Бригадир державы (№19) - Кукловод

Разрядил обстановку «заколдованный возница». Козел вдруг, жалобно заблеял и бросился бежать от ворот загона, смешно задирая задние ноги. Словно очнувшись от наваждения, люди начали поспешно расходиться. Уже спустя полминуты на месте остались только мы с управляющим и человек в черном плаще, стоявший шагах в двадцати от нас. Выглядел он довольно странно, если не сказать опереточно: длиннополый плащ и шляпа с широкими полями закрывавшая верхнюю часть лица. Я посмотрел на управляющего. Тот был совершенно бледным, и у него тряслись губы. Впрочем, и у меня состояние было не многим лучше, колотило так, будто в меня собирались выстрелить.

– Здравствуйте, ваше сиятельство! – с трудом справляясь с губами и словами, сказал незнакомцу Фабиан Вильгельмович и только тогда я узнал своего ночного гостя.

Молодой Урусов вежливо нам поклонился и страх, сжимавший мне грудь, как-то сам собой прошел. Теперь я рассмотрел, что у князя совершенно неестественно бледное, какое-то мучное лицо, особенно в контрасте с черной одеждой.

Он не спеша, приблизился к нам. Ночью он показался мне много моложе. Теперь было видно, что ему где-то под тридцать и природа обделил его не только растительностью на голове, но и красотой. У Ивана Николаевича было узкое, какое-то рыбье лицо и небольшие, почти без ресниц светлые, почти белесые глаза. При нездоровой бледности он казался болезненно изможденным, хотя фигура была вполне крепкая, пропорциональная и не астеническая.

– Что у вас здесь случилось, почему собралось столько народа? – спросил он.

Спрашивал он не кого-то конкретно, потому ответить поспешил управляющий, и было заметно, что он порядком боится молодого князя.

– Ваше сиятельство, мы с господином Крылоффым пришли смотреть козла.

– Козла? Какого еще козла? – поднял безбровые дуги князь. – Того козла? – понял он, посмотрев на бедное животное, с отчаянным блеянием, нарезавшее круги по дальней от нас часть загона.

– Ja, meinFurst– начал было говорить по-немецки Фабиан Вильгельмович, но тотчас поправился и перешел на русский язык, – да, ваше сиятельство. Мне доложили, что господин Крылофф превратил своего крестьянина в козел.

– Вы превратили мужика в козла? – обратился ко мне Урусов и неожиданно засмеялся неприятным, каким-то давящимся смехом. – Кто придумал такой вздор?

– Их сиятельство Николай Николаевич, приказали мне разобраться, – ответил управляющий. – Я привел сюда господина Крылоффа, показать это козел.

– Папа? – на французский манер, с ударением на последний слог, спросил князь, и я по небрежной интонации понял, что к отцу Иван Николаевич относился без должного сыновнего почтения. – Почему ему такое взбрело в голову?

Пришлось вмешаться в разговор мне и рассказать о своей неудачной шутке и появление в имение козла, действительно чем-то похожего на моего возницу. Князь опять рассмеялся.

– И вы, Фабиан Вильгельмович, поверили такой глупости? – повернулся он к немцу.

Я не могу объяснить почему, но когда он спрашивал управляющего, у меня появилось внутреннее чувство, что, может быть, все это не так уж глупо и безобидно.

С превращением одного субъекта в другого я уже сталкивался на собственном опыте. Правда, тогда превращали не кого-нибудь, а меня самого, и что такое возможно, я знал не понаслышке.

Управляющий, нимало не смутился насмешливым вопросом, и объяснил, что здесь, в России все бывает. Молодой князь опять засмеялся и, снисходительно кивнув немцу, пригласил меня пройтись по парку. Отказываться у меня не было никакого основания, и мы пошли тем же путем, что недавно с его сестрой. Какое-то время шли молча. Иван Николаевич меня раздражал, к тому же я не мог понять причину своего недавнего безотчетного страха, думал об этом, и не рвался начинать разговор.

Князь шел медленно и в своем черном плаще и широкополой шляпе казался большим вороном. Мы дошли до поворота аллеи и свернули вглубь парка. Только теперь молодой Урусов заговорил:

– Вам нравится здесь? – не глядя на меня, спросил он.

Я решил, что он имеет в виду зимний парк и соответственно, ответил:

– Да, у вас здесь очень красиво.

– Я спрашиваю, как вам нравится в имении и, вообще, наше семейство, – уточнил он.

Я ответил так, как обычно отвечают на подобные вопросы.

– Мои родители говорили, что вы летом спасли mamanжизнь? – не слушая ответа, задал он новый вопрос.

– Я ничего об этом не могу сказать, после контузии я потерял память и ничего не помню из своего ближайшего прошлого.

– Забавно, – почему-то насмешливо сказал он, – так-таки и ничего? Никого из тех с кем встречались?

– Именно, – буркнул я, начиная тяготиться странным разговором.

– А мою сестру вы помните? – продолжил он тем же тоном.

– Конечно, я с ней познакомился тогда же когда и с вами, а вас я хорошо помню! – не ведясь на его ироническую интонацию, сухо, ответил я.

– И она вам, конечно, понравилась, – не то спросил, не то констатировал он.

– Да, именно, весьма понравилась. Ваша сестра очень приятная барышня!

– Если бы знали ее короче, у вас было бы о Марии совсем другое мнение, – сварливо проговорил он. – Она только выглядит ангелом, а на самом деле… Вы знаете, почему она до сих пор не замужем?

– Нет, не знаю, – резко ответил я, – да и знать не хочу, это не мое дело!

– О, у Mari, кажется, появился защитник! – засмеялся он. – Однако я как честный человек должен вас предупредить, что у моей сестры плохая репутация.

– Князь, мне неприятен этот разговор, – прямо сказал я. – Найдите другую тему для разговора. Мне не интересно слушать, как вы порочите своих родственников!

– Даже так? – как мне показалось, с угрозой сказал он. – Запомните, господин Крылов, я не тот человек, для которого имеет значение кровное родство. Если моя сестра блудница, я так и говорю, что она блудница, какой бы горькой не была эта правда!

Мне очень захотелось дать ему по морде, но это непременно привело бы к дуэли, а убить хозяйского сына, для гостя, было бы не совсем этично.

– Мне нужно вернуться в дом, – сказал я и резко повернул назад.

– Она грешит со всяким, кто попадется ей на пути, даже со слугами! – продолжил он, следуя за мной и все больше воодушевляясь. – Не удивлюсь, если она и вас пыталась соблазнить. Я специально приходил ночью в вашу комнату, проверить там ли моя сестра!

– А мне показалось, что вы искали у меня горничную, – не выдержал я. – У вас что тоже, как и у меня, потеря памяти?

– Единственно, что меня утешает, – торопливо говорил он, – у нее грудная жаба, и она не сегодня-завтра умрет. Провидение не допустит, чтобы такое мерзкое создание оскверняло своим присутствием землю! Справедливость…

Было похоже на то, что у князя совсем заклинило мозги.

– У вас зубы не болят? – перебил я его.

– Что? – не понял он. – При чем тут мои зубы?

– А при чем здесь я? – в свою очередь спросил я. – Если вы не любите свою сестру, то я не имею к этому никакого отношения!

– Я только хотел вас предостеречь, – наконец сбился он. – Мать и отец боготворят сестру, и я бы не хотел, чтобы вы оказались в дураках!

Я не понял, какое отношение отеческая любовь к дочери и его дикая ревность к родителям имеет ко мне, но спрашивать не стал. Парень мне разонравился окончательно.

Пару минут мы шли молча, потом он заговорил снова:

– Вы знаете, что я провел много лет взаперти, общаясь только с книгами?

Я промолчал, полагая, что ему вполне удаются монологи и говорить о себе он может без моего участия.

– И я счастлив тем, что сумел познать великие истины! Когда я стану независимым, то смогу претворить в жизнь все великие открытия, которые мне удалось сделать! Скажите, господин Крылов, я могу вам задать вам сакраментальный вопрос? – неожиданно спросил он.

– Задайте, если хотите, – пожав плечами, разрешил я.

– Вы обещаете ответить мне искренно?

– Нет, не обещаю, пока не узнаю, что вы хотите узнать.

– Право, после того, что я для вас сделал, вы могли бы быть любезнее! – недовольно сказал он.

– Можно тогда я спрошу вас первым, а что вы для меня сделали?

– Вы не поняли? Я спас вам жизнь, если бы не я, наша дворня вас бы растерзала. Я разогнал чернь одной силой своей мысли!

От неожиданности я даже приостановился и в упор посмотрел на молодого князя. Он ответил прямым взглядом, и я подумал, что он, кажется, не врет. С его приходом настроение толпы действительно изменилось, и я сам испытал ужас, который не смог объяснить. Похоже, он был не простым, а очень опасным сумасшедшим. Теперь я уже не спешил, и решил его разговорить, чтобы понять, с кем имею дело.

– Хорошо, спрашивайте, – больше не задавая ему никаких вопросов, сказал я. В принципе, я мог, не кривя душой почти правдиво ответить на его вопрос о наших с Марией отношениях.

– Спасибо. Это очень для меня важно. Можно сказать, вопрос жизни и смерти…

Я кивнул, наблюдая за выражение его лица. Оно было таким, как будто князь собирался броситься с обрыва. Наконец он решился и, пристально глядя мне в глаза, спросил:

– Господин Крылов, вы член масонской ложи?

Это было так неожиданно, что я едва сдержал смех.

– Нет, к масонам я не имею никакого отношения, – стараясь сохранить серьезность, ответил я.

Не знаю, что подумал Урусов, но кажется, моему ответу он просто не поверил. Лицо его сделалось обиженным, он отвернулся от меня и пошел дальше, глядя себе под ноги.

– Понятно, вы не можете со мной говорить, – забормотал он, когда я его догнал. – Знаете, я много лет почти никуда не выезжаю из поместья. Я одинок, у меня мало знакомых, которые могут поручиться за меня, но поверье, мне можно доверять!

– А зачем вам нужны масоны? – осторожно спросил я. – Хотите вступить в ложу?

– Да, и если вы мне в этом поможете, то я буду вашим вечным должником!

– А позвольте узнать, зачем вам это нужно?

– Мне нужны новые соратники! Земля слишком велика и мне одному не справиться с управлением. У меня есть помощники, люди достойные и могущественные, но я им до конца не доверяю.

Я посмотрел на «властелина мира» и похоже, не смог скрыть иронию. Во всяком случае, князь меня понял правильно и искривил в презрительной усмешке бледные губы.

– Понимаю, вы мне не верите! Христу тоже не верили, даже когда он творил чудеса! Вы хотите убедиться в моем всесилии?

– Хочу, – сознался я.

– Хорошо, тогда пойдемте, посмотрим на вашего козла!

Я согласно кивнул, и мы направились к скотному двору. Там, возле загона опять толпились любопытные, но как только мы приблизились, все разбежались. Загон оказался пустым, козла уже куда-то убрали, и я вздохнул с облегчением.

– Похоже, чудо откладывается, – сказал я. – Ничего страшного, я поверю вам на слово.

– Чудо? В этом нет ничего чудесного, – спокойно ответил Урусов. – Эй, ты, – окликнул он какого-то мужика, стоявшего в дальнем от ворот углу, – поди-ка сюда!

Тот бросился к нам. Когда он приблизился, я не поверил своим глазам. Это был мой возница. Выглядел он совершенно ненормальным и лишь добежал до ворот, повалился на колени.

– Узнаете? – насмешливо спросил князь. – А если хотите застать сестру в живых и успеть с ней проститься, вам придется поспешить.

Я ничего не стал спрашивать, повернулся и бросился к дому. Сзади послышался специфический смех молодого Урусова, но мне было не до него.

Глава 6

Барин, барышня помирает! – крикнула камеристка Даша, едва я вбежал в покои княжны.

Девушка, сжав руки перед грудью, стояла над кроватью, в которой лежала Мария. Первым делом я распахнул окно, после чего наклонился над княжной. Лицо у Маши было мокрым от пота, приобрело какой-то синюшный цвет, и она задыхалась. У меня не было времени даже проверить у нее пульс, я сразу же начал сеанс.

Похоже, что ее братец не соврал Уже спустя минуту мышцы рук у меня свело, и у самого началось отчаянное сердцебиение. Пожалуй, мне еще никогда не доводилось выводить людей из такого сильного сердечного приступа. Чем хуже делалось мне, тем легче дышала княжна. Однако сил у меня оставалось все меньше, руки начали сводить судороги, в глазах темнело, и я с трудом мог себя контролировать. Что-то говорила за спиной камеристка, но я не разбирал слов. Потом в комнату пришел еще кто-то, и закричала женщина. Все это доходило до меня как будто сквозь толщу воды. Когда я потерял сознание, я не почувствовал.

– Глядите, открывает глаза, – сказал надо мной женский голос.

Поняв, о чем говорят, я действительно открыл глаза и обнаружил, что лежу на полу, а надо мной склонилось несколько человек.

– Дайте воды, – попросил я, едва ворочая во рту сухим распухшим языком.

Мне тотчас подняли голову, поднесли к губам стакан, и я, стуча зубами по стеклу, жадно выпил воду. Сразу же стало легче дышать. Лица стали различимы, и боль в груди почти прошла.

– Что с Машей? – спросил я княгиню.

– Жива, здорова, – ответила она. – Как же тебя голубчик, Алексей Григорьевич, угораздило в обморок упасть?

– Голова закружилась, – ответил я, с трудом вставая на ноги.

– А я прибежала, а вы тут оба умираете, – продолжала говорить княгиня. – Так испугалась, сама чуть с вами рядом не упала!

В пол-уха слушая Марью Ивановну, я смотрел на княжну. Она, похоже, спала и выглядела вполне удовлетворительно.

– Кажется, все обошлось, – устало сказал я, – у – вашей дочери был сердечный приступ. Вы извините, мне нужно пойти отдохнуть…

– Скоро обед, у нас сегодня по случаю приезда князя много гостей, – перейдя на светский тон, сказала Марья Ивановна. – Вы будете?

– Нет, пожалуй, я лучше полежу, – отказался я. – Княжну тоже не будите.

Еле передвигая ноги, я вышел из покоев и отправился в свою новую комнату. Она была меньше прежней, но так же хорошо обставлена. Я дошел до постели и лег поверх одеяла, не раздеваясь. Все события сегодняшнего утра казались слишком странными и невероятными. В превращение возницы я не очень поверил, хотя и не мог представить, как молодому князю удалось все так складно подстроить. Однако сердечный приступ княжны и свой обморок посчитать хорошо организованным фокусом я не мог.

Было, похоже, что с этим странным человеком я попал в очередную неприятную историю. Вообще-то самым правильным было бы тихонько собраться и удалиться по-английски, – не прощаясь. В другом случае я бы так и сделал, но после его обещания уморить сестру и ее внезапной болезни, просто сбежать было бы недостойно.

Пока я лежал, пытаясь прийти в себя, по коридору кто-то ходил, из-за дверей были слышны голоса. Я собрался встать, посмотреть, что там происходит, но не успел. Как-то само собой получилось, что заснул.

– Эй, пора, вставай, – тихо позвал меня знакомый голос, и легкая рука прикоснулась к плечу.

Я открыл глаза. За окнами было темно, похоже, что я проспал весь день.

– Что случилось? – спросил я княжну.

– Вставай, нам нужно отсюда уехать! – шепотом ответила Мария.

– Куда уехать, ты о чем? – удивился я, окончательно просыпаясь.

Свеча в комнате не горела. Княжна была одета в черное, на голове широкополая шляпа, так что лица было не рассмотреть. Явно у представителей этого семейства странная тяга к романтическому антуражу.

– Быстрее, я потом все объясню, – ответила девушка. – Гости уже начинают разъезжаться!

Какое мне до этого дело, я спрашивать не стал, чувствуя, как взволнована девушка, быстро встал и начал собирать оружие.

– Ты можешь быстрее? – попросила Мария, хотя я и так собирался достаточно быстро.

– Уже готов, – сказал я, надел через плечо мушкетон и пошел к выходу.

– Не туда, мы вылезем через окно, – неожиданно сказала она.

– Здесь же высоко, – удивился я такому странному предложению. – А просто так выйти нельзя?

– Нет, нас никто не должен видеть, быстрее там стоит лестница! – нетерпеливо сказала она, подталкивая меня к окну.

Каким ни странным показалась мне ее предложение, я подчинился напору и открыл окно. Лестница и правда оказалась на месте. Мы быстро спустились вниз. Снаружи от снега было довольно светло, и я рассмотрел одежду княжны. В таком виде можно было грабить на большой дороге.

– Ты можешь объяснить, что случилось? – спросил я, когда мы обошли дом и крадучись, направились к въездным воротам.

– Нет времени на разговоры, – решительно сказала она, явно, впадая в начальственный тон. – Все расскажу в кибитке!

– Мы с тобой бежим вдвоем, или с нами едет еще кто-нибудь? – спросил я, увидев метрах в ста от ворот небольшой крытый экипаж, запряженный парой лошадей.

– С нами только кучер, – ответила княжна, не замедляя шага.

Похоже, что с сердцем у нее в тот момент было все в порядке. Мы быстро добрались до кибитки. Кучер уже успел открыть дверцу, и мы влезли внутрь. Не успели расположиться, как лошади застучали копытами, под полозьями заскрипел снег и возок закачался на рессорах.

– Теперь ты можешь говорить? – спросил я, размещая в тесном пространстве свой арсенал. – Рассказывай, что это за спешный отъезд и, вообще, что происходит.

– Нас хотели убить, – коротко, ответила она.

– Я это тоже заметил, – согласился я.

– Мой брат колдун, – добавила Мария. – Он чернокнижник!

– Слушай, не слишком ли тут много собралось колдунов? Меня тоже обвиняли в колдовстве!

– Иван настоящий колдун, он сегодня попытался меня убить. Ты ему помешал и теперь он хочет избавиться от нас обоих! – объяснила она.

– Ты серьезно веришь во все эти сказки? – спросил я.

– Верю, – ответила она и перекрестилась, – и никакие это не сказки!

Я вспомнил, все, что сегодня говорил о ней князь Иван и осторожно спросил:

– У вас что, с братом плохие отношения?

– Он меня ненавидит и хочет погубить, – ответила она. – Это Иван убил всех моих братьев и сестер!

Обвинение было слишком серьезно, даже для ее взволнованного эмоционального состояния.

– Ты в этом уверена? – спросил я. – Все-таки он твой брат! Ты можешь это хоть как-то доказать?

– Все мои старшие братья и сестры умерли в малолетстве, – заговорила Мария, – Иван нас всех ненавидел и убил, он и меня ненавидит!

– Ну и что, мало ли чего не бывает в семьях. Достаточно часто братья, и сестры не любят друг друга, это еще не повод для таких обвинений.

– Он всегда сидел взаперти и читал свои книги!

– Ну, это еще не самое большое преступление, не все кто читают книги, убивают своих родственников. Тебя же он до сих пор не убил.

– Ты напрасно мне не веришь. Когда один за другим умерли мои братья и сестры, маменька не захотела здесь оставаться, и мы переехали в звенигородское имение. То есть я не сама переехала, это было еще до моего рождения, маменька меня только носила. Родители поселились там, а брат Иван не захотел ехать с ними и остался здесь, – она помолчала, видимо собиралась с мыслями, потом продолжила рассказ.

– Мы летом всегда жили там, а зимой в Москве. Ивана я видела всего несколько раз. А когда пришли французы, мы оттуда бежали и все оказались здесь.

– Ну и что с того?

– Как только мы сюда приехали, у меня сразу же стало болеть сердце и я начала задыхаться!

– Погоди, ты выходит, болеешь недавно? – это было действительно странно, я, когда ее осматривал, решил, что порог сердце у княжны врожденный.

– Конечно недавно, с конца лета, как только оказалась здесь! – достучалась, наконец, Мария до моего тупого восприятия. – А я тебе что, целый час толкую!

– Ну-ка дай руку, – попросил я.

– Зачем? – после секундной заминки спросила барышня.

– Проверю, как ты себя чувствуешь.

– По руке? – хихикнула она.

– Могу проверить по шее или по груди, но тогда тебе придется раздеться, – не принимая шутливого тона, ответил я.

Она, похоже, вспомнила, что я ночью уже так делал и без разговоров, протянула мне руку.

Удивительно, но с пульсом у нее оказалось все в порядке, так, как будто недавно не было жесточайшего сердечного приступа, едва не сведшего ее в могилу. Я уже просто не знал что думать.

– Зачем ты меня за руку брал? – заинтересованно спросила девушка, когда я отпустил ее запястье.

– Проверял, как бьется сердце, у тебя все хорошо, ничего не болит?

– Ничего, а что по руке это можно узнать? Ты так гадаешь?

– Гадаю, – чтобы избежать расспросов ответил я, – теперь говори, твои родители знают, что ты уехала, да еще не одна?

– Конечно, нет, меня бы никуда не отпустили. Маменька не верит, что Иван хочет меня уморить. Потому я так торопилась, сейчас у нас гости и до ночи никто меня не хватится.

– Понятно, – сказал я, начиная осознавать в какую авантюру втравила меня девчонка.

Получалось, что она сбежала из дома с любовником и любовник это я. Как только обнаружится, что мы с ней исчезли, княжеское семейство организует погоню за коварным соблазнителем и невинной овечкой.

– И куда мы сейчас едем?

– В звенигородское имение, куда же еще! – спокойно ответила она. – Я не собираюсь жить в одном доме с Иваном!

– Ты с ума сошла, туда ехать нельзя, там сейчас французы!

– Ну и что? – удивленно спросила девушка. – Нам-то что до них?

– Ничего! Только если мы их встретим, то нас тотчас ограбят, лошадей отберут, тебя изнасилуют, а меня убьют!

Маша какое-то время обдумывала мои слова, потом сказала дрогнувшим голосом:

– Они не посмеют!

– Ты уверена?

– Не знаю, но оставаться с Иваном под одной крышей я не могу!

В этом она, пожалуй, была права, и я прекратил спор. Теперь в любом случае нужно было не ссориться, а искать какой-нибудь выход. У меня от всего этого даже заболела голова.

Княжна тоже молчала, кажется и до нее начало доходить, что с скоропалительным побегом она поторопилась.

– Что за ямщик нас везет? – переключил я разговор на конкретную частность.

– Обыкновенный, ямщик как ямщик.

– А откуда он взялся?

– Не знаю, наверное, из конюшни, – простосердечно ответила она.

Это мне совсем не понравилось, и я уточнил:

– Он из Звенигорода или местный?

– Что ты такое спрашиваешь, откуда я могу помнить всех мужиков! – возмутилась княжна. – Приказала горничной сходить на конюшню и велеть запрячь кибитку, а что за ямщик будет, что мне за дело?!

Я так разозлился от ее барского высокомерия, что захотел спросить, правда ли княжна такая дура или только прикидывается, но решил, что пустые оскорбления ничему не помогут и крикнул в форточку, что бы ямщик остановил лошадей. Тот, как можно было предположить, и ухом не повел. Лошади резво бежали, кибитку кидало по колее, и она мягко качалась на рессорах.

– Ты зачем хочешь остановиться? – спросила Маша.

– Проверить, не твой ли братец присватал нам ямщика, – спокойно ответил я и опять окликнул кучера.

Тот, вновь, не отозвался. Только теперь до Маши дошло, что дело нечисто и она с чисто женской логикой, сказала, что сама ему велит ему остановить лошадей.

– Попробуй, – сказал я, вытаскивая пистолет.

– Мужичок, останови лошадей, – крикнула девушка, – мне нужно выйти!

Понятно, что никакого ответа не последовало. Тогда за дело взялся я.

– Эй, ты, – крикнул я в маленькую, размером в половину почтовой открытки фортку, – не остановишься, пристрелю!

Кучер опять проигнорировал приказ, и я, когда заглянул в отверстие, понял почему. Козлы были устроены так, что толстая доска закрывал спину кучера, и стрелять в него было бесполезно.

– Как ты думаешь, куда он нас свезет? – испуганно, спросила Маша.

– Туда, куда ему приказал твой брат, – ответил я. – Погоди, я постараюсь с ним договориться.

Я открыл дверцу и попытался вылезти наружу, что бы добраться до козел, но кучер оказался начеку и хлестнул меня по лицу нагайкой со свинцовыми кольцами, так что я едва не лишился глаза. Это оказалось чересчур! Я вытащил кинжал и полоснул по кожаному верху кибитки. Обивка оказалась крепкой, сделанной из толстой, скорее всего бычьей кожи, но хорошей стали поддалась. Скоро я смог прорезать большую дыру и спина кучера оказалась прямо перед нами.

Не знаю, слышал ли он что делается за ним, но никак на меня не реагировал, пока я не ткнул острием ему в спину. Возможно после удара по лицу, я слегка перестарался и не очень пожалел шкуру похитителя. Почувствовав, что клинок вонзается в тело, мужик отчаянно закричал и сиганул с козел на землю. Все произошло так быстро, что я не сразу понял, куда он исчез.

– Ты его убил? – спросила княжна.

– Нет, только напугал, – ответил я, прикидывая, можно ли будет вылезти наружу сквозь прорезанную дыру.

Это показалось слишком сложным, расширить прорезь мешала деревянная арматура возка.

Лошади между тем продолжали бежать ровной рысью. На ровной дороге езда без ямщика достаточно безопасна, но если будет поворот или косогор, то кибитке свалиться на бок ничего не стоит.

– Держись крепче, мы можем перевернуться! – предупредил я, княжну и опять полез наружу. Теперь, когда никто не бил меня плетью по лицу, это оказалось несложно, и я довольно быстро переполз на место кучера, подобрал вожжи и остановил лошадей.

Выходи, – сказал я девушке, соскакивая с козел, – приехали.

Пока она выбиралась из возка, я зачерпнул пригоршню снега и приложил к горящему лицу.

Княжна осмотрела кибитку, окружающую местность и только после этого сочувственно спросила:

– Больно?

– Ничего, до свадьбы заживет, – ответил я присказкой, и спросил в свою очередь:

– И что мы теперь будем делать, вернемся назад?

Если бы я знал историю этого княжеского рода, то вряд ли стал бы спрашивать так прямо и постарался решить вопрос дипломатически.

Уже позже я узнал, что прапрабабкой Маши была Евдокия Прокопьевна Соковнина в замужестве княгиня Урусова, родная сестра той самой известной по картине Сурикова раскольницы боярыни Морозовой. Обе сестры обладали несгибаемой твердостью и упрямством. Никакие преследования, увещания, пытки не могли поколебать ни ту, ни другую. Евдокия Урусова, как и ее сестра, княгиня Морозова, была уморена голодом в тюрьме, где просидела в полной темноте два с половиной месяца.

– Назад? Никогда! – твердо, но безо всякой позы, сказала княжна. – Или Иван или я!

– Послушай, зачем же ставить родителей в трудное положение, сама посуди, как им выбирать между двумя детьми? – попробовал я пробудить в девушке голос рассудка.

– Если ты боишься, я тебя не держу, – сказала она. – Сама как-нибудь проживу!

Я подумал, что это был бы для меня лучший вариант. Влезать в семейные разборки самое неблагодарное дело и если бы не выдающиеся странности молодого князя, никакие женские чары меня бы здесь не удержали.

– Потом поговорим, – решил я, – нам нельзя стоять на дороге, не хватает еще нарваться на французов или партизан, садись, поедем дальше.

– Куда? – поинтересовалась она. – Ты знаешь дорогу?

– Я даже не представляю, где мы находимся! Доберемся до какого-нибудь села, переночуем и сориентируемся. Теперь по ночам ездить слишком опасно.

– А можно я сяду с тобой? – попросила девушка, когда я взгромоздился на козлы. – Мне никогда не разрешали прокатиться рядом с кучером!

– Садись, – согласился я и протянул ей руку.

– Красиво как! – сказала княжна, когда лошади тронулись. – Как в сказке!

Ночь и правда была красивой, белой, лунной, с легким морозцем. Лошади хорошо и ровно бежали. Встречный ветерок жег щеки. Плохо было только одно: я не знал, что делать дальше. Княжна начала мерзнуть в своем легком «романтическом» одеянии и, похоже, была не против пересесть назад в кибитку, но пока терпела, как я думаю, из врожденного упрямства.

– Маменька, наверное, волнуется, куда я делась, – после долгого молчания сказала она. – Как ты думаешь, нас найдут?

– Найдут, если не сменим одежду и лошадей. Зачем ты так странно оделась?

– Ты знаешь, кто такие карбонарии? – вместо ответа, спросила княжна.

– Карбонарии? – переспросил я и так заржал, что напуганные лошади прибавили шага.

– Что здесь смешного? – обиженно, спросила Мария, когда я немного успокоился.

– Значит, братец хочет старь масоном и править миром, а сестрица карбонарием и бороться против деспотизма? – спросил я. – Ребята, вы каких книг начитались? Ты знаешь кто они такие?

– Конечно, знаю, Неаполитанские герои, они борются за свободу!

Отчасти она была права, это было тайное политическое общество революционного оттенка, игравшее видную роль в истории Италии и Франции в три первые десятилетия XIX века. Задачей этого общества было уничтожение политического деспотизма во всех его видах и установление свободных демократических учреждений.

– Но мы ведь живем в России, что у нас своих проблем мало? – спросил я.

– Ты ничего не понимаешь, потому так и говоришь, – рассердилась княжна.

Нет, все-таки мы великая страна! Какая динамика развития! Еще пятнадцать лет назад барышни рыдали над судьбой бедной Лизы, а теперь рвутся надеть гусарский мундир или плащ карбонария!

Между тем мы въехали в небольшую рощицу, быстро ее миновали и оказались на окраине большого села. На взгорке в ее центре стояла большая деревянная церковь с каменной колокольней. Селение мирно спало, только кое-где лениво брехали собаки.

– Ну, вот, в этом селе можно будет переночевать, – сказал я и риторически добавил. – Интересно, тут есть постоялый двор?