Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Его тайные желания

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Сент-Джайлз Дженнифер / Его тайные желания - Чтение (Весь текст)
Автор: Сент-Джайлз Дженнифер
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


Дженнифер Сент-Джайлз

Его тайные желания

Этот тихий напев в полуночной тиши

Будит струны уснувшей души.

Эти тени, что долго пугали меня,

Оживают с пришествием дня.

Алиса Кэри

Глава 1

Новый Орлеан, Луизиана

Июнь 1874 года

В детстве, когда зима подступала к нашей большой усадьбе «Красавица Юга», я забиралась на чердак и смотрела на черные вздувшиеся воды Миссисипи сквозь заросли испанского бородатого мха и кроны могучих дубов. Я сжималась от холода, наблюдая за подъемом воды и опасаясь, что жадные волны реки однажды украдут то, что мне было дорого. Этот детский страх стал первым недобрым предвестником будущих несчастий в моей жизни.

«Вот она, дурная весть», – подумала я, сжимая в кармане телеграмму с предупреждением, которую прислал тайно нанятый мной сыщик из Батон-Руж мистер Гудзон: «Миссис Бушерон, Вам грозит опасность. Не доверяйте никому».

И хотя река не нанесла ущерба нашей фамильной усадьбе, в моей жизни произошло множество других потрясений, во время которых этот дом неизменно оставался моим оплотом, рождая в душе самые дорогие воспоминания, и нежными руками баюкал меня в горести и печали. Он был для меня символом устойчивости и равновесия, надежным пристанищем во время оккупации федеральными войсками, моей защитой на протяжении всей войны; и сейчас я, мой сын Андре и мои сестры Жинетт и Миньон удерживались в этой жизни только благодаря нашему родовому гнезду. Я не могла потерять его и никогда не продам – это мистер Латур должен наконец понять.

– Гм... Не знаю, как еще яснее вам объяснить, миссис Бушерон, – в третий раз повторил мистер Латур. – В этом году повысились налоги и увеличилась стоимость содержания дома, мне кажется, вы не понимаете, какие трудности вас ожидают. Ваши проблемы в значительной степени уменьшатся, если вы станете владелицей меньшей недвижимости и, переехав в город, будете круглый год иметь стабильный доход от сдачи жилья в аренду.

От его напыщенной манеры говорить гостиная дома, несмотря на высокие потолки и широкие окна, вдруг показалась маленькой, словно картонка для шляпы. И хотя это был бывший друг моего мужа, я больше не могла его слышать. Я была достаточно вежливой и терпеливой в течение последних двух месяцев.

– В свою очередь, я не знаю, как еще яснее могла бы вам объяснить, месье Латур. «Красавица» не продается!

Он вопросительно взглянул на сестер.

– Жюльет говорит и от нашего имени, – твердо заявила Жинетт.

– Простите, месье, но мы не можем продать наш дом. Это было бы неправильно. – Миньон словно умоляла мужчину понять нас; ей всегда было трудно разочаровывать кого бы то ни было.

– Вы совершаете ошибку, миссис Бушерон, – недовольно проговорил он, укоризненно глядя на меня. Это последнее предложение, которое делает «Пакерт инвестмент компани». И должен сказать, весьма щедрое предложение.

– Даже слишком щедрое, и это заставляет меня задуматься о причине.

– Оно объясняется заботой о вашей семье. Компания не намерена обратить ваши стесненные обстоятельства себе на пользу.

Эта наглая ложь рассердила меня больше, чем его упорная настойчивость. Вместе с семейством Хейес его семья настроила весь высший свет Нового Орлеана против меня и моих сестер после якобы совершенного моим мужем преступления. Их гуманитарные и финансовые репрессии были зубодробительными. Ведь с момента окончания войны бизнесменов абсолютно не интересовали лишения какой-либо семьи. Эти стервятники, парившие над полем боя, были готовы вцепиться своими жадными когтями в Юг.

Мое терпение кончилось.

– Как бы «Пакерт инвестмент компани» ни объясняла свои действия, наш ответ окончателен, месье Латур. А теперь, если вы не возражаете...

– А как насчет Жан-Клода?

Я насторожилась.

– Что вы сказали?

– Гм... Вы вынудили меня упомянуть об этом весьма деликатном деле. Я уверен, вы наслышаны, что он в Европе?

– Это устаревшие слухи. Никто его не видел и не увидит, потому что он мертв. Он не оставил бы свою семью.

– Отчаянный человек способен на что угодно, а он таки был отчаянным. Я уверен, что он забрал золото и сбежал. Вам нужно понять, что ничто не сможет удержать его от контроля за вашим пансионом, если он вернется. – Он понизил голос и произнес тоном заговорщика: – Я смогу это изменить. Продайте мне дом, и я помогу вам и вашим сестрам купить недвижимость, на которую Жан-Клод не будет иметь законных прав.

Я до боли в пальцах сжала бархатную драпировку кресла и постаралась сохранить самообладание. Мой муж, мистер Латур и семейство Хейес играли в опасную игру во время войны. Хотя Новый Орлеан был оккупирован федеральными войсками, они объединили в общий фонд золото и доставляли припасы в армию Конфедерации. Никому не известно, что произошло во время их последней акции, и для меня все осталось тайной. Официально я считала себя вдовой, и за девять прошедших лет никто в Новом Орлеане не подверг это сомнению. Так почему мистер Латур утверждает, что Жан-Клод жив?

– Что вы имеете в виду конкретно, месье?

– Полагаю, адвокат вашего отца объяснил вам?

– Я не могу сказать, что месье Мейсон это сделал. Почему вы не можете объяснить мне, что это значит? – Юридические последствия, вызванные смертью отца, в то время налагали отпечаток на каждую деловую операцию.

– Полагаю, вам следует повидаться с вашим адвокатом. Луизианские законы о наследстве позволяют женщинам владеть недвижимостью, но муж имеет право пересмотреть право жены на собственность.

– Суды не могут быть такими несправедливыми, – дрожащим голосом проговорила Миньон.

Она и Жинетт сидели на обитом парчой розовом канапе с бледными лицами, под стать их выцветшим платьям из камчатной ткани. Я распрямилась и добавила:

– Даже если это соответствует истине, месье Латур, и Жан-Клод вернется живым через столько лет, я уверена, что есть иной выбор, кроме продажи «Красавицы Юга». – Я решительно поднялась, давая понять, что разговор окончен. – Месье, наш ответ окончательный.

– Приношу свои извинения за то, что поднял неприятную тему, но лучше бы вы позволили мне оказать вам содействие в этих делах.

– Я в состоянии сама решить, что мне следует делать, – отрезала я.

Щеки у него покраснели, он откашлялся.

– Предложение купить за эту цену останется в силе в течение двух недель. – Он поправил очки, затем шагнул ко мне, наклонился до неприличия близко и быстрым шепотом произнес: – Вы никогда не получите более выгодного предложения, миссис Бушерон, так что помните, кого вы оскорбляете. Существуют другие способы получить то, чего я хочу.

От прозвучавшей в его голосе угрозы холодок страха закрался в мое сердце.

– Не здесь, смею вас уверить.

– Есть какие-то проблемы, миз Жюли? – На пороге появился папаша Джон, одетый в свой лучший «дворецкий» костюм и величаво приблизился ко мне. Седовласый и немолодой, но высокий и статный, он производил эффектное впечатление. – Месье Латур уходит?

Мистер Латур коротко кивнул и вышел.

– Попутного ветра, – сказала я, наконец почувствовав, что могу свободно вздохнуть.

– Скорее скатертью дорога, если бы вы меня спросили, миз Жюли, – уточнил папаша Джон. – Что-то в этом человеке мне не по душе.

– В следующий раз, если он снова придет, пожалуйста скажи ему, что нас нет.

Миньон озабоченно посмотрела на дверь.

– Боюсь, мы обидели джентльмена.

– Для этого были основания, Нонни. – Жинетт погладила Миньон по плечу. – Он вел себя совсем не как джентльмен. – Она встретилась со мной взглядом, – что же нам делать, Жюльет?

– Прежде всего мы должны сохранять спокойствие. Мистер Гудзон проверяет слухи о Жан-Клоде, а я поговорю с месье Мейсоном о защите нашего наследства, когда встречусь с ним сегодня после полудня.

– Стало быть, ты увидишь месье Дейвиса, – сказала Миньон, прикусив губу.

Мистер Дейвис был новым помощником мистера Мейсона и недавно обратил особое внимание на Миньон.

– По всей видимости, – ответила я. – А что?

– Он вчера вечером упомянул, что чувствует себя одиноко, находясь вдали от дома и не имея знакомых. Я подумала, не пригласить ли нам его на обед.

Я поморщилась при мысли о том, что придется два вечера подряд терпеть общество этого весьма словоохотливого человека.

– Ты хочешь снова повидаться с ним?

Она ответила без улыбки:

– Я не могу видеть, когда кто-то печалится.

– Ты не можешь спасти весь мир от каждого толчка локтем, – мягко заметила я.

Она вздохнула:

– Я знаю.

– Кроме того, у нас хватает собственных проблем. Никак не могу понять, почему спустя столько лет месье Латур так настаивает на покупке «Красавицы»?

В глазах Миньон появились веселые искорки.

– Может быть, в нашей семье был пират вроде Жана Лафита, который оставил карту с указанием припрятанного здесь сокровища? Только подумайте, если мы его отыщем, можно отправиться за границу и увидеть замок Де-Перри, встретить красивого принца и...

– И закрыть прачечную, – сказала я, не давая Жинетт присоединиться к этим фантазиям. Эта парочка была способна сплести сказочку быстрее, чем дьявол солгать. – Мы не можем больше терять время впустую. Одна из вас сегодня должна помочь мамаше Луизе на кухне, а другая – Андре со стиркой.

И Жинетт, и Миньон застонали. Помочь моему сыну в работе по дому было самой трудной задачей.

Папаша Джон откашлялся – этот звук я никогда не ассоциировала с доброй вестью.

– Андре все еще делает уроки? – спросила я.

– Этот мальчишка хитрый, как лисица. – Папаша Джон покачал седовласой головой. – Должно быть, он удрал через окно, спустившись по магнолии, потому что его нигде не видно.

– Он знал, что у него есть работа. Жинетт, я не думаю, что тебе надо отправляться на поиски Андре и...

– Я уверена, что мамаша Луиза ожидает меня на кухне, разве не так? – Жинетт выпорхнула из комнаты.

– Миньон, ты не могла бы...

– Заняться стиркой, да? Я должна поспешить, потому что достаточно поздно. – Сестра устремилась к двери.

Я посмотрела на папашу Джона. Он пожал плечами.

– Из мальчика нужно выдавливать упрямство постепенно.

В последнее время такого упрямства было в избытке.

Обычно я получала удовольствие от продолжительной прогулки в город, наслаждаясь дыханием прохладного воздуха от Миссисипи, томным солнечным теплом и городской суетой Нового Орлеана. Но сегодня даже густая тень от пышных магнолий не спасала от жары. Когда я дошла до Блайндмэн-Керв – болотистой местности, где листва на деревьях настолько густая, а дорога поворачивает так резко, что ничего не видно в дюжине футов, – я вдруг почувствовала что-то необычное. Сверчки, которые в это время дня молчат, вдруг оглушительно застрекотали. Напуганная этими звуками, я резко остановилась и сжала в руке зонтик. Внезапно надо мной появилась густая тень, и, испытав ощущение холода, я почувствовала, что не могу дышать, говорить и даже сдвинуться с места, некая невидимая сила навалилась на меня, не давая ни пошевельнуться, ни позвать на помощь.

Затем так же быстро тень исчезла, холод пропал, а сверчки замолчали. Несколько мгновений я стояла как вкопанная, а затем побежала и не останавливалась до тех пор, пока не достигла окраины города и не увидела людей, которые шли по своим делам. В небе ярко светило солнце, и лишь на горизонте маячили стайки облачков.

В центре Французского квартала я задержалась возле магазина дамской одежды мадам Буссар, чтобы успокоиться и стряхнуть пыль со своих плиссированных юбок. Тиски беспокойства сжали мое бедное сердце, подобно тому как обтянуло мое тело поношенное шелковое светло-коричневое платье. Дверь магазина открылась. Вздрогнув, я повернулась и оказалась лицом к лицу с женщиной, которую считала своей лучшей подругой до исчезновения мужа.

– Летиция! – обрадованно воскликнула я. Летиция Хейес была не одна. Ее сопровождали две изысканно одетые леди. Летиция даже не взглянула на меня, адресовав своим попутчицам слова о том, какой нахальной стала сейчас прислуга.

Хотя щеки у меня пылали от стыда, я насмешливо улыбнулась:

– Разве не это платье ты надевала на мою свадьбу? Боже, как быстро пролетели годы! До свидания, леди!

Удовлетворенно выслушав возмущенный вздох Летиции, я пошла по улице в сторону юридической конторы мистера Мейсона, а дойдя до нее, распахнула дверь с большей силой, чем это следовало.

– Боже мой, миссис Бушерон, вы меня напугали! Я думал, что дверь заперта, – сказал мистер Дейвис.

– Добрый день, – сказала я бодрым голосом.

Мистер Дейвис стоял на лесенке, разбираясь на полках книжного шкафа. Аккуратно расставив стопки книг с золочеными корешками по своим местам, он спрыгнул вниз, стряхнул пыль с рубашки и поправил галстук. Затем внимательно посмотрел на меня сквозь круглые стекла очков.

– Надеюсь, вы не одна? «Странный вопрос», – удивилась я.

– Какие-то проблемы?

– Разве вы не слышали? – Он нервно огляделся, закрыл входную дверь и, понизив голос, сообщил: – Мужчина был убит ударом ножа в спину прямо здесь среди бела дня. Это было ужасно!

У меня зашевелились волосы на голове, во рту пересохло.

– Боже мой! И кто же этот несчастный?

– Джентльмен приехал по делам, как мне сказали. – Мистер Дейвис покачал головой. – Только вообразите: умереть таким образом в незнакомом городе.

Мне стало не по себе, когда я представила себе подобную судьбу.

– Простите меня, миссис Бушерон, я совсем забылся. Чем я могу быть полезен?

– Месье Мейсон просил меня заглянуть к нему. Я сказала, что зайду перед тем, как отправиться на собрание суфражисток после полудня.

– Я очень сожалею. В расписании нет вашего имени. Иначе я послал бы вам письмо. Мистер Мейсон уехал в Вашингтон вчера рано утром, там возникла какая-то неожиданная проблема. Он не вернется до конца месяца. Возможно, я могу чем-то помочь.

– Я не имею представления, по какой причине он хотел меня видеть. – Я решила не говорить ни о муже, ни о наследстве. – Будьте так любезны сообщить месье Мейсону, что я заходила.

– Да, разумеется.

– Спасибо. – Я взялась за зонтик и повернулась, чтобы уйти, но затем оглянулась. – Вы будете писать мистеру Мейсону во время его отсутствия? – Мысль о том, что я должна ждать его целый месяц, была мне не по душе.

– Думаю, что буду, как только он там обоснуется.

– В таком случае я свяжусь с вами позже, – сказала я, шагнув к двери.

– Одну минуту, миссис Бушерон, женщина одна, после вчерашнего убийства... – Он содрогнулся. – Позвольте мне проводить вас до места вашего собрания.

– Это не так далеко отсюда.

– Тем не менее это может быть небезопасно, и я никогда не прощу себе, если что-то случится.

– Как вам будет угодно. Но должна предупредить, жара на улице невыносимая.

– Похоже, ее заказал дьявол, чтобы чувствовать себя как дома.

Его слова настолько соответствовали моему состоянию, что я с любопытством разглядывала его, пока он надевал коричневый фрак и котелок. В своих очках с толстыми линзами Дейвис не производил впечатления слишком тонкого человека, и, похоже, он вряд ли собирался высказать что-либо эффектное или многозначительное.

Однако мне показалось, что в мою жизнь вошло что-то зловещее. «Вам угрожает опасность, не доверяйте никому».

– Проводить вас будет для меня удовольствием. Вы и ваши сестры так одиноки в этом мире. – Он открыл дверь, пропустил меня вперед и запер ее за собой. – Меня до сих пор не покидает мысль о том, что человек был убит среди бела дня.

Ниши в старых зданиях казались глубже, тени гуще, словно то место, где я прожила всю жизнь, совершенно изменилось.

– Этот мужчина приехал сюда, чтобы повидать месье Мейсона?

– Не могу сказать с уверенностью. Я ничего не знал о случившемся, пока не услышал крики о помощи. Мужчина просил отнести его к доктору и найти его друга.

– Значит, он был жив после нападения? Почему вы не пошли с ним к доктору? Мой Бог, если бы на человека напали у моего порога, я бы его не оставила.

Мистер Дейвис замедлил шаг и покраснел.

– Вид крови оказывает неприятное воздействие на мои нервы. Я мог бы принести лишь вред. Его сопроводил к доктору живущий по соседству торговец. Позже я узнал, что этот человек некоторое время еще был жив, но умер раньше, чем доктор успел оказать ему помощь. Простите меня, я не должен был огорчать вас этими неприятными сообщениями.

– Уверяю вас, что я не до такой степени чувствительна, как большинство женщин. Война не оставила места для подобного вздора.

– Да, я искренне восхищаюсь вашим мужеством и мужеством ваших сестер и, по правде сказать, хотел поговорить с вами о Миньон. Это такая славная и сговорчивая молодая женщина.

Мне было непросто сохранить нейтральное выражение лица. «Уж не собирается ли он так быстро просить руки Миньон?» Карр-Хаус, где заседала Национальная ассоциация суфражисток, появилась в поле зрения, и я улыбнулась.

– Спасибо за компанию, месье. Я опаздываю на собрание, так что о Миньон поговорим позже. Возможно, вы как-нибудь придете к нам на обед?

– Не мог бы я прийти ее...

– В пятницу, например? С учетом наших обязанностей перед пансионерами, уик-энд – наилучшее время для визитов. Могу я передать Миньон, что мы ждем вас в пятницу?

На его лице отразилось смущение.

– Да, но в пятницу будет карнавал на площади Джексона, и я хотел бы привести...

– Очень интересно! Мы с удовольствием придем. Может, нам встретиться в семь часов перед собором?

– Я думаю...

– Чудесно! В таком случае скоро увидимся. До свидания, месье Дейвис.

Я ушла, помахав рукой, с ощущением, что переступила через этого человека. Однако желание позвать на праздник мою сестру, даже в нашем сопровождении, был более серьезный шаг к ухаживанию, чем просто визит в наш дом. Подобное развитие отношений, в чем я была вполне уверена, Миньон не имела в виду, поскольку хотела всего лишь спасти мистера Дейвиса от одиночества. И о Господи... славная и сговорчивая? За свои недолгие годы замужества я узнала, что быть славной и сговорчивой, к сожалению, весьма непрактично.

Собрание по поводу избирательных прав женщин затянулось, так что, когда я уходила, вечерние тени поглотили день. Мне пришлось потратиться на экипаж, чтобы добраться до телеграфа и послать мистеру Гудзону сообщение в Батон-Руж. Прошло два дня, как я получила от него телеграмму, этого времени было вполне достаточно, чтобы информировать меня более подробно о поджидающей таинственной опасности.

Возвращаясь домой и проезжая мимо Блайндмэн-Керв, я смотрела в окошко экипажа, пытаясь найти объяснение испытанным мною ощущениям, но не заметила ничего необычного. Тем не менее эта история продолжала меня беспокоить и угнетать. Когда мы доехали до моей улицы, я решила пройти небольшое расстояние пешком до «Красавицы», чтобы успокоиться.

Улица Жарден с громадными, покрытыми мхом дубами и цветущими глициниями, была для меня таким же домом, как и «Красавица». Четырехэтажный фасад дома с высокими колоннами и дюжиной мансардных окон на остроконечной крыше был своего рода лицом Нового Орлеана в лучшие его годы, да и сейчас она еще сохранила остатки своего величия. В вечернем полумраке я могла вообразить, что белая краска дома не потускнела и не облупилась, а внутренний дворик не обветшал и ржавчина не портит вида перил, окружающих галереи в виде оригинальных кружевных подвязок.

Легкий ветерок набежал со стороны деревьев и коснулся освежающим дуновением моих щек. Я вдохнула нежный аромат жасмина, смешавшийся с аппетитным запахом приготовленных мамашей Луизой красных бобов в сметане, сосисок и свежего хлеба. Мамаша Луиза могла размягчить душу дьявола волшебством своих кулинарных способностей.

– «Она стояла, сотканная наполовину из света, наполовину из тени, – зрелище, от которого старик мог превратиться в юношу...»

– Мой Бог! – Вздрогнув, я резко повернулась, чтобы посмотреть, кто произнес эти слова.

Глава 2

Под сенью большого раскидистого дуба стоял высокий мужчина. Низкий, чувственный голос был мне незнаком. Я отступила на несколько шагов, ругая себя за то, что до такой степени погрузилась в мысли, что не заметила его присутствия и даже не почувствовала запаха табака в воздухе.

Мужчина отбросил сигару, загасил ее пяткой и галантно отошел от меня еще на пару шагов, предоставив мне возможность получше рассмотреть его.

– Простите, что напугал, но эти слова были написаны о вас.

– Месье, вечерний полумрак ввел вас в заблуждение. Не может быть никакого сравнения между мной и тем, о чем написал лорд Теннисон, – возразила я, делая еще один шаг назад.

Мужчина был коротко подстрижен, однако несколько прядей щеголевато ниспадали на лоб. Я окинула взглядом чувственный контур его губ, мужественный, волевой подбородок и оценила мощь и ширину его плеч. Он поднял вверх руки, как бы показывая мне, что невооружен, и я подумала, что, если бы он был разбойником, ему не нужно было оружие. Его удивительный голос способен был выманить золото из кулака скупца.

– Никакого сравнения? – удивленно спросил он.

– Никакого!

– В таком случае могу я с этим не согласиться и предположить, что у каждого свое представление о красоте?

– А велеречивость – удел глупцов, – засмеялась я, мгновенно забыв про свои заботы и всякую опасность. Я кивнула в сторону «Красавицы». – Я припозднилась с возвращением домой, так что говорю вам прощайте.

Он сделал шаг в мою сторону.

– Знаете, вы застали меня врасплох. Я стоял, наслаждаясь знойной красотой летней новоорлеанской ночи и раздумывал, способна ли с ней сравниться какая-либо женщина. И тут появились вы, словно судьба или какой-то волшебник направил вас ко мне.

– Никакого волшебства, уверяю вас. – Я не была расположена к тому, чтобы меня обхаживали с помощью всякого вздора. – В свою очередь, могу я спросить, кто вы такой и по какому делу находитесь здесь?

Я подумала, что это один из актеров шекспировской труппы, гастролирующей в городе. Четверо из них в настоящее время столовались у меня, их навещали посетители, но среди них я не встречала этого человека. Я бы запомнила такого высокого и приметного мужчину. Черный фрак плотно облегал его стройную фигуру и элегантно контрастировал с украшенным вышивкой жилетом и белой рубашкой. Запомнила бы я и голос.

– Меня зовут Стивен Тревельян, а вы, полагаю, – мисс Жюльет Бушерон? Мне сказали в городе, что вы владелица превосходного пансиона.

Он произнес мое имя так, словно сдобрил каждый слог сладкими сливками и теплым медом.

– Миссис Бушерон, – поправила я. Каждый дюйм официальной дистанции между нами казался мне существенным. – Вы ищете здесь комнату, мистер Тревельян?

– Да, я писатель и, видимо, пробуду здесь некоторое время. – Он указал на два черных чемодана, которые я не заметила.

В любое другое время я сочла бы удачей возможность заполучить долгосрочного пансионера, тем более что четверо нынешних моих постояльцев собирались съехать в конце лета. Тем не менее у меня были основания для сомнения. Вряд ли стоило приглашать этого привлекательного незнакомца в свой дом, пока я не получу объяснений от моего сыщика.

– У меня есть визитка, – сказал он, протягивая мне карточку. – Возможно, вы слышали о пароходной компании моей семьи – «Тревельян трейдинг компани»?

Карточка, сохранившая тепло его пальцев, вызвала дрожь в моей руке. Разумеется, я слышала о «Тревельян трейдинг компани», и мне было удивительно, почему такой влиятельный мужчина ищет приюта в моем скромном пансионе.

– Вы уехали очень далеко от дома, месье Тревельян.

– Даже дальше, чем кто-либо может себе представить.

В его глазах я заметила грусть, и голос его был печален.

– Надеюсь, вас не ввели в заблуждение относительно возможностей моего пансиона. Он не может поспорить с великолепием отелей во Французском квартале.

– Я предпочитаю покой и уединение, миссис Бушерон.

Я положила его визитку в карман.

– В таком случае давайте посмотрим для вас подходящую комнату, если вы не возражаете.

Он последовал за мной.

– Благодарю вас. Путешествуя по Миссисипи, я слышал, что Новый Орлеан не похож на другие места, и заинтригован городом... и его людьми. – Его нежный воркующий голос завораживал.

Я смотрела себе под ноги, не желая поддерживать этот флирт.

– Да, ни один город не может похвастаться такой историей, как наш, месье, но я думаю, что мы отличаемся большим упорством в достижении поставленных целей.

– Дело не только в вашей культуре. Здесь ощущается милосердие, которого нет в других местах.

Странное заявление, исходящее от чужестранца. Остановившись, я взглянула на него.

– Что вы имеете в виду?

Он пожал плечами.

– Я чувствую здесь настоящую доброту и человечность.

Я не испытывала проявления особой человечности или всепрощения со времен войны. Даже родственники мужа корили меня за потерю плантации Бушеронов и разорвали со мной отношения.

– Не обольщайтесь, – сказала я. – Новый Орлеан знаменит своим лицемерием. То, что вы видите, не всегда соответствует действительности.

Распрощавшись с интимностью сумерек, я поднялась по лестнице в ярко освещенный вестибюль и поморщилась от шума, в который окунулась. Пиликанье сына на скрипке было настолько громким, что могло поднять мертвого, а мамаша Луиза кричала в столовой о дьяволах с Севера. Было достойно удивления, что мистер Тревельян не повернулся и не ушел тут же из дома.

– Добро пожаловать в мой дом, месье. Оставьте ваш багаж возле лестницы, папаша Джон отнесет его к вам. У меня есть тихая комната в дальнем конце дома, но в ней нужно навести порядок. Если хотите, можете скоротать время с другими пансионерами в гостиной. Там вы найдете бренди, херес и другие напитки.

Тревельян поставил багаж, и я показала ему комнату, где пансионеры вели громкую дискуссию. Похоже, сегодня объектом их критики была книга Марка Твена «Простаки за границей». Любой автор, кроме Шекспира ценился ими весьма невысоко.

Прежде чем разбираться с сыном, я бросилась в столовую, чтобы успокоить мамашу Луизу.

– Этот человек вернулся, я вам говорю! Батлер украл наш серебряный черпак! – кричала мамаша Луиза.

– Тс-с, – попыталась я ее утихомирить. – Генерал Батлер в Вашингтоне, мамаша Луиза.

Ненавистный федеральный генерал разграбил Новый Орлеан, и только благодаря тому, что мы предусмотрительно спрятали небольшое количество серебра, которым располагали, нам удалось кое-что сохранить. Оккупационные войска все еще находились в городе, хотя война закончилась девять месяцев назад.

– А эти северные черти все еще здесь, – возразила мамаша Луиза, покачав головой. – У генерала Батлера есть свои люди. Стрельба все еще не прекратилась. Нет-нет, мэм! А если у него нет людей, которые работают на него, то тогда у него есть духи. Я слышала их вчера вечером.

Я приложила палец к губам.

– Ты напугаешь пансионеров. Шум вчера вечером объяснялся тем, что от жары стали скрипеть стропила.

Черные глаза у мамаши Луизы округлились.

– Очень сожалею, мисс Жюли, я не хочу никого пугать, но черпака нигде нет, а шум совсем не от скрипа стропил. Это был дух!

– А ты не искала черпак в кладовке? Я вчера застала Андре, который лазил черпаком в яблочный джем. – Я тоже ночью слышала непонятный шум, но происхождение которого скорее была склонна объяснять реальными причинами.

Мамаша Луиза извлекла из кладовки черпак, испачканный яблочным джемом.

– Ах, чтоб тебя!

Разрешив эту проблему, я отправилась на поиски сына, не сомневаясь, что найду его босым и перепачканным грязью в большой музыкальной комнате. Он умел, если хотел этого, мастерски играть на скрипке, но сейчас просто яростно водил смычком по струнам; к подобной тактике он прибегал, когда ему не хотелось заниматься. Философия была проста: чем громче и дисгармоничней он будет играть, тем скорее его попросят закончить занятие.

В дверях я едва не столкнулась с мистером Тревельяном. При ярком свете его глаза как будто излучали интенсивное, голубое пламя, столь же притягательное, как и исходящий от него пряный аромат сандалового дерева, который окутывал меня, словно теплое шелковое покрывало. Мне захотелось прильнуть к нему и с наслаждением вдыхать этот аромат.

– О Господи, – пробормотала я.

– Надеюсь, я не испугал вас.

– Нет-нет! – торопливо ответила я, а про себя подумала, что присутствие этого человека обострило мои чувства, словно под его внешним шармом скрывалось нечто такое глубинное, что неодолимо влекло меня к нему. – Гостиная пришлась вам не по вкусу?

– Вы гораздо интереснее, чем литературные споры.

Я не нашлась – то ли мне улыбнуться, то ли дать отпор его лести. К счастью, мимо нас пронеслась с озабоченным видом Миньон. Пряди ее волос выбились из-под шиньона, в руках она держала стопку полотенец. Поднимаясь по лестнице, Миньон вдруг заметила меня.

– Ой, Жюльет, ты уже вернулась! Жинетт упала в обморок. На кухне такая жара, что она не выдержала. Андре прибежал грязный и отказался помочь в стирке, потому что я сказала ему, что он вначале должен искупаться. Мамаша Луиза говорит, что потерялась серебряная разливная ложка и... – Взгляд Миньон остановился на мистере Тревельяне, и она покраснела.

– Месье Тревельян, пожалуйста, познакомьтесь с моей младшей сестрой, мадемуазель Миньон Де-Перри. Миньон, месье Тревельян – писатель, будет жить у нас.

– Добро пожаловать в Новый Орлеан и в наш дом, месье. – Миньон лучезарно улыбнулась, приседая в грациозном книксене.

– Спасибо за ваш теплый прием. Я нахожу Юг весьма примечательным местом, где всегда царит красота.

– Равно как и ваш шарм, – сказала я сухо. Обаятельная улыбка мистера Тревельяна совершенно околдовала Миньон. – Миньон, поторопись и разложи полотенца по комнатам. Я поговорю с Андре и навещу Жинетт, как только устрою месье Тревельяна.

Все еще находясь под чарами нового постояльца, она кивнула и побежала вверх по лестнице. Андре, очевидно, услышав мой голос, изменил стиль игры и зазвучала вполне мелодично «Инвенция си-бемоль» Баха. Звуки музыки раздавались в вестибюле все громче, вплоть до того момента, пока не появился он сам с ангельским выражением на лице.

– Ты уже вернулась, мама? – Он изобразил удивление, вынимая скрипку из-под подбородка. Его босые ноги и одежда были заляпаны грязью, черные волосы всклокочены. Подавив желание убрать прядки волос с его лица, я смотрела на него, пытаясь понять, где он мог до такой степени испачкаться.

– Андре, ты был на реке? – Миссисипи как магнитом притягивала к себе мальчишек и унесла много юных жизней.

– Нет, мама. Мы не ходили на реку. Мы просто играли неподалеку.

Во мне боролись раздражение и желание заключить его в объятия, чтобы понять появившуюся у него склонность причинять неприятности.

– Где именно, Андре?

– Филипп Дусе и я отправились вместе с его кузеном, Уиллом Хейесом, к лагерю в лесу недалеко от дома Уилла.

«Интересно, знает ли Петиция, что ее сын играет с моим?»

– Почему ты не рассказала мне об этом лагере? – спросил Андре. – Отец Уилла использовал его для того, чтобы шпионить за федеральными войсками во время войны. Он говорит, что мой дед и мой отец помогали строить его под носом у федеральной армии и часто там находились во время войны, перед тем как были убиты. Почему ты никогда об этом не говорила? – В его голосе звучала обида, словно я сознательно утаила от него нечто жизненно важное.

– Я ничего не знала об этом лагере, – тихо ответила я.

– Настоящий лагерь, да? – заинтересованно спросил мистер Тревельян, как бы пытаясь смягчить напряжение между мной и сыном. – У меня есть два племянника, которые позеленели бы от зависти. Когда я уезжал, они пытались уговорить своего отца построить для них крепость в лесу, подобно той, о которой они читали.

– Андре, это месье Тревельян. Он писатель, будет находиться на пансионе у нас. Месье, мой сын Андре.

Мистер Тревельян протянул руку.

– Рад познакомиться с вами, сэр.

Андре, явно удивленный тем, что с ним обращаются как со взрослым, пожал руку мистера Тревельяна. А я и не думала о своем сыне как о взрослом.

– Спасибо, месье Тревельян, – сказал сын. – Они хотят построить крепость времен войны?

Мистер Тревельян улыбнулся.

– Нет, эта крепость гораздо более интересная. Они недавно прочитали книгу о семье, которая попала в кораблекрушение, и им пришлось построить дом на деревьях. Мальчишки хотят смастерить такой же.

– Дом на деревьях? – переспросил Андре, явно заинтригованный. – А что это за книга?

Мой сын заинтересовался книгой? Я позавидовала, с какой легкостью мистер Тревельян нашел с ним контакт.

– «Семья швейцарских Робинзонов», – ответил мистер Тревельян. – В книге описано множество остроумных изобретений. Они даже построили собственный мост.

– Каким образом, месье?

Я вмешалась в разговор:

– Простите. Андре, боюсь, мы должны перенести строительство моста на следующий день. Скоро обед, и я должна устроить месье Тревельяна в его комнате. А тебе нужно привести себя в порядок, хорошо? Я скажу папаше Джону, чтобы он принес тебе обед, а позже поговорим. Есть много поводов, ты понимаешь?

– Да, мама, – ответил Андре, глядя на свои ноги.

Осыпавшаяся с его ног грязь испачкала ковер, и я закрыла глаза, чтобы не видеть этого. Вероятно, грязные пальцы на ногах – это как текущие носы, и детям в это время требуется ласковая, любящая рука. Однако я боялась, что уже упустила этот момент.

Он стремительно взбежал по лестнице, так что старые ступеньки отчаянно заскрипели. Обернувшись, я увидела, что мистер Тревельян собрал свой багаж.

– Вы счастливая, – сказал он. – У вас очень живой мальчик.

– Живой – мягко сказано, но, в общем, вы правы. Я счастлива. – Я вынуждена была все время мысленно повторять это, пока мы с мистером Тревельяном шли по грязным следам на полированной деревянной лестнице. – Все комнаты пансионеров находятся на втором этаже. Дверь в самом конце коридора ведет в ванную и туалет. Там есть все необходимое для удовлетворения персональных нужд. Третий этаж зарезервирован для семей, четвертый представляет собой мансарду. Вы увидите, что у нас отличная библиотека, музыкальная комната и вторая гостиная, если вы пожелаете принять друзей. Еда подается три раза в день. Мамаша Луиза поддерживает еду горячей. Персональный чай может подаваться в гостиную, если вы заблаговременно закажете. Я прошу всех пансионеров относиться друг к другу благожелательно и уважительно.

Его комната была зеркальным отражением моей с одной лишь разницей – отличались цветом обои и драпировки. У него преобладал темно-голубой цвет, в то время как у меня доминировал бордовый, придававший интерьеру женственный колорит. Письменный стол красного дерева, шкаф и затянутая противомоскитной сеткой кровать выгодно контрастировали с легкими летними шторами, создавая впечатление основательности и солидности. Подойдя к столу, я отрегулировала фитиль лампы, чтобы поярче осветить комнату и, обернувшись, увидела, что мистер Тревельян остановился возле дверей, держа в руках чемоданы.

– Вам не нравится номер, месье Тревельян?

– Вовсе нет, миссис Бушерон. Это превосходит все мои ожидания.

Ответив на его взгляд, я вдруг поняла, что речь идет вовсе не о комнате. У меня возникло странное чувство, что я нахожусь на пороге больших событий, и эти ощущения взволновали не меньше, чем предупреждение мистера Гудзона.

– Увидимся во время обеда, месье, – сказала я, направляясь к выходу.

– Миссис Бушерон, – окликнул Тревельян меня вполголоса.

Тембр его голоса был таким, что я невольно остановилась.

– Да.

– Я приношу вам свои соболезнования. Из рассказа вашего сына я понял, что вы и ваша семья заплатили дорогую цену во время войны, потеряв и мужа, и отца.

– Это стоило гораздо больших потерь, чем вы можете представить, но спасибо за ваши добрые слова.

По его поведению я догадывалась, что он тоже испытывал горе, но не стала ни о чем спрашивать. Лучше оставить расспросы на потом. Он проводил меня внимательным взглядом, пока я шла по коридору, заставив пережить чувства, которых я не испытывала давно, чувства, которые не должен пробуждать ни один незнакомец.

Глава 3

– Жинетт! – позвала я, тихонько постучав в дверь. Она открыла мне, держа в руке фартук.

– Извини, Жюльет. Я спущусь через минуту, чтобы помочь с обедом. – Лицо ее было бледным, словно кружевная отделка на розовых драпировках кровати.

– Что произошло? Нонни сказала, что у тебя был обморок.

– Я не уверена. После того как ты уехала, я работала с мамашей Луизой на кухне. Когда мы поставили еду на плиту, у меня появилась легкая головная боль. Я отправилась в гостиную и занялась гобеленом. Но внезапно почувствовала острую головную боль и, видимо, потеряла сознание. Нонни нашла меня на полу и принесла нюхательную соль.

Я приложила ладонь к ее лбу. В Новом Орлеане приход лета всегда сопровождался страхами о том, что в городе объявится лихорадка и унесет кого-то из любимых и близких.

– Лоб у тебя холодный, но все-таки тебе лучше выпить настоя из американского лавра. А утром мы вызовем доктора Ланау.

– Настой избавит меня от тошноты. А вот доктора вызывать не нужно, я уверена, что это от жары.

Отобрав у нее фартук, я уложила ее в кровать.

– В таком случае отдохни. Обед почти готов, и мы с Нонни справимся с уборкой. Я попрошу мамашу Луизу принести тебе суп и чай с лимонной вербеной, чтобы ты поспала до утра. Хорошо?

Она вздохнула.

– Хорошо, но сначала ты должна рассказать мне, что сообщил тебе месье Мейсон о Жан-Клоде и «Красавице».

Я задумалась, помогая ей снять поношенные туфли и укладывая в постель. Иногда мне казалось, что еще вчера мы покупали бальные платья и не думали ни о чем, кроме как не ударить в грязь лицом и показать себя в наилучшем свете. А потом наступили тяжелые времена, и все это было вычеркнуто из нашей памяти.

– Ты достаточно долго держала нас в неведении, – сказала Жинетт, отводя мою руку, когда я пыталась поправить ей покрывало. – Например, ты стараешься оградить нас от проблем и даже с большим упорством, чем Андре стремится уйти от домашней работы.

– Вовсе нет.

Жинетт возмущенно подняла брови.

– Повышение налогов, например. Сколько времени ты знала об этом и не говорила нам?

– С января, – призналась я.

– Даже если новости плохие, Жюльет, ты должна говорить мне. Иначе как я смогу помочь? – Она нежно прикоснулась к моей руке.

– Месье Мейсона неожиданно вызвали в Вашингтон. Он пробудет там до конца месяца. Так что нам придется подождать.

– У меня сложилось впечатление, что ты не говоришь нам всего. Ты была очень встревоженной еще до визита мистера Латура.

Щеки мои загорелись от чувства вины. Я никому не сказала ни слова о полученной телеграмме и собиралась сделать это сейчас, но внезапно передумала. Пока я не узнаю каких-либо подробностей, связанных с предупреждением мистера Гудзона, это будет давить тяжелым грузом на Жинетт. Вместо этого я озвучила другую заботу, которая меня мучила:

– Почему Андре постоянно нарывается на скандал? Он словно напрочь потерял чувство ответственности.

– Андре сейчас в таком возрасте. – Она улыбнулась. – Ты ведь помнишь, как мы доводили до обморока мать своими выдумками? Мама Луиза то и дело вылавливала наши башмаки из фонтана или чинила нам чулки, которые мы рвали, карабкаясь по деревьям. Леди никогда не делают таких вещей, и мама была убеждена, что из нас ничего путного не выйдет.

Я согласилась, признавая ее правоту.

– Да, мы были сущим наказанием.

Жинетт убежденно произнесла:

– Он непременно станет превосходным джентльменом. Только нужно дать ему время. – Затем встревоженно спросила: – Ты веришь, что Жан-Клод жив?

– В глубине души – нет, не верю, и скорее всего расследования мистера Гудзона подтвердят, что это ложные слухи, – поднявшись с кровати, я подошла к окну, – однако иногда я задаю себе вопрос: что, если Жан-Клод в самом деле украл золото и сейчас жив? Я заставила Андре поверить, что его отец умер благородной смертью, и не уверена, что он простит меня, если я не права.

– И что бы ты сделала иначе?

– Не знаю. Но я постараюсь сделать все возможное, чтобы не позволить мистеру Латуру использовать ситуацию против нас.

– Если бы он сказал сегодня еще хотя бы слово, боюсь, ты дала бы ему оплеуху.

– Думаю, папаша Джон вытолкал бы его раньше.

Жинетт оживилась и даже чуть порозовела.

– Да. Как он сделал это, когда в наш дом завалился капитан Дженнисон, от которого несло как из пивной бочки. Папаша Джон вышвырнул его, прежде чем капитан смог объяснить, что из его плеча только что вынимали пули, а нестерпимую боль пытались снять с помощью виски.

Воспоминания о войне всегда вызывали во мне щемящее чувство, и я задумалась, какое счастье могло бы наполнить нашу жизнь, не будь этого кровопролития. Я не могла понять, как Жинетт может с улыбкой вспоминать о капитане Дженнисоне и оккупации федеральными войсками нашего дома. Для меня это время было связано с мрачными и мучительными воспоминаниями.

Вернувшись к действительности, я наклонилась и обняла Жинетт.

– Отдохни немного. Завтра мы испечем твой любимый ореховый торт.

– Лучше бы сохранить это лакомство до твоего дня рождения. А что мы будем делать в связи с ростом налогов в этом году?

– У нас появился новый пансионер, и это может нас выручить. Ты познакомишься с ним утром. Иначе говоря, мы будем делать все, что вынуждены были делать каждый год с момента окончания войны. Все, что можно, даже если нам придется продавать ореховый торт на рынке.

– А что, если...

Я прижала палец к ее губам.

– С нами все будет хорошо. Должно быть хорошо. Я не хочу рассматривать никаких других вариантов.

Жинетт поймала мою руку, когда я встала, чтобы уйти.

– А ты не замечала ничего странного в последнее время?

– Что ты имеешь в виду?

– Я не вполне уверена. Я просто что-то чувствую. Что-то не так.

Я внезапно ощутила холод, и это было похоже на то, что я испытала возле Блайндмэн-Керв. Я окинула взглядом комнату и, отгоняя неприятные мысли, произнесла как можно беспечнее:

– Скорее всего это жара. Июнь никогда не бывал таким изнуряющим.

Шум в коридоре заставил нас обеих повернуться к двери.

На пороге появился Андре, он выглядел несколько озадаченным.

– Этот мужчина, что стоял у двери Жинетт, – новый доктор?

– Кого ты имеешь в виду, Андре? – спросила я.

– Я не знаю. Я помахал ему, а он стал быстро спускаться по лестнице.

– Оставайся с Жинетт.

Сделав глубокий вдох, я приказала себе не поддаваться тревожному чувству и выбежала, чтобы посмотреть через перила вниз. На лестнице было пусто, и снизу не было слышно ни шагов, ни голосов. Я побежала вниз и на площадке второго этажа встретила Миньон, которая поднималась вверх. Мамаша Луиза зазвонила колокольчиком, приглашая пансионеров к обеду.

– Жюльет, на тебе лица нет... Что случилось?

– Мимо тебя кто-нибудь проходил? – спросила я и, перегнувшись через перила, убедилась в том, что вестибюль на первом этаже пуст.

– Никто не проходил. – Миньон покачала головой, на лице ее появилось выражение озабоченности. – А что? В чем дело?

Послышался звук открываемой двери. Я быстро повернулась и увидела мистера Тревельяна, переодевшегося в черный костюм. Он выходил из комнаты в дальнем конце коридора. Вряд ли постоялец мог стоять у двери Жинетт, затем успеть дойти до своей комнаты и переодеться, тем не менее я внимательно наблюдала затем, как он приближался. Вероятно, мне подействовал на нервы тот факт, что его появление совпало по времени с взволновавшим нас событием.

– Кажется, был звонок к обеду? – спросил он.

– Да, – ответила я, приходя в себя. – Вы как раз вовремя. Миньон проводит вас в столовую и представит другим пансионерам.

Он встретился со мной взглядом и, проходя мимо, спросил:

– Вы присоединитесь к нам?

– Я скоро спущусь вниз, – сказала я, чувствуя, что начинаю невольно краснеть.

– Это чудесно, что вы остановились у нас, месье Тревельян. – Миньон широко улыбнулась.

– Я рад вдвойне, – сказал он, предлагая ей руку.

Они вышли, а я мысленно снова вернулась к истории с мужчиной, которого видел Андре. Либо он растворился в воздухе, либо вообще никого не было. Чтобы лишний раз удостовериться в этом, я быстро заглянула в каждую из комнат на втором этаже. Открыв дверь в комнату к мистеру Тревельяну, я испытала некоторую неловкость, понимая, что я вторгаюсь в личную жизнь пансионера. Костюм, в котором он приехал, лежал на кровати в таком беспорядке, что я машинально поправила его, не отдавая себе отчета в том, что делаю. Когда я разгладила складки, из кармана выпали три сигары. Я вернула их на место, глубоко вдохнув сандаловый аромат и задержав пальцы на богатом материале дольше, чем это было необходимо.

Его чемоданы были открыты, и желание увидеть, что он носит с собой, было настолько сильным, что я поспешила сунуть руки в карманы и выйти из комнаты. Я захлопнула дверь, словно там находился сам дьявол. Андре и Жинетт ожидали меня на верхней площадке лестницы с настороженными лицами.

Я заставила себя улыбнуться сыну.

– Ты можешь описать мужчину, которого видел? Может быть, это был один из пансионеров?

Он нахмурился.

– В коридоре было достаточно темно, чтобы его разглядеть. Знаю только, что у него были черные волосы и серый костюм. И он был высокий и худой.

– Ну, я уверена, что этому есть простое объяснение и очень скоро мы все узнаем. Вероятно, один из наших пансионеров пришел на семейный этаж по ошибке. Так что ты, Андре, иди принимай ванну, а ты, Жинетт, возвращайся к себе и ложись.

Жинетт подождала, пока ушел Андре, и сказала:

– Ты ведь не думаешь, что это один из наших пансионеров, верно?

– Это должно быть так, – успокоила я сестру, хотя неприятный озноб охватил меня. Я терялась в догадках от подозрений.

Подойдя к столовой, я остановилась, чтобы прийти в себя. Приглушенные голоса и запахи приготовленной мамашей Луизой еды вернули мне ощущение обыденности и покоя, но тут я услышала грудной голос мистера Тревельяна. И я, как если бы пробовала пальцем воду в горячей ванне, осторожно заглянула в комнату, прежде чем туда войти.

Миньон и две женщины из шекспировской труппы – миссис Эдмунд и мисс Шарлотта Венгль больше интересовались мистером Тревельяном, чем разговором о погоде. Мистер Эдмунд Галье и мистер Горацио Фитц, ведущие актеры в труппе, держали в поле зрения женщин, а также самого мистера Тревельяна. Ни на одном из мужчин не было серого костюма, хотя мистер Галье был в голубом, который можно было принять за серый. Однако волосы мистера Галье были определенно серебристого цвета и никак не черные.

Мистер Тревельян излучал скрытую силу и ум, несмотря на то что стоял, небрежно опираясь о каминную полку. У него были узкие бедра, тонкая талия и широкие плечи, и казалось, что его дорогой, великолепно сшитый костюм едва ли способен удержать в себе эту мощь. Он мгновенно повернулся, раньше остальных почувствовав мое появление.

Улыбнувшись, я вошла в комнату.

– Приношу извинения за то, что заставила вас ждать. Миньон, все представлены друг другу?

– Да. Месье Тревельян пытается вспомнить, не видел ли он представления труппы месье Галье раньше.

– И как же, месье Тревельян, видели вы их? – спросила я с интересом. На визитной карточке в его домашнем адресе значился Сан-Франциско; мистер Галье и мистер Фитц были с востока.

– Пока что мы с этим не определились, хотя часто бывали в одних и тех же заведениях. Я занимался изучением театра и пересмотрел немало спектаклей во многих городах – от Бостона до Нью-Йорка. Шекспировские пьесы мне особенно нравятся, – сказал мистер Тревельян.

– Ну, в таком случае у всех нас много общего. – Хотя мои слова могли в равной степени относиться ко всем, мистер Тревельян понял, что я адресовала эти слова только ему. – Миньон, ты прочитаешь молитву после того, как все рассядутся?

Если у нас не было каких-либо чрезвычайных гостей, я старалась сделать обстановку неформальной и позволяла пансионерам каждый вечер рассаживаться за столом так, как они пожелают. Я всегда находилась во главе стола, Жинетт и Миньон садились по разные стороны, чтобы можно было свободно общаться с гостями. Мистер Тревельян сел по правую руку от меня.

Во время обеда я вспомнила времена, когда о приглашении в «Красавицу Юга» мечтали самые знаменитые представители высшего света. Я почти увидела роскошный обеденный вечер и ощутила вкус старых времен, посматривая в зеркало в позолоченной раме над камином. Одно вкуснейшее блюдо сменялось другим, здесь можно было отведать любые деликатесы, которые мог предложить Новый Орлеан самому искушенному гурману. Фарфор, сверкающий хрусталь, серебро и тончайшей работы белые кружева украшали стол, а канделябры над головой излучали теплый свет, бросая яркие блики на дорогие шелковые и атласные наряды.

Сейчас фарфор был нередко с отколотыми краями, серебра было мало, хрусталь потемнел от времени, а гости оплачивали еду, которую хозяйка собственноручно помогала готовить. Многие сокровища «Красавицы» разграблены или распроданы, а ремонт не производится по причине недостатка средств. Однако следы прежней красоты еще видны в мраморных каминных досках и лепных украшениях.

Я заметила, что мистер Тревельян наблюдает за мной, глядя в зеркало. Пока он не встретился со мной взглядом и не улыбнулся, выражение лица у него было печальное. Следовало бы отвести взгляд, но что-то заставило меня ответить на вызов, и я, в свою очередь, изучающе посмотрела на него. Его серебристый жилет, золотое кольцо и запонки на манжетах переливались и сверкали, как у гостей, которые в прежние времена украшали своим присутствием званые вечера.

– Похоже, вы были погружены в свои мысли, – сказал он тихо, переводя взгляд из зеркала непосредственно на меня.

Я сделала глоток вина, выдерживая паузу. Смотреть в его проницательные голубые глаза было неловко.

– Я думала о «Красавице» и о том, как раньше обстояли дела моей семьи.

– «Красавица»? Необычное имя. Я с кем-то из вашей семьи не успел познакомиться?

– Только с моей сестрой Жинетт. Она нездорова сегодня, но завтра наверняка поправится. «Красавица Юга» – это название нашего дома. Мои предки Де-Перри никогда не мирились с ординарным. У них все должно было быть особенным.

Он огляделся вокруг.

– Они были мудры. Результаты великолепны. – Последняя фраза была произнесена в тот момент, когда он смотрел на меня, и я подумала, что он, пожалуй, переборщил с лестью.

– А как у вас, месье Тревельян? Ваши предки были так же мудры?

– Боюсь, что ответ на этот вопрос зависит от мнения того или иного человека. Большинство скажут, что имение Тревельян-Мэнор не имеет себе равных по красоте на сто миль в округе, однако его владельцев не считают слишком мудрыми или... достойными доверия. Некоторые заслуживают справедливой критики, но только не мой брат.

Не заслуживают доверия? Этот человек был обезоруживающе прямолинеен. Прежде чем я смогла решить, к какой категории он относит себя, заговорила миссис Галье:

– Я слышала, вы были в городе сегодня, миссис Бушерон. Скажите мне, пожалуйста, магазин одежды мадам Буссар открыт? Я заходила туда вчера, пока мистер Галье и мистер Фитц занимались делами, и была потрясена ее изделиями. У нее есть несколько платьев, которые она привезла в этом году прямо из Парижа. Разумеется, они были невероятно дороги, но...

– Полно, миссис Галье. Тебе больше не требуется новых платьев, – заметил мистер Галье.

– Разумеется, не требуется, мистер Галье, – кротко согласилась миссис Галье, неуверенно улыбнувшись. Она всегда соглашалась со своим мужем, хотя я видела, что она часто думала иначе. Я решила, что оставлю одну из своих статей для общества суфражисток на столе в гостиной, где она часто бывала.

Мистер Галье был одержим любовью к нарядам и украшениям – вероятно, в виде компенсации за отсутствие всего этого у жены. Начиная от брелока для часов и кончая фраком, он являл собой воплощение английского денди.

Сидя слева от мистера Тревельяна, мисс Венгль наклонилась к нему фамильярно близко и зашептала что-то на ухо, чего я не могла расслышать. Судя по раздражению, которое мистер Фитц выразил с помощью своих длинных, подкрученных кверху усов, он также счел ее поведение вызывающим.

– Сегодня магазин был открыт, – сказала я, подчеркнув, что отвечаю на вопрос миссис Галье. – Значит, вы и месье Фитц были в городе вчера, месье Галье?

– Да, и с отличными результатами, – ответил мистер Фитц. – Теперь в нашем распоряжении театр, и, как только мы решим, какую именно пьесу играть, можно готовить афиши.

Мистер Тревельян прищурился.

– Из нашей предыдущей беседы я сделал вывод, что ваша шекспировская труппа связана договорами и контрактами с выдающимися театрами, чтобы вы могли заранее планировать представления.

Мистер Галье откашлялся.

– Обычно так и происходит. Но этим летом мы отменили наши планы для Нью-Йорка, потому что у миссис Галье, – он похлопал жену по плечу, – был страшный приступ артрита этой зимой, и доктор порекомендовал ей более теплый климат. Хотя я не уверен, что он имел в виду Новый Орлеан. Эта жара просто убийственна.

– Она в самом деле убийственна, что подтверждает правильность ранее высказанной мною точки зрения. «Макбет» – это неудачный выбор для нас, – прокомментировал мистер Фитц. – Спросите любого из присутствующих.

Выпрямившись в кресле, месье Галье запальчиво возразил:

– У меня нет сомнения, что «Макбет» будет очень хорошо принята, и мисс Венгль играет леди Макбет превосходно. Публика будет довольна.

– Убийство всегда приветствуется под покровом развлечения. Мы кровожадная порода. – Мистер Фитц нахмурил брови и пошевелил усами. – Ваши способности актера не подвергаются сомнению, мой друг, но на карту поставлено здоровье аудитории.

– В каком смысле? – спросил мистер Тревельян.

– Очень просто, сэр. Через день-два вы почувствуете то, что чувствую я. Напряжение возрастает, особенно в такую адскую жару. И раздражительность также возрастает. Я наблюдал это раньше. Могут последовать бессмысленные убийства, если не будут приняты предупредительные меры.

– Как, например, случилось вчера, – сказала я. – Было совершено убийство прямо на ступеньках конторы месье Мейсона. Месье Галье или вы, месье Фитц, что-нибудь слышали об этом? Магазин мадам Буссар находится на той же самой улице.

Мистер Тревельян уронил ложку, и все вскочили, когда она звякнула. Он уставился на меня так, словно именно я совершила убийство. Слышал ли он об этом убийстве? Объяснялось ли его удивление тем, что я заговорила об этом во время обеда? Я уверена, что «Книга для настоящих леди», составленная Годи, не рекомендует вести разговор об убийстве во время обеда.

– Жюльет, это ужасно! – Миньон побелела от волнения. – Ты подвергалась опасности. Почему ты ничего нам не сказала?

– Убийство среди бела дня? – спросила мисс Венгль. – Кошмар! Мужчину ограбили?

Я не сказала, что жертвой стал мужчина, но об этом многие могли догадаться.

– Месье Дейвис ничего об этом не сказал.

– А кто такой мистер Дейвис? – спросил мистер Тревельян.

– Помощник моего адвоката, месье Мейсона, – ответила я.

– Это действительно ужасно, – сказала миссис Галье. – И подумать только, что я была в городе одна. Когда, вы говорите, это произошло?

– В полдень, полагаю.

Миссис Галье побледнела.

– Именно в это время мы были там.

– К счастью, нас обошел стороной этот ужасный инцидент, – вступил в разговор мистер Фитц и перешел к поднятой ранее теме. – Так что вы видите, Эдмунд, я прав. Подобная жара способна воспламенить людей. Предлагаю вместе с мисс Венгль поставить комедию. – Он погрузил ложку в суп. – «Укрощение строптивой» будет предпочтительней «Макбет».

– Пьеса не может подействовать на все население, Горацио, – сказал мистер Галье.

– Слово определило судьбу нации, – парировал мистер Фитц.

– Театр изменяет образ жизни, – сказала мисс Венгль. – Вы только посмотрите на меня, бедняжку. Я, должно быть, умерла бы от голода, если бы вы все не приехали в мой город. – Ее ярко выраженная южная манера растягивать слова напомнила мне черную патоку зимой – слащавая приторность и чопорность никак не соответствовали ее эффектной внешности и молодости.

– Не расстраивайтесь, мисс Венгль, мы с Эдмундом все устроим. – Мистер Фитц дружески похлопал ее по руке. – Бурные эмоции во время еды ведут к разлитию желчи.

Мне его увещевания показались странными, обычно именно он и мистер Галье сами нагнетали напряжение. Сейчас, как только я заговорила об убийстве в городе, возбуждение среди присутствующих увеличилось десятикратно.

– Не стоит так ожесточенно скорбеть, джентльмены, – заговорил мистер Тревельян, пытаясь разрядить обстановку. – Если бы мне предоставили возможность выбора, я бы получил удовольствие от проделок женщин, таких как Кэт – невеста Петруччо, предпочтя это убийству и предательству. Каково ваше мнение на этот счет, миссис Бушерон?

Произнося слова о «проделках женщин», он остановил свой взгляд на мне, и этот взгляд был... притягательным.

– Я считаю, что «Макбет» – меньшее из двух зол.

Шесть пар глаз ошеломленно уставились на меня.

Миньон заговорила первая:

– Почему ты так говоришь, Жюльет? Леди Макбет подталкивает своего мужа на преступление – убийство короля.

– Макбет и леди Макбет по крайней мере были хозяевами своей судьбы. У них был выбор. Кэт в «Укрощении строптивой» – всего лишь пешка.

– Это абсурд! – сердито провозгласил мистер Галье, даже его бакенбарды были с этим согласны и топорщились от возмущения.

Мистер Фитц откашлялся.

– Тихо, Эдмунд! Мне любопытно узнать, почему наша хозяйка склонна предпочесть убийство и предательство любви.

– Да, – добавил мистер Тревельян. – Вы хотите сказать, что оправдываете убийство как способ управления своей судьбой?

Его вывод удивил меня.

– Вы оба неверно меня поняли, джентльмены. Я всего лишь хотела сказать, что предпочитаю сама выбирать судьбу. Но мы отошли от нашей темы. Если бы я принимала решение, это была бы пьеса «Много шума из ничего».

– Острый ум Беатрисы не уступает уму мужчины, – проговорил мистер Тревельян, изучающе глядя на меня. – И хотя им мешают признаться в любви, герой и героиня сами выбирают свою судьбу.

– Именно так, месье Тревельян. – Его объяснение вызвало у меня непонятное беспокойство.

Я обратила внимание на то, что мистер Фитц увел разговор от убийства в городе и что все мужчины воздерживались от комментариев по поводу преступления. Складывалось впечатление, что они знали обо всем, но предпочитали молчать.

– Нет ничего более привлекательного, чем женщина, сознающая свой ум, – сказал мистер Тревельян.

Его негромко произнесенные слова ласкали мой слух. Мистер Галье поперхнулся вином, Миньон подмигнула мне, мистер Фитц кашлянул.

– За здоровье женщин в таком случае.

Мистер Тревельян словно получал удовольствие, уничтожая мужчин и беря в плен женщин. Он поднял бокал, при этом сверкнул золотой перстень, который он носил на мизинце. Его грань в форме плоского диска имела необычный рисунок в виде переплетенных кругов. Я могла бы поклясться, что где-то видела этот рисунок раньше, но никак не могла вспомнить, где именно, и это меня беспокоило. Но я определенно могла утверждать, что никогда раньше не встречала такого неординарного человека, как он.

Глава 4

– Мы сегодня рано закончили, – сказала я мамаше Луизе, поставив последнюю вымытую кастрюлю на полку. Смахнув крошки с кухонного стола, я сложила посудное полотенце. Приятно видеть, что дела целого дня подходят к концу.

– Если рано закончили – это значит, что Господь приготовил для нас еще работу, только мы не знаем об этом, – сказала мамаша Луиза.

– Будем надеяться, что этого не случится. Нужно проверить дом, чтобы убедиться, что все в порядке и везде заперто.

– Я уже сказала папаше Джону, чтобы он позаботился об этом. Что-то странное ощущается в воздухе, миз Жюльет, и это нехорошо. Я пойду вместе с ним прямо сейчас.

– Спасибо, – поблагодарила я, и мамаша Луиза направилась по лестнице в ту часть дома, где они жили с папашей Джоном. Множество раз за эти годы я задавала себе вопрос: что бы мы делали без их любви и преданности?

Миньон вошла в кухню как раз в тот момент, когда я повернулась, чтобы уйти. Она выглядела почти рассерженной – состояние для нее, можно сказать, из ряда вон выходящее.

– Жюльет, если бы месье Фитц и месье Галье не затронули эту тему, когда ты рассказала бы нам об убийстве в городе?

– Скоро.

– Когда? Я подозреваю, что ты бы и не упомянула об этом. Нельзя к нам относиться так, словно мы дети.

– Ну как ты можешь говорить такое?

– Ты не доверяешь нам! Не рассказываешь о вещах, которые мы должны знать, как, например, о повышении налогов.

– Я не хотела вас беспокоить.

Миньон вздохнула:

– Я знаю. Но прошло уже десять лет, как умер отец. Я больше не ребенок. Когда тебе было семнадцать, ты уже была помолвлена и готовила себе приданое.

– Что следует делать и тебе, а не портить руки стиркой.

– Я должна помогать. А теперь скажи, сколько нам не хватает, чтобы заплатить налоги.

– Если месье Тревельян останется в течение того срока, который он планирует, этого хватит, чтобы покрыть значительную часть налогов. А если актерская труппа отправится дальше, нам нужно будет заселить их комнаты.

– Тогда, может быть, пора дать объявление? Сколько он еще останется у нас?

– По крайней мере полгода.

– Достаточно времени, чтобы ты хорошо узнала его, не правда ли?

Интуитивные предупредительные сигналы и скрытый подтекст в словах сестры заставили меня перейти на менторский тон.

– Нонни, месье Тревельян – человек умудренный опытом и состоятельный. Он занимает гораздо более высокое общественное положение и намерен вернуться в Сан-Франциско, когда завершит здесь свои дела.

Похоже, на Миньон мои слова не произвели ни малейшего впечатления.

– Ты находишь его красивым?

– Даже очень.

– И еще он удивительно обаятельный.

Я хотела было солгать, но не смогла.

– Да. Но Господь населил землю многими тварями, и некоторые созданы для того, чтобы только на них смотреть и не трогать их.

Миньон ахнула:

– Почему он тебе не нравится?

– Я этого не сказала, и к тому же мы едва знакомы. Ты ведь прекрасно понимаешь, что огонь обжигает, даже если не дотрагиваться до него, не правда ли?

– Ты любила Жан-Клода?

Я прикрыла глаза, но затем честно встретила вопрошающий взгляд Миньон.

– Папу устроил этот брак. Жан-Клод был гораздо старше меня, но думаю, что со временем мы зажили бы счастливо. Если бы можно было вернуться в прошлое, я вышла бы замуж не иначе как по любви и не стала бы женой человека, который прошел большой жизненный путь и никогда не видел тех роз, которые видела я. – Я погладила Миньон по плечу. – И больше не надо заводить разговоров обо мне или месье Тревельяне. Есть вещи поважнее, о которых тебе следует знать. Месье Дейвис назвал тебя славной и сговорчивой. Похоже, мужчина настроен достаточно серьезно. Он не говорил тебе о своих чувствах?

Миньон побледнела и озабоченно прикусила губу.

– Боже, он спросил, было ли приятно мне находиться в его компании, и я, естественно, сказала «да». А истина в том, что он говорит слишком много, мне же захотелось вернуться к вышиванию, чтобы не заснуть.

Я рассмеялась, Миньон ненавидела вышивание.

– Ладно, мы найдем способ и дадим ему понять, что ты не разделяешь его чувств. Он хотел взять тебя на карнавал в пятницу, а я сумела включить в его план всю семью. Мы должны встретиться у собора в семь часов.

Миньон обрадовалась.

– По крайней мере он не будет одинок. Что конкретно, по-твоему, он имеет в виду, называя меня сговорчивой? – спросила она, явно обескураженная такой характеристикой.

– Я думаю, что в его понимании – это быть как мадам Галье перед месье Галье.

– Откуда у него это представление обо мне? На месте мадам Галье меня трудно было бы заставить соблюсти рамки приличия. Месье Галье, кажется, считает, что его жена – всего лишь пьедестал для его большой головы.

Я широко раскрыла глаза.

– Мне приятно, что ты так наблюдательна. Я уверена, что, если ты как-нибудь при случае выскажешь свое мнение, месье Дейвис перестанет считать тебя слишком сговорчивой и у него пропадет желание ухаживать за тобой. А сейчас я должна навестить Андре и Жинетт.

– Я присмотрю за Жинетт. Я буду спать в ее комнате, чтобы помочь, если ей что-нибудь понадобится ночью. Она так напугала меня днем, когда я увидела, что она лежит на полу бледная как смерть. Она не приходила в себя до тех пор, пока я не дала ей нюхательную соль. И даже после этого она не сразу поняла, кто я.

– Я и не знала, что все было так ужасно. Она выглядела усталой, но здоровой. Я пошлю утром записку доктору Ланау и попрошу его зайти завтра. Если Жинетт...

– Если у Жинетт возникнут проблемы, которые я не смогу решить, я позову тебя, обещаю. – Она обняла меня и ободряюще похлопала по спине, словно старше была она, а не я. Оказывается, моя сестра давно выросла, а я была слишком занята, чтобы это заметить.

У всех нас были характерные для рода Де-Перри сердцевидный овал лица, темные глаза и черные волосы, похожие на воды Миссисипи в безлунную ночь, однако неземная деликатность Жинетт выделяла ее и делала похожей на ангела, который послан для того, чтобы некоторое время находиться среди простых смертных.

Я нашла сына в постели, хотя он еще не спал. Он тщательно умыл лицо, однако на пальцах его ног все еще была видна засохшая грязь, как и на его простынях, которые теперь не отстирать.

– Андре, почему ты не принял ванну? – Я села рядом с ним на кровать, не зная, что делать.

Он сонно потер глаза.

– Я все равно запачкаюсь, когда встречусь с Филиппом и Уиллом утром в лагере.

– Я тебе говорила много раз, что человек таков, каков он в деле. У тебя есть дела более серьезные, чем ежедневные прогулки с приятелями. Завтра ты должен остаться дома и сделать то, что намечалось на сегодня, плюс к этому постирать свои вещи. Сюда относятся и простыни, которые ты сейчас испачкал.

Он сел в кровати и ошеломленно открыл рот.

– Сделать сам?

– Да.

– Но я должен пойти! Я обещал Филиппу и Уиллу, что...

– Ты обещал сегодня мне.

Он потупил взор.

– Ты просто не хочешь, чтобы я снова отправился к лагерю.

– Это не так. – Я отвела завиток волос с его лба, обратив внимание, что он накрыл подушку мягкой голубой накидкой, которую моя мама приготовила еще до его рождения. Ему нравилось прикасаться щекой к мягкому поношенному материалу. – Я надеюсь, ты будешь человеком слова.

– Да, но ты не понимаешь меня!.. Это очень важно.

– Мы поговорим об этом завтра. И еще ты должен знать, что в пятницу мы поедем на карнавал в город. Разве это не будет интересно?

Он пожал плечами.

– Отправиться с Филиппом и Уиллом в лагерь, который строил мой отец, – это интересно.

Я вздохнула, поцеловала его и, поправив сетку над кроватью, пожелала спокойной ночи.

– Увидимся завтра.

Он кивнул и закрыл глаза. Я вышла из комнаты, чувствуя себя разочарованной из-за того, что он не проявил никакой радости по поводу карнавала. Его интерес к армейскому лагерю был понятен, в некотором смысле я недооценивала его потребность почувствовать таким образом связь с отцом. Я надеялась на сообщение мистера Гудзона. Оно подтвердит, что мои предположения в отношении Жан-Клода соответствуют истине.

Я приняла ванну, позволив пару снять с меня напряжение, благодаря отца за то, что он прозорливо установил современные коммунальные удобства. Я то и дело возвращалась в мыслях к мистеру Тревельяну и моему отношению к нему и с трудом заставляла себя сконцентрироваться на более практических делах.

Я надела ночную рубашку, халат и шлепанцы, а выйдя из ванной комнаты, стала искать в карманах платья телеграмму. Карманы были пусты, в них я нашла только визитную карточку мистера Тревельяна. Мне стало не по себе, когда я, обшарив карманы халата, не нашла телеграммы и там.

Должно быть, я обронила ее где-то в доме. Взяв фонарь, я отправилась своим обычным маршрутом на третий этаж. Ничего не найдя в коридоре и в комнате Андре, я спустилась на два пролета по лестнице. Беглый осмотр кухни и комнаты дворецкого ничего не дал, но долетевшее из гостиной звяканье стекла заставило меня замереть в центре вестибюля. Я резко повернулась, пульс мой участился, когда я поняла, что здесь, внизу, я не одна. Впервые в жизни моя гостиная показалась мне мрачной и неприветливой. Я погасила фонарь и на цыпочках подошла к двери.

Если учесть, что мистер Тревельян обладал способностью оказываться там, где я меньше всего этого ожидаю, я не должна была удивляться тому, что увидела именно его, стоящего у окна. В руках он держал стакан, подняв его вверх и вглядываясь в его содержимое при свете луны. Спустя некоторое время он сделал глоток, хрипло чертыхнулся и выплеснул остатки в растущий в кадке цветок.

Я поморщилась, что он нашел наше спиртное таким неприятным, да и мысль о подвыпившей герани вызвала у меня досаду.

– Смею заметить, что мамаша Луиза уже поливала цветы сегодня:

Он повернулся и улыбнулся, словно довольный тем, что я застала его врасплох.

– Я разбудил вас? – Голос его прозвучал хрипло, выдавая скрытое беспокойство.

– Я ищу бумажку, которую потеряла.

Я зажгла ближайшую лампу, изгнав из комнаты темноту, но не интимность пребывания с ним наедине. Мистер Тревельян подошел к каминной полке и поставил свой стакан.

– Вероятно, телеграмму? – спросил он, стоя спиной ко мне.

– Вы нашли ее?

Он повернулся ко мне, но лицо его оставалось в тени.

– После ужина, на полу своей комнаты.

Я проглотила комок в горле, испытанное мной облегчение оказалось кратковременным.

– Должно быть, я потеряла ее, когда показывала вам вашу комнату.

– И я ее не заметил перед тем, как идти на обед, – мягко возразил он, пересекая комнату.

По выражению его глаз я поняла: он не верит мне. Он остановился в нескольких дюймах от меня, настолько близко, что я смогла ощутить тепло его тела и обжигающий огонь пронзительного взгляда. Я плотнее запахнула полы халата, и он понимающе улыбнулся. В его глазах светилось тайное желание.

– Телеграмму, месье? – Я протянула руку.

Он вытащил телеграмму из кармана сюртука, но вместо того, чтобы положить ее в мою протянутую руку, коснулся моей щеки краешком листка и опустил его к декольте халата. Пульс у меня застучал в ушах настолько громко, что он наверняка должен был его услышать. Меня вдруг бросило в жар, я задержала дыхание и схватила телеграмму.

– Советую вам быть более осторожной, – пробормотал он. – Вы способны заставить меня забыть обо всем на свете. – Тихо проговорив это, он повернулся, чтобы уйти. – Спокойной ночи, миссис Бушерон.

Кое-как я собралась с мыслями, чтобы погасить свет в гостиной, стрелой бросилась к себе в комнату и заперла за собой дверь. Я распласталась на кровати, не имея сил признаться даже себе, что хочу ответить на его желание. Я плохо знала его, он был незнакомец, но я испытывала к нему неодолимое влечение. Это – пугало меня, даже больше, чем телеграмма с предупреждением об опасности или история с убийством в городе.

На следующий день рано утром до меня донеслось недовольное бормотание сына, сопровождаемое стуком тяжелой палки о железный котел. Эти звуки долетели через окно кухни, где мы с Миньон занимались приготовлением завтрака. Я отправила Андре первым делом постирать свои простыни, и он был этим очень недоволен. День начался не слишком удачно и в других отношениях. Не оказалось писем Жан-Клода в голубом ящике, в котором я их хранила, и нигде в кабинете. Ни Андре, ни Миньон их не видели.

Жинетт вошла на кухню возмущенная. Она взялась за фартук.

– Почему вы меня не разбудили?

– Тебе нужно было отдохнуть побольше, и если судить по твоему виду, мы были правы, – ответила я. – Должно быть, чай мамаши Луизы тебе помог.

– А из того, что я слышала от пансионеров, которые беседовали сейчас в гостиной, права я: что-то неладное происходило ночью. Я спрашивала тебя, а ты разве сказала мне правду? Нет. Мужчину убили среди бела дня – и ты ни слова!

– Извини. Я не хотела тебя беспокоить. А о чем говорили пансионеры? – спросила я.

– Что надо быть осторожными, в особенности находясь в городе.

– Кто это сказал?

– Мистер Фитц. А что Андре делает во дворе?

– Занимается стиркой, – сказала я, пытаясь понять, что пансионеры имеют в виду.

– Сам? Неудивительно, что он чувствует себя таким несчастным.

– У меня такое ощущение, что это моя вина. – Миньон прошлась по кухне.

– Как это может быть, Нонни? У тебя слишком доброе сердце. – Я перестала размешивать бисквитное тесто и посмотрела на нее.

– Ну, – нахмурилась она, – может быть, я не должна была требовать от него, чтобы он принял ванну перед тем, как помочь мне. Я знаю, как ему это не нравится.

– Значит, ты предпочла бы, чтобы он оставил грязные разводы на простынях пансионеров, и это прибавило бы нам всем работы еще на целый день? Андре должен учиться. В двенадцать лет он достаточно взрослый и пора задуматься о будущем. – Я поморщилась, когда до меня долетел особенно громкий звук удара о котел. Таким образом сын демонстрировал негодование по поводу того, что выполняет «женскую работу». Должно быть, его было слышно на муниципальной дороге.

– Похоже, он расстроен не только тем, что выполняет эту работу, – сказала Жинетт.

Я рассказала ей о лагере.

– Я думаю, ему нужно узнать побольше о Жан-Клоде. Кстати, не у тебя ли письма Жан-Клода, Жинетт?

Жинетт искренне удивилась.

– Разве их нет в шкафу в кабинете?

– Там их нет, – ответила я, покачав головой. – Коробка на месте, но писем в ней нет.

– Это странно.

– Ты думаешь, что от простыней что-нибудь останется при таком обращении? – Можно было безошибочно узнать голос мистера Тревельяна, который прервал грохот снаружи.

– Кто это? – шепотом спросила Жинетт.

– Наш новый пансионер, – ответила Миньон, подходя к окну.

– Не важно, – проворчал Андре. – Поделом ей за то, что заставила меня стирать. Все мальчишки смеялись бы надо мной, если бы увидели, чем я занимаюсь. Спорю, что вам никогда не приходилось выполнять девчоночью работу.

– Он пиратский главарь, – прошептала Миньон.

– Боже, Жюльет! Ты не сказала мне, какой... какой красивый наш новый пансионер, – проговорила Жинетт, обмахивая лицо.

Не в силах сопротивляться искушению, я присоединилась к сгрудившимся у окна сестрам, пытаясь решить, действительно ли я применила слишком строгое наказание для сына. Андре переступил грань, употребив подобное выражение: «Поделом ей за то, что заставила меня стирать!» Размышляя об этом, я остановила взгляд на мистере Тревельяне. Его черные волосы, еще влажные после ванны, блестели па утреннем солнце. Одетый в облегающие черные брюки, в расстегнутой льняной рубашке и без туфель, он напомнил мне мушкетера, которого я видела на иллюстрации в приключенческом романе Александра Дюма. Я почувствовала смятение при мысли о предстоящей встрече с ним сегодня. После того как я солгала ему вчера вечером, я понимала, что должна извиниться и объяснить, почему я оказалась в его комнате.

– Я бывал в твоей шкуре несколько раз, – сказал мистер Тревельян. – Малоприятная вещь.

– Вы занимались стиркой?

– Нет, но мне случалось злиться и негодовать до такой степени, что мне было безразлично, правильно ли я поступаю, – ответил мистер Тревельян. – Твои чувства более важны, чем все остальное, так?

Андре перестал колотить по котлу.

– Я этого не сказал.

Мистер Тревельян присел, и его глаза оказались на одном уровне с глазами Андре.

– Тебе не надо было говорить этих слов, потому что твое бормотание и грохот говорят вместо них. Я понимаю твои чувства.

Я увидела, что Андре совершенно сбит с толку. Куда этот человек гнет?

– Хорошо, месье. Но ведь это...

– Неправильно? – закончил за него фразу мистер Тревельян. – Это освобождает тебя от чувства злости? Или от негодования?

Андре покачал головой.

Мистер Тревельян пожал плечами.

– У каждого человека есть скрытая от посторонних глаз сторона жизни или чувства, которые не вполне справедливы, но большинство людей боятся это признать. Важно, как ты поступаешь с этими чувствами. Это как раз и определяет, мужчина ты или мальчик.

– Что вы имеете в виду, месье?

– Мужчина делает то, что правильно, независимо от того, что он чувствует, даже если он думает, что другие будут над ним смеяться, или даже если он испытывает боль или смятение. Мальчик делает то, что он хочет и когда хочет, и ему безразлично, что он причиняет боль другим. Мне кажется, твоя мама и тети работают очень много и могут воспользоваться помощью мужчины по дому. Мой совет тебе – взвесь, достаточно ли ты силен, чтобы быть сейчас мужчиной. Если ты станешь дожидаться, когда вырастешь, чтобы это сделать, будет не только гораздо труднее, но могут произойти очень плохие вещи.

Последовало длительное молчание. Андре смотрел на свои простыни в котле, плечи его были напряжены, пока он взвешивал слова мистера Тревельяна.

– Какие плохие вещи... месье?

– Мне это стоило жизней близких людей, – ответил он и хрипловатым голосом добавил: – Не совершай таких ошибок, как я.

Он дотронулся до плеча Андре, то ли успокаивая, то ли предупреждая, и направился в сторону своей комнаты. Никто не произнес ни слова, никто не пошевельнулся. Мы все были потрясены, в особенности Андре. Он долгое время смотрел на дверь в комнату мистера Тревельяна, затем начал стирать, стараясь не шуметь.

Все, что я говорила своему сыну, не доходило до него, а этот незнакомец нашел слова, которые тронули сердце Андре. Мистер Тревельян вошел в мой дом, нарушив покой, и хотя многое в нем казалось опасным и загадочным, он разбередил и мое сердце.

Мистер Тревельян не появился ни на завтрак, ни на обед, и его отсутствие нервировало меня. Я не переставала думать о нем или о его беседе с моим сыном. Напряжение, возникшее накануне вечером, возросло. Мистер Фитц и мистер Галье продолжали дискуссию относительно пьес, но тон их рассуждений стал менее любезным. Я задалась вопросом, действительно ли они спорят о том, какую пьесу играть, или причина заключается в мисс Венгль, поскольку каждый из них явно старался привлечь ее внимание.

После обеда я решила отнести поднос с едой мистеру Тревельяну и извиниться. Я остановилась у его двери, собираясь с духом, перед тем как постучать. Поистине это выглядело смехотворно – никогда раньше я не испытывала нервной дрожи перед такой простой задачей. Я стучала в двери мужчин бесчисленное количество раз, без какой-либо мысли о возможности интимных отношений, мысли, которая преследовала меня сейчас. В отчаянии я постучала гораздо громче и настойчивей, чем намеревалась.

Мистер Тревельян открыл дверь быстро, представ в том же наряде, в каком был во дворе с Андре. Только на этот раз рубашка его была наполовину застегнута.

– Вы неоднократно пропустили еду сегодня. Я подумала, что вы, должно быть, голодны.

Он некоторое время изучающе смотрел на меня, прежде чем принять поднос.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Вы не больны?

– Нет. Я просто... просто писал.

– Стало быть, я вам помешала, тогда я поговорю в другой раз, – сказала я, отступая назад.

– Нет. Все в порядке, мне как раз нужно сделать перерыв.

Я окинула взглядом комнату и не обнаружила ничего в доказательство того, что он до этого писал. Письменный стол был чист, на нем не было ни одного листка бумаги, и только кровать была разобрана. Я отвела от нее глаза, чтобы тут же встретиться с его вопрошающим взглядом.

– О чем вы хотели поговорить со мной?

Он поставил поднос на письменный стол, после чего скрестил на груди руки и оперся спиной о стойку кровати, наблюдая за тем, как я изучаю его комнату. Рубашка на нем распахнулась, обнажив верхнюю часть груди и темные волосы.

– О телеграмме.

Я услышала, что по лестнице поднимаются мистер Фитц и мисс Венгль, а мне не хотелось, чтобы они застали меня на пороге комнаты мистера Тревельяна. Я шагнула в комнату и закрыла за собой дверь. Мистер Тревельян вскинул брови, но не изменил позы, что это можно было рассматривать как молчаливое приглашение.

– Это непросто рассказать, но вчера вечером, как раз перед тем, как вы вышли из своей комнаты на обед, Андре сказал, что он видел мужчину в коридоре на семейном этаже, который подслушивал мой разговор с Жинетт. Я бросилась на лестницу, чтобы проверить это, встретила поднимавшуюся по лестнице Миньон. И тут вы вышли из своей комнаты. После того как вы с Миньон ушли в столовую, я заглянула в комнаты всех пансионеров, чтобы проверить, нет ли там кого-нибудь. Я никого не нашла. Но когда открыла вашу дверь, я увидела ваш помятый костюм. И хотя мне не следовало этого делать, я вошла, чтобы поправить его, а затем, сообразив, что вторгаюсь в чужую комнату, поспешила уйти. Должно быть, именно тогда я потеряла телеграмму.

Мистер Тревельян подошел ко мне, буквально гипнотизируя взглядом.

– Ваш сын сказал, что видел меня?

Я попыталась отступить назад и натолкнулась на дверь, ладони мои взмокли, пульс затеял бешеную пляску. Он остановился, подняв руки вверх.

– Я ни в коем случае не хочу вас пугать, но совершенно определенно могу заявить, что ваш сын не мог видеть меня. Я находился в своей комнате.

– В коридоре было довольно темно. Он не мог точно определить, но он считает, что у этого мужчины темные волосы и что на нем был серый пиджак.

Мистер Тревельян сжал кулаки и шагнул ближе.

– Вы мне не верите?

– У меня нет ответа. У вас не было времени для того, чтобы вернуться в свою комнату, переодеться и после этого встретиться со мной и Миньон на лестничной площадке. Так что я не думаю, что это непременно вы, но никого другого внизу не было.

– И никого не было в сером костюме. Не могли появиться кто-то чужой в вашем доме?

Меня охватил страх при этой мысли.

– Возможно.

– Миссис Бушерон, советую вам взять за правило запирать двери.

– Мы делаем это на ночь.

Он взял мою руку в свою, прикосновение его было трепетным и нежным, но уверенным и очень чувственным.

– Не только на ночь. Запирайте также и днем. Я прочитал, что вам угрожает опасность. Что это означает? От кого она исходит?

– Пока что не знаю подробностей, – сказала я, вынимая пальцы из его ладони. – Но в ней говорится, что я не должна доверять никому.

Я открыла дверь, собираясь уйти, но он преградил мне путь. Я довольно долго стояла, глядя ему в глаза, сердце у меня колотилось, словно я только что совершила пробежку.

– Вы можете мне доверять, – сказал он грудным низким голосом, который действовал так же гипнотически, как и его взгляд.

– Вы незнакомец, – прошептала я.

– Разве? С того момента, как мы встретились, это слово не может быть использовано, миссис Бушерон. Я уверен, что вы испытываете ко мне такое же влечение, как и я.

Он наклонился ближе, и я затаила дыхание. Слегка улыбнувшись, Тревельян неожиданно отступил.

– Спасибо за обед и за ваше извинение. Я высоко оценил и то, и другое.

– Пожалуйста, – пробормотала я и вышла из комнаты. Мне показалось, что все основы моей жизни поколеблены. Мистер Тревельян был прав. Я не видела в нем незнакомца. А мне следовало бы, я должна быть предусмотрительной и осторожной.

Глава 5

– Где-то здесь должны быть письма Жан-Клода, – сказала я Миньон и Жинетт, открывая окно мансарды.

Солнечный свет ворвался в чердачное помещение, заполненное старой утварью, начиная от бесполезного антиквариата вплоть до бесценных сокровищ, вроде старинного кресла-качалки на шести ножках, которое я поставила вчера у окна, чтобы сидеть на нем во время разборки ящиков. В кресле шведского изготовления очень любила сидеть моя мама, и отец сохранил его после ее смерти. Вероятно, настало время снова спустить его с чердака вниз, чтобы с ним затем были связаны и другие воспоминания.

Я до сих пор не имела никаких известий от мистера Гудзона – не было ни ответной телеграммы на мой запрос, ни письма по почте. И я рассудила, что при таких обстоятельствах будет благоразумнее находиться ближе к дому и проявлять бдительность в отношении пансионеров.

Прошло четыре дня, а меня все еще не покидало ощущение, что я стою, прислонившись к двери в комнате мистера Тревельяна, а он наклоняется надо мной. И это, несмотря на мои старания всеми силами избежать приватных разговоров с ним или провоцирующих ситуаций. Я продолжала делать вид, что он незнакомец и что мы с ним не общаемся. Всякий раз, когда я оборачивалась, я видела, что он наблюдает за мной и понимающе улыбается, словно ожидая, когда я среагирую на его притягательный, воспламеняющий мою кровь взгляд.

– Ты уверена, что письма в голубом ящике? – спросила Жинетт.

– Вполне, но, если я ошибаюсь, мы проверим все ящики.

– Все?! – ужаснулась Жинетт. Похоже, она еще больше устала за эту неделю. – Господи, мы не убирались здесь с момента...

– Прошло больше двух лет. – Миньон нахлобучила шляпу с пером на голову и чихнула от пыли. – А ведь я долго носила эту шляпу. Это было перед тем, как мне исполнилось пятнадцать, и я была уверена, что мы найдем чемодан, наполненный забытыми сокровищами. Тогда все наши проблемы будут решены, и я смогу устроить грандиозный бал по случаю дня рождения.

Я закусила губу и поморщилась.

– Нонни, я хотела бы, чтобы мы могли...

– Ой, Жюльет! Я уже давно поняла, что в жизни есть другие более важные для меня вещи. Хватит о прошлом! – Она указала на штабель чемоданов возле окна. – Как мы будем искать?

Я нахмурилась.

– Я что-то не припомню, чтобы вчера чемоданы были сложены такой кипой. Или папаша Джон занимался здесь уборкой?

Миньон пожала плечами, Жинетт покачала головой.

– Пока я не слишком устала, давайте начнем, а позже попросим папашу Джона передвинуть чемоданы. Где ты остановилась, Жюльет?

– У меня хватило времени только на то, чтобы посмотреть в ящиках возле двери. Мы сможем это сделать с Нонни, а ты пойди немного отдохни.

– Я уже отдохнула. И утром в гостиной я немного вышивала, а потом отложила работу в сторону и заснула. С такой скоростью я закончу свою работу лет в восемьдесят, – со вздохом проговорила Жинетт.

Миньон развеселилась.

– Мне иногда кажется, что нам всем будет по восемьдесят, когда мы сумеем завершить всю домашнюю работу, которую наметили.

– Если мы будем заниматься разговорами, то дальше чердака до восьмидесяти не двинемся.

Я взяла большой ящик и перенесла его к окну. И тут услышала звуки музыки, летевшие со двора. Заинтересовавшись, я поставила ящик на качалку и повернулась к окну. Андре и мистер Тревельян сидели у фонтана, склонившись друг к другу. Блики солнца играли на их темноволосых головах. Очевидно, мистер Тревельян показывал, как нужно играть на губной гармонике. Я улыбнулась.

– Что там? – Жинетт подошла к окну.

– Похоже, Андре осваивает новый музыкальный инструмент. – Я подвинулась, освобождая Жинетт место у окна, и толкнула качалку. Внезапно знакомый озноб охватил меня и заставил прижаться к окну. Я схватилась за подоконник.

– Берегись! – крикнула Миньон.

Оглянувшись, я увидела, как штабель чемоданов грозит обрушиться на меня и Жинетт. Я оттолкнула ее в сторону и успела отскочить от окна, когда тяжелейший чемодан свалился на качалку и расплющил ящик, который я только что туда поставила.

– Боже мой! – ахнула Жинетт.

Опасность миновала, но ноги у меня дрожали, и я безмолвно уставилась на качалку, только сейчас сообразив, что чудом спаслась от увечья, а может быть, и от смерти. Сделав несколько глубоких вдохов, я спросила как можно более спокойным тоном:

– С тобой все в порядке, Жинни?

– Да, – шепотом ответила она, не отрывая взгляда от чемодана.

Топот ног бегущих по лестнице людей вывел меня из оцепенения. Мистер Тревельян и Андре влетели в помещение.

– В чем дело? Что здесь произошло? – спросил мистер Тревельян, запыхавшийся после бега на четвертый этаж.

– Неожиданно чемодан упал сверху, – объяснила Миньон.

Мистер Тревельян нагнулся и осмотрел сломанное кресло. Через минуту он убрал злосчастный чемодан, отодвинул плечом всю груду обломков подальше в сторону.

– Кто сложил их так неровно и опасно? – Он говорил громко от еле сдерживаемого гнева и возмущения.

С грохотом бросив чемодан на пол, он снял сверху все остальные и расставил их по всей комнате. Сила и ярость исходили от его напряженных мышц и играющих на скулах желваков. Все это как бы раскрывало подспудную черту его опасной натуры, но его ярость была вызвана опасением за мою безопасность. Мое сердце забилось отчаянно, когда он подошел ко мне.

– Итак? – Он находился всего в нескольких дюймах от меня. – Кто же? – спросил он, сжав мои плечи.

Его руки согревали меня, а от его беспокойства потеплело на сердце.

– Не знаю. Я не помню, чтобы вчера видела эти чемоданы, сложенные таким образом. – Я почувствовала, что дрожу. – Я собиралась сесть в кресло. И если бы не услышала вашу гармонику, я расположилась бы в нем в тот момент, когда падал чемодан. «И если бы что-то не заставило меня броситься к окну, мои ноги оказались бы покалеченными».

Он продолжал пристально смотреть мне в глаза, затем наконец отвернулся.

– Вы должны быть осторожны, – хрипло проговорил он. – Я не думаю, что это был просто несчастный случай.

– Что вы имеете в виду, месье Тревельян? – Я наклонилась, чтобы осмотреть кресло-качалку.

– Задние ножки сейчас расщепились, но взгляните сюда. – Он показал на два надреза в дереве. – Это было сделано для того, чтобы кресло подломилось и ударилось о чемоданы, которые были сложены таким образом, чтобы причинить серьезную травму.

Кровь застыла в моих жилах, меня стала колотить дрожь.

– Мама! – подал голос обеспокоенный Андре.

– Со мной все в порядке, – проговорила я.

– А со мной не все, – заявила Жинетт. – Жюльет, что-то происходит в нашем доме! Я чувствую это. Что-то зловещее!

– Жинетт права, – сказала Миньон, на глазах у нее появились слезы. – Как раз перед тем как упал чемодан, я увидела, что за твоей спиной появилась тень мужчины. Я заморгала, не поверив глазам, и тень исчезла. А затем чемодан упал. – Она сделала несколько шагов. – Это, должно быть, было привидение.

– У нас привидение-убийца! – побледнел Андре.

– Нет. Привидения не устраивают ловушек, – твердо заявил мистер Тревельян.

– Месье Тревельян прав, здесь нет привидений.

– Разве вы можете быть в этом уверены? – спросила Миньон, удивив меня своей несговорчивостью.

Я открыла было рот, чтобы успокоить ее, но не нашла слов. «Как объяснить в таком случае инцидент у Блайндмэн-Керв, когда я почувствовала, что цепенею от леденящего холода?» Впервые в жизни у меня не было разумного ответа.

Остаток дня прошел в напряженных размышлениях, и я была благодарна мистеру Дейвису за приглашение на карнавал. Во время раннего обеда мы узнали, что все планировали посетить это мероприятие, а Андре, проявив неожиданную инициативу по этому поводу, пригласил мистера Тревельяна поехать с нами.

Едва карета тронулась, мои недельные усилия думать о мистере Тревельяне как о незнакомце сошли на нет. Его твердое бедро прижалось к моему, а теплые мышцы его руки то и дело прикасались к моему плечу. Моя одежда и присутствие членов моей семьи слабо защищали от его чар. Хорошо ли, плохо ли, но мне хотелось сильнее прижаться к нему, чтобы поскорее ощутить все то, что он пробудил во мне. Его руки без перчаток лежали на коленях, и они интересовали меня больше, чем мелькающие за окном магнолии и домики вдоль реки. Большие и сильные, они выдавали в нем человека, который получает удовольствие от прикосновений. Край моей юбки касался его ноги, и его пальцы рассеянно теребили синий шелк, пока он разговаривал с Андре, рассказывая ему о приключениях путешественников. У меня было такое чувство, что он прикасается ко мне, нежно и тайно ласкает.

– Пробравшись на корабль моего отца, мы с братом обогнули все побережье Южной Африки, пока мать не зацапала нас в порту. И хотя она в качестве наказания продержала нас на коленях целую неделю, больные колени стоили того, что мы повидали.

– Я хотел бы путешествовать на настоящем корабле и посмотреть мир! – с энтузиазмом воскликнул Андре.

Мистер Тревельян быстро охладил его пыл.

– У нас с братом были особые обстоятельства. Мой отец не только владел кораблем, но и был его капитаном, так что мы знали, что находимся в безопасности. Мне рассказывали о том, как юных мальчишек продавали в рабство, когда их обнаруживали в качестве безбилетных пассажиров.

– Правда? – ужаснулся Андре.

– Приключение – это обоюдоострое оружие. На следующий год мы совершили последнее наше приключение.

– А что вы сделали, месье? – не отставал от мистера Тревельяна Андре, окончательно заинтригованный его рассказом.

– Мы отправились на поиски клада. И Бенедикт, и я были уверены, что на острове в заливе зарыты сокровища. Мы видели огни по ночам из башни нашего имения. Мы приготовили плот, и даже густой туман нас не остановил. К счастью, мой брат оставил записку для Кэтрин, нашей сестры, чтобы она не беспокоилась. Я считал записку излишней, потому что был уверен, что мы найдем сокровище и вернемся домой еще до ее пробуждения.

– Настоящее пиратское сокровище? Вроде золота? – взволнованно спросила Миньон.

Мистер Тревельян кивнул:

– Именно. Мы оттолкнулись от берега шестами и оказались на достаточной глубине. После этого мы воспользовались веслами. Туман был очень густой, Бенедикт и я едва видели друг друга на плоту. Мы заспорили. Мой брат хотел повернуть назад, я же хотел продолжить наш поход за сокровищем. Внезапно из тумана вынырнул корабль, он разбил в щепки наш плот, мы оказались в воде и плавали до тех пор, пока нас не спасли. Только благодаря тому, что мой брат сумел ухватиться за бочонок и помог это сделать мне. Кончилось все для меня воспалением легких, от которого я оправился лишь через несколько месяцев, так что весь шквал критики вынужден был принять на себя брат. – Он покачал головой. – Это приключение кардинально изменило наш образ жизни.

– То, что мы испытываем в юности, может оказать влияние на всю нашу жизнь, – тихо сказала Жинетт, и глаза ее затуманились, словно от боли.

Я подумала, что, вероятно, она имела в виду годы войны, которые украли нашу юность. Андре нахмурился. Мысль о том, что его детские шалости могут иметь далеко идущие последствия, была ему не слишком по душе. Мистер Тревельян снова всего в нескольких словах сумел ненавязчиво объяснить Андре то, что я пыталась донести до его понимания в течение нескольких лет.

– Приношу извинения. Я не хотел превращать вечер в скучное мероприятие. Знаете ли вы, что я никогда не бывал на карнавале?

– Никогда? – Андре был удивлен не меньше моего.

Карнавалы проводились каждый год и были изюминкой Нового Орлеана. Трудно было представить себе жизнь без них.

– В таком случае вы получите удовольствие, – сказала я.

– Надеюсь, – пробормотал он, и его голос словно прошелся по моим нервам и воспламенил щеки.

– Ты должна позволить нам показать все забавные вещи, хорошо, мама? – сказал Андре, лишая надежды избежать присутствия магически действующего на меня мистера Тревельяна.

Тем не менее я попыталась спасти себя.

– Я уверена, что мистер Тревельян...

– Сочтет за удовольствие разделить с вами компанию в течение всего вечера.

– Замечательно, – сказала Миньон. – Жинетт может быть моей дуэньей с месье Дейвисом, а Андре будет сопровождать тебя и месье Тревельяна.

Я бросила на Миньон умоляющий взгляд. Она отлично знала, что Андре то и дело будет бегать от одного аттракциона к другому, и мистер Тревельян и я вынуждены будем часто оставаться наедине. Но вряд ли я могла что-либо возразить, если не хотела показаться капризной.

Мы вышли из кареты возле собора Святого Людовика. Платье Миньон зацепилось за дверцу, и мистер Тревельян помогал ей освободить его. Я окинула взглядом площадь, ожидая их. Прохладный ветерок с Миссисипи овевал мое лицо, в то время как шум празднества волновал кровь. Музыканты играли веселую мелодию, клоуны в ярких нарядах сновали среди толпы, мужчины и женщины зазывали людей покупать их товары или играть в их игры.

– Я уже начал было думать, что вы забыли, – сказал мистер Дейвис, быстро приближаясь к нам. Он оказался между Миньон и мистером Тревельяном, которые присоединились к нам. – Я так рад, что вы пришли, – добавил он, взяв Миньон за руку.

Она освободила свою руку, однако улыбнулась.

– Это была замечательная идея.

Я познакомила мистера Дейвиса и мистера Тревельяна.

– Из каких вы мест, вы сказали, и чем занимаетесь? – спросил мистер Дейвис у мистера Тревельяна.

– Я не говорил, – ответил мистер Тревельян. – Приятный вечер, не правда ли?

Мистер Дейвис вздохнул, поправил на носу очки.

– Жаркий вечер, но приятный. А еще приятнее оттого, что здесь красавицы Де-Перри.

Я скрыла улыбку. Мистер Тревельян немедленно дал вежливый отпор мистеру Дейвису, в то время как Миньон, Жинетт и я не смогли сделать этого и за два месяца. Я подумала, насколько эффективнее продвигались бы наши дела, если бы он поставил на место мистера Латура, не оставлявшего попыток купить наше поместье.

– С этим мы можем согласиться, – сказал мистер Тревельян.

– Мама, я хочу попытаться выиграть вон тот мешок с конфетами, – сказал Андре, показывая на ближайшую будку, в которой забрасывали кольца.

– Отличная идея, – поддержал его мистер Дейвис. – А я тем временем покажу мисс Де-Перри кое-какие драгоценности. Есть великолепные ожерелья. Некоторые из них будут отлично сочетаться с вашим кремовым платьем. – Он протянул руку Миньон.

– Нам хотелось бы их увидеть, – сказала Жинетт.

После некоторого колебания мистер Дейвис, очевидно, смирился с тем, что у Миньон будет дуэнья, и подставил обеим сестрам руки.

– Мне оказана честь сопровождать сегодня двух очаровательных сестер. Есть зеленое ожерелье, которое идеально подойдет к вашему платью, – сказал он Жинетт.

Издав вздох облегчения, я повернулась и обнаружила, что Андре уже умчался к будке. Мистер Тревельян, прищурившись, смотрел вслед мистеру Дейвису.

– Довольно грубый джентльмен.

– Кроме того, что говорит многовато, других грехов за ним нет. Я думаю, что вы заставили его проявить ревность, когда помогали Миньон выйти из кареты. Он ухаживает за ней.

– Она разделяет его интерес?

– Нет. – Я поинтересовалась: – А почему вы спрашиваете?

– Это не тот человек, который может составить удачную партию и сделать женщину счастливой. Брак с неподходящим человеком способен испортить жизнь.

Мистер Тревельян проговорил это настолько убежденно, что я замедлила шаг.

– Вы говорите так, словно у вас богатый личный опыт. Вы женаты?

– Нет. И никогда не был. Но я видел, как осложнилась жизнь у моего брата после брака по контракту.

Я с трудом выдавила улыбку, не в силах выдержать его взгляд, чувствуя, как боль пронзила мое сердце.

– Нам нужно поторопиться и найти Андре.

Мистер Тревельян придержал меня за локоть.

– Посмотрите на меня, миссис Бушерон, – тихо сказал он и приподнял мой подбородок, чтобы я не опускала взгляда.

– Ваш брак был договорным, не так ли?

У меня подскочил пульс.

– Да, но наш брак можно считать счастливым, если бы не война и его трагическая смерть. Жан-Клод был старше меня и обладал удивительным терпением и добротой.

– На сколько старше?

Я отстранилась от него и стала смотреть в сторону будки, туда, где Андре, аплодируя, что-то счастливо выкрикивал. Мистер Тревельян слишком близко коснулся тех моих чувств, о которых я не хотела никому рассказывать.

Он снова приблизился ко мне.

– Прошу прощения, я не имел права вторгаться в вашу личную жизнь.

Я вздохнула. Нас влекло друг к другу, и вопросы были неизбежны.

– Это не имеет значения, – сказала я. – Мой брак подарил мне Андре, и я никогда не буду сожалеть об этом. Жан-Клоду было пятьдесят.

Мне показалось, что я услышала, как мистер Тревельян чертыхнулся, но я никак на это не отреагировала, поскольку увидела приближающихся миссис Галье и мистера Фитца.

– Отличный карнавал, не правда ли? – Мистер Фитц держал в руке жареное лакомство. – Я никогда и нигде не пробовал таких вкусных вещей, кроме как в Новом Орлеане, и это относится также к вашей изумительной кухне, миссис Бушерон.

– Спасибо, мистер Фитц.

Миссис Галье, которая с интересом разглядывала толпу, повернулась и улыбнулась.

– Мы ищем мисс Венгль и мистера Галье. Они потерялись где-то в толпе.

– Мы только что приехали – сказал мистер Тревельян, положив свою теплую руку мне на спину.

– В таком случае не будем вас задерживать. Знаете, мистер Фитц, возможно, они зайдут сюда. Там женщина продает роскошные шали.

Кивнув нам на прощание, мистер Фитц взял миссис Галье под руку и увлек за собой в шумную веселую толпу.

Мистер Тревельян решительно повернул меня в сторону будки, где стоял мой сын.

– Подождите меня здесь вместе с Андре. Я вернусь через минуту, – проговорил он и ушел раньше, чем я успела задать ему вопрос.

Я направилась к сыну, но оглянулась и увидела, как мистер Тревельян исчез за будкой. Этот инцидент расстроил меня. Подойдя к Андре, я увидела, что он не один. Рядом с ним стояли Филипп Дусе и Уилл Хейес, а недалеко от них я увидела Летицию Хейес.

В бордовом платье и богатой черной кружевной накидке она в упор смотрела на меня.

– Приятно снова видеть тебя, Летиция.

Моя бывшая подруга вспыхнула от гнева:

– Никогда в жизни я не испытывала большего позора! Как смеешь ты разговаривать со мной на публике! Как посмела ты заявить миссис Драйсдейл и миссис Питтс, что мое платье так же старо, как и те, которые носишь ты! Ведь эти леди не кто-нибудь, а президенты Королевского общества моды! То платье, в котором я была, совершенно новое, и теперь я больше не смогу его надеть!

Ее разъяренность удивила меня. Я ведь тоже чувствовала себя не в своей тарелке. Все мои платья были куплены перед войной. Несколько человек обернулись в нашу сторону.

– Ты права, Летиция, но сама виновата в этом.

– Миссис Бушерон, простите меня за задержку. Вечер показался бы мне пустым и скучным без вас. – С очаровательной улыбкой мистер Тревельян обнял меня за талию.

Летиция сердито уставилась на него, явно не понимая, какое отношение имеет ко мне этот образованный и богато одетый мужчина.

– Месье Тревельян, это мадам Хейес, моя старинная знакомая.

– Мадам Хейес, – кивнул мистер Тревельян. – Я уверен, что вы не станете возражать, если я украду миссис Бушерон. Мы так мало бываем вместе, и я дорожу каждым мгновением.

– Конечно, – озадаченно пробормотала Петиция. Мистер Тревельян превосходно разыграл роль одурманенного чувством, внимательного любовника.

– Вы неисправимы, – сказала я ему с улыбкой.

– Эта женщина – ведьма!

– Она была моей подругой, мы вместе росли.

– Существует старая пословица: с такими друзьями...

– Вам и врагов не требуется, – закончила я. Он улыбнулся.

– И кроме того, я не лгу. Вечер будет пустым и скучным без вас.

– Где вы были?

Он пожал плечами.

– Мне показалось, что увидел человека, которого когда-то знал. Я ошибся. – Он посмотрел на Андре, который стоял в ожидании своей очереди покидать кольца. – Давайте выиграем немного конфет. Мне вдруг захотелось чего-то сладкого.

Мистер Тревельян устремил взгляд на мои губы. Я подумала, что могла бы сейчас преодолеть разделяющую нас дистанцию и поцеловать его. Но тут нас окликнул Андре, и мистер Тревельян повел меня к сыну. Призвав на помощь все свое благоразумие, я приложила максимум усилий для того, чтобы вечер прошел интересно и весело.

Мистер Тревельян посоветовал Андре, как лучше бросать кольца, и они выиграли несколько призов с конфетами. Мы видели, как танцевали медведи, нам гадали предсказательницы будущего, мы наблюдали, как на наших глазах проделывали всевозможные фокусы, а затем элегантная черная пантера прыгала сквозь огненный круг. Месье Тревельян купил Андре и себе меховые шляпы с хвостами, которые я шутливо осудила, заявив, что не держу в своем доме подобных тварей. Мы не встретили Миньон и Жинетт с мистером Дейвисом, но я не беспокоилась. На площади было так много людей, что они могли находиться где-то совсем близко.

Солнце опустилось за горизонт, и на площади зажгли факелы. Шпили собора Святого Людовика обозначились четким силуэтом на фоне темного неба. Луна, полная и яркая, висела так низко, что искушала мечтателя потянуться к ней и схватить. Я не сделала такой попытки.

Андре отправился понаблюдать за тем, как жонглируют клоуны. На узкой кирпичной дорожке трио музыкантов исполняли веселый вальс.

– Теперь ваша очередь получать удовольствие, и вы его получите, – сказал мистер Тревельян и указал на серебристую шаль, которая поблескивала при лунном свете.

– Благодарю вас, однако же нет. Это слишком изысканно и дорого. Если вы хотите купить мне что-либо, то я готова принять шляпу, чтобы не отставать от вас и Андре, – пошутила я.

Он поймал выбившийся локон моих волос и пропустил между пальцами.

– Черный шелк. Было бы преступлением скрывать их. – Раньше чем я успела перевести дыхание, он подошел к женщине, продававшей шали, и купил ее, даже не поинтересовавшись ценой. Возвратившись, он накинул мне ее на плечи. Словно по волшебству мое простое голубое платье преобразилось и стало похожим на бальное. Мы находились на краю площади, здесь был слышен плеск реки, вокруг ярко горели факелы.

– Подарите мне несколько мгновений танца, здесь, при лунном свете и под эту волшебную музыку. – Голос его прозвучал тихо и обольстительно.

Он мог говорить такие слова и таким тоном, что у женщины подламывались колени. Я кивнула, он заключил меня в объятия и мягко повел. Он танцевал с уверенной элегантностью и грацией, увлекая меня в медленном вальсе. Его черный костюм и вышитый жилет подчеркивали атмосферу праздника. У меня создалось впечатление, что я снова нахожусь на костюмированном балу, что жизнь возрождается и счастье находится в моих руках. Я не танцевала более десяти лет, и, глядя в сияющие глаза мистера Тревельяна, я поняла, что никогда раньше не испытывала настоящего желания. Он привлек меня ближе к себе, и я ощутила, что меня захлестывает страсть, вызывая острое желание прикоснуться к нему, испытать все запретные вещи, которые скрывает ночь.

– Миссис Бушерон, – прошептал он, наклоняясь к моему лицу, приоткрывая чувственные губы.

Я понимала, что он поцелует меня, что кто-нибудь, кто ходит вокруг в полумраке, может это увидеть, но не имела сил сопротивляться. Однако за мгновение до того, как его губы коснулись моих и его теплое дыхание смешалось с моим, тишину ночи расколол крик:

– Жюльет!

Глава 6

– Это Миньон! – воскликнула я, поворачиваясь к реке, откуда донесся крик.

– Оставайтесь здесь! – приказал мистер Тревельян, оставляя меня и бросаясь к черному зеву реки.

– Нет! – Я побежала вслед за ним. Справа, в тени под деревьями, я услышала отчаянный плач и треск сучьев.

– Миньон! – Я увидела Жинетт, которая тоже бежала к реке. Бежала впереди нас, не видя ни мистера Тревельяна, ни меня, пока я ее не окликнула.

– Жюльет! Мой Бог! – Жинетт споткнулась и упала на колени.

– Что случилось? – спросила я, подбегая к ней. Она показала в ту сторону, куда устремился мистер Тревельян.

– Миньон и мистер Дейвис стояли вон там, откуда-то выскочил мужчина и напал на них. Он сбил с ног мистера Дейвиса и потащил Миньон к реке.

Я помогла ей встать.

– Где сейчас мистер Дейвис?

– Он поднялся и бросился за мужчиной, угрожая убить его, если тот не отпустит Миньон.

– Она у меня! – крикнул мистер Дейвис.

Он бежал от реки, держа на руках Миньон. Ее кремовое платье было мокрым, основательно испачкано, на плече разорвано. В распущенных волосах запутались мелкие ветки. Оставив Жинетт, я бросилась к ним. Миньон рыдала у него на плече.

– Она ранена?

– Я не думаю. Просто она в шоке и вся промокла. Этот подонок пытался посадить ее в каноэ и увезти. О Господи, я так сожалею! Он застал меня врасплох.

Я дотронулась до плеча Миньон.

– Она не ранена, и это самое главное. Давайте я возьму ее, – сказала я, опускаясь на землю.

Я взяла Миньон на руки. Жинетт присоединилась к нам, обняв нас обеих.

– Нонни, пожалуйста. Ты должна сказать мне, если у тебя что-то болит, – обратилась я к ней.

Она попыталась успокоиться, делая глубокие вдохи.

– Мое... лицо... Он ударил меня... когда я сопротивлялась...

Я содрогнулась.

– Слава Богу, мистер Дейвис задержал его.

Вдали послышался вой человека, взревевшего от боли.

– Где мистер Тревельян? – От ужаса я совершенно растерялась.

– Он направился в лес? – Мистер Дейвис обеспокоенно огляделся. – Вы трое идите к площади, там будет безопасно. А я пойду поищу его.

– Андре! – вдруг вспомнила я, пытаясь с помощью Жинетт поставить сестру на ноги. – Я оставила его с клоунами.

На карнавале было так шумно, что никто не заметил, что произошло. Если бы мистер Тревельян не подвел меня ближе к реке, я и не услышала бы крика Миньон. Повернувшись к мистеру Дейвису, я прошептала молитву, чтобы мистер Тревельян не пострадал.

Мы разыскали Андре, который весело смеялся вместе с толпой над фокусами клоунов. К этому времени вернулись мистер Дейвис и промокший и испачканный мистер Тревельян. У обоих были мрачные лица. Я подошла к ним.

– Боже! Что произошло?

– Я успел вытащить мужчину из лодки и получил от него интересное признание, прежде чем ему удалось сбежать, – ответил Тревельян.

– Какое же?

– Этот негодяй был нанят для того, чтобы похитить Миньон.

– Как он мог вообще знать о том, что она будет здесь сегодня?

Мистер Дейвис выругался.

– Он либо преследовал ее, либо ему сказали, где ее можно найти.

– Ему сказали, – заметил мистер Тревельян. – Мужчину наняли меньше чем тридцать минут назад уже здесь, на карнавале. Он убежал, и я не сумел выяснить, кто именно его нанял.

Я уцепилась за его руку, чтобы устоять на ногах. Я не знала, какая именно напасть грозит моей семье, но отлично понимала, что тучи над нашими головами сгущаются и необходимо что-то предпринимать.



* * *


Как только все легли спать, я сразу же села писать письмо мистеру Гудзону. Я потребовала объяснений и сообщила, что происходит в моем доме. Я не знала, кому можно было доверять. Все – мистер Фитц, мистер Галье и мисс Венгль были на карнавале. Мистер Тревельян находился не со мной достаточное время для того, чтобы нанять человека для похищения Миньон, и это беспокоило меня. Мне не по душе вопросы и сомнения, однако вся моя жизнь состоит из них. Даже мистер Дейвис мог быть причиной беды. Насколько сильно он хотел Миньон? И я не знала, по какой причине. Я не думала, что к этому инциденту имел отношение мистер Латур, тем не менее не могла его полностью исключить. Когда я запечатала конверт, до меня снаружи долетели слабые звуки музыки.

Подойдя к застекленной створчатой двери, я открыла ее пошире, и услышала мелодию колыбельной. Заинтригованная, я шагнула на галерею, прячась в закоулках, куда не проникал лунный свет. Прохладный ночной ветерок шелестел листьями пальмы и акации. Понадобилось несколько мгновений для того, чтобы мои глаза привыкли к полумраку, а мой пульс участился, потому что я уже догадывалась, что увижу.

Во дворе мистер Тревельян сидел на каменной стене, за которой находился дубовый парк. Как обычно, он повернулся в мою сторону, безошибочно определив мое присутствие, как бы подтверждая существующую между нами незримую связь. Я чувствовала, что не смогу уснуть в таком состоянии, и подумала, что он мучается тем же. Сомнения, которые я пережила несколько мгновений назад, тут же развеялись, как только я вспомнила о нашем танце при лунном свете.

Мне захотелось спуститься по лестнице с галереи и снова отдаться танцу. Но это означало отдаться страсти, которую он способен разбудить во мне одним-единственным взглядом, нежным прикосновением или тихо произнесенными словами. Я должна была уйти в комнату, однако не могла заставить себя сдвинуться с места. Желание видеть его было сильнее слабых пут благопристойности.

Он был создан для сумрака ночи. Его темные волосы поблескивали в лунном свете, его движениям была присуща хищная грация, которой обладала черная пантера. У меня появилось искушение протянуть руку и ощутить эту буйную силу, которая чувствовалась в нем, когда он соскочил со стены и пошел в сторону дома, поглядывая туда, где я пряталась, скрытая густыми тенями.

Я почти слышала его немую мольбу присоединиться к нему, завершить почти состоявшийся поцелуй. Он остановился у фонтана, где статуя святой Катерины, сложив на груди руки, умоляла небо о пощаде. Я помнила слова, высеченные на камне у ее ног: «Все идет от любви, все предназначено для спасения человека, Бог ничего не делает, не имея в мыслях этой цели». Хотя я верила, что святая Катерина исходила из лучших побуждений, жизнь научила меня другому. Не все шло от любви. Война в первую очередь. Предательство. И то, что едва не произошло сегодня с Миньон, тоже шло не от любви.

Я не знала этого человека и не могла выйти ему навстречу. Я юркнула в свою комнату и заперла за собой застекленную двустворчатую дверь. Некоторое время я стояла в темноте, прижимаясь к прохладной двери, и вдруг услышала, как он поднимается по лестнице галереи. Я подождала, прислушиваясь и гадая, решится ли он проявить такую дерзость – подняться по лестнице и постучать в мою дверь. Я боялась даже дышать до тех пор, пока не услышала, как его шаги замерли этажом ниже.

Забравшись в кровать, я долго лежала, вглядываясь в темноту, размышляя о последних тревожных событиях, касающихся моей семьи, а также о смятении в собственной душе. Мне показалось, что я заснула совсем ненадолго, когда, пробудившись от холода, почувствовала, что дрожу всем телом. Удар грома сообщил о приближении грозы. Леденящий холод наполнил мою комнату. Было как тогда, у Блайндмэн-Керв. Точно такое же тягостное ощущение вызвало у меня желание соскочить с кровати. Мне показалось, что некая тень чернее, чем сама ночь, стремится напасть на меня. Я отпрянула в сторону, размахивая вслепую во тьме кулаком. Однако мой кулак не встречал ничего, кроме воздуха, а затем запутался в москитной сетке. Мною овладела паника, я отчаянно пыталась освободиться и спрыгнула с кровати.

Я не слышала никаких других звуков, кроме своего тяжелого дыхания и ударов грома. Я зажгла лампу, увидела, что одна в комнате, и поняла, что боролась с призраком. Никакого другого практического объяснения случившемуся не было, ибо я знала, что мне это не приснилось. Кружевная штора на створчатой двери пошевелилась, и мне стало не по себе. Я схватила находившуюся возле камина кочергу и шагнула к двери, преисполненная решимости ничего не бояться в собственном доме.

Свет находился у меня за спиной, и я ничего не видела, кроме своего отражения в стекле. В тот момент, когда я собиралась повернуться, молния расколола небо и осветила силуэт мужчины, который смотрел на меня с галереи. На нем была ковбойская шляпа, натянутая на лоб и полностью скрывавшая лицо, в поднятой руке он держал нацеленный на меня страшный кривой нож. Я закричала и попятилась назад, держа перед собой кочергу в качестве оружия, готовая отразить нападение.

Мужчина на галерее исчез, когда проснулись домочадцы. Я услышала, как Миньон окликнула меня по имени, затем послышался топот. Мистер Тревельян ворвался в мою комнату, вслед за ним влетели Миньон, затем Жинетт и Андре.

– В чем дело? – хрипло спросил мистер Тревельян.

– Мужчина. За створчатой стеклянной дверью. Он смотрел на меня, у него был нож.

– О Боже! – ахнула Миньон.

Жинетт подбежала ко мне и обняла меня дрожащими руками. Крепко держа одной рукой кочергу, я обняла ее другой.

Мистер Тревельян бросился к двери, быстро открыл ее и осторожно вышел. Посмотрев налево и направо, он подошел к перилам.

– Я никого не вижу. А как он выглядел?

– Не знаю, я не видела его лица, только фигуру.

– Опишите мне ее.

– Он был высокий, вроде вас.

Мистер Тревельян выразительно посмотрел на меня.

– Я не сказала, что это были вы. Вы выше и шире в плечах, чем он, он помассивнее в талии. И на нем была шляпа.

– Хорошо. Мы знаем, что он массивный, не широкоплечий и носит шляпу. Что еще? Он пытался открыть вашу дверь?

– Господи! Разве недостаточно того, что он поднял на меня нож?

Мистер Тревельян сделал глубокий вдох.

– Да. Оставайтесь здесь, а я посмотрю вокруг.

– Не ходите один. Возьмите папашу Джона.

Мистер Тревельян покачал головой.

– Ему приходится много работать. Я разбужу мистера Фитца. Странно, что ни он, ни мистер Галье не услышали вашего крика. Он был настолько громким, что мог поднять мертвого.

Поиски, закончившиеся на заре, ничего не дали, только обнаружился синяк на щеке Миньон, напомнивший об ужасе минувшего вечера. Я отправила ее и Жинетт наверх, чтобы приложить холодный компресс, пока мы с мамашей Луизой готовили завтрак. Еще я строго-настрого приказала Андре оставаться дома до тех пор, пока я не выясню, кто нас терроризирует. Сын выглядел совершенно несчастным.

– Над нами висит проклятие, миз Жюли, – заявила мамаша Луиза, доставая кастрюлю для подливки. – Кто-то напустил порчу на наши головы.

– Черная магия имеет силу не больше той, которую допускает ваш разум, – твердо возразила я, завязывая фартук. Я отказывалась верить, что холодная черная тень имеет отношение к чему-то сверхъестественному.

В Новом Орлеане ходили легенды о привидениях, и даже мой практичный ум готов был принять версию о наличии привидения в «Красавице». Но ни одно привидение не грозило мне ножом. Это был явно мужчина.

Я намеренно громко водрузила чугунную сковороду на плиту, с удовольствием ощутив ее тяжесть в руке. «Это более существенная штука, чем кочерга», – подумала я, словно была Давидом и намеревалась убить Голиафа. Мне захотелось огреть вчерашнего мужчину сковородой! Повернувшись за салом, я увидела, что мамаша Луиза неподвижно стоит, глядя на сковороду, а глаза ее полны слез. Должно быть, я была слишком резкой, у меня явно расшалились нервы.

Я подошла и обняла ее.

– Мамаша Луиза, я не верю в проклятия, колдунов и прочее. Давайте сейчас настроимся на то, что нам нужно делать, и накормим наших пансионеров завтраком. Удивительно, как они еще не съехали.

Вздохнув, мамаша Луиза набрала миску яиц.

– Не имеет значения, верите вы или нет, миз Жюли. На чердаке прячется старуха с косой, и никто ее не может оттуда выгнать.

– Вздор! – возразила я, не подавая виду, что ее страхи передаются и мне.

За завтраком все были больше заняты обсуждением нападения на Миньон, чем едой. Пансионеры, казалось, были потрясены этой историей, а также появлением мужчины с ножом. Впрочем, они ведь были актерами.

Меня прежде всего волновал вопрос мистера Тревельяна: почему ни мистер Галье, ни мистер Фитц не прибежали после моего крика? Чем больше я думала об этом, тем больше они оба казались мне похожими на мужчину, которого я видела с ножом. Интересно, есть ли у кого-то из них широкополая ковбойская шляпа?

Я включилась в обсуждение, и мое смятение стало возрастать буквально с каждым словом, которое изрекал мистер Фитц.

– Миньон ничего не могла сделать для того, чтобы предотвратить то, что произошло вчера и может произойти впредь. Мы все марионетки и не в состоянии сделать выбор или управлять нашим будущим. – Мистер Фитц откинулся на спинку кресла с видом пророка.

Миньон побледнела, глаза ее потемнели от страха.

– Нет, – резко возразила я, не желая принимать сказанное за истину. – Мы способны сделать выбор.

– Мы не выбираем трагедию. Она выбирает нас, – сказал он.

– Вы искажаете мои слова, месье Фитц. Мы не можем контролировать то, что делают другие, или управлять силами природы. Но мы можем изменить конечный исход, в зависимости от того, что совершаем до и после определенных событий. Наша реакция определяет нашу судьбу. А не она определяет все за нас.

– Я согласен с миссис Бушерон, – поддержал меня мистер Тревельян.

– Я тоже, мистер Фитц, – сказала мисс Венгль. – Сделав свой выбор и вступив в актерскую труппу, я избежала безвременного конца, который война готовила мне.

– Если я правильно вас понимаю, дорогая, – проговорил мистер Галье, – чтобы изменить характер своей жизни, каждый человек должен изменить свою реакцию на людей и окружающий его мир, так?

– Верно, – сказала я.

Мистер Фитц бросил салфетку на стол, удивив меня своей запальчивостью.

– Вы все глупцы! Кто из нас выбрал бы ужасы войны? У нас нет персонального выбора, и это сущая блажь – думать иначе! – Эхо его страстно произнесенных слов продолжало звучать даже после того, как он покинул комнату.

– Я должна согласиться с мистером Фитцем, – негромко проговорила Жинетт, впервые вступив в разговор. – Наши судьбы предопределены, и как бы мы ни пытались их изменить, мы обречены идти тем курсом, который определила нам судьба, и даже любовь не в силах нас спасти.

– Жинетт, как можешь ты воспринимать мир столь трагически! – ахнула я.

– Не обязательно трагически, просто реалистически, – сказала Жинетт. Судя по темным кругам под ее глазами, я сделала вывод, что спала ночью она не более моего.

Едва закончился завтрак, как приехал мистер Дейвис, расстроенный и испытывающий чувство вины за нападение на Миньон. Он принес большой букет нежно пахнущих алых роз и больше слушал Миньон, чем говорил сам. После того как он ушел, у меня выдалось немного времени, чтобы осмотреть комнаты пансионеров во время их отсутствия. Вооружившись для маскировки тряпкой и пчелиным воском, я вначале зашла в комнату мистера и миссис Галье и навела глянец на шкаф и письменный стол. Заглянула в гардероб и ящики. У миссис Галье было всего несколько платьев, в то время как у мистера Галье имелось множество костюмов, в том числе и серый, однако ковбойской шляпы я не нашла.

Зайдя к мистеру Фитцу, я подумала: а живет ли он вообще в этой комнате? На покрывале не было ни морщинки, не видно было ни единой его вещи. Внутри гардероба все было развешано с военной четкостью, казалось, что ни один костюм никогда не надевали. На одной из полок я заметила несколько изрядно потрепанных изданий о войне. И только. Ни шляпы, вообще ничего личного.

Я шагнула в комнату мистера Тревельяна и почувствовала, что меня охватывает ужас. На его письменном столе сидел некто в черной кожаной ковбойской шляпе. Мог ли мистер Тревельян замаскировать себя? Сгорбиться и надеть толстый китель? Я бросила тряпку и банку с воском, пересекла комнату и сорвала шляпу. Когда я это сделала, из-под шляпы полетели листки бумаги и скрылись под кроватью. Боже! Бросив шляпу на кровать, я опустилась на колени, чтобы достать их. Пальцы смогли подцепить только один листок. Подняв его, я быстро прочитала:

Дорогой Стивен!

Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы верить той лжи, которую ты рассказал нам, чтобы снять наше беспокойство, перед тем как покинуть нас. Я не потерплю ничего, кроме правды между нами, какой бы суровой она нибыла. Скольких из тех, кто тебя любит, ты огорчил чувством своей вины?Жизнь должна идти дальше, и следует оставить в покое умерших, даже если они умерли трагически...

Первый листок на этих словах заканчивался, и хотя я понимала, что нарушаю все правила приличия, я нырнула под кровать за другим листком. Распластавшись на полу, я влезла под кровать до самой талии, и лишь тогда мои пальцы нащупали листок. Вдруг дверь открылась, тут же закрылась, послышались шаги, которые замерли рядом со мной. Я застыла в этой нелепой позе, хотя мой разум кричал, что я должна выбраться и бежать либо полностью заползти под кровать.

– Миссис Бушерон?

– Да, – откликнулась я, решая вопрос, не оставить ли письмо под кроватью. В этом случае он мог лишь гадать, читала я его или нет, во всяком случае, он не поймал бы меня с ним в руке.

– Вы представляете собой весьма интересное и волнующее зрелище. Вы не застряли?

Он дерзко коснулся рукой моего левого бедра, затем задержался на том месте, где не следовало.

– Нет! – взвизгнула я, попыталась выпрямиться, стукнулась головой о деревянную перекладину и прикусила язык.

– А что вы там делаете?

– Распиваю чаи, – сказала я, скрипнув зубами и пытаясь вылезти из-под кровати.

Наконец это произошло, и я оказалась с ним лицом к лицу. Он с суровым видом забрал листки письма из моих рук.

– У вас есть шляпа! – воскликнула я.

– Стало быть? – Он сурово насупил брови.

– Мужчина прошлой ночью был в такой же шляпе! Я пришла, чтобы отполировать мебель, и обнаружила шляпу.

– Вы хотите спросить, действительно ли я настолько презренный человек, чтобы угрожать женщине ножом, миссис Бушерон?

Это прозвучало настолько саркастически, что мои подозрения показались мне смехотворными.

– Нет... Я не знаю... Просто я увидела шляпу, когда вошла в комнату, и схватила ее. Листки из-под нее разлетелись, и...

– Почему бы нам не притвориться, что этого не было?

Он протянул мне руку помощи. У меня не было выбора, кроме как протянуть ему свою. Когда я встала, его взгляд остановился на моих губах, он шагнул ко мне, и его грудь прикоснулась к моей, послав импульсы любовного пламени взамен сомнений и смятения. Сандаловое дерево подействовало на мои чувства, мне захотелось большего. Атмосфера в комнате изменилась от определенно холодной до откровенно жаркой. Когда я попятилась, он последовал за мной.

Я на ощупь отыскала ручку двери и взялась за нее.

– Именно так, – сказала я. – Ничего этого не было.

Однако вместо того, чтобы бежать из комнаты, я посмотрела на его губы. Он застонал.

– И этого тоже не было, – прошептал он, наклоняясь ко мне.

Его губы легко коснулись моих, словно давая возможность ощутить нежное прикосновение мягкой и гостеприимной плоти. Его язык скользнул к моей нижней губе, и я приоткрыла ее, желая попробовать его на вкус и узнать, что за наслаждение он предлагает.

Молния и волшебное ощущение пронизали меня, когда его нежный поцелуй превратился в требование чего-то большего, его тело приникло к моему, и я оказалась прижатой к двери. Его крепкое бедро скользнуло между моих ног, в то время как его язык погрузился в глубину моего рта и затеял пляску с моим языком. Я ощутила жар внутри своего тела, застонала и еще крепче прижалась к его широкой груди. Я обвила руками его шею, ощутила шелк его волос и поцеловала горячо и крепко.

Он застонал. Его руки обняли мои бедра, и я ощутила телом его твердость. Затем его пальцы скользнули к моей груди и коснулись ее. И теперь каждая моя клеточка рвалась к нему, я была больше не в силах сопротивляться желанию.

– Пожалуйста, – прошептала я, когда после обжигающего поцелуя он накрыл ладонями мои груди. – Я не должна здесь находиться. – Я произнесла это с трудом, задыхаясь от возбуждения. Голова у меня кружилась, пульс стучал в висках молотом.

Страсть сжигала нас обоих.

– Я хочу тебя так сильно, что не могу дышать. – Он медленно отступил назад.

Все мое тело жаждало прикосновений. Моим рукам хотелось касаться его, я мечтала о новых поцелуях. Мне нужно было немедленно уходить.

– Это только начало, – тихо сказал он. Повернув ручку двери, я выскользнула из комнаты и тут же врезалась в мистера Галье.

– Что за черт!

– Ах, месье Галье, простите меня! – Я попятилась и выпалила первое, что пришло мне в голову: – У меня хлеб в духовке может сгореть!

Он понюхал воздух.

– Пчелиный воск?

– Миссис Бушерон, вы забыли свои принадлежности для полировки. – Мистер Тревельян протягивал мне тряпку и банку с пчелиным воском.

– Спасибо!

Я выхватила принадлежности и понеслась сломя голову вниз по лестнице, буквально спиной ощущая пристальные взгляды. Добежав до центрального холла, я перевела дыхание и огляделась вокруг, придумывая, чем бы заняться, чтобы отвлечься от преследующих меня мыслей. На мраморном столике я увидела несколько писем от миссис Галье, которые ожидали отправки, и вспомнила, что утром положила сюда свое письмо мистеру Гудзону. Его не было. Папаша Джон находился в столовой и был занят полировкой тяжелой деревянной каминной полки.

– Почта уже ушла сегодня?

– Наверно, ушла, миз Жюли. Миз Венгль разговаривала утром с почтальоном. Я слышал их смех и подумал, что, вероятно, они хорошо знакомы.

– Спасибо! Давайте я помогу с полировкой. – Мне сейчас были крайне необходимы какие-либо простые машинальные действия, чтобы восстановить душевное равновесие.

– Не сегодня. Я чувствую себя бодрым, и работа уже сделана. Сейчас я собираюсь отправиться на чердак, может, смогу найти письма, которые вы ищете. Не понимаю, как мог упасть тот чемодан.

– Я тоже пойду!

Я хотела избежать встречи с кем бы то ни было, пока не приду в себя. Я не представляла, что скажу мистеру Тревельяну, когда увижу его, а при мысли о том, что мистер Галье видел мое бегство, меня бросило в жар.

– Вы здоровы, миз Жюли? У вас такой вид, словно вас лихорадит.

Я покачала головой.

– Это просто жара.

– А ведь худшее еще впереди, – сказал папаша Джон.

Мы поднялись с папашей Джоном на чердак. Продолжая искать следы привидений, я проверяла воздух пальцами и заглядывала во все закоулки. Мы обнаружили несколько голубых ящиков, но ни в одном из них писем не было. Проверив отдельные чемоданы, я остановилась как вкопанная в дальнем углу. Возле стопки старых газет на смятой странице из газеты «Пикейун» я увидела сигару. Газета частично обгорела, как и края стопки. «Кто-то побывал на чердаке, курил сигару и собирался устроить пожар!» – подумала я.

Я почувствовала спазм в животе, мне стало дурно. Из пансионеров к сигарам имел отношение только мистер Тревельян. Я сказала себе «нет», но этим сомнения не рассеяла. Затем я вспомнила мистера Латура и его угрозу, что есть другие способы добиться того, чего он хочет. Пожар мог быть одним из способов выжить меня и мою семью из «Красавицы». Но для чего?

Несколько лет назад, когда золото и Жан-Клод исчезли, мой дом обыскали снизу доверху. Мистер Латур руководил поисками и заявил, что я не имею отношения к краже. Я верила, что Жан-Клод не оставил бы меня и Андре.

Сунув сигару и остатки газеты в карман, я почувствовала себя так, словно у меня наконец появился ключ для расшифровки и я смогу наконец выяснить, кто же он, мой таинственный враг. Мне не пришлось долго ждать. Спустя час я увидела на улице перед нашим домом двоих мужчин. Один из них фотографировал особняк. Другой держал в руках блокнот и что-то записывал.

Я вышла из дома.

– Джентльмены, я прошу объяснить, что вы здесь делаете.

– Мадам, пожалуйста, отойдите в сторону. Вы портите кадр, – сердито произнес фотограф.

Я встала перед камерой.

– Это мой дом, и никаких фотографий не будет. Дайте объяснения, иначе я обращусь к властям.

– Нет повода для того, чтобы быть такой нелюбезной, – сказал другой джентльмен, вытирая носовым платком пот со лба. – Мы собираем необходимую информацию для предстоящего аукциона. Нам потребуется не больше одной минуты.

Я почувствовала, что каменею.

– Что вы сказали?

– Джентльмены, очевидно, ошиблись, – уверенным тоном заявил мистер Тревельян, появляясь из густой тени под развесистым дубом и строго глядя на мужчин.

– Как бы не так! – вспылил фотограф. – У нас есть информация от мистера Латура, что эта недвижимость скоро будет выставлена на аукцион. Мы никогда не ошибаемся.

– На сей раз вы ошиблись, – ледяным тоном произнес мистер Тревельян. – Предлагаю вам немедленно удалиться. Если вернетесь снова, я сочту себя вправе открыть стрельбу.

Мужчины изобразили гнев и возмущение, тем не менее собрали свою аппаратуру и удалились. Мистер Тревельян был абсолютно невозмутим, ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Я могла бы заставить их убраться, – сказала я, пытаясь избавиться от ощущения, что утрачиваю контроль за собственной жизнью.

– Я счел невозможным для себя праздно наблюдать за тем, как вас со всех сторон атакуют. Почему угрожают вашей семье и вашему дому?

– Не знаю. – Хотя я предполагала, что это связано с Жан-Клодом.

Холодный взгляд мистера Тревельяна огорчил меня. Видимо, на моем лице отразились сомнения, он заметил это и понял, что я слукавила. Я хотела доверять ему, мое сердце кричало об этом, но слишком много мрачных теней нас окружало.

– Кто такой мистер Латур? – спросил он наконец.

– Бывший друг моего мужа, который в течение последних двух месяцев пытается купить поместье. Поскольку мы не намерены его продавать, очевидно, он пытается найти способ вынудить нас к этому.

Мистер Тревельян вдруг задал неожиданный вопрос:

– Миссис Бушерон, у вас есть друзья?

Я покачала головой, вдруг осознав, насколько я на самом деле одинока.

Глава 7

В последующие несколько дней жизнь в доме приобрела обычный, рутинный характер; не было ни событий, связанных с «привидениями», ни каких-либо иных неприятностей. После нападения на Миньон я требовала, чтобы все находились поближе к дому, и самостоятельно проводила некоторые изыскания. Я просмотрела все армейские бумаги Жан-Клода, которые хранила в сейфе кабинета, в поисках имен или какой-то информации, которая могла бы пролить свет на предполагаемую опасность, обнаруженную мистером Гудзоном. Пара невинных вопросов, заданных в подходящий момент моим пансионерам, подтвердили, что ни мистер Фитц, ни мистер Галье сигарами не баловались. Конечно, нельзя было исключить, что кто-то пытается сфабриковать улики против мистера Тревельяна.

Ничего необычного не происходило, если не считать странного и постоянного отсутствия мистера Тревельяна. Он уехал в город сразу после того, как вытолкал оценщиков имущества, вернулся очень поздно и после этого уезжал на заре и возвращался за полночь каждый день. Подобное поведение не могло не вызвать у меня разочарования. Создавалось впечатление, что после того, как он поцеловал меня, я перестала для него существовать.

Моя семья, мистер Дейвис и пансионеры собрались в гостиной после обеда, на котором снова отсутствовал мистер Тревельян. Жинетт уже готова была поиграть на арфе и спеть, когда он вошел в комнату. Он был отчаянно красив в синем костюме и элегантной рубашке.

– Где вы пропадали, мистер Тревельян? – спросила Миньон, встав поприветствовать его. – Мы скучали без вас.

Мистер Дейвис нахмурился по поводу более чем теплого приветствия. Он приходил к ней каждый день, и я заметила, что его чувства к ней постепенно переросли в прочную привязанность. Однако ее отношение, несмотря на испытываемую к нему благодарность, оставалось прежним.

– Занимался делами. – Я уловила в его взгляде не желание, а скорее холодок и сомнение. Моя улыбка погасла. Он посмотрел на Андре и протянул книгу. – У меня для тебя подарок, Андре.

– «Семья швейцарских Робинзонов»? – Андре с благоговением взял книгу. – Спасибо.

– Пожалуйста. – Мистер Тревельян улыбнулся, глаза его потеплели.

– Вы пришли как раз вовремя, чтобы услышать игру Жинетт на арфе. Садитесь рядом с Жюльет. – Миньон подвела его к свободному месту рядом со мной на маленьком канапе. Я в смятении закрыла глаза и плотнее закуталась шалью, которую он мне подарил. «Пора прекратить попытки Миньон сосватать меня!» – подумала я, в то же время понимая, насколько тепло мне от его присутствия.

– Вы получите большое удовольствие, мистер Тревельян, – сказал мистер Галье. – Нам предстоит услышать очаровательный голос Жинетт.

– Можно организовать ее концерт перед нашим представлением. Ведь это было бы чудесно, мистер Галье? – предложила миссис Галье, вдохновляясь собственной идеей.

– Не слишком хорошая идея, дорогая, – покачал головой мистер Галье. – Мисс Де-Перри настолько очарует аудиторию, что наше представление покажется скучным. Кроме того, сцена развращает ангелов, а чистая натура мисс Де-Перри должна остаться неприкосновенной.

– Сцена развращает не всякую женщину, мистер Галье, – с раздражением возразила мисс Венгль.

Тот улыбнулся ей.

– Для каждого правила существуют исключения, мисс Венгль, что вы часто доказываете.

Миссис Галье встала, откашлялась и с обиженным видом проговорила, адресуя свои слова к мистеру Галье:

– Должно быть, мне придется послушать мисс Де-Перри в другой раз. У меня страшно разболелась голова!

– Может быть, мне пойти и помочь тебе принять лекарство? – спросил мистер Галье, очевидно, не замечая раздражения жены.

– Нет, дорогой, не стоит. Ты оставайся и слушай мисс Де-Перри, – сказала миссис Галье и покинула гостиную.

Поднялся Дейвис.

– Я тоже должен уйти. Миньон, вы проводите меня?

– Только на минуту. Я не могу пропустить пение Жинетт.

Мистер Дейвис, похоже, хотел возразить, однако Миньон не позволяла, и ему ничего не оставалось, как быстро последовать за ней. Когда Миньон вернулась в гостиную с чуть порозовевшими щеками, Жинетт расположилась возле арфы.

При первом же прикосновении ее тонких пальцев к струнам установилась идеальная тишина. Я слышала, что существуют гипнотизеры – люди, которые подчиняют себе мозг пациентов и творят чудеса, но Жинетт обладала способностью растрогать любую аудиторию, заставить всех и каждого мечтать о любви и желать ее. Закончив пение, она склонила голову на арфу, словно обессиленная тем, что отдала всю душу песне.

– Спасибо, – негромко произнес мистер Тревельян. – Было бы неуместно аплодировать, но я обязан сказать от всей души «браво».

– Это было изумительно, мисс Де-Перри, – проговорил мистер Галье.

Жинетт подняла голову, лицо ее было бледно.

– Это я вас должна благодарить.

– Полагаю, что на этой торжественной ноте я должен удалиться и проведать миссис Галье, – сказал мистер Галье. – Вы идете, мисс Венгль?

Мистер Фитц распрямился.

– Думаю, мне тоже пора.

Мисс Венгль помахала обоим джентльменам:

– Спокойной ночи! Я хотела бы еще послушать музыку.

– Да, – сказала Жинетт. – Я хотела бы послушать игру кого-нибудь еще. Андре?

Щеки у сына вспыхнули, он энергично покачал головой. Хотя он отлично играл на скрипке, ему не хватало уверенности для того, чтобы играть на публике. Правда, он способен был целенаправленно устраивать какофонию, и в этом случае смог бы играть для тысяч слушателей.

– А вы, месье Тревельян? Вы играете на каком-нибудь инструменте? – спросила Жинетт.

– Ни в коем случае не могу состязаться с вами, но могу сыграть на пианино.

– В таком случае сыграйте нам пару мелодий.

– Пожалуйста. Я выучил несколько забавных песен моряков во время своих путешествий за границу.

– Настоящих песен моряков? – спросил Андре; в глазах его зажегся искренний интерес. – А вы можете научить меня?

– Да-да, приятель. У меня в репертуаре есть даже две-три пиратские частушки. – Мистер Тревельян подсел к пианино и пробежал пальцами по клавишам. – Проблема с этими песенками моряков в том, что они не записаны. Их можно выучить только на слух, а это довольно трудно.

– Я смогу это сделать, месье. Позвольте мне показать это. – Андре быстро извлек скрипку и подошел к пианино. – Сыграйте что-нибудь, а я повторю.

– Если ты так уверен, – сказал мистер Тревельян. Андре кивнул.

Через минуту мистер Тревельян заиграл, и сыну пришлось повторять вслед за ним ритмичные мелодии, уже не обращая внимания на то, слушают его или нет. Постепенно мистер Тревельян усложнял мелодии, вынуждая Андре делать то же. Я слушала их импровизацию и спрашивала себя, что же было в мистере Тревельяне такого, что позволяло ему легко устанавливать контакт с сыном, чего не удавалось мне?

Вскоре к ним присоединилась Миньон и стала подыгрывать на клавесине, несколько нот на арфе взяла Жинетт, затем от души запела мисс Венгль. Мистер Тревельян умел наслаждаться жизнью. Я слушала и наблюдала за ними, расслабившись. Смех и музыка так редко звучали здесь со времени окончания войны. Я была постоянно погружена в ежедневные заботы, и все эти годы мало думала о развлечениях, по которым мы все, очевидно, соскучились.

Миновала полночь, я все еще не могла заснуть, растревоженная мыслями о причинах сдержанного поведения мистера Тревельяна. Он обратил внимание на то, что я надела подаренную им шаль, но не произнес ни единого слова или комплимента, обращенного ко мне. Размышляя об этом, я не сразу услышала скрип лестницы. Я села в кровати, сердце мое заколотилось при звуках шагов. Я сознательно оставила дверь приоткрытой и положила рядом чугунную сковородку и кочергу, хотя в общем-то не рассчитывала на появление незваного гостя. Несколько мгновений я сидела, оцепенев от страха, глядя в темную щель двери. Затем снова услышала шаги, и это побудило меня к действиям.

Я натянула шелковый халат на ночную батистовую рубашку, взяла сковородку и кочергу и, крадучись, вышла из комнаты, сделав вслепую несколько шагов по коридору. Я помнила, что в моем доме проживают несколько человек, и любой из них мог сейчас бодрствовать. Прежде чем покинуть третий этаж, я тихонько заглянула в комнаты Жинетт, Миньон и Андре. Все они спокойно спали. Ступая со всей осторожностью по лестнице, я спустилась на второй этаж, где обитали пансионеры, все двери были закрыты. Я предположила, что все они тоже спят, и на цыпочках спустилась на первый этаж, при этом ни одна половица подо мной не скрипнула.

В тот момент, когда я ступила в гостиную, я почувствовала перемену настроения, словно возникла какая-то открытая угроза, подобная охотящемуся в темной воде аллигатору. Мои ладони стали влажными, во рту пересохло. Я еще крепче сжала сковородку и кочергу. Ничто не нарушало тишины, кроме тиканья настенных часов моего деда в центре зала. В конце концов мне требовался воздух. Я сделала глубокий вдох и почувствовала едкий запах сигарного дыма. Скрипнула половица.

Кто-то направлялся ко мне. Гостиная находилась в нескольких шагах от лестницы. Мамаша Луиза всегда говорила, что нет ничего такого, чего не могут поправить Господь и добротная сковородка, и я намерена была подтвердить ее правоту. Переместившись под прикрытием теней к дверям, я отставила кочергу, подняла сковородку, сотворила молитву и стала ждать.

Я не знаю, что именно ожидала увидеть, но уж никак не дуло пистолета. И внезапно поняла, насколько глупо себя веду. У меня оставался единственный шанс – ударить незваного гостя и броситься бежать с криком о помощи. Рука и темноволосая голова появились в проеме двери, и я что есть силы ударила сковородкой. Я услышала стук удара, стон боли, однако вместо того, чтобы упасть, человек бросился вперед и выбил сковородку из моих рук.

В следующую секунду я была сбита с ног и оказалась на полу. Белые круги заплясали у меня перед глазами, когда я сделала попытку вдохнуть воздух. Я не могла и закричать, моих сил хватило лишь на то, чтобы захрипеть. Я попыталась сбросить с себя навалившегося человека и позвать на помощь, прежде чем он придет в себя. Слезы отчаяния застилали мне глаза. Мне не удавалось его столкнуть, тем более что навалившаяся на меня масса начала обретать упругость и мускулатуру.

Как ни странно, я почувствовала себя спокойнее, вознамерившись встретить угрозу с достоинством.

– Не шевелитесь, – угрожающе произнес знакомый голос.

Теперь, когда незнакомец заговорил, я узнала запах свежего сандала и мяты. Шок, который я испытала, парализовал меня до кончиков пальцев. Я внезапно ощутила каждый дюйм его тела, и мгновенно родившееся желание воспламенило мою кровь.

– Месье Тревельян, – прошептала я.

Он приподнялся на локтях и посмотрел на меня, давая мне возможность наконец-то вздохнуть. Мои груди прижимались к его мускулистой груди, и я снова сделала вдох, наслаждаясь тем, что прикасаюсь к нему и ощущаю его запах. Лунный свет проник через окно, упал на его лицо, добавив опасной привлекательности красивым чертам.

– Миссис Бушерон, ради Бога, объясните мне, чем это вы меня приложили? – Рокот его грудного голоса возбуждал меня.

– Сковородкой, месье. Как вы себя чувствуете?

– Сковородкой? – Он издал стон. – А что за сковородка?

«Уж не валяет ли он дурака?»

– Какая разница?

Он пошевелился, перенес тяжесть тела влево и слегка приподнял голову.

– Просто ответьте мне, – сказал он сквозь стиснутые от боли зубы.

Правая нога его пошевелилась и дерзко расположилась между моими. Он был совсем близко, такой реальный, такой привлекательный мужчина! Я не могла думать ни о чем другом.

– Чугунная сковородка, месье. Гм... поскольку вы пришли в себя настолько, что способны задавать вопросы, не могли бы вы освободить меня от вашей тяжести, месье?

Он продолжал смотреть на меня, сердце мое отчаянно заколотилось, мною овладело странное предчувствие.

– Я уверен, что он ушел, входная дверь была открыта, и темная тень промелькнула в парке, когда я в первый раз спускался по лестнице. Я проверил дом и выходил из кладовой, когда почувствовал, что в помещении находится кто-то еще, и притом не один. Должно быть, это были вы.

– Как он проник внутрь?

– Скорее всего через открытое окно на четвертом этаже. Все остальное заперто. Вопрос в том, кто оставил окно открытым?

– Я оставила. Мы убирались на чердаке, и я не подумала, что какой-нибудь болван заберется так высоко. Месье, я уверена, вы можете теперь сдвинуться, – проговорила я, пытаясь воспротивиться возраставшим во мне ощущениям.

– Я мог бы, мадам, если бы вы объяснили мне, почему бегаете по дому и лупите своих пансионеров сковородкой.

В его голосе мне послышалось некоторое раздражение, что, в свою очередь, разозлило и меня.

– В мои намерения, месье, входило свалить незваного гостя. Если бы вы не болтались по моему дому с пистолетом, то не напоролись бы на мою сковородку.

– Неужели вы так неразумны, о женщина?

– Но ведь это сработало, не так ли? Я сбила вас с ног.

– На время, но посудите, где сейчас находитесь вы и где я? – Как бы в подтверждение своих слов он самым интимным образом прижался к моему женскому естеству. – Разве вы не понимаете, что мог сделать неразборчивый в средствах мужчина, если бы он оказался в подобной ситуации?

– Месье Тревельян, я не вижу смысла обсуждать этот вопрос, поскольку вы не относитесь к категории неразборчивых в средствах мужчин.

– Вы не осознаете той опасности, которой себя подвергали. – Он закрыл глаза, словно от боли. – Вы должны были постучать в мою дверь, в дверь любого другого пансионера, а не выходить в коридор и на лестницу одна. При определенных обстоятельствах и в отчаянной ситуации любой мужчина способен сделаться неразборчивым в средствах. Вы красивы, желанны, и если мужчина окажется...

Я не спускала взгляда с его губ и глаз.

– Мужчина может... позволить себе вольности, на которые он не имеет права, – сказал он, при этом последние слова произнес почти шепотом. – Я предупредил вас.

Он перевел взгляд на мой рот, опустил голову, и его губы оказались настолько близко к моим, что на меня пахнуло теплом, его дыхание овеяло мое лицо. Несмотря на то что я едва знала этого человека, я хотела его как ни одного другого мужчину в своей жизни. Мой разум предостерегал, зато мое тело жаждало его. Что-то снизошло на меня, усыпив мою бдительность в тот самый день, когда он заговорил со мной под тенью раскидистого дуба. В течение многих лет я не хотела ничего и никого, и вдруг в мгновение ока он изменил мой настрой и заставил меня хотеть всего... именно от него.

Я схватила его за плечи, чтобы оттолкнуть, спасти себя от внезапного, неодолимого искушения. Но вместо этого мои пальцы вцепились в мягкую ткань его рубашки и притянули к себе. Я была готова отдать ему все.

– Месье Тревельян, вы должны...

– Я должен, – тихим шепотом произнес он и в следующий момент завладел моим ртом.

Его губы были теплыми и упругими, и я подчинилась их требованиям. Он застонал, крепче прижался своей твердыней к моей женственности и стал ласкать ее через тонкую ткань моего халата. Его язык соблазнительно ласкал мой, заставляя меня стонать от этой возбуждающей ласки. Страсть и желание разлились по всем клеточкам моего тела. Я с жаром ответила на его поцелуй. Он перекатился на спину, увлекая меня за собой, так что я оказалась сверху.

Его руки скользнули под мой халат, я выгнула спину, давая ему доступ к грудям. Он накрыл их ладонями, прикасаясь пальцами к чувствительным соскам, разливая всплески сладострастных ощущений внутри, которые сосредоточивались в том месте, где его возбужденное мужское начало ритмично прижималось ко мне, Я обхватила его за волосы и прижалась к нему ртом в полном экстазе.

Мои пальцы ощутили теплую жидкость. Подняв руку, я увидела кровь.

– Что это! – воскликнула я, скатываясь с него.

– Возвращайтесь назад, – простонал он.

– У вас кровь!

– Да, но я умираю в другом месте.

Я встала на колени, но не могла рассмотреть рану из-за черных волос, но, в общем, определила, в каком месте он ранен. Я приложила край своего халата к его к голове, он застонал. Какой мужчина способен совершить любовный акт с женщиной, будучи раненным? «Совершенно безрассудный мужчина!» – воскликнул мой разум. «Страстный мужчина», – тихо шепнуло мое сердце. Когда кровь просочилась сквозь шелк к моим пальцам, я заволновалась.

– Оставайтесь здесь. Я принесу бинты и пошлю за доктором.

– Нет! – Он схватил меня за руку. – Я чувствую себя прекрасно. Я знаю, что делать.

– Но...

– Я некоторое время изучал медицину. Поверьте, со мной ничего серьезного, все будет в порядке, а вот вашей репутации это может повредить. – Взяв край моего халата, он прижал его плотнее к голове и сел.

Я встала, стянув с себя халат, чтобы использовать его как компресс. Он покачнулся, когда садился, и я схватила его за руку, чтобы поддержать.

– Похоже, я не настолько крепко держусь на ногах, как думал, – пробормотал он. – Ваша страсть ослабила меня.

– Будьте серьезны. Это нешуточное дело. Я ранила вас.

– Поверьте, эта шишка менее болезненна, чем сон в комнате под вами, когда представляешь вас лежащей в кровати надо мной, слышишь ваши шаги по комнате в поздний час. Вот это действительно болезненно.

– Вы мелете вздор. Возможно, вы пострадали гораздо сильнее, чем думаете. У вас кружится голова? Вы хотите пить?

– Нет. Я дал зарок не пить спиртное. Если я отправлюсь к себе в комнату, я побеспокою вас просьбой о том, чтобы вы принесли таз с водой.

– Я принесу вам воду и бинты, чтобы наложить повязку на рану, и мазь. Она избавит вас от жжения и поможет заживлению.

– Я сам справлюсь со своей раной. Если вас увидят в моей комнате среди ночи, у вас будут неприятности.

– Вздор! Я виновата в том, что у вас рана, и не успокоюсь до тех пор, пока не осмотрю ее. А если вы не позволите оказать вам помощь, я разбужу папашу Джона и пошлю за доктором.

Несмотря на сумрак, я могла видеть, как он пожирал меня взглядом, вновь пробуждая жар, который полыхал в нас обоих.

– Извините, если обидел вас, однако нисколько не жалею, что касался вас, – прошептал он.

– Я тоже, – сказала я, чувствуя, что у меня пересыхает во рту.

Я услышала в его голосе желание, оно не покидало и меня в течение всего времени, пока я помогала ему добраться до комнаты. Стараясь не шуметь, я поспешила к себе, надела плотный халат, взяла мазь, бинты и воду. Я чувствовала, как бешено бьется мой пульс, и понимала, что переступаю безопасные границы.

Мистер Тревельян оставил дверь приоткрытой. Он сидел возле своей неразобранной кровати на деревянном стульчике для ног перед зеркалом, пытаясь разглядеть рану. Я поставила тазик с водой, положила мазь и бинты на покрывало, стараясь не обращать внимания на напряжение между нами, однако это плохо получалось. Он держал у головы мой халат и слегка водил пальцем по его шелковистой ткани. Сладостные волны разлились по моему телу. Я закрыла дверь его комнаты.

Если я кое-что надела на себя, то он, наоборот, был полуодет. С наброшенным на широкие плечи полотенцем и в одних брюках. Красивая фигура с развитой мускулатурой не нуждалась в таких предметах цивилизации, как костюм и жилет. Черные волосы с груди спускались в виде треугольника к запретной линии. Я встретилась с его горящим взглядом, чувствуя себя так, словно находилась в эпицентре жестокой схватки между дьяволом и правилами приличия. Я знала, что, если дотронусь до него и приласкаю его мощные плечи, мы снова окажемся в той же позиции, от которой ушли в гостиной.

Но все-таки я едва знала этого мужчину, и случайные опасения и подозрения терзали меня. Кроме того, мне хотелось знать, почему он был так сдержан и даже холоден вечером? Я отвернулась, приготовила бинты и мазь, у меня дрожали руки, что затрудняло мою задачу. Благодаря тому, что он прижимал халат к ране, кровотечение прекратилось, и я увидела, что ранка была длиной в мой палец и не слишком глубокой. Однако волосы вокруг нее были в крови. Очевидно, у него отчаянно болела голова.

Всякий раз, когда я трогала его черные волосы, шелковистые пряди интимно обвивались вокруг моих пальцев, и я начинала гадать, были ли черные завитки на его груди такими же мягкими. Он уже касался моего обнаженного тела, а я нет. Мне страшно этого хотелось.

Я поспешила нанести лавандовую и мятную мазь на его рану и наложила повязку.

– Готово, месье.

Он с шумом выдохнул, словно до этого в течение долгого времени задерживал дыхание.

– Слава Богу! – Он снял полотенце с шеи.

Я повернулась и стала поспешно собирать принадлежности с кровати, намереваясь как можно быстрее выскользнуть из его комнаты, пока никто из нас не успеет совершить никаких опрометчивых действий.

– Мы должны поговорить. – Он произнес это за моей спиной. Я ощутила его дыхание на своем затылке и тепло его тела.

– Нет предмета для разговора, я просто потеряла над собой контроль. – Я закрыла глаза, сжала в кулаке бинты.

– Миссис Бушерон, после сегодняшних событий, вы не хотите мне объяснить причину чьих-то таинственных посещений вашего дома?

Он стоял, ожидая ответа.

– Так как же, миссис Бушерон? Вы что-то скрываете?

Этот мужчина едва не совершил половой акт со мной в гостиной, а сейчас вел себя так, словно я совершила преступление!

– У меня есть «Красавица», месье Тревельян, и чугунная сковородка... Должно быть, я давно не практиковалась, и по этой причине ударила вас недостаточно сильно.

Схватив мазь, я прошла мимо него и выскочила из комнаты, испытывая полное удовлетворение от его растерянного вида.

Утром после завтрака я решила обратиться к властям и сообщить им о незваном госте. Кроме того, я намерена была задать несколько конкретных вопросов мистеру Тревельяну о событиях минувшей ночи. У меня не было ответа на то, почему все это происходит, и я хотела знать, почему он так твердо уверен, будто бы я что-то скрываю.

Когда я пошла будить сына, я обнаружила, что застекленная дверь его комнаты уже открыта, а то, что я приняла за спящего сына, оказалось свернутым покрывалом и подушками с запиской наверху. Щупальца страха сжали мое сердце. В глубине души я всегда опасалась, что, когда до него дойдут слухи об отце, он попробует его найти и найдет.

Я увидела в записке имена Филиппа Дусе и Уилла Хейеса – Андре сообщил, что ушел рано утром, чтобы встретиться с друзьями в старом военном лагере. Сунув записку в карман, я спустилась вниз, преисполненная решимости отправиться в лагерь и притащить Андре за ухо домой. Жинетт и Миньон находились в кухне вместе с мамашей Луизой, и все трое уставились на меня, когда я ворвалась к ним. Мамаша Луиза перестала раскатывать тесто и подбоченилась.

– Я сразу вижу неприятности, круги под вашими глазами говорят сами за себя. Миз Жюли, то ли сам дьявол у наших дверей, то ли вы наткнулись на орешек, который трудно раскусить.

– И то и другое. – Даже аппетитный аромат кофе не умерил моего гнева. – Андре исчез на целый день. Он оставил записку о месте своего нахождения.

Комментариев со стороны Жинетт не последовало. Лицо ее осунулось, она была очень бледна.

– По крайней мере он сообщил, куда пошел, – сказала Миньон.

– Думать так – все равно что благодарить аллигатора за то, что он отхватил вам палец, а не всю ладонь.

– Но...

– Нонни, нет никакого оправдания поведению Андре. Он на пороге возмужания. Ему почти тринадцать, и ему пора приносить больше пользы дому, а не заниматься чепухой с друзьями в лесу. – Я подошла к Жинетт, которая нарезала яблоки к завтраку. – Позволь мне порезать остальные. Мне отчаянно хочется что-то делать, иначе я начну рвать на себе волосы.

– От сока у меня еще больше чешутся руки. – Жинетт положила нож, помыла руки и опустилась на скамейку.

– У тебя с утра болит голова?

– Она болит со вчерашнего дня.

– Я пошлю за доктором.

– Подожди до завтрака. Может, все объясняется тем, что я вечером плохо поела. Мне не хотелось есть.

– От такого вашего поведения я раньше времени состарюсь, – сказала мамаша Луиза, покачав головой. – Плохо едите, выглядите как привидение. Миз Жинетт, идите в столовую и садитесь за стол, я принесу вам тарелку с едой и успокоительного чая.

– Она больна, правда ведь? – тихо спросила Миньон, когда Жинетт ушла. – Ты что-то скрываешь от меня. Она умрет? – На глаза Миньон навернулись слезы.

– Нет! – Уронив нож, я подбежала к ней и, обняв ее за плечи, заставила посмотреть мне в глаза. – Это не так, ты меня слышишь? Что заставило тебя так думать?

– Бет умерла, а Жинетт так похожа на нее. И я так обеспокоена...

– Бет? О чем ты говоришь? – Но внезапно поняла и почувствовала облегчение. – Ты читаешь «Маленьких женщин»!

Миньон кивнула. Слезы ручьем струились по ее щекам.

– Ио знала об этом заранее. Она знала, что Бет не поправится. Я не хочу, чтобы Жинни умерла.

– Ах, Нонни, – вздохнула я, обнимая ее и прижимая к себе. – Жинни не собирается умирать.

– Тебе пришло специальное послание, Жюльет, – сказала Жинетт.

Вздрогнув, я посмотрела через плечо Миньон. Жинни стояла в дверях, лицо ее было бледнее кружев муслинового платья. Держась за косяк двери одной рукой, она протягивала мне другой рукой конверт.

– Я не хочу умирать! Но что, если Нонни права? Что, если она знает нечто такое, чего я не поняла?

Кажется, земля начинает сходить со своей оси!

– Вздор! Я больше не желаю слушать подобные разговоры! – Слегка встряхнув Миньон, я подошла к Жинетт. – Вы обе разыграли такую сцену, что месье Галье и месье Фитц могут пригласить вас в свою труппу. Нонни, ты поможешь мамаше Луизе с завтраком. А ты, Жинетт, заканчивай завтрак и полежи до прихода доктора. Он прогонит все твои страхи. Помнишь, когда тебе было десять лет и отец принес маме флакон духов, которые только что привезли из Египта? Помнишь, как у тебя всякий раз болела голова, когда она пользовалась ими? Я уверена, что сейчас объяснение может быть таким же простым.

Я взяла конверт из рук Жинетт и отправилась туда, где меня не могли побеспокоить, – в кабинет отца. Я надеялась, что письмо пришло от мистера Гудзона и я узнаю наконец, когда его ожидать, либо по крайней мере найду в нем объяснение того, какая опасность мне угрожает. Войдя в кабинет, я испытала настоящий шок, увидев то, что предстало перед моими глазами. Все ящики были выдвинуты, на полу валялись разбросанные бумаги, картины сорваны со стен, книги сброшены с полок. Кто-то в спешке здесь что-то искал. Но что именно и кто?

Я взглянула на послание, которое держала в руках, и едва не упала в обморок.

Вчера в мое отсутствие Жан-Клод забрал свой чемодан, повидавшись лишь с отцом. Когда ты увидишь моего брата, скажи ему, чтобы он немедленно связался со мной.

Отец хочет внести изменения в свое завещание, поскольку Жан-Клод вернулся.

С уважением Жозефина Бушерон Фуко.

Глава 8

На меня напал столбняк. Спустя десять лет мой муж, которого я считала умершим, воскрес и вернулся! Мое сердце наполнилось ужасом. Я искренне верила, что он не мог нас покинуть. Что он не украл золото и не скрылся с ним. А вместе с шоком на меня накатила волна неимоверного гнева. Да как он смел так обидеть Андре и меня!

Закон и церковь еще могли связывать меня с ним, но мой разум, мое тело и душа принадлежали только мне, и я не смогу заставить их снова пережить боль отказа. Нужно что-то делать, чтобы, я смогла защитить свою семью и свой дом.

Мне сейчас требовалась юридическая консультация, и не было другого выбора, кроме как обратиться к мистеру Дейвису. Я уже мысленно видела мистера Латура с его мясистым подбородком, который всем и каждому рассказывает о том, что он предусмотрительно предупреждал меня о неприятностях, которые могут обрушиться на меня, если вернется Жан-Клод, – факт сам по себе весьма примечательный и достойный расследования, так же как и сигара на моем чердаке.

Выходя из кабинета и продолжая перечитывать письмо, я буквально врезалась в мистера Тревельяна, заключившего меня в крепкие объятия.

– О Господи, женщина! Где пожар?

– Пожар, месье? Я очень тороплюсь, а вы оказались на моем пути.

Двумя пальцами я дотронулась до его груди и оттолкнула. Отпуская меня, он скользнул ладонью по моей спине, и жаркая волна пробежала по моему телу.

– Смею заметить, миссис Бушерон, если бы я был более хлипкого телосложения, мне наверняка понадобился бы врач. – Он демонстративно поправил галстук, который я сдвинула. – Но уж лучше столкнуться с вами, чем с чугунной сковородкой.

– Если бы вы не пытались тихонько пробраться через дверь, этого бы не произошло. Но вы выглядите неплохо. То ли у вас крепкая голова, то ли вы поправились с потрясающей скоростью. – На нем не было бинта, чувствовался лишь легкий запах мази из лаванды и мяты, которой я смазала рану.

– Мое выздоровление объясняется вашим великолепным лечением. А как вы?

– Не произошло ничего такого, от чего мне нужно поправляться, – быстро ответила я, стараясь не поддаваться его обаянию. Но он был так близко, что мне с трудом удалось отвести взгляд от его чувственных губ, и я покрепче сжала письмо, чтобы не коснуться его рукой. – Вы хотите о чем-то со мной поговорить?

– Да, о прошлой ночи. Кто бы ни был тот незваный гость, ему что-то здесь было нужно. Что именно?

Тон его голоса снова был обвинительный, и то, о чем я втайне до этого момента думала, стараясь держать себя в узде, вырвалось на свободу. Повернувшись, я распахнула дверь в кабинет отца.

– Почему вы мне не расскажете, месье? Вы были единственным человеком, кого я видела прошлой ночью. Почему я должна верить вам на слово, что был какой-то незваный гость? Вы единственный пансионер, кто курит сигары. Да и вообще, откуда мне знать, тот ли вы человек, за которого себя выдаете? Почему человек из знаменитой «Тревельян трейдинг компани» останавливается в моем скромном пансионе, в то время как существуют роскошные отели во Французском квартале?

Голубые глаза мистера Тревельяна буквально впились в меня. В его взгляде я увидела одновременно и боль, и гнев. Он внезапно провел пальцем по моей щеке и нижней губе.

– Я не могу сказать ничего такого, чтобы вы сразу смогли мне поверить. Доверие приходит само. Могу лишь заметить: если бы я обыскивал комнату, вы бы даже не заметили, что я там был. Единственное, чего я хочу в этом доме, – это вы. Хочу начать с того, чем мы закончили прошлой ночью. Хорошо, что вы стукнули меня так, что я потерял рассудок, в противном случае я не позволил бы вам освободиться от меня так быстро. – Он повернулся и пошел прочь.

Я заперла кабинет отца и поднялась наверх. Быстро собрала официальные бумаги из армии Конфедерации, в которых перечислялись преступления моего мужа, дезертировавшего из армии и прихватившего золотых слитков на семьсот пятьдесят тысяч. Нужно было показать эти бумаги Андре. Я невольно закрыла глаза, представив себе, какую боль он при этом испытает.

Внезапно бумаги вылетели из моих рук, как будто их вырвала чья-то ледяная рука. Я открыла глаза и увидела в комнате парящую тень. Она имела очертания человека, но я не могла разглядеть ее толком. Мне стало очень холодно, казалось, кровь застывает в моих жилах. Я поняла, что лицом к лицу столкнулась с чем-то из потустороннего мира, а я не хотела, чтобы это вошло в мою жизнь здесь, в моем доме.

– Уходи прочь! – крикнула я.

Тень стала надвигаться на меня, вынуждая пятиться от двери. Но стоило мне открыть рот, чтобы позвать на помощь, как она исчезла. У меня было такое ощущение, словно я упала в ледяную воду и не могу плыть. Моя комната, моя кровать, мои вещи оставались такими же, как и несколько мгновений назад, но я знала, что уже никогда не буду такой, как раньше. Бумаги о Жан-Клоде разлетелись по полу. Я быстро их подняла, затолкала в ридикюль и вышла из комнаты.

Внизу я сказала папаше Джону, чтобы он послал доктору Ланау просьбу навестить сегодня Жинетт. Я знала, что Миньон, Жинетт и мамаша Луиза будут страшно недовольны, что я сразу же не рассказала им про письмо от сестры Жан-Клода и о незваном госте этой ночью, но я не могла терять ни секунды. Выйдя из дома, я увидела мистера Тревельяна, похоже, он не стал завтракать.

– Опять кого-то подстерегаете, месье? – спросила я, раскрывая зонтик.

– Дышу свежим воздухом. Если вы не возражаете, я могу вам составить компанию в вашей прогулке в город.

В душе я порадовалась, что он будет рядом.

– Если вы будете сопровождать меня, я хочу, чтобы вы подробно рассказали мне, почему оказались в Новом Орлеане и какое это имеет отношение ко мне. Еще мне хотелось бы знать, что я, по вашему мнению, скрываю.

В его голубых глазах запрыгали веселые смешинки.

– Слова – весьма умеренная плата за удовольствие быть с вами. Но у меня одно условие. После прошлой ночи вы должны называть меня Стивеном, а я вас Жюльет, если мы одни. Согласны?

– Согласна, Стивен, – тихо сказала я, смакуя губами вкус его имени. – Однако вы должны ответить на мои вопросы. Или у вас появились симптомы потери памяти после вашего ранения?

– Нет. – Он вздохнул. Этот звук напомнил мне о том эпизоде, когда он так откровенно рассказывал о себе Андре. – Я вам не лгал, – произнес он наконец. – Я приехал сюда для того, чтобы писать, и я сейчас пишу. Истина в том, что мне требовалось место, где я мог начать все заново. Я услышал о Новом Орлеане от одного своего друга и решил приехать сюда.

Тон его рассказа, искренность его голубых глаз не оставляли места для сомнений. Так почему же меня не покидает ощущение, что он что-то недоговаривает?

– Вы ответили только на часть моих вопросов, Стивен, но вам еще нужно объяснить, почему вы оказываетесь за моей спиной всякий раз, стоит мне только оглянуться. Я не верю, что это простое совпадение.

– Вы обаятельная женщина, вызывающая вопросы, которые я не могу выбросить из головы. – Он пожал плечами. – Мне кажется, что нас соединила вместе судьба.

Сжав ладони, я заставила себя сказать правду:

– Можно сказать, что у нас общая беда.

Он взял меня за локоть и повернул к себе лицом. Его взгляд сфокусировался на моих губах, и это моментально привело меня в смятение, напомнив о ночном поцелуе.

– После прошлой ночи я...

Он покосился в сторону парка. Прежде чем я успела его спросить о причине, он положил руку мне на спину и резко повернулся, загородив меня так, что мой нос почти уткнулся в его позвоночник. Теперь я могла видеть только его черный костюм.

– В чем дело?

– Кто там? – крикнул Стивен.

За мной кто-то следил? Я выглянула из-за широких плеч мистера Тревельяна и с удивлением увидела, как из-за большого дуба на окраине парка появился мужчина. Мне потребовалась всего секунда, чтобы узнать, что это был мистер Галье, одетый в серый костюм.

– Славненькое утро, не правда ли, мистер Тревельян и миссис Бушерон? Похоже, вы очень хорошо знакомы друг с другом.

Я открыла рот, подыскивая ответ, который мог бы пресечь сплетню, готовую сорваться с его языка.

– Вы уже заметили, какое хорошее утро, мистер Галье? – сказал Стивен тоном, в котором нарочитая сердечность явно содержала скрытую угрозу. – Чтобы оно оставалось таким же, вам следует стереть румяна с рубашки и поправить помятые брюки, прежде чем возвращаться к миссис Галье.

Из обвинителя Галье в мгновение ока был превращен в обвиняемого. С паническим выражением на лице он посмотрел на свою рубашку, пытаясь разглядеть на ней пятно, и одновременно подтянул брюки.

– Пожелайте миссис Галье доброго утра от нас, – добавил Стивен, взял меня за локоть и повел прочь.

Едва мы оказались вне поля зрения мистера Галье, как я расхохоталась. Я остановилась сама и вынудила остановиться мистера Тревельяна.

– Но никакого красного пятна на рубашке не было, и с брюками у него все в порядке.

– Вы очень наблюдательны, Жюльет.

– Но он в самом деле подумал, что пятно есть, а это означает, что он...

– Занимался недозволенными делами. Вы снова правы. Вы должны чаще смеяться, вам к лицу смех, как и лунный свет.

Его слова, его тон пробудили во мне воспоминания о том, как его тело прижималось к моему и его губы терзали мои. Я хотела большего. Услышав шум приближающегося экипажа, я махнула вознице рукой. Долгая прогулка в разгар жаркого дня в компании Стивена показалась мне вдруг слишком тяжелым испытанием. Спустя несколько минут, оказавшись внутри комфортного экипажа, я поняла, что совершила большую ошибку. Стивен сел рядом со мной, и его длинные вытянутые ноги соприкасались с моими. Он положил руку позади моего сиденья, обнимая мои плечи.

– Я сомневаюсь, что мистер Галье кому-нибудь расскажет о нашей встрече. На свете не так много причин, заставляющих мужчину прятаться за деревьями, и все они свидетельствуют о трусости.

Я покачала головой.

– Бедная мадам Галье. Интересно, знает ли она.

– Я не представляю, каким образом она может этого не знать. Иметь жену и любовницу одновременно довольно трудно, но иметь их под одной крышей – это просто убийственно.

Я удивленно заморгала.

– Месье Галье имеет связь с мадемуазель Венгль? Но я думала, что мистер Фитц...

– Влюблен в мисс Венгль? Я тоже так думал.

– Как люди могут до такой степени предавать друг друга!

– Предательства не всегда можно избежать. Иногда это случается невольно. – Грустная тень промелькнула в его глазах. – Но довольно об этом. Вы просили дать ответы. Так какие вопросы вы намерены задать?

– Золотой перстень, который вы носите, откуда он?

Стивен нахмурил брови.

– Я ношу его для того, чтобы он постоянно напоминал мне о данном мной обещании дорогому другу, который умер.

Он говорил с такой искренностью, что я почувствовала себя глупой подозрительной скандалисткой. Но это кольцо продолжало меня мучить, как и другие мои вопросы.

– Прошлой ночью вы появились из-за угла с готовым к бою пистолетом, как если бы вы были хорошо знакомы с ним.

– Мужчина, рожденный на Западе, должен свободно обращаться с оружием, иначе он может не дожить до рассвета. И мне кажется, что женщине, которая предупреждена об опасности и чей дом то и дело посещают незваные гости, следует более серьезно относиться к проблеме безопасности. Она не должна воображать себя профессиональным сыщиком и не должна ездить одна в город. Если, конечно, ей нечего скрывать.

– Но...

– Так вы скрываете?

«Всего лишь воскресшего из мертвых мужа», – подумала я, а вслух раздраженно произнесла:

– Нет! Почему вы думаете, что я что-то скрываю?

– Простой логический вывод. Незваный гость не стал бы вламываться в ваш дом и обыскивать комнату, если бы не хотел заполучить что-то определенное.

– Мой дом и моя семья – это все, что я имею... И еще вопрос: как вам удается слышать то, что другие не слышат? Вы спрятали меня так быстро, что я и глазом не успела моргнуть. Как вы узнали, что там мистер Галье?

– Если бы вы не привели меня в расстройство, я почувствовал бы его присутствие раньше, чем услышал хруст ветки.

– Почувствовали его присутствие? Поясните, месье. – Я не верила в подобные вещи, хотя слышала, что существуют люди, которые занимаются черной магией. – Вы хотите сказать, что обладаете необычными способностями?

– Способностями? Да нет! – Он засмеялся. – Моя сестра Кэтрин глухая, и когда мы были молодыми, мой брат Бенедикт и я как бы становились по очереди ее ушами, прислушиваясь к малейшему шуму и пытаясь это описать.

– Как вы это делали? Я имею в виду, что если кто-то не слышит, как вы можете описать ему этот звук?

– Преимущественно на ощупь. Позвольте мне показать вам. Закройте уши, а затем глаза.

– Зачем я должна закрывать глаза?

– Это позволит вам сосредоточиться на ощущениях.

Заинтригованная, я закрыла глаза и зажала уши, испытывая неприятное чувство абсолютной незащищенности.

– Я готова! – сказала я, желая отделаться от этого чувства.

И в этот момент ощутила прикосновение воздуха к моей щеке, два теплых пахнущих мятой выдоха. Затем я почувствовала его пальцы на моем затылке и расслабилась от его нежных прикосновений настолько, что, когда он постучал по макушке моей головы, словно проверяя дыню на спелость, я тихонько вскрикнула.

– А это для чего? – Я открыла глаза.

– Нет, это вы мне скажете. – Веселые искорки блеснули в его глазах. – Я изобразил три звука. Что это за звуки?

Мне пришлось снова закрыть глаза и вспомнить ощущения, которые я пережила, прежде чем ответить на его вопрос.

– В первом случае я назвала бы это шепотом, это было так тихо, нежно. Во втором это походило на легкий ветерок, в последнем – на глухой стук. Я почувствовала себя чем-то вроде дыни.

– Вы правильно все восприняли.

– Правильно?

– Да. Шепот, шелест, удар. У меня есть еще один звук. Он будет новым для вас. Вам не нужно закрывать уши, просто закройте глаза и дайте мне руку.

Он нежно держал мою руку, и ощущение надежности и одновременно предчувствие чего-то неизвестного заполнило мою душу. Когда он повернул мою руку ладонью вверх, сердце у меня отчаянно затрепетало. Я знала, что он собирается делать, но не остановила его и не открыла глаз. Поцелуй, который он запечатлел на внутренней стороне запястья, послал импульс желания в средоточие моей женственности.

– Поцелуйте, – тихо попросила я, открывая глаза и видя, что он находится в дюйме от меня.

– Да, должно быть, я это сделаю, – пробормотал он. Прикрыв шторки окна, он решительно и жарко прильнул к моему рту. Я ответила страстно, стремясь удовлетворить не только его, но и собственное желание. Я обвила руками его шею и прижалась к нему как можно сильней. Я застонала от желания почувствовать все его тело. И заняться тем, что мне не удалось прошлой ночью. Я вся полыхала, в таком состоянии я не находилась никогда в жизни.

– О Господи, женщина! Иди сюда, – прошептал он, привлекая меня к себе, его руки скользнули мне под платье, срывая белье. Он крепко держал ладонями мои ягодицы, лихорадочно целуя меня в губы и лицо. Его твердый ствол прижался к моей женственности. Чем больше он целовал, тем сладостнее становилось возраставшее во мне напряжение. Я расстегнула его рубашку, и мои ладони ощутили шелковистые волосы на его груди. Я смаковала его губы, целовала взасос, трогала языком подбородок и шею, ощущая солоноватый привкус его кожи, пила исходящий от него запах.

Он ласкал меня повсюду, стянув с моих плеч рубашку и открыв для своих ладоней и губ мои груди. Он покусывал чувствительные соски, воспламеняя меня и усиливая желание. Я потянулась к пряжке его пояса, горя желанием окончательно познать его, испытать все, что он способен мне дать, удивляясь тому, почему его тайные желания так совпадают с моими.

Он заколебался:

– Ты уверена?

– Войди в меня, – шепотом ответила я, закрывая глаза, чтобы он не смог увидеть, в каком смятении я нахожусь.

– Помоги мне Господь. Я не в силах остановиться.

Он спустил брюки с бедер и притянул меня к себе.

Раздвинул пальцами мое лоно, готовя меня к вторжению. Затем вошел в меня, и блаженство разлилось во всем моем теле. Я ахнула, не в силах справиться со шквалом овладевших мною сладостных ощущений.

– Я никогда... не испытывала такого...

Мои ладони скользили по его мускулистой спине, откликаясь на каждый его толчок. Громовые удары его сердца под моей щекой совпадали с ударами моего сердца. Затем его губы снова приникли к моим, его язык проник вглубь одновременно с проникновением его ствола в мое лоно. Он накрыл ладонями мои груди, дразня пальцами пики сосков, его ласки и мое сладострастие нарастали, и наконец все завершилось интенсивным взрывом, накрывшим меня с головы до ног. Я содрогнулась в его объятиях, он застонал, достигнув пика экстаза в последнем толчке.

Слезы брызнули из моих глаз и побежали по щекам.

– Тс-с, – произнес он тихо, прижав к своему плечу. – Жюльет, я не негодяй. Я очень сожалею. Я не должен был целовать тебя, не знаю, что на меня нашло.

Его утешения привели к тому, что я зарыдала еще сильней. Вина была не его, вина была моя. Я сознательно решила отведать запретный плод и сейчас должна рассказать ему правду. Сквозь слезы я услышала, как он приказал вознице совершить круг по городу. Стивен держал меня в объятиях до тех пор, пока не иссяк поток моих слез.

– Я знаю, что ты чувствуешь, – сказал он.

– Вряд ли ты это знаешь, – шепотом возразила я.

– Может, все-таки немного знаю. Ты всегда себя чувствовала сильной и добродетельной Жюльет, которая несет на себе бремя забот о семье. Ты простишь меня за мои поцелуи и объятия, но не простишь себя за то, что ответила на это. Ты не должна наказывать себя за естественную человеческую реакцию.

– Ты так говоришь, словно я святая. Уверяю тебя, что это не так. На этот раз ты должен меня простить, Стивен.

– Что ты могла совершить такого, что требует моего прощения? Это я виноват. Если тебя беспокоит возможная беременность, то я достаточно благороден...

Я прижала палец к его губам. От его слов мне становилось все хуже, из-за того, что я должна была ему сказать сейчас.

– Женщины Нового Орлеана давно знают, как избежать беременности. Не беспокойся. В том, что случилось, моя вина, но мой грех сильнее. Дело в том, что я замужем. Я узнала сегодня утром, что мой муж воскрес из мертвых.

Он наградил меня пристальным взглядом и, казалось, хотел прожечь насквозь. Я ожидала от него любой реакции, но отнюдь не той, которая последовала: он разразился хриплым смехом.

– Так ты не вдова? Господи! Ирония судьбы. Для того чтобы начать сначала.

– Что ты имеешь в виду?

Он сжал кулаки и заговорил так, что его слова ранили, словно осколки разбитого стекла.

– Я проклят. Я был достаточно слабым глупцом, чтобы полюбить жену моего брата, и слишком трусливым, чтобы объявить об этом. В результате она умерла. Кажется, мы оба грешники без надежды на прощение, Жюльет. Почему ты мне не сказала о своем муже?

Я увидела, что под маской умного и веселого рубахи-парня скрывался человек, с которым следует считаться, и некоторое время молчала в шоке.

– Жена твоего брата? Так это о ней ты говорил? О человеке, которого ты не спас, хотя и мог?

– Ты можешь еще добавить к этому ее сестру.

– Почему? – спросила я, не в силах поверить в то, что он сознательно позволил другому человеку умереть.

– Это долгая история, о которой я не хочу вспоминать.

– Однако ты ждешь, что я буду исповедоваться перед тобой?

Он вздохнул, затем посмотрел в окошко.

– Скажем так: первая жена моего брата была заблудившимся в бурю котенком. Пытаясь помочь ей, я полюбил ее, и когда она пришла ко мне, желая довести до физического финала эти чувства, я отверг ее. Это подтолкнуло ее вступить на опасную тропу, результатом чего явилась ее смерть несколькими месяцами спустя.

Я задумалась над его словами.

– Я не могу понять, почему ты считаешь себя ответственным за ее смерть.

– Если бы я уехал до того, как мое чувство переросло то, которое испытывает брат к сестре, или если бы я пришел к своему брату и заставил его понять, что происходит, многое сложилось бы иначе. Но у меня не хватило мужества ни на то, ни на другое. Я стал пленником своего гнева, а после смерти Цески – своего позора. Это все, что я могу сказать об этом деле. Расскажи мне о своем муже.

Наверняка в этой истории было еще много такого, что его угнетало. Я разрывалась между желанием и необходимостью довериться этому человеку, который смог заставить меня все забыть, и сомнениями относительно его присутствия в моей жизни. Я вынула из сумки армейские документы и протянула их Стивену.

– Последний раз я видела Жан-Клода в апреле 1863 года. Он пришел, чтобы повидать Андре и меня среди ночи, одетый в костюм, а не в свою униформу Конфедерации. Он сказал, что армия поручила ему важное задание. Поскольку Новый Орлеан находился под контролем федеральных войск, я боялась, что его схватят как шпиона. Я не имела понятия о том, что его заклеймили как предателя и дезертира спустя три дня после его визита. Затем пришло официальное письмо, в котором перечислялись преступления моего мужа, и он обвинялся в дезертирстве и краже золота. После окончания войны в газетах было несколько публикаций, в которых говорилось, что Жан-Клода видели за границей, но никто не смог его найти. Я предпочла поверить в то, что он погиб на войне, чем поверить в то, что он бросил нас.

Он прочитал документы, сложил их и вернул мне.

– В таком случае, почему ты думаешь, что он сейчас жив?

– Этим утром пришло специальное послание. – Я передала ему записку моей золовки. – Я не имею понятия, почему он вернулся спустя столько лет.

– Я имею.

Он проговорил это с такой уверенностью, что я открыла от удивления рот.

– Семьсот пятьдесят тысяч золотом – весомая причина для любого человека.

Глава 9

Я не могла и представить себе, что наступивший день принесет новые потрясения.

– Если Жан-Клод украл золото, то оно наверняка при нем. Незваный гость – Боже, Жан-Клод курил сигары!

– Подумай об этом. Он навестил тебя неожиданно среди ночи. Затем он и золото исчезли. Я предполагаю, что по крайней мере часть золота находится в «Красавице».

– Это невозможно. Военные позже самым тщательным образом обыскали дом. К тому же здесь нет ни одного уголка, который бы не убирали за эти годы.

– Я думаю, у нас обоих есть немало вопросов, которые хотелось бы задать. А по какому делу ты торопишься в город?

Я отодвинула шторку и выглянула в окно.

– Я хотела узнать, какими правами я обладаю, чтобы защитить себя от возвращения мужа, и намереваюсь встретиться с месье Латуром. Сигара была оставлена среди бумаг и вызвала пожар, который прекратился сам собой. Это отличный способ, чтобы выжить меня из «Красавицы».

– Или убить тебя. – Он подался вперед и взял мою руку. – Что заставило тебя действовать в этой ситуации в одиночку? Или ты не понимаешь, как это опасно?

Я открыла рот, чтобы объяснить, что нет никакой опасности в обычной поездке в город. Но сейчас же я вспомнила об убийстве мужчины на улице, а также о нападении на Миньон на площади Джексона. Если дело касается золота, опасность увеличивается во сто крат.

Он откинулся назад и спросил:

– Скажи мне, я правильно понимаю, что река Миссисипи примыкает к твоим владениям?

Я кивнула.

– Ты когда-нибудь играла в шахматы?

– Играла пару раз, но я не вижу связи, – озадаченно ответила я.

– Эта игра требует проницательности и энергии. Я думаю, наш первый ход будет заключаться в том, чтобы дать понять всем участникам игры, что королева не одинока.

Удивлению моему не было границ. Этот мужчина знал самое худшее обо мне, и тем не менее я по-прежнему оставалась для него желанной. Но я прекрасно понимала, что не могу иметь с ним связь.

– Хотя большинство людей в Новом Орлеане закрывают глаза на амурные дела, я не должна была позволить этому случиться, но...

– Это утверждение не имеет никакого отношения к тому, делим мы с тобой ложе или нет, Жюльет. С этим мы разберемся позже.

Я заморгала, заметив чувственный блеск его глаз, но его откровенность меня нисколько не шокировала. Создавалось впечатление, что, когда он узнал о моем муже, что-то вырвалось на свободу внутри Стивена. Я почувствовала, что он больше не намерен искать способов искупления. Подобно человеку, сказавшему: «Если мне суждено попасть в ад, то я по крайней мере постараюсь получить удовольствие от путешествия».

– Я помогу тебе защитить свою семью, у меня есть возможность открыть перед тобой двери к нужным лицам, и, когда ты встретишься с мужем, вы будете в равном положении.

Я автоматически кивала головой соглашаясь, но он остановил меня:

– Прежде чем дать ответ, подумай. На Миньон напали. Мужчина угрожал тебе ножом. Он вторгался в твой в дом не один раз, о чем мы знаем наверняка. Я почувствовал запах табака прошлой ночью, ты обнаружила сигару на чердаке, что могло вызвать пожар в то время, когда ты и вся твоя семья спали. Ты имеешь дело с человеком отчаянным, способным покуситься на жизнь и даже убить. Что, если Андре, Миньон или Жинетт помешали бы ему прошлой ночью раньше, чем я напугал его и вынудил убраться из дома?

Дело касалось безопасности моей семьи, и у меня не было выбора. Доверяла ли я Стивену полностью или нет, только глупец мог отвергнуть помощь союзника.

– Я даже не знаю, какой именно вариант игры разыгрывается, так что ты предлагаешь в качестве первого хода, Стивен? – спросила я, чувствуя себя скорее пешкой, чем королевой.

Он улыбнулся.

– Пора выманить твоего мужа из укрытия. Думаю, я знаю, как это сделать.

Карета остановилась перед конторой мистера Мейсона, и я ступила на землю с таким ощущением, будто совершила путешествие длиной в тысячу миль. Стивен преобразил мой мир. В очередной раз он пробудил во мне желания, а теперь, когда появилась угроза того, что на меня обрушится лавина бедствий и накроет меня с головой, он предложил план, который давал возможность хотя бы немного контролировать ситуацию. Хотя я и не знала, какую цену за это должна буду заплатить.

Прежде чем отправиться к моему адвокату за советом, Стивен и я решили использовать склонность мистера Дейвиса посплетничать, чтобы выманить моего мужа.

Я остановилась у лестницы.

– Трудно поверить в то, что на мужчину напали в этом месте и он был убит. Удар в спину – это настолько подло! Ты считаешь, что убийцу можно определить сразу?

– Я пришел к выводу, что безопасных мест нет и что убийцы бывают разные, в том числе и не столь порочные, как ты можешь предположить. И что иногда другие люди не менее виновны, чем те, что совершают преступление.

Я понимала, что он говорит о прошлом, и слегка дотронулась до его руки.

– Ты не должен расплачиваться всю жизнь за одну ошибку.

– Ты готова распространить эту снисходительность и на себя? Почему ты до конца жизни должна платить за то, что совершил твой муж?

Я вздрогнула и опустила глаза. Он поднялся по ступенькам, открыл дверь в контору мистера Мейсона, приглашая меня войти.

– Мистер Дейвис, – крикнула я, обнаружив, что комната пуста.

Мистер Дейвис появился в дверях с открытой коробкой для сигар в руке. Его мерцающие глазки за круглыми стеклами очков выражали искреннее удивление.

– Миссис Бушерон. Мистер Тревельян. У вас все в порядке? Ваша сестра...

– Она чувствует себя хорошо. Мы пришли поговорить с вами по одному делу.

Он вскинул брови и, захлопнув крышку коробки, сунул ее под мышку.

Я кинула взгляд за его плечо в кабинет мистера Мейсона.

– А мистер Мейсон вернулся?

– Нет. Он не вернется до конца месяца, если вы помните.

– А-а... Я подумала... – Я покачала головой. – Ну да это не важно. У меня есть очень интересная новость, и я подумала, что первой сообщу ее мистеру Мейсону, поскольку именно он представляет мои интересы в деловом предложении месье Тревельяна.

– Деловое предложение? – Мистер Дейвис направился к письменному столу, поставил на него коробку.

– Да. Что за сорт? – спросил Стивен.

– Что?

Стивен указал на коробку для сигар:

– Сигар, которые вы курите.

– О, я не могу позволить себе такую роскошь. Это сигары мистера Мейсона. Я просто занимался уборкой кабинета. – Он озабоченно нахмурился. – Какого рода дело заставило вас обратиться к миссис Бушерон?

Желание мистера Дейвиса как бы защитить меня показалось удивительным.

– Вам известна репутация «Тревельян трейдинг компани»?

Мистер Дейвис кивнул:

– Да. Это компания с хорошей репутацией. Могу я предположить, что вы ее владелец?

Стивен насмешливо и высокомерно улыбнулся и с иронией добавил:

– Как будто бы так. Непосредственно управляет делами мой брат. С целью развития внутриконтинентальной торговли мы решили широко использовать морской, речной и железнодорожный транспорт.

– Понятно, – сказал мистер Дейвис, затем перевел взгляд на меня. – Вы вкладываете средства в торговлю, миссис Бушерон? – спросил он таким тоном, словно женщина не способна на подобный подвиг.

Мне очень хотелось вывести его из этого заблуждения, сказав «да».

– Нет. Я сдаю комнату месье Тревельяну, а сейчас намерена сдать в аренду часть земли, если точнее, его семейной компании. Они хотят построить пристань и склады на берегу реки на территории, относящейся к собственности «Красавицы».

– О Гос.. это так неожиданно, – проговорил мистер Дейвис.

– Адвокатам «Тревельян трейдинг компани» необходимо связаться с мистером Мейсоном. Вы не могли бы сообщить мне, в каком месте в Вашингтоне он остановился? – спросил Стивен.

– Пока нет. Я могу связать вас с ним сразу же, как только получу от него письмо. Уезжая, он не знал точно, где именно остановится.

– Спасибо, мы будем ждать вашего сообщения. – Я вежливо кивнула, считая, что с нашим делом покончено, но тут заговорил стоявший возле двери Стивен:

– Миссис Бушерон рассказала мне о нападении перед вашей конторой. Вы знали этого человека?

Мистер Дейвис откашлялся.

– Нет, не знал. Я не знал ничего о том, что происходит снаружи, пока не услышал крики на улице. Это было ужасно.

– Стало быть, вы не видели, что именно произошло?

– Нет. Это был вполне обычный день, если не считать того, что мистера Мейсона не было и я был здесь один. Перед этим я был на деловом завтраке и вернулся незадолго до преступления, но не заметил ничего подозрительного. А почему вы спрашиваете?

– Из любопытства. Как заметил один из пансионеров миссис Бушерон, это довольно необычное преступление, совершенное среди бела дня на деловой улице.

– Преступники становятся все более наглыми. Этой весной мужчину повесили в его собственном дворе представители политической лиги всего лишь за сочувствие республиканцам. Я много раз говорил мистеру Мейсону, чтобы он поменьше выражал свои взгляды на публике.

Мне не хотелось, чтобы мистер Дейвис, затеяв долгий разговор, задержал нас, поэтому я откашлялась и подвела беседу к логическому завершению.

– Сейчас трудные времена. Пожалуйста, дайте нам знать как можно скорее, где мы сможем связаться с мистером Мейсоном.

– Гм... миссис Бушерон, – сказал мистер Дейвис, – мне не удалось поговорить конфиденциально с мисс Миньон. Я ожидал, когда ей станет лучше.

Я подавила вздох.

– Почему бы вам не прийти к нам завтра на обед, мы могли бы поговорить. – Я надеялась, что за вечер Миньон даст понять мистеру Дейвису, что разговор, которого он желал, будет излишним.

– В таком случае до завтра, – сказал он с улыбкой.

– Мистер Дейвис, на прощание еще один вопрос, – сказал Стивен, – где здесь можно прилично позавтракать?

– У Антуана кормят неплохо. Вы увидите, что там обедают и знаменитости, и обычные смертные.

– Спасибо. – Стивен спустился вслед за мной по лестнице.

– Мы пойдем к мистеру Латуру? – спросила я. Стивен кивнул.

Мы миновали несколько магазинов, глядя на выставленные на витринах товары. Я остановилась перед большой антикварной лавкой и почти прижалась носом к стеклу, разглядывая появившиеся новинки.

– Посмотри, у них даже есть полный бронезащитный костюм.

– У нас есть два в поместье Тревельянов. Один из них – металлический; другой – костюм Доббса, дворецкого, хотя и не такой жесткий. Энн, новая жена моего брата, сумела немного перевоспитать этого человека и избавить его от излишней чопорности.

Теплый тон в голосе Тревельяна вызвал у меня улыбку.

– Всякий раз, когда ты говоришь о своей семье, я чувствую, как ты любишь их всех. Почему же ты покинул их?

– У них сейчас появилась малышка, Элизабет Энн, и они создали счастливую семью. Им не нужен человек, который будет напоминать о трагедии, – ответил он негромко.

Скоро я пробьюсь сквозь глухую стену его прошлого. Я снова взглянула на витрину.

– Ты смотришь на латы и можешь представить прошлое – славное время королей, рыцарей и романтических подвигов. Это похоже на...

– На историю, которая ждет того, чтобы ее рассказали?

– Да. – Я отошла от витрины и прикрылась зонтиком от солнца. – Ты никогда не рассказывал мне, о чем пишешь.

– Сейчас я работаю над пьесой, и работа идет вполне удовлетворительно.

– Расскажи мне о ней.

Он улыбнулся.

– Не расскажу, пока не закончу. Потом я дам тебе ее прочитать.

– Я заинтригована.

– Хорошо. Но тебе не позволяется снова совать нос в мою комнату.

Щеки у меня вспыхнули.

– Я не совала нос, а просто посмотрела.

Он засмеялся.

– Ты совала нос. Дважды, насколько я знаю. Или больше?

– Разумеется, нет.

– Тебе идет румянец. Как и занятие любовью, – прошептал Стивен.

Я прикрыла глаза, чтобы спастись от его пронизывающего насквозь взгляда.

– Я не должна была этого позволять.

Он вздохнул.

– Мы говорили о твоем муже. Но мы не говорили о нас.

Я покачала головой.

– Не может быть «нас», Стивен. Жан-Клод жив. Я замужем.

– Насколько я понимаю, он утратил свои права, после того как покинул тебя и твоего сына. Наш любовный эпизод был не завершением моего желания, а началом моей страсти к тебе.

– Я пребываю в таком смятении от всего случившегося, не могу ни о чем думать.

Он некоторое время помолчал.

– В таком случае, что произошло в карете? Ты занималась любовью со мной или пыталась забыть про воскресшего мужа?

Я схватила его за руки, повернула к себе и прижала пальцы к его губам.

– Никогда больше не говори таких вещей. Ни одного мужчину я не хотела так, как хочу тебя. Когда ты прикасаешься ко мне, все остальное в жизни не имеет значения. Но мое чувство к тебе не снимает моих проблем, оно не позволяет мне принять правильное решение. У меня есть сын, и мне требуется время для серьезных размышлений.

Он поцеловал мои пальцы, нежно коснулся их языком.

– Я дам тебе время. Я никуда не уезжаю.

Я кивнула, и мы направились в контору мистера Латура, которая оказалась не столь представительной, как я себе представляла. Двухэтажное здание в стороне от Лафайет-сквера с окнами причудливой формы нуждалось в ремонте ничуть не меньше, чем «Красавица». Мы вошли в помещение с потемневшими латунными светильниками и ступили на потертый ковер.

Мистер Латур приветствовал нас, глядя поверх очков, низко сидевших на его картофелеобразном носу.

– Проходите, проходите, миссис Бушерон. Располагайтесь. – Он показал на внутреннее помещение. – Мой ассистент отсутствует. Срочное семейное дело. Желаете выпить чего-нибудь освежающего?

– Спасибо, я чувствую себя отлично. Это не светский визит. Позвольте представить вас месье Тревельяну. Месье Тревельян, это месье Латур.

Мужчины обменялись рукопожатиями. Я заметила коробку с сигарами на письменном столе. Стивен это тоже заметил.

– Я вижу, вы курите, – сказал Стивен. Мистер Латур покраснел и разволновался.

– Я... гм... обычно позволял себе. Сейчас нет. Коробка пуста, так что я не могу вам предложить. – Повернувшись в мою сторону, он довольно улыбнулся. – Поскольку я вижу вас здесь, миссис Бушерон, смею надеяться, что вы изменили свое решение относительно продажи поместья.

Я покачала головой:

– Я не изменила своего решения, месье Латур, и пришла сюда, чтобы снять с вас заботы о нашей собственности, чтобы вы не чувствовали себя обязанным присылать представителей аукциона к моему порогу.

Широкая улыбка мистера Латура застыла на его губах.

– Это была ошибка. Они просто меня не поняли.

– Вы, надеюсь, слышали о «Тревельян трейдинг компани»?

– Конечно. – Он кинул быстрый взгляд в сторону Стивена.

– Я сдаю в аренду этой компании прибрежную территорию для строительства пристани и складских помещений, – с чувством удовлетворения отчеканила я.

Мистер Латур от неожиданности поперхнулся.

– Но... но... Разве вы можете сделать это на законных основаниях? Я имею в виду, без разрешения... ну, вы понимаете, кого я имею в виду?

Он снова бросил взгляд на Стивена, затем на меня, подмигнув и пытаясь заставить понять его намек.

– Если вы имеете в виду мужа миссис Бушерон, то ответ может быть один: да. Она может это сделать. У меня есть большая группа адвокатов, которые собираются это подтвердить. – Стивен произнес это таким тоном, который исключал какие-либо возражения.

– Если Жан-Клод почему-либо не согласен с моим решением, он может сказать мне об этом прямо.

– Простите, что вы сказали? – Мистер Латур возмущенно отвернулся, словно его ослепил яркий свет.

– Я сказала, что Жан-Клод может...

– Я так и подумал. Вы плохо себя чувствуете, миссис Бушерон? То есть я хочу спросить, вы все помните, что произошло? Вы помните, что сейчас 1874 год и что Жан-Клод... гм...

– Вернулся. – Я достала письмо сестры Жан-Клода и протянула ему. – Я думала, что он связался с вами.

Мистер Латур выхватил протянутое письмо, лицо его побелело, затем стало пунцовым.

– Он вернулся!

Я даже подпрыгнула от его крика.

– Где он? Где он сейчас? – громко вопрошал мистер Латур, наклонившись над столом и приблизившись ко мне. – Он должен вернуть все, что украл у моей семьи! И я получу это от него так или иначе! Вы это понимаете, миссис Бушерон? Где он сейчас?!

Он протянул руку в мою сторону, как бы пытаясь схватить. Стивен его оттолкнул, и, потеряв равновесие, мистер Латур упал в кресло и стукнулся о спинку, при этом его очки едва не слетели с носа. Все произошло так быстро, что я подумала, не показалось ли мне это?

– Право, я не понимаю ваших намерений, мистер Латур. Надеюсь, вы не собирались давать волю рукам в отношении миссис Бушерон, – жестко проговорил Стивен.

Мистер Латур отрицательно покачал головой, видимо, взяв себя в руки и постепенно приходя в себя.

– Разумеется, нет!.. Я только хотел подчеркнуть, насколько важна эта информация. Мне необходимо поговорить с Жан-Клодом.

– Мне тоже. – Я забрала письмо с письменного стола. – Если вы увидите моего мужа, скажите ему об этом.

Глава 10

Вместе со Стивеном я вернулись домой и сразу отправилась на кухню. Стивен, может быть, и дал мне время для размышления, однако желание, которое светилось в его глазах, такого времени не давало. Всякий раз, когда я бросала на него взгляд, мне хотелось броситься в его объятия, не думая о возможных последствиях.

Мамаша Луиза стояла у столика и чистила рыбу, Миньон лущила горох. Я заметила, как мамаша Луиза смахнула рукавом слезы со щеки, а Миньон излишне энергично обращается со стручком.

– В чем дело?

Я ухватилась за спинку стула, решив, что в мое отсутствие в «Красавицу» пожаловал Жан-Клод.

– Вредные испарения напали на миз Жинни, – объяснила мамаша Луиза. – Я говорила вам, что чувствую присутствие злого духа.

Миньон сердито фыркнула.

– Я не верю ни одному слову доктора Ланау. Никаких ядовитых испарений в воздухе, которые якобы влияют на жизнь моей сестры, нет.

Я затаила дыхание. Двадцать лет назад тысячи людей умерли от желтой лихорадки, которую многие называли миазмом смерти, повисшим над городом. Я села за кухонный стол.

– У Жинетт лихорадка? А в городе есть другие больные?

– Нет, – сказала Миньон. – Я специально спросила доктора Ланау, есть ли другие больные. У Жинетт нет лихорадки, хотя он дал ей снотворные пилюли и сказал, чтобы мы вызвали его, если у нее проявятся какие-то другие симптомы.

– Может, у нее малярия.

– Но нет ни одного признака – ни озноба, ни жара, ни боли, ни кашля, ни прилива крови. Он просто не понимает, что такое с Жинни.

– Я думаю, нужно вызвать другого доктора. У меня есть рекомендация, если тебе это потребуется.

Все чуть не подпрыгнули, услышав голос Стивена. Я резко повернулась к нему, при этом даже не услышала его шагов. Этот человек поистине способен парить в воздухе, чтобы старые половицы не скрипели.

– Сти...

– А что может сказать другой доктор, месье Тревельян? – Этот вопрос, заданный Миньон полным отчаяния голосом, спас меня, и я, к счастью, не успела назвать его по имени.

– Мой друг специализируется по экзотическим болезням. Смысл его исследований заключается в том, чтобы не допустить распространения болезни. Он вылечил немало пациентов, страдавших необычными заболеваниями. Я уверен, что он смог бы завтра приехать сюда.

Его друг так близко отсюда? Я полагала, что он совершенно одинок в Новом Орлеане. Некоторые вещи не соответствовали моему представлению о Стивене.

– Мы отблагодарим, месье, – сказала Миньон.

– Разумеется, вреда от этого не будет, – согласилась я. – Вам нужно что-то еще, месье?

– Я пропустил завтрак и страшно проголодался. Не осталось ли кофе и пончиков?

Я жестом пригласила его за стол.

– Не знала, что у вас есть друзья в городе, – сказала я, пододвигая поднос с пончиками.

Он взял один, избегая моего взгляда.

– У меня есть друзья во многих городах.

Он откусил мягкий сладкий пончик и зажмурился от удовольствия. Затем посмотрел на меня в упор, что заставило меня съежиться. Миньон поставила на стол две чашки пахнущего цикорием кофе.

– Жинетт хотела достать несколько ящиков с верхней полки в ее комнате, и мне нужно, чтобы мамаша Луиза мне помогла. Вы не возражаете, если мы оставим вас на несколько минут?

– Ящики? Зачем? – «Если Жинетт была больна, зачем ей беспокоиться о ящиках?»

– Мы позаботимся об этом.

Миньон похлопала меня по плечу, схватила за руку мамашу Луизу и потащила ее из комнаты, прежде чем я успела еще о чем-нибудь спросить. Просто-напросто они оставили меня наедине со Стивеном. Кровь прилила к моим щекам.

Стивен откусил второй пончик, оставив крошку сахара в уголке рта. Не раздумывая, я наклонилась к нему и стряхнула. Он ласково взял меня за руку и посмотрел в глаза.

– Действуй аккуратно, – сказал он. – Муж, который бросил тебя так давно, – не слишком большая помеха для меня. Он не заслуживает тебя.

В его взгляде все – желание, сжигающая страсть, которая полыхала в нас обоих. Я хотела целовать его, прикасаться к нему, хотела почувствовать, как его могучее тело интимно прикасается ко мне.

– Мне пора идти, – сказала я, вскакивая и вырывая свою руку.

Поднявшись по лестнице, я замедлила шаги перед комнатой Жинетт, чтобы бесшумно миновать ее. Дверь была приоткрыта, и голос Миньон заставил меня остановиться.

– Думаю, мой план работает, Жинни. Я оставила месье Тревельяна на кухне наедине с Жюльет. Месье Тревельян – удивительный мужчина.

Я шагнула было к двери, собираясь выговорить Миньон. Но в этот момент увидела, что она и вправду достает ящики с верхней полки шкафа и передает их мамаше Луизе, в то время как Жинетт лежит на диване.

– По тому, как они смотрят друг на друга, я могу определенно сказать, что они уже влюблены.

– Нонни, – сказала Жинетт, опережая меня, – я очень хочу, чтобы Жюльет была счастлива, но она никогда этого себе не позволит. Судьба Жюльет, как и моя, навсегда определена. Это тебе нужно найти свою любовь.

Миньон отреагировала бурно:

– Что ты имеешь в виду?

– Любовь не посетит меня, как и Жюльет. А вот твое будущее ясно. Появится молодой человек, который сочтет твою красоту неотразимой.

Мне было больно слышать, что Жинетт обрекает себя на такую судьбу.

– Мне не нужен мужчина. Я не готова к любви или браку, я хочу путешествовать, увидеть места, о которых мечтала. Я хочу сама творить свою судьбу, как и ты.

Жинетт тяжело вздохнула.

– Слишком поздно для меня. Ты можешь подать мне этот ящик с голубыми цветочками? – сказала она дрожащим голосом.

Я отошла от двери и прокралась в свою комнату. Лежа на кровати, уставилась в потолок. «Почему я ничего не знаю о надеждах, нуждах и отчаянии моих родных сестер? Почему Миньон знает о моих чувствах к Стивену? Неужели они так заметны со стороны?» Я закрыла глаза, чтобы немного отдохнуть.

Я проснулась в темноте. Потерявшись во времени, я села, недоумевая, почему одета. Похоже, я проспала целый день. Я зажгла лампу, ополоснула лицо водой, пригладила волосы и направилась на кухню. Пансионеры, должно быть, уже ждали обеда.

– Последний поднос готов, папаша Джон, – сказала Миньон.

Она не отрывала глаз от подноса, продолжая раскладывать куски жареной рыбы на тарелки с приправленным рисом. Сидевшая ко мне спиной мамаша Луиза помешала содержимое кастрюли и покачала головой:

– Не знаю, не знаю, мисс Нонни. Она, должно быть, сильно рассердится, что мы ее не разбудили.

– Рассердится или, нет, пусть по крайней мере немного отдохнет. Когда мистер Тревельян залатает Андре, все будет хорошо, – возразила Миньон.

Последние слова встревожили меня, и тревога разогнала последние остатки сна.

– Что с Андре?

Миньон подскочила как ужаленная, мамаша Луиза резко повернулась, роняя с ложки капли соуса.

– Где Андре?

– Наверху, в своей комнате. Он ввязался в драку, и месье Тревельян...

Я не стала дальше слушать и бросилась к Андре. Он сидел на краю своей кровати, лицо у него было в грязи, рубашка порвана, из губы сочилась кровь.

– Мне тоже приходилось пару раз бывать в потасовках. В общем, ты выглядишь вполне прилично, – проговорил Стивен, прикладывая тряпку к рассеченной губе. Они оба повернулись ко мне, услышав, что я вошла.

– Что... что случилось? – спросила я.

– Ничего.

Андре опустил долу глаза и упрямо не хотел их поднимать. У него никогда не было такого хриплого голоса. Когда я взглянула на Стивена, он пожал плечами, как бы говоря, что знает не больше моего.

– Андре, – тихо сказала я, – мне нужно знать.

Он поднял голову, в глазах его блеснули слезы.

– Ты лгала мне! Ты говорила, чтобы я никогда не лгал, а сама лгала мне!

Его слова вселили в меня ужас.

– У меня отец – вор, а мать – лгунья. Лучше бы я вообще не родился. – Вскочив на ноги, он бросился к застекленной двустворчатой двери.

Я думала, что у меня разорвется сердце.

– Андре Де-Перри Бушерон! Не смей убегать!

Он остановился у самой двери, но не повернулся, а сжал кулаки и прижал лоб к стеклу. Плечи его содрогались от сдерживаемых рыданий. Я подошла к нему, мягко положила ладони ему на плечи и наклонила голову, так что моя щека прижалась к его.

– Прости меня, – шепотом сказала я. – Я не хотела сделать тебе больно. Кто тебе сказал?

– Почему? Почему он это сделал? – выкрикнул Андре.

– Я не знаю. Я задавала себе этот вопрос тысячу раз. В письмах он часто справлялся о тебе, гордился тем, что у него есть сын. Он писал о своих планах в отношении тебя, мечтал о великом будущем. Как только я найду эти письма, ты можешь сам об этом прочитать.

В отражении дверного стекла я увидела, как Стивен вышел из комнаты и притворил дверь. Сын освободился от моих рук и повернулся ко мне лицом.

– Зачем ты позволила мне поверить, что мой отец умер, сражаясь на войне? А что с моим дедом? Ты лгала и о нем тоже? – Он открыл рот, жадно глотая воздух.

– Нет, Андре. Все было не так. Твой отец и золото исчезли, и никто не мог его найти. Пока не докажут его виновность, я буду считать, что он погиб на войне. Ты был слишком мал и не мог тогда понимать, что произошло. Когда ты подрос, я не могла найти слов для того, чтобы тебе рассказать, я очень сожалею. Я хотела, чтобы ты верил, что твой отец – хороший человек, и я ошибалась.

– Что ты имеешь в виду?

– Этим утром пришло письмо от твоей тети Жозефины. Она пишет, что твой отец вернулся.

Он отошел от меня, достал одежду из нижнего ящика кровати.

– Я не могу отпустить тебя, Андре. Это твой дом. Твоя наследуемая недвижимость.

– Моя наследуемая недвижимость? – хрипло спросил он. Прижав одежду к груди, он посмотрел мне в глаза. Я с трудом могла узнать своего сына в гневе, молодого мужчину в синяках и ссадинах. – Я не ухожу. Я собираюсь принять ванну. Я чувствую себя очень грязным.

Он ушел, оставив меня одну в его комнате. Я вынесла все тяготы войны и теперь отчаянно боролась за каждый день жизни своей семьи, но в этот момент я почувствовала, что никогда не была более одинокой. Я ушла из комнаты Андре через застекленную дверь, бесшумно прошла вдоль галереи и спустилась вниз во двор.

Меня окутала удушливая, спертая атмосфера ночи. Молодой месяц висел низко, почти касаясь черных силуэтов деревьев. Ночные насекомые шуршали и гудели в темноте. Собиралась гроза, я ощущала ее в воздухе и внутри самой себя.

Я опустилась на камни у ног святой Катерины и прислонила голову к прохладному мрамору фонтана. Успокаивающе поплескивала вода, и мне ничего не хотелось, кроме как слушать это тихое журчание и не вспоминать о том, что я потеряла сына. Проведя пальцами по волосам, я ослабила заколки и отпустила на свободу волосы, которые рассыпались по моему лицу и плечам, как бы отрезая меня от внешнего мира.

– Моя любимая, я знал, что в конце концов ты придешь ко мне. Ты так прекрасна при лунном свете!

Я подняла голову.

– Месье Фитц! Что вы здесь делаете?

Он стоял справа от меня, опираясь одной рукой на постамент и наклонясь ко мне. Подпрыгнув от неожиданности, он попал рукой в фонтан, расплескав вокруг воду.

Я вынуждена была отодвинуться, чтобы не вымокнуть.

– Миссис Бушерон, черт побери, что вы здесь делаете? – пробормотал он.

– Пока что этот фонтан принадлежит мне, сэр. За кого вы меня приняли? – Я прекрасно понимала, что он принял меня за мисс Венгль.

– Ни за кого, – солгал он, стряхивая воду со своих усов. – Я ошибся. Очень сожалею. – Он попятился и вскоре исчез.

– Кого ты ожидаешь, Жюльет?

Обернувшись, я не сразу разглядела Стивена. Лишь спустя некоторое время различила его в тени разросшейся у ограды камелии. Он сидел на камне, опираясь спиной о стену, непринужденно вытянув длинные ноги.

– И давно ты здесь?

– До твоего прихода сюда. Присоединяйся ко мне, – он показал на свободное место рядом, – в моей жизни более чем достаточно места для друга, и звезды кажутся отсюда такими приветливыми.

Я с готовностью откликнулась на предложение и, подойдя к нему, села рядом, прижавшись спиной к стене и расправив юбки, чтобы прикрыть ноги.

– Ты напоминаешь меня – одинокого, с разбитым сердцем, потерянного. Когда-то я топил горе в виски и сидел у фонтана, оплакивая свою судьбу. Друг поставил меня на ноги и изменил мою жизнь. Я разделяю твою боль и понимаю, что с Андре творится что-то неладное. Как он сейчас?

Я не знала, что ответить на его откровения, поэтому запрятала его рассказ поглубже и предпочла высказаться о том, что лежало тяжким грузом у меня на сердце.

– Андре зол, обижен, разочарован. Он принимает ванну – и делает это впервые в жизни без принуждения. На сей раз я не сомневаюсь, что он на самом деле соскабливает с себя грязь, а не притворяется. Он не позволил мне прикоснуться к нему, я же не смогла удержаться от слез.

Стивен взял меня за руки.

– Ему требуется время, и тебе нужно подождать. Один неверный шаг, и ты можешь потерять семью.

Я не могла видеть выражения его лица, но услышала, как он тяжело вздохнул и удрученно спросил:

– Почему ты лгала ему?

Я вздохнула.

– Как ты объяснишь трехлетнему малышу, что его отец вор и трус? Я задавала себе этот вопрос, когда ему было пять лет, затем восемь, десять – и не могла рассказать ему. Не было доказательств того, что Жан-Клод виновен, были только похожие на сплетни слухи. Я всем своим сердцем поверила, что он погиб на войне, и стала называть себя вдовой.

Мы сидели несколько минут молча, затем я обратилась к Стивену:

– Почему ты прятался здесь в сумраке?

– Здесь прохладнее, чем у меня в комнате. И хорошо видно каждого, кто выходит или входит.

– Ты ожидаешь Жан-Клода?

– Возможно. Но он может быть не единственной нашей угрозой. В шахматах ты никогда не знаешь в точности, что собирается предпринять твой противник. Ты выбираешь правильный ход, опираясь на несколько возможных сценариев. У тебя есть еще свободная комната, чтобы сдать?

– Только маленькая рядом с ванной. Я с трудом могу назвать это комнатой. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что начиная с завтрашнего дня у тебя будет еще один пансионер. Его зовут Фелпс. Я нанял его, чтобы охранять тебя и твою семью. Он будет представляться как адвокат «Тревельян трейдинг компани».

– О, я и не думала, что необходимы такие меры предосторожности.

– Когда на карту поставлено такое количество золота, я не хочу рисковать. Людей убивали и за меньшие ценности. За гораздо меньшие.

Глава 11

Меня разбудил удар грома, я распрямила спину, ощущая, как от неловкой позы затекла шея. Я заснула в большом кресле в комнате Андре, ухватившись за мягкое голубое покрывало, которым он всегда укрывался. Я мгновенно вспомнила о вчерашних событиях и, лишь увидев спящего Андре, смогла перевести дыхание.

Вчера вечером, расставшись со Стивеном и переговорив с Миньон, я вернулась в комнату Андре и нашла его спящим. Но когда я увидела покрывало, которое моя мама сшила для него, брошенное в пустой очаг, я не смогла уйти из комнаты. Неуверенность в том, что он останется здесь, когда я проснусь, была слишком велика.

Проливной дождь и свирепый ветер атаковали дом, протестующе стонала крыша. Я угнездилась в кресле, прижавшись щекой к одеялу Андре, вдыхая его запах, смешанный с запахом мыла. «Все будет хорошо. Все должно быть хорошо!».

Сверкнула молния, и у меня перехватило дыхание, когда я увидела призрачную фигуру в дверях.

– Жюльет, Нонни сказала мне, что Андре слышал... Я очень сожалею.

– Боже! Жинетт. Ты так напугала меня. Что это за одежды на тебе?

– Это халат и шарф, мне холодно, и я не могу согреться. Я боюсь! За себя, за Андре, за тебя. Что с нами происходит?

Я подошла к ней, накинула на нее одеяло Андре и обняла за плечи. Дрожь сотрясала ее худенькое тело. При виде похожей на привидение Жинетт мне показалось, что перст судьбы указует мне, что именно такова наша судьба и я не в силах ее изменить. Я вспомнила о тех моментах, когда леденящий холод проникал в мое тело. Может быть, какой-то зловещий дух прокрался в «Красавицу» и теперь вселился в Жинетт? Невозможно было освободиться от этой навязчивой мысли.

– Сядь, посиди со мной немного, и мы согреем друг друга. Это гроза принесла холод, – сказала я.

Мы втиснулись вдвоем в кресло, как привыкли делать это, когда были маленькими. Старинное кресло было любимым местом для чтения перед сном для нескольких поколений. Я провела здесь много вечеров с Андре.

– Когда ты проснулась? – спросила я.

– Когда началась гроза. Я оставила Нонни спящей на диване. Она очень устала. Я чувствую себя очень неловко оттого, что не выполняю свою долю работы.

– Не стоит об этом переживать. Ты должна думать о том, чтобы поправиться.

Жинетт ничего не сказала, и я еще плотнее прижала ее к себе.

– Ты меня слышишь, Жинни?

– Да. – Она тихонько всхлипнула. – Я с трудом заставила себя заняться вышивкой сегодня, а ведь мне так хочется закончить гобелен. Он рассказывает о моей жизни, о многих вещах, которые я не могу выразить словами. Я уже так долго его делаю, что он, наверное, собрал всю пыль.

У меня навернулись на глаза слезы. Я была настолько занята все это время, что до сих пор даже не взглянула на гобелен, над которым Жинетт прилежно трудилась почти целый год. Как могла я быть столь невнимательна к человеку, которого нежно любила? Я еще плотнее прижалась к сестре лбом, еще крепче обняла ее.

– Жинни, дорогая моя! Прошу тебя, не плачь!

– Что, если я не поправлюсь, Жюльет? Ведь остается еще так много всего в жизни, что я хотела бы увидеть! Я хочу этого всем сердцем, но с каждым днем головные боли у меня становятся все сильнее, я все больше слабею, и кажется, что жизнь уходит из меня, что меня поджидает смерть.

Я открыла было рот, чтобы возразить, но в это время раздался громкий голос Миньон, донесшийся с порога.

– Нет. Я не позволю этому случиться! – выкрикнула она сердито. – Ты слышишь меня? Не позволю!

Я протянула ей руку, и она опустилась к нам на колени. Я обняла обеих.

– Нонни абсолютно права. Мы не позволим этому случиться. Кстати, у месье Тревельяна есть доктор, его друг, который собирается навестить нас и осмотреть тебя. Мы найдем ответ на эту проблему и решим ее. И будем любить Андре, которому я причинила боль. У нас все будет хорошо! Я уверена в этом.

Но на самом деле никогда в жизни я не была уверена в этом меньше всего. И думаю, мои сестры испытывали то же самое, потому что мы еще долго сидели в обнимку, прислушиваясь к грохоту грозы и глядя на спящего Андре с синяками под глазом и на щеке. Он спал беспокойно, словно ему снились кошмарные сны.

Озноб у Жинетт ослабел, и нами постепенно овладевало ощущение спокойствия по мере того, как затихала гроза и приближалась заря. У нас затекли руки и ноги, но сердца обрели комфорт оттого, что мы все были вместе. Миньон помогла Жинетт дойти до ее комнаты, а я осталась с Андре, ожидая восхода солнца, чтобы разбудить его.

Стук в застекленную дверь и знакомый темный силуэт снаружи заставили меня выйти на галерею рано утром. Я закрыла за собой дверь, чтобы не разбудить Андре. Передо мной предстал Стивен, помятый, небритый, с воспаленными глазами, в просторной рубашке, обтягивающих брюках и поношенных ботинках. Мой отец сказал бы, что Стивен выглядел опасным, как заряженный шестизарядный револьвер во время карточной игры, которая не сложилась. Он вел наблюдение за «Красавицей», пока я спала, караулил каждый мой шаг и в самый опасный момент вставал между врагом и мной. Я произнесла молитву, чтобы пылкая страсть к нему не помешала выяснить истину.

– Мой друг, доктор... Маркс приедет сюда чуть позже этим утром. Я намерен немного поспать. Ты не пошлешь Андре ко мне, чтобы он разбудил меня, когда приедет доктор или мистер Фелпс?

– Да. Спасибо за бдение в течение всей ночи. Я чувствую себя виноватой, что ты тратишь столько сил и времени на наши проблемы.

– Не надо. Я не зря потратил время.

– Но все же...

– Если бы мы поменялись ролями и ты смогла бы что-то сделать, чтобы помочь мне, неужели ты устранилась бы или лежала в постели?

– Нет. Конечно же, нет.

Он коснулся пальцем моих губ.

– В один прекрасный день мы снова займемся любовью, и это будет не на скорую руку.

От этих слов у меня забилось сердце. Он ушел раньше, чем я смогла вымолвить хоть слово. Этот день, омытый грозой, засверкал многообещающими красками. Я дотронулась пальцами до своих губ и подумала, что, возможно, не буду так одинока, как была в течение долгого времени.

Вернувшись в комнату, я увидела, что Андре проснулся и сидит, зашнуровывая ботинки. Он был одет в поношенную одежду, словно собирался отправиться к своим друзьям на болото.

– Андре!

Он на мгновение поднял голову, но ничего не сказал. Да ничего и не требовалось. Все было и без того ясно: его одеяло снова было в камине. Я совершила серьезную ошибку, солгав Андре, но позволить ему идти тем путем, на который он встал сейчас, было бы непоправимой ошибкой.

– Хорошо. Я рада, что ты оделся, – бодрым тоном произнесла я. – Поскольку ты член этого семейства, то на тебе лежит ряд обязанностей, которыми я с тобой не делилась.

– У меня есть другие дела.

– Во-первых, – сказала я, игнорируя его отговорку, – ты заберешь одеяло, которое моя мама сделала для тебя. Когда она умирала, то вместо того, чтобы плакаться о своей не слишком счастливой жизни, несколько последних своих дней потратила на тебя. Ты для нее был первым внуком, и ее заветным желанием перед смертью было поддержать тебя. Оно не сбылось, но я пообещала ей, что ты станешь мужчиной, на которого она будет смотреть с небес с гордостью.

Вторая вещь, которую ты сделаешь, – пойдешь и оценишь ущерб, который причинен кабинету твоего деда. Очевидно, нас посетил незваный гость предыдущей ночью, и мы должны сообщить об этом инциденте властям. А тем временем тетя Нонни и я будем обслуживать пансионеров и ждать прихода доктора. Тетя Жинетт очень больна.

Андре удивленно заморгал глазами.

– Ты знал бы обо всем, если бы был здесь. Ты знал бы это, если бы те, кто тебя любит и о тебе беспокоится, были бы столь же дороги тебе, как и ты им.

Андре смотрел на меня так, словно удивлялся, я это или нет, и я не могла его за это винить. Я сама с трудом себя узнавала. Он не сказал ни слова, однако взял покрывало из камина и аккуратно положил его на край кровати. Затем последовал за мной вниз по лестнице.

После разговора с Андре я отправилась на кухню и увидела, что Миньон, мамаша Луиза и папаша Джон смотрят на меня с явным осуждением.

– Жинетт понадобилась другая пара шерстяных чулок, – объяснила Миньон. – Когда я доставала их из твоего ящика, я обнаружила нечто такое, что нас весьма обеспокоило. – Она протянула мне телеграмму от мистера Гудзона. – Почему ты ничего не сказала нам об этом? – В ее руках появилось письмо от сестры Жан-Клода. – И что Жан-Клод жив и вернулся?

– Я его не видела, – шепотом ответила я, не в силах сознаться в обратном.

– Я подозревала о каких-то неприятностях. Но это неправильно, что вы не сказали нам. – Мамаша Луиза сердито схватила полотенце для посуды.

– Она права, миз Жюли. И я очень расстроен. Вы должны были сказать нам, чтобы мы могли помочь, – проговорил папаша Джон, покачав головой.

Я опустилась на ближайший стул.

– Я собиралась все вам рассказать, когда узнаю побольше. Зачем вас беспокоить, если я толком ничего не знаю.

– Ваш аргумент не выдерживает критики, миз Жюли. Это все равно, как если бы не сказать вашему соседу о приближении янки, потому что вы не знаете, кто их возглавляет. Мы должны знать, чтобы быть настороже. Даже после того, как какой-то прохвост забрался в дом, вы не сказали ни слова.

– Мы в опасности, а ты нам об этом не говоришь, – подвела итог возмущенная Миньон. – И потом. При чем здесь сигара и обгоревшая бумага? Какое отношение они имеют ко всему этому?

– Я нашла их на чердаке, думаю, непрошеный гость пытался устроить пожар.

Все ахнули. Миньон сердито шагнула ко мне, и я зажмурилась. Я никогда по-настоящему не задумывалась, как мои действия могут быть восприняты со стороны.

– И ты не соизволила рассказать нам? Ты что же, не доверяешь нам! – воскликнула она.

Глаза ее наполнились слезами. Мои – тоже. Взяв у нее телеграмму, я коснулась ее пальцев.

– Это неправда. Я вас всех нежно люблю. Конечно же, я вам доверяю.

Она отдернула свои пальцы.

– Нет. Может, ты доверяешь нам настолько, чтобы не причинить вреда, но не доверяешь до такой степени, чтобы разделить с нами бремя забот. Любовь – это значит разделять все, – сказала она и выбежала из кухни.

Мамаша Луиза покачала головой и вернулась к плите.

– Она права, и вы в душе с этим согласны, миз Жюли, – сказал папаша Джон. – Я здорово разочарован. – Покачав головой, он тоже вышел из кухни.

Я смотрела на маслобойку, и по моим щекам катились слезы. Желая защитить свою семью, я принесла им только боль. Мои благие намерения вымостили дорогу в ад, и загладить вину будет не так-то просто.

В разгар утра я созвала всю семью в кабинет отца. Жинетт лежала на диване, закутанная в одеяло. Миньон стояла справа от нее, папаша Джон и мамаша Луиза – слева, Андре с обиженным видом сел на коврик у камина.

– Мы ожидаем появления еще одного человека, – сказала я.

– Кого? – удивленно спросила Миньон. Раздался громкий стук в дверь, и вошел Стивен. Он увидел собравшихся, вопросительно поднял бровь, но ничего не сказал. В строгом костюме Стивен совсем не походил на человека, который провел всю ночь на ногах.

– Месье Тревельян, пожалуйста, садитесь, и я начну.

Он присоединился к Андре, прислонившись к камину.

– В своем желании защитить всех вас, горячо любимых, я причинила вам боль. Пришла пора быть откровенными друг с другом. Я пригласила месье Тревельяна присоединиться к нам, поскольку вчера он попытался определить, кто же угрожает нашему дому и нашей безопасности.

Я рассказала о событиях, начиная с телеграммы, и высказала подозрение, что золото, которое украл Жан-Клод, может находиться в «Красавице». Когда я закончила, все потрясенно молчали.

Первой пришла в себя Миньон:

– Я в течение многих лет молилась о том, чтобы пережить волнение и приключение, но это уже чересчур.

– Мой отец здесь, и он не пришел, чтобы повидать меня? – Боль и гнев послышались в голосе Андре.

Стивен положил руку на плечо Андре.

– Мы этого не знаем, парень. Пока никто не видел Жан-Клода воочию. Кто-то угрожает вашему дому, все остальное – одни предположения, а мы должны начинать с фактов.

– Каким образом могут помочь «Красавице» разговоры о том, что ваша семья якобы получит в аренду часть земли? – спросила Жинетт.

– Объединив финансовые и юридические ресурсы с «Тревельян трейдинг компани», вы в глазах других станете менее уязвимыми. Репутация вашей сестры останется незапятнанной, однако на нее больше не будут смотреть как на человека, лишенного средств к существованию, из которого можно вить веревки.

– Но если это всего лишь камуфляж, то какая разница? – спросила Миньон.

Я сделала шаг вперед.

– Дело в том, что только нам это известно и больше никому об этом не следует говорить. В том числе и твоим друзьям, Андре.

– Они мне больше не друзья.

Прежде чем я успела задать ему вопрос, во входную дверь постучали. Папаша Джон пошел открывать и быстро вернулся с незнакомым мужчиной.

Стивен направился к нему, протягивая руку для приветствия.

– Спасибо, что пришел. Я знаю, сейчас трудное время.

Мужчины пожали друг другу руки так, как если бы они были знакомы много лет.

Незнакомец окинул взглядом комнату и остановил свой взгляд на бледном лице Жинни.

– Я слышал, у тебя есть любопытный пациент.

– Да. – Стивен повернулся ко мне: – Миссис Бушерон, это доктор Маркс, весьма компетентный терапевт, специалист, как я вам говорил, по экзотическим болезням.

Доктор Маркс провел скрупулезный и тщательный осмотр. Единственный вопрос, который он задал, касался легкой красной сыпи, выступившей на руках Жинетт. Я вспомнила, как она жаловалась, что у нее чешутся руки, когда вчера утром она резала фрукты.

– Что вы можете сказать, доктор Маркс? – спросила я заплетающимся языком.

– Честно говоря, я озадачен. Налицо упадок сил, но видимой причины для этого нет. Я хотел бы в течение нескольких дней понаблюдать за симптомами. А сейчас вы можете с уверенностью сказать мне, что не принимаете никаких патентованных лекарств, никаких тонизирующих средств?

Жинетт покачала головой, в глазах заблестели слезы. Я почувствовала ее разочарование. Вероятно, она рассчитывала получить более существенные рекомендации.

– Ничего, кроме настоя американского лавра, чая с лимоном и вербеной и порошка от головной боли, который мне прописал доктор Ланау, – прошептала Жинетг.

– А кто готовит чай?

– Мамаша Луиза.

– Хорошо, – сказал он. – Я хотел бы спросить ее, какие именно ингредиенты она использует.

Жинетт сказала, что не хочет оставаться в комнате, и попросила вывезти ее во двор. Папаша Джон приготовил для нее удобное, кресло, а я дала Андре задание почитать ей вслух «Семейство швейцарских Робинзонов», пока мы будем с мамашей Луизой и Миньон готовить обед.

На кухне я только поставила на огонь кастрюлю с куриным бульоном, как услышала во дворе звуки веселой мелодии. Мы все поспешили к окну. Стивен, нисколько не заботясь о том, чтобы выглядеть импозантно или хотя бы достойно, комично вышагивал вокруг кресла Жинетт, изображая дудочника. За ним следовал Андре, который выглядел столь же нелепо, поскольку стучал камнями, отбивая ритм песни «Янки дудл». Раздался смех Жинетт. Похоже, Стивен всегда знал, что нужно делать, чтобы помочь человеку.

– В этом человеке есть что-то такое, что говорит о его добром сердце. И глаза у него добрые, – многозначительно изрекла мамаша Луиза. – Вы должны взять это на заметку, миз Жюли.

– Мамаша Луиза! – возмутилась я. – Я замужняя женщина.

– Замужество – это не просто официальная запись или церковный ритуал. Это любовь и взаимопомощь, которые существуют между мужчиной и женщиной. Я вам скажу, вы не были замужем десять лет и одиноки слишком долго. И вот этот человек здесь, и у меня такое впечатление, что он жаждет любви.

В разговор включилась Миньон:

– Ты каждый месяц ходишь на собрания суфражисток, чтобы поговорить о правах и независимости женщин, а сама на многие годы заточила себя в тюрьму, потому что не была уверена, что произошло с Жан-Клодом. На твоем месте я бы не бездействовала целых десять лет, считая одиночество своей судьбой. Я бы уже давно тайком пошла на амурную связь, как бы строго это ни осуждала неумолимая церковь.

– Миньон!

Кровь прилила к моим щекам. Я почувствовала себя так, словно меня раздели донага и выставили напоказ. Правы ли они? Я всегда беспокоилась, что Миньон позволит мужчине командовать ею, потому что побоится его обидеть, но на поверку оказывается, что это я поработила себя.

Мне нужно было поразмыслить над этим, и я быстро ушла. Придя в свою комнату, я вышла на галерею, откуда могла наблюдать за Стивеном, Андре и Жинетт. Буквально через несколько мгновений Стивен повернулся в мою сторону и встретился со мной взглядом. И я подумала, что, если бы я вышла сегодня, завтра или послезавтра ночью, он наверняка ожидал бы меня под яркой луизианской луной.

Глава 12

– Мистер Фелпс действует великолепно, ты не находишь? – услышала я за спиной шепот Стивена.

Мы собрались в гостиной, чтобы слегка подкрепиться, – все, включая пансионеров, мистера Фелпса, которого Стивен нанял под видом представителя «Тревельян трейдинг компани» и который прибыл час назад, мистера Дейвиса, которого пригласила я, и неожиданно приехавшего мистера Латура. Очевидно, мистера Латура мучила совесть за его вчерашнее не слишком вежливое поведение. Он хотел извиниться и привез мне охапку весенних цветов. К счастью, большая часть времени у него ушла на обсуждение вопроса о предстоящей аренде земли с мистером Фелпсом.

– Я думаю, этот обед имеет все шансы, чтобы превратиться в кошмар, – ответила я ему тоже шепотом, плотнее укутываясь в серебристую шаль.

– Я бы не хотел пропустить ни одной минуты этого обеда.

– Почему?

– За исключением твоего постоянно отсутствующего мужа здесь я вижу всех, кого можно считать причастными к этой игре.

– Это касается и тебя?

Стивен посмотрел на меня изучающим взглядом.

– Я считал, что мы уже выяснили это.

Я слегка улыбнулась.

– По всей видимости, да, но я оставляю за собой право судить о некоторых вещах самостоятельно. – Я отчасти просто поддразнивала его, хотя в глубине души у меня затаился вопрос, что привело его в наше поместье?

Он понизил голос и тоном заговорщика проговорил мне в ухо:

– Ты думала обо мне сегодня? Мне доставило несказанное удовольствие видеть, как ты наблюдала за мной с галереи, подобно тому, как Джульетта наблюдала за Ромео. «Ах, если бы я был шелком и твоей касался кожи, какое удовольствие мы бы оба испытали!» Он пробрался рукой под шаль и обнял меня за талию.

– Вы позволяете себе вольности, месье, – ахнула я. – Насколько я помню, Ромео говорил о перчатке, разве не так? «Ах, если б я твоей перчаткой был, чтобы к твоей щеке мог прикоснуться!»

– И перчаткой тоже, – согласился Стивен, проводя пальцем по моей спине. – Или башмаком на твоей крохотной ножке, чулком на твоем бедре...

– Достаточно! Кто-нибудь может заметить.

Он засмеялся.

– Твоя красота в самом деле помутила мой рассудок. Я совсем забылся.

– Я начинаю думать, что нет ничего такого, на что бы ты не дерзнул.

Глаза его потемнели от страсти.

– Когда это касается тебя, то ты права.

Я убежала на кухню, но прежде чем проверить, как идут приготовления к обеду, я закрыла глаза, вспоминая ощущения от его прикосновений. Все мое тело стремилось к нему, рвалось к нему, жаждало его.

Возвращаясь в гостиную, я увидела в дверях мисс Венгль.

– Миссис Бушерон, вы не возражаете, если я позволю себе сказать вам несколько слов?

Ее интонация меня насторожила.

– Да, пожалуйста.

Она посмотрела по сторонам и понизила голос:

– Это касается ваших переговоров с мистером Тревельяном относительно использования вашей земли. Я удивилась и задумалась, насколько это разумно?

Мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и ответить:

– Мисс Венгль, я не хотела бы быть грубой, но мои дела не должны вас касаться.

– Вы правы, но я подслушала, как мужчины говорят об этом. Вы должны знать, что ходит много разговоров в отношении вашей... гм... репутации. Я также слышала, что если вы предоставите землю большой компании, то, раньше чем вы сообразите, мистер Тревельян завладеет и вашим домом.

– Это сущий вздор! – «Однако, может быть, мое влечение к Стивену ослепляет меня? Я так была занята поисками волка, что не заметила его овечьей шкуры?» – Тем не менее я благодарю вас за предупреждение, мисс Венгль. А кого вы подслушали?

Она неопределенно взмахнула рукой.

– Да так, просто мужчин. Ой, я забыла сказать мистеру Фитцу кое-что. Простите меня. – И с этими словами убежала.

Окинув взглядом гостиную, я увидела, что Миньон и мистер Дейвис отсутствуют. Стивен стоял у застекленной двери и смотрел на галерею. Я подошла к нему.

– А где Миньон?

– Она и мистер Дейвис вышли на минутку. Он принес мне адрес мистера Мейсона в Вашингтоне.

– Отлично! – Через стекло я увидела свою сестру и мистера Дейвиса возле статуи святой Катерины. Миньон что-то оживленно говорила, энергично жестикулируя. Вероятно, она хотела его в чем-то убедить. – Мисс Венгль только что предупредила меня, что наша сделка по аренде земли не только нанесет ущерб моей репутации, но и будет стоить мне моего дома. Она уверена, что ты заберешь себе все.

– Любопытно, что она подошла к тебе. Сделка, касающаяся аренды земли, вызвала гораздо больший интерес у всей актерской труппы, чем я ожидал. Похоже, это будет главной темой вечера. Мистер Латур взял в клещи и забодал вопросами мистера Фелпса. И совсем недавно я услышал, как мистер Фитц и мистер Галье тоже присоединились к этому обсуждению.

Внимательно слушая Стивена, я в то же время не спускала глаз с Миньон и мистера Дейвиса. Мистер Дейвис что-то сказал Миньон, и она решительно покачала головой. Определенно, она говорила «нет». Я надеялась, он поймет, что Миньон считает его просто другом, а не женихом.

– Какая-то проблема с мистером Дейвисом? – спросил Стивен.

– Меня беспокоит его интерес к Миньон в последнее время, но она, похоже, не отвечает ему взаимностью.

Вскоре Миньон вошла в дом с хмурым видом, зато мистер Дейвис прямо-таки сиял.

– В конце концов его назойливость становится обременительной, – пробормотала я себе под нос.

Стивен улыбнулся.

– А я могу понять, как его магически притягивает красота очаровательной Де-Перри.

– Полностью разделяю ваши симпатии, – раздраженно ответила я.

К счастью, прозвенел звонок к обеду, и я пригласила всех в столовую. На ходу я шепнула Миньон:

– Что произошло?

– Он убежден, что, когда я лучше его узнаю, мое отношение к нему изменится. – Миньон улыбнулась. – Я согласилась и пообещала, что сяду во время обеда рядом с ним.

Я с беспокойством наблюдала за ней. Было тревожно. Ей не удавалось охладить пылкие чувства мистера Дейвиса.

Едва все приступили к трапезе, как мистер Фитц заявил во всеуслышание:

– Мы уладили наши споры относительно того, какую пьесу нам играть.

С того момента, как мистер Фитц у фонтана принял меня за другую женщину, он избегал разговора со мной, в то время как мистер Галье, который должен был понимать, что я кое-что подозреваю после встречи с ним в парке, не проявлял ни малейшего смущения. Он был одинаково вежлив как со своей женой, так и с сидевшей за его столом любовницей.

– Да, это славный компромисс, – добавил мистер Галье.

– Мы собираемся поставить две пьесы, – продолжил мистер Фитц. – «Юлия Цезаря» и «Ромео и Джульетту».

Мистер Дейвис откашлялся.

– Простите, джентльмены, но мне трудно поверить в то, что написанные несколько столетий назад пьесы имеют отношение к проблемам, с которыми мы сталкиваемся в сегодняшнем мире.

Мистер Галье ощетинился:

– Не имеют отношения?

Заговорил Стивен:

– Что касается «Ромео и Джульетты», то это повод поговорить о Севере и Юге, о долговременной вражде, о пролитой крови и ярости, от которой может избавить только смерть. Достаточно жизней было положено, достаточно крови пролито, достаточно молодых людей умерло. Нужно положить конец длительному противостоянию Севера и Юга.

– Если бы вы были на войне, мистер Тревельян, вы бы так не говорили, – заявил мистер Латур.

– Вы принимали участие в военных действиях, мистер Латур? – спросил Стивен.

– От звонка до звонка, – произнес мистер Латур так запальчиво, что установилась неловкая тишина. – Я отдал все, чтобы ее выиграть, а затем Ли оставил нас ни с чем, после того как сдался.

– Он предал дело или понял, что за победу придется заплатить слишком высокую цену?

– Он предал нас.

– В войне было немало подобных ситуаций с каждой стороны, – загадочным тоном произнес мистер Дейвис.

– Вы тоже воевали, мистер Дейвис? – спросил Стивен.

– Я бы сказал, что придерживался нейтралитета в то время. Но я был не настолько юным, чтобы не понимать, что любой человек способен воткнуть мне нож в спину за кусок хлеба. – Мистер Дейвис повысил голос, но вовремя спохватился и коротко добавил: – Это было давно.

– Но если вы были так молоды, возможно, ваши воспоминания необъективны. Считать, что нет чести, а есть одна только жадность, по-моему, цинично, – сказала Миньон, хлопая ресницами и повернувшись в сторону мистера Дейвиса.

Я поняла, что Миньон сознательно была нелюбезна и неуступчива, и, судя по смятению, отразившемуся в глазах мистера Дейвиса, она достигла цели.

– Это возвращает нас к теме выбора другой пьесы. «Юлий Цезарь» – это старинная история предательства, – сказала мисс Венгль, вступая в разговор.

– Она напоминает мне о заговоре за спиной Линкольна, – сказал мистер Фитц.

– Я не назвал бы Бута и его подельников заговорщиками. – Мистер Дейвис выглядел удивленным.

– Смешно думать иначе. – Мистер Фитц посмотрел на мистера Галье. – Эдмунд, вы в актерской среде почти тридцать лет, так? За это время скольких актеров вы встречали, которые из политических соображений готовы были убить президента? Директора труппы или ведущего актера – это еще возможно. Но президента?

– Ни одного, – ответил мистер Галье. – Я встречал даже нескольких актеров из актерского клана Бута, и мой ответ остается прежним: ни одного.

– В таком случае, кто, по вашему мнению, виновен? – спросил мистер Дейвис, вскинув брови.

– Возможно, Бут нажал на спусковой крючок. А другим, таким как Суррат, Пен, Геролд и Атцеродт, заплатили. Они рвались отомстить за поверженный Юг.

– Предательство всегда совершает тот, кому ты больше всего доверяешь, – сказал мистер Латур, глядя на меня в упор.

Дрожь охватила меня с головы до ног. Я никогда не была свидетелем такого количества ненависти и злобы.

Внезапно лампы замигали и померкли. Я снова ощутила уже знакомый мне ледяной, пронизывающий до костей холод; словно какой-то серый туман окутал мистера Латура. Я часто-часто заморгала, и туман исчез, но лицо мистера Латура сделалось мучнисто-белым. Я увидела, как Стивен окинул напряженным взглядом комнату, словно надеялся увидеть хищника, который промелькнул поблизости. Росло ощущение, что зло находится где-то совсем рядом.



* * *


Я слышала преследовавшую меня музыку Стивена далеко за полночь, когда стояла, прижимаясь щекой к стеклу и положив руку на запор. Сердце мое колотилось, как колокол, когда я осторожно шагнула в освещенное луной пространство. Подойдя к перилам галереи, я не увидела ничего, кроме статуи святой Катерины. Музыка замолкла в момент моего появления, и я понимала, что Стивен где-то рядом.

– Стивен? Ты где? – шепотом спросила я.

– Здесь, моя прекрасная Жюльет. – Он наклонился вперед со своего балкона, который находился шестью футами ниже.

– Что ты там делаешь?

– Стараюсь подобраться к тебе как можно ближе.

Я вспомнила, о чем говорили мне Миньон и мамаша Луиза. Почему я не могу иметь любовную связь? Я широко раскрыла глаза, когда он поднялся на перила своего балкона и стал карабкаться вверх по чугунным украшениям, обрамлявшим пилястры. Он не остановился до тех пор, пока его плечи не показались над полом моего балкона. Я опустилась на колени, чтобы оказаться лицом к лицу, пока он висел на перекладинах.

– К чему это безумие?

– У меня нет сил быть вдали от тебя. Один поцелуй! – прошептал он страстно.

– Только один, – сказала я.

Он засмеялся, перелез через перила и поставил меня на ноги. Я едва успела сделать вдох, когда он прижал меня к затененной стене и крепко поцеловал. Его тело прижалось к моему, и я могла ощутить степень и силу его желания всеми клеточками своего тела. Он стал целовать меня в шею и зашептал:

– Шелк твоей кожи, аромат твоего тела, вкус твоего поцелуя рождают во мне еще большее желание.

Я затрепетала.

– Что делать женщине, когда она слышит такую волшебную, сладострастную лесть?

– Заставь меня замолчать еще одним поцелуем. После этого я уйду, – добавил он, куснув мой рот.

Застонав, я впилась в его губы, он углубил поцелуй, и я почувствовала головокружительный жар. Халат мой распахнулся от его настойчивых прикосновений, он накрыл ладонями мои груди. Его ласкающие пальцы рождали острое наслаждение во всем теле. Я прижалась к нему, но он очень скоро отступил назад, оставив меня разочарованной и недоумевающей.

– Стивен, – прошептала я, протягивая к нему руку. Он взял мои пальцы и поцеловал их, прикоснувшись губами и языком.

– Когда ты будешь готова послать к черту возможные последствия, приходи ко мне, – сказал он хрипловатым от страсти голосом. – Ты должна хотеть этого так же, как хочу я. – Отпустив мою руку, он попятился назад. – Спокойной ночи, Жюльет! – Он перелез через перила и исчез из поля зрения.

Я подошла к перилам. Все мое тело сотрясалось от желания. Он не мог бросить меня в такой момент! Я жаждала его.

– Стивен? – окликнула я его и подождала. Никакого ответа. Я позвала еще раз, – и ответа снова не последовало. Я вернулась в помещение и на цыпочках спустилась на второй этаж, но едва я подошла к его двери, как услышала какой-то неясный звук. Я спряталась в тени в самом конце коридора.

Открылась дверь, и я увидела мистера Галье, который натягивал халат на голое тело. Он выскользнул из комнаты мисс Венгль, на цыпочках прошел по коридору и вошел в комнату, которую делил со своей женой. Он меня не видел, но зато меня видел кто-то другой.

Мистер Фитц стоял за приоткрытой дверью с застывшим взглядом. Я не могла определить, боль или злость исказила его черты. Он посмотрел на меня, не говоря ни слова, и смотрел до тех пор, пока у меня по коже не побежали мурашки.

– Простите, месье Фитц, – шепотом сказала я. – Мне показалось, что я услышала какой-то шум. Вы не видели ничего необычного?

– Ничего, миссис Бушерон, – ответил он и закрыл дверь.

Я вернулась в свою комнату, борясь с желанием броситься в объятия Стивена и необходимостью выбрать правильный путь. Решение, которое я выберу, может повлиять на судьбу моей семьи.

На следующее утро, после новых поисков писем Жан-Клода, я наконец убедила себя, что они окончательно потеряны. Я хотела, чтобы Андре почитал их и по крайней мере смог представить, какие чувства когда-то испытывал к нему его отец. Обида Андре несколько уменьшилась после того, как я рассказала всем о зловещей тени, которая вошла в нашу жизнь. Возможно, он продолжал злиться, но, когда появилась угроза его семье, он твердо решил, что необходимо сомкнуть ряды и держаться вместе.

Войдя в гостиную, я нашла Стивена и Андре за игрой в шахматы. Их головы склонились над доской, сосредоточенные лица демонстрировали глубокую концентрацию мыслей. Сердце мое переполнилось нежностью. Вместо того чтобы идти и заняться домашними делами, я взяла книгу и села с ней в гостиной, решив немного расслабиться. Я прочитала не более страницы, когда ощутила жаркий взгляд Стивена, который мгновенно воспламенил меня. Слова на странице расплылись и образовали неразборчивое пятно.

– Месье Тревельян, – сказала Миньон, вбегая в комнату, – могла бы Жинетт оторвать вас на короткое время?

– Что такое? – всполошилась я. – Ей стало хуже?

Жинетт перед этим сидела во дворе на солнце и вышивала, но приступ головной боли заставил ее вернуться в комнату.

Миньон покачала головой:

– Нет, она чувствует себя по-прежнему. Сейчас она отдохнула и сказала, что хотела бы видеть месье Тревельяна.

– Да, разумеется. Я буду рад поговорить с ней, – сказал Стивен и поднялся. – Наша игра может немного подождать, правда ведь, Андре?

– Конечно. Но должен предупредить вас, что я воспользуюсь вашим отсутствием и чем дольше продумаю, тем хуже будет для вас, – улыбнулся Андре.

Стивен засмеялся.

– Я рассчитываю на реванш, сэр.

Когда Стивен ушел, я подошла к Андре.

– Малыш, нам нужно поговорить.

– Не хочу разговаривать! – Он отвернулся.

– Но я должна знать, что произошло. С кем ты подрался? С Филиппом или Уиллом?

– Ни с тем, ни с другим.

– В таком случае кто тебе рассказал о твоем отце? Все последнее время я собиралась рассказать тебе, но ожидала сообщения от сыщика, месье Гудзона.

– Зачем? Ты позволила бы мне повидаться с моим отцом?

– Да, – шепотом сказала я. – Хотя я не знаю, что сделала война с его душой, но уверена, что одно время он нежно тебя любил. И я не могла мешать тебе найти ответы на вопросы об отце.

Андре посмотрел на меня с удивлением.

– Значит, ты говорила, что он умер, вовсе не для того, чтобы удержать меня от него?

– Нет! – горячо возразила я. – Я хотела, чтобы ты верил только в хорошие вещи о твоем отце и твоем наследстве. Так скажи, Андре, что произошло?

– Месье Хейес и несколько его друзей находились в лагере и показывали, как стрелять из винтовок.

Я ахнула.

– Они говорили, что мужчина должен уметь защищать и кормить свою семью. Все было хорошо, но чем больше виски они пили, тем необузданней становились. Они начали стрелять в белок и птиц – и все со смехом. Я сказал, что пойду домой, но месье Хейес заявил, что я такой же трус, как мой отец, и еще сказал одному из своих друзей, чтобы он проверил серебро в доме до моего ухода. Этот друг сказал, что проверит меня сейчас же, и разорвал на мне рубаху. Я попытался ударить его, и он съездил мне по лицу. А после этого они рассказали мне, как мой отец украл принадлежащее всем золото и дезертировал из армии.

– А где были Филипп и Уилл?

– Они прятались за деревьями.

Взрослые мужчины сделали это с моим сыном! Почему после многих лет молчания мистер Хейес так жестоко говорил с Андре? Как посмел он так обращаться с моим сыном!

– Андре, я отдала бы свою жизнь, если бы могла избавить тебя от этого.

Он с горечью произнес:

– Мне не нужна твоя жизнь. Все, что мне требовалось, это правда.

– Ты когда-нибудь простишь меня? – шепотом спросила я.

Вначале я подумала, что мне показалось, будто его ладонь легла на мой сжатый кулак. Но затем, когда он усилил давление своих пальцев, предлагая мне разжать кулак, я поняла. Я разжала ладонь, и его рука легла в мою. Лишь тогда я осмелилась встретиться с его взглядом.

– Я очень зол и обижен. Но я люблю тебя, мама. Я люблю Жинетт и Нонни, мамашу Луизу и папашу Джона. Злость не заставит меня разлюбить вас, но я хочу побыть сейчас один. Ты понимаешь меня?

В моем сыне мужества и твердости было больше, чем я подозревала.

– Да. Только знай, что я очень хотела бы обнять тебя. Ты стал человеком, которым я горжусь.

Он широко раскрыл глаза. И тут появился Стивен. Когда они закончили шахматную партию, я подошла к ним.

– Вы не подойдете ко мне во дворе на несколько минут, месье Тревельян?

– Конечно. Я чувствую, что мне неплохо бы глотнуть свежего воздуха. Андре только что жестоко разгромил меня.

– В самом деле?

– Да, мама. Когда мы могли бы сразиться еще, месье Тревельян?

– Завтра вечером, после обеда. Мне требуется время, чтобы выработать стратегию.

Андре засмеялся и тут же ушел, сказав, что должен дочитать «Семью швейцарских Робинзонов».

– Раньше он не проявлял ни малейшего интереса к литературе. Не понимаю, как ты сотворил это чудо, – сказала я, когда мы вышли из помещения, сменив комнатную прохладу на нагретый солнцем воздух, и не сговариваясь направились к фонтану.

– Для этого иногда достаточно самому стать мальчишкой.

– Расскажи мне о Жинетт. Чем была вызвана ее просьба?

Он отвел от меня взгляд, некоторое время смотрел на фонтан, затем вздохнул.

– Она хотела узнать побольше о докторе Марксе. А теперь ответь, почему ты выглядишь расстроенной?

Я рассказала Стивену, что произошло с Андре в лагере.

– Этот инцидент, который учинили Хейес и его команда, никогда бы не случился, не будь меня.

Стивен стукнул кулаком по мраморному основанию фонтана.

– Черта с два, не случился бы! Такие люди, как Хейес, – это нарыв на теле общества. За подлости других людей ты не отвечаешь и не должна себя ни в чем обвинять.

Я достала свой шелковый носовой платок, окунула его в прохладную воду фонтана и приложила к руке Стивена, к его поврежденному суставу пальца.

– Боюсь, моего гардероба не хватит на все твои ранения, Стивен.

Он обхватил пальцами мое запястье.

– А я боюсь, что не выдержу твоих прикосновений. Я хочу тебя, Жюльет. – Глаза его потемнели от страсти.

– Я тоже тебя хочу, – прошептала я.

– Значит ли это, что ты придешь ко мне? Я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне, доверяла мне, позволила мне исполнить любое твое желание.

Едва дотрагиваясь, он провел ладонью по моей руке, пробуждая во мне самые сладостные ощущения, самые жаркие чувства. Я вынуждена была закрыть глаза, чтобы удержаться и не прильнуть к нему.

– Я не свободная женщина.

– Так что же, – хрипло спросил он, – ты должна платить за преступления твоего мужа своим вечным одиночеством? Неужели ты сможешь оставаться его женой после всего, что твоя семья вынесла за эти годы?

Я покачала головой.

– Я должна по закону, но на деле не могла бы. – Мое сердце принадлежало Стивену.

Он издал вздох облегчения:

– Это вселяет в меня надежду.

– Что ты имеешь в виду?

– Это значит, что я хочу большего, чем возня в карете. Я хочу тебя всю, хочу владеть каждым твоим дюймом в течение долгого-долгого времени. Даже если Жан-Клод окажется жив, я не собираюсь уходить с дороги, Жюльет. Я постараюсь некоторое время быть терпеливым, но мы пока даже не пытались ощутить те счастливые мгновения, которое способны принести друг другу.

Глава 13

На следующее утро, после долгой дискуссии с семьей относительно моих возможных действий, я отправилась в карете к дому Хейесов, чтобы поговорить о том, как безобразно они поступили с моим сыном. Я намеревалась просить Стивена поехать со мной, но его не оказалось в комнате и кровать была не разобрана, словно он там и не ночевал.

По пути к плантации Хейеса я попросила возницу остановиться у почты и телеграфа, чтобы узнать, нет ли каких-либо вестей от мистера Гудзона. Я была рассержена и обеспокоена его длительным молчанием и подумала, не предпринять ли мне поездку в Батон-Руж в ближайшее время.

На улицах шумного города все шло своим чередом, как это и бывает утром в начале лета. Все куда-то торопились по своим делам, чтобы успеть сделать как можно больше за период утренней прохлады, прежде чем знойное солнце лишит атмосферу живительной силы.

Внезапно на углу улицы я увидела взъерошенного Стивена и рядом с ним – разодетую мисс Венгль. Они стояли очень близко друг к другу и о чем-то оживленно разговаривали. Она ловила каждое его слово, и я почувствовала укол ревности – уж не с ней ли он провел всю ночь?

Я собралась было остановить карету, чтобы выяснить, что все-таки происходит. Но затем до меня дошло, что я считаю Стивена виновным в любовной связи с другой женщиной, не имея для этого никаких оснований. Он ведь разговаривал с ней, а не целовал. И я должна быть честной и признаться самой себе, что сначала вынудила его заняться со мной любовью, а затем поставила в качестве непреодолимого препятствия между нами Жан-Клода.

Я продолжала размышлять об этом на протяжении долгого пути по дороге, протянувшейся вдоль реки в сторону плантации Хейеса. Я не смотрела по сторонам, пока вдруг мои мысли не были нарушены громкой стрельбой из винтовок.

– Месье! – Я постучала по крыше кареты зонтиком и выглянула в окошко. – Что там происходит?

Возница повернулся в мою сторону, в голубых глазах его засветилась тревога.

– Мне кажется, это «Белая лига», мэм. – Он показал на лес, окружавший обширную поляну с особняком внушительного вида посередине. Над деревьями поднимался дымок, гулко раздавались выстрелы.

– «Белая лига» активизировалась в последнее время. Их цель – поставить на место тех, кто ведет себя слишком нахально. Особенно они ненавидят людей, которые выбрали себе не тот цвет кожи.

– Я не знала, что мистер Хейес связан с такой достойной презрения организацией. – Между прочим, на собраниях суфражисток о ней говорили. Лига яростно выступала против права женщин принимать участие в выборах. Боже, с каким сбродом имеет дело Андре!

– Мистер Хейес возглавляет постоянно действующую группировку, и никто не смеет им возражать, иначе его могут найти повешенным.

Я содрогнулась.

– Вы еще не раздумали ехать к Хейесу? – Он кивнул на усадьбу, и я широко раскрыла глаза.

– Нет, – сказала я коротко. – Но вам лучше подождать меня здесь.

Семейство Хейесов разбогатело после окончания войны. Они и до войны были неплохо обеспечены, а сейчас, похоже, удвоили состояние, и шикарная, разросшаяся усадьба была тому свидетельством.

Когда возница остановился, я решительно вышла из кареты и не менее решительно дернула за звонок.

Дворецкий открыл дверь немедленно.

– Я могу вам помочь?

– Да, – ответила я, проходя мимо него. – Мне необходимо срочно поговорить с мадам Хейес.

Дворецкий посмотрел на меня свысока, услышав подобную дерзость.

– Она занята. Если вы оставите свою визитку, я доложу ей.

– В таком случае я хочу видеть месье Хейеса.

– Он также занят.

– Я не уйду до тех пор, пока вы не скажете кому-либо из них, что пришла мадам Бушерон.

– Очень хорошо.

Дворецкий повернулся и ушел, оставив меня посреди зала. Я прошлась по фойе, с удивлением глядя на дорогие статуэтки и картины в позолоченных рамах, которыми были увешаны все стены.

Через какое-то время в зал приковылял тучный краснолицый мужчина. Я с трудом узнала в нем мистера Хейеса; за последнее время его полнота приобрела уродливые формы.

– Пришла полюбоваться делом рук своего любовника? Как посмела ты появиться в моем доме? – угрожающе спросил он, остановившись возле дверей.

Шокированная, я выпрямилась, не понимая, что он имеет в виду. Он выглядел взбешенным, и я покрепче сжала костяную ручку своего зонтика.

– Вы посмели обидеть Андре! Взрослые мужчины жестоко избили и оскорбили ребенка! Я потрясена вашим трусливым и жестоким обращением!

Он засмеялся.

– Жестоким обращением? Ты смеешь говорить это после того, что сделала мне? Я сейчас тебе покажу, что такое жестокое обращение! – Подняв кулак, он, сильно хромая, направился ко мне.

– Нет! Мы будем разорены, если ты ее тронешь! – воскликнула Летиция Хейес, вбегая в холл вслед за ним.

На щеке у нее был синяк, волосы были растрепаны, в ее серых глазах отражался ужас. Мистер Хейес повернулся и ударом кулака уложил Петицию на пол.

Я ахнула, не веря собственным глазам, затем мною овладела ярость. Он снова повернулся ко мне, занеся надо мной кулак. Я изо всех сил ударила его зонтиком между ног. Согнувшись, он взвыл и рухнул на пол, схватившись рукой за ушибленное место.

Я приставила острый конец зонтика к его горлу:

– Если ты посмеешь ударить меня или моего сына, или ребенка любой другой женщины, то сам сатана не пожелает видеть того, что от тебя останется!

Повернувшись, я подошла к Петиции, чтобы помочь ей. И хотя она в течение многих лет меня с презрением отвергала, мое сердце стремилось к ней. Ее дом был богат и обставлен не в пример моему, но ее жизнь была жалкой и убогой по сравнению с полноценной моей жизнью.

Она отодвинулась от меня, закрыв лицо.

– Уходи!

– Позволь мне помочь тебе. Ты сильно ушиблась?

– Уходи, – прошептала она.

Я наклонилась к ней ниже, чтобы мой шепот не был слышен мистеру Хейесу, который громко стонал.

– Приходи на наше собрание суфражисток. Там есть женщины, которые смогут помочь. Не позволяй ему это делать.

Она ничего не сказала и не посмотрела на меня. Послышался шум шагов, и это заставило меня поторопиться, пока мистер Хейес не позвал кого-нибудь, кто сможет привести в действие его угрозы против меня.

– Ты всегда желанна в «Красавице», – тихо сказала я Летиции и ушла.

Мистер Хейес стонал и призывал свою находящуюся в лесу армию, поэтому я ускорила шаги и велела вознице уезжать как можно быстрее.

На всем протяжении пути я боялась, что Хейес станет стрелять в карету и осуществит акт мщения. Возница готов уже был повернуть на мою улицу, когда неожиданно остановился, чем меня основательно встревожил.

– В чем дело, месье? – спросила я, выглядывая из окошка.

– Что-то на дороге, мэм. Похоже на раненого щенка. Я пойду посмотрю.

Услышав жалобное повизгивание, я потянулась к двери, и тут же кто-то выбил ручку из моей руки. Мужчина, одетый в подбитый белой тканью темный плащ в омерзительной маске с двумя вырезами для глаз схватил меня и стал вытаскивать из кареты. Я закричала, и чья-то безжалостная ладонь зажала мне рот и нос, перекрыв доступ воздуха. Я продолжала отчаянно бороться, чувствуя, что мой взор начинает заволакивать вызывающий головокружение туман. Я увидела лежащего на дороге истекающего кровью возницу и стала сопротивляться еще отчаянней. Мне удалось оттолкнуть от лица руку бандита, и я смогла глотнуть живительного воздуха.

– В чем дело, дорогая жена? Разве ты не помнишь своего любящего мужа? – проскрипел над ухом незнакомый голос. – Я вернулся, и тебе лучше бежать, потому что я собираюсь прийти за тобой, и ты не будешь знать когда. Это произойдет среди ночи, когда твои возлюбленные сестры спят и ты уложишь в постель моего сына...

– Нет! – крикнула я, отталкивая его всей тяжестью тела.

Изловчившись, я сильно ударила его каблуком, он взревел и отпустил меня. Я бросилась бежать под развесистые дубы и под прикрытие кустов. Я услышала пистолетные выстрелы, но это меня не остановило. Ветки и прутья хлестали меня по лицу, впивались в мое тело. Но я продолжала бежать до тех пор, пока не услышала голос Стивена:

– Жюльет, где ты? Ответь мне!

Я глотнула воздуха и попыталась ответить:

– Здесь. – Затем чуть громче повторила: – Я здесь. Зашуршала листва, и в поле моего зрения оказался Стивен. Он шел ко мне, слегка прихрамывая, щадя левую ногу, как если бы она была повреждена.

– Господи! – Он обнял меня и крепко прижал к своей груди. Его сердце гулко стучало.

– Там мужчина в маске. Нам нужно спешить, – сказала я.

– Я стрелял в него, но промахнулся. Он скрылся. Как я мог такое сделать?

Я оттолкнула его.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Когда ты рассказала мне, что случилось на плантации Хейеса, я поклялся, что найду этих негодяев, и отправился на поиски вчера вечером. К утру я нашел их и задал им порку, которую они вряд ли забудут. А получилось, что весь свой гнев «Белая лига» обрушила на тебя. Никогда не прощу себе этого! А ты о чем думала, когда отправилась туда одна?

– Меня сопровождал возница. Летиция Хейес когда-то была моей лучшей подругой. Я понимала, что меня не встретят там с распростертыми объятиями, но не представляла, насколько это опасно. – Я должна была бы ужаснуться его рассказу о жестокой порке, но не ужаснулась. Он дрался за моего сына, и это меня глубоко тронуло. Смахнув слезы, я рассказала Стивену о том, что произошло в доме Хейесов, и сообщила: – Мужчина в маске заявил, что он Жан-Клод.

– И это в самом деле был он? – спросил Стивен.

– Нет. Я не узнала его голос... Ой, возница и щенок! Мы должны им помочь.

Мы вышли из-за деревьев, и я увидела карету, остановившуюся перед нашим особняком. У дома стояли папаша Джон и Андре с винтовками в руках и кучер, который показывал в сторону улицы. Мы поспешили к ним. Увидев нас, Андре бросился навстречу. Я крепко обняла его. Стивен обеспокоенно проговорил:

– Будет безопаснее, если все мы войдем в помещение. Вполне вероятно, что преступник где-то поблизости и может вернуться.

– Что бы тот мужчина ни говорил, это был не Жан-Клод.

Я мерила шагами кабинет отца. Прошло два часа с момента нападения. Приехали представители власти, поговорили с возницей, выслушали мой рассказ. Я сообщила им, что мужчина угрожал мне и моей семье, но не сказала, что он назвал себя Жан-Клодом. Я знала, что это был не мой муж, и заверила в этом Андре. Сейчас мы были одни со Стивеном.

– Почему ты так уверена? – Стивен стоял в тени рядом с камином, всем своим видом внушая страх, словно события текущего дня совершенно преобразили его облик, лишив всех признаков цивилизованного человека.

– Нападавший был крупнее Жан-Клода, у него не было французского акцента, как у Жан-Клода. И какие бы преступления Жан-Клод ни совершил, он не стал бы угрожать мне, моим сестрам и Андре.

– Я согласен с тобой, но по другим причинам. Человеку, который называет себя, не нужна маскировка. И если он собирается прийти сюда, чтобы тебя мучить, разве стал бы он говорить, чтобы ты бежала ради спасения жизни? Нападение было совершено с определенной целью – чтобы ты покинула дом. Ты ведь говорила, что мистер Латур пытался купить «Красавицу», так?

– Да. Ты думаешь, это был он?

– Это ты мне должна сказать. Не сделал ли он чего-нибудь такого, что помогло бы тебе его узнать?

– Нет. Но я сильно ударила его каблуком по голени.

Стивен улыбнулся.

– В таком случае нужно задрать всем штанины, чтобы обнаружить синяк. Можешь включить и меня в список подозреваемых.

– Это был не ты.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю твои прикосновения, чувствую исходящий от тебя запах.

– Это единственная причина?

– Нет. Я нисколько не сомневаюсь в том, что ты не причинишь вреда мне или моей семье. Я доверяю тебе. – В этот момент я поняла, что люблю его, люблю горячо, беззаветно. – Стивен, – прошептала я дрожащим голосом.

Он посмотрел на меня так пристально, что я подумала, он сейчас поцелует меня. Я хотела этого. Однако он откашлялся и отвернулся, сжав при этом кулаки.

– Все предположения относительно возвращения твоего мужа основаны на письме. Ты действительно уверена, что его прислала твоя золовка?

Я покачала головой и задумалась.

– Почерк как будто бы Жозефины. Я даже не подумала усомниться в полученном известии, – с удивлением сказала я.

Стивен пересек комнату и обнял меня за плечи. Некоторое время он молча изучал меня взглядом, как бы пытаясь проникнуть в мои душу и сердце. Нежно, словно перышком пера, провел пальцем по моей щеке.

– Я не хочу больше испытывать страх, который охватил меня, когда я увидел, что на тебя напали, а я находился слишком далеко и не мог помочь. Отныне ты не можешь никуда ходить одна, теперь я стану твоей тенью.

Пока мы ехали по дороге вдоль реки, Стивен развлекал Андре и меня такими забавными историями, что мне показалось, будто я в детстве жила рядом с ним, его сестрой Кэтрин и братом Бенедиктом. Мы вошли в дом моей золовки в веселом настроении, которое очень быстро развеялось.

Жозефина Бушерон Фуко никогда не отличалась гостеприимством, а десять послевоенных лет выживания высушили последнее зернышко ее доброты. Дворецкий проводил нас в прохладную гостиную, в которой не было ничего, кроме простых деревянных стульев с прямыми спинками и нескольких скудных украшений на стенах.

– Я просила вас никогда не появляться здесь, – суровым тоном проговорила Жозефина, входя в комнату. – Это вполне определенно следует из моего письма.

– Стало быть, это вы писали о Жан-Клоде. – Где-то в глубине души я надеялась, что письмо – подделка, не хотелось верить, что Жан-Клод виновен в тех несчастьях, которые на нас посыпались. Однако другая часть моего «я» полагала, что Жан-Клод появится в дверях вместе с ней. И тогда я смогу определить, в чем он не прав, и решить, как мне жить дальше.

– Поскольку именно вы написали мне, можете винить в этом только себя, Жозефина. У нас есть несколько вопросов, а затем, когда Андре повидается со своим дедом, мы уйдем.

– Отец нездоров.

– Тем больше причин для их встречи, – сказала я. – Вы видели Жан-Клода после того, как мне написали?

– Нет, – сказала она мрачно. – Он приходил, когда я была в церкви, поговорил с отцом, собрал свой чемодан с пожитками и ушел, не поговорив со мной.

– Он и со мной не связался.

– Я не удивлена. Какой мужчина захочет иметь дело с женой, которая ушла из его дома, когда он должен был воевать?

Я стиснула зубы. Жозефина верила, что, если бы я осталась в Бушерон-Плантейшн, федеральные войска, которые сожгли дом и убили брата Жан-Клода, были бы более снисходительными и в последующем Жан-Клод не украл бы золото.

– Вы виделись с ним после того, как он покинул армию?

– Нет.

– Тогда, если вы проводите нас к деду Андре, мы очень скоро уедем.

– Он в солярии, – сухо сказала золовка и вышла из комнаты, не взглянув ни на Андре, ни на Стивена.

Мы отправились в тыльную часть дома через стеклянную дверь. Яркий солнечный свет оживил тусклую маленькую комнату. Возле окна находилась одетая в униформу няня, рядом с ней в кресле на колесах сидел дряхлый мужчина. В нем трудно было признать полного жизни мужчину, который некогда создал процветающую плантацию на диких и болотистых пустошах Луизианы. Я подтолкнула вперед Андре, Стивен остался стоять чуть поодаль.

Старик поднял глаза и просиял, но вместо того, чтобы посмотреть на Андре, он вперил мутный взгляд в Стивена.

– Мой сын, я знал, что ты не оставишь меня. Посиди со мной немного. Это было очень некрасиво с твоей стороны, что ты в прошлый раз ушел так быстро. Я с нетерпением ждал, когда снова тебя увижу.

Мы со Стивеном обменялись полными смятения взглядами.

– Что это значит, мама? Месье Тревельян и мой отец так похожи? – пробормотал Андре.

– Нет, – шепнула я, чувствуя себя не в своей тарелке.

Няня сказала:

– Не обращайте внимания на его бред. Он часто все путает, а в последние дни стало еще хуже.

Наклонившись, я встретилась с затуманенным взором старика.

– Месье Бушерон, вы меня помните? Я Жюльет, жена Жан-Клода.

Старик посмотрел на Стивена, на его лице появилась широкая улыбка.

– Ты удачно женился, сын. – Он перевел взгляд на Андре, и его лицо засветилось от гордости. – Должно быть, это твой сын и мой внук. Подойди поближе, парень. Эти старые глаза теперь плохо видят.

Андре смущенно шагнул вперед и протянул руку.

– Дедушка, меня зовут Андре.

Пожав руку Андре, дед притянул его к себе, на удивление крепко обнял и похлопал по спине шишковатой ладонью.

– Ты славный мальчик. Вылитый твой отец, когда тот был мальчишкой. Могу поспорить, что ты силен в шахматах, правда? – спросил он, отпуская сына.

– Я очень люблю эту игру, – скромно ответил Андре.

– Ты хорошо поступил, Жан-Клод. Спасибо тебе, мой сын, за то что пришел и привел ко мне Андре. – Старик перевел взгляд на моего сына.

Я постаралась унять волнение, когда поняла, что отец Жан-Клода не держит зла против Андре и меня, несмотря на заявления, которые Жозефина сделала несколько лет назад.

Лицо старика посуровело, когда он снова взглянул на Стивена и назидательно произнес:

– Будь осторожен. Я умру прежде, чем выдавлю слово о том, что ты мне сказал, но этот план опасен, и жадность сильнее верности в любом деле. Следи за своим тылом, сын.

Сердце мое дало сбой, но Стивен даже глазом не моргнул и тут же спросил:

– Скажи мне, что тебя беспокоит. Ты хочешь, чтобы я делал что-то иначе?

– Весь план меня беспокоит, – повысил голос старик, приходя в возбуждение. – Шпион или нет, тот парень... этот Шеперд-Бой... у него нет опыта, чтобы помочь тебе и Роту, если дела пойдут плохо. – Он закашлялся и после приступа продолжил: – Никто не поверит, что ты невиновен, а честь человека – слишком высокая цена, которую нужно заплатить за любую победу. Но я согласен с тобой: если ты уверен в безопасности операции, то по крайней мере наши семьи не будут голодать, не важно, каким исходом закончилась война.

Отец Жан-Клода снова зашелся в кашле, утомленный речью.

– Что вы с ним делаете? – закричала Жозефина, появляясь в комнате. – Вы хотите убить его за то крохотное наследство, которое осталось?

Андре отшатнулся в ужасе. Приобняв сына за плечи и пытаясь защитить, я заявила Жозефине:

– Мне жаль. У вас так мало своей радости, что вы пытаетесь выкрасть ее у других. Что вы выиграли от того, что не пускали Андре к деду?

– Я не хочу, чтобы кто-то восстанавливал моего отца против его единственной дочери.

Я горестно покачала головой.

– Мы уходим, но теперь, когда я знаю истинное положение дел, Андре будет навещать своего деда.

Я проигнорировала тираду Жозефины, подталкивая Андре к выходу, вслед за нами вышел Стивен. Туманная история с кражей золота и дезертирством, которая сопровождала меня всю жизнь, вызывала мучительные вопросы.

– Ну, это кое-что проясняет, – сказал Стивен, закрывая дверцы кареты.

– Если учесть состояние, в котором находится отец Жан-Клода, любой человек мог прийти, назваться Жан-Клодом и забрать его чемодан. Я начинаю задаваться вопросом, действительно ли было предательство со стороны Жан-Клода?

– Ты имеешь в виду, что мой отец, возможно, и не крал золото? – спросил Андре.

– Нет, но из рассказа твоего дедушки ясно, что он действовал не один. Существовали план и цель похищения.

– Мне неприятно это говорить, но, к сожалению, придется, – сказал Стивен. – Мы знаем Жан-Клода – человека, которого никто не видел с тех пор, как он отправился выполнять миссию и готов был пожертвовать честью, чтобы другие не голодали. И существовал план похищения семисот пятидесяти тысяч золотом, который не был приведен в исполнение.

– Вы думаете, что мой отец мертв, что он действительно погиб на войне, – сказал Андре таким убитым голосом, что у меня сжалось сердце.

– Да, – подтвердил Стивен.

Повисла тишина, которая нарушалась только поскрипыванием колес кареты, стрекотом кузнечиков да изредка криками совы.

– Мне интересно, – нарушил молчание Стивен, – почему вещи Жан-Клода забрала твоя золовка, а не ты?

– Жозефина заявила, что все погибло в огне.

– Если бы она была чуточку умнее, я бы заподозрил, что она относится к тем недобрым силам, которые омрачают тебе жизнь.

Глава 14

Утром во вторник я проснулась с одной-единственной мыслью – о Стивене, который присутствовал в моих жарких снах в течение всей ночи. Я не смогла раскрыть тайну исчезновения Жан-Клода, но могла дотянуться до мужчины, в которого была страстно влюблена. Я подошла к застекленной двери, мысленно представляя нашу будущую ночь, которую не сможет охладить даже ливневый дождь.

Открыв дверь, я едва не вскрикнула, увидев лежащего у моих ног мужчину. Он мгновенно повернулся.

– Боже мой! – ахнула я.

– Доброе утро, – пробормотал Стивен, поднимаясь и садясь. Он весь промок от дождя.

– Что ты здесь делаешь? – шепотом спросила я.

– Охраняю ворота рая, пока мир спит, – ответил он с озорной улыбкой.

Я опустилась и положила руки на его заросшие щетиной щеки; он поднес мои пальцы к губам, затем перевернул руку и поцеловал запястье.

– Стивен, – прошептала я, пока он продолжал целовать, поднимаясь на ноги. У меня почти подогнулись колени, когда его губы коснулись моих, а затем впились в мой рот.

– Жюльет, – тихо промолвил он, когда закончился поцелуй. Он явно ожидал от меня ответа.

– Пожалуйста, – сказала я.

Мой пульс отчаянно забился в сладостном предчувствии. Стивен положил руки мне на плечи.

– Пожалуйста что, милая Жюльет?

– Люби меня!

Он заключил меня в объятия, понес к кровати и поставил на ноги.

– Я так мечтал снова ощутить твое тело, любить тебя!

Взявшись за нижнюю кромку моего халата, он стянул его через голову, оставив меня обнаженной при свете лампы. Стивен застонал, глядя на меня, глаза его загорелись, и он потянулся ко мне, однако я отступила назад.

– Я тоже хочу тебя видеть.

– Если леди хочет... Потрогай меня... Узнай, как сильно я тебя хочу.

Я убрала его руку с пуговиц влажной рубашки и с каждой расстегнутой пуговицей все глубже запускала пальцы внутрь, ощущая шелковистую кожу и исходящее от его тела тепло. Сняв рубашку, я стала целовать его, начиная с подбородка и опускаясь все ниже, вдыхая эликсир его запахов. Затем мои пальцы скользнули к его поясу и расстегнули его. Я коснулась рукой его мужского естества, с наслаждением ощутив пульсирующий жар.

– Я хочу тебя, – прохрипел он, гладя мои волосы и прижимаясь к моим губам в жарком поцелуе.

– Позволь мне закончить, – выдохнула я.

Он застонал, уложил меня на кровать, накрыл ладонями мои груди и стал по очереди ласкать языком набухшие соски. Я утопала в сладостных ощущениях. Он опустился на колени между моих бедер и замер, глядя на меня.

– Ты настоящая богиня!

Он отпустил мои груди, его пальцы скользнули к темным завиткам моего треугольника; он легонько сжал мою плоть, затем начал ее ласкать. Я стала покачивать бедрами, страстно желая большего, призывая его к действию. Стивен потянулся к подушке.

– Я хочу ощутить божественный вкус.

Он поднял мои бедра вверх, подложил под них подушку и широко раздвинул мне ноги. Столь откровенная поза перед жадным мужским взором вызвала во мне волну трепета и сладострастных ощущений.

– Стивен, что ты собираешься делать?

– Приласкать тебя своим серебристым языком!

Он обнял руками мои разведенные бедра, как бы зафиксировав меня на месте, и поцеловал прямо в центр того места, которое ныло и стремилось к нему. Это немедленно вызвало шторм таких невыразимо сладостных ощущений, что я отдалась им целиком. Губами и языком Стивен довел меня почти до пика экстаза. Затем он поднялся и вошел в меня на полную глубину. Я выгнулась всем телом ему навстречу.

– Да! – прошептал он. – Помогай мне! – Он не отрывал от меня взгляда, при этом его толчки становились все более энергичными и частыми. – Почувствуй меня! – прохрипел он.

Я обвила его ногами и стала двигаться навстречу его толчкам, подчиняясь сжигающей нас обоих страсти.

– Я чувствую! – вскрикнула я, воспламененная до такой степени, что мне показалось, что могу умереть от овладевшего мной экстаза. Внезапно словно что-то взорвалось во мне, я закричала и забилась в содроганиях.

– Еще! – потребовал он.

Его палец пробрался к бугорку, который перед этим он ласкал своим языком, и я вновь содрогнулась от волны сладострастия, разлившейся по всему телу.

И вдруг я услышала топот ног в соседней комнате.

– Миньон! Должно быть, она услышала мои сумасшедшие крики! – всполошилась я.

– Проклятие! – пробормотал Стивен, скатываясь с меня.

Набросив на меня свой халат, он схватил брюки и рубашку и бросился нагишом к застекленной двери. Я успела ногой задвинуть ботинки Стивена под кровать, когда в комнату влетела Миньон. Она тревожным взглядом окинула комнату, затем уставилась на кровать.

– Тебе снились кошмары? Ты кричала.

Я молча кивнула, не в силах что-либо произнести.

– Судя по тому, как выглядит твоя кровать, это было что-то ужасное.

Я сделала глубокий вдох.

– Сейчас со мной все будет в порядке.

И тут я услышала шум внизу – кто-то стучал в двери, кого-то окликали, шаркали чьи-то ноги. Появилась Жинетт, она была похожа на изголодавшегося уличного мальчишку.

– Жюльет, – проговорила она. – Ты...

И стала падать. Миньон и я едва успели подхватить ее.

– Нонни, а что, Жинни стало хуже вечером? – воскликнула я.

– Я думала, ей лучше. Мы были вместе в гостиной, она занималась вышивкой, а я делала записи в блокноте.

– Помоги мне отвести ее и уложить в постель, а потом мы попросим месье Тревельяна послать за доктором Марксом. Если он не сможет прийти, сразу же вызовем доктора Ланау.

После того как нюхательные соли не помогли, мы отнесли Жинетт в ее комнату, напуганные не только невесомостью ее тела, но и тем, что она не приходила в сознание. Нонни побежала за Стивеном, мамашей Луизой и папашей Джоном.

Я видела, что Жинетт дышит, так как считала каждый подъем и опускание ее груди, но пульс еле прослушивался и тело было холодным и липким. Я растерла ее и накрыла одеялами, чтобы согреть. Она не реагировала. Я положила на нее ладонь и стала молиться.

– Жюльет!

Подняв голову, я увидела стоявшего в дверях Стивена – мрачного и бледного.

– Я иду за доктором Марксом и скоро вернусь. Не уходи из дома.

– Я буду рядом с Жинни.

Он кивнул, хотел было уйти, затем обернулся.

– Мисс Венгль не говорила тебе, что собирается куда-то ехать?

– Нет. А почему ты спрашиваешь?

Не удостоив меня ответом, Стивен задал следующий вопрос:

– Когда ты видела ее последний раз?

Я проглотила внезапно подступивший к горлу комок.

– Вчера утром. Она стояла на углу вместе с тобой.

Он внимательно посмотрел на меня и ушел. Я почувствовала себя очень одинокой в этот момент, словно наша недавняя близость была каким-то невероятным сном. Почему Стивен мне ничего не объяснил?

Миньон принесла мне одежду, и я быстро оделась. Вскоре вернулся Стивен с доктором Марксом, они оба основательно промокли под дождем.

Миньон вошла вслед за ними в комнату с охапкой полотенец.

– Мы приехали верхом, – сказал Стивен. – Это быстрее.

Доктор Маркс снял промокший плащ, вытер лицо и руки полотенцем и подошел к постели Жинетт.

– Она упала в обморок этим утром и до сих пор не приходит в себя, – сказала я.

– Ей стало хуже после моего прошлого визита? Какие другие симптомы замечены? – спросил он, прослушивая ее грудь, щупая пульс и открывая ей глаза.

– Похоже, у нее все время был озноб.

– Я хотел бы знать все, что она делала, что ела и пила вчера и перед сном.

– Об этом вам может рассказать Миньон. Я отлучалась вчера и вернулась поздно.

Доктор Маркс внимательно осмотрел Жинни, при виде мрачного выражения его лица мне захотелось плакать.

– Миссис Бушерон, могу я поговорить с вами лично?

– Конечно.

Он в упор посмотрел на Миньон.

– Мисс Де-Перри, оставайтесь возле своей сестры. Если она проснется, немедленно зовите меня и не давайте ей ничего есть или пить. Вы меня понимаете?

– Да, доктор Маркс.

Доктор жестом показал мне, чтобы я последовала за ним в коридор.

– Я очень тщательно изучаю все симптомы и пытаюсь установить причину. Меня беспокоят две вещи: непоследовательность ее приступов и сыпь на ее руках. Миссис Бушерон, я полагаю, что вашу сестру пытаются отравить.

– Что? – Я оперлась рукой о стену, чтобы не упасть.

– Не могу сказать, делается ли это случайно или намеренно. Но случайное отравление обычно представляет собой единичный инцидент. Есть ли какая-нибудь причина для того, чтобы кто-то ее травил, при этом изображая дело так, что речь идет о ее болезни? Может быть, причина в наследстве?

– Нет. Мы имеем лишь то, что вы видите здесь, доктор Маркс. Мои сестры и я владеем равными долями недвижимости. – «Золото, – подсказывал мне мой разум. – Незваный гость». Но зачем травить Жинетт?

– Мисс Де-Перри можно доверять?

– Нонни? Да! Тысячу раз можно!

– Вашу сестру нельзя оставлять с кем-либо, если вы этому человеку не доверяете. Она сейчас в таком состоянии, что малейшая доза токсина способна ее убить.

Это предупреждение не выходило у меня из головы, когда я пошла пригласить Миньон, с которой должен был побеседовать доктор Маркс. Как я смогла допустить, чтобы такое случилось? Возможно, если бы я не держала телеграмму мистера Гудзона в секрете, все были бы в большей степени настороже. По выражению лица Стивена, который вошел в комнату Жинетт, мне стало ясно, что доктор Маркс поделился с ним своими подозрениями.

– Я не могу поверить в то, что кто-то мог сделать такое, – сказала я.

– А я могу.

– Но почему?

– Золото.

Я вскинула вверх руки.

– Но у нас нет золота! Мы ничего о нем не знаем!

– Это не имеет значения. Кто-то думает, что вы знаете.

– А какое отношение имеет к этому отравление Жинетт?

– Если одна из вас умрет, как долго вы, оставшиеся в живых, будете цепляться за «Красавицу»? Не станет ли память для вас слишком болезненной?

«Нет!» – кричало мое сердце. Но что, если это правда?

– Ой, Стивен! Если что-то случится с Жинетт и со мной... Миньон и Андре – всего лишь дети...

Стивен взял меня за плечи, взгляд его был суровым.

– Что-то уже случилось с Жинетт и происходит с тобой. Ты помнишь вчерашнее нападение на тебя? А свалившиеся на чердаке чемоданы? А мужчину с ножом? Смею предположить: кто-то ждет удобного момента, чтобы вернуться и завершить начатое черное дело.

Стивен ушел, чтобы присоединиться к доктору Марксу и Миньон, которые были заняты поисками источника яда, а я принялась осматривать комнату Жинетт, стараясь определить, к чему она могла прикасаться руками. Вскоре я нашла с полдюжины флаконов с лосьоном для рук и отставила их, чтобы доктор Маркс посмотрел их. Затем устроилась в кресле возле постели Жинетт, приготовившись не спускать с нее глаз.

Увидев набор декоративных шкатулок, которые Миньон принесла Жинетт накануне, я стала открывать их одну за другой, обнаруживая в них ленточки, пуговицы и старые сувениры. Ничего интересного в них я не увидела, пока не открыла последнюю шкатулку с голубыми цветочками – ту самую, которую Жинетт просила ей принести. Внутри я нашла пачку писем и, когда прочитала обращение в начале письма, оцепенела.


Моя дорогая!Любовь моя!

Я думал, что во мне достанет сил, чтобы не произносить вслух то, о чем день и ночь шепчет мне мое сердце с того момента, как я встретил тебя. Я думал, что никогда не поддамся необоримому желанию написать тебе, ибо мудрость подсказывает мне, что твое юное сердце может испытывать ко мне любовь сейчас, но с течением времени зрелость докажет, что это всего лишь преходящее увлечение.

Однако, когда я вижу это адское зрелище – поле, усеянное телами людей, которых еще вчера я называл своими друзьями, а также тех, которые были нашими братьями до того, как разразилась эта Богом проклятая война, я прихожу к выводу, что не могу более молчать о том, что для меня столь важно.

Когда завтра прозвучит сигнальная труба, я покину эту палатку. Боюсь, что я тоже паду жертвой этой бессмысленной, несущей увечья и смерть бойни, и если такова моя судьба, все порядочное и доброе во мне требует, чтобы мои последние часы не были наполнены страхом или бесплодной ненавистью к лагерю конфедератов, находящемуся в этой долине, ради того, чтобы встретить зарю с показной храбростью.

Вместо этого я вспомню о богатстве и глубине любви, которую питаю к тебе, чтобы отыскать в себе храбрость из этого бездонного колодца. Я должен сказать тебе перед смертью по крайней мере один раз, что ты для меня значишь. С каждым восходом солнца на этой сотворенной Богом земле я вспоминаю твою улыбку, твою доброту, щедрость твоей души – то, что мне не дано описать словами. Я помню каждое слово, сказанное тобой, когда ты тайно врачевала мои раны. Я помню каждое твое прикосновение и каждую твою молитву. И если бы я мог вызвать ангелов, которые звучат в твоем голосе и звуках твоей арфы, у меня не было бы нужды бояться будущего, ибо наверняка это принесло бы мне спасение.

Если каким-то чудом это письмо дойдет до тебя и я переживу баталию, которая должна разразиться, я прошу тебя – нет, я умоляю тебя написать мне о своей жизни. Я буду сражаться завтра с надеждой, что в будущем меня ждет от тебя письмо и что чувство, в котором ты мне призналась перед моим отъездом, все еще живет в твоем сердце. Я буду молиться о том, чтобы когда-нибудь, когда эта великая, несущая горе война, лишившая нас кроваи очага, закончится, наша любовь исцелила нас и залечила все наши душевные раны.

Навсегда твой Джеймс.


Мои пальцы дрожали, пока я смотрела на потрепанную, покрытую пятнами страницу, наверняка от слез. Не приходилось сомневаться, что мужчина, который объяснялся моей сестре в любви, – капитан федеральной армии Джеймс Эдвин Дженнисон. Письмо было датировано спустя шесть месяцев после того, как его полк оставил Новый Орлеан.

Я свернула первое письмо и раскрыла второе. Руки у меня настолько дрожали, что я вынуждена была положить листок на подлокотник. Меня мучили угрызения совести, но я должна была узнать как можно больше. Я не могла оставаться в неведении, пока не узнаю, кто ее травит.


Сердце мое!

Как мне принять твою любовь, которая сохранила мне жизнь и здоровье, когда я прошел такие глубины ада, о которых трудно рассказать словами ? Мы ожидали годы, разделенные войной и смертями. Неужели мы не сможем быть вместе, когда обещанный мир протягивает нам свою любящую руку?

Я умоляю тебя, нежная Жинетт, пересмотреть свое решение. Приезжай ко мне и будь моей женой. Если бы был другой вариант, я пожертвовал бы всеми благами мира, чтобы быть с тобой. Но жизни тех, кого я люблю так же горячо, находятся в моих руках. Я понимаю, какую борьбуприходится вести тебе и твоей сестре в эти отчаянные времена, и понимаю, как она нуждается в твоей поддержке. И тем не менее я снова прошу тебя: принеси свою любовь ко мне в мой скромный дом на холмах и выйди за меня замуж. Я буду заботиться о твоей семье так же, как о своей собственной. Мы построим новую жизнь на пепелище войны.

Мое сердце принадлежит тебе вечно.

Джеймс.


Письмо датировано спустя год после окончания войны. Восемь лет назад этот человек любил Жинетт.

Я аккуратно перевязала письма алой ленточкой, положила их в шкатулку и медленно подошла к креслу возле кровати Жинетт. Даже пронзительно печальные песни, которые она пела, мне стали сейчас более понятны. Музыка давала выход чувствам моей сестры, и хотя я любила ее, смеялась вместе с ней, мечтала вместе с ней, вместе с ней боролась и плакала, мне была неизвестна некая тайная часть ее души, которая любила, страдала и приносила жертвы.

– Жинетт, пожалуйста. Ты слышишь меня? Ты не должна сдаваться. Ты должна бороться. – Она не шевельнулась и не отреагировала. К горлу моему подступили рыдания.

– Мама?

Закусив губу, я повернулась и увидела в дверях сына. В руках он держал раненого щенка.

– Входи, Жинетт спит. – Я протянула ему навстречу руки, и сын оказался в моих объятиях. Прошла, наверное, минута, прежде чем я смогла заговорить. – Похоже, щенку оказали дополнительную врачебную помощь.

– Доктор Маркс дал мамаше Луизе и мне полную коробку настоящих бинтов, чтобы можно было ухаживать за моей Подружкой.

Собачка представляла собой клубок кудрявой черной шерсти с блестящими глазами, носом-пуговкой и розовым влажным языком. От нее пахло теплом и уютом. Андре взглянул на Жинетт.

– Жинетт очень больна, – сказала я, не скрывая слез. Он крепко обнял меня.

– Не плачь, ей обязательно станет лучше. Я уверен в этом. – Андре произнес это так убежденно, что я поверила ему.

– Будем надеяться!

– Я слышал разговор месье Тревельян с доктором Марксом несколько минут назад. Он сказал: «Маркс, она не должна умереть. Ты слышишь меня? Делай все, чтобы спасти ее. Я не хочу иметь на своей совести еще и ее смерть». Они даже приглашают леди, которая поможет доктору Марксу ухаживать за Жинетт.

Щенок завозился в его руках и заскулил.

– Должно быть, хочет есть. Я отнесу ее к мамаше Луизе и покормлю.

Необходимость ухаживать за беспомощным существом выявила у Андре небывалую ответственность, совершенно ему несвойственную.

Спустя несколько минут в комнату ворвалась разгневанная Миньон.

– Какое подлое, злобное чудовище могло совершить такое преступление?

– О чем ты, Нонни?

– О гобелене Жинни, в который она вкладывала всю душу! Очевидно, она вкладывала в него и жизнь. Доктор Маркс обнаружил мельчайший порошок на гобелене и ее нитках. Не так много, чтобы вызвать подозрения при нормальных обстоятельствах, но, принимая во внимание руки Жинетт, он почти уверен, что это токсичное вещество. Мы обыскали весь дом в поисках всего, к чему Жинетт могла притрагиваться, и я подумала о ее гобелене. Припоминаю сейчас, что ей становилось хуже всякий раз после работы с гобеленом. Доктор взял его в свою лабораторию, чтобы определить вид яда. А пока он присылает няню, которая имеет опыт ухода за пациентами, страдающими экзотическими болезнями. Доктор Маркс хочет, чтобы Жинетт пила как можно больше воды.

– Но каким образом? Она до сих пор не проснулась.

– Вот поэтому он и присылает няню. Она поможет Жинетт пить. Но я боюсь, что у нас появилась еще одна проблема. Месье Галье и месье Фитц ожидают тебя в гостиной. Никто не знает, где мадемуазель Венгль, и они очень расстроены.

К четырем часам пополудни Жинетт все еще оставалась без сознания. Я информировала власти об отравлении Жинетт, и, когда они пришли для выяснения обстоятельств, им сообщили также об исчезновении мисс Венгль. Нам было предложено проверить все ее любимые магазины в городе и затем снова связаться с полицией. Мистер Фитц, чета Галье и мистер Фелпс отправились в город.

Доктор Маркс дважды приходил навещать Жинетт. Кажется, он считал каждый час, который не приносил ухудшения ее состояния, и расценивал это как хороший признак, однако моя тревога возрастала. Я знала, что, когда Жинетт очнется, я больше не позволю ей ограничивать свою личную жизнь проблемами моего семейства.

Я оставила няню с Жинетт и обнаружила в гостиной Стивена. Он стоял у окна, опершись о раму и глядя на дождь. В комнате повисла неловкая пауза.

– Если хочешь, можешь отправиться на поиски мадемуазель Венгль. Я уверена, со мной здесь все будет в порядке.

– И быть так далеко от тебя? Нет. Ты выглядишь очень усталой.

Это был первый момент, когда мы оказались с ним наедине после того незабываемого утра в моей комнате, и я почувствовала странную неловкость. Наша близость в тот день была фантастической – ее невозможно описать словами или сравнить с чем-либо.

Я подошла к креслу красного дерева и нервно дотронулась до него.

– Андре подслушал утром твой разговор с доктором Марксом. Почему ты считаешь себя виновником ее болезни? – Я коснулась пальцами его подбородка. – Ты обвиняешь себя в том, чего не было.

Он закрыл глаза и, наклонившись, хотел поцеловать мою ладонь.

– Жюльет, я должен сказать тебе, что я...

Входная дверь распахнулась с таким грохотом, что шум был слышен во всем доме. Стивен бросился в центральный холл, на ходу вынимая из кармана пистолет. Я последовала за ним. Мистер Фитц, мистер и миссис Галье, мистер Фелпс и мистер Латур, промокшие до нитки, с невеселыми лицами появились перед нами. Стивен спрятал пистолет в карман.

– Нам ничего не удалось найти в городе, – сказал мистер Фелпс, увидев Стивена. – Мы намерены обыскать территорию вокруг особняка и парк. Мисс Венгль могла упасть и пораниться во время прогулки.

– В такой дождь? Остается только надеяться на лучшее, – мрачно сказал Стивен, пугая меня тревожными интонациями. От ужаса у меня перехватило дыхание.

– Мы встретили мистера Латура в городе в ресторане Антуана, и он предложил нам свою помощь, – добавил мистер Фелпс.

– Да, – подтвердил мистер Латур, поправляя жилет, – это вызывает большое беспокойство. Пропала молодая женщина.

Некоторое время я смотрела на него, пытаясь понять, почему он выглядит непривычно, и поняла, что на нем нет очков.

Стивен взглянул на мистера Латура и уточнил:

– У Антуана, говорите?

– Да, – ответил мистер Фитц, – мистер Галье подумал, что мисс Венгль могла пойти туда позавтракать.

– Милая девушка любила это место и появлялась там при первой возможности.

Миссис Галье печально покачала головой. Вряд ли она испытывала бы чувство жалости, узнав, что мисс Венгль была любовницей ее мужа.

– Итак, – проговорил мистер Галье, потирая руки и важно надув щеки, – продолжим поиски, но я думаю, что мы зря теряем время. Мисс Венгль сейчас скорее всего в каком-нибудь магазине модной одежды или пьет чай с одним из участников труппы, которого мы должны определить.

Я нахмурилась. В его голосе не ощущалось ни малейшего беспокойства. Взглянув на мистера Фитца, я заметила, что он свирепо уставился на мистера Галье, сжав при этом кулаки и стиснув зубы. Затем он перевел взгляд на меня, словно напоминая о неприятной ночной встрече, когда я увидела, что он смотрит на меня, стоя возле дверей. Его взгляд как мерзкий паук пробежал по мне, и я подумала, уж не стала ли мисс Венгль жертвой паутины обмана, которую плела сама.

Глава 15

Стивен попросил, чтобы мы все держались вместе, пока будет помогать в поисках мисс Венгль. Миньон, Андре и я оставались в гостиной в компании с миссис Галье. Подружка уютно свернулась в коробке рядом с Андре, сладко посапывая от удовольствия. Любовь и забота, которые демонстрировал сын к этому пушистому клубку, была бальзамом для моего сердца. Мы все ждали вестей от тех, кто отправился на поиски, и буквально вскакивали при каждом звуке, будь то удары часов деда в центральном зале или периодические порывы ветра. Монотонный дождь лил, не переставая, и из окна далее чем на несколько футов ничего не было видно. Миньон и Андре сидели за карточным столам неподалеку от двери и играли в вист. Я расположилась рядом с миссис Галье, пытаясь чем-нибудь заняться.

– Я думаю, было бы полезно составить список лиц в Новом Орлеане, которых мадемуазель Венгль могла хорошо знать, чтобы навестить их, и тогда мы можем проверить всех людей, – предложила я.

– Если иметь в виду членов труппы – это десять человек. Пятеро остановились в пансионате на Тулуз-стрит, а остальные имеют честь быть знакомыми с семейством Уильямсов и приглашены в городской дом в Дофине.

– В таком случае начнем с них. Вы смогли поговорить со всеми о мисс Венгль сегодня?

– Сегодня, когда они бегают в поисках реквизита, необходимого для представления? Нет. Мы смогли поговорить только с четырьмя из десяти.

Я была поражена.

– В таком случае мадемуазель Венгль может вполне находиться у подруги?

– Мистер Галье уверен в этом и хотел продолжить ее поиски в городе.

– Почему же вы вернулись в «Красавицу»?

– Мистер Фитц был непреклонен, считая, что мы попусту тратим время в городе.

Во входную дверь громко постучали, и Миньон вскочила, чтобы открыть.

– Посмотри, кто там, прежде чем открывать, – сказала я.

– Это месье Дейвис, – уверенно заявила Миньон еще до того, как открыла дверь.

– Миньон, дорогая, я пришел сразу же, едва услышал печальную новость о Жинетт. Я так сожалею, – проговорил мистер Дейвис, проходя в центр зала.

– Да, это так ужасно!

– Кто мог так навредить вашей сестре?

– Мы еще должны определить...

– Нонни, – перебила я ее, поскольку не хотела, чтобы дела нашей семьи обсуждали с кем-либо из посторонних.

– Миссис Бушерон? – Мистер Дейвис подслеповато прищурился, повернувшись в мою сторону.

– Мистер Дейвис, что-то случилось?

– Нет, – ответил он, бросая свой мокрый плащ на канапе. – Просто я не заметил, что вы здесь.

Я поспешила поднять мокрый плащ и хорошенько его встряхнула, чтобы затем его можно было повесить на вешалке рядом с одеждой других.

– Нонни, проводи месье Дейвиса в гостиную и затем помоги мне приготовить чай на кухне. Нужно позаботиться о няне Жинетт.

– Няне Жинетт? – переспросил мистер Дейвис.

– Да, – ответила Миньон. – Она больна, и доктор Маркс пытается спасти ее, ему помогает няня.

Мистер Дейвис покачал головой.

– Я и не подозревал, что она настолько серьезно больна.

Громкий стук латунного дверного молотка заставил всех вздрогнуть. Миньон бросилась к двери.

– Надеюсь, нам сейчас принесут добрые вести о мисс Венгль, – сказала она.

Я также поспешила к двери.

– Мисс Венгль? – ахнул мистер Дейвис.

Я остановилась и оцепенела от неожиданности. В дверях стоял незнакомец с весьма мрачным выражением лица в длинном черном плаще и черной шляпе.

– Чем могу быть полезной? – твердо спросила я раньше, чем Миньон смогла пригласить незнакомца в дом. Передав ей плащ и шляпу мистера Дейвиса, я придержала дверь.

– Мне нужно поговорить с Жюльет Бушерон по весьма срочному делу.

– С какой целью?

– У меня есть пакет для нее от мистера Гудзона, и мне дано строгое предписание не передавать его никому другому.

– Ваше имя, месье?

– Захариас Холл. Я душеприказчик имения мистера Гудзона и его адвокат.

«Душеприказчик имения мистера Гудзона?» Я приоткрыла дверь пошире, но продолжала ее придерживать.

– Месье Холл, вы хотите сказать, что с месье Гудзоном что-то случилось?

– Боюсь, что так... миссис Бушерон. Весьма сожалею, что мне потребовалось так много времени, чтобы связаться с вами. Ваш конверт находился среди других вещей, и я его обнаружил совсем недавно.

Я стояла, вглядываясь в мужчину, чувствуя, что кровь отливает от моей головы, вызывая головокружение.

– Входите, месье Холл, – сказала Миньон, приглашая джентльмена пройти. Она отцепила мои онемевшие пальцы от двери.

– Вероятно, это не самый лучший момент для моего визита, – сказал мистер Дейвис. – Я приду позже.

– Да, пожалуй, вы правы, – сказала я, обретая голос. – Месье Холл, будьте любезны, пройдите в кабинет моего отца. – Я показала в сторону коридора. – Я сию минуту присоединюсь к вам.

Едва он ушел, я обернулась к Миньон и зашептала:

– Оставайся с Андре и занимай мадам Галье. Я не знаю, сколько времени займет эта встреча.

Взволнованная и охваченная дурными предчувствиями, я направилась в кабинет отца и увидела, что мистер Холл стоит у окна.

– Как он умер?

Мистер Холл обернулся, похоже, он был удивлен, что так прямо и внезапно, без предисловий, я задала этот вопрос. Но сейчас у меня не было времени и терпения для соблюдения светских условностей и правил приличия.

– Прошу вас, я должна знать!

– Это произошло при весьма жестоких обстоятельствах, миссис Бушерон. Я не хотел бы причинять вам боль.

– Месье, будьте со мной откровенны. Пожалуйста, скажите, если не хотите огорчить меня еще больше.

– На него напали с ножом на улице среди бела дня.

Мне не нужно было спрашивать, в каком месте погиб мистер Гудзон, – он был убит рядом с конторой моего адвоката несколько недель тому назад.

– Жюльет! – услышала я стук в дверь и обеспокоенный голос Стивена.

– Входи. Никаких новостей?

– Они снова собирают всех здесь. Слава Богу, я решил вначале повидать тебя, не ожидая остальных. О Господи, легкомысленная женщина, еще и часа не прошло, а я уже нахожу тебя одну в темной комнате, где любой может причинить тебе зло.

Поскольку Миньон, Андре и миссис Галье находились в соседней комнате и в случае опасности могли услышать мои крики о помощи, я подумала, что его тревога напрасна, но тем не менее ощущать его заботу было приятно.

Капли дождя стекали с его волос по бровям, ресницам и лицу, придавая ему суровое выражение. Сейчас в этом грубоватом человеке невозможно было бы узнать утонченного незнакомца. Как будто события моей жизни сорвали с него все театральные маски, обнажив естественную суть человека, который затронул самые тонкие струны моей души.

– Стивен, это мой дом.

Он шагнул ко мне, взял за руки и притянул к себе.

– Проклятие, неужели ты не осознаешь опасности? Если с тобой случится что-то ужасное, я никогда не прощу себе.

Я положила ладони ему на грудь и посмотрела в глаза.

– Жан-Клод мертв, – тихо сказала я. – Убит два дня спустя после того, как прибыл сюда, чтобы увидеть Андре и меня, перед тем как отправиться на выполнение задания.

Я никак не могла прийти в себя от той массы информации, которая обрушилась на меня, когда я прочитала бумаги, оставленные мистером Холлом.

– Откуда ты знаешь?

– Из письменной исповеди человека в тюрьме, который участвовал в заговоре. Чтобы завладеть золотом, ему следовало убрать с дороги Жан-Клода. А сейчас еще один человек умер, и на этот раз в этом виновата я.

Стивен слегка встряхнул меня за плечи, чтобы привести в чувство.

– Жюльет, успокойся. Начни с самого начала и расскажи мне по порядку, что происходит.

– Месье Гудзон – сыщик, которого я наняла, это тот самый человек, который был убит в городе. Его адвокат принес мне пакет с информацией, которую месье Гудзон держал для меня в своем сейфе. Он раскрыл истину о Жан-Клоде и по этой причине был убит.

– Какую истину он раскрыл? Он упоминал кого-нибудь еще из числа тех, кто был в этом замешан?

В голосе Стивена прозвучали какие-то новые, незнакомые нотки. Я слегка отстранилась от него, чтобы лучше разглядеть его, и пошевелила плечами, чтобы ослабить силу его хватки.

Он тяжело вздохнул и прижался лбом к моему лбу.

– О Господи, я не смогу защитить тебя, если не буду знать каждую подробность, о которой тебе стало известно. Я очень сожалею о Жан-Клоде, сожалею, что Гудзон мертв, но ты не представляешь, что происходит со мной: я нахожусь рядом, однако бессилен тебе помочь, не могу повлиять на все, что творится вокруг, и уж тем более остановить.

Отпустив меня, он отвернулся и уставился в застекленную дверь. Стивен показался настолько одиноким, что мне захотелось броситься к нему, но он заговорил раньше, чем я успела пошевелиться. Я хотела услышать, что он собирается сказать, мне нужно было услышать, чтобы снять все сомнения, которые меня мучили.

– Я полагаю, ты удивлена тем, как я посмел заявить, что люблю тебя, если учесть, что я рассказал тебе о жене брата. Но чтобы спасти твою жизнь, я готов на все. Ты сомневаешься в том, что мужчина может влюбиться в женщину в течение такого короткого времени? Ты думаешь, я глупец, помешавшийся на совращении? – Он заговорил тихо, словно про себя: – Вот она, ирония судьбы! Возможно, ты права, думая таким образом. Я заплатил большую цену за ту глупость. Даже в моем чувстве к Цеске было больше от желания спасти ее от трагедии, чем страстной любви. То, что случилось, было неизбежно. Она жила семь лет в нашем семейном доме, а мой брат много времени тратил на создание семейного состояния. Я понял, что не способен жить с другими людьми и игнорировать либо не замечать их забот или счастья. Потом я приехал сюда, увидел тебя и узнал от твоих сестер, как ты ежедневно и мужественно боролась с трудностями, и это повергает меня в стыд за то легкомыслие, с каким я жил.

Итак, как может мужчина полюбить женщину так быстро? – спросил он, продолжая смотреть на дождь за окном. Я приблизилась к нему, он видел мое призрачное отражение в стекле. – Он может любить ее потому, что у нее большое сердце и она отдает все свои силы для того, чтобы помочь семье. Он может любить ее потому, что она демонстрирует силу и красоту в борьбе против превосходящих ее сил. Он может любить ее потому, что ее ум оттачивает его ум, ее улыбка заставляет его улыбаться, ее смех рождает его смех.

После такого пылкого искреннего признания я положила ладони Стивену на плечи и прижалась щекой к его влажной спине. На некоторое время он замер и оставался в прежнем положении, затем повернулся и обхватил ладонями мои щеки.

– Жюльет, как может любой мужчина видеть тебя и не любить? Для меня это невозможно. Жан – Клод видел то, что вижу я?

Глаза мои наполнились слезами, я покачала головой. Никто еще меня так не любил.

Он провел большими пальцами по моим щекам, затем ладонями по волосам, нагнулся и нежно прижался губами к моим губам. Его поцелуй как бы выражал настоятельную просьбу, в которой я не могла отказать.

– Я верю тебе, Стивен, и не хочу допытываться, какими законами живет сердце. Мое принадлежит тебе давно, задолго до того, как у меня появилось право отдать его тебе. Я люблю тебя!

Он крепко обнял меня, я прижалась к нему.

Вспышка молнии заставила нас обоих вздрогнуть, и мы посмотрели в окно. Что-то на земле привлекло мое внимание, но мгновенно исчезло из поля зрения. Голубые глаза Стивена, потемневшие от страсти, светились словно полуночное небо при свете в полнолуние.

– Я не заслуживаю твоей любви или твоего доверия, но слишком слаб, чтобы отказать себе в чем-то, когда дело касается тебя.

Он крепко поцеловал меня. Я почувствовала всю силу его страсти, которую он держал в узде, и задрожала в ответ. Он отодвинулся от меня и тяжело задышал, преодолевая желание.

– Все скоро вернутся, – сказал он наконец. – Могу я познакомиться с информацией, которую доставил мистер Холл?

– Конечно. – Я подошла к письменному столу отца, взяла бумаги и передала их Стивену. – Месье Гудзон провел тщательное расследование. Признания получены от человека по имени Рот Хаббард. Я его не знаю.

Стивен удивился.

– Твой тесть называл имя Рота, когда говорил о плане Жан-Клода. Какие еще имена упомянуты? – Он быстро просмотрел письмо. – Еще два имени. Джон Рейч и Шеперд-Бой. Это кто такой?

– Здесь не говорится, но я думаю, что это тот самый человек, которого мы ищем. Рот Хаббард еще в тюрьме, и ты найдешь среди бумаг свидетельство о смерти Джона Рейча.

Стивен просмотрел другие бумаги.

– В их план входило убить твоего мужа и обвинить его в краже золота. У них не получилось это потому, что твой муж, по-видимому, сумел припрятать его до того, как они с ним расправились. Это еще больше убеждает меня в том, что золото находится здесь.

– Я не имею понятия, где оно может быть! Клянусь тебе, что за десять лет не осталось ни одного закоулка в особняке, который бы мы не осмотрели.

– Нет никаких потайных комнат или проходов? Слитки золота не так-то легко спрятать. Для этого требуется значительное пространство.

– Почему мы должны думать, что оно здесь? Он мог спрятать его где угодно. Мог, например, зарыть в армейском лагере возле Хейес-Плантейшн. Кстати, это может служить объяснением, каким образом это семейство так процветает в эти тяжелые времена, – возразила я.

– Возможно, – согласился Стивен. – Когда я на днях занимался собственным расследованием, я увидел неприглядную картину того, как Хейес процветает.

– И как же?

– Он и его армия последователей пользуются щедрой финансовой поддержкой людей, занимающих важные посты, для того чтобы политическая и социальная ситуация оставалась накаленной. «Белая лига» делает все возможное, чтобы запугать каждого, кого они не хотят видеть на трибуне. Они уверены, что закон им не указ.

Я могла в это поверить. Подойдя к застекленной двери, я заметила, что дождь стал слабее.

– До того момента, пока война не расколола мир на части, я не понимала, сколько ненависти и зла вокруг меня. – Я снова увидела, как что-то блеснуло на булыжниках во дворе. – Стивен, уже два раза за последние несколько минут я видела что-то серебристое во дворе.

Он мгновенно подошел ко мне.

– Где?

– Вон там, возле куста камелии.

– Я ничего не вижу.

– Я тоже сейчас не вижу, но клянусь, что видела.

– Ты уверена, что не воображаешь, будто это золото пробивается из-под земли после дождя?

Я улыбнулась и покачала головой.

– Единственное, что здесь может пробиваться из-под земли, это гробы. Я пойду посмотрю.

– Ты в самом деле думаешь, что там что-то есть?

– Да.

– В таком случае пойду я. Ты оставайся здесь. Открыв дверь, он шагнул наружу. Я следовала за ним на расстоянии одного-двух футов, затем остановилась под прикрытием галереи второго этажа. Дойдя до куста камелии, он нагнулся и что-то поднял. Когда он распрямился, я поняла, что это было, и в ужасе выбежала на дождь.

– Это моя серебристая шаль!

Я выхватила промокшую шаль из его рук и прижала ее к сердцу, не обращая внимания на то, что грязная вода пачкает мне платье. Я с огорчением подумала, что теперь эти тонкие серебристые нити не будут так красивы, как прежде. И тут я с удивлением увидела, что Стивен опустился на четвереньки и заглядывает под крону старого куста камелии. Я наклонилась, чтобы понять, что он делает, но он резко встал, схватил меня за руку и потащил прочь.

– Пойдем со мной, – хрипло проговорил он, увлекая меня к дому.

– В чем дело? Что случилось? – Я оглянулась через плечо.

– Уверяю тебя, Жюльет, тебе не надо это видеть.

Я уперлась в землю пятками.

– Стивен, по крайней мере скажи, в чем дело. – Я вырвала свою руку и увидела кровь на своих пальцах. – У тебя кровь.

Он с удивлением поднял к лицу ладонь, на которой виднелся порез.

– Должно быть, я порезался осколком стекла, но это не самая большая наша беда. Дело в том, что мисс Венгль мертва.



* * *


Все собрались в гостиной.

– Миссис Бушерон, вы сказали, что последний раз видели мисс Венгль вчера утром в городе с мистером Тревельяном, не так ли? – в третий раз спросил меня шериф Нового Орлеана.

– Да. Я видела мадемуазель Венгль, которая разговаривала с месье Тревельяном. Они стояли на углу Канал-стрит и Шартро-стрит. – Прошло два кошмарных часа с того момента, когда Стивен обнаружил тело мисс Венгль, засыпанное опавшей листвой.

– Вам не показалось, миссис Бушерон, что они были хорошо знакомы друг с другом и вышли погулять, чтобы насладиться утренней прохладой?

Это уже был новый вопрос, и я нахмурилась, почувствовав намек на интимные отношения, которые шериф пытался приписать Стивену и мисс Венгль. Я хотела сказать шерифу Карру о предосудительных отношениях между мисс Венгль и мистером Галье и о явных симпатиях мистера Фитца к мисс Венгль, но говорить это в присутствии всех, в том числе миссис Галье, было бы по меньшей мере неделикатно. Мне следовало переговорить по этому вопросу с шерифом Карром наедине. В то же время я не собиралась позволять ему наговаривать на Стивена.

– Я бы не сказала, что они были вместе, шериф Карр. Мадемуазель Венгль была хорошо одета, в то время как месье Тревельян выглядел помятым и взъерошенным. Позже я узнала, что он в то утро имел стычку с мужчиной, который обидел моего сына, и встретился с мисс Венгль случайно.

– Стало быть, вы хотите сказать, что мистер Тревельян способен на необузданные поступки?

– Нет! Отнюдь нет!

Мое отчаяние возрастало. Каждое слово использовалось таким образом, чтобы представить Стивена в неприглядном свете. Что же касается самого Стивена, то если не считать сурового выражения лица, несмотря на реплики шерифа Карра, он оставался невозмутимым. Зато все остальные, кроме мистера Фелпса, смотрели на Стивена так, словно у него на лбу вырос рог.

Шериф Карр сделал несколько шагов по гостиной, затем резко повернулся к Стивену.

– Мистер Тревельян, вы также заявляете, что последний раз видели мисс Венгль в городе вчера утром. Это случилось около одиннадцати часов, так?

– Да. – Ответ Стивена был лаконичен.

– И когда вы ее увидели, она сказала, что находится в городе с какой целью? Мне нужно освежить это в моей памяти.

– Чтобы купить такое платье, которое, по ее словам, должно выражать страсть и невинность Джульетты – ее роль в предстоящем спектакле.

– Встречались ли вы с мисс Венгль по какому-либо поводу вне этого пансионата? Или, может, планировали такую встречу?

– Нет.

– Мистер Латур, вы были знакомы с мисс Венгль? – спросил шериф Карр.

Мистер Латур важно надул щеки и откашлялся. Без очков он казался еще более грузным.

– Да, я познакомился с этой молодой женщиной в прошлый четверг во время обеда здесь.

– И вы видели мисс Венгль только один раз?

– Именно это я только что сказал.

Шериф вскинул брови.

– Это так по-соседски с вашей стороны – потратить весь свой рабочий день на поиски женщины, которую вы знали так мало.

Мистер Латур распрямился, как бы демонстрируя обиду. Пошарив в кармане, он достал очки, надел их и разразился гневными словами:

– Послушайте! Я оскорблен вашими намеками. Я уважаемый адвокат из уважаемой семьи и считаю своим гражданским долгом оказать помощь.

Постучали во входную дверь, и спустя минуту в гостиную вошел папаша Джон и знаком подозвал меня к себе. Он сообщил, что вернулся мистер Дейвис, чтобы повидать Миньон.

– Пусть он подождет в приемной, она придет, как только все закончится.

– Миссис Бушерон, – сказал шериф Карр, – прошу извинить меня за невежливость, но кто бы он ни был, если он был знаком с мисс Венгль, я хотел бы, чтобы он присоединился к нам.

– О да, конечно, – сказала я.

Папаша Джон привел мистера Дейвиса в гостиную. Тот от неожиданности резко остановился, увидев так много народа.

Я представила их друг другу.

– Шериф Карр, это месье Дейвис. Месье Дейвис, это шериф Карр. Он помощник месье Мейсона.

Они пожали руки, и шериф Карр кивнул.

– Мы имели случай встретиться, хотя и не при таких печальных обстоятельствах.

Мистер Дейвис обвел взглядом присутствующих.

– Что-то случилось?

– Миссис Бушерон говорит, что вы были знакомы с мисс Венгль?

– Я имел удовольствие общаться с ней несколько раз, когда бывал приглашен к мисс Миньон Де-Перри. А мисс Венгль все еще отсутствует?

– Значит, вы знаете, что ее разыскивают?

– Да, я заходил сюда раньше. Это вызывает большое беспокойство, шериф Карр. Молодая женщина исчезла.

– Все гораздо хуже, мистер Дейвис. Мисс Венгль мертва, ее задушили шнуром.

Мистер Дейвис нахмурился.

– Убита? О Господи! Власти должны что-то предпринимать в связи с преступлениями в городе.

– Когда вы видели ее в последний раз? – резко спросил шериф Карр.

Мистер Дейвис заморгал глазами.

– Последний раз я видел ее на обеде вечером в четверг. Надеюсь, вы не думаете, что я имею какое-либо отношение к убийству мисс Венгль?

– Я задаю вопросы всем, мистер Дейвис. Вы можете сесть, и если вспомните что-нибудь еще, дайте мне знать.

Быстро повернувшись, шериф адресовал свой вопрос мистеру Галье, и я поняла, что он сознательно пытается вывести всех из равновесия, чтобы виновный допустил ошибку.

– А теперь, мистер Галье. Последний раз вы видели мисс Венгль вчера вечером за обедом?

– Совершенно верно, – подтвердил мистер Галье. – Она сказала, что устала от ходьбы по магазинам, и ушла спать рано, как и моя жена. Мистер Фитц и я после обеда несколько часов обсуждали детали нашего предстоящего спектакля. Затем мы тоже ушли спать. После этого я не выходил из комнаты.

– Но... – пробормотала миссис Галье.

Мистер Галье похлопал ее по руке, и она энергично промокнула платочком себе глаза. При этом на ее лице появилось выражение смятения. Возможно, миссис Галье что-то знала и была вынуждена молчать.

– Но что? – Шериф впился взглядом в семейную пару.

Мистер Галье откашлялся и разыграл смущение:

– Если вы обязаны все знать, иногда я испытываю проблемы по ночам. У меня бывают приступы разлития желчи, и я вынужден длительное время пользоваться туалетом. Иногда мне даже порошок Довера не помогает. Именно такой приступ у меня случился прошлой ночью.

Я подумала, сколько раз такие приступы заканчивались посещением мисс Венгль.

– Когда вы заметили неладное? – спросил шериф мистера Галье.

– Этим утром, около шести часов. Мистер Фитц услышал женский крик и постучал в нашу дверь, разбудив мою жену и меня.

– Мистер Фитц, считаете ли вы, что слышали крик мисс Венгль? Был ли это крик о помощи?

Лицо у меня вспыхнуло, и я вынуждена была приложить немало усилий для того, чтобы дышать нормально.

Мистер Фитц провел пальцем по усам, чтобы удостовериться, что они не топорщатся.

– Я не могу сказать наверняка, что это был за крик. Я проснулся, услышал шум дождя, а потом этот крик. Я решил выяснить источник этого шума.

Шериф Карр прищурился.

– Раньше вы сказали, что первым делом направились к двери мисс Венгль. Следовательно, вы предположили, что кричала она.

Мистер Фитц покраснел.

– Я подумал, что это могло быть.

– А когда мисс Венгль не ответила вам на стук, что вы сделали?

– Я подумал, что она еще спит. После этого я постучал в дверь мистера Галье и мистера Тревельяна. Когда мистер Тревельян открыл, он бил уже одет... – Он вдруг в шоке посмотрел на Стивена. – О Господи, он был промокшим! Словно перед этим попал под дождь!

Я встала.

– Это я кричала.

– Я могу это засвидетельствовать, – сказал Стивен, стоявший перед этим в расслабленной позе у камина и теперь решительно направившийся ко мне. – Я находился на галерее, наслаждаясь первым прохладным утром с того момента, как приехал в Новый Орлеан. Будучи родом из Сан-Франциско, я приветствовал дождь. Я услышал крик, донесшийся сверху, и вышел во двор, чтобы посмотреть на балкон миссис Бушерон. Затем услышал, что мистер Фитц стучит в дверь, и поспешил в свою комнату. Переговорив с мистером Фитцем, я тотчас же поднялся наверх и узнал от мисс Миньон Де-Перри, что миссис Бушерон кричала, поскольку во сне ей привиделись ночные кошмары, и что мисс Жинетт Де-Перри серьезно заболела. После этого я ушел, чтобы позвать доктора. – Стивен не отрывал от меня взгляда, давая мне понять, что я не должна ему противоречить.

– Совпадает ли это с вашими воспоминаниями о том, что произошло этим утром, мистер Фитц?

Мистер Фитц нахмурился.

– Я так полагаю.

– Миссис Бушерон?

– Месье Тревельян очень помог.

Шериф Карр кивнул.

– И вы говорите, что мистер Тревельян был с вами и вашим сыном вчера вечером, когда вы возвращались после полуночи?

– Совершенно верно. Туман был такой густой, что карета не ехала, а ползла, – сказала я, обрадованная тем, что могу сказать правду.

Шериф сделал несколько шагов по комнате. Все молчали, ожидая, когда он заговорит.

– В таком случае, согласно показаниям всех присутствующих, включая и ваши, миссис Галье, где-то между девятью часами вечера и шестью утра мисс Венгль была убита. И в то же время никто не слышал или не видел ничего необычного. Кто может что-нибудь к этому добавить?

– Я могу, – сказал Стивен. – Из-за густого тумана преступник ошибся в выборе жертвы. Мисс Венгль накинула шаль миссис Бушерон, а по комплекции и цвету волос она была похожа на миссис Бушерон. В свете последних событий я уверен, что убить намеревались миссис Бушерон.

У меня похолодело сердце. Кто из сидящих в моей гостиной людей был убийцей? Кто из них знал о золоте?

Глава 16

– Жюльет!

Я открыла глаза и обнаружила, что заботливо укрыта покрывалом. Оказывается, заснула в кресле у постели Жинетт, держа ее ладонь в своей. Лицо сестры слегка порозовело, руки уже не были такими холодными. Новая няня сидела по другую сторону кровати. Повернувшись к Стивену, я спросила:

– Который час?

– Уже за полночь.

Волосы у него были влажные, словно он только что принял ванну. На нем были просторная белая рубашка и темные мягкие брюки. Похоже, они давно принадлежали своему хозяину, обтягивая тугие мышцы его бедер.

– Где доктор Маркс? – спросила я.

Он приехал перед обедом, и я с радостью распрощалась с пансионерами. Все говорили мало после допроса шерифа Карра. До ухода шерифа я рассказала ему наедине об отношениях между мистером Галье и мисс Венгль, а также об интересе мистера Фитца к мисс Венгль. К моему удивлению, он был осведомлен об этой ситуации. Уезжая, он строго-настрого приказал никому не покидать город вплоть до окончания расследования убийства.

– Доктор Маркс отправился домой и вернется утром. Он положительно оценивает тот факт, что Жинетт пребывает в благотворно действующем на здоровье сне.

Я растерла занемевшую шею. Доктор Маркс определил, что порошок на гобелене Жинетт был скорее всего растительным пестицидом. Много подобных средств продавалось в темных улочках Нового Орлеана, и за копейки можно было приобрести дозу, достаточную, чтобы лишить человека жизни.

– Уже поздно. Ты не должен позволять мне спать. Еще так много нужно сделать.

– Все уже сделано. Андре и Миньон находятся в комнате Миньон вместе со щенком. Папаша Джон сторожит первый этаж, а мистер Фелпс находится снаружи. Весь дом заперт, все строго предупреждены, что нельзя отпирать двери или окна до самого утра. Сейчас пришла пора, чтобы о тебе другие позаботились. Пошли со мной. – Он протянул руку, и я позволила ему увести меня в коридор и далее в холл.

– Если бы мисс Венгль не надела мою шаль, она сейчас была бы жива, – вздохнула я.

– В этом нельзя быть полностью уверенным. И нельзя всего предусмотреть заранее. Тебе не стоит себя винить.

– А месье Фелпс охранял дом, когда мы ушли?

Я подняла взгляд на Стивена, вдруг осознав, что охрана не обеспечила безопасности мисс Венгль.

– По моему приказанию мистер Фелпс дежурил внутри дома на семейном этаже вплоть до нашего возвращения. Так что если кого-то винить за ее смерть, то только меня, – сказал он, понижая голос до шепота.

Я тоже зашептала в ответ, испытывая странное чувство оттого, что вынуждена делать это в собственном доме. Это было еще одним напоминанием, что враг мог быть не за воротами, а буквально в соседней комнате.

– В таком случае это означает, что с мадемуазель Венгль что-то произошло до нашего возвращения в «Красавицу», что полностью тебя исключает из числа подозреваемых. Почему ты не сказал это шерифу Карру?

– Пока убийца думает, что я нахожусь под серьезным подозрением, он будет начеку в наименьшей степени.

Дрожь пробежала по моему телу.

– Что, если бы я не была целью убийцы, Стивен? Если месье Галье или Фитц задушили мадемуазель Венгль? Что, если шаль была использована для того, чтобы создать видимость, что хотели убить меня?

– Я эту версию рассматривал, но тогда мы должны исключить мистера Фитца.

– Почему?

– Позволь мне изложить все как можно более деликатно. Есть существенная разница между криком женщины, которой доставляют удовольствие, и женщиной, которой причиняют боль. Судя по смятению мистера Фитца во время допроса шерифа Карра, резонно предположить, что он заподозрил в связи мисс Венгль и мистера Галье и хотел помешать им, возможно, даже разбудить миссис Галье и предать огласке эту историю. Именно поэтому он направился сразу к комнате четы Галье, когда мисс Венгль не открыла ему. Если бы он всерьез посчитал, что мисс Венгль кричала в отчаянии, он открыл бы ее дверь. Она была не заперта.

Лицо у меня заполыхало. Стивен наклонился и прикоснулся губами к моим губам.

– Тебе нужно отдохнуть. Иди прими ванну. Миньон уже принесла туда твою ночную рубашку, халат и домашние туфли. Я останусь здесь, чтобы позаботиться о твоей безопасности.

Я открыла дверь в ванную комнату, и на меня пахнуло розовым маслом. Я разделась и со вздохом погрузилась в воду. Расслабляющее тепло охватило все мое тело, снимая напряжение и дождевую влагу. Мало-помалу чувства во мне пробуждались, груди мои заныли от желания и предчувствия. Я ведь знала, что Стивен ожидает меня за дверью. Искупавшись, я надела халат и туфли, отказавшись от ночной рубашки. Никогда еще я не была столь дерзкой.

Стивен прохаживался неподалеку от двери и выглядел еще более уставшим, чем пятнадцать минут назад. Страстное желание становилось все более нестерпимым, пока он без слов провожал меня по коридору в мою комнату, где я заметила стул у моей двери.

– Держи дверь приоткрытой, чтобы я мог услышать малейший шум. А сама поспи. Завтра мне нужно поговорить с тобой. Есть нечто такое, что я должен тебе объяснить.

Он поцеловал меня в лоб и открыл для меня дверь. Возможность ощутить его ласку уходила, и я не должна была это позволить. На полпути к кровати я повернулась к нему лицом.

– Стивен, – сказала я взволнованно, – есть проблема.

Он бросил взгляд поверх моего плеча, чтобы осмотреть комнату. Я не колеблясь мгновенно развязала ленточки халата и сбросила его с плеч.

– Ты мне нужен сегодня, Стивен. Я хочу тебя!

У меня остановилось дыхание от пронзительного взгляда голубых глаз. Он вошел в комнату, ногой захлопнул дверь и, схватив нижний край рубашки, стащил ее через голову. Я увидела, как заблестели при свете лампы его грудь и плечи. Одним шагом он преодолел разделявшее нас расстояние и увлек меня на кровать, положив пистолет рядом на столике. Затем сдернул с себя брюки и предстал передо мной обнаженным, являя собой смесь уязвимости, мощи и желания.

Я насладилась волнующей красотой крепко скроенной фигуры и выражением страсти в его глазах. Он взялся за мой халат и стянул его вниз, не сводя с меня жаркого взгляда.

– Я не заслуживаю того, что ты мне предлагаешь, но умру за тебя, Жюльет, – хрипло проговорил он.

Он заключил меня в объятия, его рот впился в мои губы, и этот поцелуй, казалось, проник в глубину моей души.

Мои руки скользили по тугому бархату его рук и спины, гладили его волосы, ощущая исходящие от него волны тепла. Я смаковала обольстительный аромат сандалового дерева и пряностей, которые еще больше распаляли мое желание.

– Сегодня я хочу прикасаться к тебе и чувствовать тебя. Пробудить в тебе такие же ощущения, которые ты пробудил во мне, – сказала я.

– Они давно во мне пробудились. Тебе достаточно посмотреть вниз, чтобы убедиться в этом.

– Есть нечто еще, – сказала я, и мои пальцы скользнули к его плоти. – Ложись на спину и позволь мне потрогать тебя, Стивен.

– Я не знаю, смогу ли пережить твои сладостные мучения.

Я улыбнулась и кивком показала ему на кровать. Он неохотно подошел и лег. Приподняв голову, он смотрел на меня так пылко, что я поняла: долго я этого взгляда не вынесу. Судя по его чувственной улыбке, понимал это и он.

– Поверни голову и закрой глаза, – шепотом приказала я.

Глаза его округлились от удивления, что вызвало во мне тайную дрожь. Я почти физически ощущала, как его тело протестует, не желая подчиниться его решению. Тем не менее он повернулся на живот. Некоторое время я упивалась видом его могучих форм и гибких мышц. Затем, подойдя к кровати, я начала с его плеч. Мои руки скользили по его широкой спине, пальцами я ощущала его мощь, силу и тепло его тела. Затем я стала наносить поцелуи, которые заставили его застонать. С каждым прикосновением, каждым моим действием моя кровь воспламенялась все более, неукротимое желание концентрировалось в моем лоне, груди все больше ныли и жаждали ласк. Я опустилась пониже, чтобы ощутить твердость его ягодиц и бедер, и запечатлела там поцелуй.

– Жюльет! – ахнул он и судорожно вздохнул.

– Перевернись!

Он быстро перевернулся и потянулся было ко мне, но я отступила назад.

– Заложи руки за голову!

– Что ты собираешься делать? – спросил он, подчиняясь моему приказанию, но в то же время посматривая на меня с опаской.

Я хотела любить каждый дюйм этого мужчины, хотела воплотить в жизнь его фантазии. Мои пальцы пробежали вдоль его ноги к копью, обхватили его, и я почувствовала, как учащенно бьется пульс, как разгорается его страсть.

– Хочу, чтобы ты ощутил серебряный язычок, – сказала я. Наклонившись, я взяла в рот его ствол, провела языком по бархатной головке. Все его тело выгнулось навстречу. Я поцеловала его четыре раза, и он застонал.

– О Господи, помоги мне! – воскликнул Стивен и привлек меня к себе. Он развел мои ноги и одним энергичным движением погрузил ствол в меня. Затем удивительно искусными пальцами стал ласкать мою грудь, Соски у меня заныли, я стала раскачивать бедрами до тех пор, пока не вознеслась на вершину сладострастия. В этот момент я почувствовала, как напряглось его тело, дыхание перешло в хриплый стон, взгляд затуманился, и он судорожно излился в меня.

Я упала к нему на грудь, и он прижал меня к своему сердцу.

– Я люблю тебя, – сказала я тихо.

– Еще никогда меня так страстно не любили, и никогда я не любил с такой силой.

Он поцеловал меня в лоб, в губы и крепко обнял. Нежность, тепло и любовь, которыми были переполнены звуки его голоса, тронули меня до слез.

– Как и я, – прошептала я.

– Все меркнет перед счастьем быть в твоих объятиях, – тихо сказал он.

Я хорошо понимала, что это означает.

Стивен большую часть ночи провел со мной. Я проснулась при тусклом свете зари, вспоминая о пережитых мгновениях страсти. Встав с кровати, я натянула халат и подошла к двери. Стивен, как я и ожидала, сидел в кресле возле моей комнаты и выглядел несколько помятым, но в то же время таким милым.

– Доброе утро, ангел, – сказал он негромко, и по его глазам я поняла – все, что было со мной ночью, вовсе не сон.

– Ты спал хоть немного?

– Чтобы пропустить момент блаженства?

– Ты неисправимый романтик!

Он вопросительно вскинул бровь.

– Леди протестует? Или, – он протянул руку, слегка раздвинул мой халат и коснулся моей женственности, – ей требуется напоминание?

– Леди требуется, чтобы у нее не было сумятицы в голове. Один твой взгляд приводит ее в полное смятение. А кроме того, нужно узнать, как обстоят дела у Жинетт.

– Няня принесла добрые вести. Жинетт беспокойно ворочалась во сне и разговаривала, как если бы ей снились сны.

– Стало быть, к ней постепенно возвращается сознание?

– Именно так считает няня. Доктор Маркс будет здесь через час. Все остальные еще спят, и никаких неприятностей в течение ночи не было.

– В таком случае мне надо принять ванну и одеться.

– И побыстрее, иначе искушение возьмет верх над здравым смыслом. Когда ты в шелковом халате, даже святой не сможет устоять перед соблазном. А мы оба знаем, что я далеко не святой.

Он снова протянул руку, потянул за верхнюю полу халата и обнажил мне грудь.

– Стивен, – ахнула я.

Он стоял передо мной такой родной с веселыми чертиками в глазах. Запахнув халат, я решила, что благоразумие – лучшее из достоинств, и юркнула назад в комнату. Однако дверь тут же распахнулась перед вихрем влетевшим Стивеном.

– Небеса не могут ждать, – сказал он. – К счастью, чтобы добраться до них, понадобится всего пять минут.

Я изумилась:

– Боже! Пять минут?

– Может быть, четыре, – сказал он, стягивая с меня халат.

По-моему, потребовалось семь. Я перешла из стадии голодания в стадию пиршества в течение одной ночи и могла испустить дух от избытка наслаждений.

Мамаша Луиза, Миньон и Андре находились в кухне, когда я там появилась. Завтрак был в полном разгаре, Подружка поприветствовала меня из своей уютной коробки. Утренняя заря обещала ясный, солнечный день в этом умытом дождем мире. Ветерок доносил через окно аромат цветущего жасмина, который смешивался с запахами аппетитных бисквитов и нарезанных апельсинов.

– Я должна показать вам кое-что очень важное. Мамаша Луиза, куда запропастился с утра папаша Джон?

– Он на рынке, скоро вернется.

– Тогда я покажу ему позже. – Я жестом показала, чтобы все собрались вокруг кухонного стола, на котором я разложила бумаги, полученные от мистера Гудзона. – Теперь у нас есть доказательства: что мы здесь имеем, доказывает, что Жан-Клод никогда не бросал нас и не дезертировал из армии. Какие-то подлые люди предали его во время исполнения им своей последней миссии. – Я обняла Андре за плечи. – Твой отец был убит через два дня после того, как с риском для жизни пришел нас повидать.

Я еще крепче обняла сына и увидела в его глазах слезы. И хотя это сообщение было больно слышать, тем не менее печальная новость принесла облегчение, ибо мрачная туча, так долго омрачавшая нам жизнь, наконец-то ушла прочь.

Андре бережно, словно драгоценное украшение, взял письмо, подошел к окну и молча прочитал его. Слезы катились по его щекам... Золотистая восковая печать, которая находилась на оборотной стороне письма, отвалилась. Я нагнулась, чтобы поднять ее с пола и обратила внимание на замысловатый узор.

– Он не виновен в воровстве! – воскликнул Андре. – Он не был трусом!

Я положила печать в карман.

– Он не был трусом, Андре. Не знаю, что можно сказать о золоте; преступники, которые убили твоего отца, так и не нашли его. А мы знаем от твоего дедушки, что существовал особый план по золоту.

– Тогда оно должно быть действительно здесь, в «Красавице», – ошеломленно проговорила Миньон.

Я покачала головой:

– Вряд ли. Месье Тревельян говорит, что для большого количества золота требуется много места. Мы бы нашли его.

– Откуда такая уверенность? Разве мы осматривали все чемоданы на чердаке?

– Я... – Некоторые из чемоданов были сдвинуты с места, хотя папаша Джон говорил, что он их не двигал. Не искал ли незваный гость что-то наверху? И привидение, которое я настойчиво пыталась забыть, – разве являлось сюда не по этой причине?

– Мы начнем тщательно обыскивать весь дом сегодня же.

Мистер Фитц и мистер Галье отклонили приглашение присоединиться к нашему завтраку, они должны были срочно отправляться в город, чтобы заняться похоронами мисс Венгль. Я предложила им свою помощь. Стивен сделал то же самое. Мистер Галье кивнул. У мистера Фитца глаза были полны слез, и я подумала, что она сделала плохой выбор, если говорить о ее симпатиях.

Грустное выражение в глазах Стивена не проходило, и я время от времени ловила на себе его изучающий взгляд. Несколько раз я спрашивала его, не случилось ли чего, но он отрицательно качал головой и говорил, что это может подождать до лучших времен.

Стивен и Андре играли в гостиной в шахматы, пока я убиралась, а Миньон приводила в порядок центральный холл после вчерашнего дождя и визитов многочисленных посетителей. Мы ожидали приезда доктора Маркса, надеясь, что Жинетт близка к тому, чтобы прийти в себя. Внезапно я услышала, как Миньон вскрикнула. Я мгновенно бросилась в сторону холла вслед за Стивеном. Мы оба с облегчением остановились, увидев, что Миньон цела и невредима. Правда, она что-то держала в поднятой руке.

– Это сигара, Жюльет! Она была на диване!

– Дай мне взглянуть, Нонни! – Подойдя к ней, я взяла протянутую мне сигару. – У меня есть еще одна наверху. Я пойду и посмотрю, есть ли между ними сходство.

– Господи, ты никогда не говорила, что у тебя есть вещественные доказательства, – сказал Стивен.

– Ты никогда и не спрашивал, – ответила я и поспешила наверх, полыхая от гнева.

Я вытащила из ящика стола окурок вместе со смятой газетой и положила их на письменный стол. Все окружили меня.

– Они абсолютно идентичны, – сказал Стивен раньше, чем я успела сравнить оба окурка.

– Откуда ты знаешь? – спросила я. Он взял сигары в руки.

– То же самое качество и цвет бумаги, в которую завернуты сигары. И обрати внимание на марку вот здесь. – Он показал на еле заметные буковки на расстоянии двух пальцев от нижней части. – Это очень дорогой сорт, на нем ставится подпись изготовителя – Карло Сан-Фуэнта из Гаваны. Их продают по двадцать долларов за штуку в Сан-Франциско.

– Двадцать долларов! – ахнула я, шокированная тем, что кто-то может потратить столько денег на столь легкомысленное занятие.

– Мы до сих пор не знаем, с кем имеем дело, – сказал Стивен, сочувственно глядя на меня. – Абсолютно все были вчера в центральном холле и гостиной. И должен сказать, что в моей комнате находятся три такие сигары. Я их иногда курю.

Миньон взяла газеты и развернула их. Впервые я заметила, что раньше они были аккуратно свернуты вчетверо, должно быть, для того, чтобы можно было положить их в карман.

– Дата на них двухмесячной давности, – сказала она.

– Да, я это заметила.

– Мама, наверное, этот человек, который пытается нам навредить, находился здесь в течение двух месяцев?

– Или еще больше, – добавил Стивен. – Правильный дедуктивный вывод, Андре.

Миньон покачала головой.

– Не могу понять, для чего носить газету со статьей о политической партии.

– Это о «Белой лиге», – сказала я, глядя на Стивена.

– Ты думаешь о мистере Хейесе. Сомневаюсь, что у этого человека хватит терпения или расчетливости, чтобы самому тайком бродить по дому.

Я нахмурилась.

– Ты прав.

– А что пишут в этой статье о «Белой лиге»? – Стивен взял в руки газету.

– Я не читала всю. Кстати, часть статьи сгорела.

– Это редакционная статья, в которой говорится, что у членов «Белой лиги» тяжелая рука. Они способны повесить человека, чтобы показать слишком горячим республиканцев, какая судьба их ожидает. Я слышал об этом раньше, – сказал Стивен.

– Миз Жюли. – Все повернулись в сторону двери. На пороге появился папаша Джон. Выглядел он постаревшим, утомленным и расстроенным.

– Что случилось? – Я шагнула навстречу и положила руку ему на плечо.

– К нам пришли.

– Кто?

– Капитан Дженнисон. Он просит разрешения увидеть миз Жинетт.

Человек, которого я считала врагом, в моем доме?

– Боже! Как ему пришло в голову прийти сюда?

– Это я дал ему телеграмму и попросил приехать, – негромко сказал Стивен.

Глава 17

Я отвернулась от Стивена, слишком шокированная его поступком, чтобы что-то сказать. Зачем он тайком пригласил моего врага?

Я услышала в коридоре громкий голос капитана Дженнисона:

– Отойдите, сэр! Я не намерен ссориться с вами, но ничто не помешает мне увидеть Жинетт, кроме ее собственного отказа.

Грудной, низкий голос уже гремел на лестнице, и я ускорила шаг. Я должна увидеть этого мужчину из моего прошлого, который пришел к власти в моем доме. Человека, который воевал в армии, погубившей моего мужа. Мужчину, которого любила моя сестра. Со Стивеном я разберусь позже.

Я увидела, что на верхней площадке лестницы мистер Фелпс загораживает путь мужчине, которого я с трудом узнала. Моложавый, темноволосый офицер федеральных войск за эти десять лет постарел лет на двадцать. В волосах появилась седина, грубоватые черты лица придавали ему суровый вид. Я слышала, что за мной идет Стивен, но проигнорировала этот факт.

– Месье Фелпс, капитан Дженнисон имеет давнюю привычку грубо вторгаться в наш дом, но на сей раз его пригласил месье Тревельян, вольности которого столь же безграничны, как и его бойкий язык.

Даже если это было сделано по просьбе Жинетт, меня страшно оскорбляло, что Стивен ничего не сказал мне.

Капитан Дженнисон выглядел чрезвычайно изможденным.

– Где она? Я ехал четыре дня без остановок и я не стану больше ждать. Расстреляйте меня, если считаете нужным.

Я старалась держать себя в руках.

– Здесь и без того много крови. Она в своей комнате, можете повидать ее, но затем мы серьезно поговорим с вами.

Мистер Фелпс отошел в сторону, и капитан Дженнисон помчался вверх по лестнице, перешагивая через ступеньку.

– Что с ней случилось? У нее лихорадка?

– Ее кто-то отравил.

Он побледнел.

– Кто?

– Мы пока не знаем.

– За что? – Голос его было таким же пронзительным, как и его взгляд.

– Мы думаем, что из-за пропавшего во время войны золота. Очевидно, оно до сих пор не найдено. По этой же причине убили моего мужа.

– Неужели никогда не будет снято проклятие, нависшее над этой страной?

Капитан Дженнисон взглянул на Жинетт. Не раздумывая, он бросился к ней и взял на руки.

Няня вскочила, собираясь защищать больную, но отступила, когда капитан Дженнисон сел в кресло с подголовником, прижал к груди свою любовь и стал ее баюкать. Он страстно поцеловал ее в лоб и шептал слова, которые я не могла разобрать. Слезы катились по его щекам. При виде этой сцены и мои глаза затуманились слезами. Отвернувшись, я тихонько вышла из комнаты.

Закрыв за собой дверь, я знаком показала Миньон, Андре и Стивену, чтобы они спустились в зал, где нас не могли подслушать.

– Вчера я случайно узнала из писем, что Жинетт нежно любила капитана Дженнисона и в течение нескольких лет, после того как капитан Дженнисон покинул наш дом, они переписывались друг с другом.

– Я знала об этом! – оживленно воскликнула Миньон. – Я знала, но не могла определить, кто именно ее избранник. Это так интересно! Вы только представьте – тихая Жинетт и капитан армии юнионистов.

– Миньон, твой энтузиазм в настоящий момент не слишком уместен, – сказала я, испытывая неловкость. Миньон догадывалась, что у Жинетт есть секрет, в то время как я ни о чем не подозревала. – Хотя Жинетт чувствует себя лучше, но до ее выздоровления еще далеко.

Миньон покачала головой.

– Я думаю, что теперь дело быстро пойдет на поправку. Разве любовь не сможет победить любой недуг? Боже, прошло несколько лет, как они в последний раз видели друг друга.

– Я согласен с Миньон, – сказал Стивен. – Настоящая любовь не может не спасти!

– Он янки? – спросил Андре, нахмурив брови. – Месье Хейес говорит, что они захватили все и их нужно вешать... то есть отправлять домой.

– Я должен поговорить с мистером Фелпсом по одному важному делу. Скоро вернусь, – вдруг произнес Стивен мрачным голосом.

Я посмотрела в упор на своего сына.

– Андре, тебе было всего четыре года, когда закончилась война. Было много причин – уважительных и не слишком, у конфедератов и федеральных войск. Пока ты не узнаешь, что это были за причины, ты не можешь выносить справедливых суждений. Месье Хейес и ему подобные применяют различные уловки, чтобы повысить свой авторитет, зачастую унижая, оскорбляя и даже уничтожая других. Тебе не следует ориентироваться на их взгляды.

– Разве ты довольна тем, что они сделали?

– Нет. Но у меня нет ни малейшего желания уподобляться тетушке Жозефине. Когда после войны все факты были опубликованы обеими сторонами, выявилось множество нарушений прав человека, совершенных конфедератами. В то же время именно в южных штатах президент Линкольн уничтожил рабство, задолго до того, как он сделал это на Севере. Сейчас такое время, что мы все цепляемся за прошлое, в особенности такие немолодые люди, как Хейес, которые до сих пор упиваются собственной значимостью... Приближается время завтрака, ты не поможешь Нонни и мамаше Луизе на кухне? Мне нужно переговорить с месье Тревельяном.

– Пошли, Андре, – сказала Миньон. – Мы можем даже приготовить угощение для Подружки.

Я нашла Стивена в центральном холле.

– Месье Тревельян, не могу ли я переговорить с вами в кабинете моего отца?

Он удивленно вскинул бровь и, услышав мой суровый тон, проводил меня в гостиную.

– Мне нужно сказать вам нечто более серьезное, но, к сожалению, пока мы не прогуляемся по двору, с этим придется подождать.

– Почему? – обиделась я. «Неужели он не понимает, насколько это серьезно?»

– Мне кажется, я догадываюсь, кто убил мистера Гудзона и затем по ошибке – мисс Венгль.

Я уставилась на него, широко раскрыв глаза и рот.

– Кто?

– Я могу ошибаться, и это повредит репутации человека. Когда у меня будет больше фактов, иначе говоря, если я найду то, что ищу во дворе, все станет ясно.

Он быстро вышел через застекленную дверь, и я бросилась во двор вслед за ним. Стивен начал осматривать землю у фонтана. Мое раздражение достигло критической точки, и я, потеряв контроль над собой, ударила его по голове.

– К черту репутацию! Скажи мне прямо сейчас! Кто убил месье Гудзона и мадемуазель Венгль?

Он протянул мне круглый осколок стекла. Солнце отразилось от перстня на его пальце, и я вдруг поняла, где видела такой же узор, как на кольце. Я испытала подобие шока, сердце у меня отчаянно заколотилось.

– Но это перстень месье Гудзона, Стивен! Он запечатывал им письма. Откуда он у тебя?

– Да, Стивен, я думаю, нам пора рассказать миссис Бушерон все! – раздался за моей спиной голос.

Из-за куста камелий вышел мистер Дейвис, держа в каждой руке по пистолету, с толстой веревкой, перекинутой через руку.

– Очень мило с вашей стороны, что вы так облегчили мне задачу. Я собирался было отправиться на чердак и ждать там наступления ночи. Бросьте ваш пистолет в фонтан, Стивен, если не хотите, чтобы я всадил пулю между очаровательных глаз миссис Бушерон.

Мистер Дейвис навел на меня пистолет, и кровь отлила от моей головы. Я ухватилась за бордюр фонтана позади себя и услышала всплеск – пистолет Стивена сейчас был бесполезен.

– А теперь оба идите к воротам. И не вздумайте звать на помощь. Мы ведь не хотим, чтобы Миньон или Андре нарвались на пулю, не правда ли? Мы просто совершаем приятную прогулку по парку.

Я сделала несколько неверных шагов вперед, и едва не споткнулась о камни. Стивен обнял меня за талию и прижал к себе. Его лицо превратилось в застывшую маску.

– Вам не удастся далеко уйти, – хриплым голосом сказал он.

Мистер Дейвис засмеялся.

– Думаю, что удастся. «Белая лига» собирается устроить небольшой суд Линча. Плохо, что мистер Хейес не услышит об этой забаве до ее окончания, но я думаю, что он почувствует себя отомщенным. По всему городу ходят слухи о том, как Стивен напал на мистера Хейеса. Очень любезно с вашей стороны, что все так славно для меня закончится.

Мы вышли за ворота. Впереди виднелись отдельные могучие дубы и темная чаща парка. «Как только я окажусь под покровом деревьев, я побегу – Заросли плауна помогут нам спастись».

– Остановитесь здесь и медленно повернитесь, – скомандовал мистер Дейвис раньше, чем мы дошли до деревьев.

«Еще шесть футов, – подумала я. – Совсем близко!» Пока мы шли, мистер Дейвис успел заменить один из пистолетов длинным ножом.

– Я должен позаботиться о том, чтобы вам не пришла в голову идея бежать в разных направлениях. – Он бросил веревку Стивену.

– Сделайте петлю вокруг очаровательной шеи миссис Бушерон.

Стивен швырнул веревку на землю и с вызовом посмотрел на мистера Дейвиса. Тот побагровел.

– Прежде чем ее повесят, я раздумываю, порезать ей лицо или...

– Шериф Карр очень скоро будет здесь, – прервал его угрозы Стивен с ледяным спокойствием. – Он знает, что вы – убийца. Все удивительно сходится. Вы назвали сигары «Флутас», а не «Фуэнтас», когда мы с миссис Бушерон пришли к вам и увидели коробку для сигар. Но шериф Карр, вне всякого сомнения, определит, что это «Фуэнтас», которые принадлежат мистеру Мейсону и идентичны окурку, который миссис Бушерон нашла на чердаке.

Затем это дело «Белой лиги», члены которой весной повесили человека. Вы упомянули об этом в тот день, вероятно, забыв, что оставили статью с описанием инцидента вместе с сигарой, когда собирались поджечь чердак. Теперь относительно вашего возраста и ваших комментариев, касающихся войны. Вы шпион, известный под именем Шеперд-Бой («Пастушок»), работавший с Жан-Клодом. Вы встретили мистера Гудзона за завтраком у Антуана и затем убили его на ступеньках вашей конторы. Вероятно, вы наняли кого-то для нападения на Миньон во время карнавала. Сыграть роль героя в глазах Миньон отлично вписывалось в планировавшуюся операцию, правда, она не бросилась в ваши объятия. Тщательно отработанный вами план отравить Жинетт, убить Жюльет и жениться на Миньон не сработал, не так ли?

Стивен был прав, все части мозаики сложились.

– Ни один суд в мире не сможет обвинить человека, основываясь на чьих-то догадках.

– Верно, но линза разбитых очков на месте убийства – вполне убедительное вещественное доказательство. Ваши очки разбились во время потасовки с мисс Венгль.

– Так вот почему вы так удивились, увидев меня живой и невредимой! – воскликнула я. – Когда вы пришли вчера, вы намеревались высказать слова утешения Миньон, потому что думали, что убили меня. Сигара выпала из вашего плаща, когда вы бросили его на диван. А месье Мейсон жив или мертв?

– Его слишком жаркие республиканские взгляды подвели его на пути в Вашингтон. Я уверен, что его тело будет опознано, как только будет найдено. Вы только подумайте, у меня есть хорошее дело, очаровательная жена с престижным домом и это чертово золото, ибо я не остановлюсь до тех пор, пока не найду его. Ключ к разгадке тайны надо искать в его дневниках, и я уверен, что, когда буду жить в «Красавице», я вычислю, что он писал.

– Какой дневник? – спросила я.

– Дневник вашего дорогого уехавшего мужа. Я знаю некоторые весьма интимные детали о вас.

Я похолодела.

– Шерифу Карру это известно, – снова ледяным голосом произнес Стивен.

– Нет, он не знает. – Мистер Дейвис кивнул в сторону деревьев. – Мистер Фелпс случайно напоролся на мой нож, когда ехал в город, и, вероятно, истечет кровью еще до того, как его обнаружат. Так что сейчас я имею часть линзы и письмо, которое вы написали шерифу Карру, и достану остальную часть линзы из вашего кармана, после того как вы будете болтаться на веревке.

Мистер Дейвис издевательски захохотал, наслаждаясь игрой.

– Поскольку мы вешаем людей, опираясь на убедительные доказательства, давайте учиним суд над вами сейчас, Тревельян. Я уверен, миссис Бушерон будет интересно узнать, что вы были знакомы с мистером Гудзоном. Ей будет приятно узнать, что он рассказал вам о золоте, не так ли? Иначе зачем бы вам появляться здесь под надуманным предлогом? Зачем было притворяться, что вы только что приехали, хотя вы находились в Новом Орлеане уже целый месяц?

– Стивен? – спросила я дрожащим голосом.

Я знала, что он не виновен в убийстве, но в глубине души чувствовала, что он лгал мне в отношении того, зачем он здесь. Я жаждала объяснений. Пусть бы он хоть что-нибудь сказал, чтобы опровергнуть то, что, как я боялась, могло быть правдой. Однако он не произнес ни слова.

– Стивен! – умоляющим голосом повторила я.

– У маленькой леди разбито сердце, потому что она видит, что все те грехи, в которых вы обвиняете меня, могут быть адресованы и вам, даже ваше знакомство с мисс Венгль. Бедняжка миссис Бушерон обречена любить предателей. Вы так же легковерны, как и ваш покойный муж, мадам. Он так и не подозревал, что над ним занесен мой нож. Я не ожидал, что он уже украл золото.

– Негодяй!

– Не надо так возмущаться. Ваш любовник ничем не отличается от меня. Я женился бы на Миньон, чтобы прибрать к рукам дом и в конечном итоге золото. Тревельяну пришлось всего лишь забраться к вам в постель. Возможно, я выбрал не ту сестру.

Ворона пролетела над дубами и издала скорбный крик, чем отвлекла его внимание. Стивен бросился к мистеру Дейвису, схватил его за руку, в которой был пистолет, и выкрутил ее. Мистер Дейвис ударил Стивена ножом, который находился в другой его руке, и тем самым сбил его с ног. Я в ужасе закричала, увидев проступившую на плече Стивена кровь. Мистер Дейвис приставил пистолет к виску Стивена.

– Накиньте веревку себе на шею, миссис Бушерон, иначе он тут же умрет.

– Не делай этого, Жюльет! Беги, черт побери! Беги отсюда поскорей!

Я подобрала веревку, ибо у меня не было ни малейших сомнений, что мистер Дейвис прикончит Стивена в ту же секунду, как только я побегу. Я медленно накинула петлю себе на шею. Сердце у меня отчаянно колотилось. Леденящий ужас проник в самую глубину моей души.

– Затяните петлю!

– Нет! Проклятие, беги! – крикнул Стивен. Мистер Дейвис взвел курок.

Я нащупала узел и стала с ним возиться. Внезапно я ощутила жуткий озноб, меня бросило в дрожь. Провидение! Я никак не могла затянуть узел. Жизнь Стивена зависела от моего умения, а я не могла справиться. Мне показалось, что мистера Дейвиса окутал серый туман.

– Тут заело. Я не могу развязать.

– Затяните, иначе он умрет!

Я дернула за узел, слезы брызнули из моих глаз.

– Я не могу, говорю вам! Сделайте это сами! – воскликнула я, делая шаг к нему и держа конец веревки двумя руками.

Глаза мистера Дейвиса округлились, но раньше, чем он успел отреагировать, я набросила веревку ему на голову и дернула с такой силой, что он потерял равновесие. Стивен вскочил с земли, выбил пистолет из руки Дейвиса и толкнул его всем своим телом. Я упала назад, мистер Дейвис и Стивен бросились за пистолетом. Петля вокруг моей шеи затянулась. Я просунула руки внутрь петли, пытаясь не дать узлу затянуться еще плотнее.

Звук оружейного выстрела парализовал меня. Я увидела покачивающегося Стивена и закричала, подумав, что он сейчас упадет, но он направился ко мне. Мистер Дейвис лежал неподвижно на земле, его рука осталась на пистолете.

Дрожащими пальцами Стивен ослабил петлю и снял ее с моей шеи.

– Боже милостивый, женщина, если ты снова это сделаешь, я умру.

Он притянул меня к себе, и я прижалась к нему, благодаря судьбу, что он жив. А в это время к нам приближался капитан Дженнисон с отцовским ружьем в руках.

Глава 18

Через плечо Стивена я увидела, как капитан Дженнисон проверил пульс мистера Дейвиса, покачал головой, и я со всей определенностью поняла, кто именно убил мистера Дейвиса.

– Мы обязаны вам своими жизнями, – сказала я, освобождаясь от объятий Стивена. – Как вам удалось прийти на помощь?

– Я услышал ваш возглас: «К черту репутацию! Скажи мне прямо сейчас, кто убил месье Гудзона и мадемуазель Венгль!» Это насторожило меня. Когда я увидел в его руках пистолет, – Дженнисон кивком показал на мистера Дейвиса, – я выскочил из дома и бросился через парк. Похоже, я несколько опоздал, он здорово порезал вам руку.

– Это сущий пустяк по сравнению с тем, что едва не случилось, – сказал Стивен, прижимая платочек к своей ране. – Я обязан вам жизнью.

– Мы в расчете, – ответил Дженнисон. – Спасибо, что телеграфировали мне. Жинетт сказала, что она просила послать письмо.

– Жинетт! – воскликнула я. – Она проснулась?

– Проснулась спустя несколько минут после того, как вы вышли из комнаты.

– Я должна увидеть ее. – Я сделала шаг, но затем вспомнила о ножевой ране Стивена и повернулась к нему: – А твоя рука...

– Со мной все в порядке. Поспеши к Жинетт. Я пойду вслед за тобой.

Я заколебалась, но он знаком показал мне, что я должна идти.

– Только две минуты, – сказала я. – Если вас там не окажется, я приду вас разыскивать.

Он кивнул, и я поспешила в дом.

– Жюльет, что случилось? – воскликнула Жинетт, едва я вошла в комнату. Она полулежала, обложенная горой подушек. И хотя лицо ее оставалось очень бледным, теплый огонек светился в ее глазах, а на губах играла легкая улыбка.

– Сколько крови! – проговорила, вскакивая, няня. Осмотрев себя, я обнаружила, что на мне крови не меньше, чем на Стивене.

– У Стивена порезана рука, – объяснила я.

– Я сейчас же приготовлю бинты, – забеспокоилась она и, прежде чем выйти из комнаты, бросила строгий взгляд на Жинетт. – Мисс Де-Перри, пожалуйста, не делайте больше попыток вставать. Вы еще слишком слабы, и вашему организму нужно время для того, чтобы освободиться от яда.

Няня вышла, и Жинетт тут же попыталась подняться.

– А Джеймс? – спросила она и снова упала на подушки.

Я подбежала к ее кровати, взяла за руку и успокоила:

– С Джеймсом все в полном порядке. Он и Стивен будут здесь сию минуту. Убийцей оказался месье Дейвис.

Жинетт вздрогнула.

– Месье Дейвис! Но ведь он...

– Травил тебя и пытался убить меня, чтобы жениться на Миньон и заполучить «Красавицу». Он считает, что Жан-Клод спрятал золото здесь.

– Полиция разыскивает мистера Фелпса, – произнес капитан Дженнисон за моей спиной.

Нежно погладив и отпустив пальцы Жинетт, я отошла от ее постели.

– До сих пор не могу поверить, что ты приехал, – тихо проговорила Жинетт, протягивая к нему руку.

– Как ты могла в этом сомневаться? – Капитан Дженнисон вложил ее ладонь в свою и сел рядом.

– Прости меня за причиненную боль, за потерянные годы, – сказала она.

– Не за что прощать, сердце мое. Я не смог бы жить, если бы потерял тебя. Пока я знал, что ты жива, я благодарно встречал каждый день.

Я вышла из комнаты, чтобы они могли поговорить наедине. Идя по коридору, я услышала шум со стороны ванной комнаты. Подойдя ближе, я увидела Стивена под опекой няни с медицинским чемоданчиком в руке, в котором, очевидно, находилась бутылка виски. Няня пыталась заставить Стивена выпить виски перед тем, как она почистит рану и зашьет ее. Стивен сел в кресло в разодранной рубашке, отказавшись и от помощи няни, и от виски.

– Пусть рана покровоточит до прихода доктора Гудзона, – сказала няня, прикладывая к ране полотенце.

Стивен сделал гримасу.

– Марк не будет таким непреклонным...

– Доктор Гудзон? – переспросила я, испытав нечто вроде шока.

Стивен резко повернул в мою сторону голову, а няня ахнула, сообразив, что совершила большую ошибку.

– Доктор Марк Гудзон, – спокойно сказал Стивен.

– Он не родственник сыщика, которого я наняла?

– Ты наняла его брата, Джона Гудзона, чтобы найти Жан-Клода. – Под его глазами обозначились густые тени.

– И ты знал его. То, что сказал месье Дейвис, – это правда. Ты был в Новом Орлеане уже давно. Ты знал месье Гудзона. Ты лгал мне.

– Он был моим лучшим другом, Жюльет.

– Ты знал все до того, как приехал сюда. Знал о Жан-Клоде, золоте, знал все.

Я отвернулась от него, игнорируя его обращение ко мне и радуясь тому, что няня принудила его остаться. Я хотела спрятаться в своей комнате, но поняла, что его запахи все еще остаются на моих простынях, что там все будет слишком напоминать мне о его поцелуях и прикосновениях. Я сбежала по лестнице и влетела в кабинет отца. Бросившись в кресло возле письменного стола, я дала волю слезам.

Внезапно дверь в комнату распахнулась.

– Я не закончил разговор с тобой, – сказал Стивен. – Ты наконец услышишь всю правду.

Я повернулась в кресле, быстро смахнув слезы.

– Тебе нужно зашить рану.

Толстая повязка на его предплечье уже пропиталась кровью. Этот отчаянный глупец, кажется, хотел окончательно истечь кровью на моем ковре.

– Ничто не может зашить мое сердце. После того, что было между нами, я даже не могу поверить, что ты сомневаешься в моей любви.

Он посмотрел на меня так, будто не мог решить, в какую тварь я превратилась.

– Я не могу поверить?! – Я встала и оперлась ладонями об отцовский письменный стол, довольная тем, что между нами есть барьер. – Я не могу поверить после всего, что было между нами, в то, что ты лгал мне. Я была для тебя в этой игре всего лишь пешкой.

Он провел пальцами по волосам и зашагал по комнате.

– Все, что я знал о сложившейся ситуации, это то, что Джон договорился о завтраке у Антуана для обсуждения деловых вопросов. Он только что вернулся в город из Нью-Йорка, и мы должны были встретиться в тот вечер. Помимо этого я знал, что умирающего Джона принесли в контору Марка, и ни Марк, ни я не смогли его спасти. Его последними словами были: «Миссис Бушерон... опасность... пропавшее золото... нужно спасти... обещай мне». Я пообещал ему, когда он умирал, что спасу тебя. И еще пообещал себе, что найду человека, который убил его. Что на сей раз я сделаю все от меня зависящее, чтобы найти того, кто в этом виноват. Я совершил ошибку, когда умерла Цеска, и не намерен был повторять ее.

– Для чего нужны были все эти секреты? Почему ты не рассказал мне всю правду? – Глаза мои наполнились слезами.

– Жюльет, я не знал, кому доверять. Вначале я думал, не была ли ты причастна к смерти Джона? Но когда все понял, я не мог позволить себе рассказать правду. Что, если ты рассказала бы об этом не тому человеку? Ты могла рассказать Жинетт или Миньон, а они – довериться человеку с дурными намерениями. В этом случае мы все оказались бы в большой опасности.

– Я могу поверить, что так было вначале, но затем, позже, когда мы уже... мы с тобой... Ведь наступил момент, когда ты должен был мне поверить.

– Я не думал, что это лучший вариант, – сказал Стивен. – Ничто в наших отношениях, моя любовь, не было ложью. Ты должна мне верить.

– Каким образом, Стивен? Как я об этом узнаю? Я думала, что между нами только правда. Я верила тебе. Я любила тебя так, как не любила никого другого. – Я отвернулась от него – слезы слепили мне глаза.

– Значит, между нами все кончено, потому что я пытался сделать то, что считал правильным? Ты осуждаешь меня за то, что я пытался защитить тебя, подобно тому, как ты пыталась защитить своего сына и свою семью?

– Это разные вещи! – воскликнула я, снова поворачиваясь к нему. – Я взрослая женщина, а не ребенок. Нельзя любить без доверия.

– А если человек допускает ошибку, это стоит ему всего?

– Не знаю, – сказала я, рыдая. Я была не в состоянии думать.

– В таком случае мне нечего сказать, чтобы убедить тебя. Но поверь, любовь моя, я отдал свое сердце без остатка.

– Ты не тот человек, каким я тебя считала.

Он посмотрел на меня печальным взглядом.

– Ты не та женщина, какой мне представлялась.

Повернувшись, он вышел из комнаты. Боль, тяжелее которой, как мне казалось, не может быть на свете, придавила меня окончательно. Я выбежала к лестнице и увидела, как удаляется и скрывается за поворотом мое несбывшееся счастье.

– Мама! – услышала я крик Андре. – Ты ранена?! Повернувшись, я увидела в центре холла сына и Миньон с раскрытыми ртами.

– Нет, со мной все в порядке. Это кровь от раны Стивена, – сказала я, разразилась слезами и бросилась вверх по лестнице, понимая, что никогда не смогу его забыть.



* * *


Обеденное время миновало, день подходил к концу. Я чувствовала себя все более несчастной с каждым ударом часов деда. Так продолжалось до тех пор, пока я не услышала стук в дверь и не поняла, чего я жду: прихода Стивена. Сняв платок с распухших от слез глаз, я села в кровати.

– Входите.

На пороге появилась Миньон, и мое бедное сердце сжалось от разочарования.

– Извини, Жюльет. Шериф Карр должен переговорить с тобой в гостиной. – Миньон произнесла это довольно раздраженным тоном. – Ты выглядишь ужасно!

– Я чувствую себя ужасно!

– В таком случае зачем ты прячешься в своей комнате и ничего не предпринимаешь для того, чтобы решить проблему? Мне все представляется достаточно простым. Ты либо любишь месье Тревельяна, либо нет.

– Все обстоит значительно сложнее.

– Нет. Это ты все усложняешь, а на самом деле все не так. Потому что, если ты кого-то любишь, ты ему многое прощаешь.

– Если ты кого-то любишь, ты ему доверяешь.

– Ты не доверяла, – сказала Миньон с явным упреком. – Не доверяла мне, но я знаю, как нежно ты меня любишь.

Некоторое время я сидела, моргая глазами вслед ушедшей Миньон. Уж не веду ли я себя слишком опрометчиво и неразумно, выказывая Стивену свою холодность? Наверняка нет. Однако я спустилась к шерифу Карру с гораздо меньшей болью в сердце.

– Миссис Бушерон, – сказал шериф Карр, садясь на стул, который я ему предложила, – я знаю, что у вас был очень трудный день, так что я отниму у вас совсем немного времени. Я только что разговаривал с мистером Тревельяном и, похоже, имею полную картину преступлений, которые совершил мистер Дейвис против вас и вашей семьи. Хочу заверить вас, что мы уже начали тщательное расследование деятельности мистера Дейвиса в Новом Орлеане. На него имеется обширный материал. Прежде всего он пытался заполучить ваш дом, послав мистеру Латуру письмо, в котором пообещал значительную сумму денег, если тот убедит вас и ваших сестер продать дом. Кроме того, среди бумаг мистера Дейвиса было найдено подписанное завещание мистера Мейсона, который назначал мистера Дейвиса получателем его денег по аккредитиву. Мистер Мейсон был убит, так что мистер Дейвис мог унаследовать деньги мистера Мейсона и его юридическую фирму. Когда вы отказались продать свой дом, он решил атаковать вас напрямую.

– Пытаясь убить меня и отравить Жинетт... надеясь жениться на Миньон.

– Именно. Он представлял угрозу для общества, и его никак нельзя было выпускать из тюрьмы. Но, учитывая его молодость, власти решили, что он достаточно заплатил за свои преступления.

– Он сидел в тюрьме?

– Кажется, в четырнадцать лет его уличили в двойном шпионаже во время войны. Мы нашли также в его доме несколько вещей, принадлежавших вашему мужу. Я захватил их с собой – дневник, который он вел во время войны, и несколько его писем. И как ни странно, ваше письмо мистеру Гудзону, который, как я понимаю, был убит несколько недель тому назад. – Он извлек из чемоданчика упомянутые предметы.

Я кивнула и уставилась на письмо, не в силах сдержать дрожь. Убийца расхаживал по моему дому, в то время как я и моя семья спали. Он носил маску добропорядочности и терроризировал мою семью, едва не осуществив свой коварный замысел.

Шериф Карр заговорил вновь:

– Остальное мы передадим вам после того, как будет закончено расследование. На этот момент, похоже, только золото остается тайной за семью печатями.

Он протянул мне дневник и письма. Пальцы у меня дрожали, когда я все это принимала. Мое внимание всецело сосредоточилось на полинявшей голубой книге. Столько лет пронеслось с тех пор, как я в последний раз видела Жан-Клода. Казалось почти нереальным, что сейчас тебе передают частицу его самого. Я положила письма на стол, но не выпустила дневник.

– Вы уверены, что не имеете представления, где может быть спрятано золото? – спросил шериф Карр.

– Нет. Я много думала об этом и честно говорю, что не знаю.

Он откашлялся.

– На вашем месте и на месте вашей семьи я бы сохранил все это в тайне. Мы сделаем все, чтобы мистер Дейвис хранил молчание. Золото – это такая дьявольская штука, которая похожа на желтую лихорадку. Если станет известно, что в вашем доме спрятано золото, можно с уверенностью предполагать, какой серьезной опасности вы подвергнетесь.

Он ушел, а я осталась сидеть, держа в руках неоткрытый дневник. Я не была готова читать мысли Жан-Клода. Во всяком случае, до тех пор, пока мое сердце пребывало в таком смятении. Но я знала одно: мне нужно найти способ, как залечить прошлую рану, иначе мое будущее не будет отличаться от моего прошлого.

– Мама, – негромко окликнул меня с порога Андре.

– Что такое?

– Есть новости о мистере Фелпсе. Доктор думает, что он поправится.

– Я не знаю, смогу ли перенести еще одну смерть.

– Месье Тревельян то же самое сказал, когда я не так давно разговаривал с ним. Он уезжает. Я видел, как он паковал свои вещи.

– Уезжает? – Я не подозревала, что боль может так остро ранить мое многострадальное сердце.

– Я... ну... а это действительно отличается, мама? То, что месье Тревельян делал, чтобы защитить нас, и то, что делала ты, чтобы защитить меня?

– Нет, – сказала я, сжимая в руках дневник. – Не отличается!

– Значит, ты собираешься простить его? Поверь, как много изменилось к лучшему, когда он пришел. Я... я не хочу, чтобы он уходил.

Похоже, сердце Андре также тянулось к Стивену, как и мое. Высказанное сыном наблюдение попало в цель. Стивен в самом деле изменил всех нас. И я не должна позволить ему исчезнуть.

– Мне нужно поговорить с месье Тревельяном, – тихо сказала я. Я встала и протянула дневник Андре. – Это дневник твоего отца. Шериф Карр принес его нам. Ты хочешь прочитать его первым?

Удивление отразилось в глазах Андре.

– Он принадлежал моему отцу?

– Да. Еще есть несколько писем от него. Я надеюсь, что эти страницы дышат любовью, которую ему не удалось разделить с тобой. Когда закончишь чтение, прочитаю я. Может быть, мы сумеем найти золото и вернем ему честь.

– Каким образом, мама? Как мы сможем это сделать?

Я крепко обняла его за плечи.

– Если мы найдем золото, мы положим его в банк и отдадим людям, которым нужна помощь, чтобы пережить последствия войны. Именно так намеревался сделать твой отец.

Андре прижал дневник к сердцу. Я поднялась по лестнице и громко постучала в дверь к Стивену.

– Месье Тревельян, могу я поговорить с вами?

Мистер Фитц, мистер Галье и миссис Галье одновременно выглянули из своих комнат.

– С вами все в порядке, миссис Бушерон? – спросил мистер Фитц; в глазах его затаилась боль. – Мистер Тревельян все нам рассказал.

– Это настоящий кошмар! За всю свою жизнь я никогда не слышал о таких вопиющих, омерзительных делах! – сказал мистер Галье. – Знаете, когда я был последний раз в Лондоне, у них были...

– Ради Бога, Эдмунд, помолчи. Разве ты не видишь, как измучилась бедное дитя? Ей сейчас не до того, чтобы выслушивать твою околесицу. Ты никогда в жизни не был в Лондоне, и тебе пора перестать называть чужой чайник черным, когда твой настолько закоптился, что даже святые его не отчистят. Тебе лучше лечь в кровать и отдохнуть, потому что завтра нам нужно ехать в город, чтобы купить мне платье, которое я выберу сама. И я надену его на похороны Шарлотты.

Мистер Фитц и мистер Галье посмотрели на миссис Галье так, словно они услышали, как заговорил немой. Мистер Фитц одарил ее неотразимой улыбкой.

– Если у Эдмунда снова возникнут какие-то проблемы с животом, то, Ленора, я сочту за честь сопровождать вас лично. Возможно, в память о Шарлотте мы позавтракаем вместе с вами у Антуана.

– Благодарю вас, Горацио. Шарлотте понравился бы этот завтрак в ее честь.

– Это... это... Это черт знает что! – возмутился мистер Галье.

– Эдмунд, прими порошок Довера и отправляйся в постель. Мне понадобится еще одно новое платье, в котором я отправлюсь на собрание суфражисток. – Она подмигнула мне. – Доброй ночи, миссис Бушерон.

Однако Стивен так и не ответил на мой стук. Я постучала снова. Никакого ответа. Мои пальцы дрожали, когда я открывала дверь, чтобы убедиться, что комната пуста. Притворив за собой дверь, я вошла и зажгла маленькую лампу на туалетном столике. Он не мог оставить меня! О Господи, Господи! Постепенно словно пелена спадала с моих глаз, и я различила стопку бумаги на его кровати.

Я бросилась к кровати, схватила листы, и мое сердце болезненно сжалось, когда я прочитала заголовок вверху страницы: «Спасение Жюльет». Автор Стивен Тревельян.

Я не могла оторваться от чтения пьесы. При каждой остроумной ремарке, ласковом нежном обращении у меня теплело на сердце.

«Как могу я не любить тебя? Я люблю тебя потому, что твой ум оттачивает мой... Еще никогда я не был так страстно, так нежно любим...»

И вот последняя строка пьесы.

«Неужели я навсегда останусь для тебя глупцом?»

Кажется, я выплакала все слезы. Мне было совершенно безразлично, как далеко придется отправиться на поиски или как долго я буду искать Стивена.

Внезапно до меня донеслись тихие звуки музыки. Я соскочила с кровати и бросилась к застекленной двери. Пальцы не слушались меня, и я смогла открыть дверь только после нескольких попыток. Я подошла к перилам и вышла на лунный свет, пытаясь увидеть Стивена и понять, откуда слышится музыка.

Двор был пуст, а музыка прекратилась. Может, мне это пригрезилось?

– Стивен! – позвала я.

«Она стояла, сотканная наполовину из света, наполовину из тени, – зрелище, от которого старик мог сделаться молодым...»

Я обернулась. Из затененной части галереи ко мне направился Стивен. Освещенный лунным светом, он выглядел волнующе опасным. Сердце мое заныло от сладостного предчувствия.

– Я думала, что ты уехал, – сказала я.

– Я пытался, но со мной произошла странная вещь.

Я с трудом выдавила из себя, почти боясь спросить:

– Какая?

– Ты женщина, которую я хочу, и я не могу уйти. Если это делает меня дураком...

Я приложила пальцы к его губам.

– Это я глупышка.

Он закрыл глаза и поцеловал мои пальцы.

– Я очень сожалею, что причинил тебе боль. Если бы я знал тебя, как знаю сейчас, я бы полностью тебе доверился, как поверило мое сердце.

– Я верю тебе! Я люблю тебя!

– В таком случае остается только один маленький секрет, о котором я должен тебе рассказать.

Я не была уверена, что хочу услышать еще об одном секрете.

– И какой же?

– На самом деле это два секрета. Я телеграфировал своему брату сообщение о том, что арендовал землю с целью строительства порта для «Тревельян трейдинг компании в Новом Орлеане. Он телеграфировал мне в ответ, что приедет изучить мою блестящую идею. И еще я сообщил ему, что я нашел себе жену.

– Ты очень самоуверен. – Я обвила руками его шею, прижалась к его теплой груди.

– Выходи за меня замуж, Жюльет.

У меня не было сомнений. Я постоянно находилась под воздействием его энергетического поля и всегда ощущала его страстное желание.

– Я согласна. Поцелуй меня.

Он прижался к моим губам и шепотом сказал:

– Любимая, я думал, что ты больше никогда не попросишь меня об этом.

Стивен поцеловал меня, запустил пальцы в мои волосы и вынул заколки, волосы тяжелой волной рассыпались по плечам. Я чувствовала, как его душа стремится слиться с моей, и полностью отдалась волшебству этой страсти. Прижавшись к нему, я жадно вдыхала аромат сандала.

– Люби меня, Стивен, – прошептала я.

– Буду любить до тех пор, сколько Господь отпустит нашим душам.

– Я имею в виду – сию минуту. – Мои руки скользнули к его бедрам, я притянула его к себе сильнее.

Он засмеялся.

– Моя нетерпеливая Жюльет! – Подняв на руки, он понес меня в дом. – Сегодня наши утехи будут длиться до самой зари.

– Но ведь до зари еще столько часов! Ни один мужчина не сможет...

– У нас есть счастливая возможность это проверить, – не дал мне договорить Стивен и крепко поцеловал.

Эпилог

В небе висела полная луна, звездная дорожка дополняла красоту ночи. Теплый ветерок доносил ароматы жасмина и сладкой жимолости, которые смешивались с запахами горящих факелов. Во дворе было немало теней, но сердца тех, кто здесь собрался, были полны светом и любовью.

Я повернулась, чтобы посмотреть в зеркале на свое серебристое с кружевами платье, но вместо этого увидела туманное отражение мужчины. Одетый в поношенную конфедератскую серую форму, он стоял между зеркалом и мной, однако я могла видеть и себя. Он был знаком мне, и я его не боялась. Это был призрак Жан-Клода.

Меня пронизала дрожь, однако я улыбнулась ему, понимая, что он все это время помогал нам найти его убийцу, вероятно, даже защищая нас. Какое-то чудо предотвратило пожар на чердаке, я была в этом уверена. Услышав шелест, я посмотрела налево. Страницы дневника, словно по волшебству, раскрылись, рука сотканного из тумана мужчины прижалась к его сердцу, как бы прощаясь, и видение исчезло. Слезы обожгли мои глаза, но наконец-то я почувствовала успокоение по поводу своего прошлого.

Стоя возле застекленной двери, откуда я могла слышать доносившийся снизу смех, я перечитала запись из дневника Жан-Клода.


Наконец, моя юная жена, давшая мне так много, когда я думал, что у меня уже не будет радостей, способных скрасить эти годы, я должен попросить у тебя прощения. Ибо если ты читаешь эти слова, которые я пишу в глухом лагере в разгар войны, принесшей смерть и разрушение, это означает, что я не выполнил свою миссию. Моя попытка добыть средства для нашего умирающего дела завершилась бесчестьем. Прости меня. Ибо ты должна понять, что впереди я вижу пустые, бесплодные поля. Юг угробил своих сынов, мужей и отцов, и возделывать поля и утолять голод некому. Я посчитал, что этим своим действием я, возможно, спасу всех нас. И я вверяю свою любовь и будущее моего сына Андре, которого я всегда нежно любил, святой Катерине и возлагаю то, что досталось так дорого, к ее ногам.


Я закрыла дневник. Скоро Стивен будет ждать меня внизу во дворе, нужно идти к нему.

– Должна сказать, это самая необычная свадьба из тех, на которых я когда-либо присутствовала, – заявила Энн Тревельян, золовка Стивена, войдя в комнату. – Она идеально подходит для тебя и Стивена. Я счастлива за вас обоих. – Она улыбнулась очаровательной, милой улыбкой и стала поправлять темно-красные розы моего букета. – Ты нервничаешь?

– Нет, я рвусь к Стивену. Он в моем сердце, и я счастлива, что он приехал с такой большой и дружной семьей.

– Боюсь, девять персон – это многовато для того, чтобы всех нас сразу принять.

Я улыбнулась.

– Вы все очень славные!

– Мы представляем собой слишком шумную и довольно разношерстную группу, но ты слишком деликатна, чтобы сказать это.

– В таком случае – удивительно живую и веселую группу, – сказала я.

Две недели назад семья Стивена приехала из Сан-Франциско, и «Красавица» наполнилась шумом и суетой. Я сразу оказалась в атмосфере любви и веселого смеха. Практичная по своей натуре Энн старалась держать все в своих руках. И какие бы проблемы ни возникали, она улаживала их, а Бенедикт, брат Стивена, помогал ей сдерживать сыновей Жустена и Роберта, когда те слишком бурно проявляли свой темперамент. Андре, Жустен и Роберт начали строительство дома на дереве, что потребовало экспертного совета всех мужчин. Стивен и Бенедикт, похоже, получали от этого наслаждение не меньше детей.

Со двора донеслись божественные звуки музыки – Жинетт заиграла на арфе. На сей раз в этой красивой мелодии не ощущалось печали, а голос сестры звучал сильно и радостно. Утром, когда упадет свежая роса на землю, неся миру свежесть и обновление, она выйдет замуж за капитана ее сердца. А сегодня лунный свет принадлежал мне.

– Пора, – сказала Энн.

Взяв протянутый ею букет, я вышла на галерею и подошла, как и было запланировано, к перилам. Стивен стоял возле фонтана Святой Катерины, глядя в мою сторону. Он был невероятно красив при лунном свете. Я должна была сойти вниз, как только он протянет мне розу. Я ожидала, что он сделает это сразу же, но вместо этого он вдруг кивнул головой в сторону.

Я увидела Андре со скрипкой, он негромко заиграл удивительно красивую мелодию. Рядом с ним стояла Миньон, оказывая ему молчаливую поддержку. Мое сердце переполнилось любовью к ним обоим.

Когда Андре закончил, Стивен протянул мне розу. Затем папаша Джон помог мне спуститься по ступенькам вниз, где стояла, обливаясь слезами, мамаша Луиза.

– Да хранит вас Бог! – просто сказала она. Подошли с поздравлениями Жинетт и Миньон в прелестных нарядах по случаю торжества.

– Жюльет, ты выглядишь потрясающе! – сказала Жинетт.

– Это до наступления зари. А после этого ты затмишь солнечный свет!

Во дворе ожидали моего появления море людей, которых я только начинала узнавать ближе. Сестра Стивена Кэтрин Симонс, ее муж Энтони, их дочь малышка Титания, Бенедикт, Жустен, Роберт, малышка Энн и наконец – мать Стивена Розалинда Тревельян.

Я подошла к Стивену, который стоял у фонтана, рядом находился Бенедикт, далее – капитан Дженнисон, человек, которому мы со Стивеном были обязаны жизнью. Я отдала Жинетт букет, положила ладонь на его руку, а он протянул мне единственную розу.

– Я люблю тебя, – сказала я тихо.

– И я люблю тебя.

Со сплетенными руками мы опустились на колени перед святой Катериной. Священник начал службу, а я, стоя на коленях перед статуей, вспомнила слова из дневника Жан-Клода о том, что он положил все, что добыто с таким трудом, к ногам святой Катерины. И тогда я поняла, что он имел в виду.

– Стивен, я знаю, где находится золото, – шепотом сказала я, оглянувшись на священника, который в этот момент говорил об обязанностях мужа и жены.

– Где? – так же шепотом спросил он.

– Мы стоим на нем на коленях. Золото у ног святой Катерины.

– О Боже! – воскликнул он, вызвав волнение и шум среди присутствующих.

Я засмеялась. Брат Стивена наклонился к нему:

– Есть какие-то проблемы, Стивен?

Озорные огоньки заплясали в глазах Стивена. Он посмотрел на священника, который неодобрительно нахмурился, и спросил:

– Мы еще не перешли к стадии поцелуев?

– Нет, – увещевающим тоном проговорил священник.

Стивен улыбнулся обезоруживающей улыбкой.

– В таком случае, пусть будет две таких стадии, потому что я больше не имею сил ждать. – Наклонившись, он поцеловал меня, и сердце мое запело.

Когда церемония закончилась и Стивен заключил меня в объятия, я поняла, что начинается новая эра. «Красавица Юга», дом моего сердца, станет отныне домом двух сердец – Стивена и моего. Наши самые дорогие и памятные воспоминания будут связаны с ним, со звонким веселым смехом, пока будут подрастать наши дети. Он заключит нас в свои нежные объятия, а сила и понимание наших предков будут служить нам опорой, когда мы будем совершать переход из сумрачного прошлого к новому и ясному будущему.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13