Проблемные аспекты института банкротства в России

Проблемные аспекты института банкротства в России

О конкурсе статей на тему банкротства

Вопрос правовой грамотности общества всегда являлся одним из ключевых моментов в жизни государства. Незнание большинством своих прав и обязанностей, отсутствие компетентности в элементарных юридических вопросах – грустная реалия современной российской действительности.

Банкротство – это серьезный, сложный и весьма эффективный правовой инструмент в руках бизнесменов и юристов, грамотно использовать который сегодня могут совсем немногие. При этом процедура банкротства традиционно окружена массой негативных стереотипов, несмотря на то, что она является объективно законной, естественной и зачастую необходимой мерой для оздоровления рынка.

Способствовать развитию правового общества – долг любой юридической компании. Осознавая собственную ответственность, мы учредили Конкурс статей на тему «Проблемные аспекты института банкротства в России», к участию в котором были приглашены юристы, журналисты и студенты соответствующих специальностей. Цели проведения конкурса просты: привлечение внимания к интереснейшей теме банкротства предприятий, борьба с правовым нигилизмом и стереотипами в российском обществе, стимулирование творческой и профессиональной активности специалистов и студентов.

Начиная конкурс, мы были уверены, что он найдет живой отклик среди профессионалов, и ничуть не ошиблись. Мы получили множество интересных, глубоких, уникальных работ от специалистов и студентов из всей России. Главным итогом конкурса стал не имеющий на сегодняшний день аналогов альманах статей о банкротстве, который вы сейчас держите в руках. Искренне надеемся, что он станет настольной книгой юристов и бизнесменов.

Генеральный директор

юридической компании «Суррей»

Владимир Корнев.

Секция работы юристов

Изъятия из конкурсной массы должника при банкротстве: анализ законодательства и судебной практики

Ахонина Юлия

ПрайсвотерхаусКуперс Лигал СНГ Б. В.

Правовым последствием принятия арбитражным судом решения о признании должника банкротом является открытие конкурсного производства. Конкурсное производство – процедура, применяемая в деле о банкротстве к должнику, признанному банкротом, в целях соразмерного удовлетворения требований кредиторов (абз.16 статьи 2 Федерального закона «О банкротстве (несостоятельности)»[1] (далее – ФЗ «О банкротстве»).

Один из основных этапов конкурсного производства – формирование и реализация конкурсной массы.

В юридической литературе конкурсная масса определяется как «совокупность прав вещных и обязательственных»,[2] «имущественно – правовой комплекс, включающий в себя не только вещи и вещные права должника, но и другие его имущественные права, а в определенных случаях и обязанности»;[3] «совокупность ценностей, ради максимально полного формирования и справедливого распределения которой и необходим конкурсный процесс, объект, по поводу которого возникают конкурсные отношения».[4]

Законодатель определяет конкурсную массу как «все имущество должника, имеющееся на дату открытия конкурсного производства и выявленное в ходе конкурсного производства» (п.1 статьи 131 ФЗ О банкротстве).

Так как основным термином при определении конкурсной массы является «имущество», необходимо определить, что законодатель имеет в виду в данном случае.

В юридической литературе высказывается небезосновательное мнение о неемкости термина «имущество», употребляемого законодателем в контексте 131 статьи ФЗ «О банкротстве».[5] Исследователи обосновывают свою критику ссылкой на статью 128 Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ).[6] В данной статье закреплено легальное определение имущества. К имуществу данная статья относит вещи (в том числе ценные бумаги, деньги), имущественные права и иное имущество. Таким образом, если буквально толковать статью 131 ФЗ «О банкротстве», получается, что в конкурсную массу не включаются работы и услуги, охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации, нематериальные блага, а входят только вещи и имущественные права. Но такое толкование противоречило бы главной цели конкурсного процесса и цели формирования конкурсной массы – максимально полного удовлетворения требований кредиторов за счет всех благ должника, на которые можно обратить взыскание. На практике используется расширительное толкование термина «имущество» в рамках ФЗ «О банкротстве» с включением в конкурсную массу и иных объектов гражданских прав (помимо вещей и имущественных прав).[7]

Предполагаем, что логично было бы использовать в 131 статье ФЗ «О банкротстве» более емкое понятие, например, «активы должника». Его использует и гражданское законодательство, и законодательство о бухгалтерском учете, и ФЗ «О банкротстве». Так в статье 2 ФЗ «О банкротстве» недостаточность имущества определяется законодателем как «размер денежных обязательств и обязанностей по уплате обязательных платежей должника над стоимостью имущества (активов) должника». Из данного определения видно, что законодатель использует термины «активы» и «имущество» в качестве синонимов. Представляется необходимым законодательно закрепить определение данного термина для целей ФЗ «О банкротстве», например, как «собственность должника, в том числе машины и оборудование, здания, запасы, банковские вклады».

В ходе конкурсного производства конкурсная масса претерпевает ряд изменений в виде изъятий и дополнений. Остановимся подробнее на изъятиях (т. е. активах, которые не включаются в конкурсную массу).

К изъятиям относятся объекты, которые или не принадлежат должнику (например, находятся в постоянном (бессрочном) пользовании[8]) или принадлежат должнику, но в силу указаний ФЗ «О банкротстве» исключаются из конкурсной массы.

В соответствии с ФЗ «О банкротстве» из имущества должника, которое составляет конкурсную массу, исключаются:

1) имущество, изъятое из оборота.

Статья 129 Гражданского кодекса[9] Российской Федерации все объекты и вещи делит на три категории: объекты, находящиеся в свободном обороте, объекты, ограниченные в обороте (они могут принадлежать лишь определенным участникам оборота, либо их обращение допускается по специальному разрешению), объекты, нахождение которых в обороте не допускается (объекты, изъятые из оборота, должны быть прямо указаны в законе).

В настоящее время конкретного закона, устанавливающего перечень объектов, изъятых из оборота, нет. В различных нормативных актах содержатся указания на такую продукцию. Например, в Законе «Об оружии» или в Законах «О недрах», «О наркотических средствах и психотропных веществах». Наиболее развернутый Перечень продукции, ограниченной в обороте, утвержден Указом Президента от 22 февраля 1992 г. № 179 (с изменениями от 30 декабря 2000 г.) «О видах продукции (работ, услуг) и отходов производства, свободная реализация которых запрещена»[10].

На практике встречаются различные объекты, изъятые из оборота, например: линии связи;[11] светосигнальное оборудование, наружное охранное освещение, патрульная автодорога;[12] убежища[13] и пр. В каждом конкретном случае суд должен определить, действительно ли имущество, изъятое из конкурсной массы, является изъятыми из оборота.[14]

При наличии в составе имущества должника имущества, изъятого из оборота, конкурсный управляющий уведомляет об этом собственника изъятого из оборота имущества. Собственник имущества, изъятого из оборота, принимает от конкурсного управляющего это имущество или закрепляет его за другими лицами не позднее чем через шесть месяцев с даты получения уведомления от конкурсного управляющего. В случае неисполнения собственником имущества, изъятого из оборота, обязанности по истечении шести месяцев с даты получения уведомления от конкурсного управляющего все расходы на содержание имущества, изъятого из оборота, возлагаются на собственника указанного имущества.

В случае если имущество передается собственнику до истечения шестимесячного срока, закон не требует выплаты ни компенсаций, ни оплаты расходов на содержание имущества. Но на практике встречаются ситуации, когда за имущество, изъятое из оборота, собственник добровольно выплачивает компенсацию. Так в одном из дел должник передавал собственнику радиорелейную линию связи, а собственник данного изъятого из оборота имущества обязался выплатить компенсацию в сумме 1500000 рублей.[15]

2) имущественные права, связанные с личностью должника, в том числе права, основанные на имеющейся лицензии на осуществление отдельных видов деятельности.

На наш взгляд, данная норма, не до конца проработана законодателем.

Во – первых, нет ясности в отношении того, какие имущественные права законодатель связывает с личностью должника. В юридической литературе высказываются различные мнения по этому поводу. Например, по мнению В. А. Лапача, к таким имущественным правам следует относить права, упомянутые в статье 383 Гражданского кодекса РФ (требования об алиментах и о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью).[16] А. А. Пахаруков считает, что к данным правам нужно относить исключительное право на использование фирменного наименования, коммерческого обозначения.[17] Представляется обоснованной точка зрения Э. П. Гаврилова, считающего, что «права на товарные знаки являются имущественными правами, а последние входят в понятие «имущество» (ст. 128 ГК). Это означает, что если исходить из общегражданских норм, права на товарные знаки должны следовать судьбе имущества».[18]

Во – вторых, в научной литературе высказывается мнение о том, что не совсем правильно относить права, основанные на лицензии, к личным правам, так как лицензию может получить любой субъект, соответствующий установленным требованиям (что выражается в предоставлении в лицензирующий орган определенных документов), вследствие чего аналогичные лицензии могут быть у нескольких субъектов, осуществляющих определенную деятельность. Исходя из этого не вполне логично исключать права, основанные на лицензии, из имущественной массы. Эти права могут представлять значительную ценность и иметь соответствующую стоимость, а потому следовало бы включить их в имущественную массу и реализовывать посредством проведения закрытых торгов с участием субъектов, имеющих аналогичные лицензии (т. е. лицензии на осуществление такой же деятельности).

На практике встречаются попытки включения прав, основанных на лицензии в конкурсную массу, которые оспариваются в судебном порядке.[19]

Интересно, что Закон 1998 года допускал исключение при продаже бизнеса: «в случаях, когда основной вид бизнеса осуществляется только на основании разрешения (лицензии), покупатель предприятия приобретает преимущественное право на получение указанного разрешения (лицензии)».[20]

3) иное предусмотренное ФЗ «О банкротстве» имущество

К иному имуществу ФЗ «О банкротстве» относит социально значимые объекты, объекты культурного наследия (памятники истории и культуры) народов Российской Федерации, а также иные объекты, продажа которых в соответствии с законодательством Российской Федерации должна осуществляться путем проведения торгов в форме конкурса (далее – «социально значимые объекты»), а также составляющее ипотечное покрытие имущество должника, осуществлявшего эмиссию облигаций с ипотечным покрытием.

Остановимся подробнее на социально значимых объектах.

В научной литературе неоднократно высказываются справедливые мнения о том, что законодателю необходимо детализировать перечень объектов, относящихся к социально значимым объектам, так как из-за нечеткости законодательных формулировок на практике довольно часто возникают споры о том, считать ли тот или иной объект социально значимым, ведь от этого зависит, будет ли данное имущество включено в конкурсную массу или нет.[21]

На практике встречаются случаи, когда кредиторы пытаются оспаривать признание тех или иных объектов социально значимыми (например, дом культуры, стадион) на том основании, что данные объекты прямо не поименованы законодателем в статье 132 ФЗ «О банкротстве», однако суды, как правило, расширительно толкуют данную норму и выносят решения не в пользу кредиторов.[22]

Также необходимо остановиться и на некоторых законодательных противоречиях, связанных с порядком передачи нереализованных социально значимых объектов в муниципальную собственность.

В соответствии с п.5 и 6 статьи 132 ФЗ «О банкротстве» не реализованные социально значимые объекты подлежат передаче в муниципальную собственность соответствующего муниципального образования в лице органов местного самоуправления, о чем конкурсный управляющий уведомляет указанные органы.

Данное положение очень похоже на норму, закрепленную в Законе о банкротстве 1998 года[23], где говорилось, что передача социально значимых объектов уполномоченным органам местного самоуправления осуществляется по фактическому состоянию без каких-либо дополнительных условий. Таким образом, получалось, что за передаваемые объекты муниципальные органы не должны были выплачивать должнику никакой компенсации.

В 2000 году Конституционный Суд РФ в своем Постановлении от 16 мая 2000 года № 8–П[24] признал данную норму неконституционной. Конституционный Суд отметил, что передача муниципальным образованиям объектов, исключенных из конкурсной массы, осуществляется в публичных целях, которые оправдывают применение такого изъятия как превентивной меры, обеспечивающей жизненные интересы населения. Но при этом передача муниципальным образованиям перечисленных объектов должна осуществляться исходя из закрепленных Конституцией Российской Федерации принципов защиты частной собственности, включая недопустимость ее чрезмерного ограничения (статья 8, часть 2; статья 35 и статья 55, часть 3), что предполагает выплату должникам – собственникам передаваемых объектов разумной компенсации.

В новом Законе 2002 года в первоначальной редакции прямо закреплялось право должника на компенсацию: «Передача объектов в собственность муниципального образования осуществляется с учетом фактического состояния без каких-либо дополнительных условий на возмездной основе по договорной цене, за исключением объектов, эксплуатация которых является убыточной».

Однако в дальнейшем были приняты поправки[25], и положение о компенсации стоимости передаваемого муниципальным властям имущества исчезло. В связи с этим на практике возник вопрос, получивший развитие в научной литературе: правомерно ли применение данной нормы, так как фактически законодатель попытался преодолеть силу постановления Конституционного Суда о признании акта неконституционным повторным принятием акта. В доктрине существует две точки зрения по данному вопросу: 1) социально значимые объекты должны передаваться муниципальным органам за плату (так как Конституционный Суд признал обратную практику неконституционной); 2) передача возможна и на безвозмездной основе (так как Постановление Конституционного Суда нельзя автоматически распространить на новый закон).[26] Полагаем, что первая точка зрения более справедлива и юридически точна.

Практика по вопросам передачи социально значимого имущества крайне разнообразна.

Так встречаются ситуации, при которых кредиторы требуют от муниципальных органов возмещения стоимости переданного имущества. [27]

В некоторых случаях муниципальные органы отказываются признавать имущество социально значимым и принимать его в свое ведение, пытаясь отстаивать свою позицию в суде.[28] А в некоторых случаях сами муниципальные органы требуют от кредиторов передать имущество, считая, что оно относится к социально значимому.[29] Таким образом, проанализировав положения законодательства и соответствующую судебную практику в отношении изъятий из конкурсной массы, можно прийти к выводу о необходимости внесения изменений и уточнений в ряд законодательных актов, прежде всего, в ФЗ «О банкротстве», о чем уже было сказано ранее.

Коллегиальные органы кредиторов по делам о несостоятельности (банкротстве)

Золотилов Илья

XIV арбитражный апелляционный суд г. Вологда

Вопросы, касающиеся отношений несостоятельности (банкротства), безусловно, являются актуальными, особенно в практическом аспекте. Именно одному из таких узких вопросов и посвящена настоящая статья.

Стоит отметить, что, несмотря на достаточное в целом обширное освещение проблем банкротства, исследуемому вопросу не уделено должного внимания. Среди исследователей, и то в составе более обширной темы, такого феномена конкурсного права как собрание (комитет) кредиторов можно выделить В. В. Витрянского, Е. А. Павлодского, М. В. Телюкину, В. А. Химичева и Г. Ф. Шершеневича, а в плане признания недействительными решений данных субъектов конкурсного права (хотя вопрос их правовой природы является дискуссионным) разве что В. А. Химичева и М. В. Телюкину.

В рамках данной работы, не претендуя на универсальность и обращаясь к трудам названных исследователей, считаю возможным осветить отдельные проблемные аспекты института банкротства в России применительно к собранию (комитету) кредиторов.

Во – первых, остается открытым вопрос относительно правовой природы коллегиальных органов кредиторов.

Предоставив кредиторам право инициировать процесс банкротства должника для защиты своих прав, закон не может оставить их в стороне от хода осуществления этого процесса, сделать лишь его пассивными наблюдателями, тем более что в его рамках возможно применение различных процедур и выбор тех из них, которые будут использованы в конкретном случае, должен осуществляться с обязательным учетом мнения кредиторов[30].

В связи с этим законодательство о банкротстве позволяет кредиторам должника реализовывать свои права как индивидуально, так и в составе объединения (коллегиально).

Для осуществления основного права кредитора, состоящего в удовлетворении его материально – правового требования к должнику, законодатель наделяет кредитора дополнительно специфичными правами, правами, которые не вытекают из гражданского правоотношения. Эти права присущи кредитору только как участнику конкурсных отношений. Одним из таких прав, неимущественных по своей природе, является право кредитора участвовать в коллегиальных органах кредиторов, которые выражают общую волю кредиторов[31]. Также можно дополнить, что коллегиальные органы кредиторов выражают и общий интерес конкурсных кредиторов. И такими волеобразующими органами конкурсных кредиторов, которые выражают общий интерес кредиторов, являются собрание и комитет кредиторов.

Вопрос правовой природы названных объединений кредиторов является дискуссионным, как впрочем и вопрос отраслевой принадлежности конкурсного права в целом. В связи с этим М. В. Телюкина отмечает следующее: «… не существует единого мнения о том, является конкурсное право правовой отраслью или институтом. … круг субъектов конкурсного права шире, чем круг субъектов гражданского права, поскольку в конкурсных отношениях участвуют такие специальные субъекты, как собрание и комитет кредиторов. … не будучи субъектом гражданского права, собрание является субъектом конкурсного права, т. е. конкурсное право имеет самостоятельный, характерный только для него субъектный состав.»[32].

Не рассматривают собрание кредиторов в качестве специального субъекта конкурсного права Е. А. Павлодский и О. Р. Зайцев[33]. Данные исследователи основываются на правовой позиции, сформулированной Конституционным Судом Российской Федерации в пункте 5 Постановления от 22 июля 2002 года № 14–П, согласно которой «объединение кредиторов представляет собой собрание кредиторов кредитной организации, с которыми у кредитной организации заключены гражданско – правовые договоры либо которые признаны таковыми (налоговые и иные уполномоченные органы), а не какое-либо новое объединение физических и юридических лиц, создаваемое по устанавливаемым ими правилам.».

Рассматривая сущность исследуемых «объединений», Г. Ф. Шершеневич отмечал, что «кроме тех прав, которые принадлежат каждому кредитору в отдельности, в конкурсном процессе не создается вовсе новых прав», «кредиторы остаются так же разобщены, как и до объявления несостоятельности их должника. Создание общего собрания кредиторов не связано с каким-либо правовым общением: их соединяет общий интерес возможно полного удовлетворения – общение чисто фактическое.»[34].

Вероятно, правильнее всего было бы рассматривать данные коллегиальные образования как органы, наделенные определенной компетенцией в силу конкурсного законодательства и призванные выражать интересы кредиторов[35].

Что касается комитета кредиторов, то интересными являются особенности его появления в конкурсном процессе. Как отмечал Г. Ф. Шершеневич, «учреждение комитета кредиторов как органа контроля над деятельностью конкурсного управления… получило дальнейшее распространение ввиду аналогии между конкурсом и акционерным товариществом. Замечено было, что общее собрание акционеров нисколько не стесняет произвола директоров ввиду его многочисленного состава и неподготовленности, напротив, учреждение наблюдательного комитета… действительно ограничило бесконтрольность деятельности правления. По сходству признано было необходимым перенести этот комитет с той же ролью в конкурсный процесс, где общее собрание кредиторов играло столь же пассивную роль, как и общее собрание акционеров.»[36].

Таким образом, если проводить параллель с корпоративным правом, то собрание кредиторов можно сравнить с общим собранием акционеров, а комитет кредиторов – советом директоров (наблюдательным советом).

Следует отметить, что собрание и комитет кредиторов имеют различный правовой статус, а также иные особенности, связанные формированием и принятием решений. Подробно эти вопросы регламентированы в статьях 12–18 Федерального закона от 26 октября 2002 года № 127–ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве, Закон).

Во – вторых, следует обратить внимание на основания, по которым решения, принимаемые собранием (комитетом) кредиторов, могут быть признаны недействительными.

Несомненно, что своеобразие принципов правового регулирования отношений, возникающих в связи с несостоятельностью (банкротством), обусловлено спецификой самих отношений. Отмечая это, С. А. Карелина указала, что одной из особенностей данных отношений является, с одной стороны, активное государственное вмешательство, а с другой – создание механизма саморегулирования. Отводя активное государственное вмешательство арбитражному суду, она пишет, что вместе с тем арбитражный суд в силу своей правовой природы и компетенции может осуществлять далеко не все, а лишь определенные действия и принимать соответствующие решения. Между тем, для функционирования и развития отношений, возникающих в связи с несостоятельностью должника, необходимо принятие решений, не входящих в компетенцию арбитражного суда[37].

В частности, она имеет в виду решения, принимаемые собранием (комитетом) кредиторов. Однако активная роль суда заключается еще и в том, что эти решения могут быть им признаны недействительными по заявлению заинтересованных лиц.

Действующий Закон о банкротстве, в отличие от предыдущих законов о банкротстве (1992 и 1998), содержит специальную норму, предусматривающую основания и порядок признания недействительными решений собраний кредиторов. Так, в соответствии с пунктом 4 статьи 15 Закона в случае, если решение собрания кредиторов нарушает права и законные интересы лиц, участвующих в деле о банкротстве, лиц, участвующих в арбитражном процессе по делу о банкротстве, третьих лиц либо принято с нарушением установленных настоящим Федеральным законом пределов компетенции собрания кредиторов, такое решение может быть признано недействительным арбитражным судом, рассматривающим дело о банкротстве, по заявлению лиц, участвующих в деле о банкротстве, лиц, участвующих в арбитражном процессе по делу о банкротстве, или третьих лиц.

Однако, как отмечает В. А. Химичев, эффективность применения указанной нормы может быть низка ввиду невысокого уровня ее содержания, выражающегося в расплывчатости юридических формулировок[38].

К тому же в действующей редакции названной нормы ничего не сказано про формальные основания для признания решений недействительными, а также про ситуации, когда допущенные нарушения не являются существенными и (или) когда голосование заявителя не могло повлиять на принятие решений.

В этой связи неоднократно высказывались предложения позаимствовать из корпоративного права положения, касающиеся обжалования решений собраний акционеров, а именно пункт 7 статьи 49 Федерального закона от 26 декабря 1995 года № 208–ФЗ «Об акционерных обществах», согласно которому акционер вправе обжаловать в суд решение, принятое общим собранием акционеров с нарушением требований настоящего Федерального закона, иных нормативных правовых актов Российской Федерации, устава общества, в случае, если он не принимал участие в общем собрании акционеров или голосовал против принятия такого решения и таким решением нарушены его права и (или) законные интересы. Суд с учетом всех обстоятельств дела вправе оставить в силе обжалуемое решение, если голосование данного акционера не могло повлиять на результаты голосования, допущенные нарушения не являются существенными и решение не повлекло за собой причинение убытков данному акционеру.

Между тем законодатель, часто изменяя законодательство о банкротстве в целом, данный вопрос обходит стороной.

Ситуация усугубляется еще и тем, что по вопросу признания недействительными решений собраний кредиторов отсутствует правовая позиция (практика, разъяснения) судов кассационной инстанции и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, так как названные споры в силу прямого указания Закона (пункт 5 статьи 15 и пункт 3 статьи 61 Закона о банкротстве) рассматриваются арбитражными судами первой и апелляционной инстанций.

Что же касается возможности и порядка признания недействительными решений комитета кредиторов, то в Законе о банкротстве напрямую данные вопросы не оговорены, как в случае с решениями собрания кредиторов (пункт 4 статьи 15 Закона). Между тем, арбитражная практика идет по пути признания возможности обжалования таких решений[39], применяя процедуру аналогичную той, что применяется к решениям собрания кредиторов. В связи с этим, как вариант, следует дополнить статью 17 Закона о банкротстве нормой, отсылающей к пунктам 4 и 5 статьи 15 Закона.

Считаю также важным рассмотреть вопрос о пределах компетенции арбитражного суда относительно признания решений собраний кредиторов недействительными в случае, если отсутствует заявление уполномоченных лиц об этом. Судебная практика в этом отношении придерживается императивного требования Закона, согласно которому решение собрания кредиторов может быть признано недействительным лишь по заявлению лиц, участвующих в деле о банкротстве, лиц, участвующих в арбитражном процессе по делу о банкротстве, или третьих лиц. Таким образом, получается, что суд не в праве самостоятельно оценить и признать недействительными решения, принятые собранием кредиторов[40].

Между тем применительно к корпоративным спорам существуют разъяснения, данные высшими судебными инстанциями в постановлениях Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 09 декабря 1999 года № 90/14 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 18 ноября 2003 года № 19 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об акционерных обществах», согласно которым в случаях, когда стороны, участвующие в рассматриваемом судом споре, ссылаются в обоснование своих требований или возражений по иску на решение общего собрания участников общества (акционеров), при этом судом установлено, что данное решение принято с существенными нарушениями закона или иных правовых актов (с нарушением компетенции этого органа, при отсутствии кворума и т. д.), суд должен исходить из того, что такое решение не имеет юридической силы (в целом или в соответствующей части) независимо от того, было оно оспорено кем-либо или нет, и разрешить спор, руководствуясь нормами закона.

Так, в постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30 июня 2009 года № 2913/09 по делу № А34–692/2008 указано, что вопрос о том, имеет ли юридическую силу решение общего собрания (общества с ограниченной ответственностью), должен исследоваться и получить соответствующую правовую оценку в общем порядке наряду с иными обстоятельствами спора. Обстоятельства ничтожности решения не требуют обязательного их подтверждения отдельным судебным актом по самостоятельному иску.

Считаю, что аналогичный подход должен применяться и к спорам, рассматриваемым по делам о несостоятельности (банкротстве).

Вместе с тем, наверное, не лишним будет еще раз обратить внимание на формулировку пункта 4 статьи 15 Закона о банкротстве, в котором указано, что решение собрания кредиторов может быть признано недействительным арбитражным судом по перечисленным основаниям (в случае, если оно нарушает права и законные интересы лиц, участвующих в деле о банкротстве, лиц, участвующих в арбитражном процессе по делу о банкротстве, третьих лиц либо принято с нарушением установленных настоящим Федеральным законом пределов компетенции собрания кредиторов) и по заявлению указанных лиц (участвующих в деле о банкротстве, лиц, участвующих в арбитражном процессе по делу о банкротстве, или третьих лиц).

В связи с этим можно предположить, что при буквальном толковании названной нормы Закона, содержащееся в ней указание на возможность признания судом недействительными решений собрания кредиторов по указанным основаниям не носит для арбитражного суда императивного характера. Данная норма Закона указывает лишь на то, что решение собрания кредиторов может быть признано недействительным в двух случаях: нарушение прав и законных интересов лиц, перечисленных в ней, либо нарушение пределов компетенции собрания кредиторов.

Однако как толкование, так соответственно и практика применения могут быть различными, и для придания ей единообразия необходимо либо совершенствование правового регулирования, включая моменты, описанные выше, либо разъяснение Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации по каждому из обозначенных вопросов.

В заключение хочется отметить, что Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации содержит положения, касающиеся таких видов юридических актов, как решения собраний (решения участников юридического лица, решения сособственников, решения кредиторов в деле о банкротстве и некоторые другие). Более того, в ней имеются положения про принцип относимости (каузальности) нарушения, который состоит в том, что, если голосование лица, права которого нарушены оспариваемым решением, не могло повлиять на его принятие, решение не должно признаваться судом недействительным, а также про возможность при рассмотрении спора признания судом решения не имеющим юридической силы.

Между тем в проекте Федерального закона о внесении изменений в Гражданский кодекс Российской Федерации новыми положениями применительно к решениям собраний являются только дополнения, внесенные в перечни оснований возникновения гражданских прав и обязанностей, а также способов защиты гражданских прав, установленные соответственно статьями 8 и 12 кодекса.

Стоит надеяться, что законодатель все-таки включит названные положения Концепции, пусть даже и не в Гражданский кодекс Российской Федерации.

Проблемы установления признаков банкротства индивидуальных предпринимателей

Исаев Александр

Адвокатское бюро «Бизнес – Право»

Правовой институт современного российского законодательства о несостоятельности (банкротстве) – это очень сложный и чрезвычайно важный механизм регулирования материальных отношений рыночной экономики, один из самых динамично развивающихся правовых институтов. За десятилетний период 1992–2002 гг. в России были приняты три варианта Закона о банкротстве, посредством которых регулировались правоотношения, возникающие при неспособности должника удовлетворить в полном объеме требования кредиторов.

Одним из важных аспектов института банкротства является регулирование правоотношений связанных с особенностями несостоятельности (банкротства) индивидуальных предпринимателей.

Принятый в 1992 г. Закон РФ «О несостоятельности (банкротстве) предприятий» не регулировал банкротство индивидуальных предпринимателей.

В связи с этим возникла необходимость в изменениях Закона о банкротстве 1992 г., что повлекло принятие в 1998 г. нового Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)». В котором были введены нормы регулирующие банкротство индивидуальных предпринимателей. Следует отметить, что закон о банкротстве 1998 г. в большей степени был направлен на обеспечение интересов кредиторов, в связи с чем в научно – публицистической литературе получил название «прокредиторский».

Учитывая определенный практический опыт применения предыдущих законов о банкротстве 1992 г. и 1998 г., принятый в 2002 г. Закон о несостоятельности (банкротстве) является следующим этапом развития института несостоятельности (банкротства).

Необходимо отметить, что действующий закон о банкротстве практически полностью повторяет нормы закона о банкротстве 1998 г. регулирующие особенности банкротства индивидуальных предпринимателей.

Недостаточность гражданско – правового регулирования отношений, возникающих из несостоятельности (банкротства) индивидуальных предпринимателей, и имеющиеся в законодательстве о банкротстве и правоприменительной практике противоречия свидетельствуют не только о наличии проблем в теоретико – методологическом исследовании сущности и содержания правового регулирования имущественных отношений при осуществлении процедуры несостоятельности (банкротства) предпринимателей, но и о недостаточной разработанности и эффективности норм действующего законодательства.

Существующие нормы гражданского законодательства, регулирующие исследуемые отношения и правоприменительная практика, не позволяют в полной мере обеспечивать надежную и эффективную защиту интересов индивидуальных предпринимателей уже на стадии установления признаков банкротства, что в экономически развитом обществе противоречит смыслу гражданского права и обычаям делового оборота.

В соответствии с пунктом 2 статьи 202 Федерального закона от 26.10.2002 № 127–ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве) к отношениям связанным с банкротством индивидуального предпринимателя, применяются правила о банкротстве гражданина предусмотренные параграфом 1 главы X указанного закона.

В силу пункта 1 статьи 202 Закона о банкротстве к отношениям, связанным с банкротством гражданина, применяются правила, установленные главами I–VIII настоящего Федерального закона, если иное не предусмотрено настоящей главой.

Согласно статьи 3 Закона о банкротстве гражданин считается неспособным удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей, если соответствующие обязательства и (или) обязанность не исполнены им в течение трех месяцев с даты, когда они должны были быть исполнены, и если сумма его обязательств превышает стоимость принадлежащего ему имущества.

Таким образом, у практикующих юристов возникает вопрос – может ли суд признать банкротом индивидуального предпринимателя, если сумма обязательств такого предпринимателя не превышает стоимость принадлежащего ему имущества?

Результаты обобщения судебной практики позволяют сделать вывод, что этот вопрос разрешается не единообразно. О том, что данная проблема имеет существенный, а не малозначительный характер, свидетельствует статистика по количеству рассмотренных дел о банкротстве.

По данным информационного портала «ПРАВО. ru» (http://www.pravo.ru/), только за 2010 г. поступило 43.119 заявлений о несостоятельности (банкротстве), при этом за первые два месяца 2011 г. поступило 3.823 заявления, из них принято 36.280 в 2010 г. и 3.119 в период времени с январь по февраль 2011 г.

К сожалению, официальные данные по поданным заявлениям о несостоятельности (банкротстве) индивидуальных предпринимателей не приведены. Однако по данным неофициальных источников за 2010 г. около 14 % от всех заявлений о банкротстве – это заявления о банкротстве индивидуальных предпринимателей.

О том, что данная проблема стала правовой проблемой с противоречащими друг другу решениями, свидетельствует судебная практика. В зависимости от того, имеет ли значение для суда превышение суммы обязательств над стоимостью принадлежащего имущества или нет, такая практика разделена на две группы:

1) Превышение суммы долгов над стоимостью принадлежащего индивидуальному предпринимателю имущества имеет значение для признания должника банкротом.

2) Превышение суммы долгов над стоимостью принадлежащего индивидуальному предпринимателю имущества не имеет значения для признания должника банкротом.

Следует отметить, что приведенное деление судебной практики условно.

Для наглядности противоречия судебной практики приведем пример двух дел о банкротстве индивидуального предпринимателя рассмотренных Арбитражным судом Ульяновской области, который при практически идентичных условиях вынес противоположные судебные акты.

1) 06 апреля 2009 г. Федеральная налоговая служба в лице Инспекции Федеральной налоговой службы по Ленинскому району города Ульяновска обратилась в Арбитражный суд Ульяновской области с заявлением о признании индивидуального предпринимателя Андрея Павловича Шаповалова (далее – ИП Шаповалов А. П.) несостоятельным (банкротом), о введении в отношении него процедуры наблюдения, включении требования Федеральной налоговой службы в реестр требований кредиторов должника с суммой 75.635 рублей 44 копеек (дело в суде зарегистрировано под N А72–3048/2009).

Определением Арбитражного суда Ульяновской области от 02 июля 2009 г. в удовлетворении заявления Федеральной налоговой службы о введении в отношении индивидуального предпринимателя Шаповалова А. П. процедуры наблюдения было отказано, производство по делу прекращено.

При этом суд руководствовался следующим: представителем ИП Шаповалова А. П. в материалы дела представлен отчет об оценочной стоимости встроенных нежилых помещений, принадлежащих на праве собственности должнику, согласно которому стоимость имущества составляет 17.148.928 (семнадцать миллионов сто сорок восемь тысяч девятьсот двадцать восемь) рублей, то есть его стоимость превышает его задолженность перед бюджетом и, следовательно, он является платежеспособным лицом.

Таким образом, признаки банкротства, предусмотренные статьями 3 и 6 Закона о банкротстве, у должника отсутствуют.

На основании изложенного суд не нашел оснований для удовлетворения заявления Федеральной налоговой службы о введении в отношении должника процедуры наблюдения и прекратил производство по делу о банкротстве.

Таким образом, судом установлено, что с целью определения неплатежеспособности (платежеспособности) индивидуального предпринимателя необходимо сопоставить размер его обязательств со стоимостью принадлежащего ему имущества, за исключением имущества, на которое не может быть обращено взыскание.

При этом следует привести аналогичную судебную практику в подтверждение вышеуказанной позиции Арбитражного суда Ульяновской области, а именно: Постановление ФАС ВВО от 05.03.2009 по делу N А43–30471/2007, Постановление ФАС ВВО от 10.12.2008 по делу N А43–3287/2008, Постановление ФАС ВВО от 15.10.2008 по делу N А79–7454/2007, Постановление ФАС ДВО от 11.09.2008 N Ф03–А04/2008, Постановление ФАС ЗСО от 22.01.2010 по делу N А27–1038/2009, Постановление ФАС ЗСО от 08.07.2008 N Ф04–4035/2008, Постановление ФАС ЗСО от 20.12.2007 N Ф04–8166/2007, Постановление ФАС СЗО от 15.12.2009 по делу N А05–14666/2008.

2) 13 января 2010 г. Федеральная налоговая служба в лице Инспекции Федеральной налоговой службы по Ленинскому район у обратилась в Арбитражный суд Ульяновской области с заявлением о признании ИП Шаповалов А. П. несостоятельным (банкротом) о введении в отношении него процедуры наблюдения, включении требования Федеральной налоговой службы в реестр требований кредиторов должника с суммой 25 939 руб. 16 коп.

(дело в суде зарегистрировано под N А72–303/2010).

Определением Арбитражного суда Ульяновской области от 14 апреля 2010 г. заявления Федеральной налоговой службы о введении в отношении ИП Шаповалова А. П. процедуры наблюдения удовлетворено.

При этом суд указал следующее: довод должника о необходимости при рассмотрении требований к индивидуальному предпринимателю учитывать в совокупности признаки банкротства, установленные статьей 3 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», в том числе учитывать превышение суммы его обязательств над стоимостью принадлежащего ему имущества, суд считает несостоятельным, поскольку этот довод не основан на нормах федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)».

Требование Федеральной налоговой службы России о признании несостоятельным (банкротом) заявлено к индивидуальному предпринимателю Шаповалову А. П., а не к гражданину Шаповалову А. П.

Согласно статье 202 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» к отношениям, связанным с банкротством гражданина, применяются правила, установленные главами I–VIII настоящего Закона, если иное не предусмотрено главой X «Банкротство гражданина». Правила, предусмотренные параграфом 1 главы Х «Банкротство гражданина», применяются к отношениям, связанным с банкротством индивидуального предпринимателя с учетом особенностей, предусмотренных параграфом 2 «Особенности банкротства индивидуальных предпринимателей» главы Х «Банкротство гражданина».

Статья 214 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» определяет особенность банкротства индивидуальных предпринимателей по сравнению с банкротством обычных физических лиц – к предпринимателю применяется критерий неплатежеспособности: предприниматель может быть признан несостоятельным (банкротом), если выявлена его неспособность удовлетворять требования кредиторов по обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей; превышения размера обязательств над стоимостью имущества не требуется.

Следовательно, в силу статей 3, 6, 48 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» № 127–ФЗ от 26.10.2002 г., если требование заявителя превышает 10 000 рублей, не исполнено должником в течение трех месяцев с даты, когда оно должно быть исполнено, обоснованно и не удовлетворено на дату заседания арбитражного суда, суд выносит определение о введении в отношении должника процедуры наблюдения.

То есть судом установлено, что превышение суммы долгов над стоимостью принадлежащего индивидуальному предпринимателю имущества не имеет значения для признания должника банкротом.

Вышеуказанная позиция суда согласуется со следующей судебной практикой: Постановление ФАС ВСО от 12.05.2009 N А33–9471/2008, Постановление ФАС ДВО от 25.01.2010 N Ф03–8124/2009, Постановление ФАС ДВО от 21.11.2006 по делу N Ф03–А16/2006, Постановление ФАС ПО от 26.03.2009 по делу N А12–9030/2008, Постановление ФАС ПО от 13.07.2004 по делу N А49–488/2004, Постановление ФАС СЗО от 05.03.2008 по делу N А13–301/2007, Постановление ФАС СКО от 31.03.2009 по делу N А53–8167/2008, Постановление ФАС УО от 25.02.2009 N Ф09–536/2009, Постановление ФАС УО от 04.02.2009 N Ф09–120/2009, Постановление ФАС УО от 06.11.2008 N Ф09–8100/2008, Постановление ФАС ЦО от 26.05.2009 по делу N А08–52/2009, Постановление ФАС ЦО от 29.01.2007 по делу N А35–4775/2006.

Приведенная судебная практика позволяет говорить, что определенные практические сложности возникают при определении признаков банкротства индивидуального предпринимателя.

Необходимо согласиться с позицией судов, согласно которой превышение суммы долгов над стоимостью принадлежащего индивидуальному предпринимателю имущества не имеет значения для признания должника банкротом. Поскольку специальная норма (статья 214 Закона о банкротстве) посвященная индивидуальным предпринимателям устанавливает, что основанием для признания индивидуального предпринимателя банкротом является его неспособность удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и обязательным платежам (вне зависимости от стоимости его имущества).

В тоже время в целях устранения двойного толкования норм Закона о банкротстве регулирующих особенности банкротства индивидуального предпринимателя и установление единообразия судебной практики, необходимо внести законодательные поправки. В частности дополнить статью 3 Федерального закона от 26.10.2002 N 127–ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" пунктом следующего содержания: «Индивидуальный предприниматель считается неспособным удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей, если соответствующие обязательства и (или) обязанность не исполнены им в течение трех месяцев с даты, когда они должны были быть исполнены.»

Оспаривание действий при банкротстве

Коблов Антон

ООО «Консультант: ИС»

Достаточно очевидно, что законодательство о банкротстве всегда будет казаться неудовлетворительным, несовершенным и имеющим многие недостатки. Такое отношение к правовому регулированию института несостоятельности не должно вызывать недоумения, потому что трудности и противоречия заключаются в самой природе данного института, который основан на столкновении множества интересов.

Одним из самых спорных составляющих российского банкротного законодательства является признание недействительными сделок при банкротстве.

Многие сделки, заключённые, казалось бы, без каких-либо пороков воли, формы и волеизъявления, могут не отвечать цели законодательства о несостоятельности, а именно соразмерному удовлетворению требований кредиторов должника в порядке, установленном законом. Более того, в настоящее время Федеральный закон от 26.10.2002 N 127–ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее – Закон о банкротстве) позволяет оспаривать различные действия, направленные на исполнение обязательств, что не допускается по общегражданским основаниям.

Единая точка зрения на признание сделок недействительными по особым основаниям и в особом порядке в рамках института несостоятельности также ещё не выработана. При этом почти все специалисты признают значительную эффективность такой защиты кредиторов несостоятельного должника как признание некоторых совершенных им сделок недействительными. Хотя потенциальная угроза стабильности экономического оборота, заложенная в этих законоположениях, очевидна. Речь в первую очередь так же идет об оспаривании действий в соответствии с п. 3 ст. 61.1 Закона о банкротстве.

У должников к моменту начала производства по делу о банкротстве может быть заключено и исполнено огромное количество сделок, ни одна из которых не застрахована от попытки признания её недействительной при соблюдении ряда специальных условий, предусмотренных в законодательстве о банкротстве. На данный момент практикующие юристы уже начали отмечать такую тенденцию: многие дела о несостоятельности инициируются исключительно с целью опровергнуть какую-либо сделку должника, которую по тем или иным причинам нельзя признать недействительной в обычном порядке[41].

Действовавшие ранее Федеральные законы "О несостоятельности (банкротстве)" от 08.01.1998 N 6–ФЗ и от 26.10.2002 N 127–ФЗ (до 05.06.2009) предполагали признание недействительными только сделок, а не действий должника. Однако не совсем удачное определение понятия "сделка", закрепленное в ст. 153 ГК РФ, породило длительную заочную дискуссию в судебных актах о том, что может быть отнесено к сделкам, а что нет. В большинстве своем судебная практика указывала на то, что не являются "сделками в смысле ст. 153 ГК РФ" следующие действия (как разновидности юридических фактов)[42]:

– погашение обязательства и исполнение договора;

– списание и перечисление денежных средств;

– перечисление суммы задолженности платежным поручением;

– иные банковские операции;

– передача спорного имущества судебным приставом – исполнителем;

– акт приема – передачи имущества;

– размещение обыкновенных бездокументарных именных акций;

– передача имущества, направленная на восстановление нарушенного права лица;

– изъятие имущества из хозяйственного ведения.

Таким образом, данные действия нельзя было опровергнуть в рамках дела о несостоятельности.

Приведенная судебная практика за 1998–2009 гг. не уточняла причины, по которым фактические действия по исполнению обязательства не могут пониматься как сделки. Однако, как указывалось в юридической литературе[43], такая правовая квалификация действий, направленных на исполнение договора, может породить серьезные логические противоречия.

В то же время в ряде судебных актов[44], к примеру, банковские операции признавались сделками в смысле ст. 153 ГК РФ.

Такая ситуация привела к тому, что в 2009 г. было принято компромиссное решение о возможности оспаривания в рамках дела о банкротстве действий, направленных на исполнение договора. Федеральный закон от 28.04.2009 N 73–ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" устанавливал, что исключительно в целях законодательства о несостоятельности оспаривать (признавать недействительными) можно, в том числе, действия, направленные на исполнение обязательств и других обязанностей, возникающих в соответствии с действующим законодательством (п. 3 ст. 61.1 Закона о банкротстве).

В связи с этим в п. 1 недавно опубликованного Постановлении Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 N 63 "О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" разъясняется, что при банкротстве могут признаваться недействительными:

1) действия, являющиеся исполнением гражданско – правовых обязательств (в том числе наличный или безналичный платеж должником денежного долга кредитору, передача имущества в собственность кредитора), или иные (заявление о зачете, соглашение о новации, предоставление отступного и т. п.), направленные на прекращение обязательств;

2) банковские операции, в том числе списание (как безакцептное, так и на основании распоряжения клиента) банком денежных средств со счета клиента банка в счет погашения задолженности клиента перед банком или другими лицами;

3) выплата заработной платы, в том числе премии;

4) брачный договор, соглашение о разделе общего имущества супругов;

5) уплата налогов, сборов и таможенных платежей как самим плательщиком, так и путем списания денежных средств со счета плательщика по поручению соответствующего государственного органа;

6) действия по исполнению судебного акта, в том числе определения об утверждении мирового соглашения, а также само мировое соглашение;

7) перечисление взыскателю в исполнительном производстве денежных средств, вырученных от реализации имущества должника.

В п. 2 указанного Постановления Пленума ВАС РФ разъясняется положение Закона о банкротстве, позволяющее признавать недействительными не только сделки несостоятельного должника, но и иных лиц. К недействительным сделкам в смысле Закона о банкротстве могут относиться:

1) сделанное кредитором должника заявление о зачете;

2) списание банком в безакцептном порядке денежных средств со счета клиента – должника в счет погашения задолженности перед банком или перед другими лицами, в том числе на основании представленного взыскателем в банк исполнительного листа;

3) перечисление взыскателю в исполнительном производстве денежных средств, вырученных от реализации имущества должника или списанных со счета должника;

4) оставление за собой взыскателем в исполнительном производстве имущества должника или залогодержателем предмета залога.

Таким образом, действующие правовые акты допускают оспаривание фактических действий, что есть явная логическая несообразность. Признавая недействительность сделок в строгом смысле этого слова, суд тем самым констатирует отсутствие самого факта заключения сделки. Для сделки как части юридической действительности, то есть абстракции, вопрос факта ее существования может являться относительным. Сами же сделки – это часть идеального мира юридических отношений. Вопрос о действительности или недействительности сделок – это вопрос о праве, а не о факте. Следовательно, столкнувшись с признанием сделки недействительной, участники гражданского оборота могут сделать вид, что "ничего не было", так как фактическая (материальная) составляющая мира не изменилась. Признать же недействительным некий объективный факт попросту невозможно.

Так, передав некий предмет контрагенту в качестве заклада, можно обсуждать действительность этого договора и правомерность нахождения этого предмета у указанного лица. Однако, признав недействительность самой передачи как фактического действия, сама передача не перестанет существовать. Предмет так и останется во владении указанного лица. При этом в материальной стороне отношений ничего не изменится, хотя действия по изменению материальной действительности признаны недействительными. Следовательно, признавать существующую реальность недействительной противоречит всем нормам логики и здравого смысла.

Оспаривать действия можно лишь в качестве юридических (то есть абстрактных и идеальных) действий сторон гражданских правоотношений. Сам инструмент признания недействительным не может быть успешно применен к неприспособленным для этого объектам. Институт недействительности был разработан исключительно для сделок, а правовая квалификация действий по исполнению договоров в качестве сделок весьма сомнительна. Однако в судебной практике недействительными в рамках дел о банкротстве в соответствии с п. 3 ст. 61.1 Закона о банкротстве признаются именно фактические действия[45]: исполнение договора, передача имущества, перечисление денежных средств и т. д.

В результате происходит оспаривание последствий совершения сделок, а не самих сделок. Концептуально этот механизм не может не порождать путаницы. Не случайно оспаривание действий допускается исключительно в рамках законодательства о банкротстве и явно в утилитарных целях. Судебная практика, а вслед за ней и действующее законодательство признает возможность признания недействительными действий должника и его контрагентов только потому, что в ряде случаев (прежде всего из-за строгих временных рамок "периода подозрительности", в течение которого должен быть заключен "сомнительный" договор) законодательство не позволяет признавать недействительными непосредственно сделки для целей законодательства о банкротстве. Однако при явной направленности указанных сделок на уменьшение имущества должника (или во вред его кредиторам, или же в обход установленной в законе очередности удовлетворения требований и т. п.) арбитражными судами, а теперь и законом допускалось применение последствий недействительности к действиям, совершенным во исполнение таких сделок. Таким образом, сама идея о признании действий недействительными вызвана единственно тем, что это позволяет вернуть переданное имущество в конкурсную массу. Квалификация действий должника и его контрагентов как недействительных, подобно сделкам, вызвано исключительно тем, что это позволяет вернуть имущество, тогда как всем понятно, что оспаривать в фактических действиях нечего. Они совершены, и говорить, что их не было – попросту глупо.

Верно и обратное. Сделка по своей природе – это некое явление, которое находится в сфере идей, в сфере духа. Материального воплощения сделка не получает, за исключением бумаги, на которой записывают условия сделок. Сделки сами по себе не преобразовывают материю. Следовательно, если правопорядок признает некую правовую связь существующей, то он же может ее признать и никогда не существовавшей, что никак не отразится на объектах материального мира. Если же во исполнение сделки совершены некие действия, то следует помнить, что они могли быть совершены и без какого-либо правового оформления. Следует понимать, что реальные последствия производятся не самой сделкой, а на основании сделок, но это уже фактические действия. Отсюда можно сделать некоторые выводы.

В силу всего, сказанного выше, представляется, что институт недействительности все же не должен применяться к юридическим фактам, которые по своей природе отличны от сделок. Необходимость достижения определенного правового результата должна быть обеспечена с помощью иного особого инструмента, отличного от недействительности. Действующее законодательство уже поставило возможность оспаривания действий в исключительные рамки[46], тем самым подтвердив, что по общему правилу оспаривать действия нельзя. Однако эти нормы об оспаривании действий даже с такими оговорками нельзя признать удовлетворительными в силу их абсурдности и избыточности.

Институт недействительности сделок изначально не предусмотрен для целей возврата имущества в конкурсную массу, так как возврат всего полученного по сделке является лишь побочным эффектом судебного признания того факта, что определенного правового события не было. Хотя для собственно сделок такая констатация допустима и удобна, тогда как для фактических действий она явно неприменима в силу своей бесполезности, так как нельзя признать несуществующим некий факт объективной реальности. Такое признание никак не повлияет не существование этого факта. Тем самым проявляется избыточность положения, закрепленного в п. 3 ст. 61.1 Закона о банкротстве.

Имея цель вернуть переданное по сделке имущество, в настоящее время по непонятной причине приходится признавать действия недействительными, что само по себе уже является абсурдом. Законодательству о банкротстве необходим правовой инструмент, позволяющий возвращать имущество в конкурсную массу, не прибегая к нелогичному и абсолютно бесполезному признанию недействительными действий по отчуждению такого имущества.

Налог на добавленную стоимость при реализации имущества должника, являющегося предметом залога

Конкин Павел

ОАО «Россельхозбанк»

Проблема уплаты НДС при реализации имущества, принадлежащего должнику и являющегося предметом залога, в настоящее время чрезвычайно актуальна.

Учитывая неопределенность действующего законодательства, неразрешенными остаются вопросы о порядке исчисления и уплаты этого косвенного налога.

Согласно п.1 ч.1 ст.146 Налогового кодекса РФ объектом НДС в частности является реализация товаров на территории Российской Федерации, в том числе реализация предметов залога.

В силу прямого указания ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» № 127–ФЗ (Далее – Закон) денежные средства, вырученные от реализации предмета залога, распределяются в установленном порядке и не как иначе, при этом в ст. 138 Закона речи об уплате НДС не идет.

Таким образом, денежные средства от реализации предмета залога не могут быть перечислены в счет уплаты НДС. Такая позиция подтверждается и судебной практикой (Определение Арбитражного суда города Москвы от 17.09.2010 по делу № А 40–72899/09–103–311 «Б»).

В настоящее время усматриваются два пути выхода из сложившейся ситуации.

Первый вариант, предложенный Минфином России, предусматривает, что к цене продажи имущества должна дополнительно прибавляться денежная сумма, являющаяся налогом на добавленную стоимость, которая уплачивается покупателем отдельно (дополнительно), а в дальнейшем расходуется на уплату налога.

Вместе с тем, даже если должник получит сумму НДС помимо цены продажи, сможет ли он оплатить налог по окончании налогового периода (квартала), т. е. будут ли необходимые денежные средства на счете должника и не завершится ли процедура банкротства к моменту уплаты НДС?

Если реализацией имущества занимается специализированная организация, которая, по сути, является налоговым агентом, должна ли она исчислить, удержать и перечислить НДС? На первый взгляд – просто обязана. С другой стороны, а если денежные средства от реализации поступают непосредственно на счет должника? Кроме того, встречается мнение, согласно которому организатор торгов (специализированная организация) только организует торги, но не реализует имущество.

Еще более странная ситуация складывается непосредственно с самим арбитражными управляющими.

В 2010 году многие из них получили письма из налоговых инспекций, в тексте которых содержалось требование к конкурсным управляющим как к налоговым агентам представить налоговые декларации по НДС и уплатить в бюджет исчисленный налог на добавленную стоимость.

Между тем, с 01.01.2011 арбитражный управляющий индивидуальным предпринимателем не является, т. е. по смыслу ст.161 Налогового кодекса РФ налоговым агентом быть не может.

Таким образом, учитывая действующее законодательство, единственно возможным выходом из сложившейся ситуации является дополнительное начисление суммы НДС непосредственно на начальную продажную цену имущества, определенную залоговым кредитором.

Кроме того, необходимо учитывать, что продажа имущества должника осуществляется в чрезвычайных обстоятельствах, при отсутствии желания и явной экономической выгоды для продавца, имущество продается в условиях ограниченного времени экспонирования объекта продажи, информация о продаже публикуется только в установленных источниках, что сказывается на количестве потенциальных покупателей.

Вышеизложенное позволяет сделать вывод, что продажа имущества должника происходит в неестественных для предпринимательской деятельности условиях и направлено, прежде всего, не на извлечение прибыли как таковой, а на соразмерное удовлетворение требований кредиторов.

В связи с изложенным, полагаю, что возможен второй способ разрешения сложившейся проблемы, это законодательное закрепление отмены налогообложения НДС операций по продаже имущества должника в ходе дела о несостоятельности (банкротстве).

Процессуальное правопреемство кредитора в делах о банкротстве

Пузанов Игорь

ООО «ОрионЮринформконсалтинг»

Согласно ст. 48 АПК РФ в случаях выбытия одной из сторон в спорном или установленном судебным актом арбитражного суда правоотношении (реорганизация юридического лица, уступка требования, перевод долга, смерть гражданина и другие случаи перемены лиц в обязательствах) суд производит замену данной стороны ее правопреемником и указывает на это в судебном акте. Правопреемство возможно на любой стадии арбитражного процесса.

Данный важный процессуальный институт призван обеспечить реализацию конституционного права правопреемника участника процесса на судебную защиту (ст. 46 Конституции РФ), на справедливое судебное разбирательство (пункт 1 стать 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод).

В обычных, «классических» арбитражных процессах применение данного института на практике не вызывает особых проблем. Однако в процедурах банкротства ситуация с правопреемством кредитора складывается принципиально иная. Дело в том, что в отличие от «классического» экономического спора, процесс по делу о банкротстве является достаточно длительным, многопроцедурным и сложным. При этом многие решения суда напрямую зависят от позиции кредиторов или собрания кредиторов, которая опять-таки определяется голосованием кредиторов.

Очень часто во время производства по делу о банкротстве кредитор, включенный в реестр требований, уступает свои права требования другому лицу. Случается, что после такой уступки первоначальный кредитор, пользуясь несовершенством законодательства о банкротстве, начинает злоупотреблять своими процессуальными правами.

К сожалению, в настоящее время Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» не содержит никакого регулирования процессуального правопреемства кредиторов в делах о банкротстве, ст. 48 АПК РФ же недостаточно для защиты интересов кредитора в порядке уступки в деле о банкротстве.

С ситуацией, подобной вышеописанной, автору пришлось столкнуться в деле о банкротстве одного подмосковного открытого акционерного общества, которое решением арбитражного суда было признано несостоятельным (банкротом).

Во время процесса иностранная компания – кредитор, включенная в реестр требований кредиторов общества – должника, по договору уступила свои права требования обществу с ограниченной ответственностью, которое обратилось в суд с заявлением о процессуальном правопреемстве кредитора по данному делу.

Однако, несмотря на получение полного встречного удовлетворения по договору уступки, иностранная компания заявила возражения против удовлетворения заявления о процессуальном правопреемстве, после чего также предъявила заведомо необоснованные иски о признании недействительными по надуманным основаниям договоров цессии.

Арбитражный суд приостановил производство по вопросу процессуального правопреемства до принятия судом решения по искам о признании недействительными договоров цессии. (Впоследствии эти иски не были удовлетворены, однако рассмотрение вопроса правопреемства затянулось на 2 года). При этом первоначальный кредитор продолжал принимать участие в деле о банкротстве, голосовать на собраниях кредиторов, стремясь добиться завершения конкурсного производства до решения вопроса о процессуальной замене.

Необходимо отметить, что в соответствии с п. 1 ст. 12 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» участниками собрания кредиторов с правом голоса являются конкурсные кредиторы и уполномоченные органы, требования которых включены в реестр требований кредиторов на дату проведения собрания кредиторов.

Согласно п. 1 ст. 142 Закона, конкурсный управляющий или лица, имеющие в соответствии со ст. 113 и 125 Закона право на исполнение обязательств должника, производят расчеты с кредиторами также в соответствии с реестром требований кредиторов.

Исходя из п. 6 ст. 16 Закона требования кредиторов включаются в реестр требований кредиторов и исключаются из него арбитражным управляющим или реестродержателем исключительно на основании вступивших в силу судебных актов, устанавливающих их состав и размер.

Таким образом, кредитор, которому права требования уступлены по договору уступки, может быть включен в реестр требований кредиторов (путем замены на него первоначального кредитора) только после вынесения арбитражным судом определения о процессуальной замене.

Вместе с тем с материально – правовой точки зрения уже именно он, а не первоначальный кредитор, является кредитором должника (ст. 382–390 ГК РФ, условия конкретных договоров цессии).

При этом в соответствии с нормами АПК РФ и Закона новый кредитор еще не приобрел процессуальных прав лица, участвующего в деле о банкротстве – кредитора (именно как лица, участвующего в деле, а не стороны материально – правового обязательства, которой он уже является). Следовательно, новый кредитор не может принимать участия в собраниях кредиторов и голосовать на них (п. 1 ст. 12 Закона). Более того, до процессуальной замены он формально не является лицом, участвующим в деле о банкротстве (ст. 40 АПК, ст. 34 Закона).

Помимо этого согласно буквальном содержанию вышеприведенной нормы Закона о банкротстве, новый кредитор не имеет право на получение удовлетворения своих требований, которое может быть получено только первоначальным кредитором!

Однако процедурная норма п. 1 ст. 142 Закона о порядке расчетов с кредиторами в процессе о банкротстве не может противоречить норме материального права, содержащейся в п. 3 ст. 382 ГК РФ. По смыслу последней исполнение должником обязательств первоначальному кредитору не допускается, поскольку «нормы гражданского права, содержащиеся в других законах, должны соответствовать настоящему Кодексу» (абзац второй п. 2 ст. 3 ГК РФ), п. 1 ст. 142 Закона о банкротстве не может толковаться таким образом, который противоречил бы ГК РФ.

Кроме того, согласно п. 6 ст. 142 Закона в случае наличия рассматриваемых в арбитражном суде на момент начала расчетов с кредиторами соответствующей очереди разногласий между конкурсным управляющим и кредитором по заявленному требованию кредитора конкурсный управляющий обязан зарезервировать денежные средства в размере, достаточном для пропорционального удовлетворения требований соответствующего кредитора.

На наш взгляд, нет никаких оснований для того, чтобы в таких случаях не применять данную норму и к разногласиям между первоначальным кредитором и кредитором – цессионарием по аналогии закона (п. 1 ст. 6 ГК РФ).

Чтобы «купировать» недобросовестные действия первоначального кредитора в указанном деле, новый кредитор обращался в арбитражный суд с рядом заявлений и ходатайств по основному делу о банкротстве об обеспечении требований кредитора и о приостановлении производства по вопросу завершения конкурсного производства.

Ходатайства были отклонены судом первой инстанции со ссылкой на то, что до вынесения определения о процессуальной замене новый кредитор не является лицом, участвующим в деле, и его права требования не могут быть обеспечены. Суд также указал, что согласно закону расчеты производятся с кредиторами, включенными в реестр. С данной позицией арбитражного суда первой инстанции, к сожалению, согласились Десятый арбитражный апелляционный суд и ФАС МО

Необходимо отметить, что рассматриваемые решения арбитражных судов такого характера, противоречащие по сути основным началам гражданского законодательства – признанию равенства участников регулируемых им отношений, неприкосновенности собственности, свободе договора, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в частные дела, необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав, обеспечения восстановления нарушенных прав, их судебной защиты (п. 1 ст. 1 ГК РФ), приняты при этом в соответствии с рассматриваемыми нами нормами Закона в их буквальном истолковании.

При этом новому кредитору для защиты от недобросовестных действий первоначальных кредиторов, злоупотребляющих правами в ущерб новому кредитору, которому они же сами уступили права требования, пришлось прибегать к процессуальным уловкам по затягиванию дела о банкротстве (решения вопроса о завершении конкурсного производства). Сами по себе такое затягивание обычно рассматривается как злоупотребление правом в арбитражном процессе! Ибо согласно действующему законодательству и существующей судебной практике, кредитору практически невозможно защитить свои права после вынесения определения арбитражного суда о завершении конкурсного производства.

Таким образом, вместо того, чтобы быть защищенным законом и судом от недобросовестных действий своего правопредшественника, правопреемник первоначального кредитора вынуждены был в течение почти 2 лет, пока решался вопрос о правопреемстве, защищаться от недобросовестности первоначального кредитора своими «недобросовестными» действиями, что не может быть признано нормальным для правового государства.

Какие же выходы видятся из этой почти тупиковой ситуации?

Во – первых, конечно, необходимо внести соответствующие изменения в Закон.

Примечания

1

Парламентская газета, № 209–210, 02.11.2002.

2

Шершеневич Г. Ф. Конкурсное право. Казань, 1898. С. 358.

3

Попондопуло В. Ф. Конкурсное право. СПб., 1995. С. 215.

4

Проблемы формирования конкурсной массы в процессе банкротства организаций. Дис. канд. юрид. наук: 12.00.03 / Матвеева Е. Н. – М., 2006. – С.9.

5

Матвеева Е. Н. Указ. соч. – С.22–24.

6

Российская газета, № 238–239, 08.12.1994.

7

Матвеева Е. Н. Указ. соч. – С.24.

8

Постановление Федерального арбитражного суда Северо – Кавказского округа от 19 сентября 2006 года №Ф08–3916/2006// СПС КонсультантПлюс.

9

Гражданский кодекс Российской Федерации // Российская газета. 1994. № 238–239.

10

Указ Президента России от 22 февраля 1992 г. № 179 «О видах продукции (работ, услуг) и отходов производства, свободная реализация которых запрещена» // Российская газета. 1992. № 61.

11

Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 12 ноября 2007 г. № Ф09–9253/07–С6// СПС КонсультантПлюс.

12

Постановление Федерального арбитражного суда Центрального округа от 28 февраля 2008 года №Ф10–356/07// СПС КонсультантПлюс.

13

Постановление Федерального арбитражного суда Центрального округа от 31 июля 2008 г. по делу № А09–8624/0–8// СПС КонсультантПлюс.

14

Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 4 декабря 2006 года №Ф09–777/06–С4// СПС КонсультантПлюс.

15

Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 12 ноября 2007 г. № Ф09–9253/07–С6// СПС КонсультантПлюс.

16

Лапач В. А. Система объектов гражданских прав. С. – Пб.: Юрид. центр Пресс, 2002. С.260.

17

Правовое регулирование конкурсного производства юридических лиц (вопросы теории и практики) / Пахаруков А. А., Семеусов В. А. – Иркутск: Изд – во БГУЭИП, 2006. – С.195.

18

Гаврилов Э. П. Прекращение правовой охраны товарного знака: есть вопросы// Патенты и лицензии, 2006, № 11.

19

Постановление Федерального арбитражного суда Восточно – Сибирского округа от 14 мая 2008 года №А19–9858/07–36–Ф02–1956/08// СПС КонсультантПлюс.

20

Телюкина М. В., Ткачев В. Н. Конкурсная масса несостоятельного должника // Адвокат. – М.: Законодательство и экономика, 2003, № 8. – С. 21.

21

Матвеева Е. Н. Указ. соч. – С.88.

22

Постановление Федерального арбитражного суда Северо – Кавказского округа от 23 декабря 2009 года по делу №А32–10904/2009// СПС КонсультантПлюс.

23

Собрание законодательства РФ, 12.01.1998, № 2, ст. 222.

24

Российская газета, № 98, 23.05.2000.

25

Федеральный закон от 22.08.2004 № 122–ФЗ (ред. от 30.12.2004)// Собрание законодательства РФ, 30.08.2004, № 35, ст. 3607.

26

Матвеева Е. Н. – Указ. соч. – С.101–102.

27

Постановление Федерального арбитражного суда Северо – Кавказского округа от 23 декабря 2009 года по делу №А32–10904/2009// СПС КонсультантПлюс.

28

Постановление Федерального арбитражного суда Восточно – Сибирского округа от 26 октября 2009 года №А19–5354/09// СПС КонсультантПлюс; Постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 2 июня 2009 года по делу №А12–5947/08// СПС КонсультантПлюс; Постановление Федерального арбитражного суда Центрального округа от 31 июля 2008 г. по делу № А09–8624/0–8// СПС КонсультантПлюс.

29

Постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 21 января 2010 года по делу №А72–4156/2009// СПС КонсультантПлюс; Постановление Федерального арбитражного суда Центрального округа от 28 февраля 2008 года №Ф10–356/07// СПС КонсультантПлюс.

30

Павлодский Е. А., Зайцев О. Р. Правовое положение кредитора в деле о банкротстве // Журнал российского права. 2004. № 7. С. 39.

31

Химичев В. А. Защита прав кредиторов при банкротстве. М., 2005.

32

Телюкина М. В. Собрание кредиторов несостоятельного должника как субъект конкурсного права // Адвокат. 2004. № 2.

33

Павлодский Е. А., Зайцев О. Р. Указ. Соч. С. 39.

34

Шершеневич Г. Ф. Конкурсный процесс. М., 2000. С. 343.

35

Телюкина М. В. Конкурсное право. М., 2000. С. 216.

36

Шершеневич Г. Ф. Указ. Соч. С. 348–349.

37

Карелина С. А. Принципы правового регулирования отношений, возникающих в связи с несостоятельностью (банкротством) должника // «Предпринимательское право». 2008. № 2. С. 10.

38

Химичев В. А. Указ. Соч.

39

На этапе становления практики по данным спорам суды прекращали производство по заявлениям о признании недействительными решений комитета кредиторов на основании пункта 1 части 1 статьи 150 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с тем, что Законом о банкротстве прямо не установлена возможность признания их недействительными.

40

Постановления Федерального арбитражного суда Московского округа от 27 июля 2006 года № КГ – А41/6509–06 по делу № А41–К2–9329/00, от 24 ноября 2004 года № КГ – А41/10842–04 по делу № А41–К2–6440/04.

41

Телюкина М. В. Статус контрагента должника при признании недействительными сделок в конкурсном праве// Закон. № 7, 2007 г. с. 34

42

Определение ВАС РФ от 29.08.2007 N 10448/07 по делу N А03–13185/06–35, Постановления ФАС Московского округа от 23.09.2004 N КГ – А40/8222–04, от 11.01.2005 N КГ – А40/12439–04, от 20.02.2006 N КГ – А40/641–06, ФАС Поволжского округа от 04.07.2007 по делу N А12–17354/06–С52, ФАС Западно – Сибирского округа от 05.09.2006 N Ф04–5705/2006(26066–А45–16), от 10.10.2007 N Ф04–7231/2007(39294–А46–38), ФАС Северо – Западного округа от 27.12.2006 по делу N А13–14089/2005–06, от 16.10.2006 по делу N А66–14337/2005, от 16.10.2006 по делу N А66–14336/2005, ФАС Восточно – Сибирского округа от 04.08.2005 N А58–5613/04–Ф02–3707/05–С2, от 19.01.2006 N А10–2661/05–Ф02–6864/05–С2, ФАС Уральского округа от 27.12.2006 N Ф09–11565/06–С4, от 23.11.2006 N Ф09–10649/06–С4, от 16.02.2006 N Ф09–597/06–С4ФАС Волго – Вятского округа от 01.08.2008 по делу N А28–7678/2007–201/17, ФАС Поволжского округа от 09.10.2007 по делу N А65–3651/2007–СГ3–25

43

См., к примеру, Сарбаш С. В. Исполнение договорного обязательства. М., Статут, 2005 г., с. 72

44

Постановления ФАС Северо – Западного округа от 03.11.2006 N А13–14095/2005–17, ФАС Московского округа от 25.10.2007 N КГ – А40/9295–07 по делу N А40–59636/06–73–1118

45

Определение ВАС РФ от 02.09.2010 N ВАС-10148/10 по делу N А40–72053/09–63–564, Постановления ФАС Волго – Вятского округа от 13.01.2011 по делу N А43–22622/2009, от 04.10.2010 по делу N А43–17326/2009, ФАС Северо – Западного округа от 26.10.2010 по делу N А21–4810/2009.

46

П. 3 ст. 61.1 Закона о банкротстве

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.