Его тайные желания

– Да, это славный компромисс, – добавил мистер Галье.

– Мы собираемся поставить две пьесы, – продолжил мистер Фитц. – «Юлия Цезаря» и «Ромео и Джульетту».

Мистер Дейвис откашлялся.

– Простите, джентльмены, но мне трудно поверить в то, что написанные несколько столетий назад пьесы имеют отношение к проблемам, с которыми мы сталкиваемся в сегодняшнем мире.

Мистер Галье ощетинился:

– Не имеют отношения?

Заговорил Стивен:

– Что касается «Ромео и Джульетты», то это повод поговорить о Севере и Юге, о долговременной вражде, о пролитой крови и ярости, от которой может избавить только смерть. Достаточно жизней было положено, достаточно крови пролито, достаточно молодых людей умерло. Нужно положить конец длительному противостоянию Севера и Юга.

– Если бы вы были на войне, мистер Тревельян, вы бы так не говорили, – заявил мистер Латур.

– Вы принимали участие в военных действиях, мистер Латур? – спросил Стивен.

– От звонка до звонка, – произнес мистер Латур так запальчиво, что установилась неловкая тишина. – Я отдал все, чтобы ее выиграть, а затем Ли оставил нас ни с чем, после того как сдался.

– Он предал дело или понял, что за победу придется заплатить слишком высокую цену?

– Он предал нас.

– В войне было немало подобных ситуаций с каждой стороны, – загадочным тоном произнес мистер Дейвис.

– Вы тоже воевали, мистер Дейвис? – спросил Стивен.

– Я бы сказал, что придерживался нейтралитета в то время. Но я был не настолько юным, чтобы не понимать, что любой человек способен воткнуть мне нож в спину за кусок хлеба. – Мистер Дейвис повысил голос, но вовремя спохватился и коротко добавил: – Это было давно.

– Но если вы были так молоды, возможно, ваши воспоминания необъективны. Считать, что нет чести, а есть одна только жадность, по-моему, цинично, – сказала Миньон, хлопая ресницами и повернувшись в сторону мистера Дейвиса.

Я поняла, что Миньон сознательно была нелюбезна и неуступчива, и, судя по смятению, отразившемуся в глазах мистера Дейвиса, она достигла цели.

– Это возвращает нас к теме выбора другой пьесы. «Юлий Цезарь» – это старинная история предательства, – сказала мисс Венгль, вступая в разговор.

– Она напоминает мне о заговоре за спиной Линкольна, – сказал мистер Фитц.

– Я не назвал бы Бута и его подельников заговорщиками. – Мистер Дейвис выглядел удивленным.

– Смешно думать иначе. – Мистер Фитц посмотрел на мистера Галье. – Эдмунд, вы в актерской среде почти тридцать лет, так? За это время скольких актеров вы встречали, которые из политических соображений готовы были убить президента? Директора труппы или ведущего актера – это еще возможно. Но президента?

– Ни одного, – ответил мистер Галье. – Я встречал даже нескольких актеров из актерского клана Бута, и мой ответ остается прежним: ни одного.

– В таком случае, кто, по вашему мнению, виновен? – спросил мистер Дейвис, вскинув брови.

– Возможно, Бут нажал на спусковой крючок. А другим, таким как Суррат, Пен, Геролд и Атцеродт, заплатили. Они рвались отомстить за поверженный Юг.

– Предательство всегда совершает тот, кому ты больше всего доверяешь, – сказал мистер Латур, глядя на меня в упор.

Дрожь охватила меня с головы до ног. Я никогда не была свидетелем такого количества ненависти и злобы.

Внезапно лампы замигали и померкли. Я снова ощутила уже знакомый мне ледяной, пронизывающий до костей холод; словно какой-то серый туман окутал мистера Латура. Я часто-часто заморгала, и туман исчез, но лицо мистера Латура сделалось мучнисто-белым. Я увидела, как Стивен окинул напряженным взглядом комнату, словно надеялся увидеть хищника, который промелькнул поблизости. Росло ощущение, что зло находится где-то совсем рядом.

* * *

Я слышала преследовавшую меня музыку Стивена далеко за полночь, когда стояла, прижимаясь щекой к стеклу и положив руку на запор. Сердце мое колотилось, как колокол, когда я осторожно шагнула в освещенное луной пространство. Подойдя к перилам галереи, я не увидела ничего, кроме статуи святой Катерины. Музыка замолкла в момент моего появления, и я понимала, что Стивен где-то рядом.

– Стивен? Ты где? – шепотом спросила я.

– Здесь, моя прекрасная Жюльет. – Он наклонился вперед со своего балкона, который находился шестью футами ниже.

– Что ты там делаешь?

– Стараюсь подобраться к тебе как можно ближе.

Я вспомнила, о чем говорили мне Миньон и мамаша Луиза. Почему я не могу иметь любовную связь? Я широко раскрыла глаза, когда он поднялся на перила своего балкона и стал карабкаться вверх по чугунным украшениям, обрамлявшим пилястры. Он не остановился до тех пор, пока его плечи не показались над полом моего балкона. Я опустилась на колени, чтобы оказаться лицом к лицу, пока он висел на перекладинах.

– К чему это безумие?

– У меня нет сил быть вдали от тебя. Один поцелуй! – прошептал он страстно.

– Только один, – сказала я.

Он засмеялся, перелез через перила и поставил меня на ноги. Я едва успела сделать вдох, когда он прижал меня к затененной стене и крепко поцеловал. Его тело прижалось к моему, и я могла ощутить степень и силу его желания всеми клеточками своего тела. Он стал целовать меня в шею и зашептал:

– Шелк твоей кожи, аромат твоего тела, вкус твоего поцелуя рождают во мне еще большее желание.

Я затрепетала.

– Что делать женщине, когда она слышит такую волшебную, сладострастную лесть?

– Заставь меня замолчать еще одним поцелуем. После этого я уйду, – добавил он, куснув мой рот.

Застонав, я впилась в его губы, он углубил поцелуй, и я почувствовала головокружительный жар. Халат мой распахнулся от его настойчивых прикосновений, он накрыл ладонями мои груди. Его ласкающие пальцы рождали острое наслаждение во всем теле. Я прижалась к нему, но он очень скоро отступил назад, оставив меня разочарованной и недоумевающей.

– Стивен, – прошептала я, протягивая к нему руку. Он взял мои пальцы и поцеловал их, прикоснувшись губами и языком.

– Когда ты будешь готова послать к черту возможные последствия, приходи ко мне, – сказал он хрипловатым от страсти голосом. – Ты должна хотеть этого так же, как хочу я. – Отпустив мою руку, он попятился назад. – Спокойной ночи, Жюльет! – Он перелез через перила и исчез из поля зрения.

Я подошла к перилам. Все мое тело сотрясалось от желания. Он не мог бросить меня в такой момент! Я жаждала его.

– Стивен? – окликнула я его и подождала. Никакого ответа. Я позвала еще раз, – и ответа снова не последовало. Я вернулась в помещение и на цыпочках спустилась на второй этаж, но едва я подошла к его двери, как услышала какой-то неясный звук. Я спряталась в тени в самом конце коридора.

Открылась дверь, и я увидела мистера Галье, который натягивал халат на голое тело. Он выскользнул из комнаты мисс Венгль, на цыпочках прошел по коридору и вошел в комнату, которую делил со своей женой. Он меня не видел, но зато меня видел кто-то другой.

Мистер Фитц стоял за приоткрытой дверью с застывшим взглядом. Я не могла определить, боль или злость исказила его черты. Он посмотрел на меня, не говоря ни слова, и смотрел до тех пор, пока у меня по коже не побежали мурашки.

– Простите, месье Фитц, – шепотом сказала я. – Мне показалось, что я услышала какой-то шум. Вы не видели ничего необычного?

– Ничего, миссис Бушерон, – ответил он и закрыл дверь.

Я вернулась в свою комнату, борясь с желанием броситься в объятия Стивена и необходимостью выбрать правильный путь. Решение, которое я выберу, может повлиять на судьбу моей семьи.

На следующее утро, после новых поисков писем Жан-Клода, я наконец убедила себя, что они окончательно потеряны. Я хотела, чтобы Андре почитал их и по крайней мере смог представить, какие чувства когда-то испытывал к нему его отец. Обида Андре несколько уменьшилась после того, как я рассказала всем о зловещей тени, которая вошла в нашу жизнь. Возможно, он продолжал злиться, но, когда появилась угроза его семье, он твердо решил, что необходимо сомкнуть ряды и держаться вместе.

Войдя в гостиную, я нашла Стивена и Андре за игрой в шахматы. Их головы склонились над доской, сосредоточенные лица демонстрировали глубокую концентрацию мыслей. Сердце мое переполнилось нежностью. Вместо того чтобы идти и заняться домашними делами, я взяла книгу и села с ней в гостиной, решив немного расслабиться. Я прочитала не более страницы, когда ощутила жаркий взгляд Стивена, который мгновенно воспламенил меня. Слова на странице расплылись и образовали неразборчивое пятно.

– Месье Тревельян, – сказала Миньон, вбегая в комнату, – могла бы Жинетт оторвать вас на короткое время?

– Что такое? – всполошилась я. – Ей стало хуже?

Жинетт перед этим сидела во дворе на солнце и вышивала, но приступ головной боли заставил ее вернуться в комнату.

Миньон покачала головой:

– Нет, она чувствует себя по-прежнему. Сейчас она отдохнула и сказала, что хотела бы видеть месье Тревельяна.

– Да, разумеется. Я буду рад поговорить с ней, – сказал Стивен и поднялся. – Наша игра может немного подождать, правда ведь, Андре?

– Конечно. Но должен предупредить вас, что я воспользуюсь вашим отсутствием и чем дольше продумаю, тем хуже будет для вас, – улыбнулся Андре.

Стивен засмеялся.

– Я рассчитываю на реванш, сэр.

Когда Стивен ушел, я подошла к Андре.

– Малыш, нам нужно поговорить.

– Не хочу разговаривать! – Он отвернулся.

– Но я должна знать, что произошло. С кем ты подрался? С Филиппом или Уиллом?

– Ни с тем, ни с другим.

– В таком случае кто тебе рассказал о твоем отце? Все последнее время я собиралась рассказать тебе, но ожидала сообщения от сыщика, месье Гудзона.

– Зачем? Ты позволила бы мне повидаться с моим отцом?

– Да, – шепотом сказала я. – Хотя я не знаю, что сделала война с его душой, но уверена, что одно время он нежно тебя любил. И я не могла мешать тебе найти ответы на вопросы об отце.

Андре посмотрел на меня с удивлением.

– Значит, ты говорила, что он умер, вовсе не для того, чтобы удержать меня от него?

– Нет! – горячо возразила я. – Я хотела, чтобы ты верил только в хорошие вещи о твоем отце и твоем наследстве. Так скажи, Андре, что произошло?

– Месье Хейес и несколько его друзей находились в лагере и показывали, как стрелять из винтовок.

Я ахнула.

– Они говорили, что мужчина должен уметь защищать и кормить свою семью. Все было хорошо, но чем больше виски они пили, тем необузданней становились. Они начали стрелять в белок и птиц – и все со смехом. Я сказал, что пойду домой, но месье Хейес заявил, что я такой же трус, как мой отец, и еще сказал одному из своих друзей, чтобы он проверил серебро в доме до моего ухода. Этот друг сказал, что проверит меня сейчас же, и разорвал на мне рубаху. Я попытался ударить его, и он съездил мне по лицу. А после этого они рассказали мне, как мой отец украл принадлежащее всем золото и дезертировал из армии.

– А где были Филипп и Уилл?

– Они прятались за деревьями.

Взрослые мужчины сделали это с моим сыном! Почему после многих лет молчания мистер Хейес так жестоко говорил с Андре? Как посмел он так обращаться с моим сыном!

– Андре, я отдала бы свою жизнь, если бы могла избавить тебя от этого.

Он с горечью произнес:

– Мне не нужна твоя жизнь. Все, что мне требовалось, это правда.

– Ты когда-нибудь простишь меня? – шепотом спросила я.

Вначале я подумала, что мне показалось, будто его ладонь легла на мой сжатый кулак. Но затем, когда он усилил давление своих пальцев, предлагая мне разжать кулак, я поняла. Я разжала ладонь, и его рука легла в мою. Лишь тогда я осмелилась встретиться с его взглядом.

– Я очень зол и обижен. Но я люблю тебя, мама. Я люблю Жинетт и Нонни, мамашу Луизу и папашу Джона. Злость не заставит меня разлюбить вас, но я хочу побыть сейчас один. Ты понимаешь меня?

В моем сыне мужества и твердости было больше, чем я подозревала.

– Да. Только знай, что я очень хотела бы обнять тебя. Ты стал человеком, которым я горжусь.

Он широко раскрыл глаза. И тут появился Стивен. Когда они закончили шахматную партию, я подошла к ним.

– Вы не подойдете ко мне во дворе на несколько минут, месье Тревельян?

– Конечно. Я чувствую, что мне неплохо бы глотнуть свежего воздуха. Андре только что жестоко разгромил меня.

– В самом деле?

– Да, мама. Когда мы могли бы сразиться еще, месье Тревельян?

– Завтра вечером, после обеда. Мне требуется время, чтобы выработать стратегию.

Андре засмеялся и тут же ушел, сказав, что должен дочитать «Семью швейцарских Робинзонов».

– Раньше он не проявлял ни малейшего интереса к литературе. Не понимаю, как ты сотворил это чудо, – сказала я, когда мы вышли из помещения, сменив комнатную прохладу на нагретый солнцем воздух, и не сговариваясь направились к фонтану.

– Для этого иногда достаточно самому стать мальчишкой.

– Расскажи мне о Жинетт. Чем была вызвана ее просьба?

Он отвел от меня взгляд, некоторое время смотрел на фонтан, затем вздохнул.

– Она хотела узнать побольше о докторе Марксе. А теперь ответь, почему ты выглядишь расстроенной?

Я рассказала Стивену, что произошло с Андре в лагере.

– Этот инцидент, который учинили Хейес и его команда, никогда бы не случился, не будь меня.

Стивен стукнул кулаком по мраморному основанию фонтана.

– Черта с два, не случился бы! Такие люди, как Хейес, – это нарыв на теле общества. За подлости других людей ты не отвечаешь и не должна себя ни в чем обвинять.

Я достала свой шелковый носовой платок, окунула его в прохладную воду фонтана и приложила к руке Стивена, к его поврежденному суставу пальца.

– Боюсь, моего гардероба не хватит на все твои ранения, Стивен.

Он обхватил пальцами мое запястье.

– А я боюсь, что не выдержу твоих прикосновений. Я хочу тебя, Жюльет. – Глаза его потемнели от страсти.

– Я тоже тебя хочу, – прошептала я.

– Значит ли это, что ты придешь ко мне? Я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне, доверяла мне, позволила мне исполнить любое твое желание.

Едва дотрагиваясь, он провел ладонью по моей руке, пробуждая во мне самые сладостные ощущения, самые жаркие чувства. Я вынуждена была закрыть глаза, чтобы удержаться и не прильнуть к нему.

– Я не свободная женщина.

– Так что же, – хрипло спросил он, – ты должна платить за преступления твоего мужа своим вечным одиночеством? Неужели ты сможешь оставаться его женой после всего, что твоя семья вынесла за эти годы?

Я покачала головой.

– Я должна по закону, но на деле не могла бы. – Мое сердце принадлежало Стивену.

Он издал вздох облегчения:

– Это вселяет в меня надежду.

– Что ты имеешь в виду?

– Это значит, что я хочу большего, чем возня в карете. Я хочу тебя всю, хочу владеть каждым твоим дюймом в течение долгого-долгого времени. Даже если Жан-Клод окажется жив, я не собираюсь уходить с дороги, Жюльет. Я постараюсь некоторое время быть терпеливым, но мы пока даже не пытались ощутить те счастливые мгновения, которое способны принести друг другу.

Глава 13

На следующее утро, после долгой дискуссии с семьей относительно моих возможных действий, я отправилась в карете к дому Хейесов, чтобы поговорить о том, как безобразно они поступили с моим сыном. Я намеревалась просить Стивена поехать со мной, но его не оказалось в комнате и кровать была не разобрана, словно он там и не ночевал.

По пути к плантации Хейеса я попросила возницу остановиться у почты и телеграфа, чтобы узнать, нет ли каких-либо вестей от мистера Гудзона. Я была рассержена и обеспокоена его длительным молчанием и подумала, не предпринять ли мне поездку в Батон-Руж в ближайшее время.

На улицах шумного города все шло своим чередом, как это и бывает утром в начале лета. Все куда-то торопились по своим делам, чтобы успеть сделать как можно больше за период утренней прохлады, прежде чем знойное солнце лишит атмосферу живительной силы.

Внезапно на углу улицы я увидела взъерошенного Стивена и рядом с ним – разодетую мисс Венгль. Они стояли очень близко друг к другу и о чем-то оживленно разговаривали. Она ловила каждое его слово, и я почувствовала укол ревности – уж не с ней ли он провел всю ночь?

Я собралась было остановить карету, чтобы выяснить, что все-таки происходит. Но затем до меня дошло, что я считаю Стивена виновным в любовной связи с другой женщиной, не имея для этого никаких оснований. Он ведь разговаривал с ней, а не целовал. И я должна быть честной и признаться самой себе, что сначала вынудила его заняться со мной любовью, а затем поставила в качестве непреодолимого препятствия между нами Жан-Клода.

Я продолжала размышлять об этом на протяжении долгого пути по дороге, протянувшейся вдоль реки в сторону плантации Хейеса. Я не смотрела по сторонам, пока вдруг мои мысли не были нарушены громкой стрельбой из винтовок.

– Месье! – Я постучала по крыше кареты зонтиком и выглянула в окошко. – Что там происходит?

Возница повернулся в мою сторону, в голубых глазах его засветилась тревога.

– Мне кажется, это «Белая лига», мэм. – Он показал на лес, окружавший обширную поляну с особняком внушительного вида посередине. Над деревьями поднимался дымок, гулко раздавались выстрелы.

– «Белая лига» активизировалась в последнее время. Их цель – поставить на место тех, кто ведет себя слишком нахально. Особенно они ненавидят людей, которые выбрали себе не тот цвет кожи.

– Я не знала, что мистер Хейес связан с такой достойной презрения организацией. – Между прочим, на собраниях суфражисток о ней говорили. Лига яростно выступала против права женщин принимать участие в выборах. Боже, с каким сбродом имеет дело Андре!

– Мистер Хейес возглавляет постоянно действующую группировку, и никто не смеет им возражать, иначе его могут найти повешенным.

Я содрогнулась.

– Вы еще не раздумали ехать к Хейесу? – Он кивнул на усадьбу, и я широко раскрыла глаза.

– Нет, – сказала я коротко. – Но вам лучше подождать меня здесь.

Семейство Хейесов разбогатело после окончания войны. Они и до войны были неплохо обеспечены, а сейчас, похоже, удвоили состояние, и шикарная, разросшаяся усадьба была тому свидетельством.

Когда возница остановился, я решительно вышла из кареты и не менее решительно дернула за звонок.

Дворецкий открыл дверь немедленно.

– Я могу вам помочь?

– Да, – ответила я, проходя мимо него. – Мне необходимо срочно поговорить с мадам Хейес.

Дворецкий посмотрел на меня свысока, услышав подобную дерзость.

– Она занята. Если вы оставите свою визитку, я доложу ей.

– В таком случае я хочу видеть месье Хейеса.

– Он также занят.

– Я не уйду до тех пор, пока вы не скажете кому-либо из них, что пришла мадам Бушерон.

– Очень хорошо.

Дворецкий повернулся и ушел, оставив меня посреди зала. Я прошлась по фойе, с удивлением глядя на дорогие статуэтки и картины в позолоченных рамах, которыми были увешаны все стены.

Через какое-то время в зал приковылял тучный краснолицый мужчина. Я с трудом узнала в нем мистера Хейеса; за последнее время его полнота приобрела уродливые формы.

– Пришла полюбоваться делом рук своего любовника? Как посмела ты появиться в моем доме? – угрожающе спросил он, остановившись возле дверей.

Шокированная, я выпрямилась, не понимая, что он имеет в виду. Он выглядел взбешенным, и я покрепче сжала костяную ручку своего зонтика.

– Вы посмели обидеть Андре! Взрослые мужчины жестоко избили и оскорбили ребенка! Я потрясена вашим трусливым и жестоким обращением!

Он засмеялся.

– Жестоким обращением? Ты смеешь говорить это после того, что сделала мне? Я сейчас тебе покажу, что такое жестокое обращение! – Подняв кулак, он, сильно хромая, направился ко мне.

– Нет! Мы будем разорены, если ты ее тронешь! – воскликнула Летиция Хейес, вбегая в холл вслед за ним.

На щеке у нее был синяк, волосы были растрепаны, в ее серых глазах отражался ужас. Мистер Хейес повернулся и ударом кулака уложил Петицию на пол.

Я ахнула, не веря собственным глазам, затем мною овладела ярость. Он снова повернулся ко мне, занеся надо мной кулак. Я изо всех сил ударила его зонтиком между ног. Согнувшись, он взвыл и рухнул на пол, схватившись рукой за ушибленное место.

Я приставила острый конец зонтика к его горлу:

– Если ты посмеешь ударить меня или моего сына, или ребенка любой другой женщины, то сам сатана не пожелает видеть того, что от тебя останется!

Повернувшись, я подошла к Петиции, чтобы помочь ей. И хотя она в течение многих лет меня с презрением отвергала, мое сердце стремилось к ней. Ее дом был богат и обставлен не в пример моему, но ее жизнь была жалкой и убогой по сравнению с полноценной моей жизнью.

Она отодвинулась от меня, закрыв лицо.

– Уходи!

– Позволь мне помочь тебе. Ты сильно ушиблась?

– Уходи, – прошептала она.

Я наклонилась к ней ниже, чтобы мой шепот не был слышен мистеру Хейесу, который громко стонал.

– Приходи на наше собрание суфражисток. Там есть женщины, которые смогут помочь. Не позволяй ему это делать.

Она ничего не сказала и не посмотрела на меня. Послышался шум шагов, и это заставило меня поторопиться, пока мистер Хейес не позвал кого-нибудь, кто сможет привести в действие его угрозы против меня.

– Ты всегда желанна в «Красавице», – тихо сказала я Летиции и ушла.

Мистер Хейес стонал и призывал свою находящуюся в лесу армию, поэтому я ускорила шаги и велела вознице уезжать как можно быстрее.

На всем протяжении пути я боялась, что Хейес станет стрелять в карету и осуществит акт мщения. Возница готов уже был повернуть на мою улицу, когда неожиданно остановился, чем меня основательно встревожил.

– В чем дело, месье? – спросила я, выглядывая из окошка.

– Что-то на дороге, мэм. Похоже на раненого щенка. Я пойду посмотрю.

Услышав жалобное повизгивание, я потянулась к двери, и тут же кто-то выбил ручку из моей руки. Мужчина, одетый в подбитый белой тканью темный плащ в омерзительной маске с двумя вырезами для глаз схватил меня и стал вытаскивать из кареты. Я закричала, и чья-то безжалостная ладонь зажала мне рот и нос, перекрыв доступ воздуха. Я продолжала отчаянно бороться, чувствуя, что мой взор начинает заволакивать вызывающий головокружение туман. Я увидела лежащего на дороге истекающего кровью возницу и стала сопротивляться еще отчаянней. Мне удалось оттолкнуть от лица руку бандита, и я смогла глотнуть живительного воздуха.

– В чем дело, дорогая жена? Разве ты не помнишь своего любящего мужа? – проскрипел над ухом незнакомый голос. – Я вернулся, и тебе лучше бежать, потому что я собираюсь прийти за тобой, и ты не будешь знать когда. Это произойдет среди ночи, когда твои возлюбленные сестры спят и ты уложишь в постель моего сына...

– Нет! – крикнула я, отталкивая его всей тяжестью тела.

Изловчившись, я сильно ударила его каблуком, он взревел и отпустил меня. Я бросилась бежать под развесистые дубы и под прикрытие кустов. Я услышала пистолетные выстрелы, но это меня не остановило. Ветки и прутья хлестали меня по лицу, впивались в мое тело. Но я продолжала бежать до тех пор, пока не услышала голос Стивена:

– Жюльет, где ты? Ответь мне!

Я глотнула воздуха и попыталась ответить:

– Здесь. – Затем чуть громче повторила: – Я здесь. Зашуршала листва, и в поле моего зрения оказался Стивен. Он шел ко мне, слегка прихрамывая, щадя левую ногу, как если бы она была повреждена.

– Господи! – Он обнял меня и крепко прижал к своей груди. Его сердце гулко стучало.

– Там мужчина в маске. Нам нужно спешить, – сказала я.

– Я стрелял в него, но промахнулся. Он скрылся. Как я мог такое сделать?

Я оттолкнула его.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Когда ты рассказала мне, что случилось на плантации Хейеса, я поклялся, что найду этих негодяев, и отправился на поиски вчера вечером. К утру я нашел их и задал им порку, которую они вряд ли забудут. А получилось, что весь свой гнев «Белая лига» обрушила на тебя. Никогда не прощу себе этого! А ты о чем думала, когда отправилась туда одна?

– Меня сопровождал возница. Летиция Хейес когда-то была моей лучшей подругой. Я понимала, что меня не встретят там с распростертыми объятиями, но не представляла, насколько это опасно. – Я должна была бы ужаснуться его рассказу о жестокой порке, но не ужаснулась. Он дрался за моего сына, и это меня глубоко тронуло. Смахнув слезы, я рассказала Стивену о том, что произошло в доме Хейесов, и сообщила: – Мужчина в маске заявил, что он Жан-Клод.

– И это в самом деле был он? – спросил Стивен.

– Нет. Я не узнала его голос... Ой, возница и щенок! Мы должны им помочь.

Мы вышли из-за деревьев, и я увидела карету, остановившуюся перед нашим особняком. У дома стояли папаша Джон и Андре с винтовками в руках и кучер, который показывал в сторону улицы. Мы поспешили к ним. Увидев нас, Андре бросился навстречу. Я крепко обняла его. Стивен обеспокоенно проговорил:

– Будет безопаснее, если все мы войдем в помещение. Вполне вероятно, что преступник где-то поблизости и может вернуться.

– Что бы тот мужчина ни говорил, это был не Жан-Клод.

Я мерила шагами кабинет отца. Прошло два часа с момента нападения. Приехали представители власти, поговорили с возницей, выслушали мой рассказ. Я сообщила им, что мужчина угрожал мне и моей семье, но не сказала, что он назвал себя Жан-Клодом. Я знала, что это был не мой муж, и заверила в этом Андре. Сейчас мы были одни со Стивеном.

– Почему ты так уверена? – Стивен стоял в тени рядом с камином, всем своим видом внушая страх, словно события текущего дня совершенно преобразили его облик, лишив всех признаков цивилизованного человека.

– Нападавший был крупнее Жан-Клода, у него не было французского акцента, как у Жан-Клода. И какие бы преступления Жан-Клод ни совершил, он не стал бы угрожать мне, моим сестрам и Андре.

– Я согласен с тобой, но по другим причинам. Человеку, который называет себя, не нужна маскировка. И если он собирается прийти сюда, чтобы тебя мучить, разве стал бы он говорить, чтобы ты бежала ради спасения жизни? Нападение было совершено с определенной целью – чтобы ты покинула дом. Ты ведь говорила, что мистер Латур пытался купить «Красавицу», так?

– Да. Ты думаешь, это был он?

– Это ты мне должна сказать. Не сделал ли он чего-нибудь такого, что помогло бы тебе его узнать?

– Нет. Но я сильно ударила его каблуком по голени.

Стивен улыбнулся.

– В таком случае нужно задрать всем штанины, чтобы обнаружить синяк. Можешь включить и меня в список подозреваемых.

– Это был не ты.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю твои прикосновения, чувствую исходящий от тебя запах.

– Это единственная причина?

– Нет. Я нисколько не сомневаюсь в том, что ты не причинишь вреда мне или моей семье. Я доверяю тебе. – В этот момент я поняла, что люблю его, люблю горячо, беззаветно. – Стивен, – прошептала я дрожащим голосом.

Он посмотрел на меня так пристально, что я подумала, он сейчас поцелует меня. Я хотела этого. Однако он откашлялся и отвернулся, сжав при этом кулаки.

– Все предположения относительно возвращения твоего мужа основаны на письме. Ты действительно уверена, что его прислала твоя золовка?

Я покачала головой и задумалась.

– Почерк как будто бы Жозефины. Я даже не подумала усомниться в полученном известии, – с удивлением сказала я.

Стивен пересек комнату и обнял меня за плечи. Некоторое время он молча изучал меня взглядом, как бы пытаясь проникнуть в мои душу и сердце. Нежно, словно перышком пера, провел пальцем по моей щеке.

– Я не хочу больше испытывать страх, который охватил меня, когда я увидел, что на тебя напали, а я находился слишком далеко и не мог помочь. Отныне ты не можешь никуда ходить одна, теперь я стану твоей тенью.

Пока мы ехали по дороге вдоль реки, Стивен развлекал Андре и меня такими забавными историями, что мне показалось, будто я в детстве жила рядом с ним, его сестрой Кэтрин и братом Бенедиктом. Мы вошли в дом моей золовки в веселом настроении, которое очень быстро развеялось.

Жозефина Бушерон Фуко никогда не отличалась гостеприимством, а десять послевоенных лет выживания высушили последнее зернышко ее доброты. Дворецкий проводил нас в прохладную гостиную, в которой не было ничего, кроме простых деревянных стульев с прямыми спинками и нескольких скудных украшений на стенах.

– Я просила вас никогда не появляться здесь, – суровым тоном проговорила Жозефина, входя в комнату. – Это вполне определенно следует из моего письма.

– Стало быть, это вы писали о Жан-Клоде. – Где-то в глубине души я надеялась, что письмо – подделка, не хотелось верить, что Жан-Клод виновен в тех несчастьях, которые на нас посыпались. Однако другая часть моего «я» полагала, что Жан-Клод появится в дверях вместе с ней. И тогда я смогу определить, в чем он не прав, и решить, как мне жить дальше.

– Поскольку именно вы написали мне, можете винить в этом только себя, Жозефина. У нас есть несколько вопросов, а затем, когда Андре повидается со своим дедом, мы уйдем.

– Отец нездоров.

– Тем больше причин для их встречи, – сказала я. – Вы видели Жан-Клода после того, как мне написали?