Кощеевы земли (№1) - Кощеевы земли

Рука ведуна показала на видимый только ему знак. Затем он указал другое место на теле:

– Заклятие повиновения. Если бы она не пожелала выполнить данное ей задание, то даже при мысли об этом у девицы просто-напросто остановилось бы сердце. А поверх всего наложено охранное заклинание, не дающее снять наложенные запреты. Захочешь снять какое-либо, тут тебе самому сразу каюк от избыточного давления. Шутник с медицинским образованием!

– Так что? Ничего сделать нельзя? – поинтересовался Басанов-старший.

– Почему, – спокойно ответил Петр. – Не такие орехи раскалывал. Единственно, что мне нужно, чтоб не мешали. Подождите за дверью, думаю, за час-полтора справлюсь.

Аким кивнул и в сопровождении Никиты вышел в коридор. Стоящему у входа Северину старейшина показал на место снаружи и предупредил насчет излишнего любопытства. Воин возмущенно дернулся, но промолчал и с хмурым видом занял указанный пост.

– Дед, а что теперь с этой женщиной делать будете? – задал мучивший его вопрос Никита.

Аким с усмешкой посмотрел на внука. Для умудренного годами старейшины жизнь колдуньи становилась еще одним способом борьбы за выживание деревни.

– Все зависит от того, как старший Седов справится с наложенными на нее заклятиями. Если удачно, то постараемся убедить колдунью в том, что только с нами она сможет оставаться в живых. Она может рассказать очень много интересного про тех, кто послал сюда всю эту свору, и про то, как появление мертвяков связано с активностью Черных Камней. Вопросов у меня набирается слишком много и к колдунье, и к тем, кто ее послал. Чует мое сердце, что у нас все неприятности только начинаются. Ну, поживем – увидим. А сейчас можешь идти отдыхать. Сделал ты сегодня немало, я даже удивлен, если честно. Завтра нам предстоит поговорить еще о многом. Если вопросов нет, то ступай.

Дед ласково направил Никиту в сторону спальной комнаты и, когда тот, подчиняясь его настойчивости, пошел к себе, добавил в спину:

– Насчет девки не волнуйся, с ней все будет в порядке. Кстати, ее зовут Зухра, и если тебя беспокоит ее судьба, обещаю, что ничего фатального с ней не случится. Если, конечно, Седов все правильно сделает. Так что не забивай себе голову разной ерундой. Спокойной ночи тебе.

Глава 4

МЕЖДУ ПАСХОЙ И ВАЛЬПУРГИЕВОЙ НОЧЬЮ

Пасха выпала на тридцатое апреля. Как повелось, народ с утра начал весело гулять. Молодежь потянулась на природу, чтобы потусоваться под пиво с шашлыками. Те, кто постарше, справляли Светлое воскресенье, якобы случайно заглядывая друг к другу в гости. Весело бились крашеными яйцами, причащались водкой и закусывали куличами. В церковь, в связи с тем что отец Михаил еще не оправился после ранения, никто особо не стремился. Наиболее верующие накануне укатили в город, чтобы там присутствовать на всенощной службе, а для остальных Пасха стала просто веселым праздником. Что-то вроде Нового года или Восьмого марта.

Приехали в деревню студенты Петрозаводского университета. Дочь Насты Маша появилась дома не одна. Вместе с ней в Ламбушку прибыли ее подруги по общежитию и присоединившийся к девушкам вечный студент Артур Пряхин. Маша волновалась: как мать воспримет веселых гостей. И если насчет Риты и Вали сомнений не было – о них она часто рассказывала маме, то возникший в последний момент, как черт из табакерки, Артур мог вызвать у Насты и негативную реакцию.

Сам Пряхин в студенческой среде являлся личностью известной. Он успел поучиться во всех местных вузах, но ни одного не закончил. Проучившись три-четыре года, Артур забирал документы и поступал в очередное высшее заведение. Злые языки поговаривали, что таким способом он «косил» от службы в армии, но сам Пряхин утверждал, что все еще ищет свою стезю. Невысокий, чернявый, чем-то похожий на цыгана, он пользовался у студенческой братии репутацией весельчака и любителя устраивать всяческие розыгрыши. Популярность ему также принесла неутомимая страсть влезать во всякие тусовки. Самодеятельные артисты и уфологи, туристы и кришнаиты, толкиенисты и барды, рокеры и любители экологии – везде Артура считали своим. На любом сборище среди заслуженных мэтров местного розлива почти всегда можно было разглядеть чернявую голову знаменитого тусовщика.

Для Маши поездки с подругами по гостям за пять лет учебы стали привычным делом. Три студентки, как их называли на факультете, подруги – не разлей вода, почти все свободное время проводили вместе и не имели друг от друга тайн. Они отличались внешне, представляя три типа женской красоты и, зная об этом, старались специально подчеркивать разницу. Рыжеволосая, похожая лицом на мать, Маша казалась золотой серединой между высокой утонченной блондинкой Валей и миниатюрной, спортивного сложения брюнеткой Ритой. По характеру девушки также совершенно различались и тоже соответствовали общепринятым стандартам: холодная скандинавская фея, заводная смуглая южанка и загадочная рыжая ведьма со странными многоцветными глазами на слегка скуластом лице. Втроем девушки объездили всю Карелию, побывали в гостях у родных Вали и Риты, но посетить Машин дом у них до сих пор почему-то не получалось. Съездить в Ламбушку оказалось сложнее, чем в Костомукшу или Калевалу. И вот наконец, воспользовавшись окном в расписании занятий, подруги решились на очередное путешествие.

– Когда еще сможем ко мне съездить, – убеждала их Маша, – через год закончим учебу, а там вообще вряд ли что получится: разъедемся по домам, глядишь, семьями обзаведемся, хозяйством и не до встреч станет. Я уже и мать предупредила – она нас ждет.

В субботнее утро, когда еще все общежитие мирно спало, девушки заблаговременно поехали на вокзал. По опыту предыдущих поездок на выходные или каникулы, они знали, что билеты на автобус надо брать сразу же по открытии кассы, иначе можно без толку проторчать на автовокзале весь день и только потерять время. В это время к входу в общежитие подкатила раскрашенная как божья коровка «ока», и сидевший за рулем Артур предложил подвести подруг. Как получилось, что вместо автобуса они поехали в Ламбушку на машине, Маша так и не поняла. Пряхин ненавязчиво поинтересовался причинами столь раннего похода и неожиданно, загоревшись желанием вкусить деревенской жизни, уговорил девушек воспользоваться его транспортным средством. Весь путь неуемный студент не умолкал, рассказывая веселые истории и комментируя происходящее на дороге. Когда они благополучно доехали и Маша начала представлять маме своих друзей, она в глубине души побаивалась за Пряхина (все-таки незваный гость хуже татарина), но та отнеслась ко всем спокойно и дружелюбно.

Почувствовав себя единственным мужчиной в женском коллективе, Артур развил бурную деятельность, он то с готовностью бросался помогать Насте по хозяйству, то с умным видом заглядывал в хлев и пытался даже давать советы по уходу за животными, а раз попробовал себя в роли дизайнера, предложив улучшить интерьер комнатки, куда его определили для ночлега. К хозяйству суетливого студента Наста не допустила, а когда Артур перечислил список необходимых, по его словам, материалов для своего дизайнерского проекта, она, хитро прищурившись, предложила сходить в ближайший магазин, который находился в двух десятках километров, в соседнем селе. Ничуть не расстроенный таким раскладом Пряхин выдвинул новую инициативу.

– А не слабо нам организовать где-нибудь в лесу небольшой пикничок? Шашлыки, красивая природа, красивые девушки, костер... Сплошная экзотика! Маш, ведь там за озером уже есть нормальные сухие места? Вон какая жара стоит! Кого-нибудь из местных ребят в проводники возьмем. Я ж видел, здесь молодежь тоже живет. Хотя странно, чем им здесь заниматься? – Артур призадумался. – Делать тут особо и нечего.

Наста, вышедшая на крыльцо, прислушалась к разговору. А Пряхин продолжал озвучивать мысль, обращаясь к сидевшим на скамейке девушкам, не замечая стоящей за спиной хозяйки:

– Я еще раньше слышал про вашу деревню. Всякое. Говорят, что здесь живут самые сильные колдуны во всем Заонежьи. Да и на мой взгляд, что-то тут не так. Глухомань, медвежий угол. В таких местах обычно все на ладан дышит. Нищее население, старые покосившиеся дома, беспробудное пьянство, захиревшие хозяйства. А тут? Такое впечатление, что попал не на полвека назад, как это везде в глубинке, а наоборот – в утопическое будущее. Народ живет лучше, чем в городе. Везде чувствуется достаток, различной бытовой техникой дома забиты. Современные телекоммуникации, шесть десятков программ по ящику показывают. Интернет в каждом доме. Машина в каждом дворе. Люди приветливые и спокойные. В них чувствуется внутренняя уверенность. Словно в другой мир попал. Не деревня, а сказка.

И, заметив внимательно слушающую хозяйку, обратился к ней:

– Вот, Настасья Павловна, вы здесь всю жизнь живете. Объясните, пожалуйста, почему у вас так все отличается от других мест? Может, и в самом деле это всего лишь колдовство, морок. Чары спадут, и я увижу привычную деревню с пьяными мужиками на грязной замусоренной улице.

– А вы шутник, Артур, – улыбнулась Наста. – Деревня как деревня. Только председатель у нас не вор и не дурачок. Сколько богатства вокруг, надо только умело им пользоваться. Поля, лес, озеро – они в состоянии прокормить. Кроме того, те сельчане, кто на заработки или жить в город подались, тоже родной дом не забывают. Вот так и живем. А что касаемо разрухи, так это удел только тех, кто одним днем живет. Кто не хочет взглянуть на то, чем завтра его село, его семья, он сам жить будет. Те, кто хотят легких денег, на селе обречены. Вон Сельга, богатая была деревня. А теперь что? Землю поделили, все допродавали, враз захотели богатыми стать. Погуляли месяц. Пошиковали. А что дальше? Да ничего. Молодежь в город подалась, их теперь обратно не заманишь. А те, кто постарше, – водку хлещут, браконьерствуют да лес воруют. Магазин там есть, лесопилку поставили. Живут, как жили. Не лучше, а даже в сто раз хуже. Нет у них будущего и не будет с таким отношением к родным местам.

Хозяйка задумалась.

– А насчет колдунов, так сказки это. Люди досужие напридумывают невесть чего, а потом рассказывают. Из зависти, наверное. Надо ж свою лень оправдать. Но если колдуны где-нибудь и есть, так это в Москве. Обычному человеку такую страну за столь короткий срок при всем желании не испоганить. Тут надобно либо великим колдуном быть, либо великим злодеем. Да ладно старуху-то слушать. Раз приехали отдохнуть, так отдыхайте. А если в лес собрались, то кого-нибудь из местных ребят возьмите. Все спокойнее будет. Вдруг зверь какой потревожит, их много в последнее время развелось. Вон Никита в деревню приехал, или Стаса позовите. Все одно последнее время оба бездельничают. Один ногу на камнях подвернул, так все лечится, а Стаса от работы отстранили – разбираются: кого там он на охоте подстрелил.

Женщина развернулась и пошла по своим делам. Маша про себя хихикала. Дела деревенские давно не являлись для нее секретом. Жизнь Ламбушки она воспринимала как само собою разумеющееся. Дочь самой сильной колдуньи в деревне, девушка и сама могла при необходимости выполнить несложные заклинания. Но мать ей строго-настрого запретила показывать кому бы то ни было свое умение. Мало ли что... Не буди лихо, пока оно... спит.

Компания, к удивлению девушки, собралась большая. К городским гостям присоединились Стас, Никита, дальний Машин родственник Павел и старая школьная подружка Лена, которая также приехала на праздники из Петербурга, где, по ее словам, пыталась освоить профессию реставратора. «Удачно выскочить замуж», – почему-то подумала Маша. В последнее время чужие мысли и желания часто становились ей видны как на ладони. Не исключением стали и затаенные мысли бывшей одноклассницы, тем более что мечта выйти замуж за богатого старичка заметной печатью лежала у нее на лице. Да и мысли остальных ребят угадывались легко, исключением стал только Никита. Девушка почувствовала, что для нее невидимый защитный панцирь внука старейшины непреодолим. «Да и пусть, – решила Маша. – Мы же отдыхать собрались, а не невесть чем заниматься».

Освободившаяся от остатков весеннего льда, небольшая речушка с шумом вливалась в маленький заливчик. Напротив, на другом берегу озера виднелась деревня. Сосновый лес, чуть отступив от журчащего потока, образовал полянку, просохшую под набравшим силу солнцем. На берегу горел костер, от которого распространялся запах готовящегося мяса.

– А все-таки как хорошо! – разглагольствовал Артур, подставляя обнаженную спину лучам чувствительно пригревающего солнца. – Помню, однажды поперся с толканутыми фанатами в Кировск. Там и летом погода бывает хуже некуда, но впечатление осталось незабываемое. Природа первозданная, даже диковатая какая-то. Люди интересные. Я после этого целый месяц чувствовал себя заново рожденным. И от сегодняшнего дня тоже ожидаю чего-нибудь хорошего. В такой обстановке душе просто радостно. Природа, чистый воздух, вкусный дымок от горячего мяса – что еще может быть лучше?

Выполняя роль хозяйки пикника, Маша нехитро сервировала раскинутую на мху клеенку и незаметно наблюдала за своими односельчанами. Первое впечатление было неважным. Убогое воинство. Пашка с загипсованной рукой, висящей на подколотой булавкой косынке, неспособный на какую-либо помощь. Прихрамывающий Никита вообще сразу отстал и появился лишь тогда, когда место для отдыха подготовили другие. Стас и Ленка быстро насобирали веток и, посчитав свою миссию выполненной, развлекали гостей байками из местной жизни. Рита и Валя, смеясь, слушали веселые истории и подруге помогали мало. Впрочем, девушка не чувствовала себя ущемленной – все-таки все они приглашены именно ею.

Артур, чувствуя, что теряет всеобщее внимание, пытался что-то рассказать из своих приключений, но интереса не встретил и загрустил. Пашка также больше отмалчивался, а на вопрос, что случилось у него с рукой, таинственно прошептал, что волков в последнее время развелось видимо-невидимо. Девушки с наигранным испугом заинтересовались подробностями, тогда он со скромным видом добавил, что это могла быть и собака а может, и не собака, но камни под ногами ему показались очень скользкими. Никита со Стасом понимающе усмехнулись, но комментировать не стали. Маша поняла, что парни в курсе дел своего товарища. Стараясь сделать это как можно незаметнее, она попробовала узнать причины такого нехарактерного для тихой местной жизни массового травматизма. С удивлением девушка поняла, что у нее снова ничего не получается, словно непроницаемое для некоторых мыслей стекло стояло между ней и парнями.

Когда от костра остались затухающие угли, но желание возвращаться еще не пришло, Артур начал расспрашивать о жизни в деревне, делая упор на непонятное и сверхъестественное. Пашка и Стас уверяли его в обратном, называя родные места тихой заводью, в которой жизнь остановилась много лет назад, и ничего здесь случиться не может, потому что ничего заумного и необъяснимого в Ламбушке не бывает.

– Ну смотрите, ведь в таких краях, мало затронутых цивилизацией, должны до сих пор происходить необъяснимые вещи, – горячился Пряхин, – есть какие-то легенды, предания, которые не всегда можно объяснить. Откуда-то ведь взялись такие понятия, как леший, оборотень, ведьма. Сколько всего есть на свете, о чем мы подозреваем, но не знаем точно. «Сказка – ложь, да в ней намек». Не зря так говорится. Вашей деревне почти пятьсот лет, и все это время она находилась в самоизоляции. И ведь выжила! Не верю я, что у вас тишь да гладь. Глушь – да, но какой-то дух древности, тайны в этой глуши сохранился.

– Ты нас за папуасов принимаешь, Миклухо-Маклай нашелся, – обиделся Пашка. – «За краем цивилизации», «в потрясающей глуши»... Ты ищешь сказку, а ее нет. Оглянись, и ты увидишь обычную, мало отличающуюся от других мест жизнь.

– Я ничего обидного сказать не хотел, просто нутром чувствую, что здесь не так, как везде. Даже сейчас. Приведу простое сравнение. Если бы мы жили в городе и приехали на шашлыки, то к этому времени были бы достаточно пьяны и вовсю веселились. Орала бы музыка. Шла бы импровизированная дискотека. Прикол за приколом. Нет, я не хочу сказать, что мне сейчас плохо. У меня прекрасное настроение, девчатам тоже сидеть здесь не в тягость. Но я сам себе удивляюсь. Поели, попили, посидели. Все как у людей. И в то же время не так. Не могу я объяснить, но что-то не так.

Артур вынул из кармана сигареты, покрутил пачку в руках и сунул ее обратно.

– Вот, – продолжил он, – я обычно выкуриваю пачку в день, а здесь почти не курю и не хочется.

Никита ободряюще похлопал Пряхина по спине и быстро перевел разговор на другую тему. Он начал рассказывать о своей учебе в институте и историях, которые случаются со студентами. Остальные поддержали разговор, сравнивая традиции разных вузов. Пикник уверенно шел к завершению.

Когда мусор был сожжен, а костер затушен и все разбрелись по полянке, проверяя не забыли ли чего, из-за сосны высунулась потешная небритая рожа.

– Молодые люди, – вежливо произнесла она. – Я, конечно, дико извиняюсь, но, может, кто-нибудь соблаговолит мне ответить на животрепещущий вопрос. Я буду премного благодарен за ответ.

Вслед за головой появилось тело, одетое в приличный, но слишком старомодный костюм. В руках оно держало черный котелок и белые перчатки, но самой примечательной деталью туалета были даже не кавалерийские с изогнутыми шпорами сапоги, а отсутствие сорочки. Широкий шелковый галстук, повязанный прямо на голую шею, терялся в зарослях густых волос на груди. Девчата хором завизжали, высказывая свое негативное отношение к этому позднему путнику. Пашка угрожающе было поднял загипсованную руку, но, вглядевшись в подошедшего, сразу ее опустил.

– Я извиняюсь, если кого испугал, – продолжил незнакомец, выходя на поляну, – но ваш разговор меня так заинтересовал, что я позволил себе сделать маленькое отступление от принятых приличий. Ваш спор об учебе полон всяческих будящих сладкие воспоминания деталей. Мне ведь тоже приходилось изучать науки в Московском университете, еще с Мишкой Ломоносовым. Помню, мы такое выделывали! Ах, молодость, молодость... Впрочем, что уж там. Кстати. Позвольте представиться. Генрих Карлович Тетельбом. Проездом.

Он расшаркался и приложил руку к груди. На пальце сверкнул большим зеленым камнем перстень. Молодые люди нестройно поздоровались. Никита склонился к Пашкиному уху и тихонько поинтересовался, не знает ли он этого чудика. Пашка удовлетворенно кивнул и так же тихо ответил, что личность эта известная, ее в деревне каждая собака знает.

Заливаясь соловьем, завладев вниманием слушателей, Тетельбом рассказывал о традициях Дерптского университета позапрошлого столетия. У Артура от удивления отвисла челюсть, но он, не обращая на это внимания, продолжал слушать неожиданного собеседника. Маша и Пашка с трудом скрывали смех, бросая веселые взгляды на возникшую сцену с ошарашенным вечным студентом на главном плане. Затем Стас подошел поближе и вкрадчиво спросил, подражая манере пришедшего:

– Уважаемый Генрих Карлович, вы хотели что-то важное узнать, или я не прав?

– Ты всегда прав, участковый, – широко улыбаясь и демонстрируя крупные клыки, ответил ему Тетельбом, – просто хотел узнать, не собирается ли кто ночевать в лесу, но и так вижу, что Дураков здесь нет. Ну ладно, пойду я – дел еще много.

Он надел перчатки, аккуратно натянул на макушку котелок и, сделав молодым людям ручкой, зашел за сосну. Артур опрометью кинулся следом, но среди деревьев никого так и не увидел, лишь на краю влажной тропинки угадывался след, очень похожий на отпечаток копыта.

Обратный путь до деревни Артур был необыкновенно задумчив. Он все время оглядывался, что-то порывался спросить, но, передумав, снова озирался по сторонам. Девчонки тоже выглядели немного обескураженно. На вопрос – кто же это был? – Стас равнодушно махнул рукой куда-то в сторону и безразлично сказал, что все имели честь собственноручно, то есть воочию, лицезреть знаменитого местного бомжа. Человека воистину интеллигентного и безвредного. Все вроде бы ответом удовлетворились, но все равно в глазах Артура мелькала тень недоверия.

Весь следующий день Пряхин бродил по деревне, заводил разговоры с жителями, как бы невзначай интересовался странностями и местными особенностями жизни, спрашивал ненароком о гражданине Тетельбоме. Ближе к вечеру, когда солнце нависло над лесом, готовясь нырнуть за горизонт, Артур куда-то исчез.

Весенний лес однообразен. Безлистные деревья и кустарники, мокрый снег в низинах, черные проплешины бугорков и полян, редкие ранние цветы – все это не вызывало положительных эмоций. В кроссовках хлюпала вода, джинсы ниже колен также намокли, но Артур упрямо продвигался к намеченной цели. Уяснив из Уклончивых рассказов селян, что самым поганым местом в Округе считается горка, называемая Черными Камнями, он решил наведаться туда. Наступала так называемая вальпургиева ночь, и ему казалось, что именно в это время он сможет увидеть нечто необычное. Память Артура крепко связала в единый узел мистические повествования о шабашах ведьм, непонятную Ламбушку и неожиданную встречу на пикнике. Ему казалось, что он прикоснулся к какой-то тщательно скрываемой тайне, о которой знают все, кроме него. Обида и желание прикоснуться к неведомому толкнули немолодого уже студента на такой необдуманный шаг. В другое время и в привычной для себя обстановке он просто бы посмеялся над своими мыслями, списав все на излишнюю впечатлительность, но сейчас Пряхина явно тянуло вляпаться в какую-нибудь историю.

Услышав шум речки, Артур понял, что почти достиг цели своего путешествия. Где-то впереди должна возвышаться горка, на которой ему предстояло увидеть "неведомое. Но оно встретилось раньше.

По ночному небу пронеслась, закрывая звезды, черная изорванная тень и на миг прикрыла желтое пятно луны. Звук, напоминающий сдержанное хихиканье, донесся откуда-то сверху. Впереди засветились чьи-то зеленые глаза. Артур, остановившись, прижался к толстому шероховатому дереву. Ему стало как-то не по себе. Познавательно-романтический настрой пропал, и вечному студенту сделалось страшно.

– Чего стоим? Кого ждем? – послышался из темноты насмешливый сиплый голос – Не спи – замерзнешь. Сзади звонким цоканьем разнеслись частые семенящие шаги, и что-то мелкое и шустрое пробежало среди чернеющих стволов. Артур с неожиданной для себя прытью запрыгнул на дерево и стал карабкаться вверх. До крови обдирая пальцы, он обезьяной влез на вершину и уцепился за раскидистую ветвь. Под руками затрещало, ветка предательски сломалась, и не помня себя от ужаса Пряхин камнем рухнул вниз.

Артуру снился сон. Такое ему еще никогда не снилось. Лысая вершина каменистого холма. Полуобнаженные женщины с распущенными волосами танцуют под странную музыку. Маленькие, похожие на бородатых детей человечки играют на скрипках и дудках. Вальяжный Генрих Карлович Тетельбом упоенно размахивал увесистой тростью, дирижируя этим странным оркестром. Вокруг небольшого костра сидят серебристые волки и подвывают веселой мелодии. Когда музыка утихала и женщины прекращали пляску, появлялся одетый в строгий костюм старичок. Он обходил всех собравшихся и предлагал отхлебнуть из большого сосуда, который держал в руках. Не минула чаша сия и Артура. Одного глотка хватило, чтоб почувствовать легкость во всем теле. Вновь залихватски зазвучала музыка, и ноги сами бросились в пляс. Женщины, не сбиваясь с ритма, со смехом уворачивались от Артура, который метался между ними в диком танце. Так продолжалось довольно долго, но в какой-то момент Генрих Карлович, взмахнув рукой, воткнул свою трость в камень прямо у себя под ногами, и наступила тишина. Все чинно и молча расселись вокруг костра, лишь Артур остался в недоумении стоять на том месте, где только что зажигали в танце. Тетельбом пристально посмотрел на него и протянул руку. Ноги подогнулись сами, и студент сел там, где стоял.

Из темноты к костру вышла Маша. Обнаженная, с венком из весенних цветов на распущенных рыжеватых волосах, она казалась живым воплощением античной богини. Девушка молча обошла вокруг огня и приняла из рук одной из сидящих женщин невесть откуда появившуюся цветного стекла чашу, из которой струился розовый дымок. Чашу Артур узнал сразу, он видел ее в доме у Машиной матери, да и сама женщина, подавшая сосуд, очень напоминала Насту, только выглядела поярче и помоложе. Зазвучал речитатив на незнакомом языке. Сгорбленная носатая старуха провела светящейся кистью по белой девичьей спине, и там, где искрящийся голубоватым светом венчик касался кожи, возникли странные узоры, похожие на татуировку. Зазвенела флейта на одной длинной протяжной ноте, старуха не спеша обходила вокруг замершей статуей девушки, продолжая покрывать ее тело светящимся узором. Последний знак она нанесла на лоб и после этого отошла за костер. Захлебываясь, взвизгнула флейта, и в тишине нарушаемой только потрескиванием углей и негромким голосом женщины, произносящей речитативом звуки, почувствовалось напряжение, как перед грозой. Очарованный развернувшимся перед ним действом, Артур с изумлением заметил, что нанесенные старухой руны ожили и фосфоресцирующими змейками поползли по Машиному телу, складываясь в новые узоры. Наконец рисунок сформировался и причудливой татуировкой пронизал кожу. Хрипловатый речитатив девушки присоединился к несущимся от костра голосам. Женщины, раскачиваясь в такт произносимым словам, под гулко загудевший барабан вскинули руки. Маша поднесла чашу к губам и, не отрываясь, выпила ее до дна. Вспыхнул фонтаном искр костер, и снова наступила тишина. Как в полусне Пряхин завороженно смотрел на происходящее – такого он даже не представлял. Вскинув голову, девушка пронзительно закричала. Издалека послышался ответный рев медведя, в освещенный круг, хрюкнув, сунулось кабанье рыло, из-за спины раздался вопль охотящейся росомахи, над ухом Пряхина ласково мяукнула рысь. Сидящие рядом волки припали мордами к ногам девушки. Чаша полетела в огонь и лопнула в пламени костра, осыпав всех холодными разноцветными искрами. – Свершилось! – торжественно объявил Тетельбом. выдергивая из камня трость. – Здравствуй, сестра!

Громко грянула музыка, и все, вскочив на ноги, кинулись в веселый пляс. С удивлением Артур заметил появившихся в освещенном кругу Машиных подружек. Они, смеясь, танцевали с подвижными приземистыми карликами. На лицах девушек цвели радостные улыбки, и, к изумлению Пряхина, не наблюдалось ни капли удивления. Веселый смех звучал все громче и громче. Извивающаяся в каком-то языческом танце Мария, покрытая от лба до лодыжек цветными татуировками, напоминала дикарку откуда-нибудь с экзотических южных островов. Приняв из рук старичка очередную порцию веселящей жидкости, Артур неожиданно для себя погрузился в сон. «Странно, – подумалось ему перед впадением в темноту, – сон во сне – разве так бывает?»

Пробуждение было легким. Артур открыл глаза и увидел мужичка, что во сне разливал пьянящую жидкость. Тот деловито накрывал на стол и, казалось, не обращал внимания на лежащего гостя. Напевая себе под нос, он шустро сновал по комнате, демонстрируя напоминающий о незабвенном вожде революции бородато-лысый профиль.

– Эй, где я? – удивленно пробормотал Артур.

– Где, где. В Караганде! – Мужичок весело рассмеялся. – Проспался, юноша? Надо было осторожнее пить, местный самогон – вещь коварная. Я тебе вчера говорил, что лучше закусывать надо, а ты не поверил.

– А в лесу?

Пряхин скосил глаза на лежащие на табурете джинсы. Чистые и сухие. Стоявшие на полу кроссовки также блистали чистотой. Артур резко вскочил и, быстро одевшись, спросил:

– Так я здесь, что ли, всю ночь был?

– А где же? – вопросом на вопрос ответил мужичок.

– Не помню. Какой-то странный сон. Я иду по лесу, потом ведьмин шабаш. Там мы с тобой пили. Женщины плясали. Немец какой-то дирижировал. – Артур запнулся и с ожиданием посмотрел на мужичка.

– Не-а, – лениво ответил тот, – здесь мы пили, это потом ты к каким-то девкам рвался, но я тебя не пустил. Не дело по ночам по деревне шастать. Мужики не поймут. А сон? Ну что сон. В последнюю ночь апреля какая только гадость не причудится, да еще с бодуна. Ладно, давай по рюмашке за праздник и дуй к своим, а то Наста беспокоиться будет.

Хозяин разлил по стаканам темно-красную жидкость, пододвинул блюдце с нарезанной красной рыбой и, подняв стакан, произнес:

– С Первым мая.

Затем лихо опрокинул стакан в себя и ожидающе посмотрел на Артура.

К полудню небо затянуло низкими темными тучами, пошел густой снег. В доме у Насты вовсю шло празднование Первомая, когда на пороге нарисовался пьяненький Пряхин.

– Прошу прощения, – смущенно пробормотал он, – привет от деда Савелия, ой, Силантия, а я, пожалуй, отдохну.

Девушки понимающе рассмеялись. Артур, покачиваясь, прошел к комнате, где ему хозяйка определила кровать. Закрывая за собою дверь, он оглянулся на смеющихся подружек. Ему показалось, что в их глазах горят зеленые колдовские огоньки, а за спинами вместо привычной цветной чаши на высоком шкафчике торжественно возвышается хрустальный кубок. Взгляд как бы мимоходом скользнул по Маше, но никаких татуировок на ней Пряхин не заметил. Уже потом, когда завалился на кровать, ему вспомнилось, что на мелькнувшем отражении девушки в стоявшем кубке четко обозначились цветные узоры, очень напоминающие тату.

Глава 5

ПРИЗРАК МАЕВКИ

Никита откровенно скучал. Сидеть и читать огромную стопку старинных фолиантов, которые после родового посвящения вручил дед, ему было неинтересно. Путаясь в многочисленных ятях и старых оборотах речи, младший Басанов пытался вникнуть в суть описаний различных монстров и способов борьбы с ними. Получалось не очень хорошо. Высокопарный слог и нудные рассказы навевали такую тоску, что ему захотелось самому завыть переливчатым свистом, как это свойственно малой гарпии в период брачных игр. Хотя, как выть и свистеть одновременно, Никита не представлял.

За окном весна пыталась побыстрее приблизиться к лету. Снегопад прошел, снова выглянуло солнце. Белые хлопья, облепившие деревья, каплями стекли на съеживающийся снег, и обнажились проклевывавшиеся листочки. Жители Ламбушки, отпраздновав Первомай, занимались своими повседневными делами. Изредка Басанову составляли компанию не оправившиеся до конца от полученных ранений Пашка и отец Михаил. Пару раз забегала поделиться своими новостями Маша, которой после спешного отъезда Пряхина явно не хватало мужского общества.