Шардлейк (№2) - Темный огонь

– Прежде чем спускаться, бросьте в сад пару камешков. Вот, держите.

Он сунул мне в руку камешки, подобранные у Темпла. Я с трудом уселся на стене и швырнул их в темноту. Они с шумом ударились о крышку колодца. Будь в саду собаки, они неминуемо отозвались бы возмущенным лаем; однако ни один звук не нарушил тишины.

– Все тихо, – прошептал я, обернувшись к Бараку.

– Тогда спускайтесь, а я следом за вами. Набрав в грудь побольше воздуха, я спрыгнул на лужайку. Приземление отдалось болью в моей многострадальной спине, но в общем все сошло благополучно.

«Теперь я оказался в ловушке, – пронеслось у меня в голове. – Если случится что-нибудь непредвиденное, без посторонней помощи мне ни за что не вскарабкаться на стену».

Тут рядом со мной почти бесшумно приземлился Барак. Он огляделся по сторонам, внимательный и настороженный, точно крадущийся за мышью кот.

– Вы стойте на стреме, а я открою колодец, – распорядился он и бегом пустился по траве.

Оказавшись у колодца, он сбросил со спины ранец и с легким звяканьем извлек из него какие-то инструменты. Я подошел к старому дубу и опустился на скамью, стараясь унять свое бешено бьющееся сердце. Дом, с которого я не сводил глаз, по-прежнему был погружен в сон. Барак, сосредоточенно нахмурившись, сунул в висячий замок узкий металлический стержень, напоминающий инструмент ювелира. Судя по уверенному виду, подобная работа была ему не в новинку.

«Любопытно, сколько замков ему довелось взломать, выполняя поручения Кромвеля», – подумал я.

Замок, лязгнув, раскрылся. Барак бросил его на землю и принялся за второй. Я оглянулся на безмолвный дом, надеясь, что все его обитатели – сэр Эдвин, его матушка, обе дочери, дворецкий и слуги – спят крепким сном. Что произошло здесь, у колодца, в тот роковой день? Я сидел на той самой скамье, на которой Сабина и Эйвис, привлеченные криком Ральфа, застали погруженную в безмолвие Элизабет. А сама Элизабет сказала, что, спустившись в колодец, я увижу нечто, способное пошатнуть веру в Господа. Охваченный тревожными предчувствиями, я невольно вздрогнул.

Барак, довольно хмыкнув, разделался со вторым замком и сделал мне знак подойти.

– Помогите мне снять крышку. Она чертовски тяжелая.

– Сейчас.

Воспоминания об исходившем из колодца тошнотворном запахе заставили меня поморщиться. Однако мне ничего не оставалось, как помочь Бараку столкнуть крышку. Мы прислонили ее к стене колодца и заглянули внутрь. Разглядеть нам удалось лишь несколько рядов кирпичной кладки, а ниже сгущалась непроглядная тьма. На меня пахнуло холодом и знакомым запахом разложения.

– По-прежнему воняет, – прошептал Барак.

– Мне кажется, запах стал менее сильным, – заметил я.

Джек наклонился и бросил в колодец камешек. Я ожидал, что через несколько мгновений раздастся всплеск или глухой удар о пересохшее дно, однако из колодца не донеслось ни звука. Барак с удивлением взглянул на меня.

– Похоже, там, внизу, что-то мягкое, – заметил он и добавил со вздохом: – Я-то рассчитывал понять, насколько колодец глубок. Что ж, будем надеяться, что лестница достаточно длинная.

Он достал из ранца лестницу и ловко привязал ее к металлическому пруту, где раньше, как видно, крепилась корзинка для ведра. Потом Барак отпустил лестницу, и она скользнула в темноту. Он глубоко вздохнул, расправил плечи и пристально посмотрел на меня. Я догадался, что, несмотря на всю браваду моего напарника, перспектива спуститься в темную бездну представляется ему не слишком заманчивой.

– В случае чего сразу дайте мне знать, – прошептал он. – Я вовсе не хочу, чтобы меня застукали в этом колодце.

– Я буду настороже.

– У меня с собой свечи и трут, так что, если сумею спуститься на дно, как следует рассмотрю, что там лежит, – сообщил Барак. – Пожелайте мне удачи.

– Да поможет вам Бог. Будьте осторожны. И знайте, что я очень благодарен вам за помощь.

Расстегнув верхнюю пуговицу, Барак сунул руку под рубашку и сжал свой иудейский талисман. Потом вскочил на стену колодца, нащупал ногой лестницу и принялся проворно спускаться. Голова его исчезла в темноте так быстро, что у меня возникло странное ощущение, будто колодец проглотил Барака.

– Как вы там, живы? – громким шепотом спросил я, перегнувшись через стену.

– Пока жив, – раздался снизу глухой голос, подхваченный эхом. – Только воняет здесь ужасно.

Я вновь оглянулся на спящий дом. Ни одно из окон по-прежнему не горело.

– Я спустился на самое дно, – донесся из темноты голос Барака. Судя по звуку, колодец был очень глубоким: не меньше тридцати футов. – Под ногами у меня что-то мягкое, – сообщил Барак. – По-моему, какая-то ткань. И еще что-то, похожее на мех. Сейчас зажгу свечу.

Я услышал треск трута, и в непроглядной тьме вспыхнул крошечный огонек, а затем другой.

– Черт, ничего не видно! – воскликнул Барак. – Подождите, подождите! О господи!

Вопль, несущийся из колодца, был полон такого испуга, что я невольно подался назад. И в то же мгновение в одном из окон первого этажа вспыхнул свет.

Не обращая внимания на вонь, я нагнулся и заорал:

– Барак, выбирайтесь отсюда! В доме проснулись!

Огонек свечи погас, и, судя по донесшемуся из колодца шороху, Барак полез наверх. Я бросил встревоженный взгляд в сторону дома. Свет переместился в другое окно. Кто-то бродил по комнатам со свечой. Неужели он что-то увидел или услышал? А может, ему просто понадобилось в уборную. Я ощутил, как натянулась веревочная лестница, и протянул в темноту руку.

– Держите, Барак!

В то же мгновение я почувствовал его крепкую хватку. Морщась от боли в спине, я помог Бараку вылезти. Глядя на его испуганное лицо, можно было подумать, что за ним гнался дьявол. Тяжело дыша, Джек соскочил на землю. Глаза его были расширены от ужаса, от одежды исходил запах гниющего мяса. Я снова посмотрел на дом. Огонек свечи больше не двигался, он мигал в одном из окон. Возможно, кто-то заметил непрошеных гостей. От дома нас отделяло изрядное расстояние, к тому же место, где мы стояли, окружали деревья. Но луна, как назло, светила вовсю, словно хотела нас выдать.

– Идем! – прошептал Барак. – Только сначала поставим на место вот это! – спохватился он, берясь за крышку. – Уверен, из дома нас не разглядеть. Но если кто-нибудь появится, сразу бежим.

Мы водрузили крышку на место, Барак отыскал в траве висячие замки и сноровисто приделал их к железному обручу.

– Огонек свечи движется! Кто-то хочет выйти из дома! – выдохнул я.

– Сейчас, сейчас, – откликнулся погруженный в работу Барак.

Второй замок захлопнулся с легким щелчком, и Барак наконец выпрямился. Именно в это мгновение заскрипела открываемая дверь и раздался голос, в котором я узнал голос дворецкого Нидлера:

– Эй! Кто там, в саду?

Барак опрометью бросился к стене. Я последовал его примеру. Не дожидаясь, пока я подоспею, Барак опустился на корточки и сделал из своих рук ступеньку. Я оглянулся. От дома нас отделяли клумбы и лужайка, и разглядеть что-нибудь толком было трудно. Однако я заметил, что у дверей маячит несколько фигур. А потом до меня донесся злобный лай.

– Собаки, – выдохнул я упавшим голосом.

– Быстрее, ради Христа!

Я проделал знакомое упражнение, то есть подтянулся и уперся ногами в сплетенные руки Барака. Когда он поднял меня, я едва не потерял равновесие, однако уцепился руками за край стены и уселся на ней верхом. Оглянувшись, я увидал двух здоровенных черных собак, которые мчались через клумбы прямиком к Джеку. Грозное их молчание показалось мне куда страшнее самого оглушительного лая.

– Быстрей, Барак!

Он схватился за край стены и, упираясь ногами в кирпичную кладку, принялся подтягиваться. Собаки были уже внизу. До слуха моего донесся тяжелый топот. Похоже, к погоне присоединился и Нидлер. Барак испустил пронзительный крик. Один из псов, громадина неизвестной породы, злобно рыча, вцепился в его башмак. Другой подпрыгивал, явно намереваясь добраться до меня. От страха я едва не полетел вниз, но, собрав все свое мужество, замер, вцепившись в стену. К счастью, она была слишком высока, и псу, понявшему безуспешность своих попыток, оставалось лишь заливаться истошным лаем. Из-за стены вслед нам несся голос Нидлера:

– Что вы здесь делаете? Остановитесь! Говорю вам, остановитесь!

– Господи боже, да помогите же мне! – сердито прошипел Барак, которого пес по-прежнему держал за ногу.

Я растерянно огляделся по сторонам, не зная, что предпринять. Потом на ум мне пришла счастливая мысль: я извлек из кармана камешек и бросил его в собаку.

Снаряд мой угодил псу прямо в глаз. Пес взвизгнул и на мгновение разжал зубы. Этого оказалось достаточно, чтобы Барак подтянул ногу и вскарабкался на стену. Не тратя времени даром, мы оба не то спрыгнули, не то свалились в яблоневый сад.

Опасаясь, что Нидлер вслед за нами перемахнет через стену, мы притаились за деревьями; однако дворецкий счел за благо остаться на той стороне, в обществе заходившихся бешеным лаем собак. С лужайки донесся чей-то сердитый голос, скорее всего, сэра Эдвина. Барак схватил меня за руку и увлек за собой по тропинке между деревьями. Он заметно прихрамывал, но тем не менее я едва поспевал за ним. Через сломанную дверь мы вышли на улицу и спустились к Доугейт. Только здесь Барак остановился. Прислонившись к стене, он принялся озабоченно осматривать свою пострадавшую от собачьих зубов ногу.

– Эта тварь сильно вас покусала? – встревоженно спросил я. – Нет, только поцарапала. Слава богу, на мне были башмаки на деревянной подошве. Вот, полюбуйтесь! – И Барак показал мне глубокие следы собачьих зубов, оставшиеся на деревянном каблуке. – Как вы думаете, этот шельмец дворецкий вас узнал? – добавил он, озабоченно взглянув на меня.

– Думаю, нет. Ведь он был далеко и вряд ли мог как следует меня разглядеть.

– Нам повезло, что он оказался трусом и не стал нас преследовать. Иначе вам пришлось бы объясняться с его хозяином. Не представляю, что вы могли бы сказать в свое оправдание.

Я окинул пустынную улицу обеспокоенным взглядом.

– Скорее всего, сэр Эдвин сообщит констеблю о вторжении в его сад.

– Это уж точно. Так что нам надо уносить отсюда ноги, не мешкая.

– Да, Барак, а почему вы закричали там, в колодце? – напомнил я. – Что вы там увидели?

Барак мрачно взглянул на меня.

– Может, мне померещилось. Там, внизу, была какая-то одежда, я видел мех и ткань. И еще… мне кажется, я видел глаза…

– Глаза?

– Мертвые глаза, – судорожно сглотнув, подтвердил Барак. – Они блестели в свете свечи.

– Но чьи это глаза? Господи боже, там что, труп?

– Откуда мне знать, чьи это глаза. Одно могу сказать, их было не меньше двух пар. Поэтому я и закричал.

– Еще не легче! Значит, в колодце спрятаны два трупа? А может, даже больше?

– У меня не было времени их считать! Едва я увидел глаза, вы подняли тревогу, и мне пришлось выбираться! – Барак покачал головой. – Я ничего толком не разглядел. Говорю вам, может, мне все это померещилось. Хотя нет, я ощущал под ногами хруст костей. Таких тонких, маленьких косточек. Уж это я могу сказать точно.

Он сунул руку под рубашку и коснулся своего талисмана.

– Идемте. Потом все обсудим.

Припадая на одну ногу, Барак заковылял к реке.

ГЛАВА 26

Я был так изнурен, что всю ночь проспал крепким сном. Несмотря на это, проснулся с ощущением свинцовой усталости. К тому же, едва открыв глаза, я вспомнил, что предстоит весьма неприятный разговор с Кромвелем. Сегодня третье июня. Ровно через неделю мы должны представить королю греческий огонь. Несчастная моя спина, которую я натрудил, вытаскивая Барака из колодца, болела немилосердно.

«Нет, если так пойдет и дальше, меня надолго не хватит, – сокрушенно размышлял я, лежа в постели. – Я не могу жить под гнетом постоянной тревоги и опасности».

Заставив себя встать, я тщательно проделал все упражнения, которые посоветовал мне Гай. Впрочем, дополнительная нагрузка принесла моей многострадальной спине скорее вред, чем пользу. Затем я подошел к окну и окинул взглядом сад. Цветы поникли на своих клумбах под лучами солнца, которое уже палило вовсю.

«Наверное, на ферме Джозефа урожай горит на корню от засухи», – подумал я.

Нынешним утром я вновь не мог сообщить ему ничего утешительного. Тайна колодца по-прежнему оставалась неразгаданной. Барак мужественно предложил повторить попытку; но отправляться грядущей ночью в сад сэра Эдвина было бы чистым безумием, ибо после минувшего вторжения обитатели дома, несомненно, будут настороже. Любопытно, догадались ли они, с какой целью мы проникли в их сад? Барак успел навесить замки на крышку колодца, и, скорее всего, никому не придет в голову, что именно он привлек неизвестных злоумышленников. Пожалуй, сэр Эдвин и дворецкий решат, что вспугнули пару грабителей. Я торопливо написал Джозефу записку, в которой просил подождать еще несколько дней, не терять надежды и не впадать в отчаяние.

Когда я спустился в гостиную, Барак уже сидел за столом и завтракал. Ему прислуживала Джоан, которая встретила меня сочувственным взглядом. Без сомнения, моя заботливая экономка заметила, что последние несколько дней я не знаю покоя. Вчера я сказал ей, что Канцлер умер от переутомления и перегрева, однако Джоан, судя по всему, мне не поверила.

– Ну, чем мы займемся сегодня? – спросил Барак, когда Джоан вышла из комнаты.

– Я отправлюсь к леди Онор, задам ей несколько вопросов. Если нанести визит с утра, то, наверное, можно застать ее дома.

Несмотря на пережитое ночью опасное приключение, мой помощник был бодр, свеж и, по своему обыкновению, язвителен.

– О, я смотрю, вы хорошо подготовились к визиту, – насмешливо заметил он. – Нарядились в новенький камзол и мантию.

– Разумеется, направляясь к знатной леди, я должен выглядеть наилучшим образом.

– Вы помните, что на час дня граф назначил нам аудиенцию? – спросил Барак, и на лице его мелькнула легкая тень. – Он будет ждать нас в Уайтхолле. Надеюсь, вам удастся вытянуть из леди Онор какие-нибудь важные сведения, которые мы сможем сообщить графу. Может, мне составить вам компанию?

– Думаю, это лишнее. Будет намного лучше, если вы навестите мадам Неллер, узнаете, нет ли каких вестей от девушки по имени Бэтшеба. А в двенадцать встретимся здесь, дома. Я пошлю Саймона к Леману, попрошу его явиться сюда к двум. После встречи с графом мы отправимся в Линкольнс-Инн и побеседуем с Билкнэпом.

Я не хотел сообщать Бараку о том, что после визита к леди Онор собираюсь заглянуть к Гаю и поговорить с ним о греческом огне. Интуиция подсказывала мне: тот факт, что римляне знали о подобном горючем веществе, но не умели использовать его в военных целях, очень важен для нашего расследования.

Несколько раз я поймал на себе испытующий взгляд Барака. Возможно, он догадался, что я утаил от него некоторые свои намерения. В проницательности и сметке своего помощника я не раз имел возможность убедиться. Мне вновь пришло в голову, что безграничная преданность, которую Барак питает к лорду Кромвелю, отнюдь не распространяется на мою особу.

– А вечером заглянем в ту харчевню, где пытались торговать северной огненной водой, – добавил я.

– Отлично, – кивнул Барак. – Пожалуй, и в самом деле стоит проведать старушку Неллер, а то она, чего доброго, совсем о нас забудет. Да и надо чем-то заняться. Слоняться без дела и думать о предстоящем разговоре с графом мне вовсе не хочется. Но как вы пойдете по городу один? Вы что, забыли, что вчера едва унесли ноги от убийц?

– Ничего, на этот раз я буду осмотрителен. И к тому же постараюсь избегать пустынных улиц.

Разговор наш прервал стук в дверь. На пороге стояла Джоан, лицо которой выражало величайшее удивление.

– Сэр, прибыл посланник от лорда Кромвеля, – сообщила она. – Он привел для вас новую лошадь.

Барак вскочил, удовлетворенно кивнув.

– Вчера я написал Грею, сообщил, что ваша лошадь убита, и просил прислать новую, из графских конюшен. У вас ведь нет времени шататься по лошадиным рынкам.

– Вот как, – только и мог сказать я.

– А лошадь вам необходима, ведь по реке можно попасть далеко не всюду. Я просил прислать молодую и резвую лошадь, такую, чтобы не отставала от Сьюки.

– Вот как, – повторил я, ощущая, как в душе поднимается волна внезапной досады. Как видно, Барак воображал, что новая лошадь полностью возместит мне потерю Канцлера. Впрочем, с практической точки зрения он совершенно прав.

Решив воздержаться от объяснений, я вышел во двор. Саймон прогуливал по кругу обеих лошадей. Рядом с лоснящейся кобылой Барака вышагивал крупный гнедой мерин. Я похлопал его по гладкому боку. Судя по всему, животное отличалось спокойным и мирным нравом. И все же, глядя на него, я ощущал себя почти предателем по отношению к покойному Канцлеру.

– Ты узнал, как его зовут? – спросил я у Саймона.

– Предок, сэр. Хотя, по-моему, это имя ему совсем не подходит. Во-первых, конь еще совсем молодой. А во-вторых, это мерин, а значит, он не может производить на свет потомство, – с застенчивой улыбкой добавил мальчуган, довольный своей сообразительностью.

Я взглянул на башмаки на ногах Саймона и осведомился:

– Ну что, ты привык к башмакам?

– Да, сэр, благодарю вас. Я уже почти их не замечаю. – Привычка – великое дело, – улыбнулся я и протянул Саймону две записки. – Одну доставишь мастеру Уэнтворту, в меблированные комнаты, другую – в лавку мастера Лемана, в Чипсайде.

Я взобрался в седло. Барак, стоя в дверях, наблюдал за мной, и в глазах его скользило прежнее недоверие. Махнув ему рукой на прощание, я выехал со двора.

До дома леди Онор я решил добраться наиболее спокойным путем, через Смитфилд, и въехать в Сити через Крипплгейт. Выбирая тихие улицы, я хотел дать Предку возможность привыкнуть к новому седоку. При этом я не забывал об опасности и поминутно оглядывался по сторонам. Документы, найденные Майклом Гриствудом в монастыре, я захватил с собой, и теперь они лежали в той самой сумке, которой я вчера нанес удар Райту. Вспомнив, как сверкало на солнце отточенное лезвие его топора, я невольно содрогнулся.

Затем мысли мои обратились к Уэнтвортам.

«Господи боже, какие страшные тайны скрывает эта семья?» – спрашивал я себя.

Я видел всех ее членов и не мог представить, что кто-нибудь из них замешан в убийстве, да еще и не в одном. Спору нет, старуха отличается надменным и властным нравом. Но все ее интересы ограничены домом и близкими; к тому же она слепа и, следовательно, вряд ли способна осуществить какое-либо злодейство без посторонней помощи. Юные леди, ее внучки, ни о чем другом, кроме удачного замужества, не помышляют. Возможно, Сабина и воспылала невинной страстью к дворецкому, но все это – самая заурядная история. И она, и ее младшая сестра – классические маленькие женщины, безупречно воспитанные, благонравные и весьма довольные собственной участью.

Тогда, может быть, сэр Эдвин? Сейчас он одержим гневом и печалью, и потому трудно судить, как он ведет себя в обычных обстоятельствах. Однако по тому, что я о нем слышал, сей джентльмен был ничем не примечательным богатым купцом. Все его заботы направлены на упрочение своего благосостояния и, разумеется, благосостояния семьи. Дворецкий Нидлер, несомненно, чрезвычайно дерзкий и неприятный тип. Но он более всего печется о том, чтобы сохранить доверие и расположение своих хозяев. Все это в порядке вещей. Лишь два члена семейства Уэнтворт вырывались из привычных рамок – Элизабет, в невиновности которой я был неколебимо уверен, и покойный Ральф.

Добравшись до Смитфилда, я огляделся по сторонам. Монастырь Святого Варфоломея и прилегающая к нему больница по-прежнему были пусты и охранялись стражниками. У рынка я заметил работников в ливреях Городского совета, которые расставляли рядами деревянные скамьи. Другие прибивали длинные цепи к высокому деревянному шесту. Мне вспомнились слова Верви о том, что на следующей неделе здесь состоится огненная казнь двух анабаптистов, которые отрицали церковные таинства. Я вздрогнул и мысленно помолился о том, чтобы эти люди принесли покаяние и избежали уготованной им страшной участи.

Повернув на Лонг-лейн, я заметил у ворот монастыря нескольких слуг в красных с золотом ливреях дома Говардов; все они держали под уздцы лошадей. В воротах монастыря появился герцог Норфолкский собственной персоной; его пурпурная мантия горела огнем на фоне серых камней. Он беседовал с другим вельможей, который величаво скрестил руки на груди. К несказанному своему удивлению, я узнал в собеседнике герцога сэра Ричарда Рича.

Они тоже заметили меня. Герцог махнул рукой:

– Эй, законник! Подъезжайте-ка сюда.

«Черт, что ему от меня надо?» – пронеслось у меня в голове. Я повернул Предка к воротам, надеясь, что лошадь и дальше будет вести себя благонравно. У ворот я увидел нового привратника и подумал об участи толстяка, которому Барак задал хорошую трепку. Когда я приблизился, Рич вперил в меня холодный злобный взгляд. Норфолк, напротив, смотрел вполне дружелюбно. Очевидно, Рич с почестями встречал герцога Норфолка в своих новых владениях, но им обоим вовсе не хотелось, чтобы их видели вместе. В последнее время атмосфера при дворе была столь тревожной и переменчивой, что встреча двух королевских советников за пределами Уайтхолла, несомненно, повлекла бы за собой многочисленные слухи и сплетни. О чем могли говорить меж собой ближайший сподвижник Кромвеля и его злейший враг? Ломая голову над этим вопросом, я спешился и отвесил вельможам низкий поклон.

– Мастер Шардлейк, – произнес Норфолк, и едва заметная улыбка скользнула по изборожденному морщинами лицу. – Лорд Рич, это тот непревзойденный дока по части законов, которого я встретил вчера на званом вечере леди Онор. Полагаю, он не из тех, кто скрипит перьями в вашей Палате перераспределения.

– Да, он служит в Линкольнс-Инне, не так ли, брат Шардлейк? Хотя по долгу службы ему подчас приходится бывать в самых неожиданных местах. Не далее как несколько дней назад я застал его в собственном саду. Признайтесь, брат Шардлейк, вы хотели похитить белье, вывешенное там для просушки?

Я ответил на шутку вельможи натянутой улыбкой и принялся неловко оправдываться:

– Сэр, я всего лишь проходил через сад, направляясь в монастырскую библиотеку. А сейчас я оказался здесь, потому что избегаю оживленных улиц. Видите ли, у меня новая лошадь, и я опасаюсь, что в толпе она испугается и понесет.

– Несколько дней назад один из коллег мастера Шардлейка решил преподать мне урок и разъяснить основные правила новой религии, – сообщил Норфолк, повернувшись к Ричу. В глазах его сверкнул ледяной огонек. – Но насколько мне известно, мастер Шардлейк, сами вы не относитесь к числу поборников всеобщего чтения Библии.

– Ваша светлость, я неукоснительно следую правилам, установленным нашим королем, – изрек я, склонив голову.

Норфолк проворчал что-то нечленораздельное и, повернувшись к Предку, окинул лошадь взглядом истинного знатока.

– Судя по виду, этот мерин не обладает особыми достоинствами – пренебрежительно бросил он. – Впрочем, от горячего и резвого коня в городской толчее мало проку. И, я полагаю, вы не большой любитель быстрой езды, – с усмешкой добавил он и бросил выразительный взгляд на мою согбенную спину.

Повернувшись к Ричу, герцог произнес, сделав широкий жест:

– Богом клянусь, Ричард, я буду счастлив, если парламент распустят и я смогу вернуться в деревню. А вы, насколько я понимаю, закоренелый городской житель?

– Я родился и вырос в Лондоне, ваша светлость, – сухо ответил Рич и обратился ко мне: – Мы с герцогом обсуждали вопросы, связанные с передачей некоторых монастырских земель новым владельцам.

Разумеется, пускаться передо мной в объяснения у него не было ни малейшей необходимости. Однако Рич счел необходимым запастись оправданием на тот случай, если я вздумаю пустить слух о готовящемся заговоре. Впрочем, вполне вероятно, он говорил чистую правду. Ни для кого не было тайной, что Норфолк, несмотря на весь свой религиозный консерватизм, урвал хороший кусок от имущества уничтоженных монастырей.

– Здесь вы неплохо устроились, Ричард, – усмехнулся Норфолк. – Я так полагаю, вы оставите этот монастырь себе, вот только название измените? – насмешливо спросил он. – Сэр Ричард раздарил дома вокруг этого монастыря стольким своим чиновникам, что этот квартал вполне можно назвать Смитфилдским отделением Палаты перераспределения, – заявил он и расхохотался. – А бедный приор Фуллер так до сих пор и не умер. Правду говорят, Ричард, что вы его отравили?

Рич растянул губы в фальшивой улыбке.

– Приор страдает тяжкой болезнью, ваша светлость, – проронил он.

Я догадался, что язвительные насмешки герцога также предназначались для моих ушей и призваны были доказать, что Норфолк и Рич отнюдь не являются друзьями. Рич повернулся к слуге, который вышел из ворот с тяжелой сумкой в руках и что-то тихонько сказал, обращаясь к своему господину.

– Отнесите их в мой кабинет, – с недовольным видом распорядился Рич. – Я просмотрю их позднее.

Норфолк проводил любопытным взглядом слугу, который скрылся за монастырской стеной.

– Что за сокровища в этой сумке? – без обиняков спросил он.

– Я приказал вскопать старое монастырское кладбище, чтобы устроить на его месте сад, – пояснил Рич. – Похоже, в этом монастыре существовал древний обычай, согласно которому вместе с умершим монахом хоронили кое-что из его имущества. И теперь работники постоянно находят довольно занятные вещи.

Мне припомнился день, когда я приехал сюда, чтобы встретиться с Кайтчином, аптекарские ученики, копавшиеся в извлеченных из могил костях, и маленький золотой медальон, который присвоил стражник.

– Я так полагаю, вещи эти не только занятные, но и ценные? – осведомился герцог.

– Да, встречаются и ценные. По крайней мере такие, что представляют интерес для антиквара. Старые кольца, амулеты, предохраняющие от чумы, и все такое. В могиле лекаря мы обнаружили даже сушеные травы. Вы ведь знаете, ваша светлость, я неравнодушен к старине. Приращение собственных богатств – это далеко не единственное, что меня увлекает, – с горечью добавил он.

«Как видно, несмотря на всю свою надменность и суровость, Рич в глубине души уязвлен тем, что за ним закрепилась репутация стяжателя», – подумал я.

– Довольно странный обычай – хоронить вместе с мертвецами ценные вещи.

– Да, очень странный, ваша светлость. Я даже не знаю, откуда он пошел. Но в могилу всякого, чьи останки нашли приют на здешнем кладбище, будь то монах или больной, умерший в больнице, опускали личные вещи. Не столько ценные, сколько помогающие понять, что покойник представлял из себя при жизни. Через несколько дней работники закончат вскапывать монастырское кладбище и примутся за больничное. Я намерен построить на его месте несколько домов.

Дыхание у меня перехватило, когда я представил, что могло быть похоронено вместе со старым солдатом Сент-Джоном. Мой неизвестный соперник приложил немало усилий, чтобы спрятать все концы в воду. Но возможно, здесь, на монастырском кладбище, скрывается нечто, имеющее самое непосредственное отношение к греческому огню.

Я ощутил на себе испытующий взгляд Рича.

– Я вижу, Шардлейк, мой рассказ возбудил ваш интерес?

– Просто я неравнодушен к старине, как и вы, милорд. Недавно в Лудгейте мне удалось найти несколько камней, покрытых письменами. По всей вероятности, прежде они являлись частью древней синагоги. – Милорд, нас с вами ждут дела, – бесцеремонно оборвал меня Норфолк. – Сегодня слишком жарко, чтобы весь день торчать на солнце.

– Да, ваша светлость. Прощайте, брат Шардлейк, всего вам наилучшего. – Рич вперил в меня взгляд прищуренных серых глаз. – Позвольте мне дать вам один совет. Не слишком увлекайтесь чужими делами, лучше думайте о своих. Помните, тот, кто сует руку в огонь, непременно обожжет пальцы.

С этими словами Рич повернулся и вслед за герцогом вошел в монастырские ворота. Под любопытными взглядами герцогских слуг я вскарабкался в седло и двинулся вдоль по улице. Я весь взмок от пота, и виной тому была не только жара. Что намеревались обсуждать Рич и Норфолк? Вопрос этот беспрестанно крутился у меня в голове. Возможно, предмет их беседы и в самом деле касался лишь продажи монастырского имущества? Или же они тайно плетут заговор против Кромвеля? А может, разговор пойдет о греческом огне? Последние слова Рича, обращенные ко мне, звучали как откровенная угроза. И скорее всего, он упомянул об огне не случайно. Или же это простое совпадение?

Лишь свернув на Лонг-лейн, я отделался наконец от этих бесплодных размышлений и задумался о другом: о секретах, которые могут открыть развороченные монастырские могилы.

ГЛАВА 27

Стеклянный дом, казалось, дремал под палящими лучами утреннего солнца. Однако, когда я позвонил, слуга в ливрее дома Вогенов незамедлительно распахнул дверь. Я осведомился, может ли леди Онор принять меня по весьма важному деловому вопросу. Слуга предложил мне войти и подождать в холле. Выглянув в окно, я заметил, что окна банкетного зала, выходящие во внутренний двор, плотно закрыты ставнями. На каждой из этих ставен, под фамильным гербом, был вырезан девиз по-латыни. Вглядевшись, я сумел его разобрать: «Esse quam videry» – «Быть, а не казаться». Быть могущественной дворянской семьей, имеющей немалое влияние при королевском дворе, – такой, как Говарды, такой, как когда-то были Вогены. Несомненно, во имя достижения этой цели леди Онор готова заплатить любую цену. Через несколько часов я увижу Кромвеля и постараюсь узнать у него, насколько справедлива моя догадка.

Тут вернулся слуга и возвестил, что леди Онор ожидает меня. Он провел меня в одну из гостиных, расположенных на первом этаже. Как и весь дом, комната эта поражала роскошью отделки, стены покрывали изысканные гобелены, на полу во множестве лежали мягкие вышитые подушки для сидения. Внимание мое привлек висевший на стене портрет пожилого мужчины в мантии гильдии торговцев шелком. Несмотря на напряженную, торжественную позу, лицо, украшенное окладистой седой бородой, дышало мудростью и добротой.