Сано Исиро (№5) - Жена самурая

— Нет, — сказал он, — не совсем так, как Льва. Запомни, на сей раз у Сано не будет шанса выкарабкаться.

Полуприкрытые глаза Аису блеснули.

— Как умрет Сано?

— Пока не знаю, — нехотя признал Янагисава. Он вскочил на ноги и принялся мерить шагами комнату, охваченный лихорадочным возбуждением. — Мне нужно понять, что происходит, и воспользоваться первой подвернувшейся возможностью. Требуется информация. — Он остановился у окна и начал, всматриваясь в темноту, ловить звуки, которые возвестят о прибытии агента. — Как только ее доставят, ты получишь ответ.

* * *

Долгий опрос членов клана Коноэ завершился безрезультатно. Родственники были потрясены, узнав, что Левого министра убила чья-то злая воля, а не диковинная болезнь. Они понятия не имели, что он был осведомителем мецукэ, и не представляли, кто мог покуситься на его жизнь.

Кузен Коноэ сказал, что ему доводилось несколько раз слышать нечто вроде «крика души»; после этого в Саду пруда находили погибших птиц. Это подтвердило уверенность Сано в том, что в резиденции живет человек, владеющий техникой киаи. «Наверняка тренировался перед убийством».

Пятнадцать лет назад был зарезан Риодзэн, секретарь министра. Сано предположил, что это и было то убийство, которое бакуфу замяло, дабы принудить Коноэ сотрудничать с мецукэ. Но связи между тем преступлением и нынешним не обнаружил.

Детективы Марумэ и Фукида, допросившие слуг, тоже потратили время напрасно.

Сыщики прошли в личные покои Коноэ, состоявшие из двух смежных комнат в глубине дома. Пространство было разгорожено рамами, обтянутыми бумагой, что подчеркивало атмосферу интимности.

— Что-нибудь здесь менялось после смерти Левого министра Коноэ? — спросил Сано у дворецкого.

— Комнаты прибрали, но вещи все на месте. Здесь его кабинет, а там — спальня. — Дворецкий раздвинул двери, и Сано обдало волной спертого воздуха.

Заметив фонарь, дворецкий поклонился и ушел. Сано окинул покои взглядом. Татами на полу, лаковые столики и аккуратно сложенные в стопку шелковые подушки... Никаких личных вещей. «Видимо, все лежит в комоде и гардеробе», — решил он.

— Обыщите спальню, — приказал Сано детективам.

— А что мы ищем? — спросил Марумэ.

— Все, что может рассказать о жизни Коноэ, его личности, связях.

Детективы приступили к осмотру спальни: Марумэ занялся комодом, Фукида — гардеробом.

Сано и Хосина сосредоточились на кабинете. Он был обшит деревянными панелями. В нише размещались письменный стол и стеллаж, заполненный книгами и папками. На столешнице лежали испещренные иероглифами свитки. Распахнутые дверцы тумбочки и выдвинутый ящик демонстрировали беспорядок. Вне алькова стояли секретер и три железных сундука, водруженных друга на друга. В большой плетеной корзине валялись клочки бумаги.

Хосина наблюдал за действиями сёсакана. Сано просмотрел свитки, они касались ремонта дворца. В тумбочке и ящике Сано обнаружил письменные принадлежности, вырезанную из яшмы личную печать Коноэ, курительную трубку и кошелек. Он обратился к стеллажу. В папках оказались протоколы заседаний Имперского совета. Хотя было сомнительно, что в архив двора могли затесаться дневниковые записи, Сано скрупулезно исследовал содержимое каждой папки. Какое множество слов произвела на свет имперская бюрократия! Сано перешел к секретеру. Докладные коллег Левого министра, черновики заявлений императора, своды законов и правила этикета. Сано высыпал мусор из корзины на пол. Ничего интересного.

— Если Коноэ делал записи о тех, за кем шпионил, то я их здесь не вижу, — сказал он.

— Может, вашим людям повезет больше, — предположил Хосина.

Они прошли в спальню. Детектив Фукида сказал:

— В гардеробе ничего, кроме одежды, постельных принадлежностей, предметов туалета и вещей, которые могут принадлежать кому угодно. Все, что можно сказать о Коноэ, — он предпочитал коричневый цвет.

Сано озадаченно покачал головой:

— Как это можно жить и не оставить никаких следов своего пребывания на земле? Давайте-ка все осмотрим повнимательнее.

Пока Марумэ вынимал из комода веши и искал в стенках тайники, Фукида приступил к изучению пола. Под дробный перестук детективов Сано и Хосина вернулись в кабинет. Сано стал снимать со стеллажа книги, а Хосина — перетряхивать их на тот случай, если Коноэ спрятал что-то между страницами. За верхней полкой Сано заметил две щели, пересекающие панель в горизонтальном направлении; он вставил ноготь в одну и потянул на себя. В руках оказалась прямоугольная дощечка, а в стене — небольшое углубление высотой примерно с ладонь. Сано достал из тайника пачку бумаг.

— Что это? — спросил Хосина.

— Письма, — ответил Сано с явным удовлетворением в голосе. — Больше сотни. Первое — десятилетней давности. На каждом подпись и печать Левого министра, и все адресованы некоей госпоже Кодзэри в храм Кодай. Вы не знаете, кто она такая?

Глаза ёрики округлились от удивления.

— После смерти Коноэ я просматривал заведенное на него в мецукэ досье. Кодзэри — его бывшая жена. Она ушла от него, чтобы стать монахиней.

Сано пробежал взглядом несколько листов и зачитал:

— "Как вы могли покинуть меня? Без вас каждый день кажется мне бессмысленной вечностью. Я как поверженный воин. Гнев разъедает мою душу, словно червь. Я сгораю от желания выдавить из вас строптивость. Я отомщу!"... "Мы — две половинки одной космической сущности. Я понял это с первого взгляда. Когда я обнимал вас, наши души сливались и мы вновь становились единым "я". Как вы могли не оценить мою любовь? Ведь я всегда поступаю правильно!"... «Вчера я приходил к вам, но вы отказались меня принять. Сегодня еще одно мое письмо вернулось нераспечатанным. Но ваши попытки порвать нашу связь тщетны. Я хочу, чтобы вы были со мной, и однажды это случится».

Хосина пренебрежительно сморщился:

— И так десять лет?

Сано, напротив, восхитила сила и стойкость отвергнутой страсти.

— Потрясающая любовь! Однако такой накал мог быть опасен. Не причастна ли госпожа Кодзэри к смерти Левого министра Коноэ?

Хосина фыркнул:

— Кодзэри покинула дворец много лет назад и ушла в монастырь. А монахини, как известно, порывают все связи с миром.

— Ее писем к Коноэ тут нет, — заметил Сано.

— Да, ни малейших доказательств того, что между ней и Левым министром существовали какие-либо отношения. Не считая, разумеется, фантазий Коноэ. Сомнительно, что Кодзэри как-то связана с убийством.

Сано волей-неволей согласился с логикой ёрики. Поэтому последнее послание, написанное за семь дней до гибели министра, прочел молча: «Сопротивляйтесь, бросайте мне вызов, мучайте мое сердце, делайте что угодно, но мы самой судьбой предназначены друг для друга. Скоро силы обороны и страсти столкнутся на священных высотах, где пики пронзают небо, где ветер шевелит перья, где стекает чистая влага. После этого вы опять будете моей».

Письмо, перегруженное сексуальной символикой, не дало ничего нового, тем не менее Сано сказал:

— Нельзя пренебрегать вероятностью, что Кодзэри беседовала с Коноэ накануне его смерти. И вообще, может быть, ей известно что-то важное. — Он сунул письма за пояс кимоно. — Я навещу монахиню после того, как допрошу подозреваемых.

— Да, сёсакан-сама, — отозвался ёрики.

Сано еще раз проверил тайник, но тот был пуст. Тогда они с Хосиной квадрат за квадратом обследовали оставшуюся часть кабинета.

— Ничего, — сообщил Сано подошедшим детективам.

— Это, — Марумэ протянул руку, — я нашел за подкладкой зимнего плаща.

На ладони лежали три одинаковых медных кругляша. Сано взял один. На аверсе грубо отштампованное изображение двух скрещенных листьев папоротника; реверс гладкий.

— Это не монеты сёгуна, — сказал Фукида и повернулся к Хосине: — Может, местные деньги?

Ёрики взял монету и покачал головой:

— Никогда не видел такую.

— Марумэ-сан, Фукида-сан, берите по монете и утром выясните в городе все про них. Я хочу знать, почему Левый министр Коноэ их прятал, — сказал Сано.

Хосина распустил тесемку на кожаном кошельке, висящем на поясе, и опустил туда монету.

— Я тоже наведу кое-какие справки.

Сано оглядел комнату:

— А теперь давайте-ка восстановим порядок и двинемся в Особняк Нидзё. Пора поесть и отдохнуть. Завтра у нас будет долгий день.

4

— Вам ничего не нужно, досточтимая госпожа? — спросила жена хозяина гостиницы.

Женщина средних лет с блестящими жадными глазами застыла в дверях апартаментов, выделенных чете Сано Исиро.

Рэйко смотрела в окно на освещенный факелами двор. Она успела выкупаться, переодеться в желтое шелковое кимоно, пообедать и отослать служанок спать. Теперь она с нетерпением ожидала возвращения мужа.

— Нет, спасибо, — обронила Рэйко. Хозяйка целый вечер изматывала ее разного рода предложениями и надоела до смерти.

— Вы можете ни о чем не волноваться, — сказала хозяйка, явно ища повод задержаться в номере. — У нас собственная охрана. Кроме того, имеются «поющие полы», ну, вы знаете, те, которые заскрипят, когда кто-то приближается. И еще! — Она быстро пересекла комнату и отодвинула стенную панель. — Потайная дверь, чтобы бежать при нападении.

Особняк Нидзё представлял собой гибрид дома простого горожанина и цитадели знатного самурая. Закон воспрещал управляющим провинциями строить в городе виллы, ограничивая таким образом их контакты с императорским двором; Особняк Нидзё давал даймё надежный приют во время их пребывания в Мияко. Рэйко догадалась, что, по мнению местных женщин, является самым интересным человеком из всех, когда-либо останавливавшихся в Особняке Нидзё. Хозяйка неотрывно за ней наблюдала. Служанки, распаковывавшие ее багаж, исподтишка разглядывали шелковые кимоно, а увидев пару мечей, даже взвизгнули. Позднее Рэйко услышала, как служанки судачат между собой:

— Вот уж не знала, что важные дамы возят с собой мечи!

— Что она здесь делает?

— Пойди спроси!

Когда Рэйко выходила из апартаментов, ее неизменно преследовали любопытные взгляды, легкое хихиканье и крадущиеся шаги. Она слышала какие-то звуки под окном. Рэйко попробовала сбить повышенный интерес к своей особе, заявив, что прибыла в Мияко, чтобы посетить известные храмы (скучный, респектабельный повод для путешествия), однако известие о странной даме из Эдо распространилось по окрестностям. Рэйко рискнула выглянуть из ворот, чтобы посмотреть, не едет ли Сано, и встретила целую толпу бездельниц из простонародья.

А хозяйка продолжала расписывать достоинства гостиницы. Стайка служанок во дворе помахала странной постоялице руками. Рэйко, с трудом сдержав раздражение, ответила им кивком и отвернулась от окна. Нельзя ссориться с этими женщинами, слуги умеют мстить по мелочам, что особенно вызывает досаду.

Гостиница наполнилась шумом: гости начали укладываться спать. Разговоры и смех со всех сторон вдобавок ко влажной жаре и стрекотанию хозяйки доконали Рэйко. В Эдо у нее была определенная свобода. Она навещала подруг и родных, общалась с осведомителями. А здесь даже выйти некуда!

В коридоре раздались голоса Сано и детективов Марумэ и Фукиды.

— Пожалуйста, приготовьте для моего мужа ванну и обед, — чуть не крикнула Рэйко.

Хозяйка кинулась исполнять поручение. Сано, потемневший от усталости, вошел в комнату, держа под мышкой завернутую в ткань папку, и улыбнулся. Рэйко, чувствуя прилив нежности, тихо молвила:

— Добро пожаловать.

Сано нахмурился:

— Прости, что вынужден был оставить тебя одну. Все в порядке?

То, что он беспокоится о ней, даже когда голова занята серьезным делом, растрогало Рэйко до глубины души.

— Все прекрасно, — сказала она, сморгнув слезы. — Не терпится узнать, как твои дела.

Сано открыл рот.

— Нет-нет, — перебила Рэйко, — сначала отдохни.

После того как Сано выкупался и переоделся в прохладное хлопчатобумажное кимоно, Рэйко подвинула ему поднос с прозрачным бульоном, поджаренной речной рыбой, моченой редькой и рисом. Прихлебывая из чашки, он рассказал об обстоятельствах смерти Левого министра Коноэ.

— Значит, это убийство, — сказала Рэйко, мысленно потирая руки в предвкушении охоты на душегуба. — Да еще с применением техники киаи. Дело обещает быть интересным.

— И трудным, — уточнил Сано. Он сделал паузу, вынимая палочками кости из рыбы. — Есть надежда получить вскоре кое-какие улики. Не забывай и про допрос членов императорской семьи. Как только соберу факты обсудим. Я очень ценю твое мнение.

Рэйко упала с небес на землю.

— Обсуждения, мнения... Это все, что ты позволишь мне сделать для расследования?

— Прошу тебя, не расстраивайся. — Сано положил палочки на поднос. — Послушай...

Но Рэйко была не в состоянии справиться с разочарованием.

— Я должна участвовать в поисках улик, в опросах подозреваемых. Чтобы выдвигать полезные идеи, я должна ознакомиться с местом преступления. Я понимаю, традиция запрещает жене спорить с мужем, но ты сам говорил, что у нас необычный брак. В конце концов, неужели я проделала такой путь, чтобы сидеть в четырех стенах?!

— Я привез тебя сюда, чтобы защитить, — напомнил Сано.

— От канцлера Янагисавы, который в Эдо.

— Не только. Это расследование чревато крупными неприятностями.

Но Рэйко предпочитала опасность скуке.

— Я ничего не боюсь.

— А напрасно, — помрачнел Сано. — Владение приемами киаи делает убийцу Левого министра опаснее любого преступника.

— Почему это он опаснее для меня, чем для тебя? — возмутилась Рэйко. Будучи старше на одиннадцать лет, Сано часто напоминал ей расхожий образ чрезмерно заботливого папаши. — От «крика души» не спасают ни комплекция, ни сила.

— Но защищают опыт и многолетние тренировки в боевых искусствах. Существуют специальные упражнения для укрепления воли. Сильная воля — это основное условие для овладения приемами киаи и единственное оружие против него.

Рэйко распрямила плечи и уперла в талию кулаки.

— Так ты полагаешь, раз я моложе тебя и меньше знаю, то вообще ни на что не гожусь?

— Вовсе нет, — криво усмехнулся Сано.

— Еще неизвестно, насколько тебе помогли твои упражнения, — проворчала Рэйко, опуская руки на колени. — Ты никогда не имел дела с мастером киаи.

Сано поднял пустую чашку, посмотрел на дно и поставил на поднос.

— Прости, Рэйко. Я не мог тебя взять сегодня на место преступления, и завтра ты не пойдешь со мной в императорский дворец. Самураю нельзя повсюду ходить с женой, позволять ей вмешиваться в дела... Ты же понимаешь, так не поступают.

Повинная мина на лице мужа показала Рэйко, что спорить бесполезно. Сано сочувствует ее позиции, но нарушать общественное табу не намерен.

— Должно же быть что-то для меня, — прошептала Рэйко. — Разве нет свидетелей, которых нужно исподволь расспросить?

— Пока нет.

Рэйко печально кивнула, покоряясь доводам Сано. Однако, припомнив некоторые обстоятельства дела, она взбодрилась:

— Послушай, ведь среди подозреваемых есть женщины. Верно?

— Ну да, мать императора госпожа Дзёкио и его наложница госпожа Асагао, — осторожно согласился Сано, чувствуя подвох.

— Жена представителя сёгуна имеет право посещать дам из императорского дома! — торжествующе провозгласила Рэйко.

Однако Сано было не так-то просто победить.

— Иметь право и воспользоваться им — разные вещи, — сказал он. — История не знает примера женщины — мастера киаи, скорее всего убийца — мужчина. Тем не менее версия, что мать или наложница императора причастны к гибели Левого министра Коноэ, остается. Для тебя слишком рискованно вмешиваться в дворцовые интриги.

— Никто не знает, что я помогаю тебе в расследованиях, — отозвалась Рэйко. — Мой визит мать и наложница воспримут как проявление светской вежливости.

Сано вздохнул:

— Если они догадаются о твоих реальных целях, то последствия могут быть катастрофичными.

Рэйко вспомнила дело об убийстве любимой наложницы сёгуна и положила руку на живот.

— А если не догадаются? — машинально возразила она и подумала: «А ведь действительно!» — Ну согласись, у меня больше шансов получить нужные сведения. Женщины всегда откровеннее друг с другом, чем с мужчинами.

Сано нехотя кивнул и принялся палочками разделять рис на две равные части. Рэйко поняла, что в нем идет борьба между любовью и долгом, между осторожностью и необходимостью использовать все возможные методы для раскрытия преступления. Взяв сильные, твердые руки Сано в свои маленькие, изящные ладони, она тихо сказала:

— Мы супруги. У нас общая жизнь и честь. Как сказано в одном иностранном романе, и в радости, и в горе я разделяю твою судьбу. Разве я не должна сделать все, чтобы помочь тебе добиться успеха?

Они обменялись долгими взглядами, и Сано благодарно сжал ладони Рэйко.

* * *

Янагисава полагал: чем меньше приближенные знают о нем, тем лучше. Даже с личным секретарем он не был до конца откровенен.

В Белый зал вошел слуга, поклонился и сказал:

— Тот, кого вы ждете, приехал.

— Хорошо. Проводите его в Большой зал приемов, — ответил Янагисава и повернулся к Аису: — Я справлюсь с этим сам.

В глазах вассала мелькнуло неодобрение.

— Вы уверены, что это надежный человек? — До сих пор канцлер общался со своим главным агентом в Мияко исключительно посредством записок. — Не опасно ли встречаться с ним без охраны?

Янагисава едва заметно усмехнулся, поняв, что отнюдь не его безопасность волнует Аису, а собственное благополучие: боится, что кто-то лишит его милостей хозяина.

— Никто не осмелится напасть на меня здесь, — сказал он. — Ты свободен. Увидимся завтра.

— Да, господин. — Аису обиженно поклонился.

* * *

Позолоченные стены в Большом зале приемов были расписаны соснами. Нарисованные на кессонном потолке цветы блестели в свете многочисленных ламп. За дверями, украшенными матерчатыми кистями, стояла охрана. Раскрытые окна выходили в сад, где совсем не было деревьев, дабы падающие листья не навевали мысли о бренности жизни и политической власти. Индийская сирень распространяла по замку горьковатый аромат.

Канцлер Янагисава восседал на помосте. Слуга раздвинул дверь в дальнем конце зала и объявил:

— Досточтимый Согору Хосина, ёрики Мияко.

Высокий, широкоплечий самурай в темно-синем кимоно направился к Янагисаве. Когда он приблизился к помосту, канцлер разглядел красивое, суженное к подбородку лицо и ощутил вспышку сексуального возбуждения. Зрачки из-под тяжелых век с любопытством скользнули по канцлеру; полные губы изогнулись в короткой смелой улыбке. Канцлер интуитивно понял, что он как мужчина понравился Хосине.

— Добро пожаловать, — сказал Янагисава, дивясь тому, как мало говорят письма о личности автора. По докладным, в которых описывались обстоятельства смерти Левого министра Коноэ и результаты предварительного следствия, у канцлера сложился совсем иной образ агента.

Хосина опустился на колени и поклонился:

— Благодарю вас, досточтимый канцлер. Служить вам — большая честь для меня.

— Видел ли кто-нибудь, как вы входили в замок?

За последние девять месяцев Янагисава имел множество связей и с мужчинами, и с женщинами, но никому не удалось вытеснить из памяти юного Сатисабуро — единственного человека, когда-либо любившего его. Может быть, Хосине удастся, но нет ли опасности в их взаимном влечении?

— Не думаю, — сказал Хосина. — Я вошел через задние ворота, как вы приказали.

Он озорно блеснул глазами, словно прочитал мысли Янагисавы.

«Парень хорошего мнения о себе, — подумал канцлер, — и не без основания». Местные шпионы мецукэ впервые обратили его внимание на Хосину три года назад. Они исходили из того, что у ёрики имеются обширные возможности наблюдать за поведением жителей Мияко. Хосина охотно согласился работать на Янагисаву. Его регулярные донесения в Эдо отличались полнотой и точностью, что подтверждалось перепроверкой. Теперь предстояло выяснить, способен ли он справиться с более трудным и сложным заданием.

— Расскажите, чем вы с Сано сегодня занимались, — велел Янагисава.

— Я сопровождал Сано и его детективов в императорскую резиденцию, к месту гибели Левого министра Коноэ.

Хосина уважительно держал взгляд опущенным, но канцлер чувствовал, что ёрики оценивает его. Несомненно, Хосине известно о вражде между ним и Сано, наверняка он навел справки о своих начальниках. Янагисава отметил безукоризненно собранные в пучок намасленные волосы и шелковое кимоно, расписанное серебряными деревьями и реками: приоделся парень по торжественному случаю.

— Вы завоевали доверие Сано? — скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал Янагисава, который сам лет пятнадцать назад так же обошелся с сёгуном.

— Поелику возможно, — ответил Хосина с нарочитой скромностью. — Сёсакан-сама слишком опытен, чтобы доверять первому встречному. Тем не менее он запросил именно моего содействия. Похоже, он принимает меня за прожженного карьериста.

«А разве это не так?» — мельком подумал канцлер.

— Великолепно. Мне необходимо быть в курсе этого дознания. — Янагисава, никогда прежде не расследовавший преступления, надеялся, что Сано выполнит за него всю черновую работу. — Что вы почерпнули на месте преступления?

— Сано пришел к выводу, что звук, который слышали в ночь убийства Левого министра Коноэ, был «криком души». — Насмешливая улыбка чуть тронула губы ёрики. — Странный вывод. Ведь киаи — всего лишь миф, мечта о могуществе... Я так и сказал Сано.

Идея насчет киаи и у Янагисавы вызвала недоумение. Однако еще больше его удивила и даже насторожила склонность Хосины брать инициативу в свои руки и таким образом самоутверждаться. Канцлер насупил брови:

— Я не желаю, чтобы вы испортили отношения с Сано. Держите свое мнение при себе.

Склонив голову, Хосина промолвил:

— Да, досточтимый канцлер. Прошу прощения.

— Хорошо, — смягчился Янагисава. — Какие сведения вы предоставили ему?

— Согласно вашему посланию, я сказал, что провел предварительное следствие и определил в качестве подозреваемых императора Томохико, принца Момодзоно, госпожу Дзёкио и госпожу Асагао. Кроме того, Сано известно, что той ночью в резиденции посторонних не было, поэтому он сосредоточился на указанных особах.

Янагисава кивнул в знак одобрения:

— Конечно, жаль облегчать жизнь сёсакану, однако иного способа убедить его в вашей честности и компетентности я не нашел. Но ведь вы не рассказали ему о других своих открытиях?

— Нет, и уверен, он не имеет понятия, что они существуют.

Янагисава улыбнулся. Утаенная информация давала ему превосходство над врагом.

— Что дальше?

— Сано допросил домашних Коноэ.

— И?..

— Пустая трата времени.

— Он и покои Коноэ обшарил? — поинтересовался Янагисава, мысленно видя несколько ящиков документов, доставленных Аису, который побывал в доме сановника до Сано.

Помедлив, Хосина ответил утвердительно. Янагисава нахмурился. Тогда ёрики поспешно добавил:

— Он был очень дотошен. Немудрено, что ваши люди пропустили эти вещи.

Известие об очередной ошибке секретаря привело канцлера в ярость.

— Какие вещи? — прошипел он.

— Несколько писем в тайнике. Они адресованы Кодзэри, бывшей жене Левого министра Коноэ.

— А-а... — Янагисава припомнил имя из досье, составленного на Коноэ в мецукэ. — Что в письмах?

Хосина пересказал пассажи, которые Сано зачитал вслух.

— К сожалению, сёсакан-сама забрал письма с собой. Я не стал возражать, иначе он почуял бы неладное.

Гнев Янагисавы переместился на излишне рассудительного ёрики.

— Но я привел доводы в пользу того, что Кодзэри никак не может быть замешана в преступлении, — сказал Хосина, как флюгер, улавливающий, куда ветер дует. — И Сано решил встретиться с ней после того, как допросит подозреваемых.

— Хорошо, — облегченно выдохнул Янагисава и подумал: «Возможно, инициативность ёрики скорее подмога, чем помеха: есть время переговорить с Кодзэри раньше, чем к ней заявится Сано».

Восхищение сообразительностью Хосины отозвалось в интимной области. Среди любовников Янагисавы не было еще человека, равного ему по возрасту, физическому развитию и уму. Сходство притягивало и пугало.

— Однако это не все, — сказал Хосина и вынул из-за пояса монету.

Янагисава протянул ладонь, и Хосина подался вперед. Их руки соприкоснулись. Янагисава вздрогнул, у него перехватило дыхание. Взгляды канцлера и ёрики на мгновение скрестились. Хосина робко улыбнулся. Между ними произошло что-то неуловимое. Желая скрыть смущение, Янагисава принялся рассматривать оттиск папоротника на монете.

Хосина вернулся в прежнее положение.

— В одежде Коноэ были спрятаны три такие монеты. — Сердцебиение сделало его речь прерывистой. — Остальные у детективов Сано. Сёсакан-сама велел им выяснить, что это за монеты и имеют ли они какое-то отношение к убийству. Я сказал, что тоже наведу справки. Надеюсь, мне удастся опередить Марумэ и Фукиду.

— Что бы вы ни разнюхали, сообщите сначала мне, — приказал справившийся с волнением Янагисава. — А я решу, стоит ли это знать Сано. Каковы его планы на завтра?

— Посетить императора Томохито, принца Момодзоно, госпожу Дзёкио и госпожу Асагао, — твердо ответил Хосина. Отношения «хозяин и слуга» восстановились, по крайней мере внешне. — Вечером мы идем на банкет, который устраивает сёсидай.

— А как насчет остальных распоряжений, изложенных в моем послании? Вы нашли подходящее место?

— Да, досточтимый канцлер. — Хосина описал некий дом и округу.

— Вроде все правильно.

Пора было расставаться. Тут канцлера осенило:

— А что поделывает госпожа Рэйко?

— Находится в Особняке Нидзё. Хозяйка — мой осведомитель. Пока ничего интересного нет.

Однако Янагисава не без основания полагал, что Сано недаром приехал с женой.

— Я хочу знать, куда ходит Рэйко, с кем встречается, что говорит.

— Да, досточтимый канцлер.

Колокол на далеком храме прозвонил наступление часа свиньи. Хосина ждал позволения уйти. Канцлер сидел неподвижно. Тишина была наполнена немыми вопросами и учащенной пульсацией крови.

Первым заговорил Хосина:

— Досточтимый канцлер... Если вам еще что-нибудь от меня нужно... — Голос тихий, выражение на лице скромно-напряженное. — Я буду более чем счастлив услужить вам.

Его намек воспламенил Янагисаву, храбрость — возмутила. Как посмел ёрики предложить канцлеру личные отношения?

— Да? — резко произнес Янагисава. — И что вы хотите за это? Деньги? Усадьбу? Должность?

Впрочем, он не сомневался, что будущий партнер хочет все.

Хосина развел руками:

— Только возможность доказать вам свою преданность. — Он наклонился вперед, недвусмысленно глядя прямо в зрачки Янагисавы. — И счастье находиться в вашем обществе.

Янагисава спустился с помоста и остановился над ёрики. Хосина запрокинул голову, и канцлер увидел в его глазах лихорадочный огонь желания и честолюбия.

— Увидимся завтра, о времени и месте дам знать, — отрывисто бросил Янагисава и, обогнув Хосину, зашагал к выходу.

5

Над дворцом императора ослепительно сияло солнце. Небольшая процессия приближалась к специально предназначенным для чиновников бакуфу дворцовым воротам. Впереди на лошадях ехали Сано и Хосина. За ними маршировали несколько охранников и плыла в паланкине Рэйко.

Ранее Сано сказал Хосине:

— Моя жена едет с нами, чтобы нанести визиты матери и наложнице императора.

К его облегчению, Хосина без дополнительных вопросов принял это заявление, лишь откликнулся:

— Я пошлю человека предупредить дам.

Сано и Хосина спешились; стража открыла ворота. За стенами резиденции процессия разделилась: Сано и Хосина направились ко дворцу, а Рэйко в сопровождении одного из придворных двинулась другой дорогой. Запах нечистот, дыма и тропических цветов наполнял галерею, словно теплое зловонное дыхание; грозовые облака слоились над далекими горами. Однако Сано, несмотря на жару, чувствовал себя прекрасно, освеженный крепким сном. Он не сомневался, что поступил правильно, допустив Рэйко к расследованию.

В южной части резиденции, среди вишневых и лимонных деревьев, которые символизировали лучников и всадников, находился Павильон пурпурного дракона, здесь проходили все важные мероприятия двора. Павильон был обращен фасадом к площадке, окруженной крытыми галереями на ярко-красных столбах. Площадку покрывал белый песок, благодаря чему солнечный и лунный свет проникал в павильон. К дому вели обрамленные красной балюстрадой восемнадцать — соответственно числу рангов в придворной иерархии — ступеней.

Сано и Хосину ожидали придворные. Седовласый человек лет шестидесяти выступил из шеренги и поклонился.

На нем была черная шапочка с вертикальным подворотом сзади, официальное, ядовито-зеленое шелковое кимоно и широкие белые штаны. Глубокие морщины бороздили лоб и очерчивали рот, придавая твердость продолговатому изящному лицу. У него был острый взгляд, свидетельствовавший о незаурядном уме; зубы были зачернены по старинному придворному обычаю.

— Приветствую вас, сёсакан-сама, — произнес он сильным вибрирующим голосом. — Это исключительная честь для нас — принимать представителя сёгуна, наделенного особыми полномочиями.

Хосина сказал Сано:

— Позвольте представить досточтимого Правого министра Исидзё.

— Очень благодарен вам за согласие играть роль посредника между мной и императорским двором, — обратился Сано к Правому министру, словно у того был какой-то выбор.

Аура изысканности, исходившая от Исидзё, невольно вызывала уважение, и Сано смутился. Из истории он знал, что родословная этого человека уходила корнями в столетия. Исидзё был представителем знаменитого клана Фудзивара, находившегося у власти с седьмого по одиннадцатый век. Эпоха правления этого клана ознаменовалась замечательными творениями живописи и поэзии; имя Фудзивара до сих пор являлось синонимом влиятельности и высокой культуры.

— Его величество император ждет вас, — сказал Правый министр.