обороны. Именно ему в 1922 году Н. Н. Урванцев передал все находки, сделанные в устье реки Зеледеева, в том числе и эту депешу.

Кажется, что опытный, ответственный Тессем ни за что не оставил бы в складе срочное послание своего начальника, которое он должен был отправить из Диксона в первую очередь. Двойной лист бумаги не тяжесть, телеграмму, конечно, взял бы и Кнутсен, но он мог не знать про нее. И напрашивается вывод: склад сооружал один Кнутсен. Тессем к этому времени умер или был болен…

Так кто же все-таки похоронен у Диксона – Питер Тессем или Пауль Кнутсен?

Подробный разговор на эту тему был у нас с Николаем Николаевичем Урванцевым.

– Кольцо на морозе сильно холодит, – говорил Урванцев. – Можно отморозить не только пальцы, но и всю кисть. Я знаю, что жители Дудинки, отправляясь зимой в дальнюю дорогу, снимали кольца. Так мог поступить и Тессем. А часы? Думаете, у Тессема не было своих часов? Вряд ли. Кабы он взял часы погибшего Кнутсена, то я нашел бы двое часов, а не одни. Мне кажется, что возле Диксона погиб Тессем.

Николай Николаевич подарил нам маленькую фотографию, на которой видны останки человека, найденные в 1922 году на берегу материка, напротив острова Диксон. По отпечатку ясно, что в момент съемки кости ног были ближе к фотоаппарату, чем череп. Съемочный ракурс изменил пропорции скелета, череп на периферии снимка различим плохо.

Получив фотографию, мы сразу же стали размышлять, нельзя ли сравнить ее с портретами Тессема и Кнутсена, которые приводятся в книгах Амундсена. Сравнить и строго научно ответить на вопрос, кто похоронен на берегу Диксонской гавани.

К сожалению, фотография, которая попала к нам в руки, для этой цели не годилась.

Однажды, после выступления участников полярной экспедиции «Комсомольской правды» в «Клубе кинопутешествий» Центрального телевидения, в редакцию кинопрограмм пришло очень заинтересованное письмо из поселка Дефановка Туапсинского района Краснодарского края от пенсионера Михаила Алексеевича Начинкина.

В 1933–1936 годах Михаил Алексеевич работал старшим топографом в Сибирском гидрографическом управлении и принимал участие в гидрографических работах на Енисее, в районе Диксона и в шхерах Минина. Мы задали топографу несколько вопросов. Второе письмо пришло скоро.

Сообщая интересные данные, которые, возможно, помогут нам в поисках следов экспедиции В. А. Русанова, М. А. Начинкин, в частности, написал: «При СГУ нами в 1933 году был организован кружок фотолюбителей, организована под лестницей фотолаборатория, среди архивов было много стеклянных негативов, которые использовались нами для печати. В 1934 году я много печатал, но, к сожалению, у меня осталась только сотня фотографий, отображающих работу в СГУ. От «Тессема» осталась только одна – вот эта: ящик с останками, которую и посылаю Вам».

На пожелтевшей фотографии, присланной Начинкиным, – ящик, точнее, небольшой гроб без верхней крышки. Скелет чем-то укрыт, череп же не (закрыт, хорошо видна крупная лобная кость глазницы… Выходит, это очень ценная фотография, потому что теперь-то сравнительный анализ возможен.

По просьбе нашей экспедиции и газеты «Комсомольская правда» в научных учреждениях было произведено исследование фотографий. Вот ответ заведующей лабораторией пластической реконструкции Института этнографии АН СССР, кандидата биологических наук Г. В. Лебединской и начальника отдела биологических и специальных исследований ВНИИ МВД СССР, доктора медицинских наук М. В. Кисина. Приводим его полностью:

«По вашей просьбе мы проанализировали переданные нам фотографии скелета и черепа погибшего, который был захоронен в пос. Диксон, а также фотоснимки исчезнувших моряков Тессема и Кнутсена.

Представленные фотографии скелета и черепа не дают достаточной информации о признаках лица погибшего, однако позволяют ориентировочно судить об общей характеристике лба, скул и некоторых пропорций лицевого отдела.

Фотографии Тессема и Кнутсена представляют собой репродукции с типографского издания. Они мало информативны и дают лишь представление об общих чертах внешности.

Сопоставление признаков лица погибшего, которые могут быть определены по имеющимся фотоснимкам черепа, с признаками, отображенными на фотографиях Тессема и Кнутсена, позволяет высказать следующее предположение: погибший вряд ли мог быть Кнутсеном; не исключено, что им является Тессем. Судя по черепу, у погибшего, как и у Тессема, высокий покатый лоб со слабо выраженными лобными буграми и надбровьем, тогда как у Кнутсена лоб более низкий и скорее прямой.

Более определенное решение вопроса о личности погибшего может быть достигнуто лишь непосредственным исследованием черепа и подлинников прижизненных фотоснимков Кнутсена и Тессема. Особенно существенные данные для идентификации личности погибшего могут быть почерпнуты из материалов, характеризующих стоматологический статус».

Ответ этот надо понимать так: вероятно, в поселке Диксон захоронен Питер Тессем. Если так, то наши рассуждения неверны. Но пока уверенности в этом нет. А для более точного заключения нужны хорошие прижизненные фотографии погибших, нужна эксгумация останков. Может быть, установить окончательную истину поможет и следующая строчка из дневника Н. Н. Урванцева 1922 года: «У трупа на нижней челюсти левый крайний коренной пломбирован цементом». В любом случае дальнейшие поиски должны опираться на норвежские материалы.

Где же погиб второй моряк? Дважды – в 1974 и 1975 годах – отряды экспедиции «Комсомольской правды» прошли участок от реки Зеледеева до острова Диксон. Находок не было. Летом 1976 года тут работала научно-спортивная экспедиция рязанских туристов, снаряженная при поддержке Рязанского обкома ВЛКСМ. Было теплое лето, берега открылись от снега и льда. Ребята внимательно осматривали берег. Осенью сообщение начальника экспедиции Валерия Зубарева о путешествии на Таймыр заслушала Полярная комиссия Московского филиала Географического общества Союза ССР. Работа рязанцев была одобрена, они сделали ряд интересных наблюдений, находок. Но к сожалению, никаких следов норвежских моряков не нашли.

Девяносто километров от реки Зеледеева до Диксона… Расстояние большое, к тому же прошло более полувека. Но главное, что затрудняет поиски, – это не величина участка побережья, где надо искать, и не давность событий. Главная трудность в том, что очень много людей побывало тут за минувшее время. Всюду следы современной человеческой деятельности. Всевозможные экспедиции: гидрографы, биологи, охотники и рыбаки отправляются ежегодно из Диксона на восток. Это не означает, впрочем, что невозможны самые сенсационные находки. Нашли же мы знак Н. А. Бегичева, поставленный в 1921 году. Скорее это означает, что находки даются с большим трудом.

Но вот какой «резерв» есть в поисках – коллективное знание людей. Возможно, кто-то когда-то находил тут, на берегах Таймыра, что-то важное, существенное. Особого значения находкам, если только специально не ищешь, обычно не придаешь. Примеров тому десятки. Теперь, когда проблема поисков следов Тессема и Кнутсена во всей сложности поднята, когда собраны воедино разные мелкие детали, относящиеся к ней, не поможет ли нам кто-нибудь из старых полярников своими воспоминаниями?

Вот две совсем конкретные проблемы.

Первая такая. В устье реки Зеледеева Н. П. Урванцев оставил часть вещей, принадлежащих морякам из экспедиции Амундсена. На этом месте мы были дважды и ничего не нашли. Судя по всему, берег тут активно разрушается и отступает. Не исключено, что море поглотило остатки склада. Но возможно, вещи норвежцев нашли охотники? Совсем рядом ведь стоит большое зимовье…

И вторая проблема. Впрочем, вначале мы должны привести рассказ полярника Григория Григорьевича Колобаева.

По его словам, начальник метеостанции на острове Диксон II. В. Ломакин в конце 20-х годов обнаружил на материке, неподалеку от Диксона, останки человека и большое количество иностранных вещей. Читатель, который внимательно следит за нашим повествованием, понимает, сколь важно сообщение Г. Г. Колобаева, сколь желательно убедиться в истинности его сведений и, если они верны, детализировать их. Вдруг это и есть последняя страница повести о Тессеме и Кнутсене?

Николай Васильевич Ломакин умер, умерла и его жена Ираида Ивановна Ломакина, также полярница, работавшая в то время на Диксоне. Нам не удалось найти никого из зимовщиков тех далеких лет. И только один удивительный факт косвенно подтверждает воспоминания Колобаева.

Читатель помнит, что Руал Амундсен не поверил заключениям Н. А. Бегичева и Л. Якобсена. В подтверждение этого мы приводили цитату из первого издания его книги «Моя жизнь»: «…один из наших товарищей был найден мертвым у острова Диксона. А о втором до сих пор никто ничего не слышал».

Переводчик книги на русский язык М. А. Дьяконов сделал к последней фразе Амундсена примечание: «Труп другого был найден в 1928 году в тундре»!

Что это – ошибка? Надо сказать, что М. А. Дьяконов был широко эрудированным и знающим человеком. Он работал торгпредом СССР в Норвегии около 10 лет, перевел на русский язык многие книги Амундсена и был тесно связан с Р. Л. Самойловичем – директором Института по изучению Севера. Создается впечатление, что примечание переводчика не ошибка.

Может быть, действительно еще в 1928 году останки второго спутника Руала Амундсена были найдены? Может быть, Самойлович сообщил об этом Дьяконову? Может быть, эти сведения затерялись где-то в наших архивах?

Хочется надеяться, что дальнейшие поиски – ив таймырской тундре, и в тихих залах отечественных архивов, и в Норвегии – окончательно прояснят историю героического путешествия Питера Тессема и Пауля Кнутсена. Героического путешествия и трагической смерти.

КЛАД ЭДУАРДА ТОЛЛЯ

Я должен внести свою лепту, вписать

несколько букв и знаков, чтобы разгадать

огромную, трудно доступную и с трудом

читаемую книгу о законах природы.

Эдуард Толль

1. «РАЗ НАСТУПИТЬ НОГОЙ И УМЕРЕТЬ!»

Бывают события, бывают дни, которые определяют жизнь человека. Таким днем для Эдуарда Васильевича Толля стало 13 августа 1886 года, когда он увидел Землю Санникова.

«Горизонт совершенно ясный. Вскоре после того, как мы снялись с устья реки Могур-Урях, в направлении на северо-восток 14–18° ясно увидели контуры четырех столовых гор, которые на востоке соединились с низменной землей. Таким образом, сообщение Санникова подтвердилось полностью. Мы вправе, следовательно, нанести в соответствующем месте на карту пунктирную линию и надписать на ней: Земля Санникова».

Северный морской путь. Фото А. Шумилова

Барельеф Э. В. Толля на доме п/с «Остров Котельный». Фото М. Деева

Июль, а лед у таймырских берегов еще не растаял. Фото Ф. Склокина

Карское море. Фото В. Румянцева

Л. Лабутин держит связь с Диксоном. Фото В. Леденева

Участники экспедиции с полярниками и летчиками на острове Котельный (1974 г.) Фото Ф. Склокина

Восточный отряд экспедиции (1973 г.) Фото В. Владимирова

Западный Таймыр. Фото М. Деева

Неизвестный катер. Фото А Шатохина

Арктические цветы. Фото Ф. Склокина

На берегу моря. Фото Ф. Склокина

Фьорд Хутуда. Фото М. Деева

Переправа. Фото Ф. Склокина

В районе о-вов Мона. Фото В. Леденева

Ледник на Северной Земле. Фото В. Леденева

Могила доктора Г. Э. Вальтера. Фото Леденева

Короткий привал и снова поиски. Фото М. Деева

Памятник Н. А. Бегичеву, поставленный на мысе Входном в 1977 г. Фото А. Тенякшева

Знак Н. А. Бегичева. Фото В. Ростова

Таймырские пляжи. Фото М. Деева

Земля-призрак, земля, о существовании которой до сих пор спорят ученые. Впервые ее увидел с северного берега острова Котельный в самом начале XIX века якутский промышленник Яков Санников. Видел эту землю и Матвей Матвеевич Геденштром, посланный в 1809–1810 годах для составления карты Новосибирских островов. В 1811 году на карте появились первые контуры неведомых земель.

Мы говорим всегда в единственном числе: «Земля Санникова». Но Санников видел по крайней мере три земли. Две из них нанесены на карты Геденштрома.

Первая – в самом углу карты, к северо-западу от острова Котельный. «Земля, виденная Санниковым», – подписывает педантичный Геденштром.

Вторая – вытянулась по параллели вдоль северного берега острова Фаддеевский. Показан не только пунктир береговой линии, но и несколько отдельно стоящих гор.

А вот «третью Землю Санникова» Матвей Матвеевич не нанес на карту. Она была усмотрена Санниковым к северо-востоку от острова Новая Сибирь. Видел ее и сам Геденштром, причем предпринял даже попытку достичь ее.

«Дорога была из труднейших, – вспоминал он позднее, – но все труды были забыты, когда прежде виденная синева представилась через зрительную трубу белым яром, изрытым, как казалось, множеством ручьев… К крайнему прискорбию всех, на другой день узнали мы, что обманулись. Мнимая земля превратилась в гряду высочайших ледяных громад 15 и более саженей высоты, отстоящих одна от другой в 2 и 3 верстах. Они в отдаленности, как обыкновенно, казались нам сплошным берегом. Удивительная сила потребна, чтобы поднять на такую высоту столь огромные льдины, из каких сии громады были составлены, и зрелище сие было одно из величественнейших в природе, но вместе с тем оно для меня было печальнейшим…»

В 1820 году русское правительство отправило на поиски «земель, виденных Санниковым» экспедицию под начальством флотского офицера лейтенанта Петра Федоровича Анжу.

«Весьма желательно разрешить сей предмет с точностью, – писал сибирский губернатор М. М. Сперанский, – в том токмо и могут состоять новые открытия в обозреваемой вами части Ледовитого моря, а потому и надлежит не оставлять сего предприятия без крайних и неодолимых препятствий».

Анжу приложил много сил для выполнения поставленной задачи.

На собачьей упряжке он прошел около 70 верст к северо-западу от острова Котельный – в направлении «первой Земли Санникова». Горизонт закрывало облако тумана, которое держалось, по-видимому, над полыньей. Однако 7 апреля 1821 года в дневнике сказано: «Горизонт совершенно очистился, но предполагаемой земли не было видно».

Затем Анжу попытался пройти к «третьей Земле Санникова». Путешественники преодолели 25 верст, но «близость талого моря, усталость собак, малое количество оставшегося… корма… и препятствие от впереди стоящих густых торосов» – все это заставило их повернуть назад.

На следующий год Петр Федорович Анжу предпринял попытку достичь «второй Земли Санникова». Здесь его остановила большая полынья.

Он все-таки открыл небольшой островок, названный островом Фигурина – в честь лекаря экспедиции Алексея Евдокимовича Фигурина. Но это было не то, что искала экспедиция.

Впрочем, Анжу не отрицал полностью существования «земель Санникова». «Может быть, – рассуждал он, – что песок, отделяющий Котельный остров от Фаддеевского, простерся далеко к северу и потом, заворотясь к западу, оставил отмель… может быть, что тут и находится земля, которая по низкости своей нам не была видна».