Психодинамика чуда. Секреты подсознания

В 70-х годах прошлого века одна моя знакомая, вокалистка, на выпускных экзаменах в консерватории, предварительно сильно перенервничав – она и вообще была девушкой эмоциональной, – спела нечто непотребное (по семантике) великолепным меццо-сопрано. (Тем не менее, после этих экзаменов ее пригласили петь в Мариинку.) Просто девушка на репетициях, разучивая итальянскую арию в русском переводе, малость хулиганила, подставляя не особенно приличные рифмы… А в самый ответственный момент провалилась в состояние повышенного осознания и преспокойно вывалила на комиссию собственный вариант этой арии. Правда, спела его очень хорошо. Имейте в виду: подобные вещи случаются со всеми.

Я думаю, что и Пушкин, когда брался за стихи, автоматически переходил в состояние повышенного осознания, которое называл вдохновением. Сама попытка заняться литературным творчеством служила «якорем» условного рефлекса, запускающим у него это состояние.

Возможно, у кого-то возник законный вопрос: так существует ли качественное отличие измененных состояний сознания от состояний нормальных? Быть может, первые отличаются от вторых всего лишь какими-то количественными показателями, – скажем, большей или меньшей психической активностью, эмоциональностью или, предположим, силой воли?

Ответ однозначен: нет, не так – имеется самое что ни на есть принципиальное различие между состояниями нормальными и измененными. И заключается оно в том, что в измененном состоянии принципиально изменяется и восприятие. Подчеркну: меняется принципиально, качественно, то есть самой своей модальностью. Ну, к примеру, пребываете ли вы в состоянии заботы-тревоги или занимаете позицию чистого интеллекта (нормальные состояния сознания), все равно ваше эмоциональное восприятие одних и тех же жизненных явлений в принципе будет идентичным. Иначе говоря, если у вас в состоянии заботы-тревоги вызывает резкое отторжение некая картинка, то она никогда не привлечет вас и в состоянии интеллекта. В то же время, если вы поменяете состояние сознания на измененное, даже какое-то легкое, то эта картинка вполне может вам понравиться. Ну, скажем, в состоянии сексуального возбуждения человеку может нравиться что-то такое, что в нормальном состоянии им же резко отторгается (или наоборот).

Можно сказать иначе: переход из одного нормального состояния в другое личностных изменений не вызывает; погружение в измененные состояния может менять нашу личность.

Существуют столь глубоко измененные состояния сознания (в принципе, они для нас доступны), в которых прежняя личность человека просто исчезает. Например, в своих книгах Кастанеда часто упоминает психическую позицию, как мы говорим, которую толтеки называют положением (точки сборки восприятия) без жалости. То же самое измененное состояние, весьма глубокое, у буддистов часто называется безэмоциональным, или равностным. Его суть – в тотальном равностном восприятии без выбора. И без каких-либо эмоций вообще! Между тем, в расхожем представлении человек без эмоций – какой-то робот, нечто отталкивающее, неестественное и потому пугающее. Делайте выводы.

Не стану избыточно усложнять предложенную модель – ее вполне достаточно для материала, изложенного в этой книге. О психологических моделях и моделировании в широком смысле слова мы подробно расскажу в первой главе.

Да несчастье помогло…

Чтобы уже «закрыть» эту тему, расскажу вам о том, что вы наверняка знаете и без меня, а именно: сверхвозможности у отдельных людей иногда возникают и случайно – благодаря несчастному случаю, катастрофе, болезни – в общем, в результате какого-то очень сильного переживания, погружающего человека опять-таки в измененное состояние сознания.

Приведу примеры, очевидцем которых был сам. В 70-е годы жила у нас в Питере одна женщина – З. К. Эта женщина обладала совершенно уникальными возможностями. Например, удерживала спичечный коробок между разведенными ладонями или двигала этот коробок взглядом по столу. Кстати, когда производили замеры во время опытов с ней, то выяснили, что между ее ладонями возникает очень мощное электростатическое поле. Ее постоянно пасли «спецы» из КГБ. Лечить людей или как-то по-иному им помогать З. К. могла неважно, да и не каждому контакт с нею приносил пользу. Ее дар, скорее, годился для разрушения. Один посетитель случайно угодил под ее взгляд во время опыта – хотелось мужику сфотографировать колдунью получше – и получил сильный ожог.

Эти необычные способности появились у З. К. после того как в ее дом угодила бомба – девочкой она пережила в Ленинграде блокаду, – и она долгое время находилась под завалами, из-под которых ее, к счастью, извлекли и вернули к жизни.

Этот случай хорошо укладывается в схему: мощнейший стресс и, конечно, измененное состояние сознания вызвали перестройку психики с таким удивительным эффектом.

Но вот иной пример – другой человек. Приблизительно в то же самое время жил в Питере скульптор Л. Ваял он в основном бюсты Ленина. Не улыбайтесь: в те годы для этого требовалось особое разрешение. Имел шикарную мастерскую в центре города, в которой постоянно собиралась публика – из художников, литераторов, музыкантов… А еще он коллекционировал скрипки и хвастался, будто в его коллекции имеется инструмент работы великого Страдивари. Иногда он даже предъявлял гостям эту самую скрипку, правда, в разобранном виде. На мой взгляд, то были просто куски сухой древесины с остатками лака на них – в общем, нечто такое, что не узнал бы даже сам великий мастер, когда бы ему это показали.

Впрочем, все это не имеет значения. Важно другое – у Л. были мощные магнетические способности. Бывало, он накрывал ладонью стопку газет или журналов в 3–4 сантиметра толщиной – он любил показывать свой фокус гостям, – и эта стопка прилипала к его руке. Затем он медленно поднимал ее и держал на весу некоторое время. Потом подходил к стене, прикладывал к ней стопку газет и убирал руку. Газеты оставались на обоях, точно приклеенные, некоторое время, может быть, секунд 30, после чего все-таки падали.

Была у Л. – и, кстати, у его молодой жены – еще одна способность: мощные видения вплоть до объективизации образов, причем не будущего, а прошлого. Однажды из-за этой способности они с женой на пару угодили в «психушку». Увидели торжественный въезд императора в столицу, действительно имевший место, по-моему, в 1909 году.

Способности свои скульптор «заработал», по его словам, лет в 35–40 – после инфаркта и клинической смерти. Интересно, что Сила в нем то нарастала, то убывала. Причем она не зависела от лунной фазы – скорее, от солнечной, то есть от времени года.

Кстати, у меня есть знакомый, очень хорошо Л. знавший, который уверяет, будто скульптор каким-то образом передал свою силу его, знакомого, жене. Однако эту его жену лично я никогда не видел, а потому утверждать ничего не берусь.

А вот пример другого сорта; он выдернут мною из настоящего времени. Прогуливаясь по Московскому проспекту, вы и сегодня можете встретить некоего господина с тростью, в шортах и яркой клетчатой рубахе с короткими рукавами. На голове у него – стетсоновская шляпа, на боку – брезентовая сумка. Босые ноги засунуты в разношенные сандалии. Все бы ничего – мало ли на белом свете чудаков! – когда бы субъект этот не разгуливал в таком виде по городу в самые лютые морозы. (Нынешней зимой, очень суровой, он дважды попадался мне на Московском в таком виде.)

Если бы этого господина повстречал тибетец, то сделал бы вывод, что перед ним – рэпа (райпа – бурятск.), то есть анахорет, овладевший искусством туммо: искусством «внутреннего тепла», помогающим налджорпа, тибетским подвижникам, выдерживать лютые зимние бури в горах. Американец, поглядев на стетсоновскую шляпу, мог бы принять мужика за техасца, прикинувшегося ковбоем. Европейцы разглядели бы в шортах и рубахе нечто тирольское. Китаец мог бы счесть чудака сострадательным учителем чань, желающим своим противоречивым видом преподать всем встречным истинное учение.

Что же до меня, грешного, то я почему-то подумал о каком-нибудь отечественном психопатологе, который, скорей всего, без колебаний поставил бы диагноз – паранойяльно осложненная шизофрения.

К слову, в районе того же Московского проспекта водится еще одно чучело – лихой казачок, разъезжающий в полной амуниции на велосипеде. Прежде он умудрялся гарцевать на своем «двухколесном жеребце» с шашкой на боку, которая то и дело норовила влезть меж спиц. Потом, видимо, мужичка разоружили, и он какое-то время ездил с нагайкой. Теперь же, когда его лишили и нагайки, казачок вынужден, чтобы чести своей не посрамить, кататься по городу с какой-то комичной плеточкой, видимо, приобретенной в секс-шопе. Но то – просто к слову.

Если же оставить в стороне очевидный диагноз этих господ, то все-таки тот, в шляпе и шортах, обладает и кое-какими преимуществами, поскольку действительно каким-то чудом не обращается в сосульку на двадцатиградусном морозе.

Ради интереса попробуем примерить к этому питерскому рэпа биоэнергологическую модель. По мнению «полевиков», паранойяльный радикал свидетельствует (по выражению тех из них, которые склоняются к западной учености) о хроническом синдроме избыточности по меридиану толстого кишечника. Ну, а перегруженный канал толстого кишечника – косвенное свидетельство очень сильного меридиана печени, при котором никакой мороз не страшен. С другой стороны, канал печени как раз и стимулируется всякими стрессами – переохлаждениями, запредельными нагрузками, «адреналиновыми» ситуациями и прочее. Однако его стимуляция еще сильнее угнетает меридиан толстого кишечника, то есть укрепляет паранойяльный радикал. В результате получается замкнутый круг.

В общем, мы можем сделать вывод: потенциальные наши возможности воистину безграничны – нужно лишь найти к ним тропинку, которая начинается с какого-то измененного состояния сознания. И, к счастью, чтобы его заполучить, вовсе не обязательно попадать под бомбежку, переносить инфаркт или лишаться рассудка.

Очень показательно то, как подходят к данному вопросу тибетские подвижники – весьма знаменитая своими сверхнормальными способностями категория мистиков. Судя по писаниям, потенциальный ученик буквально носится повсюду за выбранным учителем, умоляя его дать ему абхишеку (специфическое буддийское посвящение) на ту или иную практику, а также, если требуется, – некие устные наставления.

Абхишека обычно состоит из нескольких частей, которые варьируются. Как правило, создается особый магический круг (мандала – санскр.; ихор – тиб.); ученику открывается некая мантра (звуковой эквивалент); и непременно учитель вводит ученика в измененное состояние сознания, которое необходимо для его практики. В дальнейшем же сами атрибуты посвящения служат «якорями», погружающими ученика в это состояние (ихор – визуальный «якорь», а мантра – аудиальный).

Добившись успеха в одной практике, ученик, как правило, обращается к учителю за следующим посвящением. И так может продолжаться очень долго.

Более того, в некоторых тибетских монастырях система посвящений возведена в ранг верховного принципа. В них послушник получает от своего ламы посвящения буквально на все действия, которые в жизни совершает; даже, казалось бы, самые простые и естественные. Например, на умывание, на трапезу, на отход ко сну и т. д. и т. п. В результате все, что послушник в жизни делает, становится для него «якорем» условного рефлекса, как говорят наши гипнологи – то есть вводит его в какое-то полезное, с позиций учения, состояние сознания.

А вы не задумывались о том, как нестабильно наше индивидуальное восприятие? Сегодня вам что-то нравится, а завтра – нет; вечером вам хочется одного, а утром – другого нынче вы пришли в восторг от какого-то плана, а дня через два он перестал вас вдохновлять… Бывало такое? Наверное, не раз. И если даже не брать в расчет эмоциональную составляющую восприятия – наши эмоции, как мы отлично знаем, субстанция изменчивая, – то и в интеллектуальном смысле какой-то стабильности мы в нем тоже не обнаружим. Нечто представлялось тебе вчера очевидным, а сегодня ты никак не можешь взять в толк, с чего это недавно так заблуждался.

Данному явлению, то есть высочайшей вариативности нашего восприятия, существует множество объяснений. Позже мы этого коснемся, но сейчас я о другом. Парадокс в том, что при совершенно естественном непостоянстве восприятия любого человека его личность, тяготеющая к стабильности, всячески старается опровергнуть существующее положение вещей. Эфемерная личность защищает себя, отождествляясь со своими атрибутами – взглядами, предпочтениями и прочее. В вопросах восприятия логика личности такова: мои взгляды, представления, эмоции – это моя личная собственность, которую я буду отстаивать во что бы то ни стало и защищать. И возникает глубокая трещина, психический разлом: с одной стороны, наше истинное восприятие изменяется и перетекает из одной формы в другую, а с другой, мы стараемся доказать и окружающему миру, и самим себе, что это не так. Наше выражение «цельная личность», которым мы обозначаем некий идеал человека разумного, тяготеет к постоянству, неизменности и прочему. Но в наибольшей степени изо всех личностных типов эти постоянство и неизменность характеризуют паранойяльный тип.

Мне кажется, что человеку разумному было бы разумно, оправдывая свое обозначение в перечне биологических видов, принять с благодарностью этот подарок природы – гибкость собственного восприятия – и научиться пользоваться ею для целей самых разных. От улучшения своих коммуникационных возможностей до наращивания творческого потенциала; от обустройства с максимальным комфортом в нашем непрерывно меняющемся мире до открытия новых психических миров, а то и проникновения в них.

В связи с затронутой темой мне вспомнилась одна восточная притча. Четверо слепцов шли по дороге, натолкнулись на слона и принялись его исследовать.

– Слон – это толстый шланг, – сообщил один, исследуя на ощупь хобот.

– Нет, – возразил другой, тянувший животное за хвост. – Как ты не понимаешь, что это – веревка!

– Вы оба заблуждаетесь, – возразил третий, щупавший слоновье пузо. – Слон – это огромный кожаный мешок.

– Скорее это – столб, обтянутый кожей, – сообщил последний, припавший к ноге слона.

Мимо по дороге проходил зрячий человек. Слыша рассуждения слепцов, он просто улыбнулся.

Забавно, что и мы, люди зрячие, воспринимаем мир примерно по той же схеме, что и слепцы из притчи.

Глава 1

Психический мир – это мир моделей

Наверное, многие из вас – если не все вы – читали книги Кастанеды. В них красной нитью проходит мысль о том, что наше восприятие мира и себя в нем, а, следовательно, и наше нормальное состояние сознания, в первую очередь, зависит от индивидуальной социализации. Что же он понимал под словом «социализация»? Очень многие факторы, формирующие нашу психику; всю их совокупность. Это и воспитание, и образование, и все прочие виды обучения, а также наши личные представления о добре и зле, о мироустройстве – обо всем, что мы считаем реальностью, а, к тому же и о том, что, по нашему мнению, нереально или маловероятно. Это и усвоенные нами ценности, или представления о добре и зле – о том, что хорошо и что плохо. Это и наши пристрастия, и жизненные предпочтения, и устремления. Таким образом, от нашей социализации напрямую зависят и наше восприятие, а, следовательно, и наши возможности.

Теперь поглядим, что же такое социализация в психологическом смысле. А это модели – набор моделей, которые мы для себя принимаем, не более. Вдумайтесь в это поглубже – тогда вы непременно обнаружите, что я прав.

Ну, к примеру, все мы знаем, что Земля круглая и вращается вокруг Солнца. Между тем, мы этом никоим образом не чувствовали, не чувствуем и никогда не почувствуем. Для нашего сенсорного восприятия Земля является плоской – естественно, с выпуклостями – горами и впадинами, то есть морями и океанами. А Солнце восходит на востоке и заходит на западе.

В древности люди так и считали, а дископодобную Землю помещали, скажем, на трех китов, или слонов, или еще на что-то (на кого-то). Потому что опыт и здравый смысл подсказывали им, что неподвижное тело без опоры непременно должно рухнуть. Особенно такое тяжелое, такое массивное, как Земля.

Согласитесь, что с точки зрения нашего повседневного чувственного опыта, представление о «висящей» в космическом пространстве Земле куда как более фантастично и нелепо, нежели представление о той же Земле, опирающейся на что-то, сравнимое с нею по размерам.

Но мы обучены современным взглядам на мироздание, современным его моделям и преспокойно их принимаем – без внутреннего отторжения и даже тени скепсиса.

Итак, мы можем резюмировать: наш психический мир основан на определенных моделях, поскольку наше восприятие способно работать только в рамках каких-то моделей. Вернее, не восприятие само по себе, а осознанное восприятие. Модели ему столь же необходимы, как протезы или хотя бы костыли безногому. Лишите человека моделей – и он перестанет адекватно воспринимать то, что видит.

Ну, к примеру, в тридцатые годы прошлого столетия экспедицией АН СССР был поставлен опыт. Неграмотным узбекским женщинам показывали фотографии близких людей – мужей, детей, родителей. При этом процентов тридцать из них или даже более видели на фотографиях просто цветовые пятна. Потому что у них в сознании не было соответствующих моделей, которые и позволяют нам интерпретировать нужным образом, например, фотографии или рисунки.

Кстати, есть такое состояние – одна из фаз на пути к просветлению у буддистов (известно оно и индийским йогам), – которое описывается как «взгляд ребенка на фрески монастырской стены». Вот такое восприятие уже очень близко подходит к полному отказу от интерпретаций и моделей.

У буддистов имеется термин, который наши буддологи обычно переводят неологизмом «таковость»: то есть так, как есть на самом деле (без иллюзорных интерпретаций или моделей). Но нам, грешным (и не только – даже для весьма продвинутых в психо-мистическом отношении людей), буддийская таковость просто недоступна. А потому нам непременно нужны модели, причем такие, которые бы заработали именно у нас, современных людей.

Поясню на простом примере. Допустим, у сибирских шаманов имеется модель нижнего мира, куда они отправляются во время камланий. При этом им действительно удаются некоторые удивительные вещи, которые ни за что не получатся у среднего европейца, сколько бы он ни колотил в шаманский бубен в заданном ритме. «Но почему?» – спросите вы. А я отвечу: прежде всего, потому, что шаман по-настоящему верит в свой нижний мир. Понимаете? А нам поверить в него как в физическую реальность очень и очень трудно, практически невозможно. Следовательно, эта модель нам не годится, а потому мы – такие, какие мы есть – при всем желании, не сможем эффективно действовать, используя техники шаманизма.

Аналогичным образом и наша святая, соборная, апостольская Церковь отлично может служить школой благочестия, высокой морали и духовности, но никак не школой сверхвозможностей. Хотя бы потому, что принятые ею космогонические модели для нашего разума-восприятия непостижимы. Иначе говоря, если использовать, к примеру, святую троицу как рабочую модель, то вряд ли у нас выйдет что-то путное с ее помощью. Для нашего сознания такая модель всегда останется абстракцией, но главное – для подсознания. Мы не способны опереться на нее своим восприятием. Вот использовать ее как обобщение при наведении транса на какого-нибудь верующего человека вполне можно, причем очень даже эффективно.

Далее, как вы уже могли понять на примере изменений наших представлений о Земле, все модели имеют свойство стареть, ветшать и даже умирать, а потому традиции, их использующие, должны изобретать время от времени модели новые, которые соответствовали бы нуждам живых людей, а не их далеких предков. И это устаревание свойственно моделям любых психомистических течений.

Для своих примеров я буду использовать, главным образом, буддизм – во-первых, потому что это религия, можно сказать, образцовая, имеющая все необходимые составные части в виде точно рассортированных писаний («Трипитака», или «Три корзины учений», то есть «Абхитхарма-питака» – философия, обоснование, «Сутра-питака» – история, предание и «Винная-питака» – этика и ритуал). Во-вторых, потому что буддизм, несмотря на свою древность по сравнению с двумя остальными мировыми религиями, является, прежде всего, школой (точнее, множеством школ), которая ведет своих последователей в едином направлении. Ну, и, естественно, потому что таких школ, традиций, течений в рамках буддизма достаточно много.

Итак, изначально будда Гаутама сформулировал свои «Авьякатани» – 10 основных вопросов, которыми не имеет смысла задаваться. В том числе такой: есть ли Бог? А в более поздний период, когда буддизм из Индии распространился на север – в Монголию, Тибет и Китай, – его модели легко и органично вобрали в себя весь пантеон божеств индуизма, а кое-где попутно подцепили и некоторых богов-аборигенов. Более того: в северном буддизме установилась (и узаконилась) шестеричная классификация живых существ, в которой весь перечень возглавляют именно боги. Вот этот перечень: боги, асу-ры (низвергнутые с неба демоны), люди, животные, преты (вечно голодные духи) и обитатели ада.

Кстати, буддийский ад аналогичен католическому чистилищу: души людей, в него угодившие, отбывают в аду лишь определенный срок, соответствующий тяжести их грехов, а затем вновь возвращаются в обычную цепочку рождений и смертей (колесо сансары). Добавлю еще, что буддизм считает предпочтительнее родиться человеком, нежели богом, поскольку всякий бог удовлетворен своим положением, то есть боги никогда не вступают на благородный путь, а потому и не развиваются. А вечно неудовлетворенный человек со временем даже может стать буддой.

Впрочем, как вы уже догадались, буддийские боги отнюдь не всемогущи и всеведущи, как наша триединая троица или мусульманский Аллах.

Вместе с изменениями в моделях в буддизме происходило и развитие методов. Как я уже сказал, в границах буддизма течений и методов очень и очень много: от школы Чистой земли поклонников будды Амитабхи, занятых в основном моральным очищением, до последователей Ваджраяны, стремящихся особыми психофизическими методами достичь просветления в нынешней своей жизни.

Должен заметить, что мне режет слух, когда Ваджраяну называют тантрическим буддизмом, а это случается у нас достаточно часто. Мне доводилось даже встречать в книгах европейских авторов лжетермин «тантраяна». Санскритское слово «яна» означает «колесница». Но «тантраяна» – это уже полный бред. Сейчас я объясню, почему.

Когда речь заходит об индуизме, слово «тантризм» вполне можно принять. Дело в том, что вся классическая йога, не относящаяся к тантризму, изложена в сутрах. Например, «Йога-сутра», «Гхеранда самхита», «Хатха-йога прадипика» – все это по форме сутры. Попутно поясню: сутра – это краткое афористичное произведение, в то время как тантра – большое, развернутое и очень подробное произведение.

В южных школах Индии весь путь тантрической лайя-йоги зафиксирован именно в тантрах, что и неудивительно, поскольку изложение данного материала немыслимо без подробнейшего описания мистических центров (чакр) со всеми божествами, к ним относящимися, а также и энгергопотоков (нади), и еще целого ряда вещей. В общем, классические тексты данного направления – «Шатчакра нирупана», «Падука панчака», «Анандалахари» и т. п. – все это тантры. Потому и данное направление в рамках индуизма совершенно законно называют тантризмом. Кстати, сексуальная йога, столь настойчиво сегодня пропагандируемая, – это лишь один из многих методов индийского тантризма. (В буддийской Ваджраяне тоже имеется аналогичный метод – так называемая Карма-мудра.)

Но в буддизме дело обстоит иначе. В нем слова «сутра» и «тантра» связаны исключительно с формой изложения материала и с объемом произведения. Например, «Калачакра-тантра» – произведение весьма пространное и объемное, а «Дзан лун до», или «Сутра о мудрости и глупости» – это сборник коротких, лаконичных пересказов каких-то случаев из прежних воплощений будды Гаутамы.

В общем, среди текстов Ваджраяны имеются и тантры, и сутры. В то же время среди писаний, относящимся к другим буддийским направлениям, тоже имеются тантры. А потому называть Ваджраяну буддийским тантризмом, я думаю, совершенно неправомерно.

Вернемся к нашей теме. Итак, в раннем буддизме, получившем название Хинаяны («Малой колесницы»), важнейшим фактором обучения являлось личное присутствие самого Будды, а после его кончины – того или иного патриарха, который уже достиг хотя бы состояния архата.

Ну, предположим, Махакашьяпе, старому монаху, ставшему впоследствии первым патриархом буддизма, потребовалось всего 8 дней побыть рядом с Победоносным, чтобы обрести полное просветление.

Этот эпизод, кстати, последователями дальневосточного буддизма, чань или дзэн, интерпретируется как пример непосредственной передачи истины «от сердца к сердцу» самим буддой Гаутамой. (А данный способ обретения просветления лежит в основе чаньской доктрины.)

Дело было так: просветленный царевич сидел, как обычно, в окружении учеников и, видимо, что-то им растолковывал. Затем он умолк, сорвал цветок и поднял его, показывая ученикам. Один Махакашьяпа чуть заметно ему улыбнулся. И Будда увидел, что этот монах, который появился подле него совсем недавно, уже достиг полного просветления.

А двоюродному брату Победоносного, Ананде, пришлось таскаться за ним повсюду лет 40, после чего еще какое-то время сопровождать Махакашьяпу – вплоть до 1-го всебуддийского собора, накануне которого Ананде, не без помощи патриарха, все-таки удалось достичь архатства. (Состояние архата предшествует состоянию будды; архат уже обрел почти все преимущества полного просветления – за исключением всеведения, свойственного любому из будд.)

Итак, поначалу передача истины в буддизме не была формализована в какие-то методики, которые, однако, начинали интенсивно развиваться всюду, куда приходил буддизм, причем обязательно – с учетом местных условий и менталитета аборигенов, как выразились бы сегодня.

Тот же чань в самом начале китайского периода уже активно использовал так называемые гун-ани (коан, яп.). Само слово «гун-ань» означает «запись судебного случая», или, говоря юридическим языком, «прецедент».

В чане гун-ань – это пересказ обстоятельств, предшествующих просветлению того или иного подвижника.

Рассказанный учителем в надлежащее время и в соответствующей обстановке, гун-ань мог вызвать у ученика примерно тот же комплекс переживаний, который испытывал подвижник в момент своего просветления.

Ну вот типичный пример гун-аня.

Однажды император Лан У Ди пригласил наставника Шань Хуэя, прозванного также Бодхисаттвой Фу, дать толкование «Алмазной сутры». Заняв место перед императором, наставник тут же ударил линейкой по столу и сошел обратно. Император заметно испугался, а наставник спросил его: «Ваше Величество не понимает?» Император ответил: «Нет!» Святой наставник сказал: «Бодхисаттва закончил толкование сутры».

В другой раз, надев на себя поношенное монашеское платье, шляпу и туфли, бодхисаттва пришел во дворец императора, который спросил его: «Ты – монах?» В ответ Бодхисаттва показал пальцем на свои туфли. «Ты – светский человек?» – спросил император. В ответ Бодхисаттва показал пальцем на свое монашеское платье.

Его гатха (предельно лаконичное изложение сути учения, чаще всего – в четырех строках) звучит так:

Безрукие держат мотыгу.

Пеший шагает верхом на водяном буйволе.

Человек переходит через мост —

Течет мост, а не вода.

Я выбрал для примера именно этот гун-ань, главным образом, потому, что к нему у нас имеется китайский комментарий из «Рассказов о знаменитых подвижниках».

«Восхождение наставника на место перед императором, удар по столу и сошествие его обратно должны были продемонстрировать Высшую реальность, раскрытую в «Алмазной сутре». Это был наилучший способ показать свое чистое и ясное сознание, присущее каждому человеку, которое и отвечает за все привычные действия, совершаемые в повседневной жизни.

Он явился во дворец во второй раз, чтобы попытаться вызвать просветление у императора. В стародавние времена, как и в наш современный век, люди придавали огромное значение наружности человека, его званиям и социальному положению. Поскольку все это не имеет никакого значения применительно к дхарме Будды, Фу надел на себя шляпу, монашеское платье и туфли, чтобы устранить все представления о форме, внешних проявлениях, наружности и свойствах, как тому учит «Алмазная сутра». Обычно монах не носит шляпу, даос – туфли, а мирянин – монашеское платье.

Теперь толкование гатхи. Первая ее строка означает: «безрукое» сознание использует феноменальную человеческую форму, которая одарена двумя руками, чтобы держать мотыгу.

Вторая строка означает: у феноменального человека есть сознание, ему изначально присущее, которое и направляет обе его ноги во время ходьбы.

Переход человеком моста раскрывает то, что входит в его тело при рождении и покидает его в момент смерти.

В четвертой строке подразумевается то, что мост, или человеческое тело, подвержен постоянным изменениям – тогда как вода, или сущностная природа, непреложна и никогда не меняется».

Впоследствии, по словам знаменитого чаньского наставника Сюй Юня, «ученики испортились и перестали воспринимать гун-ани должным образом». Тогда вместо гун-аня стало использоваться хуатоу.

Что это такое? Хуатоу – это «пра-слово», или «пра-мысль». Иначе говоря, ученику предлагается сосредоточиться на том ощущении, которое предшествует появлению мысли, причем, как правило, мысли о себе, родимом.

Примеры наиболее распространенных хуатоу: «Кто тащит на себе этот труп?», «Каким было мое подлинное лицо до того как я родился?». В наши дни наставники часто используют хуатоу «Кто повторяет имя Будды?»

По словам Сюй Юня, «удержание хуатоу в сознании – это созеpцание собственного сознания вплоть до его постижения».

Таким образом, мы видим, что даже в дальневосточном буддизме, который принято дистанцировать от писаний и определенных методов, все же происходит развитие моделей и способов обучения.