Шардлейк (№2) - Темный огонь

– Никто и не думает обвинять вас, сударыня. Мне очень жаль, что вы испытываете столь тягостные неудобства. Городской совет требует, чтобы все выгребные ямы были устроены надлежащим образом, однако владелец этих зданий отказывается выполнять свои обязанности.

– Этот Билкнэп – продувная бестия, – заявила женщина, смачно сплюнув. – Сколько раз мы просили его заколотить эти дурацкие окна, – добавила она, кивнув в сторону своего жилища. – Из-за этих мерзких цветных стекляшек, которые придумали паписты, мы все, того и гляди, заживо изжаримся на солнце.

Напав на свою любимую тему, женщина облокотилась на перила. – Я живу здесь с сыном и с его семьей, – сообщила она. – Всего нас ютится в этой каморке пятеро. И представьте себе, мы платим в неделю целый шиллинг. Немалые деньги за такую лачугу! Ведь здесь ничто не приспособлено для жилья. На прошлой неделе в одной из здешних комнатушек провалился пол, и бедолаги, которые там жили, едва не погибли.

– С первого взгляда видно, что здание церкви перестроено наспех и чрезвычайно недобросовестно, – заверил я.

«И зачем только эта несчастная женщина перебралась из деревни в Лондон? – пронеслось у меня в голове. – Наверняка ее семья – одна из множества фермерских семей, чья земля была отдана под пастбища».

– Вы ведь законник, – продолжала квартирантка. – Скажите, может хозяин выкинуть нас прочь, если мы не будем ему платить?

– Он имеет на это право, – кивнул я. – Но, полагаю, если вы откажетесь платить, Билкнэп будет вынужден выполнить кое-какие ваши требования, – добавил я с кривой улыбкой. – Больше всего на свете он боится понести убытки.

Говорить так о своем собрате по ремеслу было грубейшим нарушением профессиональной этики. Однако, когда дело касалось Билкнэпа, я отбрасывал подобные соображения прочь. Пожилая женщина удовлетворенно кивнула.

– А как мне пройти к выгребной яме? – спросил я.

Она указала в сторону прохода.

– Там, где раньше был алтарь, есть маленькая дверь. Выйдите в нее и окажетесь во дворе, у самой ямы. Только смотрите, зажмите нос!

Она помолчала и добавила умоляющим тоном:

– Прошу вас, сэр, постарайтесь найти управу на Билкнэпа. Жить здесь – все равно что в аду!

– Я сделаю все, что в моих силах. Поклонившись, я направился по проходу к маленькой двери, едва державшейся на разболтанных петлях. Участь моей недавней собеседницы и ее товарищей по несчастью внушала мне глубокое сострадание; но, увы, в ближайшее время, до того как иск будет рассмотрен в суде лорд-канцлера, я ничего не мог сделать для обитателей здешних каморок. Впрочем, если Верви даст взятку в конторе Шести клерков, это значительно ускорит ход дела.

Бывший монастырский двор тоже подвергся скоропалительной перестройке: крытая прогулочная арка у стены благодаря бесчисленным тонким перегородкам превратилась во множество тесных комнатушек. На маленьких оконцах вместо занавесей висели грязные тряпки; по всей видимости, эти убогие жилища предназначались для беднейших из бедных. Я зажмурился, ослепленный солнечным светом, отражавшимся от белых каменных плит двора, где еще недавно расхаживали монахи.

Дверь в самую крошечную каморку была открыта, и оттуда доносился омерзительный запах. Предварительно зажав нос, я заглянул внутрь. Выгребная яма была вырыта прямо в земле, и через нее переброшена доска, укрепленная на двух кирпичах. То была яма «для обеих нужд»; глубина подобных ям должна составлять не менее двадцати футов, чтобы туда не могли проникнуть мухи. Однако, судя по тому, что целые тучи этих насекомых с жужжанием носились вокруг доски, глубина ямы составляла никак не более десяти футов. Зажав нос еще крепче, я заглянул в темное смердящее отверстие. Оно даже не было выложено деревом, не говоря уж о предписанном правилами камне. Неудивительно, что яма протекала. Я вздрогнул, вспомнив рассказ Барака о том, как отец его окончил свои дни в одной из подобных ям. Вновь оказавшись во дворе, я вздохнул с облегчением. Прежде чем вернуться домой, мне следовало посетить расположенный по соседству дом, принадлежавший Городскому совету. Утро уже сменилось днем, солнце близилось к зениту. Я потер плечо, затекшее под ремешком набитой книгами сумки.

И вдруг я увидел их. Они стояли по обеим сторонам церковных дверей так неподвижно, что я не сразу их заметил. Высокий тощий тип с лицом, испещренным оспинами, похожими на следы когтей дьявола, и его товарищ – здоровенный неповоротливый детина, который не сводил с меня маленьких угрюмых глаз. Он держал топор для рубки мяса, который в огромных его ручищах казался грозным оружием. Итак, Токи и его напарник Райт все-таки выследили меня. Я судорожно вздохнул, ощущая, как мои поджилки начали предательски трястись. Путь из внутреннего двора был только один – через церковь. Я окинул взглядом тянувшийся вдоль стены ряд дверей, но все они были закрыты. Обитатели тесных каморок, как видно, отправились на заработки или же просили милостыню на улицах. Рука моя потянулась к кинжалу. Токи заметил мое движение; обнажив в широкой улыбке ряд великолепных зубов, он вытащил свой собственный кинжал.

– Неужели ты не видел, что мы идем за тобой? – жизнерадостно осведомился он.

Голос у него был резкий, произношение – явно деревенское.

– Когда рядом нет мастера Барака, ты совсем теряешь осторожность, горбун. – Он кивнул в сторону выгребной ямы. – Как ты относишься к тому, чтобы искупаться там? Тебя не найдут, пока не соберутся вычистить яму, а это наверняка случится не скоро. Конечно, ты протухнешь и начнешь смердеть, но тут стоит такая вонь, что этого никто не заметит.

Токи подмигнул своему напарнику. Здоровяк кивнул, по-прежнему не сводя с меня глаз. Взгляд его был неподвижен, как у собаки, учуявшей запах добычи. Глаза Токи, напротив, возбужденно бегали и блестели жестоким огнем, как у играющей с мышью кошки. С губ его не сходила довольная улыбка.

– Сколько бы вам ни заплатили, лорд Кромвель заплатит вдвое больше, если вы сообщите имя того, кто вас нанял, – произнес я, стараясь, чтобы голос мой звучал твердо и уверенно.

В ответ Токи расхохотался.

– Плевать я хотел на этого сына кабатчика, – заявил он и в подтверждение своих слов смачно сплюнул на землю.

– Кто вас нанял? – настаивал я. – Билкнэп? Марчмаунт? Рич? Норфолк? Леди Онор Брейнстон?

Перечисляя эти имена, я внимательно наблюдал, не дрогнет ли на лицах моих преследователей хоть один мускул. Но они слишком хорошо владели собой. Токи раскинул руки и начал медленно приближаться ко мне, а здоровенный детина заходил с другой стороны, держа наготове топор. Токи неумолимо оттеснял меня к своему напарнику, дабы тот мог без помех нанести сокрушительный удар и перерубить мне шею, как барану.

– Помогите! – заорал я, но то было лишь напрасным сотрясением воздуха. Если в ветхих хибарках и притаились люди, они, несомненно, не собирались вмешиваться. Ни одна из грязных занавесок даже не шевельнулась. Сердце мое молотом колотилось в груди; несмотря на жару, я ощущал, как смертельный холод сковал мои члены. Чувствуя, что проиграл, я был готов к тому, чтобы сдаться без борьбы. Но тут перед моим внутренним взором возникло изуродованное лицо Сепултуса Гриствуда. Что ж, подумал я, если меня ждет подобный конец, по крайней мере, я буду сражаться. Взоры наемных убийц были устремлены на мою руку, сжимавшую кинжал. Однако я решил действовать другой рукой. Схватив за ремень увесистую сумку с книгами, я со всей силы метнул ее в Райта. Удар пришелся ему прямо в висок, и, испустив пронзительный крик, он рухнул на землю.

Я бросился к дверям церкви, возблагодарив Бога за то, что они не запираются. Сзади раздавался топот Токи, и я с содроганием ожидал, что холодное острие кинжала вот-вот вонзится в мою спину. Подбежав к кое-как закрепленной двери, я с легкостью оторвал ее от петель и швырнул в негодяя. Маневр вновь удался: подобно своему товарищу, Токи завопил и упал. Это дало мне возможность вбежать в неф. Старуха, с которой я недавно разговаривал, по-прежнему стояла на лестнице и болтала с молодой женщиной, как видно, обитательницей соседней каморки. Завидев, как я вихрем несусь по проходу, обе они открыли рты от удивления. Обернувшись, я увидел, что Токи стоит в дверях и из носа у него ручьем хлещет кровь. К великому моему недоумению, он хохотал.

– За то, что ты так скверно себя ведешь, приятель, придется тебя наказать: окунуть в дерьмо живым, – заявил он и сделал шаг в сторону, давая дорогу Райту, который ворвался в неф с топором в руках.

Через несколько мгновений убийца неминуемо догнал бы меня, но вдруг поток жидкости, низвергнувшийся прямо на голову Райту, заставил его остановиться и выругаться. За жидкостью последовал какой-то предмет, ударивший злодея в плечо. Подняв голову, я понял, что старуха вылила на моего преследователя содержимое ночного горшка, а затем использовала сей предмет в качестве метательного снаряда. Соседка ее держала наготове еще один горшок. Мгновение спустя он полетел в голову убийцы. На этот раз удар пришелся прямо в лоб, и Райт, застонав, выронил топор и сполз по стене.

– Бегите, законник! – закричала старуха. Токи, с горящими от ярости глазами, мчался по проходу. Добежав до главных дверей, я принялся трясущимися руками отвязывать Канцлера. Старый мой конь весь дрожал, понимая, что творится неладное; однако он послушно пошел за мной прочь из церкви. У меня был единственный шанс спастись: вскочить в седло и ускакать прочь. Преследователи мои не имели лошадей и не смогли бы догнать меня. С трудом взгромоздившись на спину Канцлера, я схватился за поводья, однако чья-то сильная рука, протянувшаяся снизу, натянула их, заставив коня вздернуть голову. К своему ужасу, я увидел, что поводья сжимает Токи; на рябом лице злодея играла издевательская улыбка, обнаженный кинжал сверкал в лучах солнца. Я потянулся за своим собственным кинжалом, который спрятал в рукав, но было слишком поздно. Токи нанес удар, целясь мне в пах.

Меня спас Канцлер. Когда Токи замахнулся, старый конь в испуге взвился на дыбы и нанес преступнику удар копытом. Токи отскочил в сторону. С содроганием я заметил, что кинжал его обагрен кровью. Едва удерживаясь на спине взвившейся лошади, я посмотрел вниз и убедился, что удар, предназначенный мне, достался Канцлеру. Кровь хлестала из глубокой раны на боку у бедного коня. Токи, увернувшись от копыт, вновь замахнулся, но Канцлер, жалобно заржав, пустился галопом, едва не выбросив меня из седла. Токи окинул улицу взглядом: ставни многих домов были открыты, и несколько человек стояло у дверей харчевни. Я натянул поводья, и Канцлер, спотыкаясь и обагряя мостовую кровью, из последних сил устремился к людям. Обернувшись, я увидел, что очухавшийся Райт присоединился к своему товарищу; солнечные блики играли на лезвии его топора. Однако теперь меня отделяло от наемных убийц значительное расстояние. – Эй, что здесь происходит? – раздался чей-то голос. – Надо позвать констебля!

Люди, стоявшие у харчевни, подбежали ко мне. В некоторых окнах показались испуганные и любопытные лица. Токи, метнув в меня злобный взгляд, счел за благо повернуться и броситься наутек. Райт последовал примеру своего напарника. Завсегдатаи харчевни окружили Канцлера, которого сотрясала крупная дрожь.

Сквозь толпу протолкался хозяин заведения.

– Эй, законник, вы целы и невредимы?

– Слава богу, да.

– Но что случилось, господи боже? Ваша лошадь ранена.

– Ее пырнули кинжалом. Я должен доставить ее домой.

Но в это самое мгновение бедный Канцлер, судорожно вздохнув, рухнул на колени. Я едва успел соскочить, прежде чем он повалился на бок. Глядя на ручьи крови, окрасившие в багряный цвет пыльные камни мостовой, я думал о том, что эта кровь могла бы быть моей. Я заглянул в глаза Канцлера, но их уже заволокла мутная пелена; верный мой товарищ был мертв.

ГЛАВА 25

Несколько часов спустя, когда жара уже пошла на убыль, я сидел в своем саду, в тени увитой плющом решетки. Зевакам на улице я сказал, что на меня напали грабители, чем вызвал немало крепких слов по поводу всякого сброда, поселившегося в бывшем монастыре. Владелец харчевни послал за повозкой, чтобы увезти тело лошади, которое перегородило узкую улицу. Я заплатил вознице. Мне отчаянно хотелось попросить его отвезти труп Канцлера ко мне домой, но я понимал, что это нелепо. Когда старого моего товарища погрузили и повезли на скотобойню, я уныло побрел к реке, чтобы нанять лодку. Мне приходилось то и дело смаргивать слезы, застилавшие глаза. От намеченного визита к леди Онор пришлось отказаться: костюм мой, запыленный и запятнанный кровью, никак не подходил для посещения Стеклянного дома. Да и сам я был слишком угнетен случившимся.

Стоило мне смежить веки, и перед внутренним взором вставали подернутые смертной пеленой глаза Канцлера. Причиной его гибели, помимо потери крови, несомненно, послужили испуг и переутомление. Я горько упрекал себя за то, что по такой жаре гонял старого коня через весь Лондон. Бедный мой друг, такой безропотный, надежный и верный. Юный Саймон не смог сдержать слез, когда я сообщил ему, что Канцлер погиб. Я и думать не думал, что мальчуган так привязан к старому коню; мне казалось, он отдает предпочтение молодой и резвой кобыле Барака.

Снова и снова я вспоминал день, когда купил Канцлера. Мне было тогда восемнадцать, я только что приехал в Лондон. То была первая лошадь, которую я приобрел самостоятельно. Какая гордость переполняла мое сердце, когда я вывел из конюшни белоснежного красавца с широкими копытами. С самых первых дней нашего знакомства Канцлер пленил меня своим умом и кротким нравом. Я хотел обеспечить ему спокойную старость, думал, что последние свои годы он проведет в холе и неге, мирно пощипывая травку на деревенской лужайке. Увы, этим мечтам не суждено было сбыться. На глаза вновь выступили слезы, и я поспешно вытер их рукавом.

За моей спиной кто-то осторожно кашлянул. Обернувшись, я увидел Барака, усталого и запыленного.

– Что произошло? – встревоженно спросил он. – Саймон сказал мне, что ваша лошадь погибла.

Я рассказал Бараку о своем столкновении с наемными убийцами.

– Черт, эти ребята не зевают! – пробормотал он, опускаясь на скамью рядом со мной. – Завтра придется сообщить графу еще одну скверную новость. И откуда только они узнали, что вы собираетесь в эти трущобы? Да, но ведь монастырские здания принадлежат Билкнэпу, – заявил Барак после минутного раздумья. – Значит, убийц подослал этот сукин сын.

– Билкнэп понятия не имел о том, что я собираюсь посетить его владения. Я думаю, Токи просто шел по моим следам. Я вел себя слишком беззаботно и не оглядывался по сторонам. Видите ли, в Городском совете у меня произошел не слишком приятный разговор с сэром Эдвином Уэнтвортом, который вывел меня из равновесия. Кстати, эти два мерзавца прекрасно знают, кто вы такой, – добавил я. – И знают, чем вы занимаетесь.

– Ничего удивительного. Как говорится, слухами земля полнится, – пожал плечами Барак. – А что вам удалось вытянуть из прекрасной леди Онор?

– Я ее не видел. В том состоянии, в каком я находился, мне было не до бесед со знатной дамой.

– У нас осталось всего восемь дней, – напомнил Барак и спросил, пристально взглянув мне в лицо: – Вы что, плакали?

– О бедном Канцлере, – ответил я осипшим от смущения голосом.

– Господи боже, да разве можно так убиваться по лошади, – усмехнулся Барак. – Ну, пока вы здесь прохлаждались в тени и проливали слезы, я не сидел сложа руки. Мне удалось найти человека, которого Билкнэп несколько раз использовал в качестве лжесвидетеля. Этот пройдоха ручался в суде за людей, с которыми первый раз встречался в судебном зале.

– И где же он? – оживился я. Барак кивнул головой в сторону дома.

– Здесь, где же еще. Помимо лжесвидетельства этот олух занимается торговлей всяким тряпьем. Я отыскал его в Чипсайде и привел сюда. Сейчас он ждет в кухне. Желаете с ним поговорить?

Вслед за Бараком я побрел в кухню, пытаясь обрести ясность мысли и присутствие духа. За столом сидел человек средних лет, дородный и на вид весьма почтенный. Несомненно, именно благодаря почтенному виду этого торговца дешевым платьем Билкнэп решил использовать его для своих махинаций. Завидев меня, он встал и отвесил низкий поклон.

– Мастер Шардлейк, сэр, для меня большая честь познакомиться с вами. Адам Леман к вашим услугам.

Я уселся за стол напротив Лемана, а Барак встал поодаль, не сводя с него глаз.

– Перейдем прямо к делу, мастер Леман, – заявил я. – Мне известно, что Стивен Билкнэп, мой собрат по ремеслу, использовал вас в качестве свидетеля.

– Да, я несколько раз давал показания в суде, – кивнул головой Леман.

– Да, вы ручались за людей, которых не видели ни разу в жизни.

Леман пришел в замешательство. Я заметил, что глаза у него слезятся, а нос покрыт сетью красных прожилок.

«Скорее всего, передо мной неисправимый пьяница, – решил я. – Наверняка он не в состоянии должным образом управлять своей лавкой и вечно испытывает нехватку денег. И уж конечно, все, что платил ему Билкнэп, он тратил на горячительные напитки».

– Мастер Билкнэп настолько добр, что выплачивал мне небольшое вознаграждение, – осторожно произнес Леман. – Признаюсь откровенно, я не всегда был близко знаком с джентльменами, за которых давал ручательство. Но мастер Билкнэп заверил меня, что все это весьма достойные люди. И я не сомневался, что поступаю согласно долгу истинного христианина. Господь учит нас быть милосердными и помогать ближним. Вы сами знаете, жизнь в тюрьме – это вовсе не сахар, и потому тот, кто помогает людям освободиться оттуда, совершает благое дело…

– То, что вы совершали, называется лжесвидетельством и является преступлением, – прервал я поток его словоблудия. – Из корыстных соображений вы вводили в заблуждение суд, утверждая, что знаете этих людей, и препятствовали свершению правосудия. Отрицать это не имеет ни малейшего смысла. Кстати, не угодно ли пива, – добавил я совсем другим тоном и кивнул Бараку, который достал из буфета кувшин.

Леман кашлянул и завертелся на своем стуле.

– Честное слово, сэр, Билкнэп платил мне сущие гроши. И я ему заявил напрямую, что больше в суд и носа не покажу. Так и отрезал. Знали бы вы, до чего он хитер. Из тех, кто с блохи спустит шкуру и нашьет из нее башмаков. А наобещать с три короба и потом ничего не заплатить – это он считает святым делом. – В глазах Лемана вспыхнул огонек справедливого негодования. – Я уже сказал вашему помощнику, что помогу вывести эту продувную бестию на чистую воду, и я это сделаю.

Он взял из рук Барака кружку с пивом и шумно отпил из нее.

– Славное пиво. Приятно хлебнуть холодненького в эту чертову жару.

Леман метнул на меня настороженный взгляд.

– Но если я обо всем расскажу в суде, меня не засадят в тюрьму?

Я всегда предпочитал иметь дело с мошенниками, которые ставят свои условия без обиняков.

– Не волнуйтесь, я позабочусь о том, чтобы избавить вас от тюрьмы, – кивнул я. – В обмен вы подпишете письменные показания, которые я представлю в дисциплинарную комиссию Линкольнс-Инна. Но прежде чем дать этой бумаге ход, я хочу, чтобы вы вместе со мной отправились к Билкнэпу и прямо в лицо сказали ему о том, что собираетесь его разоблачить.

– Надеюсь, все это не бесплатно? – после недолгого размышления осведомился Леман.

– Не бесплатно. Фунт стерлингов вы получите за показания, и еще один – за разговор с Билкнэпом.

– Что ж, сэр, в таком случае я счастлив буду вам помочь, – заявил пройдоха. – Видно, этот Билкнэп здорово вам насолил, сэр? – добавил он, метнув в меня изучающий взгляд.

– Вас это не касается, – отрезал Барак. – Приступим к делу, мастер Леман, – сказал я, поднимаясь со стула. – Сейчас мы поднимемся в мой кабинет и подготовим ваши показания.

Я провел в обществе пройдохи около часа. Наконец он украсил составленную мной бумагу корявым росчерком, и я отпустил его восвояси, снабдив пятью шиллингами в счет обещанной платы. Барак с ухмылкой наблюдал, как я присыпаю чернила песком.

– Никогда прежде не видел, как добываются подобные показания, – заметил он. – Ловко вы обошлись с этим олухом.

– Уверен, в скором времени вы тоже обучитесь этому искусству. Кстати, я чертовски проголодался. Пойду попрошу Джоан подать ужин пораньше.

– А потом отправимся в сад Уэнтвортов? – спросил Барак. – Сегодня надо непременно узнать, что скрывается в этом чертовом колодце. Возможно, другого случая не представится.

Откровенно говоря, меньше всего на свете мне хотелось пробираться в сад сэра Эдвина. Теперь, когда с Леманом было покончено, воспоминания о кошмарных событиях минувшего дня вновь ожили в моей душе, и я ощущал себя совершенно разбитым. Однако Барак был прав – с колодцем следовало разобраться, не откладывая.

– Да, сегодня мы нанесем сэру Эдвину визит, – кивнул я. – Только подождем, пока стемнеет.

Я бросил взгляд на сумку с книгами, за которой мне пришлось послать Саймона во двор бывшего монастыря Святого Франциска.

– Что ж, у меня есть время для того, чтобы узнать, что пишут о греческом огне древние авторы.

После легкого ужина я вернулся в свой кабинет. Солнце уже зашло за горизонт, но сгустившаяся за окном темнота по-прежнему дышала зноем. Я зажег свечи и погрузился в книги. Как и всегда, чтение успокоило меня и заставило забыть о пережитых волнениях. Книги увлекли в суровый и жестокий мир, полный битв и сражений. Судя по тому, что сообщали древние историки, все опыты римлян с огненным оружием не привели ни к чему. На страницах книг часто встречалось имя Медеи – то была древнегреческая колдунья, которая подарила своему врагу рубашку, при соприкосновении с телом превратившуюся в пламя. И Плутарх, и Лукулл упоминали о том, что во времена Нерона рабов, согнанных на арену, облачали в «рубашки Медеи» и собравшаяся публика с любопытством наблюдала за их мучениями. Но нигде не говорилось, из чего была сделана эта смертоносная одежда. Вопрос о том, почему римляне не использовали это «адское пламя» для военных нужд, также остался без ответа.

Правда, мне встретилось упоминание о неких опытах по созданию огненного оружия, в которых использовалось загадочное вещество, называемое «лигроин». Вещество это было найдено в Месопотамии, на восточных границах империи. Плиний сообщал, что оно бьет ключом из-под земли и способно поджечь даже воду в реке. Значит, Господь скрыл в земных недрах не только золото и железо, но и некую огненную субстанцию. Я знал, что алхимики, изучая состав земли, способны определить, где скрываются залежи железа или каменного угля. Впрочем, в то, что им когда-нибудь удастся найти россыпи пресловутого философского камня, способного превращать металл в золото, я, в отличие от многих простаков, не верил.

Я отложил книгу и потер утомленные глаза.

«Надо обязательно поговорить с Гаем», – сказал я себе.

Бараку вряд ли понравится, что я посвящаю Гая в наши дела. Так что визит к старому аптекарю мне лучше скрыть от своего помощника. Я был полным невеждой по части научных открытий и взаимодействия веществ, однако чувствовал, что именно здесь, в этих книгах, должен скрываться ключ к раскрытию тайны. Иначе зачем моему неизвестному сопернику понадобилось похищать книги из библиотеки Линкольнс-Инна? И кто он, этот похититель? Старый библиотекарь, несомненно, видел его, но он так запуган, что ничего не расскажет. Я испустил тяжкий вздох. Каждый шаг, предпринимаемый мною, лишь порождал новые загадки.

В дверь постучали. В проеме стоял Барак, облаченный в черные штаны и камзол. В глазах его сверкал огонек едва сдерживаемого возбуждения.

– Готовы? – спросил он. – Настала пора навестить сэра Эдвина.

Мы двинулись к Темплу, где собирались нанять лодку. Барак захватил с собой увесистый ранец, в котором, как он сказал, лежали инструменты, необходимые для того, чтобы взломать замок на крышке колодца, а также свечи и веревочная лестница. Шагая по ночным улицам с намерением тайно пробраться в чужой сад, я ощущал себя настоящим злоумышленником. Если бы какой-нибудь констебль поинтересовался содержимым ранца, это навлекло бы на нас серьезные неприятности. Барак, напротив, шел с самым беззаботным видом, улыбался и кивал ночным сторожам, изредка встречавшимся нам на пути.

Мы прошли мимо здания Темпл-Инн, погруженного в молчание и темноту, обогнули огромное круглое здание церкви, где покоится прах рыцарей, совершивших крестовый поход к Гробу Господню.

– Да, то были настоящие воины, – вздохнул Барак, кивнув в сторону церкви. – В те времена христианство было силой, не знавшей себе равных. Не то что сейчас, когда христиане бегут от каких-то турок, хотя те и жалкие язычники.

– В те времена христианский мир был единым, а сейчас его раздирают противоречия.

– Возможно, мир объединится вновь, если нам удастся добыть греческий огонь. Объединится под владычеством Англии. При помощи этого огня флотилия короля Генриха спалит все французские и испанские корабли. Мы пересечем Атлантический океан и захватим испанские колонии.

– Не будем опережать события, – холодно оборвал я размечтавшегося Барака.

Спокойствие, с которым он говорил о сожжении кораблей, возмутило меня. Разве он не видел, как заживо сжигают людей в Смитфилде? Не слышал криков несчастных, чью плоть пожирает беспощадный огонь?

– Полагаю, для всего мира будет лучше, если ваши фантазии никогда не осуществятся, – процедил я.

Барак бросил на меня недовольный взгляд, но ничего не ответил. Мгновение спустя он нагнулся, поднял несколько мелких камешков с дорожки, разделяющей цветочные клумбы, и сунул их в карман.

– Зачем они вам? – спросил я.

– Пригодятся, – загадочно бросил он. Впереди показалась Темза, широкая темная лента, испещренная лунными отблесками. У самого берега на воде покачивались огоньки – то были фонари лодочников.

– Нам повезло, – сказал я. – Ждать лодку не придется.

Река, залитая лунным светом, была пустынна и спокойна. Лишь несколько лодок, как видно, перевозивших чиновников из Сити в Вестминстер, скользили по водной глади. Глядя на тусклые огни, мерцавшие на саутуоркском берегу, я вновь вспомнил о покойном Канцлере. Да, мой верный конь оставил этот мир, оставил ради полного небытия, ибо животные не имеют души. Но, возможно, небытие лучше вечного адского пламени, где суждено томиться большинству представителей рода людского. Вполне вероятно, по окончании земного пути ад ожидает и меня. Только сейчас я с удивлением вспомнил, что, столкнувшись с убийцами, думал лишь о спасении своего бренного тела, но не о спасении души. Опасность обострила мою природную смекалку, но слова молитвы ни разу не промелькнули в моем сознании. Не рассуждал я и о том, что ожидает мою душу, если я буду убит. Является ли это грехом? Я покачал головой, отгоняя тягостные мысли. События минувшего дня утомили меня донельзя, но предстоящее дело требовало ясного и трезвого ума.

Лодка, мягко ударившись о берег, причалила у ступеней Доугейтского спуска. Барак сошел на землю первым, потом помог выбраться мне, и мы отправились в Уолбрук.

Дом сэра Эдвина был погружен в темноту; на первом этаже окна были закрыты ставнями, а на верхних распахнуты, чтобы впустить побольше воздуха. Вслед за Бараком я свернул в узкий, пахнущий мочой переулок.

– За этой стеной начинается фруктовый сад, – шепотом сообщил мой напарник. – А за ним – сад Уэнтворта. Я уже был здесь и все хорошенько осмотрел.

Барак остановился у ветхой деревянной двери, вделанной в стену, надавил на нее плечом, и она с треском распахнулась. Мы оказались в яблоневом саду. Цветущие деревья испускали густой сладкий аромат. Заметив два силуэта, белевших в темноте у дорожки, я вздрогнул, однако в следующее мгновение разглядел, что это всего лишь пара мирно пасущихся свиней. Неожиданная встреча испугала животных еще сильнее, чем меня, и они с громким хрюканьем пустились наутек. Я оглянулся на дверь: с внутренней стороны она запиралась на засов, который отскочил благодаря мощному толчку Барака.

– А ведь и сад, и дверь кому-то принадлежат, – прошептал я.

– Тише, – сердито оборвал он. – Вы что, хотите, чтобы нас услышал какой-нибудь случайный прохожий?

Барак осторожно закрыл дверь и указал на стену, высота которой составляла никак не менее десяти футов.

– Если вам жаль ломать чужую дверь, перемахнули бы через стену, – насмешливо прошептал он. – Ладно, идем.

Мы прошли через яблоневый сад. Несколько раз кудахтанье кур, вспархивающих прямо из-под наших ног, заставляло мое сердце сжиматься от страха. Барак подошел к дальней стене; она была ниже, чем наружная, всего лишь футов семь. Джек сделал мне знак остановиться рядом. Взгляд его светился в темноте: судя по всему, он был весьма доволен собой и наслаждался необычным приключением.

– Сад Уэнтворта там, за стеной, – сообщил он. – Если я подсажу вас, вы сможете спрыгнуть?

– Постараюсь, – с сомнением сказал я, окинув оценивающим взглядом стену.

– Отлично. Тогда действуйте.

Барак опустился на корточки и сделал из своих рук ступеньку. Я подошел к стене, схватился за ее верхний край, а ногами уперся в переплетенные руки своего помощника. Поднатужившись, он поднял меня в воздух. Мгновение спустя, сделав отчаянное усилие, я распластался на стене. Пот катил с меня ручьями и застилал глаза. Несколько раз моргнув, я огляделся вокруг. Передо мной расстилался сад сэра Эдвина. За лужайкой и цветочными клумбами виднелся дом. Ни одно из выходивших в сад окон не было освещено. Всего лишь футов пятнадцать отделяло нас от вожделенного колодца.

– Как там, спокойно? – раздался снизу приглушенный голос Барака. – Кажется, да. Света нигде нет.

– А собак?

– Я не вижу ни одной.

Мысль о собаках не приходила мне в голову, и я должен был признать, что Барак оказался предусмотрительнее. В богатых домах часто по ночам спускают с цепи собак.