Монах (№2) - Монах: последний зиндзя

Саметомо раскачивался над водой. Сакагура с закрепленной на поясе веревкой, удерживавшей Саметомо, карабкался на наклонную переднюю мачту. Если он поскользнется, подумал Дзебу, они оба упадут в море. Чем выше влезал Сакагура, тем длиннее становилась веревка, держащая Саметомо. Наконец Сакагура остановился, обвил мачту руками и ногами и стал ждать. Корабль начал следующее качание, снова наклоняясь влево. В то же мгновение один из людей у передней мачты повернулся и увидел, как Аргун нападает на Дзебу. Тщательно прицелившись, он пустил стрелу в Аргуна. Но ему помешал ветер. Стрела вонзилась в палубу прямо перед Аргуном. Корабль достиг средней точки своей траектории, и Аргун в поисках опоры ухватился за черенок стрелы, отступая от хуа пао.

Когда корабль качнулся, Саметомо пролетел над палубой. Удерживающая его веревка была теперь такой длинной, что он попал прямо в руки четырех самураев, поджидавших его. Они освободили его от веревки ударом меча, Дзебу с облегчением увидел, что Сакагура слезает с мачты. Затем около него появился Аргун.

Теперь огромный монгол нападал на него с копьем и боевым топором.

– Смерть Дзамуге и всему его семени! – визжал он.

Оба повалились к черной ревущей воде. Каждый раз, когда корабль качался, казалось, что он не остановится, пока поручни не уйдут под воду, пока огромное судно не перевернется вверх дном, как «Мерцающий Свет». Даже такой большой корабль не мог пережить столь жестокий шторм при отсутствии управления. Стоящий на якоре, без капитана или экипажа, которые перемещали бы его, позволяя избегать напора ветра и волн, он был обречен. Гибель «Красного Тигра» и всех находящихся на борту от тайфуна была лишь вопросом времени. Несомненно, если «Красный Тигр» обречён, то такая же участь ждёт и остальной флот монголов. Несмотря на то что была середина дня, небо было черно, как ночью, и Дзебу не мог видеть ничего за пределами корабля. Большинство укреплённых рейками парусов на множестве мачт «Красного Тигра» сорвались и отчаянно хлопали. Мачты гнулись под ветром, как деревья. Две задние мачты переломились и упали на палубу. Несколько самураев на корме срезали мачты. Древесина, из которой был сделан корабль, стонала под напором шторма, перекрывая рев ветра и грома, удары волн и стук дождя. При внезапной вспышке молнии Дзебу разглядел обломки нескольких джонок, качающиеся на волнах. В воздухе над его головой пролетали куски рангоута.

Аргун напал на него, уцепившись одной рукой за поручень, когда левый борт корабля наклонился к воде, а сторона, где они находились, взлетела в воздух. Боевой топор падал на Дзебу, и он, не раздумывая, босыми ногами вскочил на поручни корабля. Топор разрубил дубовую палубу у его ног. Он взглянул вниз, на яростное, разочарованное лицо Аргуна, и рассмеялся. Аргун замахнулся на него копьем, и Дзебу отразил наконечник копья свернутым веером.

При свете молнии он увидел Юкио. Тот стоял рядом с Дзебу, держа веер так же, как он, балансируя на поручнях «Красного Тигра» на кончиках пальцев, как стоял он много лет назад на перилах моста Годзо. Он смеялся. Ему снова было пятнадцать лет, как в ту ночь, когда Дзебу впервые встретил его.

– Я знаю, ты сражаешься рядом со мной! – сказал Дзебу. Он взглянул, чтобы понять, видит ли Аргун Юкио, но сверкающие голубые глаза монгола видели только Дзебу. Аргун метнул копье, и Дзебу подпрыгнул на качающихся перилах, как мог прыгать в молодости Юкио. Копье пролетело мимо него. Он даже не взглянул в его сторону. Он рассчитал прыжок так, чтобы при приземлении обхватить движущиеся, скользкие перила подошвами ног.

– Вечные Небеса сражаются на моей стороне! – рычал Аргун. Он взмахнул боевым топором, и Дзебу снова подпрыгнул. На этот раз он пошатнулся и с трудом удержал равновесие, чтобы не упасть за борт. Корабль дошел до высшей точки своей траектории, и поручень под его ногами начал опускаться. Дзебу зацепился носками за внутренний край, приготовившись подпрыгнуть еще раз, когда Аргун поднял боевой топор обеими руками для еще одного удара.

Раздался ужасный треск. Огромная бронзовая труба хуа пао сорвалась с палубы, пробила боковую часть помоста и скользила к ним. Дзебу отскочил вдоль поручней назад. Подобно падающему слону, огромная масса металла сшибла Аргуна и пробила поручни его телом. Не раздалось даже крика. Дзебу увидел отчаянно молотящие по воздуху руки и ноги, затем Аргун исчез. Обвив обеими руками сломанные поручни, с ногами, свисающими в бушующее море, Дзебу наблюдал, как тёмная масса изрыгавшего огонь оружия исчезла в глубине. Он прошептал «Молитву поверженному врагу».

Глава 22

Кто-то схватил его и втащил обратно на палубу. Каге. Когда палуба снова начала наклоняться к правому борту, Дзебу ощутил скольжение моря под гигантским кораблем. Он был всё ещё ошеломлён внезапным исчезновением Аргуна. Он подтянулся на поручнях. Его оставшиеся в живых люди сгрудились вокруг ближайших мачт, уцепившись за огромные деревянные колонны и друг за друга, чтобы не быть смытыми за борт.

– Где Моко? – крикнул Дзебу.

– Мы отнесли его в каюту капитана, – откликнулся Каге. Он повел Дзебу по палубе, пригибаясь, хватаясь за веревки и мачты при порывах ветра, грозящих сдуть их за борт, или ударах огромных волн, заливавших палубы бушующим потоком. Когда они добрались до каюты капитана, находившейся на корме, гороподобная волна разбилась о правый борт, и целые реки хлынули в открытые люки и пробоины в палубе. Ещё одна или две такие волны – и судно, несомненно, потонет.

Моко лежал на диванных подушках под кровом капитанской каюты. Бывшие зиндзя как могли повязками и китайскими иглами останавливали кровотечение, но топор Аргуна проник слишком глубоко. Кровь Моко заливала пол, и было невозможно остановить её. Рука и плечо маленького плотника были почти отсечены от тела. Саметомо стоял на коленях около него, беззвучно рыдая, а над ним всхлипывал Сакагура.

– Дядя Моко, не умирай! – тихо сказал Саметомо. – Ты нужен мне!

Голос Моко был еле слышен. Дзебу пришлось напрячься, чтобы расслышать его сквозь рёв шторма.

– Конечно же, ваша светлость. Если мы не заставим этот корабль двигаться, он пойдет ко дну со всеми нами. А тогда зачем же мы шли сюда, чтобы спасти вас?

– Ты можешь сказать нам, что делать, Моко? – спросил Дзебу.

– Да, шике. Сакагура, поставь к румпелю столько людей, сколько понадобится, чтобы держать руль неподвижно. Вели остальным привязать каждый клочок парусов, который они найдут на мачтах. Сейчас корабль идет боком к ветру. Это чудо, что мы еще не перевернулись. Поставьте судно так, чтобы ветер дул сзади. Пусть он принесёт нас прямо к берегу. Такой тайфун поставит наше судно на землю, что твой замок! – он попытался рассмеяться и задохнулся от боли.

– Бросить его на землю? – Сакагура глядел на отца, страх на мгновение заставил его забыть горе.

– Конечно! Мы же не хотим спасать этот корабль. Мы только хотим спастись сами. И второпях не забудьте поднять якоря. Их два, один на корме, другой на носу, каждый поднимается с помощью брашпиля. Теперь действуйте!

Дзебу подумал, что Моко не доживёт до того, как «Красный Тигр» достигнет берега. Сакагура выбежал, чтобы выкрикнуть людям приказы, когда огромная волна захлестнула корабль и отбросила всех к левой стороне каюты.

– Я так рад, что ты жив, шике! – сказал Моко. – Что с монголами?

– Мертвы! – Дзебу рассказал Моко, как хуа пао свалилась на Аргуна и сбросила его в волны.

– «Могучие погибли наконец, они всего лишь пыль на ветру», – сказал Моко, цитируя известное стихотворение. – Так и мы, – добавил он, – но мне приятно узнать, что я пережил Аргуна Багадура. И что ты переживёшь меня, шике, это удивительная радость.

Дзебу, плача, упал на колени. Он взял почти безжизненную руку Моко и прижал к своему лицу, слёзы текли по широким крепким пальцам.

– Я так тебе обязан, у меня нет слов! Моко, Моко, друг мой! Я желал бы умереть, чтобы ты жил! Только ты можешь помочь мне сейчас! Скажи, что я могу сделать для тебя?

– Ты уже сделал для меня всё, шике. Ты появился на Токайдо и сделал мою жизнь чудесной. Ты подарил мне Китай, корабли, Войну Драконов, фамилию. Благодаря тебе мои сыновья стали самураями. Благодаря тебе я познакомился с прекрасной госпожой Танико. Передай ей привет от меня, шике. Скажи ей, что я прошу прощения за то, что не смог сам попрощаться с ней. А если ты хочешь оказать мне какую-нибудь последнюю услугу, присмотри за моим глупым сыном.

– Невозможно подсчитать, сколь многим я тебе обязан, – сказал Дзебу. – Если я проведу всю жизнь в заботах о твоей семье, этого не будет достаточно!

Моко улыбнулся.

– Если ты чувствуешь ко мне такую признательность, вспомни, кто я. Вспомни, чему твой отец учил нас, прежде чем уйти в небытие. Вспомни, кто я на самом деле. Ты хочешь вернуть мне всё добро, которое я для тебя сделал? Тогда будь самим собой!

Ужасная качка корабля прекратилась. Даже в каюте чувствовалось, что корабль выровнялся и, как кит, прорезает волны. Дзебу выглянул из открытой двери каюты. Вокруг была лишь чернота, и дождевые брызги врывались в дверь. Дзебу собирался захлопнуть дверь, когда на пороге появился Сакагура. Он вошел в каюту, и Дзебу захлопнул дверь за ним.

– Ах, отец! – вскричал Сакагура. – Ты жив?

– Сакагура-тян, – прошептал Моко. – Подойди ко мне.

Плача и вздыхая, Сакагура стал на колени у изголовья Моко.

– Я опозорил нашу семью, отец, – плакал он. – Обесчестил фамилию, которую ты основал!

– Послушай, Сакагура, – голос Моко стал сильнее и твёрже. – Ты не должен делать харакири!

– Но, отец…

– Такова предсмертная воля твоего отца! Ты должен жить!

Изумлённый Дзебу вспомнил, как много лет назад его мать, Ниосан, сказала ему почти те же слова: «Живи, Дзебу».

– Ты должен жить, чтобы продолжить нашу фамилию, – сказал Моко. – Проследи, чтобы над твоим отцом были исполнены все надлежащие ритуалы. Прославь нашу семью!

– У меня есть братья! – отрывисто сказал Сакагура.

– Твои братья слишком молоды, чтобы сражаться в этой войне. Только твои дела могут прославить нашу фамилию. Ты должен жить, чтобы убедиться, что о них помнят.

Саметомо сказал:

– Дядя Моко, на твоём сыне нет позора. Я приказал ему увезти меня в кобая.

Саметомо поднял на Дзебу полные страдания глаза:

– Это только моя вина! Если Сакагура совершит харакири, мне тоже придется сделать это.

– Тогда решено, – сказал Моко с миролюбивой улыбкой. – Никто из вас не убьёт себя. Шике Дзебу, я прожил всю жизнь, боясь смерти, а сейчас я понял, как глуп я был. Я не чувствую ни боли, ни страха. Я хотел бы всегда иметь достаточно мудрости, чтобы думать о смерти с улыбкой, как твой отец, святой мудрец. Несомненно, сегодняшний подвиг величайший в моей судьбе. Будёт ли лучший день, чтобы закончить мою жизнь?

Он закрыл глаза и откинул голову назад. Сакагура держал его за одну руку, Дзебу – за другую. Они видели, что дыхание Моко замедляется, становится слабее. Затем оно остановилось совсем. Он лежал, не дыша, на диванных подушках, закрыв глаза, с выражением счастья на лице. И Дзебу знал, что никогда больше ему не взглянуть в эти раскосые глаза.

Как пронзённый копьем, Дзебу застонал и упал рядом с Моко лицом вниз. Он лежал, рыдая от горя. Через мгновение он почувствовал, как сильные руки помогают ему подняться на ноги. Он открыл глаза и, как в тумане, увидел Саметомо, который перекинул руку Дзебу через плечо. «Да, – подумал Дзебу, – мне нужно выйти из этой каюты». Саметомо и Каге с трудом вывели Дзебу в дождь, ветер и тьму, оставив Сакагуру лежать возле тела его отца. Трое мужчин прижались к резной раскрашенной стене капитанской каюты. Воздух и брызги, жалящие лицо Дзебу, прояснили его ум. Он взглянул вперед, пытаясь разглядеть берег. Завеса дождя была почти непроницаема. Во вспышке молнии вдалеке показалась полоса пляжа, там не было ни домов, ни жизни. Они неслись прямо на нее с невероятной быстротой. Мачты и паруса протестующе визжали под напором ветра, гнавшего их вперед. Скорость этого ветра была невообразима.

– Он был моим давним другом! – плакал Дзебу.

– Я знаю, – сказал Саметомо ему в ухо.

– Ему так для многого нужно было жить! Так много сделать! Он учился. У него было дело. Была семья.

Когда-то боль от потери Юкио была ужасна. Он помнил её. Но он ожидал, что сам умрёт вскоре после этого. И Юкио знал, что с ним покончено, что у него нет будущего на Священных Островах, что даже его жене и сыну не позволят жить. Жизнь Юкио окончилась в безнадежности и беспомощности, и Дзебу был рад, что его страдания прекратились. У Моко впереди было бы много счастливых лет…

Каге наклонился к Дзебу и сказал:

– Не нужно сожалеть о человеке, жизнь которого оборвалась в расцвете сил. Такой человек прожил жизнь наилучшим образом!

«Конечно, – подумал Дзебу. – Именно поэтому мы, зиндзя, никогда не оплакиваем друг друга». Перед ним возник образ цветущей вишни. Самураи правы.

Мимо мчались чёрные волны. Эти волны стали могилой Аргуна. Аргун преследовал его всю жизнь. Он не мог вспомнить, когда Тайтаро впервые сказал ему о человеке, убившем его отца. И последним поступком Аргуна стало убийство Моко. Дзебу не чувствовал удовлетворения от смерти гурхана. Не он убил его, Аргуна убило его же собственное оружие. Моко учился и строил. Аргун, где бы он ни появлялся, нёс только смерть и разрушение. Смерть Моко была бедствием, но бедствием была вся жизнь Аргуна. «Моко пожертвовал жизнью ради меня, – подумал Дзебу. – Чтобы отплатить ему за эту жертву, за годы, которые он отдал мне, я должен стараться более точно исполнять заветы зиндзя».

Будь верен себе! Дзебу знал, каким будет его будущее, так же точно, как то, что корабль скоро разобьётся о берег бухты Хаката. Было ясно, что предназначает ему судьба, действуя через него. Только Орден давал надежду. Во вспышке молнии гонимые тайфуном волны перед «Красным Тигром», казалось, окрасились алым, как будто он увидел кровь, которая пролилась и прольется во всех совершенных человечеством убийствах и грабежах, притеснениях и войнах. Океан крови, крови мужчин, женщин и детей. Это было невыносимо! Он громко закричал.

Затем в еще одной вспышке он увидел огромное дерево, поднимающееся перед кораблем, его корни глубоко тонули в крови, но в ветвях появилось что-то живое. Дерево, испускавшее сияние вечного света, посреди холодного океана разливало солнечное тепло. В красном море оно сияло чистым, белым светом. Дерево Жизни. «Я вижу его без помощи Камня, – подумал он. – Тайтаро был прав. Волшебство в моем разуме. И как всё живое является частью этого великого дерева, так и всё сознание мира является частью Сущности, и никто не исчезает. Ни Моко, ни Тайтаро, ни даже Аргун. Ветвей и листьев много, но Дерево одно.

На корму судна обрушилась волна. Дзебу услышал вопли и крики на мостике. Он вскарабкался по лестнице, за ним Саметомо и Каге. Из четырёх человек, державших огромное бревно, управлявшее рулем, двое были смыты за борт, один лежал без сознания и один отчаянно уцепился за румпель, качавшийся вперед и назад, безразличный к его весу. Его ноги были в кровь исцарапаны о палубу. Дзебу и Каге бросились на румпель. Саметомо отнес находящегося без сознания человека вниз. Корабль уже начал раскачиваться поперек волн, и скрип мачт стал громче, чем вопли всех проклятых душ. Румпель сражался с тремя мужчинами, как гигантский зверь.

Саметомо вернулся через несколько мгновений с Сакагурой и еще двумя воинами, неся длинную веревку. Сверкнула молния, и Дзебу различил прямо впереди них скалистый берег между Хакатой и Хакосаки. «Красный Тигр» совершал последний путь. Он разобьется о скалы или затонет здесь, в глубокой воде, вместе с ними. Шестеро мужчин привязали себя к румпелю. Судно сидело в воде глубже, чем раньше. Взрывы черного пороха пробили дыры под палубой. Скопившаяся внизу вода действовала как балласт, придавая кораблю устойчивость против порывов ветра и ударов волн, налетавших со всех сторон, увеличивая его массу и помогая удерживать судно на курсе.

Были мгновения, когда огромная лодка балансировала на гребне волны, её корма и нос повисали над водой, и руль без пользы разрезал воздух. Дзебу попытался представить размер волны, которая может поднять такое огромное судно над водой. Он никогда не слышал о волнах такой величины и о ветрах такой силы, как эти. По веской причине, подумал он. Никому еще не удавалось встретиться с ними и выжить, чтобы рассказать о них. Вода перекатывалась через корму, сбивая воинов с ног. Веревки удерживали их у румпеля, но румпель грозил сломать им ребра. Руки Дзебу вцепились в длинное бревно, как когти. При каждой вспышке молнии обнаруживалось, что скалистый берег ещё немного приблизился. Однажды, когда волны отхлынули, молния осветила морское дно и подножие огромных черных скал близ берега. Ветер шевелил черные бороды водорослей на скалах. Высоко сбоку к одной из скал пристала куча деревянных обломков, которая когда-то, может быть, была кораблем. Ещё одна вспышка – и вокруг было море, наступившее на сушу, – как стена, скалы были полностью покрыты, пляж исчез под бурлящей, пенящейся водой. Временами даже стена исчезала под водой, только смотровые башни поднимались над волнами. Дзебу вспомнил, что за этой частью стены поднимался высокий лес. Теперь там не было деревьев. Лес исчез, деревья сдуло под корень. Что же случилось с городом? – спросил он себя. Что с самураями? Неужели эта чудовищная буря убила всех на берегу?

Раздался треск, громкий, как выстрел хуа пао, и задняя мачта, стоявшая прямо перед ними, переломилась. К изумлению Дзебу, она не упала. Ветер проник под парус, всё еще прикреплённый к мачте, и поднял её, как воздушного змея, уронив в волны на некотором расстоянии. Ещё один оглушающий треск, и переломилась и улетела ещё одна мачта. Ещё, ещё одна. Мачты уносились одна за другой, треща, как солома, устремляясь в воздух. С каждым похожим на выстрел треском, с каждым полетом деревянного столба под хлопающим, как крыло летучей мыши, парусом корабль замедлял свою гонку к берегу. Теперь осталось только три мачты. На эти три паруса возлагалась их последняя надежда достичь берега раньше, чем корабль потонет или разобьётся о скалы. Сакагура крикнул:

– Все на нос! Нам придется прыгать, когда корабль ударится о берег! – Дзебу, Саметомо и остальные отвязали себя от румпеля. Вместе с Сакагурой они увлекли к носу тех, кто выжил, столпившихся на палубе. Раздался еще один умопомрачительный треск, и одна из оставшихся мачт свалилась на убегающих людей, как срубленное дерево. Дзебу оглянулся. Мачта обрушилась на троих воинов. Их раздавило. Но четвертому придавило только ногу. Дзебу похолодел. Это был Саметомо! Их глаза встретились, и Саметомо покачал головой и сделал Дзебу знак уходить. Не в состоянии перекричать вулканический рёв шторма, Дзебу схватил Каге и Сакагуру и резко дёрнул их, чтобы они остановились, потом потянул назад, чтобы они помогли ему спасти Саметомо. Их увидели другие и присоединились к ним. Все просунули руки под мачту и попытались приподнять ее. Она не двигалась.

– Спасайтесь сами! Я вам приказываю! – кричал Саметомо.

– Нет! – отозвался Дзебу. Саметомо казался изумленным, как будто сделал внезапное ошеломляющее открытие.

Корабль ударился о землю. Всех бросило на палубу. Мачта, придавившая Саметомо, опрокинулась и вывалилась в море. Крови у мальчика не было, кожа не была повреждена. Возможно, кость была сломана, но Саметомо придется ковылять, как он сможет. Обвив руками Дзебу и Сакагуру, Саметомо начал двигаться к носу корабля. У них было всего несколько мгновений, чтобы спрыгнуть, прежде чем корабль будет смыт обратно следующей большой волной. Переломились и свалились последние две мачты – передняя и стоявшая за ней. «Красный Тигр» выбросился на берег. Его приподняло над скалами и опустило на песок. Два человека подбежали к сломанным мачтам, залезли на них и спустились по ним с носа «Красного Тигра» на землю, как по мосткам. Почти как откидные мачты, придуманные Моко. Моко!

– Твой отец! – крикнул Дзебу Сакагуре. – Мы не можем оставить его, чтобы его унесло в море!

Оставив Саметомо на попечение Каге и еще одного бывшего зиндзя, Дзебу и Сакагура помчались к каюте, где лежал Моко. Маленькое тело, скорчившись, лежало в углу, куда его сбросила бешеная качка судна. Дзебу поднял Моко на руки, благодаря богов, что рана, убившая его, перевязана. Голова Моко, белая, как лист бумаги, откинулась назад, рот открылся. Он был так лёгок, что Дзебу мог бы нести его в одиночку. Дзебу взял тело за голову, Сакагура – за ноги, они вышли из каюты и побежали по палубе. Дзебу оглянулся через плечо. Из черного неба на них падала волна, высокая, как гора Фудзи. Кормовая каюта «Красного Тигра» исчезла под водой, и корабль под ними поднялся. Дзебу, отчаянно державшийся за тело Моко, чуть не был смыт за борт. Когда он и Сакагура встали и побежали к носу, они с ужасом увидели, что берег удаляется, а чёрные зубцы скал мчатся с боков корабля, уносимого в море. Затем еще одна волна подхватила «Красного Тигра» и бросила его, как дротик, обратно на берег. Когда он ударился о берег с ужасающим треском, Сакагура и Дзебу с телом Моко уже добрались до носа. Они ничего не могли сделать, кроме как поднять тело над поручнями и сбросить его вниз. Затем они спрыгнули на песок с высоты в пять человеческих ростов. Когда они упали и покатились, лишь мягкий влажный песок и боевая подготовка спасли их от переломов. Еще одна колоссальная волна надвинулась на них. Она подхватила корабль и потащила его в воду. Их сбило с ног и чуть не унесло в море. Отчаянно борясь, вцепившись каждый в одну из рук Моко, они царапали песок, ползли и барахтались, пытаясь достичь безопасной стены, казавшейся теперь невообразимо далекой. Наконец вода неохотно отпустила их, схлынув обратно в бухту. Дзебу увидел, как алый нос «Красного Тигра» исчез за стеной зелёно-чёрной воды. Он со вздохом опустился на песок.

«Красный Тигр» снова очутился над ними. Мчась на гребне еще одной волны, нос корабля вырисовывался над ним, как гора, угрожая упасть на них и раздавить. Дзебу как-то ухитрился привести в движение свои онемевшие члены и помочь Сакагуре с телом Моко. С громоподобным грохотом и треском древесины «Красный Тигр» рухнул на пляж прямо позади них. Буря играет огромной джонкой, как игрушкой, подумал Дзебу, пробираясь к стене, она медленно растаскивает её на куски, как кошка съедает мышь.

Они не решились снова остановиться на отдых. Волны одна за другой гнали их по пляжу, хватая их и оттаскивая назад. Самые крупные волны проносились мимо них и разбивались об основание стены. Они снова и снова сбивали Дзебу и Сакагуру с ног, так что они достигли стены окровавленными и полумертвыми от усталости. Люди в набедренных повязках спустили с верха стены деревянную лестницу и помогли им взобраться. Под наставленным на них острием меча они назвали себя самураям, все еще не имея представления о том, что произошло с монголами, и им было дозволено искать убежища на подветренной стороне стены. Бережно положив тело Моко, Дзебу и Сакагура в изнеможении опустились на землю.

Голос сзади них произнес:

– Я боялся, что больше никогда не увижу вас, шике Дзебу! – Это был Саметомо. Его нога была привязана к обломку доски белой шелковой лентой, обвивавшей ее несколько раз. Морщась от боли, он подполз к Дзебу на руках и коленях, волоча за собой сломанную ногу. Дзебу закрыл глаза и откинул голову назад, на грубый камень стены, у которой он сидел.

– Я тоже счастлив видеть вас, ваша светлость. Прошу простить меня за то, что допустил, чтобы ваша нога сломалась.

– Не говори глупостей, Дзебу! – Дзебу открыл глаза и увидел, что глаза Саметомо светятся по-кошачьи, глядя на него. Он действительно похож на Танико. – Слышал ли ты о том, как Е-шу сказал «нет»?

– Нет. То есть я никогда не слышал этого.

– Это кунг-ан дзен, заданная мне Ейзеном.

Саметомо рассказал ему историю о «нет».

– С тех пор я пытаюсь отрабатывать её. На верхушке мачты, куда меня повесил Аргун, я всё время думал о том, как Е-шу сказал «нет». Снова и снова я говорил себе: «Нет. Нет. Нет». Только это помогло мне не сойти с ума. Сегодня я понял, что «нет» может утверждать, а не только отрицать. Спасибо тебе за то, что ты помог мне это понять.

– Я слуга вашей светлости, – устало сказал Дзебу: он хотел спать, а не обсуждать философские вопросы.

– Если бы у меня не было этого небольшого сатори, мне было бы ужасно тяжело нести бремя моей признательности тебе, учитель Дзебу. Я был глуп. Я пренебрегал твоими советами. А теперь много храбрых людей погибло из-за меня. Из-за меня погиб дядя Моко. – Голос Саметомо надломился. – Я виноват во всём, что произошло!

Дзебу покорно открыл глаза. Спасение не окончено. Дух мальчика тоже нуждается в помощи.

– Когда ты прошлой ночью пустился в плавание с Сакагурой, ты думал, что поступаешь правильно. Сожалеть о том, что твои действия не принесли желаемых результатов, значит только терять время. Всё, что ты искренне можешь сказать, это то, что в следующий раз ты поступишь по-другому. Не существует ни правды, ни неправды.

– Ни правды, ни неправды? – Саметомо казался взволнованным.

– Тогда не существует ни «да», ни «нет». И «да», и «нет» – это всё «да»! Понимаю, понимаю! – Безумно смеясь, он пополз прочь. Дзебу поглядел ему вслед, наблюдая, как он болезненно карабкается на самый верх стены и там заставляет себя встать на ноги, опираясь на сломанную ногу. Он замахал руками и что-то закричал прямо в пасть шторму.

Одно слово или звук, снова и снова. Дзебу не мог расслышать его, но, зная Саметомо, он знал, что крик может быть только один:

– Кватц! Кватц! Кватц!

Глава 23

Хотя Дзебу понимал, что давно должно наступить утро, в спальне Танико было темно, как в полночь. Она, проснувшись, лежала рядом с ним, и он слышал, что она тихонько всхлипывает. Старый особняк в Дацайфу трещал под напором ветра, и барабанный стук дождя по крыше был так громок и не прекращался так долго, что он забыл о нём. То тут, то там в углах комнаты сквозь щели в крыше в лужи падали капли воды, и странно было слышать этот звук, различимый даже на фоне рёва тайфуна.

– Ты плачешь о Моко? – спросил он её.

– О, Дзебу, почему он должен был умереть? Ему даже не нужно было идти с тобой. Он не был воином!

– Он сказал, что убьёт себя, если мы не возьмем его, и я думаю, он бы так и поступил. Хотя он не был воином, он напал на Аргуна с голыми руками. Если бы он не сделал этого, может быть, Саметомо и я погибли бы.

– Я потеряла так много любимых! – сказала Танико. – Почему мужчины убивают, убивают и убивают? – Когда она сказала это, Дзебу увидел внутренним зрением океан крови.

– Мой Орден существует для того, чтобы найти ответ, – сказал он. – Если я сделаю хоть что-нибудь, чтобы найти его, я буду знать, что моя жизнь прошла не напрасно.

Яростный тайфун снёс почти все дома в Хакосаки до основания. Слуги Танико настояли, чтобы она вернулась в глубь страны, в хорошо защищенный дворец губернатора Дацайфу. Как только к Дзебу вернулись силы, он отвез Саметомо в Дацайфу в повозке. Они прибыли среди ночи, Саметомо уснул непробудным сном, Танико передала приемного сына на попечение жрецов и отвела Дзебу в свою спальню, где он в изнеможении рухнул и сразу же уснул, пока Танико почти всю ночь лежала без сна, оплакивая смерть Моко.

Теперь её руки в темноте обвились вокруг него, она прижала свое влажное лицо к его лицу.

– Ты вернул Саметомо из самого сердца преисподней! Ты вернул мне мою жизнь! Я не думала, что смогу любить тебя сильнее, чем любила до сих пор, но, оказывается, любовь может становиться глубже, подобно просвещённости.

– А я люблю тебя всё сильнее с каждым днём и с каждой ночью, – сказал Дзебу, крепко обнимая её.

В дверь спальни постучала служанка.

– Госпожа, вестник из Хакаты спрашивает шике Дзебу.

– Они уже даже не притворяются, будто не знают, что ты здесь, – сказала Танико. – Боюсь, наша любовь уже ни для кого не секрет.

Вестника прислал Миура Цумиоши. Хотя в бухте Хаката всё ещё бушевал шторм, оборонные войска решили начать атаку на прибрежный плацдарм монголов в Хакате. Вчера они видели неисчислимые толпы монголов и китайцев, плывущих к своим джонкам в страхе, что флот, отступающий перед тайфуном, оставит их. Переполненные джонки переворачивались вверх дном, некоторые становились полем битвы, когда находившиеся в них старались не пустить туда больше никого. Оставшиеся на берегу пускали стрелы и даже ракеты из осадных машин в своих уходящих товарищей. Сообщение гонца напомнило Дзебу о бегстве Такаши при Итиноте. Теперь на плацдарме монголов не много людей, и он легко уязвим, Никто не знает, что случилось с монгольским флотом. Когда шторм утихнет, они могут вернуться. Наступило время уничтожить их силы на суше. Возможно, удастся склонить монголов в Хакате к сдаче в плен, и Дзебу был нужен, как один из немногих воинов, говорящих по-монгольски.

Его доспехи, подумал он, скорее всего, пропали среди обломков кораблекрушения в лагере Хакосаки. Танико помогла ему найти старые латы и наплечники, а также нагинату в хорошем состоянии в арсенале губернатора Дацайфу. Дзебу надел соломенную шляпу и соломенный плащ. Он попрощался с Танико и поскакал с гонцом на запад.

Ранним утром, в час Лошади, самураи прислонили длинные лестницы к блестящим от влаги черным камням стены, окружающей Хакату, и полезли на них. Захватчики пытались слабо обороняться, бросая камни и метая копья в карабкающихся воинов. Но было слишком поздно. Перед Дзебу промелькнула молниеносная схватка на верху стены, вскоре после этого ворота распахнулись, и несколько сотен самураев, собранных Цумиоши для этого штурма, тяжело топая по грязи, вошли в разрушенный город.