Бригадир державы (№15) - Нити судьбы

– Интересно, – спросил я, – почему перекрыли дорогу?

– Обычная пробка, – равнодушно сказала девушка.

– Первый раз сталкиваюсь с тем, что не пропускают даже по левым полосам, – озабочено сказал я, наблюдая скопление машин на всем пространстве дороги.

– Может быть, впереди кого-нибудь взорвали, мы к такому привыкли.

– Что, так часто бывают теракты?

– Да, очень, сам посмотри новости. Все время кого-нибудь убивают.

– Ну, по нашим новостям тоже постоянно показывают всякие мерзости.

– Тоже сравнил, тогда все было совсем по-другому! Как бы я хотела жить в ваше время! Какие тогда были хорошие, добрые люди! Я смотрела старинные фотографии, у всех людей удивительные, одухотворенные лица. Тогда даже бомжи были образованными людьми! У вас еще была настоящая любовь, высокие отношения. Разве сейчас встретишь такую искренность, честность, порядочность?!

– Откуда ты всё это знаешь? – поинтересовался я, впрочем, испытывая некоторую гордость за свою замечательную эпоху.

– Оттуда?! Знаю и все! – аргументировала она своё глубокое знание отечественной истории.

Пока мы разговаривали, машины продолжали подъезжать и вскоре не только впереди, но и сзади не осталось никакого просвета. Некоторые водители начали выходить из салонов, пытаясь разглядеть начало пробки.

– Как я тебе завидую, – говорила, между тем, Даша, – у вас почти не было частной собственности на землю, можно было ходить, где хочешь, не было таких, как у нас, этнических и религиозных конфликтов...

– Погоди, – попросил я. – Погоди, что-то мне не нравится один тип.

– Какой тип? – не поняла она.

– Там, идет по дороге, – мотнул я головой назад, наблюдая в зеркало заднего вида за странным человеком,очень маленького роста, шустро пробиравшимся между машинами.

Даша обернулась, посмотрела в заднее стекло и сказала:

– Я никого не вижу.

Если бы мы только что не говорили с ней о терроризме, я вряд ли бы обратил на него внимание, хотя человек вел себя, по меньшей мере, нелогично, куда-то торопливо шел по левой полосе дороги. Водители свои машины обычно не бросают и не отправляются погулять по шоссе.

Маленького роста человек уже почти приблизился к нам. На первый взгляд, самый обычный горожанин, в неприметной одежде. Встреться я с ним на тротуаре, никогда не обратил бы внимания, но здесь, по проезжей части кроме него никто не разгуливал.

– Этот что ли? – спросила Даша, увидев мелькающую между машин невысокую фигурку. – А почему ты считаешь, что он странный?

Кто бы мне самому объяснил, откуда вдруг появляется чувство опасности! Может быть, привычка всё время быть настороже обостряет звериные инстинкты?

Говорят, что у некоторых людей эти инстинкты бывает сильно развиты. Рассказывают, что Адольф Гитлер умел чувствовать и избегать опасности, оттого не удалось ни одно из многих покушений на его жизнь. Я, конечно, не Гитлер, но умирать тоже не хочу...

Неприметный человек был уже рядом. Я следил за ним в зеркало и Даше не ответил. Теперь было видно, что шел он как-то странно словно бы кого-то искал. Потом заметил нашу машину и двинулся прямо к ней. Когда он проходил мимо, наклонился, и в районе заднего капота что-то отчетливо брякнуло, как будто он задел по кузову чем-то твердым. Автомобилисты меня поймут, сидя за рулем, всегда прислушиваешься к машине, и любой непривычный звук сразу обращает на себя внимание.

Прохожий миновал нас, даже не посмотрев в нашу сторону. Ушел вперед легкой, стремительной походкой, как будто куда-то внезапно заторопился.

– Быстро выходи! – крикнул я Даше, и сам выскочил из салона.

Она помедлила, но все-таки вышла, явно намереваясь задать мне пару ласковых вопросов. Я уже стоял возле капота и пытался сообразить, что прохожий мог сделать. Никаких следов повреждения на лакировке кузова видно не было.

– Что еще случилось? – сердито спросила девушка, обходя машину со своей стороны.

– Тот, – я посмотрел вслед маленькому, – чем-то нас стукнул... – договорить я не успел.

Водитель стоявшего за нами лимузина, с любопытством наблюдал за нами и не преминул подойти, посмотреть, что случилось.

– Поцарапал? – сочувственно спросил он.

– Не знаю, слышал, что-то стукнуло, – рассеяно ответил я, осматривая машину.

– А это что? – спросил он, показывая на круглую черную коробочку, по размерам и форме напоминавшую баночку сапожного крема, прилепленную возле окошка топливного бака.

– Понятие не имею, – ответил я, протягивая руку к странному предмету.

– Не трожжж! Бомба! – испугано закричал он, отскакивая от меня в сторону.

Я выпрямился. Кругом начало твориться нечто невообразимое. Завыли клаксоны. Водители, стоявшие возле своих машин, исчезли в салонах. Мой сосед уже был в своей машине и выруливал на встречную полосу, спеша отъехать от опасного места.

– Где бомба? – испугано, спросила Даша.

– Вон, – показал я пальцем на прилепленную к кузову мину.

Что делать в таких случаях, в отличие от остальных участников происшествия, я просто не знал. Буквально через полминуты вокруг нас образовалась пустота.

– Пойдем отсюда, – попросила Даша.

– Я только возьму наши вещи, – сказал я, но она вцепилась мне в руку и потащила в сторону.

– Ты с ума сошел, бежим! – крикнула Даша, и мы побежали в сторону обочины.

То, что она была права, подтвердил мощный взрыв. Взрывная волна так ударила в спину, что я не удержался на ногах и полетел под колеса грузовика, пытающегося вырулить на освободившуюся полосу. На меня медленно наезжало огромное колесо и, чтобы не попасть под него, пришлось откатиться в сторону. Я тут же вскочил на ноги и кинулся поднимать упавшую Дашу. Ее ударило о малолитражку, застрявшую между двумя кузовами. Она лежала на спине, пытаясь подняться.

– Что с тобой? – крикнул я, ставя ее на ноги.

– Н-ничего, в-все в п-порядке, – ответила она дрожащим голосом. – Смотри, машина!

Я обернулся. На месте капитанского подарка полыхал костер. По свободному от автомобилей пространству растекалась огненная лужа.

Я отстраненно подумал о прекрасной реакции здешних водителей, то, как они за считанные секунды сумели убраться из опасного места, могло вызвать только восхищение. Теперь, когда главная опасность миновала, народ подтягивался со всех сторон, полюбоваться пожаром.

– Пойдем отсюда, – попросила Даша, но вместо того, что бы идти, начала вдруг оседать на землю. Я ее подхватил и повел к обочине.

– Почему-то закружилась голова, – пожаловалась она, ковыляя на непослушных ногах.

Сверху над нами загудел вертолет. С него раздался многократно усиленный динамиками голос:

– Всем оставаться на своих местах! Водители, немедленно заглушите двигатели! При попытке скрыться с места преступления, открываем огонь на поражение!

– Крутые у вас, однако, нравы, – сказал я Даше, опуская ее на чахлую осеннюю травку дорожного откоса.

Она не ответила, откинулась на спину и закрыла глаза. Да и у меня, признаться, в голове было туманно. Уши заложило, саднило ушибленное о грузовик плечо. Кругом, само собой, все кипело. Прилетели ещё три вертолета, приземлились в нескольких десятках метров от шоссе. Из них, как тараканы посыпались спецназовцы.

Они тут же оцепили дорогу.

Мне все это не нравилось в принципе. Общение с властями всегда чревато если не неприятностями, то бессмысленной потерей времени. Однако делать было нечего. Даша еще не оклемалась, да и уйти скоро стало невозможно. Люди в форме сновали между машинами, разговаривали с водителями. Нам оставалось ждать, когда до нас дойдет очередь. Вскоре к нам подошли трое, внимательно осмотрели и один из них, высокий блондин в камуфляжном костюме, без знаков различия, судя по повадкам, мелкий начальник, строго спросил:

– Взорвалась ваша машина?

Спорить было глупо, скорее всего, им на нас указали свидетели, и я утвердительно кивнул.

– Можете что-либо указать по существу дела? – как-то не совсем по-русски, спросил он.

– Могу, – ответил я, – мимо проходил человек и прилепил к кузову магнитную мину.

– Что еще за человек? – настороженно спросил он. – Приметы помните?

– Обычный, только небольшого роста. Других примет не разглядел, я его видел только в зеркало заднего вида, – объяснил я.

– А почему вы решили, что это именно он прикрепил мину к вашему автомобилю? – еще строже спросил блондин.

– Я не видел, я слышал.

– Как можно такое услышать? – подозрительно спросил он, обмениваясь с товарищами многозначительным взглядом.

Пришлось объяснять сначала кратко, потом развернуто. Я уже давно притерпелся к тому, что стоит нормальному человеку надеть форму и получить полномочия, как он разом становится полным идиотом. Это придумал не я, так гласит армейская мудрость: «Надеваю портупею и тупею, и тупею...». Вероятно, этим феноменом можно объяснить тот факт, что в США министры обороны штатские. Кстати и у нас, наконец, несколько лет назад, додумались до того же.

Второй раз я объяснял очень подробно, но, как мог, внятно и короткими фразами. Подробно рассказал, как увидел подозрительного человека, обратил внимание на его странное поведение и, наконец, поведал о стуке прикрепляемого к машине взрывного устройства.

– Отлично, – похвалил меня блондин, – теперь нам стало все понятно. Осталось уточнить несколько деталей. Вы говорите, что увидели подозрительного человека...

Я кивнул.

– Тогда возникает вопрос, почему вы оставались в салоне машины, пока он не прошел мимо вас? Логичнее было бы выйти и его задержать!

– За что мне нужно было его задерживать? За то, он что странно себя вел на дороге или потому, что маленького роста? – уточнил я.

– Не нужно ёрничать, – одернул меня блондин. – Вы сами только что говорили, что услышали, как подозрительный человек прикрепил к вашей машине мину.

– Откуда я мог знать, что он прикрепляет мину? – спросил я.

– Вопросы тут задаем мы. Вот и меня интересует то же самое. Как вы узнали, что он прикрепил к вашему автомобилю мину, а не нечто иное? – с легкой иронией поинтересовался блондин, очередной раз, многозначительно, переглянувшись с товарищами.

– Я вышел посмотреть, чем прохожий задел нашу машину, – стараясь сдерживаться, ответил я.

– Значит, вы заранее знали, что вашу машину собираются взорвать? – вмешался в разговор второй участник опроса, молодой человек приятной внешности с красивыми карими глазами, обрамленными длинными, густыми ресницами.

– Нет, не знал, – кратко ответил я.

– Но все-таки вышли из машины и почему-то опознали бомбу, – включился в перекрестный допрос третий, мужчина лет тридцати пяти, без особых и всяких других примет.

– Бомбу увидел не я, а водитель машины, которая стояла за нами. Он и закричал: «Бомба!».

– Очень интересно, – обрадовался блондин. – Значит, с вами было ещё третье лицо?! И кто этот человек?

– Водитель машины, которая стояла следом за нашей. Я об этом вам уже говорил.

– Очень интересный факт. Тогда назовите его имя, фамилию и регистрационный номер его автомобиля, – поймал меня на слове второй, тот, что с длинными ресницами.

– Я понятия не имею, как его фамилия. Вы что, знаете, как зовут водителей, которые рядом с вами едут по дороге?

Смехотворность такого вопроса заставила следователей иронично улыбнуться. Потом, тот, который, был без примет, пронзительно на меня посмотрел, и спросил:

– Надеюсь, номер-то машины вы запомнили?

– Нет, не запомнил! Марку машины я тоже не знаю. Я могу вам эту машину показать, как и самого террориста. Если, конечно, тот еще не убежал!

– Кто убежал, водитель, на которого вы ссылаетесь, или террорист? – быстро спросил блондин.

Я понял, что попался и не ответил. Тем более, что в такой манере разговаривать можно было сколько угодно. Даже возникло странное для русского человека желание послать господ сыщиков туда, куда они заведомо не смогут попасть. Однако, чтобы не нарываться на лишние неприятности, сумел взять себя в руки и смолчал. Однако блондин не унялся, задал новый вопрос:

– Значит, своего сообщника вы выдавать отказываетесь?

Пришлось-таки вернуться в разговор.

– Вы, кажется, подозреваете, что я сам взорвал свою машину? – прямо спросил я.

Члены следственной группы понимающе переглянулись.

– Об этом речь пока не идет, но если вы не будете добросовестно сотрудничать со следствием, то у нас могут возникнуть сомнения в вашей непричастности к преступлению, – строго сказал все тот же блондин. – Сокрытие от следствия фактов преступления и лжесвидетельство ведут к уголовной ответственности.

– А если вы будете доставать меня глупыми вопросами, вместо того, чтобы ловить террориста, то у меня не останется сомнений, что вы намерено покрываете преступника! – не выдержал я.

– А он, похоже, напрашивается на неприятности, – грустно сказал третий участник «опроса», тот, который был без особых примет, второму, парню с красивыми глазами. – Лейтенант, пробей-ка его личность, мне кажется, этот тип находится в федеральном розыске.

Наверное, я был неправ, у нас в стране единственно правильной формой общения с властью может быть только коленопреклонение. Во всяком случае, результатом такого хамского поведения стало то, что четверо здоровых парней с автоматами, заломили мне руки за спину, надели наручники, волоком оттащил в сторону и впихнули в один из вертолетов. Теперь, когда в результате следственных мероприятий, подозреваемый определился, лица следователей сразу прояснились.

В тех случаях, когда судьба или, как раньше говорили «планида», оказывается сурова, лучше всего расслабиться, зря не сопротивляться и, тем более, не роптать. Помнить, что все, что не делается, делается к лучшему. Оставшись без машины, мы с Дашей попадали в щекотливое положение, теперь же нас, минуя все пробки, доставили в центр города на вертолете. Да и придти в себя после недавнего стресса нам было только на пользу.

Пока мы тряслись на «вертушке», я старался успокоить спутницу. В ежовых рукавицах законников Даша оказалась впервые, конечно, если не считать давешнего незначительного инцидента с районной милицией, нервничала и чувствовала себя не в своей тарелке. Особенно ей почему-то не понравились наручники, хотя в отличие от меня, руки ей сковали впереди, а не сзади.

– Как ты думаешь, что с нами будет? – тихо спросила она, как только выдалась возможность перекинуться словом. – Ведь они во всем разберутся?

– Надейся на лучшее, – посоветовал я, – и запомни, мы с тобой не знакомы, впервые встретились на дороге. Я помог тебе встать и добраться до обочины.

– А если свидетели скажут?.. – начала она.

– Боюсь, что свидетелей у нас не будет, – разочаровал ее я. – Не похоже, что они кого-то интересуют.

Наши следователи остались на месте преступления, видимо, собирать против меня улики, а в управлении, куда мы попали, с нами не знали что делать. Сначала держали в какой-то комнате, потом перевели в камеру. По сравнению с бастионом Петропавловской крепости и прочими старыми тюрьмами, в которых мне доводилось побывать, современный застенок показался венцом цивилизованности. Яркий свет, широкая «полумягкая» кушетка, унитаз, умывальник, сиди здесь хоть сто лет и радуйся жизни. Тут не было даже самых примитивных средств выяснения истины, таких как дыба или плаха.

Впрочем, Даше все равно в камере не понравилось, и она даже немного расстроилась. Особенно ее смутило то, что унитаз стоял, как говорится, на семи ветрах, безо всякого ограждения и просматривался не только сокамерником, но и в волчок охраной. Я не был столь привередлив и сразу, как только меня расковали, им воспользовался и прилег отдохнуть. Однако сразу уснуть Даша мне не дала.

– Леша, ну придумай же что-нибудь! – взмолилась скромница. – Я больше не могу терпеть!

Пришлось встать и сделать из простреленного плаща ее отца что-то вроде занавески, а самому превратиться в ширму. Зато когда все благополучно разрешилось, девушка тоже оценила комфорт и удобство современного узилища.

– Это и есть тюрьма? – спросила она, укладываясь рядом со мной на нарах, топчане, он же кушетка.

– Пока не тюрьма, а камера временного содержания. Надеюсь, тебе здесь понравится, – сказал я, закрывая глаза. – Давай немного поспим, а то когда начнутся допросы, будет не до того.

– Как ты думаешь, в чем нас собираются обвинить, в том, что мы сами себя взорвали?

– Был бы человек, статья всегда найдется, – поделился я с девушкой вековой народной мудростью. – Вот если бы мы взлетели на воздух вместе с машиной, то вопросов к нам не было. Сама подумай, может быть, это мы так пошутили или хотим получить страховку. Должны же органы бороться за неукоснительное соблюдение законности!

– Ладно, – согласилась она, – пусть борются. Ты прав, давай попробуем уснуть. Мне еще со вчерашнего дня спать хочется, – хихикнула она. – А ты хочешь? – спросила она, не уточнив что.

– Вот, а еще говорят, что больше нет женщин в русских селеньях, – припомнил я поэму Алексея Николаевича Некрасова и заснул сном праведника.

Глава 15

До десяти часов утра следующего дня, мы с Дашей наслаждались покоем. Я впервые за последнее время по-человечески выспался и начал понимать, что жизнь, в сущности, прекрасна. Утром нас даже накормили какой-то полезной для здоровья желеобразной дрянью в порционных упаковках и напоили жидким чаем.

Свои дела мы с Дашей не обсуждали по причине возможного прослушивания разговоров. Я сразу же понял, что нас только затем вместе и посадили, что бы собрать следственный материал. Да нам, в сущности, и обсуждать было нечего. В десять часов следователи начали свою нелёгкую работу. Конвойные сковали мне руки за спиной наручниками, и повели на допрос.

Следственная камера оказалась оборудована по последнему слову техники, кучей каких-то непонятных приборов с дисплеями и без оных. Вчерашняя троица оказалась там в полном составе. Меня посадил на табурет, и сразу же предложили признаться во всем, пообещав за это оформить явку с повинной. Удивительно, но они до сих пор не удосужились спросить, кто я такой, проверить документы, но тут же потребовали в чём-то сознаться.

Настроение после спокойной ночи у меня было хорошее, и я вполне лояльно отнесся к заманчивому предложению. Однако сразу признаваться ни в чем не стал. Мало того, попросил представиться, ознакомить меня со своими правами, предъявить обвинение и пригласить адвоката. Почему-то такие пустые формальности моим новым знакомым не понравились. Троица опять многозначительно переглянулась. Почему-то они всё время переглядывались, как будто знали обо мне что-то необыкновенно важное, что мне и самому знать было не положено.

– Ты думаешь, что ты очень умный? – спросил меня молодой человек с красивыми глазами, и они стали у него совсем грустными, словно опечалились за моё неправильное позиционирование в обществе и непутёвую жизнь.

– Разве я прошу что-то незаконное? – в свою очередь поинтересовался я. – Вы арестовываете пострадавших, сажаете в камеру, а потом требуете каких-то признательных показаний! Если вы стойте на страже закона, то соблюдайте его и сами!

– Хорошо, – улыбнулся блондин. – значит говорить по хорошему вы не хотите. Тогда я ненадолго отойду, а эти товарищи объяснят вам ваши права.

Ничем хорошим это предложение кончиться не могло, но выбора у меня не было – сила была на их стороне. Оставалось надеяться на справедливость и ждать, чем все это кончится.

Между тем блондин очередной раз многозначительно переглянулся с коллегами и вышел из кабинета. Лишь только за ним закрылась дверь, ко мне танцующим шагом подошел симпатичный молодой человек и ударил кулаком в лицо. Чего-то подобного я ждал, но не так скоро. Удар был сильный и я полетел на пол, больно ударившись тем же, что вчера о машину, плечом. Потом они меня стали бить вдвоем ногами.

Продолжалась экзекуция довольно долго, пока следователи не устали. Конечно, мне было больно, но не могу сказать, что я так уж пострадал. Ребятам стоило лучше заниматься физической подготовкой.

Я лежал на полу, а они сели перекурить. Говорили о своих делах, не обращая на меня внимания. Открылась дверь.

– Что здесь происходит? – сердито спросил блондин, заглядывая в кабинет.

– Он нас оскорбил и пытался напасть, – объяснил тот, который был без примет. – Вот случайно и упал!

– Вы это прекратите! – строго сказал мне начальник. – Не забывайте, где находитесь! На первый раз я закрою на это глаза, но если такое повторится, пеняйте на себя! Ладно, посадите его, и выйдите, я с ним сам поговорю.

Веселая парочка подняла меня с пола, и впечатала в табурет, потом вышла.

– Ну, что же вы так? – осуждающе сказал блондин. – Сами требуете соблюдения закона, а бросаетесь с кулаками на должностных лиц! Ладно, давайте теперь поговорим о наших делах.

Я посмотрел ему в глаза. В них были искреннее сочувствие и скорбь. Взгляд он не отвел, так, будто чувствовал себя полностью правым.

– Ну, что же вы молчите, вам, что сказать нечего?

– Нечего, – честно признался я. – Мне вообще с вами разговаривать не хочется.

– А вот это вы зря, я к вам со всей душой, хочу помочь. Когда вернутся те звери, думаете, они станут вас слушать? Вам мало было, того что, было? – срифмовал он и сам улыбнулся своему каламбуру.

– А что, собственно, было? – спросил я, стараясь, что бы голос звучал ровно. – Подумаешь, упал, большое дело. Вот если бы вы мне намекнули, что вам от меня нужно, нам обоим стало бы легче разговаривать.

Блондину мысль понравилась, он заулыбался и окончательно превратился в родного отца и благодетеля.

– Правду, дорогой вы мой, только одну правду! А правда состоит в том, что вы перевозили в багажнике взрывчатые вещества, а они внезапно детонировали и взорвались. Я, конечно, понимаю, что вы не знали, что перевозите и сами оказались, так сказать, жертвой. Суд, если он даже и будет, учтет выше чистосердечное признание. Но я постараюсь до суда не доводить, мы договоримся, вы частично признаете вину, и мы вас отпустим с миром. Стоит ли ссориться, когда обо всём можно договориться!

Схема оказалась простой и понятной. Однако у нее были пробелы, на которые я не преминул указать:

– Оно, конечно, вы все правильно рассказали, только, боюсь, возникнет вопрос, кто мне дал эти взрывчатые вещества. У вас есть подходящая кандидатура?

– Очень правильное замечание! – обрадовался блондин. – В следственных мероприятиях важна любая мелочь! Но поверьте, мы тоже не зря едим свой хлеб, заказчик нам тоже известен!

– И кто он такой? – спросил я.

– Всему свое время, сначала мы оформим ваше чистосердечное признание, а уже потом пойдем дальше.

Теперь, когда я согласился сотрудничать со следствием, мы говорил не как недавние враги, а как верные единомышленники.

– Нет, так не пойдет, – сказал я. – Если признаваться, то нужно признаваться во всем. А то получится, что я был не искренен и скрыл от следствия важные факты! Какое же у меня тогда будет чистосердечное признание?!

Следователь задумался. Называть заказчика и давать мне шанс снизить вину, ему явно не хотелось. Он попробовал уговорить меня сознаваться по этапам, но я заупрямился и отказался. Блондина мое упрямство заметно расстроило. Он вновь стал ко мне холоднее и попытался припугнуть повторением недавней экзекуции.

– Ну, что вы, дорогой, капризничаете! Мы же практически обо всем договорились. Дался вам тот заказчик! Хотите, что бы те звери опять вас били?

– Это мое условие, без заказчика не будет признания! – упрямо заявил я.

Блондин нахмурился и пожал плечами.

– Зря вы так, сейчас придут те двое, и вы можете опять упасть со стула.

– Хоть со стола! – нагло заявил я. – И уберите из моей камеры бабу. В туалет нормально сходить невозможно!

– Какую бабу, ту женщину, что задержали вместе с вами? Странно, я не знал, что вы с ней сидите в одной камере. Разве она не ваша спутница?

– Еще чего, на дороге подобрал, когда ее взрывной волной сбило. Помог дойти до обочины.

Блондин задумался, а я ждал, что он решит. Даша мне в этих условиях была явной обузой. Одному легче было выбраться из ласковых рук правосудия. Наконец следователь что-то решил:

– Хорошо, давайте компромисс, мы выпускаем женщину, а вы безо всяких условий делает чистосердечное признание. Согласны?

– Нет, не согласен. До этой женщины мне нет никакого дела, а вот до своей свободы есть. Или все, или ничего!

Теперь он сделал вид, что очень рассердился и грозно сказал:

– Ну, смотрите, я вас предупредил, не хотите слушаться, пеняйте на себя!

Я «пенял» еще минут пятнадцать, лежа на полу под ударами ласковых ботинок следственной группы. После чего меня двое конвойных оттащили назад в камеру. Даши там уже не было.

По-человечески следователей я понять мог. Работы у них много, раскрываемость, низкая, а тут направили на рядовой теракт, даже без жертв. Никаких перспектив для славы или карьерного роста. Поди, найди среди тысяч людей преступника, на дороге забитой машинами. Нужно опрашивать сотни свидетелей, терять время и силы, а тут сам в руки дается подозреваемый: бомж не бомж, но что-то вроде того. Человек странно одет по моде двадцатилетней давности, да еще в прострелянном плаще, личность явно темная и подозрительная. Как удержаться от раскрытия с его помощью преступления «по горячим следам». И дел-то всего-навсего, отпрессовать подозреваемого и получить признательные показания. Дело сразу превращается из мелкого в перспективное, особенно в ожидаемом продолжении. К бомжу теперь можно пристегнуть настоящего преступника, против которого нет никаких улик или просто денежного человека...

Понять, значит простить, тем более что мы народ сердобольный и жалостливый, всегда способны войти в положение, оправдать и палача, и тирана. Все бы было ничего, как всегда, только на этот раз ребята явно перестарались. Слишком много душевных сил и эмоций они вложили в обычную рутинную работу. В конце следственного разбирательства я даже начал их подозревать в небольшом психическом отклонении, особенно в тот момент, когда оба следователя, возбудившись от экзекуции, принялись страстно целоваться над моим поверженным телом.

У каждого свой взгляд на приличия, но мне казалось, что то, что они делали в моем присутствии, было не совсем пристойно. Я не слишком большой моралист, но твердо стою на позиции соблюдения общепринятых правил. Понятно, в момент, когда я лежал на полу скованный наручниками и соображал, какие эти горячие парни могли нанести мне физические повреждения, было не до наблюдений и обобщений, но, очутившись на своих нарах, осознал, что ужасно на них обиделся.

На мое счастье, время приближалось к обеденному, так что часа полтора, чтобы прийти в себя, у меня было. Сколько я уже мог разобраться в своих новых знакомых, на работе они предпочитали не переламываться и обеда ради меня не пропустят.

Как только я остался один, сразу принялся за самолечение. Отделали меня, надо было признать, знатно. Причем у каждого участника оказались свои предпочтения: симпатяга с красивыми глазами бил в основном по верхней части туловища, его незаметный товарищ предпочитал бедра, голени и колени.

Что мне делать дальше, я пока не придумал, решил поступить по обстоятельствам и ни в коем случае здесь не оставаться. В таких условиях, когда против тебя не только несколько недоброжелательных людей, но и все государство, защитить свои мелкие, ничтожные интересы становится практически невозможно. Как ни закалили меня былые беды, но превратить себя в боксерскую грушу, я позволить не мог. Рано или поздно коллективное творчество и отлаженная технология следствия окажутся крепче моего здоровья и нервной системы.

Как я и предполагал, на обеденное время обо мне забыли. Я усилено лечился, теряя последние силы. Когда понял, что сумел переломить ситуацию и почувствовал себя почти здоровым, сил у меня осталось только на то, чтобы закрыть глаза и забыться коротким сном. «Если меня не тронут хотя бы час, – подумал я, – то до вечера я как-нибудь доживу». Ломаться и идти на компромиссы я пока не планировал.

Конвойные появились спустя минут сорок. Они попытались меня растолкать, но я лишь стонал и на ругань, и на угрозы не реагировал. Однако мое болезненное состояние не послужило достаточным поводом для того, чтобы избежать ответственности за содеянное. Получив соответствующее распоряжение, они подняли меня на ноги и потащили в следственный кабинет. Вид у меня был такой потрепанный, что они забыли о наручниках и впервые я оказался со свободными рукам.

– Посадите его вон туда, на стул – приказал «добрый следователь», когда меня представили пред его ласковыми очами.

Прогресс в наших отношениях был на лицо, меня даже допрашивать собрались в комфортных условиях.

– Ну и что мне с ним теперь делать? – продолжил блондин, рассматривая мое распухшее сине-бордовое лицо. – Ничего вам доверить нельзя!

– Подумаешь, – буркнул симпатичный, – сам виноват, нечего было выделываться!

– Слышите, друг мой? – с упреком проговорил блондин. – А ведь я вас предупреждал! Зачем упорствовать, сознайтесь, облегчите совесть, и вас никто больше пальцем не тронет! Вы все это время упорствовали и выкручивались, а оказалось, совершенно напрасно! Теперь следствие располагает не только показаниями свидетелей, но и вещественными доказательствами. В вашей машине оказался не зарегистрированный пистолет и ужасный нож со следами крови. Вот, полюбопытствуйте, – сказал он, показывая мой закопченный в пожаре кинжал. Теперь вам уже никак не отвертеться! Лучше будет вам меня послушаться и сделать так, как я советую. Тогда все и обойдется!

Однако вместо того, чтобы прочувствовать его доброту и моментально раскаяться, я попытался упасть в обморок. Однако свалиться со стула мне не дали, дружески поддержали, и даже поднесли стакан воды. Все было мило, гуманно, но ожесточившуюся душу преступника даже такое хорошее отношение ничуть не смягчило. Напротив, чем дальше, тем озлобленнее и мстительнее он становился.